Оцените этот текст:





     Молодежная   газета   в   приморском   городе   называлась   "Молодой
черноморец". Отделом ее культуры заведовал пожилой человек, подписывавший
свои статьи псевдонимом Нордост. Он  не  очень-то  походил  на  знаменитый
ветер - брюки на нем еле держались, стянутые старым флотским ремнем, а  в
чем держалась душа - неизвестно. Кожа да кости, дунь  -  улетит  в  окно.
Новичков и внештатных корреспондентов тянуло именно к Нордосту, потому что
у него было самое доброе лицо  в  редакции, а  название  отдела  -  самое
подходящее на все случаи жизни.
     - Отдел культуры как проходной двор, - любил  жаловаться  Нордост. -
Все норовят чего-нибудь напечатать. Никогда не знаешь, кто сейчас войдет и
о чем придется говорить.
     Вчера, например, приходил  заслуженный  боцман, оставил   статью,
прославляющую  нелегкий  труд  китобоев; за  ним  -  гордая   старуха   с
воспоминаниями о подруге своего детства  Вере  Холодной, потом  в  полном
составе заявилась  городская  команда  КВН  и  требовала  предоставить  ей
помещение для репетиций; а сегодня с утра, не успел Нордост заварить  чай,
в отдел культуры заглянул озабоченный молодой человек из тех, кто пишет  и
ходит.
     "Новенький", -  отметил  Нордост, откладывая  статью, прославляющую
нелегкий труд китобоев по выбиванию китов из Мирового океана.
     - Заходи, вот стул, - пригласил Нордост. - Не представляйся, сейчас я
тебя  разгадаю. Телепатически. Студент  третьего  курса  филологического
факультета. Решил перестроиться и перейти  в  наступление. В  "дипломате"
стихи, а в голове агрессивный план по захвату  рубрики  "Молодые  голоса".
Все правильно угадал?
     - Нет, - усмехнулся студент. - У меня проза.
     - Это одно и то же, - вздохнул Нордост. - Все  мы  под  богом  ходим.
Большая проза?
     - Роман. Триста  девяносто  восемь  страниц, -  студент  вытащил  из
"дипломата" толстую папку и начал развязывать тесемки.
     - Для газеты  находка, -  понятливо  кивнул  Нордост. -  Завтра  же
начинаем  публикацию... С  продолжением, до  конца  года. Роман  какой?
Научно-фантастический?
     - Да, фантастический. На военно-морскую тему. О высадке феодосийского
десанта.
     Нордост   впервые   в   жизни, наверное, опешил. Он    опустил
электрокипятильник в пивную кружку с остывшим чаем (его душа держалась  на
листьях настоящего  цейлонского  чая, у  него  и  на  Цейлоне  были  свои
специальные корреспонденты) и задумчиво произнес:
     - Все правильно... Свое слово о войне пришла  пора  сказать  молодому
поколению. Что ж, почитаем. А  сейчас  выручай, рубрика  горит. Пожар,
понимаешь  ли. Раз  уж  ты  пишешь  морскую  фантастику, то  тебя   надо
познакомить с Федей Крюковым. Вот тебе боевое задание: дуй на спуск  имени
Добролюбова... - Нордост уже писал адрес, -  возьми  у  него  интервью  и
сделай мне очерк в раздел "О людях  хороших"... А  то  мы  все  больше  о
плохих. А он мужик необыкновенный. Моряк. В сорок первом году, примерно  в
твоем возрасте потерял правую ногу, а с протезами тогда было худо. Так  он
знаешь что сделал? Не спился и не стал ходить на костыле  с  гармошкой  по
трамваям, нет, он купил велосипед и стал на нем ездить, крутя одной ногой.
Это человек!
     - Но я не вижу тут особого геройства, - вежливо возразил  студент. -
Что с того, что человек с одной ногой научился  держаться  на  велосипеде?
Это непривычно, согласен... но в цирке, например, зайцы в барабаны бьют...
Что с того? Внешность обманчива.
     - Ты умный парень, -  одобрил  Нордост. -  Размышляешь. Но  ты  не
умствуй, а проще смотри. Зайцев дрессируют, а человека без ноги  никто  не
заставит ездить на велосипеде. Тут сила воли, понимаешь? Но и это  еще  не
все. Он  потом  придумал  роликовые  коньки  с  ручным  управлением. Он,
получается, сам себе ноги сделал. Так что давай  дуй. Да, вот  еще... -
продолжал  Нордост, отхлебывая  чай. -  Ты  с  ним  поосторожней  насчет
фантастики... Он сам, понимаешь, верит в чудеса.
