, никто не выходил? -- Нет. Мы тут по окнам попалили, так они все, наверное, теперь выжидают... -- Хорошо, продолжайте наблюдение! -- Есть продолжать наблюдение! Майор снова отдал мне рацию и убежденным голосом сказал: -- Этот Савченко еще здесь, в доме. -- Тогда пошли на третий этаж, больше ему негде быть. -- Я полностью был согласен с выводом Жукова: Савченко надо было искать наверху. x x x Мы вшестером отправились к лестнице. Там, у ног терпеливо поджидавшего нашего возвращения Дока, лежали его "трофеи": еще двое связанных их собственными ремнями солдат. Расспрашивать о том, как именно Иван с ними управился, времени не было. Жуков лишь одобрительно хмыкнул, увидев эту поверженную парочку, и произнес: -- Вот этот несмышленыш, -- он указал на одного из солдат, -- бил меня прикладом... Причем уже связанного. Эй, салага!.. Ведь ты еще и не пожил, а уже злой хуже волка. Что с тобой дальше-то будет? -- Нормально все у него будет, майор, не переживай, -- успокоил я его. -- Если ему командир попадется толковый. -- А если нет?.. Жуков все смотрел на валяющегося у его ног связанного сержанта-спецназовца. Сержант моргал глазами и силился понять, к чему мы клоним: будем его сейчас бить или нет? -- Тогда это его проблема... -- сказал я, легонько оттирая майора от солдат. -- Слушай, ты только не обижайся... С вас, избитых, сейчас проку -- ноль. Ступайте к вертолету, там Голубков с моим человеком контейнер стерегут. Вы там нужнее, майор. При деле будете. Жуков пристально посмотрел на меня сквозь заплывшие веки: еще несколько часов назад он готов был ликвидировать и меня, и моих друзей на опушке подмосковного лесочка, а сейчас я фактически командую им и всем его отрядом... Переборов в себе лишнее сейчас самолюбие, майор все-таки нашел в себе силы не возражать. -- Ладно, Пастухов, ты прав, -- сказал он. -- Только генерала этого будем расспрашивать вместе, лады? -- Лады. Я дружелюбно сжал предплечье майора и потом немного последил взглядом, как контрразведчики медленно спускаются по лестнице. -- Ну что, двинули? -- спросил я своих, когда Жуков исчез из поля зрения. И мы начали потихоньку подниматься наверх. Но не успели мы пройти и нескольких шагов, как сверху по нас дали очередь. То ли стрелявший был совсем плохой стрелок, то ли он нарочно бил мимо, лишь предупреждая о том, чтобы мы не совались куда нас не просят, -- но пули прожужжали над нашими головами, выбив из стены фонтанчики штукатурки. -- Эй, служивый! -- заорал я, на всякий случай вслед за остальными ребятами прижимаясь к стене, -- Хорош воевать! Поговорим? -- Не о чем мне с тобой говорить! -- раздался голос сверху. -- Да? -- не унимался я. -- А ты хоть понимаешь, чем ты занимаешься? Мы все офицеры спецназа и контрразведки, с нами прилетел генерал с полным набором полномочий от президентского Совета безопасности... А ты по нас, не спросясь, палишь, как будто мы тебе какие-нибудь арабские наемники! -- У меня приказ! -- Знаю, что приказ! А кто его тебе дал? Не генерал ли Савченко? Между прочим, у нас приказ из Министерства обороны взять его под арест... И мы вас уже со всех сторон обложили. Вы все равно от нас никуда не денетесь, лучше складывайте оружие и выходите по одному. А будете дальше оказывать сопротивление -- попадете под трибунал и как пить дать срок вам всем поголовно припаяют. Я "разводил" спецназовца за милую душу: уж лучше было врать с три короба, (грех не самый тяжкий из существующих), чем проливать солдатскую кровь. Солдат, выслушав мою тираду, примолк. Прошло несколько минут, затем сверху раздалось какое-то шевеление, а потом оттуда донесся приглушенный крик: -- Не стреляйте, мы выходим! Мы увидели, как по лестнице гуськом спускаются несколько солдат. Замыкал шествие их командир. Все они, как я приказал, были без оружия. -- А что ж вы Савченко-то с собою не прихватили? -- спросил я у капитана. -- Он заперся в комнате. Мы бы его сами арестовали, да у него автомат и "Макаров" в придачу. -- Ну-ну, и "сами"... -- усмехнулся я. -- Поздновато же вы спохватились... -- У меня был приказ от командира моей части: выполнять все требования генерал-лейтенанта... -- начал оправдываться капитан. -- Идите-ка вы лучше вниз и посидите там у входа. Мы с вами потом разберемся: кто выполнял приказ, а кто и перевыполнял, -- отмахнулся я от него. Капитан вслед за своими бойцами стал спускаться к выходу на улицу, а я достал рацию и попросил Синицу встретить этих горе-вояк внизу. Теперь путь на третий этаж был свободен. Мы поднялись, прошли вглубь по коридору. Несколько дверей были распахнуты настежь, остальные мы с предосторожностью открывали сами и перепроверяли. Наконец за поворотом мы обнаружили тот самый кабинет, в котором забаррикадировался генерал Савченко. -- Эй, генерал! -- позвал