И дружества ворота затворились". Пожировавшее на травке стадо Оленье беззаботно пронеслось, На раненого и не поглядев, А Жак: "Скачите, сытые, скачите. Так повелось у жирных горожан. Чего глядеть на гиблого банкрота". Вот так он беспощадно обличает Двор, город и деревню, даже нас - Да, нашу жизнь. Клянется он, что мы - Захватчики, насильники, убийцы, Пришедшие животных истреблять В родимом их, исконном их владенье. Герцог И в этой горести он и сейчас? Второй вельможа Да. Мы ушли - он слезно горевал О плачущем олене. Герцог Проведите Меня туда к нему. Люблю с ним спорить, Когда в таком он приступе тоски. Он в это время полон важных мыслей. Первый вельможа Веду без промедленья, государь. Уходят. Сцена 2 Во дворце. Входят герцог Фредерик и вельможи. Герцог Но неужели их никто не видел? Не может быть; из челяди моей Наверняка пособничал им кто-то. Первый вельможа Не видели никто их, сколько знаю. Прислужницы ее сказали мне, Что с вечера легла, а рано утром Нашли осиротелою постель. Второй вельможа Мой государь, а заодно исчез Облезлый шут, смешивший вас нередко. Принцессы фрейлина, Гисперия, Призналась, что подслушала украдкой, Как ваша дочь с двоюродной сестрой Хвалили качества и повеленье Юнца, который победил в борьбе. И думает она, ушел он с ними. Герцог Послать домой к нему и привести. А если нет его, доставить брата. Присудим брата разыскать юнца. Исполнить живо. Рук не покладать, Покуда не сыскали дур беглянок. Уходят. Сцена 3 Перед домом Оливера. Входят Орландо и Адам (с разных сторон). Орландо Эй, кто там? Отворите! Адам О юный мой хозяин, добрый мой, Любимый мой хозяин, как две капли Похожий на отца, - зачем вы здесь? Зачем вы доблестны? Зачем вас любят? Зачем вы благородны и сильны? Зачем так неразумно победили Вы герцогского Шарля-силача, Когда наш герцог сумрачен и вздорен? Так быстро раструбили вашу славу, И оказалась вам она во зло, Как то бывает у людей достойных. О, что это за мир, в котором доблесть - Погибель для носителя ее: Святая честь - отрадная погибель. Орландо Да что случилось? Адам О юноша злосчастный! Не входите Под эту крышу. Здесь ваш лютый враг, Ваш брат - но нет, не брат, однако сын - Да не хочу его назвать и сыном Преславного отца... Услышал он, Как расхвалили вас, и порешил он Сегодня ночью подпалить жилье, Где вы ночуете, - спалить живьем вас. А не удастся, так иным путем Вас погубить. Я все это подслушал. Не дом ваш тут, а место казни вашей. Здесь мерзко, страшно, вам сюда нельзя! Орландо Куда ж, по-твоему, идти, Адам? Адам Куда угодно, только не входите. Орландо Так что же мне - прикажешь побираться? Или, грозя разбойничьим мечом, Проезжих грабить на большой дороге? Другого не осталось ничего, А этого вовек не стану делать. Скорей кровавой злобе покорюсь Родную кровь отринувшего брата. Адам Не надо! Вашему отцу служа, Пятьсот скопил я крон. Берег на то, Чтобы они кормилицей мне были, Когда устанут в службе руки-ноги И буду брошен в угол, обветшав. Возьмите! Тот, кто кормит птиц небесных, Заботяся о малом воробье, Не даст и мне пропасть. Берите же. Вот это золото. А мне позвольте Слугою вашим быть. На вид я стар, Но бодр и крепок я еще. Измлада Не потреблял я буйного вина И, обесстыжев, не губил себя В распущенности. Потому и старость Моя - как нежестокая