     - В какие чудеса?
     - А ты у него спроси.


     После  создания  научно-фантастического  романа  студенту  совсем  не
хотелось сочинять газетный очерк о хорошеем человеке, но он оставил  роман
Нордосту и отправился на спуск имени  Добролюбова, потому  что  работу  в
газете с чего-то надо начинать.
     Интервью состоялось  в  однокомнатной  квартире, увешанной  морскими
цветными   фотографиями. Хозяин    квартиры, польщенный    посещением
корреспондента, натянул новые джинсы и угощал гостя все тем же  цейлонским
чаем, разъезжая на роликовых коньках из кухни  в  комнату  и  обратно. На
кухне звякали бутылки, а коридор загромождал толстый  черный  велосипед  с
мотором.
     Никакой такой  необыкновенной  судьбы  не  обнаружилось. Ногу  Федор
Иванович Крюков потерял в морском бою. Даже не в бою, а так... угодил  под
бомбу. Корабль затонул. Ничего не помнит. Очнулся в медсанбате  без  ноги.
После войны работал в инвалидной артели, потом инженером кинотеатра. Кино-
и фотодело изучил в совершенстве. Зарплату получает и  пенсию. Нормально,
на жизнь хватает. Льготы всякие. Квартиру получил  на  первом  этаже. Вот
джинсы купил... Ничего штаны, крепкие. Бесплатные  путевки  на  юг  хоть
каждый год... а зачем, он и так  на  юге. В  заграницу  съездить  -  хоть
завтра, а зачем? Делиться опытом с тамошними ветеранами, как передвигаться
на роликовых  коньках  с  ручным  управлением? Так  они  это  изобретение
запатентуют, а нашему государству прямой убыток.
     - А вы у нас запатентуйте, - посоветовал корреспондент.
     - Держи карман шире. Тридцать лет патентую, а  в  ответ  слышу: "нет
предмета изобретения". Роликовые коньки не  я  изобрел? Не  я. А  ручной
тормоз откуда содрал? С велосипеда. Значит, изобретения нет. Помилуйте, да
я себе ноги изобрел! А ноги, мне отвечают, это  поэтический  образ, их  в
патент не запишешь. Короче: хорошо тому  живется, у  кого  одна  нога, -
закончил Крюков и подмигнул корреспонденту.
     Интервью заглохло.
     Корреспондент разглядывал морские  фотографии  на  стенах  и  начинал
понимать, что заведующий  отделом  культуры  промахнулся, оромантизировав
этого инвалида. Федор Иванович, безусловно, был хорошим человеком, но не в
том газетном плане, о котором думал Нордост. Все  мы  хорошие, за  редким
исключением. Но на всех, к сожалению, газет не хватит. Надо  бы  спросить
инвалида в какие такие чудеса он верит... Но как об этом спрашивать?
     - А чем, например, вы интересуетесь в  жизни? -  безнадежно  спросил
корреспондент, переводя взгляд на сервант, где вместо стародавних слоников
выстроилось по ранжиру семейство высушенных крабов.
     - В жизни? - переспросил Крюков. - Как сдать бутылки я интересуюсь.
     - Пьете? - оживился корреспондент.
     - Пью. Каждый день. Бутылку молока. У меня  единственная  проблема  в
жизни - как сдавать бутылки с  одной  ногой. Тимуровцы  повывелись, а  в
очередях торчать все-таки тяжеловато.
     Ситуация становилась прозрачной  -  корреспонденту  намекалось  пойти
сдать бутылки... Что ж, он не гордый...
     - Давайте я  сдам, -  гордый  от  собственной  негордости  предложил
корреспондент.
     - Сделай одолжение! - обрадовался Крюков. - Там  много... На  десять
рублей... Дотащишь? Молодец! Так вот: в жизни я интересуюсь рыбалкой. Купи
бутылку водки и завтра утром приходи на причал.
     - Так вы же не пьете?
     - Это не для меня. Выйдем на рыбалку, там я тебе все расскажу.


     В  самую  рань, когда  над  морем   начинал   происходить   рассвет,
корреспондент занял очередь у ограды лодочного  причала  и  наблюдал, как
Федор Иванович катит на велосипеде не спуску имени Добролюбова.
