своему навязчивому соседу, было сильнодействующее безвкусное снотворное, которое благодаря минералке растворилось довольно быстро. Когда Голубков давал мне эту коробку, я думал не пригодится. Не буду же я с убийцами конфетами воевать! Смотри-ка, пригодилось! Теперь у меня есть часа два, чтобы обследовать окрестности дачи министра. Я поднялся, скинул с себя одежду и вынул из пакета спасательный жилет. Надел жилет на плечи и неторопливо направился к морю. Я проплыл метров триста и выбрался на берег в глухом месте, где не было людей. Чтобы не поранить ноги об острые скалы, надел специальные тапочки, которые были спрятаны под тканью спасательного жилета. Чуть поодаль от берега была густая растительность, в которой прятался забор министерской дачи. Именно туда я и направился. В пробках спасательного жилета умельцами из ФСБ были сделаны специальные тайники, в которых находился пистолет ТТ, ножи для метания, мощный электрический фонарь и даже крохотная пластитовая шашка в полиэтиленовой упаковке. Вот такой я был курортник! Я обследовал периметр забора, которым была огорожена дача, и убедился, что позиции у снайпера, если, конечно, киллер задумает убирать министра таким традиционным способом, слабые. Во-первых, негде спрятаться, потому что кустарник низкорослый, деревьев с большими кронами и двухэтажных домов поблизости нет. Кроме того, сама дача скрыта от посторонних глаз густой растительностью. Во-вторых, подходя к ней близко, ты рискуешь нарваться на охрану, которая, естественно, предупреждена о возможном покушении и не будет церемониться с непрошеным гостем. Остаются два варианта: пляж, где министр всегда будет как на ладони, и коммуникации. Прирожденный убийца легко преодолеет и заграждения в море, и сухопутные препятствия, чтобы подобраться к министру на расстояние выстрела. Но ведь вполне вероятно, что министр будет загорать у себя на даче и там же купаться -- в бассейне с морской водой. Так что когда он еще появится на пляже, сколько его придется ждать... И потом, даже если он и снизойдет до пляжа, то наверняка будет появляться там в разное время: то в семь, то в восемь, то в десять -- чтобы у снайпера было меньше шансов. Теперь мне надо было найти точки, с которых пляж министра простреливается лучше всего. Я насчитал таких пять. Голубков сказал мне тогда на аэродроме, что в случае необходимости я всегда могу позвонить и в мое распоряжение в течение часа поступит столько людей, сколько мне будет нужно. Конечно, я привык работать со своими пацанами, в которых уверен, как в самом себе, но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Придется просить ФСБ о пяти "человечках", которых я посажу вокруг пляжа, чтобы обезопасить министра. С пляжем просто -- тут все можно просчитать и постараться опередить противника. А вот с коммуникациями труднее. Судя по тем бумагам, которые дал мне для изучения Голубков, киллер по кличке Вэн со своей командой неплохо "ходил" под землей. Обычно коммуникации -- самое слабое место в системе защиты объекта. Я нашел канализационный люк, подцепил тяжелую крышку специальным крючком и сдвинул ее в сторону. Внизу шумела вода и, конечно, попахивало не лучшим образом. Я скользнул по ступенькам лестницы вниз, осторожно водрузив крышку на место. Включил фонарь и укрепил его с помощью специального ремня на голове, чтобы освободить руки. Не хватало только шахтерской каски, чтобы защитить голову от ударов. Ладно, каска -- это уже барство. Стараясь дышать пореже, я скользнул вниз в зловонный поток. Туннель был достаточно большой, чтобы передвигаться по нему почти в полный рост. Я двинулся вперед. Судя по всему, туннель этот был сделан еще до семнадцатого года. Дорогу мне преградила прочная металлическая решетка, сваренная из толстых прутьев арматуры. Я тщательно обследовал ее на предмет того, не пытался ли кто-нибудь ее подпилить или сломать. Ага, вот он, след на уровне колен. След от ножовки по металлу или от какого-то другого, более мощного инструмента. Значит, уже была попытка проникновения на территорию министерской дачи через подземные коммуникации, которая, судя по всему, не удалась. То ли кто-то вспугнул диверсантов, то ли он просто решил продолжить в следующий раз. Как бы то ни было, сюда тоже придется ставить людей. Я взглянул на светящийся циферблат часов. Я отсутствовал на санаторном пляже уже более часа. Пока дойду до моря, пока доплыву, пока отмоюсь от всего этого дерьма... Пожалуй, пора возвращаться к моему спящему соседу. Все, что можно было узнать за время прогулки по окрестностям министерской дачи, я узнал. Я поднялся по скользким ступенькам металлической лестницы, подпер головой люк. Уперся спиной в холодную стену колодца и руками сдвинул люк в сторону. Подтянулся на руках и только выбрался на божий свет, с непривычки щурясь от яркого солнца, как тут же раздался грозный оклик: "А ну-ка