я его. -- Ваша карта бита! Давайте не будем терять напрасно время, выходите по-хорошему! -- А ты кто еще такой? -- закричал генерал мне в ответ. -- Я буду говорить только с представителем Министерства обороны и в присутствии моего адвоката! -- Ишь чего захотел! -- громко возмутился Муха. -- Права еще качает! Может, все-таки кинем ему в окно гранату -- и дело с концом? -- Нет, этот гад под суд пойдет, -- осадил его я. -- Он отмажется, точно отмажется! -- продолжал горячиться Муха. -- Ты что, Серега, не знаешь, как бывает? -- Знаю. Но до самосуда дело не допущу. -- Не волнуйся, Олежек, -- успокоил Муху Док, -- эта гнида не отмажется. У нас в вертолете есть такое вещественное доказательство, что его на три судебных процесса с лихвой хватит... -- Ну и давай его тогда выкуривать!.. -- в досаде махнул рукой Муха. -- Он же тут запросто может несколько суток просидеть. -- Не просидит, -- вступил в разговор Боцман. -- Генералы знаешь как пожрать горазды! Спорим, что он и трех часов не вытянет?.. Но спорить Олегу с Митей не пришлось: неожиданно за дверью раздался пистолетный выстрел. Я пару раз окликнул генерала, но тот не отозвался -- и тогда мы с Боцманом вышибли дверь кабинета. Савченко лежал у окна, широко раскинув руки. Правая кисть все еще сжимала пистолет, из пробитого виска ручейком струилась на пол темная кровь. Док наклонился над ним и пощупал пульс. -- Наповал! -- констатировал он. "Что ж, для него это был наилучший выход. Наверное, услышал наши разговоры -- вот нервы и не выдержали..." -- подумал я и сказал ребятам: -- Кажется, настал конец нашей рыбалке. -- Да уж, -- откликнулся Док. -- Жаль только, такую крупную рыбу упустили... -- Ну и что, таких акул все равно надо уничтожать! -- легкомысленно заявил Муха. -- Туда ему и дорога! -- Ладно, нечего тут над мертвецом разглагольствовать... -- сказал я и добавил: -- Пошли отсюда. Все, что мы могли, мы сделали... Мы вышли из штаба на улицу. Константин Дмитриевич был уже здесь: на ходу допрашивал спецназовского капитана. Увидев нас, генерал пошел нам навстречу. -- А где Савченко? -- спросил он удивленно. -- Застрелился, -- ответил я. -- На третьем этаже лежит, в кабинете. Наверное, надо бы милицию вызвать, "скорую"... -- Я, как только вы ушли, связался с областной ФСБ, -- сказал Голубков, -- хотел выяснить, куда же подевались местные служаки. Оказывается, Савченко их на учения отослал. Он тут наверняка чего-то натворил, нам еще предстоит с этим разбираться... А "скорая" уже у вертолета стоит, помощь майору и его парням оказывает. Из милиции тоже обещали усиленный наряд прислать. Ну, и из ФСБ подтянулись. Они у контейнера, рассматривают его. Представляешь, Сергей, даже им невдомек было, _что_ конкретно на этом полигоне хранится... Вдали показалась колонна из нескольких грузовиков. По всей видимости, на полигон возвращались с "учений" местные. За ними пылили несколько легковушек милицейской раскраски -- словно пионерскую колонну сопровождали... -- Ну что, Константин Дмитриевич, -- сказал я, -- теперь здесь и без нас обойдутся. А нам пора и до дому. -- Погоди, Сергей, -- приостановил меня Голубков. -- Надо же разобраться с вашими пропавшими вещами! Я тут малость пообщался с приехавшими чекистами, оказывается, один из ваших паспортов уже всплыл... -- Да? А вот это уже интересно! -- напрягся я. -- И как же он, интересно знать, "всплыл"? -- Местный ОМОН проводил рейд на колхозном рынке, попался им на глаза один подозрительный. Сам кавказец, а по паспорту -- русский: Хохлов Дмитрий. ("Боцман!" -- мелькнуло у меня в мозгу.) Прописка подмосковная и все такое... Короче, они сейчас из этого то ли дагестанца, то ли ингуша цепочку тянут на того, у кого он паспорт взял. Если у них выйдет, глядишь, вы себе все свое барахло и документы сможете вернуть. Это же проще, чем новые оформлять! Да и потом, Сергей, у тебя же машина была такая отличная, по горячим следам ее тут еще можно отыскать. А через несколько дней разберут ее на запчасти или перекрасят и из этой области в другую переправят, так что ищи-свищи тогда... -- Так что вы предлагаете, Константин Дмитриевич? -- спросил я. -- Ждать тут, пока нам все наше барахло не отыщут? -- Конечно, можно и домой поехать... -- дипломатично заметил Голубков. -- А там уже ждать у моря погоды и надеяться на лучшее. Но, зная тебя не первый год, я все-таки посоветовал бы тебе и ребятам проявить активность и помочь местным спецам в поисках. С такой командой, да с таким-то опытом! Да вы тут за пару суток управитесь... Доводы Константина Дмитриевича были убедительны: действительно, проще было задержаться еще на несколько дней, чем потом в Москве ломать себе голову над вопросом: найдут местные опера мою тачку или нет, всплывут, как у Боцмана, наши