зима, Здоровая, с морозцем. Уж дозвольте Мне с вами. Я не хуже послужу, Чем молодой. Орландо О дорогой старик мой! Ты служишь, как служили в старину - Не из корысти, а за долг и совесть. А нынешние - выгоды хотят; Чуть выгоде конец - конец и рвенью. Но, бедный мой, ухаживаешь ты За деревом, что ни плода, ни цвета Не даст за все усердные труды. Но хорошо, пойдем с тобою вместе И, прежде чем потратим все твое, Найдем и хлеб смиренный, и жилье. Адам Тебе, хозяин, сколько буду жить, Верой и правдою хочу служить. Семнадцать было мне, пришел когда. Всю жизнь прожил здесь. Утекла вода. К восьмидесяти близятся года. Хоть поздновато снова начинать, На верной службе легче умирать. Уходят. Сцена 4 Арденнский лес. Входят Розалинда под видом Ганимеда, Селия под видом Алиены и шут Оселок. Розалинда О небо, как устала я душой. Оселок Шут с ней, с душой, - ноги вот устали. Розалинда Того и гляди, опозорю мое мужское облаченье - расплачусь по-женски. Но камзол и штаны обязаны держаться мужественно перед юбкой, я должен ободрять слабый пол. Так что мужайся, Алиена! Селия Не сердитесь на меня. Дальше идти я не могу. Оселок Да что сердиться. Только б не тащить вас на себе, хоть вы и коронованного рода. Правда, крон у вас не густо в кошельке, груз не велик. Розалинда Ну вот мы и вошли в Арденнский лес. Оселок Тем большим дураком я выхожу. Сидел бы дома, так нет, потянуло туда, где хуже. Но путнику жалобы не пом_о_га. Входят Корин и Сильвий. Розалинда Да, не жалуйся, мой добрый Оселок. - Глядите, кто идет сюда - старик и молодой, и заняты серьезным разговором. Корин Так если будешь ты себя вести, То презирать она не перестанет. Сильвий О, знал бы ты, как я ее люблю. Корин Немного знаю. Сам любил когда-то. Сильвий Нет, Корин. Ты старик, ты не поймешь, Пусть даже в юности ты был влюблен, Не спал, вздыхал в полночную подушку. Никто еще так не любил, как я. Была любовь твоя с моею схожа? Тогда скажи, бросала в безрассудства Она тебя? Корин О, в сотню безрассудств, Да я уж позабыл их. Сильвий Не любил ты. Ты не запомнил всех наималейших Любовью порожденных безрассудств? Ты, значит, не любил. И ты не утомлял чужих ушей, Свою возлюбленную восхваляя? Ты, значит, не любил. И вдруг не обрывал ты разговор И прочь не убегал, гонимый страстью, Как я сейчас? Ты, значит, не любил. О Феба, Феба, дорогая Феба! (Уходит.) Розалинда Бедный пастух! Сочувствуя твоей, Разбередила собственную рану. Оселок А я давнюю свою разбередил. Вспомнил, как, влюбившись, сломал свою палку об камень, чтоб не торчала по ночам у моей зубоскаленькой Джейн. Вспомнил, как целовал ее валек бельевой и титьки у коровы, которую она доила своими шершавыми пальчиками. И как прижимал к сердцу гороховый стручок, а после вынул две горошинки и подарил ей, проливая слезы: береги, мол, их ради меня. Когда мы влюблены всерьез, то диковинные фортеля выкидываем. Ибо как все в природе смертно, так в любви вся природа смертельно глупа. Розалинда Ты и не знаешь, до какой жути мудро сказал. Оселок До жути моя мудрость меня доведет, только лишь когда я об нее споткнусь и ноги поломаю. Розалинда Пастушьей этой страсти Моя сродни, к несчастью. Оселок И моя, да только зачерствела уже малость. Селия Пожалуйста, пусть этот человек Нам даст поесть чего-нибудь. За деньги. А