стоять!" Произошло то, чего я больше всего боялся: охрана дачи засекла меня раньше времени. Знакомство с охранниками не входило в мои планы. У нас с ними разные задачи. Их -- охранять "важную персону" от непрошеных гостей, моя -- не допустить, чтобы "персону" эту шлепнули из-за угла, как какую-нибудь перелетную утку. Ведь если начать защищать министра, когда его уже будут убивать, ему никакая охрана не сможет помочь! Это закон! Слишком быстро все всегда происходит. Я поднял руки вверх и глянул в ту сторону, откуда донесся окрик. Опасность быть застреленным в пятистах метрах от моего родного санатория быстро заставила мои глаза ускорить процесс привыкания к свету. Охранник был один. В руке у него подрагивал пистолет. -- Лег на землю! На землю, быстро! -- приказал он мне, приближаясь. -- Парень, ты че, я ж сантехник, сток проверял. -- Я двинулся ему навстречу. -- Я сказал -- на землю! -- Было видно, как охранник нервничает. Конечно, не каждый день удается задерживать сантехников. Где ж ты был, гад, когда этот самый Вэн пытался подпилить решетку? Почему в него не целился? Охранник достал из кармана рацию. -- Я тут задержал одного, в плавочках. Из люка вылез, -- сказал он быстро. -- Ага, жду. Жди-жди, щас дождешься. -- Ложись, а то башку снесу! -- снова грозно предупредил охранник. -- Сейчас, сейчас. -- Я нагнулся, якобы собираясь лечь, а в следующее мгновение сделал мощный прыжок. Одним движением выбил из его руки пистолет, вторым уложил охранника на землю, заломил ему руку. -- Дурак ты, я ж для твоего босса стараюсь, чтоб с его головы ни один волосок не упал, -- проговорил я тихо. -- Не мешай мне больше никогда! -- Коротко ткнув охранника в шею, я отключил его на несколько минут, а сам, забросив его пистолет в ближайшие кусты, побежал. Через полминуты здесь начнется такой переполох! Правильно, правильно, пускай посуетятся, потренируются в поимке "опасного преступника", а то у этой охраны от безделья и сладкой жизни совсем глаза жиром заплыли. Через пару минут я уже был на берегу. Не раздумывая, прыгнул в воду и поплыл. Сомневаюсь, что кто-нибудь из министерской охраны смог бы за мной угнаться. Я выбрался на берег недалеко от того места, где под зонтиком в шезлонге спал Ивлев. Снял спасательный жилет, сунул его в свой пакет, вытерся полотенцем и, плюхнувшись в шезлонг, закрыл глаза. Итак, будем надеяться, что после случившегося со мной охрана дачи будет усилена, а люк, через который можно проникнуть на территорию, заварен. Да, а люди Голубкова пускай займутся пляжем. Главное в нашем деле -- все организовать, а потом сидеть в шезлонге, лениво потягивая холодный сок, и смотреть на плоды трудов своих. Где-то сейчас мои пацаны, в каком краю? Сегодня же надо им отзвонить и выяснить, как движутся дела, выполнили ли они задание, получили ли за него бабки. И Настене с Ольгой надо позвонить. Вроде первый день здесь, а уже так соскучился без своих девчонок. -- Хэ, спит он! -- раздался голос Ивлева. -- Вроде молодой, а хуже старикана. Ведь просил через полчаса разбудить! -- Что? -- Я часто заморгал, будто бы спросонья. -- Я говорю, плохо, что в вашем возрасте вы ничем не интересуетесь. Большая польза для сердца именно от активного отдыха, а не в шезлонге под зонтиком дремать. Поди, и не окунулись даже? -- Нет-нет, окунулся, -- кивнул я. -- Очень хорошая вода. -- А хотите, я вас как следует плавать научу? -- неожиданно предложил Михаил Станиславович. -- У меня, между прочим, второй разряд по плаванию. Километров на десять в море уплыть могу. -- Да ну! -- наигранно удивился я. -- Вот тебе и "да ну"! -- гордо произнес Ивлев. -- Знаете, мне уже поздно учиться. Я уж лучше так, у бережка побултыхаюсь. -- Не хотите как хотите... Конфеток английских больше не найдется? Уж больно вкусны. -- Конфеток? -- Я улыбнулся. -- Конечно, угощайтесь на здоровье. Пусть лучше спит, чем треплется ни о чем. 18 Антон Владленович курил сигару, сидя в глубоком кресле в своем кабинете, и потягивал из большого бокала коньяк. Рядом стоял столик-бар, сделанный в виде глобуса. На экране огромного телевизора бесшумно скакали лошади с привставшими на стременах жокеями. Звук был выключен. Раздался робкий стук в дверь. -- Ну, чего? -- несколько раздраженно спросил Антон Владленович. В кабинет заглянул охранник. -- К вам... -- Знаю, знаю, кто, -- перебил его хозяин. -- Давай зови скорей. Вошел Саша. В руке у него был большой пластиковый кейс с металлическими вставками -- в таких обычно возят телеаппаратуру. -- Добрый день. -- Саша не решился первым протягивать руку, и Антон Владленович тоже руки не подал. -- Сюда клади! -- показал себе под ноги хозяин. Саша послушно положил кейс перед креслом, достал ключи, вставил их в миниатюрные замки. Вопросительно посмотрел на Антона Владленовича. -- Открывай, открывай, -- кивнул тот. -- У меня от тебя секретов