документы или так и канут -- хорошо, если бесследно! Затеряются на необъятных просторах нашей страны. Ну а про вещи я не говорю, вот только спальники жалко, они с нами столько прошли... Да и не купишь их, такие спальники-то! Видя, что я всерьез задумался над его словами, Голубков предложил: -- Пойдем к вертолету, я вас с тем самым фээсбэшным опером сведу, который хохловский паспорт обнаружил. Может, он тебе лучше, чем я, все объяснит... После разговора с местным оперативником, после его обещания пристроить всех нас в их фээсбэшной гостинице и даже прикрепить к служебной столовке, нам не оставалось ничего другого, как согласиться. А узнав от Голубкова о том, что только благодаря нашему вмешательству был уничтожен учебный чеченский лагерь, фээсбэшный полковник, между прочим, так к нам проникся, что даже пообещал выписать за это поощрительную премию (оказывается, есть у них некий свой фонд для таких вот целей)... Мы распрощались с Константином Дмитриевичем и на "Волге" полковника из областного ФСБ покатили туда, где еще пару дней назад вся милиция стояла на ушах, занятая нашей поимкой. Не скажу, что мы триумфально въехали в город, но ощущение радости от честно сделанного дела присутствовало. Нас привезли сразу в областное УВД, где Боцмана сфотографировали, вклеили его собственное фото в его собственный паспорт и тут же выдали ему на руки, а всем остальным вручили по справке о пропаже документов. Затем на той же "волжанке" нас отвезли в чекистскую гостиницу, выдали на неделю вперед талонов на питание, по три тысячи рублей премии (оперативно работают, черти!) и только тогда оставили нас одних, поселив в двух просторных номерах. Мы плотно поужинали в довольно приличной столовой, накупили на выданные нам деньги туалетных принадлежностей и потом чуть не по часу каждый полоскались в душе. И только после всего этого дали навалиться на нас той страшной усталости, которую мы все эти дни старались не замечать. Ни на разговоры, ни на что-нибудь другое у нас просто не было сил: мы полегли на свои заправленные свежим бельем кровати и тут же провалились в глубокий сон. Все остальное случилось с нами уже завтра... 10 Мы проспали больше двенадцати часов -- до тех пор, пока в десять утра к нам в комнату не постучался присланный за нами шофер из местного УВД. Пришлось ему ждать, пока мы умоемся и позавтракаем. На то, чтобы купить себе что-нибудь из одежды (старая, в которой мы пробегали все эти дни, стала похожа на обноски), уже не было времени. Шофер привез нас прямо к зданию местного уголовного розыска. Он позвонил кому-то по внутреннему телефону, и нам навстречу вышел улыбающийся крепыш. -- Старший оперативный уполномоченный областного отдела по борьбе с организованной преступностью майор Мальцев Антон Егорович, -- официально представился он. А потом неофициально добавил: -- Так вот вы какие! -- Это какие же такие? -- ехидно поинтересовался Муха. -- Ну мы тут в отделе грешным делом думали, что те, которые чеченцев так пошерстили, -- богатыри, не иначе. А вы обычные люди, каких много... Чем же вы берете, не раскроете секрет? -- Наша подготовка, майор, -- военная тайна... -- встрял донельзя серьезный Артист. -- Мы не имеем права ее разглашать... -- Да? Жаль... -- не понял шутки Мальцев. -- Ну что, пойдем к нам? Я введу вас в курс дела. Комната, где базировались оперативники, прямо скажем, была не ахти: тесновато, темновато, пыльно. За пятью столами, заваленными папками с бумагами, сидело восемь человек. А майор, казалось, вовсе не замечал неухоженности своего хозяйства. -- Знакомьтесь, вот мои люди... Он по очереди представил своих коллег, потом назвали себя и мы. На этом официальная часть встречи подошла к концу и все, усевшись кто куда, стали обсуждать, с какого бока нам можно подступиться к поиску наших вещичек. Один из следователей отдела, который вчера уломал-таки на признание фальшивого Хохлова (на самом деле оказавшегося жителем Махачкалы Вагизом Алишеровым), доложил, что дагестанец дал наводку на одного торговца документами. -- Есть на колхозном рынке один мужик -- все зовут его Семь-Сорок за любовь к этому мотивчику; так вот он -- по рассказу Алишерова -- настоящий спец по документам. Сначала он скупает у алкашей паспорта, а то использует ворованные бланки паспортов, каких-нибудь других корочек, а потом по требованию желающих вставляет туда их фотографии. Берет всего пятьсот "зеленых", сам за бланк дает не больше пятидесяти -- отличный бизнес!.. -- А вы раньше что -- о нем ничего не знали? -- спросил у Мальцева Док. -- Он же, наверное, не первый год таким вот макаром промышляет? -- А наверно! Но доказательств нет. Есть только косвенные подтверждения вроде высокой квалификации Семь-Сорок -- такую руку на двух-трех паспортах не