     - Бутылку взял? Пошли.
     Начальник причала еще не появлялся. У ограды серые  тени  с  удочками
посвечивали папиросными огоньками.
     - А очередь кто будет занимать, папаша? - спросила  самая  зловредная
тень, когда Федор Иванович собрался пройти за ограду.
     - Товарищи, это инвалид Великой Отечественной войны, -  дернул  черт
сказать корреспондента.
     - А кто его разберет - инвалид, не инвалид... - пробурчала зловредная
тень и зажгла спичку. - Вот только что будет, если все инвалиды о утра  на
рыбалку выползут? Так ведь на всех лодок не хватит.
     - Ты, товарищ, не беспокойся, я один такой. А  лодка  у  меня  здесь
персональная, - ответил Крюков. И добавил корреспонденту: - А ты не суйся,
куда не просят.
     Но вот появился начальник причала. Впрочем, шеф все  время  находился
на рабочем месте - он ночевал в будке. Тени оживились и  принялись  тягать
лодки к воде. Корреспондент все наблюдал и ко всему  прислушивался, чтобы
потом в очерке все верно описать. Блокнот он с собой не взял, а  полагался
на память, как и  подобает  профессионалу. "Важно  не  пропустить  восход
солнца", - думал он. Море еще спало. Полоска неба  на  горизонте  начинала
розоветь, будто там протянули раскаленную проволоку. Рыбаки  несли  весла.
Лодочник выписывал квитанции и забирал в заклад  паспорта, хотя  забирать
паспорта не положено. Крюков стоял у лодочника над душой и что-то объяснял
ему, а то отвечал:
     - Ладно, не унывай.
     "Голоса перед  рассветом  всегда  почему-то  приглушены", -  отметил
наблюдательный корреспондент.
     - Пацан с тобой? - спросил лодочник. - Вы не долго.
     Корреспондент решил, что на "пацана" не следует обижаться.
     - Видишь, красный фонарь из воды торчит? - показал пальцем Крюков. -
Это и есть мой корабль, где я ногу потерял. Я над ним бычков ловлю. Греби
туда.


     "Символично... Старый  моряк  ловит  бычков   над   своим   погибшим
кораблем", - думал корреспондент, колотя веслами.
     Подплыли к бакену и привязались. Оказалось, что и  солнце  взошло, -
корреспондент греб спиной к рассвету и пропустил восход. Насадили рачков и
швырнули грузила в воду. Федор Иванович вынул из сумки полевой  бинокль  и
начал сосредоточенно осматривать морские окрестности.
     - Что вы там высматриваете?
     -  Так... наблюдаю, -  ответил  Крюков, отложил  бинокль, вытащил
фотоаппарат и принялся щелкать.
     - А нас пограничники не задержат? - удивился корреспондент.
     - За что?
     - За фотоаппарат.
     - Мне можно.
     Солнце поднималось. Никто не хотел  клевать. Море  было  бесцветное,
оцепеневшее  и  трудноподдающееся  описанию  для  корреспондента. Бычки,
наверно, еще спали. Корреспондент решил, что будет писать очерк  короткими
фразами, и пожалел, что не захватил блокнот.
     - Я думаю, бычки здесь не водятся, - сказал он, вытаскивая  крючок  с
нетронутой наживкой.
     - Ты лучше ни о чем не думай, - ответил Крюков. - Вот тебе море, вот
рассвет - зачем тебе бычки? Я в детстве сильно удивился, когда узнал, что
Синего моря нет. Прям-таки был  поражен. Пришел  старик  кликать  золотую
рыбку, а Синего моря и нету! Черное есть, Красное, Желтое - есть, а Синего
нет. Вот хам какой-то... яблоко съел, а огрызок в море.
     - Загрязнение среды, - подтвердил корреспондент.
     - Точно. Ты умеешь под слова проблемы подводить. Молодец, это в жизни
пригодится. Наверно, распишешь  в  статье, как  я  подплываю  к  своему
погибшему кораблю? Есть море, в котором  он  плыл  и  тонул, да? Утесова
любишь? И на берег выброшен к счастью? Только я не знаю, кто  меня  в  тот
день на берег выбросил. Волны не было, как сейчас. Штиль. Мы  идем  вдоль
берега в порт на ремонт. Вдруг откуда  ни  возьмись  появляется  одиночный
"Юнкерс" и небрежно так пускает нас  на  дно. Мимоходом. И  дальше  себе
полетел. Помню взрыв и больше ничего. То, что у тебя не клюет - это ты  не
умеешь. Дай сюда.