нету. -- Слушаюсь! -- по-военному отчеканил Саша и открыл кейс. Кейс был доверху набит пачками стодолларовых купюр. Саша даже присвистнул. -- А ты думал, здесь старое тряпье? -- усмехнулся Антон Владленович. -- Это моя законная зарплата за три месяца. И так задержали. -- И сколько же тут? -- не удержался, спросил Саша, не в силах оторвать взгляда от пачек с купюрами. -- Должно быть, два с половиной. Ты вот что... ты пересчитай их и поезжай в наш банк. Положишь на счета нашей конторы. Управляющий знает, что к чему, что куда... Двадцать штук твоих -- за риск, за благородство. Шучу... За работу. Теперь меня интересует только одно -- Вэн. -- Вэн сказал, что через день все будет о'кей. -- Его устами да мед пить. Если канал этот потеряем -- все потеряем. Так что ты смотри, Саша. -- Я смотрю, Антон Владленович. У меня глаз -- алмаз. Муха не пролетит. -- Вот и молодец. Иди работай. Я отдохнуть хочу. Саша вышел из кабинета, прошел через бильярдную в небольшую комнатку-гардеробную без окон, опустился на банкетку, стоящую посреди гардеробной, раскрыл кейс и начал пересчитывать пачки. Кейс этот он забрал из камеры хранения Ленинградского вокзала. Ничего необычного, ничего сверхъестественного -- традиционная схема: регион получает деньги на развитие какой-нибудь области промышленности, некоторая часть этих денег разворовывается, а для того, чтобы не было неприятностей с Центром, делается черный "откат" наличкой -- процентов в пятнадцать -- двадцать от сворованной суммы. Деньги достаются тому, кто лоббирует интересы региона, то есть Антону Владленовичу, а он их "отмывает" через банк, превращая в абсолютно законные капиталы, нажитые непосильным трудом. -- Сорок три, сорок четыре, сорок пять, -- сосредоточенно шевелил губами Саша, выкладывая пачки на пол. "Если Вэн не сделает своего дела, и ему, и Владленычу тогда конец -- это верно. Кислород перекрыть -- человек сам задохнется". 19 Вертолет уже давно стоял на небольшой площадке на окраине села, а Боцмана с раненым парнем все не было. Муха несколько раз набирал номер сотового телефона, но операторша металлическим голосом сообщала ему, что телефон отключен или временно недоступен. -- Твою мать! -- выругался Муха. -- Что же там случилось? Подождите меня, я быстро, -- сказал он Гере. -- Одна нога тут, другая там. -- Ладно, минут десять подождем, -- согласился Гера, глянув на прикованного наручником к спинке сиденья Бурыгу. Муха побежал в село. Около трупов бандитов, лежащих посреди улицы, уже толпился народ. Люди громко обсуждали случившееся. Заметив вооруженного человека, бегущего по дороге, все бросились врассыпную. -- Да, блин, свой я, свой! Не бандит, -- сообщил Муха, сбавляя шаг. -- Эй, где у вас тут медпункт? -- крикнул он зычно. Какой-то древний старик, боязливо выглянув из калитки, неопределенно махнул рукой. -- Совсем вас запугали, -- сказал Муха. Старик торопливо захлопнул калитку. Медпункт найти не составило большого труда. Дверь со сбитым замком была нараспашку, в окнах горел яркий свет. Муха побежал по коридору. Через дверной проем он увидел двух женщин в марлевых повязках, склонившихся над парнем, лежащим на столе. -- Это... Боцман где? -- спросил у них Муха. -- Большой такой, высокий. Одна из женщин подняла на него взгляд и пожала плечами. -- Это раненый, да? Там вертолет ждет, чтоб в город отвезти. -- Сейчас, сейчас. Еще пять минут, -- сказала женщина. -- Вы не мешайте. "Черт, куда же Боцман пропал?" -- встревожено подумал Муха, выйдя на крыльцо медпункта. Где-то на окраине щелкнули звонкие выстрелы. "Автомат", -- определил Муха по звуку. Через минуту врачиха его окликнула: -- Идите помогите переложить раненого на носилки. -- Иду. Вдвоем с врачихой они переложили Айгаза. Муха взялся за носилки спереди, медсестра сзади, врачиха подняла вверх банку с каким-то лекарством, от которой к руке раненого тянулась капельница. Так втроем они побежали по улице к вертолету. Гера сидел на камне рядом с "вертушкой" и курил. Увидев Муху с носилками, он вскочил, подбежал, перехватил носилки у медсестры. Айгаза с ходу погрузили в вертолет. Взревел двигатель, начали вращаться, набирая обороты, винты. -- Ранение очень серьезное. Одну пулю мы достали, вторую нет. Довезете -- немедленно на операционный стол, -- давала последние наставления врачиха, стараясь перекричать рев двигателя. -- Это вы ему. -- Муха кивнул на Геру. -- Я не лечу. -- Я тоже не лечу, -- покачал головой Гера. -- Ты с пацаном полетишь, -- ткнул он пальцем в одного из своих бойцов. -- Потом отзвонишь мне, как и чего. Только сейчас Муха заметил, что пленного в вертолете нет. Он удивленно уставился на Геру. -- Где?.. -- Этот хмырь? Попытка к бегству карается расстрелом, -- ухмыльнулся Гера. Муха смотрел на него и не мог понять, шутит он или нет. -- Нет, серьезно. -- Я тоже серьезно. Не знаю, как он умудрился наручник отстегнуть, в общем, мне ничего больше не оставалось, как... -- Гера сделал неопределенный жест рукой. -- То есть как? -- перекричал Муха взревевший двигатель. Вид у Олега был очень решительный. Они отошли подальше от "вертушки". Ми легко оторвался от земли и резко устремился ввысь, скоро скрывшись за макушками деревьев. -- Нет, ты кончай такой базар. Это же единственный свидетель. Он нам еще ничего толком не рассказал. Ни про банду, ни про... -- Ты че, не понимаешь, у меня выхода другого не было? -- завелся Гера. -- Покажи мне его. -- Да пожалуйста! -- Гера направился к кустам слева от дороги, Муха -- за ним. В кустах навзничь лежал Бурыга, его маскхалат был залит кровью. -- Ты же пленного расстрелял, -- тихо сказал Муха, глядя в глаза Гере. -- Да ты что! Я ж тебе объясняю -- бежал он, пришлось мне... -- Это ты кому другому скажи, а я на своем веку больше нормы покойников повидал. Когда человек бежит -- дырки у него в спине. -- Да что ты лезешь-то, куда не надо! -- заорал вдруг Гера. -- Тебе за это бабки платят, чтоб лез? Тебе платят, чтоб ты бабу нашел! Ты ее нашел, нет? -- Ты разговор на другую тему не переводи, сейчас я о том, как ты с пленным поступил. Я понимаю -- в бою противника убить. Но ты же его без суда и следствия расстрелял! -- А пошел ты! -- Гера резко развернулся и зашагал прочь. -- Нет, погоди! -- Муха подскочил к Гере, схватил его за рукав, пытаясь развернуть. Гера с развороту ударил Муху в челюсть. Удар был профессиональным, боксерским, и Муха осел на землю, потеряв сознание. -- Будет он мне еще тут командовать! -- сказал Гера и сплюнул. -- Ты это, побрызгай ему в морду водичкой, пусть в себя придет, -- приказал он единственному оставшемуся у него бойцу. Парень свинтил крышку фляги, плеснул водой Мухе на лицо. Олег открыл глаза. -- Ублюдок ты! -- сказал он Гере веско. -- И дела у тебя ублюдочные. Ладно, пленного уже не вернуть. Теперь Боцмана надо искать. В селе он где-то. -- Ты командир, ты и командуй, -- оскалился в улыбке Гера. 20. Пастухов Мотоцикл я купил за пятьсот баксов у парня, который работал в санатории медбратом. Хоть и развалюха, а все же на ходу. Без колес-то в нашем деле никуда. Ни в каком ГИБДД я свое транспортное средство регистрировать, конечно, не стал. Покатаюсь, пока не кончится моя командировка, да и верну старому владельцу. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Исследование подземных коммуникаций, ведущих к министерской даче, окончательно убедило меня в том, что Голубков был прав -- министру грозит вполне реальная опасность. Убийцы готовятся, отрабатывают разные тактики подхода к "объекту". Судя по информации Голубкова, заказчик их торопит, так что времени у них в обрез. Хоть бы одним глазком глянуть на этого самого Вэна. Что за птица такая? После того случая с охранником близко я к даче не подходил. Я позвонил Голубкову, и вскоре мой номер оборудовали записывающей камерой, трубой с пятидесятикратным увеличением и видеомагнитофоном. Иногда я наблюдал за дачей сам, иногда, когда нужно было уйти на процедуры или в столовую, ставил магнитофон на запись. Когда темнело, включал прибор ночного видения. Нет ничего утомительней в нашей нелегкой службе, чем сидеть в засаде и ждать, когда наконец она вылетит, эта "птичка". Орел, сокол, стервятник. Наверняка Вэн сам даже близко к даче не подойдет, заставит светиться своих людей. Если что -- их загребут, а он останется в стороне, выйдет сухим из воды и поймет, что охрана многократно усилена. Теперь все, или почти все, "дыры" в системе охраны были мною выявлены и заткнуты. Но самое слабое звено осталось. Это -- выезды. Пока "объект" на даче, более-менее в безопасности, но как только выехал -- все! Опасность может скрываться за любым углом. Если уж президентов умудряются стрелять, то что говорить о каких-то министрах. А они ведь с женой живые люди -- и на рынок съездить надо, и в летний театр на концерт сходить. Не могу же я ограничить их передвижения по городу! Такой будет скандал! Ну что ж, придется мне на время стать его ангелом-хранителем... Я приник к окуляру трубы. Ворота были заперты, вокруг ни души. Только стая бродячих собак разлеглась на обочине дороги. -- Сережа, Сергей! -- раздался с соседнего балкона голос Ивлева. "Блин, опять! Может, накормить его конфетами так, чтобы все двадцать дней проспал? Вот ведь доставала!" Я вышел на балкон в одних трусах и потянулся. -- Что, опять спал? -- удивился Михаил Станиславович. -- А сколько сейчас? -- спросил я его сонным голосом. -- Так пять скоро. Вредно сейчас спать. После полудня биоритм меняется. Сейчас самое время спортом заниматься. -- Нет-нет, никакого спорта, -- сказал я и вернулся назад в комнату. -- Ну хотя бы посильные физические упражнения. Так вы свое бедное сердце совсем растренируете, -- донесся мне вдогонку голос Ивлева. -- Ничего, ничего, как-нибудь без вас разберемся с моим сердцем, -- пробормотал