набьешь... Его можно только с поличным взять, а поскольку его клиенты сплошь и рядом из криминальной среды, пока нам его зацепить не получалось. Так что этот Алишеров его первым, получается, сдал... -- Ну что же, и этого достаточно, -- сказал я. -- Думаю, самое время пойти и познакомиться с этим Семь-Сорок... -- Валяйте! Только не спугните его, -- предупредил Мальцев. -- Он мужик нервный, если раскусит вас, потом год его не найдешь. -- Не раскусит! -- засмеялся Муха. -- У нас знаете какой артист есть! Что, Семен, сыгранем спектакль? -- Нет проблем! -- Артист привстал со своего места, шаркнул ножкой и галантно поклонился. Аплодисментов он не сорвал, но и сомнений его кандидатура не вызвала: потрепанный вид Артиста и вечный авантюрный блеск в глазах идеально подходили для первого контакта с торговцем документами. Договорившись о связи и получив на руки пятьсот меченных специальной краской долларов, мы вышли из здания УВД, схватили частника и поехали к колхозному рынку. x x x Мы зашли на рынок по одному и тут же растворились в толпе покупателей, снующих грузчиков и вездесущих горбоносых перекупщиков. Я шел шагах в пятидесяти от Артиста и, посматривая для отвода глаз на красиво разложенные на прилавках фрукты и овощи, старался не выпускать Семена из вида. Он тоже повертелся среди прилавков, купил грушу у толстой тетки кавказского вида и направился к противоположной от входа стороне рынка. Там, как нам рассказали оперативники, возле будочки с вывеской "Ремонт обуви" и ошивался постоянно Семь-Сорок. По описаниям милиционеров, это был вертлявый и костистый человечек лет сорока. Мальцев уверял, что мы его сразу узнаем -- Семь-Сорок косил левым глазом и заметно шепелявил (когда-то в пьяной драке ему выбили передние зубы, он потом их, конечно, вставил, но дантист оказался плохой, зубы торчали вперед, и выпяченная верхняя губа при разговоре шлепала). Я увидел, что Артист завязал разговор с каким-то мужиком, сидящим на ящике возле обувной будки, а приглядевшись как следует, понял, что этот низкорослый и щуплый собеседник и есть тот самый Семь-Сорок. Я с независимым видом подошел к будке обувщика и принялся рассматривать выложенные в плексигласовом ящичке набойки и стельки. Одновременно я внимательно вслушивался, о чем Артист и Семь-Сорок толкуют. -- У меня поезд через четыре часа, мне сваливать срочно надо, мужик! -- говорил Семен. -- Ишь шустрый какой! -- недоверчиво качал головой Семь-Сорок. -- И откуда такие берутся? -- "Откуда", "откуда"! Из Москвы, вот откуда! -- изобразил Артист досаду и возмущение. -- И как меня отыскать, тоже там сказали?.. -- Семь-Сорок сощурился, и от этого его косой зрачок заехал уж совсем куда-то в верхний угол глаза. -- Нет, мне о тебе в местном угро доложили! -- брякнул Артист. -- Слушай, ты, косая обезьяна, я ведь могу и по-плохому с тобой побазарить... -- Артист откинул полу куртки и продемонстрировал "паспортисту" свою неразлучную "беретту". Внушительный вид этой пушки заставил косящий глаз сместиться к переносице, и Семь-Сорок сразу стал похож на артиста Крамарова. -- Не сделаешь мне, падла, ксиву через два часа, я тебя из-под земли вырою и грохну! Мне терять нечего... -- добавил Семен для пущей остраски. -- Ладно, парень, не горячись. -- Видно было, что Семь-Сорок заметно струхнул. -- Есть у меня один паспорток, как раз с московской пропиской... Но это дороже будет стоить. -- Сколько? -- Семьсот. -- А мне сказали, что ты триста берешь. Не круто ли заломил? -- Ну тогда шестьсот... -- Даю пятьсот, -- возразил Семен, -- и хорош с меня три шкуры драть! -- Ладно, покажь деньги... -- смилостивился Семь-Сорок. -- Что?! Я тебе не фраер, чтобы впустую базарить! -- возмутился Артист. -- На, гад, гляди! Он быстро помахал перед носом мужика долларами и снова сунул их в карман. -- Ладно, пошли, сфотографируемся... -- встал со своего ящика Семь-Сорок. Я, к тому времени уже отошедший от обувщика (ясно было, что Артисту удалось договориться, и они сейчас вдвоем уйдут с рынка), пригладил волосы условным знаком, и тут же ко мне приблизились мои ребята. -- Олег, давай за Семеном, -- сказал я Мухе, -- мне уже не с руки, я достаточно перед этим светился... Муха заспешил за удаляющейся парой, а мы вчетвером потихоньку побрели следом... Все остальное было проще пареной репы. Семь-Сорок повел Артиста к себе домой, где разложил перед ним на столе на выбор несколько паспортов. Сервис, который предлагал Семь-Сорок, был на высшем уровне: у него можно было выбрать не только подходящую прописку, но и имя с фамилией... Здесь было несколько саратовских, один уральский и парочка паспортов уж совсем из какой-то тьмутаракани. Но, что приятно удивило Семена, в обещанном московском паспорте он сразу же узнал свой