то умру. Ослабла. Оселок Эй, вахлак! Розалинда Молчи, дурак. Не твоего он рода. Корин Кто звал меня? Оселок Те, кто тебя почище. Корин Меня почище быть немудрено. Розалинда Молчи, сказал я. Доброго здоровья, Почтенный. Корин Доброго здоровья, сударь, - И всем вам. Розалинда Не найдется ли окрест Местечка, где бы приняли из дружбы Или за деньги - где бы подкрепиться И отдохнуть. С дороги ослабела - Ты видишь - молодая госпожа. Корин Жалко ее. Богаче быть хотел бы - Не так ради себя, как для нее. Но я тут у другого в пастухах И не стригу овец, пасу их только. Хозяин - скаред. Господу угодных Гостеприимных дел не признает. К тому ж овец и пастбище и домик Он продает. Уехал. Без него Совсем у нас убого стало. Нечем И потчевать. Но ладно, чем уж есть. Пойдемте. Приючу и дам поесть, Розалинда А покупатели уже нашлись? Корин Да парень тот, что приходил со мною. Но не до этого ему теперь. Розалинда А вот что - если парня не обидим, Купи для нас ты дом, овец и землю. Прощу тебя. Мы золота дадим. Селия И жалованья будешь получать Побольше, чем теперь. Мне это место Понравилось. Здесь я бы и жила. Корин Да место продается. Вот пойдемте И потолкуем. Если по душе Земля, житье и здешние доходы, То тут же купим. Буду вам пасти, Хозяйство ваше праведно вести. (Уходят.) Сцена 5 В лесу. Входят Амьен, Жак и другие. Амьен (поет) Средь зелени лесной, Под буком иль сосной Кто рад расположиться И петь веселой птицей, - Сюда к нам, сюда к нам, сюда! Тут кров, тут нет иных врагов, Чем бури-холода. Жак Пойте, еще пойте. Амьен Эта песня вас вгонит в печаль, мосье Жак. Жак Вот и отлично. Еще, еще, пожалуйста. Я сосу печаль из песен, как ласочка высасывает яйца. Еще, еще пойте. Амьен Голос у меня сиплый. Я вам не угожу. Жак И не нужно, чтобы вы мне угождали. Мне нужно, чтоб вы пели. Еще, еще куплет. Вы их куплетами зовете? Амьен Именуйте, как желаете, мосье Жак. Жак Да что мне в их именованьях - они мне денег не должны. Так будете петь? Амьен Уж разве что для вас, а не для собственной услады. Жак Ну вот, вам одному на свете буду благодарен. Но наш так называемый обмен любезностями похож на обезьяний разговор; когда меня благодарят сердечно, мне все кажется, что это меня нищий славословит за поданный грош. Давайте же, пойте, а кто не будет, помолчите. Амьен Ладно, допою. Господа, накрывайте покамест на стол. Герцог будет обедать под этим деревом. (Жаку.) Он вас ищет весь день. Жак А я весь день скрываюсь от него. Слишком он дискутировать любит. Я не скуднее мыслями, чем он, но, слава небу, не хвалюсь этим. Ну давайте, щебечите. Все (поют хором) Под солнечным лучом Не тужим ни о чем. Находим сами пищу, А властвовать не ищем. Сюда к нам, сюда к нам, сюда! Тут кров, тут нет иных врагов, Чем бури-холода. Жак Я вам и мой стишок подбавлю. Сочинил его вчера на этот же мотив, хоть я воображеньем не блистаю. Амьен А я его спою. Жак Вот он. Сюда, кому милы Упрямые ослы, Которые плюют На роскошь и уют. Кудах, докудах, докудах. Коль сам таков, ищи здесь кров, - Здесь будешь в дураках. Амьен А что такое "докудах"? Жак Это так по-гречески кудахчут, дураков собирая в кружок. Пойду посплю, а если не засну, то буду клясть египетских перворожденных, из-за которых выгнали в пустыню. Амьен А я пойду разыщу герцога. Стол уже накрыт. Уходят в разные стороны. Сцена 6 В лесу. Входят Орландо и Адам. Адам Хозяин милый, дальше не могу идти. Ох, помираю с голоду. Здесь лягу, здесь и могила моя. Прощай, добрый хозяин. Орландо Ты что это, Адам? Уже и духом пал? Не вешай носа, поживи еще, ободрись чуточку. Если в глухом этом лесу есть хоть что-нибудь живое, то либо я ему пойду в поживу, либо оно тебе. У тебя еще силы не кончились, тебе лишь кажется. Держись ради меня, не поддавайся смерти. Я тут же ворочусь, и если ничего не принесу поесть, то разрешаю тогда умереть. Но если умрешь раньше, то выйдет, насмеялся ты над моими трудами. Ну вот и повеселел ты, а я сейчас вернусь. Однако на резком ветру здесь лежать не годится. Дай-ка отнесу тебя в укрытие куда-нибудь, и если есть в этой чащобе живность, с голоду ты не умрешь. Веселее, дорогой Адам! Уносит Адама. Сцена 7 В лесу. Входят прежний герцог, Амьен и вельможи. Герцог Должно быть, он преобразился в зверя. А человека Жака нет нигде. Первый вельможа Он только что ушел, мой государь. Он слушал нашу песню, острословил. Герцог Ужель он, в ком сплошной разлад души, Вдруг музыкален стал? Это беда ведь - Разладит музыку небесных сфер. Найдите-ка его. Скажите, я Хочу поговорить с ним. Входит Жак. Первый вельможа Вот и сам он. Герцог Ну, как дошли до жизни мы такой? От бедных нас, друзей своих, бежите. Да я гляжу, вы веселы. Жак Шута я встретил. Пестрого шута Я повстречал в лесу. О мир злосчастный! Клянусь обедом, встретил я шута - На солнышке лежал он и Фортуну Честил отменным слогом, - а ведь шут Всего лишь! "Утро доброе, дурак", - Ему я, а в ответ он: "Понапрасну Меня не называйте дураком - Ведь дуракам везет, я ж - неудачник". И, вытащив карманные часы, Своим вареным, тусклым глазом глянул И мудро произнес: "Десять часов. Шлюх-шлюх - крадется время. Часом раньше Лишь было девять. А через часок - Одиннадцать. И так от часа к часу Мы зреем, зреем, и от шлюхи к шлюхе Потом гнием, гнием, и сказочка с концом". Меня сразила шутовская мудрость, Дурачья эта глубина ума. Расклекоталась грудь петушьим криком, И целый битый час прохохотал Я по его часам. О славный шут! Достойный шут! О, п_е_стрядь шутовская - Одежда несравненная. Герцог Да кто он? Жак Сей славный шут придворным был шутом И говорит, у молодых красоток Имел успех придворностью своей. В его мозгу, сухом, как прошлогодний Сухарь, есть пазухи, есть уголки, Набитые клочками наблюдений. Он сыплет ими. Был бы я шутом! О шутовском мечтаю одеянье. Герцог Его получишь ты. Жак Иного мне Не надобно. Забудьте только тут же, Что не дурак я. Должен быть свободен, Как ветер, я - свободою шута - Дуть на кого хочу. И кто всех горше Задет моим дурачеством, смеяться Тому придется громогласней всех. И ясно, почему. Резон прямой - Прямей дороги в городскую церковь. Признать; что взрезан и распотрошен ты Умным ударом дурака-шута, Донельзя глупо будет: наш мудрец Окажется разоблачен пред миром Небрежною насмешкой шутовской. Оденьте в шутовскую пестрядину И разрешите говорить все то, Что на уме, - и зараженный мир Насквозь, насквозь прочищу - тело мира От гнили начисто освобожу, - Пусть только вытерпят мое леченье. Герцог Тьфу! Знаю я, в чем состоит оно. Жак И что ж худого сделаю? Кто скажет, Даю копеечку. Герцог Хуля грехи, Ты согрешишь