я, снова припадая к окуляру. Ворота отворились, и из них выехал бронированный "мерседес" с затемненными стеклами. Отлично. Через полторы минуты, когда машина министра будет проезжать мимо санатория, я уже буду, как говорится, "в седле". Я быстро напялил тренировочные брюки, футболку, схватил с полки шкафа шлем и выскочил из номера. Отрегулированный мною мотоцикл завелся с полоборота, и я выехал через запасной выезд прямо перед носом министерского "мерседеса". Представил себе, как слегка напряглись охранники, увидев мотоциклиста в темном шлеме, замаячившего перед самым их бампером. Спокойно, мужики, я с вами! Я сбросил скорость, чтобы пропустить "мерседес" вперед. Увеличил дистанцию между мотоциклом и машиной, чтобы охрана не заподозрила неладного. Куда это он, интересно, собрался в шестом часу? Не на рынок же! Нет, машина министра миновала рынок и подъехала прямо к дорогим магазинам. Все понятно -- инициатор поездки жена. Если я угадал -- это надолго. Действительно, жена в сопровождении министра, у которого было кислое выражение лица, и охранников пошла из магазина в магазин, делая покупки. Я, наблюдая за всем происходящим со стороны, по достоинству оценил профессионализм охранников: они цепляли взглядом каждого прохожего, "сканировали" карманы, сумки, прикрывали министра и его жену своими мощными телами со всех сторон, чтобы не дать киллеру ни малейшего шанса. Среди охранников был и тот парень, который день назад пытался остановить меня около дачи. Я старался не попадаться ему на глаза. Поход по магазинам длился более полутора часов, и я порядком измаялся в ожидании. Потом "мерседес" снялся с места и помчался в сторону Зеленого театра. Именно этого я боялся больше всего -- министр с женой таки поехали на концерт Киркорова! Афишами с улыбающейся физиономией певца были увешаны все заборы. Инициатива посещения концерта принадлежит, конечно, жене, в этом можно не сомневаться, но охрана-то куда смотрит? Неужели нельзя было убедить хозяев отказаться от такого рискованного мероприятия? Ведь в открытом театре можно выстрелить откуда угодно: с дерева, с крыши, с балкона -- и уйти в темноте незамеченным. Это ведь как дважды два. Министерский "мерседес" замер на стоянке рядом с Зеленым театром. Министр с женой выбрались из машины и, сопровождаемые охранниками, направились в зал под открытым небом. Я кинулся было к кассам -- где там, все билеты были уже проданы. Заметив, очевидно, некоторую мою растерянность, ко мне подошел молодой человек и предложил билет на пятый ряд "всего" за пятьдесят долларов. -- Блин, ты че, оборзел, такие бабки ломить! -- возмутился я. -- Хозяин -- барин, -- усмехнулся парень. -- Через десять минут основная толпа хлынет -- и за стольник ничего не обломится. "Все это, конечно, блеф и провокация, но не могу же я быть вне театра, когда мой клиент находится там, внутри! Я ведь себе потом всю жизнь простить не смогу, если что случится!" Я посмотрел по сторонам. Билеты у спекулянтов действительно покупали. Не так, конечно, бойко, как он только что мне пообещал, но все-таки... Я порылся в бумажнике и протянул ему пятидесятидолларовую купюру. -- На, акула империализма, подавись! -- Я не акула, я барабулька, -- пошутил парень. На входе стояли двое дюжих молодцов с металлоискателями. Может, такое примитивное средство и будет эффективным против какого-нибудь маньячного молодого человека, решившего во что бы то ни стало застрелить звезду первой величины, но против киллера эти уловки бесполезны. Он просто не пойдет через обычный вход или устроит какую-нибудь хитроумную уловку, чтобы обмануть охрану, как я это сейчас сделаю. Ведь наверняка министра и его вооруженную охрану пропустили безо всяких досмотров. Я ринулся на молодцов. -- Мужики, Сергей Александрович прошел в зал? -- Какой еще Сергей Александрович? -- Первый молодец уперся в меня тяжелым взглядом. -- Ты даешь! Сам министр! -- А... Только что прошел. -- Я из его личной охраны! -- Я махнул перед носом молодца ламинированной карточкой спецсотрудника ФСБ, выданной мне Голубковым, и двинулся было вперед. -- Погоди, погоди, а билет? У нас строгая инструкция на этот счет -- без билета нельзя! Да подавитесь вы своим пятидесятидолларовым билетом! Я протянул картонку с силуэтом Зеленого театра, молодец разорвал ее пополам. Ну и что толку с этого металлоискателя? Я проник в зал с оружием, хотя никогда в личной охране министра не состоял. Психологические уловки -- они хороши как для высоколобых интеллектуалов, так и для туповатых охранников. Артист однажды на спор такую штуку отчебучил: прошел в метро, показав контролерше вместо льготного удостоверения большой гвоздь. Пока она пришла в себя и засвистела в свой свисток, он уже спустился на эскалаторе на перрон. Ищи ветра в поле! Вот так и я сегодня -- показал гвоздь! Войдя в зал, я обнаружил, что министра нигде нет. "Интересное кино, куда это он пропал?" Только через несколько мгновений я сообразил, что, скорей всего, он с женой отправился за кулисы к Киркорову -- ручку пожать, полюбезничать. М-да, это, конечно, не входило в мои планы... Как, впрочем, и посещение Зеленого театра. Но теперь уже ничего не поделаешь придется терпеливо ждать... Я сел в кресло, огляделся, народу поблизости не было -- рано еще, -- набрал номер оперативного пульта. -- Алло? -- Пастухов на проводе. Докладываю ситуацию. Объект находится в Зеленом театре. Необходимо в течение получаса проверить внешний периметр, все близлежащие дома и чердаки на предмет обнаружения возможной засидки киллера. О выполнении немедленно доложить. -- Предположительное количество людей на операцию. -- Сто. -- У нас не больше пятнадцати оперативных работников... -- Разве это моя забота? Попросите у начальства резерв, -- сказал я на прощание и выключил трубку. Я сунул телефон в карман и откинулся на спинку кресла. Нет, все-таки у нас никогда ничего не будет! Идет операция по прикрытию члена правительства, на жизнь которого, по оперативным сведениям, готовится покушение, а у них в распоряжении всего пятнадцать оперативных работников! Конечно, они сейчас поднимут на уши местное ФСБ, найдут людей, проверят и дома, и чердаки, по сама ситуация идиотская: они хотят, чтобы министр был жив-здоров, но при этом не обеспечили меня в должной мере ни людьми, ни прикрытием. Такое впечатление, что кто-то специально вставляет палки в колеса. У нас все может быть... Сейчас я вспомнил вдруг случай, который произошел с псковскими десантниками, которые стояли на охране какой-то там высотки в Чечне. Не помню уж теперь, как она называется. На них вышла большая банда. Как говорили, басаевская, и чуть ли не сам Шамиль был там. Завязался жестокий бой. Силы были неравными. У нас всего рота, у "чехов" -- не меньше двух батальонов. Несмотря на огромное численное превосходство противника, пацаны держались часов двенадцать, не давая банде пройти дальше. Держались и просили по рации о помощи. Но помощь почему-то не приходила. Ну хорошо, погода из-за густого тумана была нелетной, и "вертушки" не могли подняться в воздух, но пушки-то стреляют при любой погоде! На сигнал бедствия отозвалась только разведгруппа из тридцати человек, которая зашла басаевцам в тыл, слегка потрепала их, а потом поднялась на гору к пацанам. Но, конечно, только тридцать человек не могли спасти положения. В конце концов, когда басаевцы подошли вплотную, отозвалась наша артиллерия. Командиру ничего не оставалось, как вызвать огонь на себя. В общем, вся рота погибла, только троим или четверым, сейчас точно не помню, удалось прорваться из окружения и уйти в "зеленку". Говорят, бойцы басаевского спецназа, называющие себя "белыми ангелами", соорудили из тел пацанов пирамиду, на которую сверху посадили мертвого командира роты, облили их бензином и подожгли. А потом уж, когда ФСБ начало раскручивать дело о гибели целой роты, выяснилось, что проход басаевской банды был ею куплен за несколько сот тысяч баксов, поэтому и на помощь к ребятам вовремя никто не пришел. Так что они были просто обречены на гибель... Связист роты посылал СОС в штаб, а там сидели как раз те, к го получил деньги за проход. Не знаю, чем там закончилось следствие, но была б моя воля -- расстрелял бы этих так называемых отцов командиров перед строем и даже не поморщился! Что стало с нашей армией? Куда делись офицерская честь и достоинство? Неужели десятки жизней восемнадцатилетних пацанов стоят каких-то несчастных денег, пусть это и сотни тысяч баксов? Можно представить, что думают о нашей армии "чехи", сидя где-нибудь в горах, у своих костров! Они всех нас считают продажными свиньями. И возразить на это нечего... Зал театра уже набился основательно. Наконец появились из-за кулис и министр с супругой в сопровождении многочисленной охраны... 21 -- Лейтенант, я же тебе объясняю: у него спецзадание от краснодарского ФСБ, а вовсе никакой он не бандит. Вот бумага. -- Муха потряс перед лицом участкового листком с печатью. Лейтенант устало посмотрел на Муху. -- У всех бумага. Откуда я знаю, где вы ее взяли? Может, сами нарисовали да печать поставили? При современной технике это раз плюнуть. -- Если у тебя такие подозрения, лейтенант, давай меня тоже в кутузку сажай, за подделку! -- Подозрения -- это подозрения, их к делу не пришьешь. А друг твой произвел захват и стрельбу в медицинском учреждении с использованием автомата. Разрешение на ношение оружия у него, конечно, есть, тут ничего сказать не могу, но если так каждый начнет палить... Ведь он подверг жизнь людей опасности. Убийство опять-таки, два трупа на главной улице. Он стрелял, так? -- Вот если б бандиты в село вошли, тогда бы ваша жизнь действительно подверглась опасности, и твоя в том числе. А он их остановил! Тебе