собственный... Правда, фотография там уже предусмотрительно была отклеена и Артист только внутренне усмехнулся, представив, какой была бы реакция Семь-Сорок, когда бы он понял, что разницы между старой и новой фотографиями не существует... Мы же стояли под дверью Семь-Сорок с вызванным сюда для составления протокола одним из оперов Мальцева и ждали условного сигнала. Семь-Сорок тем временем занимался своим делом: вклеив фото Семена на нужную страницу, он аккуратно выдавил на ней фальшивым клише рельефный оттиск. Затем вручил паспорт Артисту и торжественно произнес: -- Ну вот, теперь ты Злотников Семен. Гони деньги! Артист протянул ему меченую валюту, а сам нащупал в кармане портативную рацию, выданную майором Мальцевым для связи, и три раза подряд нажал на кнопку вызова. И когда на моей рации раздались три характерных щелчка, я понял: Семен подает оговоренный условный знак, после которого можно приступать к активным действиям. Я показал Боцману на дверь, и тот в два удара вышиб ее из косяка. Мы ворвались в комнату. Ничего не понимающий Семь-Сорок сидел за столом, испуганно кося на нас своим глазом. Перед ним на столе по-прежнему лежали несколько паспортов и только что уплаченные Артистом доллары. Семен предусмотрительно стоял рядом -- на случай, если Семь-Сорок попытается дать деру. -- Ну, мужик, теперь ты влип в дерьмо по самые уши... -- похлопал "благодетеля" по плечу Артист. -- Срок с конфискацией тебе уже обеспечен. Оперативник деловито сел напротив хозяина за стол, достал папку с бланками протоколов и принялся за свою обычную писанину. Продемонстрировав Семь-Сорок метку на долларах, буднично спросил: -- Так, гражданин Малахов... Откуда у вас чужие паспорта? -- На рынке купил по случаю, -- ответил тот. -- Для чего вы их купили? -- Так, людям помогал... которые в документах нужду имели. -- Значит, помогал? И поэтому в паспорта чужие фотографии вклеивал?.. Между прочим, после легкого, поверхностного обыска на квартире Малахова мы обнаружили все наши документы: видно, хозяин был человек запасливый и работал с большим размахом... Если бы не барахло, которым была доверху забита квартира Семь-Сорок, он бы так и не раскололся. Но предстоящая реальная конфискация развязала ему язык, опер пообещал Малахову, что изменит его статью на более легкую, если он сдаст человека, продавшего ему наши паспорта. И тогда Семь-Сорок рассказал о своей связи с криминальной группировкой, которая держала под собой колхозный рынок. Он даже пожаловался нам на покровителей -- они постоянно тянули из него деньги, оправдываясь тем, что дают ему на рынке "крышу" от мелкого хулиганья. Группировка была интернациональной: азербайджанцы, татары, русские. Были там и чеченцы, специализирующиеся на выбивании долгов. Как раз один из таких вышибал и принес Семь-Сорок наши паспорта. Этот еще раз доказывало, что в Поволжье чеченцы смогли устроиться довольно основательно и с размахом. Лагерь подготовки террористов был лишь верхушкой айсберга; он опирался на разветвленную инфраструктуру, которую чеченцам удалось создать всего за каких-то полтора-два последних года. Узнав, что нужный нам чеченец Артур, по кличке Хлеборез, регулярно появляется в ресторане у речного вокзала, мы оставили оперативника заканчивать с Малаховым, а сами поехали к Волге -- на речной вокзал. x x x Ресторан "Волжские зори" оказался непрезентабельной двухэтажной стекляшкой, стоящей на самом берегу реки. Внизу, чуть правее, начинался длинный ряд речных причалов, у которых красовалось несколько трехпалубных пассажирских теплоходов. На первом этаже заведения находилась небольшая грязная биллиардная и бар, а на втором -- непосредственно сам ресторан. Время было обеденное, деньги у нас были, поэтому мы решили, что можем совместить приятное с полезным -- заодно с поисками Хлебореза и нормально пообедать. Подскочивший к нам официант удивленно посмотрел на меня, когда я, заказывая обед на пять персон, отказался от алкоголя и попросил минералки. Но все равно заказ наш был солидный, официант шустро побежал его выполнять. В ресторане было немноголюдно: из двух десятков столов занята была от силы треть. Публика здесь сидела специфическая: в основном стриженые молодые ребята в спортивных костюмах, тупо жующие под водяру свои антрекоты. Судя по всему, место было злачное, и нормальная публика сюда на заглядывала. Но нам это было лишь на руку: в такой обстановке наш вечен мог чувствовать себя спокойно, и ничто не помешало бы нам с ним потолковать с глазу на глаз... Теперь, получив свои документы, мы хотели только одного: пока мы здесь, помочь местной милиции размотать до конца весь тот чеченский криминальный клубок, который свился здесь, можно сказать, в центре России. Даже наши с Мухой машины стали делом вторым, не главным. Мы уже решили для себя: если что, завтра утром возьмем билеты на поезд и отправимся по домам. Получится встретить Хлебореза сегодня -- что ж, значит, нам повезло. Нет -- значит, будем надеяться на то, что местная милиция в конце концов найдет наши машины... Мы не торопясь пообедали и спустились вниз. Собственно, если где и ждать встречи с Хлеборезом, то здесь, в бильярдной. Арендовав два бильярдных стола, мы, потихоньку попивая сок, принялись играть друг с другом. Время тянулось медленно. Чтобы оживить игру, мы даже устроили между собой что-то вроде чемпионата: сыграли каждый с каждым по разу (играли в классическую русскую горку), затем победители с победителями, затем определили финалистов и, наконец, устроили финал. В него вышли Док и Артист. Сначала Семен повел в счете, но потом невозмутимый Иван быстро сравнял партию и выиграл. Я предложил Доку, коли он так хорошо играет, вызвать кого-нибудь из местной публики на пари. Очень хороший повод для знакомства. Иван так и поступил. -- Ставлю штуку на победу, -- громко сказал он, -- кто ответит? На него посмотрели как на сумасшедшего, но один из попивающих в баре пиво посетителей откликнулся: -- Штука, отвечаю! Соперник Дока выбрал себе кий и подошел к столу. Жребий разбивать пирамиду выпал ему, и он без труда с первого же удара заложил в две угловых лузы по шару. Да, похоже, это был дока... Потом он влупил еще в боковую лузу красивого свояка, а дальше у него что-то не заладилось. Док взял инициативу на себя, и в какой-то момент мне показалось, что наш Иван вот-вот победит. Но в самый решительный момент, когда на столе оставалось всего три шара, Док допустил грубый промах, выставил на стол один из своих шаров и в конечном счете проиграл. Но унывать от проигрыша не стал. -- Еще партию? -- спросил он, улыбаясь. -- С той же ставкой? -- уточнил соперник. -- Да. -- Идет. Разбивай ты. Док выиграл эту партию за десять минут. Мы, естественно, болели за своего: остальная публика -- против. Когда Док выиграл и получил назад свои деньги, его соперник предложил продолжить игру, но Док отказался. И тогда случилось то, на что, наверное, и Иван рассчитывал: соперник все настаивал на продолжении игры, а собравшиеся вокруг него человек пятнадцать крепких ребят всем своим видом показывали, что им очень не понравится, если Док будет продолжать отказываться... Давать слабину не в наших традициях. Поэтому, когда к Ивану почти вплотную подступились три самых горячих сторонника продолжения игры, мы дружно встали рядом с Доком. -- Проблемы? -- невинно поинтересовался я. -- Проблемы будут сейчас у вас, -- заявил тот, который играл с Доком. -- Твой кореш целку из себя строит. Если он не хочет играть, пусть платит отступного и валит отсюда! -- И сколько же ты хочешь? -- Десять штук! -- А ху-ху не хо-хо? -- повертел Артист пальцем у виска. Я промолчал. И так все было ясно: эти ребята на своей территории, пасут заезжих лохов. Мы качаем свои права, что конечно же не по правилам. И сейчас у местных два варианта: или тут же опустить нас, или сначала проверить, кто мы и под кем ходим. Если мы ничьи, то -- смотри первый вариант... Но пока шел обычный базар, предшествующий драке: "Ты кто такой? чего тебе здесь надо? да я тебя щас...". В принципе мы ребята неконфликтные, но когда с нами так по-хамски обращаются, то кулаки сами чешутся научить грубиянов разговаривать прилично. В конце концов, культура -- это умение ругаться, не применяя мат. Но местным отморозкам этого, наверное, никогда не объясняли... -- Так... -- снова вступил в разговор я. -- Первое: никаких денег мы вам не дадим; еще и ваши отберем, если будете себя плохо вести. Теперь второе: против вас мы ничего не имеем, но один ваш знакомый кое-что нам задолжал, и мы хотим с ним поговорить. Кто знает Хлебореза? По тому, как сразу стало тихо и еще недавно горластые быки начали между собой воровато переглядываться, я понял, что Хлеборез в этих местах важная фигура, возможно, даже самая важная. -- А о чем у вас к нему базар? -- спросил один из местных. -- Я знаю, что у него моя тачка. И лучше бы было для него, если бы он ее вернул... Я, говоря правду, рассчитывал на то, что Хлеборезу немедленно передадут мои слова, и тот, удивившись нашей "борзоте", назначит стрелку и заявится на нее лично: если я так качаю права, значит, за мной стоит сила. Какой бы ты ни был крутой, всегда должен помнить, что может найтись кто-нибудь круче тебя. Поэтому по всем их бандитским понятиям Хлеборез должен был сначала выяснить, насколько правомерно мы качаем свои права, и уже потом там же, на месте, решить, как ему поступать -- идти на конфликт с нами или нет. Как я и предполагал, говоривший со мной парень сразу же достал мобильный и набрал номер: -- Артур, привет, это Скотч... Тут в "Зорях" какие-то борзые до тебя пришли... Права качают на какую-то тачку... Что? А, сейчас... -- Парень протянул мне телефон. -- На, сам с ним базарь... -- Хлеборез? -- спросил я. -- Ты кто, откуда? -- раздался в трубке голос с сильным кавказским акцентом. -- Какая тебе разница? -- перебил его я. -- Несколько дней назад у меня и моих друзей на берегу Волги в пятидесяти километрах южнее города пропали документы, вещи и две машины -- старенький "жигуль" и трехлетка "патрол". Я знаю, шуровала чеченская кодла, но с ними свой разговор. А сейчас про тебя. Наши документы, которые мы уже вернули, были у тебя. Значит, с тебя спрос за все остальное... Вернешь по-хорошему или с тобой обязательно надо по-плохому? -- С такими ишаками, как ты, я вообще не разговариваю! -- прошипел Хлеборез. -- За то, что вы убили моих братьев в лагере, я вас всех разрежу на куски и шашлык из вашего мяса зажарю! Если ты хочешь быть мертвым ишаком, приезжай через час в промзону. Я там буду тебя ждать, клянусь! А если ты трус, я все равно тебя найду! -- Хорошо, через час встретимся... -- сказал я и отключил телефон. -- Ну и где эта ваша промзона? -- спросил я у местного "разводящего", отдавая ему мобильник. x x x Мы были на месте уже через полчаса -- приехали на толковище, как говорят в мире Хлебореза, раньше времени. По рассказу Семь-Сорок, Хлеборез получил кличку за свою жестокость: он постоянно таскал с собой длинный кинжал, которым с патологическим наслаждением пластал свои жертвы, перед тем как отправить их на тот свет. Вид крови и стоны доставляли ему удовольствие, а поэтому от него в страхе шарахались даже самые завзятые душегубы, имеющие на своем счету не по одному убийству... Здешняя городская промзона представляла собой большой пустырь между двух химзаводов. Место было диким и достаточно далеким от городского центра. К пустырю можно было подъехать с двух сторон, что, наверное, и имел в виду Хлеборез, назначая здесь встречу. У нас на пятерых была только "беретта" Артиста, да еще Боцман на всякий случай прихватил в баре "Волжских зорь" небольшой ножичек -- таким обычно режут лимоны. Я понимал, что Хлеборез заявится на стрелку не один, но тут ведь главное, как показывала наша многолетняя практика, не число. Главное -- подготовиться к встрече. Диспозиция была такая: оставаясь с мужиками посреди пустыря, я послал Артиста, единственного среди нас вооруженного человека, укрыться метрах в пятидесяти от этого места -- там торчала какая-то металлическая конструкция, словно специально предназначенная для засады. Артист все понял с лета, достав свою пушку, он спрятался среди нагромождения ржавых железок; он должен был надежно обеспечить наши тылы. Ребятам я наказал оставаться на месте, когда появится Хлеборез. Я выдвинусь вперед, как поединщик на Куликовом поле, а они не должны ничего предпринимать, пока я сам не разберусь с этой сволочью. Подумав, я немного скорректировал диспозицию. -- Значит, так, -- сказал я, чувствуя, как всегда перед боем, прилив веселой злости. -- Уточнение: Док с Мухой остаются на месте, а Боцман идет вместе со мной -- уступом сзади-слева. Все понятно? Док хотел возразить что-то, но тут на пустырь сразу с двух сторон лихо вкатили две машины. Одна из них была моим "патролом". Ее дверца открылась, и из нее вылез худой, одетый во все черное человек. Это и был Хлеборез -- во всяком случае, именно так его описал Семь-Сорок. За ним из машины выползли еще трое. Вторая машина, тоже иномарка, стояла поодаль, но из нее никто не показывался, -- наверное, так они хотели отрезать нам пути к отступлению. "Напрасно... -- подумал я, -- отступать мы не собираемся. А вот шпаны явно маловато для моих орлов будет..." Я пошел навстречу чеченцам. Боцман шагал чуть сзади меня, а Муха с Доком остались стоять на месте. Когда до Хлебореза осталось шагов пять-шесть, он демонстративно вытянул из внутреннего кармана ТТ, направил на меня. Его подельники, тоже кавказцы, смотрели на нас тоже кровожадно, но оружия я у них в руках не видел: наверное, Хлеборез не хотел никому уступать свое право кровной мести. -- Где наши вещи и вторая машина? -- не обращая внимания на ствол, спросил я. -- Мертвецам ничего не нужно, -- скривился Хлеборез, -- а у тебя не будет даже могилы, я обещаю! -- Что ж, -- пожал я плечами, -- я ведь спрашивал тебя, как ты хочешь разговаривать, по-хорошему или по-плохому... Все-таки реакция пока еще не подводила меня: я мгновенно понял, что сейчас этот урод выстрелит; понял не потому, что видел по гримасе, как мои слова его разозлили, понял как боксер, следя за его ногами: Хлеборез перенес тяжесть тела на опорную ногу, чтобы стрелять наверняка, чтобы держать отдачу, которая у ТТ довольно-таки приличная... И, чувствуя горячий