зловреднейше, гнуснейше: Ведь раньше сам разнузданным распутством Ты занимался - и весь этот гной Из собственных нарывов и болячек, Гульбою нажитых, ты изольешь На каждого. Жак Я буду обходиться Без личностей. Разоблачая спесь, Зачем же непременно тыкать пальцем Нам в одного кого-нибудь, когда Людская спесь как море разлилася И не иссякнет прежде, чем пожрет Носителей? Кого я называю, Сказав, что городские богачихи На недостойных телесах своих Таскают царственные одеянья? Кто обвинит, что метил я в нее, Когда ее соседка такова же? Кто, глуп умом и низмен повеленьем, Мне возразит: не на твои, мол, деньги Купил я шапку, - и не заклеймит Себя как вора, на котором шапка Горит? Ну, что ж выходит? Поглядим, Чем я его обидел. Если прав я, Тот человек обидел сам себя. А если чист он, то разоблаченье Прочь улетит - ничье, как дикий гусь... Но кто там в гости к нам? Входит Орландо с обнаженным мечом. Орландо Остановитесь, Не ешьте! Жак Я и так еще не начал. Орландо И не начнешь, пока не спасена Нужда. Жак Откуда этот петушишка? Герцог Что эту дерзость придало тебе - Беда иль невоспитанность? Орландо Беда. Манеры знаю, но шипом невзгоды Исколот. - Прекратите, говорю! Умрет тотчас, кто прикоснется к пище, Покуда не утолена нужда. Жак Придется, видно, помереть, так и не поняв, не ухватив, не разжевав изюминки. (Жует.) Герцог Что надо вам? Учтивостью добьетесь Вы большего, чем грубостью, от нас. Орландо Я умираю с голоду. Герцог Садитесь И ешьте на здоровье. Орландо Так радушны? Тогда простите грубого меня. Я думал, все свирепо здесь и дико, И потому избрал велящий тон. Но кто б вы ни были, в чащобе этой Под сумрачною сению ветвей Спокойно провождающие время, - О, если знали вы светлее дни И звал вас в церковь колокольный звон, И угощали вас в честн_ы_х застольях, И ведома была людская жалость И утирать слезу случалось вам, То помогите! - И в надежде этой Краснею от стыда и прячу меч. Герцог Да, мы знавали радужнее дни, Под колокольный звон ходили в церковь, Нас угощали добрые друзья И вызывала слезы на глаза нам Святая жалость. Так что, друг, прошу За стол наш. Чем богаты, тем и рады. Орландо Молю немножко погодить, пока, Как лань за олененком некормленным, За стариком-слугою я схожу. Немало миль он прохромал за мною, Любя меня, и выбился из сил От голода и старости. Покуда Не дал ему поесть, не прикоснусь Я к пище. Герцог Так идите же за ним. Мы подождем. Орландо Будь вы благословенны За вашу доброту. (Уходит.) Герцог (Жаку) Вот, убедись - Не нам одним приходится несладко. В обширном сем театре и грустней Разыгрываются порою сцены, Чем та, в которой заняты мы здесь. Жак Весь мир - театр, и люди в нем - актеры, Входящие, сходящие с подмостков, Имеющие каждый семь ролей - Семь возрастов. Сперва - сосун грудной, Мяукающий на руках у мамки. А дальше: свежещекий мальчуган, Улиткой, нехотя ползущий в школу; Любовник, вздохи жаркие свои И вирши даме сердца приносящий; Солдат с усищами точно у барса, Задира, честолюбец, сквернослов, Что кинуться и в пушечное жерло Готов за славы мыльным пузырем. Затем - судья солиднобрюхий, строгий, Умявший жирненького каплуна, Красующийся стриженной брадой И трафаретных мудростей набором. Вот сыгран и судья - тогда черед Шестому возрасту: кощей-старик С очками на носу, смешной и тощий, В шлепанцах-туфлях; на боку - кошель; Колготы, что носил еще подростком, Болтаются на палках - на ногах; А мужественный бас преобразился В писклявый детский голосок опять. И наконец - последняя картина Пестрой и странной хроники - возврат В младенчество, беспамятное вовсе, Без глаз и без зубов, безо всего. Входит Орландо, неся Адама. Герцог Добро пожаловать с почтенной ношей. Сажайте, пусть поест. Орландо Благодарю За старика. Адам У самого меня-то И слово вымолвить почти нет сил. Герцог Милости просим, ешьте. Я не буду Расспросами теперь вас отвлекать. Пусть музыка звучит. (Амьену) Вы спойте нам. Амьен (поет) Вой, зимний ветер, вой! Все ж не такой ты злой, Как черствость человечья. Хоть стужа и резка, Не скалишь ты клыка, Не ранишь подлой речью, Неблагодарной речью. Споем же, и пусть отдыхает душа. Безумна любовь, друг частенько не стоит гроша, Но здешняя вольная жизнь хороша. Лютуй, лютуй, мороз! Каких бы нам угроз Не насылала вьюга, Сковал ты воду лишь, Души не леденишь Так, как измена друга, Неблагодарность друга. Споем же, и пусть отдыхает душа. Безумна любовь, друг частенько не стоит гроша, Но здешняя вольная жизнь хороша. Герцог Вы, значит, сын Роланда де Буа? Да, есть в лице разительное сходство. Живой Роланд! Тем более добро Пожаловать! Я - герцог, был мне дорог Отец ваш. Милости прошу ко мне, И там доскажете. - Тебе, старик, Я тоже рад. - Под локоть поддержите. А вы мне дайте руку, и сейчас Дослушаем в пещере ваш рассказ. Уходят. АКТ III Сцена 1 Во дворце. Входят герцог Фредерик, вельможи и Оливер. Герцог С тех пор не видел? Быть того не может! Я милосерд, а то бы на тебе Я выместил исчезновенье брата, И кончено бы. Слушай же приказ: Днем с фонарем ищи его где хочешь, - Живого или мертвого доставь До истеченья года. Без него Не возвращайся. На твои все земли И прочее арест мы налагаем Впредь до того, как брата приведешь И он сумеет обелить тебя От обвинений наших. Оливер О, если б ваша светлость только знали, Как ненавижу я его всю жизнь. Герцог Тем ты подлей. - Гоните его в шею! Пускай мои чиновники арест На землю и на дом его наложат Немедля. А его гоните вон! Уходят. Сцена 2 В лесу. Входит Орландо с листком бумаги. Орландо Любви свидетельством виси, мой стих. А ночи непорочная царица, Диана, глядя с лунных гор своих, Должна такой приверженкой гордиться. О Розалинда! На коре древес Хвалу тебе я вырежу повсюду, Чтоб радовался и дивился лес Красы и целомудренности чуду. Беги, Орландо, украшать стволы Резными письменами похвалы. (Уходит.) Входят Корин и шут Оселок. Корин Ну и как вам эта жизнь пастушья, господин Оселок? Оселок Честно говоря, пастух, сама по себе жизнь она хорошая; но поскольку пастушья, ни гроша она не стоит. Как уединенная; она мне сильно нравится; но поскольку на безлюдье, препаскуднейшая это жизнь. Как деревенская, она весьма мне по сердцу; но поскольку не придворная, мне тошно от нее. Поскольку она жизнь умеренная, она мне по нраву; но поскольку скудная, мне она не по вкусу. Ты филозофию нюхал, пастух? Корин Нюхать не нюхал, а знаю, что чем горше болеешь, тем меньше здоровья; что безденежье, нужда и недовольство - три злых недруга для человека; что ливень мочит, а огонь печет; что на добрых травах овцы сыты; а у ночи главная причина та, что солнца нету; а кто не обрел ума ни от природы, ни через науку, у того либо худые учители, либо тупые родители. Оселок Да он натуральный филозоф! А при дворе бывал, пастух? Корин Правду сказать, не бывал. Оселок Тогда недопеченый ты, погибший человек. Корин Да уж, думается, нет. Оселок Верно говорю. Ты - как яичница, поджаренная с одного лишь боку. Корин Оттого что при дворе не жил? Да почему такое? Оселок Раз не живал ты при дворе, то не видал ты манер настоящих, и значит, манеры у тебя дурные, нечестивые, а нечестивость - грех, а за грехи карают вечною погибелью. Тебе, пастух, грозят вечные муки. Корин Нет уж. Придворные манеры в деревнях смешны не меньше, чем деревенские при дворе. Вон вы говорите, при дворе когда здороваются, всякий раз целуют руки. У пастухов это была бы грязная манера. Оселок А ну докажи. Доказывай - быстро! Корин Да мы всегда с овцами возимся, а у них руно, сами знаете, сальное. Оселок А разве у придворных руки не потеют? И разве же баранье сало не полезней человечьего пота? Хилое ты выбрал доказательство. Придумай посильнее что-нибудь. Корин Притом, наши руки шершавые. Оселок Шершавость приятна для губ. Опять слабовато. Покрепче давай. Корин И часто у нас руки в дегте, мы дегтем овец лечим. Так что ж нам - деготь целовать? А у придворных руки циветом надушены. Оселок Мелко плаваешь, человече! Только лишь червям на обед и сгодишься. Внимай же мудрости, вникай в мои слова. Цивет - вещество грязнее дегтя; цивет проистекает из кошечьей подхвостной железы. Ищи почище аргумент, пастух. Корин Слишком у вас ум придворный. Помолчу уж. Оселок И обречен останешься погибели? Господь спаси тебя, мелкотравчатого. Господь привей тебе разум, дичок ты необкультуренный! Корин Работник, вот я кто, господин Оселок. Ем заработанное, хожу в заработанном. Ни на кого не злоблюсь, ничьему счастью не завидую, радуюсь чужим прибыткам, тихо терплю свой убыток, и вся моя гордость - глядеть, как овцы пасутся и ягнята сосут. Оселок А в этом еще один твой простачий грех: сводничаешь ты, сводишь овец с баранами, пропитанье добываешь скотской случкой, предаешь годовалую ярочку криворогому старому вожаку стада, а разве мыслим такой брак? Если не будешь за это в аду, то, значит, сатана сам не желает иметь у себя пастухов - другого спасения тебе не вижу. Корин Вон идет молодой Ганимед, брат моей новой хозяйки. Входит Розалинда с листком в руках. Розалинда (читает) Обойди хоть целый свет, Краше Розалинды нет. Много дорогих камней - Розалинда всех чудней. Пусть красавиц славят песней - Розалинда всех прелестней. Кто сравниться может с нею? Розалинда всех светлее. Оселок Этак виршевать я могу хоть восемь лет подряд, исключая время на обед, на ужин и на сон. Такой трусцой - трюх да трюх, да трюх, да трюх - торговки молоко возят на рынок. Розалинда Убирайся, дурень! Оселок Вот на пробу: И олени, и коты Падки все до красоты. Все охочи до утех, Розалинда пуще всех. Как бы после тех утех Не попасть, под общий смех, В пассажирки тех телег, На которых возят грех. Кисел кожурой орех, Хоть ядром и слаще всех. Роза хоть и лучше всех, Шип у ней колючей всех. Нашу розу под орех Я разделал лучше всех. Трюх да трюх, да трюх, да трюх... Зачем заражать мозги этими виршами? Розалинда Молчи, тупица. Я на ветке дерева нашел их.