     Федор Иванович оторвал креветке голову, плюнул, передвинул грузило  и
швырнул в воду. Внизу сразу кто-то дернул, и Крюков вытащил на свет  божий
громадного черного бычка. Тот  коробился  на  крючке  и  распускал  веером
плавники.
     - Гляди, кнут! - сам же удивился Федор Иванович, взвешивая на  пальце
это страшилище. -  Напугал! Иван  Грозный! Ладно, иди  домой... -  он
осторожно освободил бычка и швырнул его в воду.
     - Я  его  домой  отпустил, -  объяснил  Федор  Иванович  удивленному
корреспондепту. - Меня в тот день кто-то домой отпустил, и  я  с  тех  пор
всех домой отпускаю. Ты лови, лови, на меня не смотри. Как думаешь, могли
меня в тот день дельфины на берег притащить?
     -  Дельфины? -  задумался  корреспондент. -  Нет. Дельфины  иногда
выталкивают на поверхность... Такой у них условный рефлекс. Но  на  берег
никого не тянут.
     - Верно. Отпадают дельфины. Кто же тогда? Прям-таки загадка  природы.
Гляди: отсюда после бомбардировки я летел, или плыл, или черт знает что со
мной происходило - полтора километра до берега. Без ноги... А хотя бы и  с
двумя... Как это понимать? Как я туда добрался?
     - Может быть, вас спасательная шлюпка подобрала?
     - Не было здесь в сорок первом году спасательных шлюпок. И  пляжа  не
было. Меня Семен подобрал... тот, который лодки выдает. Я ему каждый год в
этот день бутылку водки ставлю за то, что он меня спас. Святое  дело. Он
пьет, я смотрю. Здесь до войны его хата стояла. Он в  окно  наблюдал, как
"Бесстрашный" на дно  идет, вдруг  видит  -  на  берегу  матросик  кровью
исходит. Он  тоже  не  понимает, откуда  я  взялся... Я  его  спрашивал,
спрашивал... не понимает.
     - Может быть, вас... взрывная волна? - предположил корреспондент.
     - Выходит, по-твоему, я отсюда, как самолет, до  берега  по  воздуху
летел?
     - Нет, невозможно. Но должна же быть какая-то связь...
     - Кой-какая связь тут есть. Черное море одно из самых загадочных мест
на Земле... ты не  замечал? Везде  пишут. Например: оно  принадлежит  к
Атлантическому океану. Согласен? Почему же в нем  нет  океанской  фауны  и
флоры? Где тигровые акулы, серые киты, кашалоты?
     - Кашалоты... -  повторил  корреспондент, начинал  подозревать, что
инвалид не в своем уме. - Откуда им взяться в Черном море?
     - Ладно, согласен, кашалоты через Босфор не пройдут. А других  почему
нет? Даже кефаль куда-то ушла, скоро одни бычки останутся.
     - Мало ли что! Корму не хватает. Загрязнение среды.
     - А  почему  нижние  слои  Черного  моря  насыщены  сероводородом? -
запальчиво продолжал Федор Иванович. - Ни одно море не насыщено, а  Черное
насыщено! В Балтийском море во-он сколько островов, а в Черном - раз, два
и обчелся...
     - Три, - уточнил корреспондент.
     - Что "три"?
     - В Черном море три острова.
     - Пусть три. Не имеет значения. О чем я говорил?
     - О загадках Черного моря. Что из всего этого следует?
     - Не знаю. Но чувствую - там, внизу, что-то есть, -  Федор  Иванович
зашептал: - Неопознанный плавающий объект... понимаешь? Иногда по ночам он
всплывает... я фотографировал, но плохо видно. Когда пограничники освещают
его прожектором, он тут же  уходит  под  воду. Он  всплывает  с  какой-то
периодичностью, не могу вычислить. Всплывает и  идет  в  порт  на  ремонт.
Понимаешь? Мой корабль? Его трудно узнать... он  весь  в  водорослях, как
плавучий остров. Чувствую, что-то в  этом  месте  готовится. Я  полез  бы
посмотреть с аквалангом, да с одной ногой плавать не научился.