хочется, чтоб как в Чистых Ключах? -- Не знаю, не знаю... Ни у кого из вас на лбу не написано, кто бандит, а кто наоборот. -- Лейтенант посмотрел на часы. -- Через двадцать минут прибудет следственно-оперативная группа, вот во всем разберемся. -- Дурак ты, лейтенант! Он мальчишку спасти пытался! -- Попрошу не оскорблять! А то самого сейчас в камеру запру! -- Ну извини, погорячился, -- вздохнул Муха. -- Отпусти Боцмана, лейтенант. Не бери грех на душу. -- А, вот и клички у вас бандитские! А ну-ка, сесть! Муха со вздохом опустился на стул. Никогда у него не получалось разговаривать с дураками, хоть убейся! Но вообще-то долгое разбирательство с властью и не входило в его планы. А в том, что оно будет долгим, сомневаться не приходилось. Ведь действительно была стрельба, трупы в лесу, в селе. Запрут их не на сутки и не на двое. Ведь действительно сразу не поймешь, кто есть кто. Хорошо хоть он предусмотрительно оставил автомат под крыльцом опорного пункта, а не поперся с ним в дом. А то пришлось бы и ему париться по полной программе. -- В общем, гражданин Мухин, я вынужден задержать вас до выяснения всех обстоятельств дела, -- веско сказал лейтенант. -- Нет. -- Что -- нет? -- Брови лейтенанта поползли вверх, его рука потянулась к кобуре. -- Вы отказываетесь подчиниться представителю правоохранительных органов? -- Отказываюсь. Потому как представитель -- идиот. -- Что?! Ах ты, мразь! Ну все! -- Лейтенант выхватил из кобуры пистолет, и Мухе ничего не оставалось, как выбить его из руки милиционера, а в следующее мгновение нанести противнику удар головой в подбородок. Удар был таким сильным, что лейтенант вместе со стулом грохнулся на пол и потерял сознание. -- Так-то лучше будет, -- сказал Муха, вынимая из пистолета обойму. В кармане у лейтенанта оказалась большая связка ключей. Муха отцепил ее от кожаного шнурка, прикрепленного к поясу, бросился к запертой железной двери. -- Митя, ты здесь? -- Да здесь я, здесь, -- раздался из-за двери раздраженный голос Боцмана. -- Не хрена было его уговаривать. Вырубил бы уж давным-давно, да и дело с концом! -- А сам-то чего ж не вырубил? -- поинтересовался Муха, подбирая ключ к замку. Наконец это у него получилось, щелкнул замок, и дверь открылась. -- Руки он мне сковал, скотина, а то бы... -- Никак у нас с тобой, Митя, не получается с властью по-хорошему договориться. -- Это точно. Но ты все равно поторопись-ка, Олег, он ведь и вправду оперативников из района вызвал... Муха снял с Боцмана наручники, и они, прихватив свое оружие, торопливо покинули здание опорного пункта милиции. 22. Пастухов Билет за пятьдесят долларов давал мне право сидеть в пятом ряду, в то время как министр с супругой и их охрана расположились на первом и втором. Широкоплечие охранники хорошо прикрывали "хозяев" сзади, но никак не сверху и не спереди. Вот она, "дыра" в системе охраны! Я на всякий случай тихонько извел пистолет. Так что если, не дай бог, начнется, у преступника в распоряжении будет всего секунда... Говорят, что президентскую охрану учат стрелять на звук. Не знаю, как охрану, меня точно так учили. Пуля еще летит, а ты уже с точностью до полуметра знаешь, откуда стреляли, и открываешь огонь на поражение. Да только нынче ведь все больше глушители на стволы накручивают. Так что слышишь не выстрел, а только полет пули, которая тоненько так, противно поет, прежде чем впиться в тело жертвы. Но слышишь ты ее полет лишь тогда, когда уже никакой, даже самый прекрасный слух помочь не в состоянии. Приходится работать на опережение, закрывая бесценное тело босса со всех сторон. Хотя киллеры говорят, что "бесценных" тел не бывает. Каждое чего-то стоит. Одну мишень за пятьсот баксов без шума и пыли уберут, другую -- за "десятку", а третья на все три миллиона потянет. Сейчас, разглядывая квадратный затылок министерского охранника, я прикидывал, сколько могут заплатить Вэну и его команде за устранение человека такого ранга. Если речь идет о сотнях миллионов, которые могут быть потеряны жуликами из-за этого человека, -- значит, за ценой не постоят. И если у Вэна выгорит, он свалит за кордон, поселится где-нибудь в тихой богатой стране под вымышленным именем и будет заниматься собственным здоровьем... Нет-нет, даже думать об этом нельзя -- у Вэна не выгорит!.. Интересно, охранники проверили, что там, за театральным задником, или понадеялись на русский авось? Пока я так рассуждал о судьбе российских министров и киллеров, зал заполнился до отказа, дали последний звонок, и концерт начался. Киркоров пел неплохо, но, как мне показалось, без того энтузиазма, который всегда так бросается в глаза на телевизионном экране. Вокруг меня бесновались юные девицы, а я сидел и думал о том, что в такой какофонии не то что винтовочного, пушечного выстрела не услышишь. До чего же не люблю я весь этот шум! Может, потому, что пришлось в течение нескольких лет глохнуть под гаубичными и "градовскими" выстрелами? Я все смотрел и смотрел в квадратный затылок охранника, чьи широкие плечи закрывали от меня министра. Только по его реакции я смогу определить, если что-нибудь, не дай бог, случится. Концерт шел без антракта. Когда Киркоров уставал и удалялся за кулисы, па сцене появлялся балет, состоящий из тощих девиц и ярко раскрашенных гомиков, которые бодро отплясывали под зажигательные латиноамериканские мелодии. До конца концерта оставалось минут десять, и я, поняв, что сегодня ничего страшного уже не произойдет, слегка расслабился. С одной стороны, жалко, конечно, вечер. А с другой, ну, чего теперь жалеть, послушал попсу, немного развеялся, отдохнул. Не все же мне лазать по канализационным люкам! Киркоров запел свою старую песенку про "Зайку", зал, конечно, ее подхватил. Вой стоял такой, что хоть уши затыкай. И тут я вдруг увидел, как охранник впереди меня вскочил и выхватил пистолет, тут же повскакивали со своих мест и другие охранники министра. На сцену выскочила охрана Киркорова. Певца окружили со всех сторон, и он, перестав открывать рот под фонограмму и пригнувшись, в сопровождении охранников убежал со сцены. Фонограмма звучала еще несколько секунд: "Зайка моя, я твой тазик..." -- потом оборвалась. С передних рядов до меня дошел дикий визг, будто визжали одновременно тысячи свиней, которых ведут на бойню. "Так, началось", -- подумал я, вскакивая с кресла. К счастью, я сидел близко к проходу, поэтому выбрался за какую-то пару секунд и бросился вперед по проходу, туда, откуда доносился визг. Министр в луже крови лежал под креслом, вокруг него сгрудились охранники. Один из них что-то кричал в трубку сотового телефона. Другие озирались по сторонам с пистолетами на изготовку. Конечно, стрелять в такой толпе они не могли, да и куда стрелять? И тут я вдруг заметил мелькнувшую у края сцены, за освещенным яркими софитами задником, тень человека. Доля секунды -- и все! Ну да, правильно: он не стал искать крыши, селиться в квартирах поблизости, лазать по деревьям, он просто пробрался за сцену. Министр на первом ряду был как на ладони. Грех не выстрелить! Два часа назад я думал о самом слабом звене в системе, и тут... именно так все и вышло! Неужели фээсбэшники не посадили туда своих людей? Кто руководит операцией, черт возьми!.. Я бросился на сцену, на ходу выхватывая пистолет. И вдруг услышал сзади крик министерского охранника: -- Этот, этот, я узнал его! -- и тут же в мою сторону грохнул выстрел. Я кувыркнулся в сторону, спрятавшись за бутафорской лужайкой. Выстрелы так и защелкали со стороны зала. Сверху засверкали вспышки взрывающихся ламп, посыпались мелкие осколки разбитых фонарей. "Вот ублюдки! Кто вас таких плодит? Как говорится, заставь дурака богу молиться, он и лоб разобьет! Неужели по входному отверстию от пули непонятно, что стреляли спереди, а не сзади?! А эти сейчас любого, не задумываясь, готовы завалить, лишь бы снять с себя часть ответственности за случившееся. Да только я им не дамся!" Время терять было нельзя, и я покатился в сторону правой кулисы. Пули летали совсем рядом -- со стрелковой подготовкой у министерской охраны все было в порядке, но я тоже не лыком шит, сколько лет уж воюю за правое дело. В общем, извиваясь как уж, ушел я из-под обстрела, вскочил на ноги, побежал, выискивая глазами того, кто мог стрелять. Народ уже весь в страхе попрятался по гримуборным, по комнатушкам, закуткам, поэтому под ногами у меня никто не мешался. Киллер наверняка бросил винтовку. Теперь, если у него и есть "ствол", то только пистолет. Сейчас он прорвется к служебному выходу, сядет в машину и поминай как звали! Я выстрелил в воздух, чтобы припугнуть этого пока что невидимого врага. Побежал дальше. Слава богу, что везде были стрелки-указатели "Служебный вход", поэтому плутать мне не приходилось. На вахте в деревянной будке со стеклом, которое покрылось паутиной трещин, в кресле сидел охранник, склонив голову набок. Во лбу у него была кровавая дыра. Значит, я не ошибся -- киллер оставил себе запасной ствол именно на случай экстренного отхода. Я выскочил на улицу как раз в тот момент, когда со стоянки возле театра с воем сорвалась "восьмерка". Встав на колено, я произвел четыре выстрела подряд, и "восьмерка", круто вильнув в сторону, врезалась в молодой каштан. От этого удара каштан надломился, накрыв машину своей широкой кроной. Я бросился к "восьмерке". В те мгновения я не думал ни о чем, все делал автоматически, в мозгу работала только одна программа: "Во что бы то ни стало взять преступника!" Подсознание подсказывало мне, что в "восьмерке" двое, и если даже водитель мертв, то второй жив и через долю мгновения, придя в себя, начнет отстреливаться до последнего, создавая угрозу для жизни людей... Я никогда так больше не бегал. Навстречу мне грохнул выстрел, я ви