ветер пролетевшей рядом с моим ухом пули, я, не дожидаясь, когда он выстрелит во второй раз, отклонился в сторону, шагнул, словно упал, вперед и резким коротким тычком ботинка выбил ему коленную чашечку. Хлеборез накренился вбок, и я, взвившись, тыльной стороной правой ладони нанес ему удар в переносицу, одновременно перехватывая левой рукой его ТТ. Боцман из-за моей спины рванулся к тем троим, что стояли у "патрола", а Муха и Боцман рванули ко второй машине, из которой вдруг посыпались бородатые. Вот тут и сгодился ТТ -- рука сама знала, что ей делать, и я навскидку снял одного из троих у "патрола" -- тот уже достал из-под полы куртки короткоствольный автомат, готовясь срезать нас с Боцманом. А когда Хлеборез потянулся за своим хваленым кинжалом, я без сожаления перебил ему рукояткой ТТ хребет у основания черепа. Хлеборез ткнулся лицом в землю. Боцман, сбив с ног прямым ударом в переносицу первого кавказца, бросил во второго свой ножичек, и он вонзился ему прямо в глазницу. За моей спиной раздался одиночный выстрел; я оглянулся и увидел, что это Артист уложил одного из чеченцев у второй машины... Через пару минут все было кончено. Я подошел к своей тачке и осмотрел ее. Там все было в порядке, даже наши спальники лежали в багажном отделении -- о лучшем и мечтать не надо было... Мы повязали тех "чехов", что остались в живых -- как-никак материал для следователей. Пусть здешние силовики разбираются, как это у них под самым носом развернулась чеченская мафия, чуть не подмявшая под себя все Поволжье... На двух машинах мы отправились в центр города. Заехали в УВД, попрощались с Мальцевым и его сотрудниками. Сдали чеченцев, оставили свои показания... Правда, мальцевское начальство собиралось нас придержать до окончания расследования, взять с нас подписку о невыезде, но привезенная Голубковым грамота Совета безопасности сослужила свою службу и здесь: как-никак мы не просто сводили счеты, а выполняли задание чуть ли не самого президента... Все, больше нас ничто не держало в этом городе. Пора было и домой... Но Боцман предложил всем нам отправиться к Волге. -- Зачем? -- удивился Муха. -- Купаться вроде бы еще рановато... -- К речникам надо заглянуть... -- пояснил Митя, -- рыбки бы у них достать. А то неловко с пустыми руками домой возвращаться -- мы же все-таки, если помните, на рыбалке были... x x x Рыбу, которую я тогда привез домой, мы с Олей закоптили и потом долго еще угощали ею односельчан. Моя ненаглядная женушка попыталась несколько раз завести разговор о том, почему к нам в Затопино приезжали какие-то странные следователи, но я всякий раз уходил от ответа, отговариваясь тем, что это было простым недоразумением. x x x Свечи, которые я после возвращения поставил по традиции в нашем маленьком храме в Спас-Заулке, обычного умиротворения мне, как ни странно, не принесли. Я стоял перед алтарем, глядя на лик Пресвятой Девы, Николая Угодника, на святого Георгия Победоносца, на удивительный лик Спасителя, видел, как трепещут в стенах храма огоньки зажженных мною свечей -- пять во здравие и две за упокой душ ушедших от нас боевых товарищей, -- и не мог понять по облику наших небесных заступников и радетелей, одобряют они меня в этот раз? Презирают? Уж слишком странной и запутанной была вся эта история с нашей неудавшейся волжской рыбалкой. И дело даже не в том, что в конечном счете никаких виновных в пропаже контейнера с бактериологическим оружием, кроме чеченцев, не отыскалось -- нет, больше всего мою душу смущало то, что мы чуть было не сложили головы от рук своих же, от таких же спецназовцев, как и мы сами... Они выполняли свой долг, и мы выполняли свой долг, а жизни наши ничего, ни копеечки не стоили! Будь проклята жизнь, в которой может такое быть! Нет, уж лучше я по-честному, как наемник, буду выполнять ту работу, на которую способен я, солдат удачи. Тогда не будет этих никому не нужных мыслей, которые, не спросясь, так и лезут в голову... Короче, многое из этой неожиданной для всех нас истории так и осталось в темноте. Хотя, положа руку на сердце, непонятного во всем этом ничего не было. Ни для кого из нас. x x x ...Голубков, когда мы позже с ним встречались, о полигоне "Гамма" старался не говорить. Я только смог из него вытянуть однажды, что лучше всего ни мне, ни моим ребятам о контейнере, с которым нас тогда свела судьба, никогда не вспоминать: так, дескать, надо для высших государственных интересов... Наверное, Константину Дмитриевичу было виднее... И, судя по всему, о тех контейнерах с бактериологическим оружием так никто никогда ничего и не узнал. Я бы тоже много дал, чтобы у меня не было этого лишнего знания -- но... Судьба, судьба!.. Что ж, не мы ее выбираем, а она нас -- и, наверное, так тому и быть. Аминь...