     "Нет уж! Бутылки я  сдал, а  с  аквалангом  не  полезу", -  подумал
корреспондент.
     - В общем, все ваши переживания мне психологически ясны, - сказал он.
- Многие ветераны едут  за  тридевять  земель, чтобы  взглянуть  на  свои
памятные места. А вас всю жизнь тянет к погибшему кораблю. Он для вас  как
живое существо... Вот и чудится всякое.
     - Психологически... - усмехнулся Крюков. - Спасибо, объяснил. Это  ты
в свой очерк вставь: "психологически".
     "Чудной человек, - оцепенело подумал корреспондент. -  Как  о  таком
писать? "
     Леска у него  на  пальце  дернулась  -  кто-то  в  глубине  поймался.
Корреспондент торопливо выбрал леску. На крючке болтался  маленький  серый
бычок.
     - Смотрите, какой глупый бычок... Проплывал мимо крючка  и  зацепился
плавником.
     Федор Иванович без интереса взглянул на  бычка  и  опять  уткнулся  в
бинокль.
     Бычок наконец опомнился, задрыгался на крючке и сделал страшный вид.
     - Ну, что с тобой делать? - спросил корреспондент.
     - Отпусти меня лучше в море, - прошептал бычок. -  Я  исполню  любое
твое желание.
     Или корреспонденту послышалось?
     - Что? - переспросил он.
     - Отпусти домой... - прошептал бычок, еле дыша.
     Корреспондент мотнул головой, хотел окликнуть  Федора  Ивановича, но
передумал. Вот мерзость, что за день выдался? Уже и бычки заговорили!
     Он освободил бычка и швырнул его в воду.
     Бычок успел сказать: "Задумай желание! " - и исчез в Черном  море  под
затонувшим кораблем.
     "Хочу, чтобы мой роман печатался весь год с продолжениями в  "Молодом
черноморце", - задумал корреспондент  и  почувствовал  себя  окончательным
дураком.
     - Возвращаемся, - объявил Крюков и спрятал бинокль. - Жаль. И сегодня
не появилось.
     - Что не появилось?
     - В этом месте  что-то  должно  появиться. То, что  меня  на  берег
выбросило.
     "Почудилось или не почудилось? " - соображал  корреспондент, гребя  к
берегу.
     В будке их с нетерпением ожидал лодочник:
     - Не нашел? Ладно, не унывай. Прошу к столу.
     Но корреспондент вдруг заспешил и не остался завтракать.
     - Это Нордост на мне эксперименты ставит, - объяснил Федор  Иванович,
когда корреспондент удалился. - Засылает пацанов, вроде этого, и проверяет
- поймут они меня или нет. А потом отдает мне же очерки на проверку -  как
я подплываю к погибшему кораблю с описанием морского  пейзажа. Все  пишут
одно и то же. Ни одного не напечатал - я добра не даю. Чайники, ничего  не
понимают. Но этот вроде ничего... бутылки сдал. Может, что-то  получится,
а?
     - Ладно, не унывай.


     Почудилось или не почудилось, навязчиво думалось студенту по дороге в
редакцию. Если Нордост возьмет роман - значит, бычок волшебный!
     Он вошел в отдел культуры, ожидая чуда.
     - Вот что, - сердито сказал Нордост и  бросил  кипятильник  в  пивную
кружку. - Я всю ночь  не  спал, читал  твой  роман. Я  с  этим  десантом
высаживался... но не с феодосийским, а с керченским. И до сих пор даже  на
рассказ не собрался... боюсь соврать. А  ты  тут  наплел, как  мы  немцев
телепатией били. Иди, друг, иди. Учись. Читай "Цусиму", это  полезно. Вот
твой роман, приходи через десять лет, может, я еще жив буду.
     - Ничего, - пробормотал корреспондент. - Я еще над ним поработаю.
     - Давай, - согласился Нордост и придвинул к себе воспоминания о  Вере
Холодной.
     "Почудилось или не почудилось? -  проклинал  себя  корреспондент. -
Дурак! При чем тут романы, газеты и очерки о хороших людях?! Завтра  же...
С сетью... С аквалангом... Болван, не то надо было просить! "
     Черное море - оно в самом деле с загадками.

Last-modified: Thu, 12 Feb 1998 08:49:48 GMT
Оцените этот текст: