й, слишком рассудочный. Холодный и равнодушный. Аналитический. Черт, я не могу тебе объяснить. Это невозможно объяснить. Как если бы земляной червь смог почуять человеческий разум. Даже более. Разница между ним и нами больше, чем между человеком и земляным червем. - Вас это напугало? - Напугало? Пожалуй. Расстроило. Встревожило. Одно утешение - что нас, возможно, и не замечают. - Тогда зачем волноваться? - Мы не слишком волнуемся. Дело в другом. Просто ощущаешь себя нечистым, зная, что в одной с тобой галактике существует нечто подобное. Словно наткнулся на яму, полную концентрированного зла. - Однако это не зло. - Видимо, нет. Я не знаю, что это. И никто не знает. Мы просто почуяли запах... - Ты сам его обнаружил? - Нет. Другие. Двое из тех, кто среди звезд. - Скорее всего, беспокоиться незачем. Просто надо держаться подальше и не мешать. Однако интересно - не имеет ли он какого-нибудь отношения к тому, что исчезли Люди? Хотя непохоже на это. Ты, Джейсон, по-прежнему не знаешь, почему это случилось, почему все Люди покинули Землю? - Абсолютно, - ответил Джейсон. - Ты говорил об инопланетянах, которые сюда являются... - Да, - сказал Джейсон. - Странно, как они нынче являются на Землю. Конечно, их немного. То есть о немногих мы знаем. В прошлом веке два или три, хотя, если подумать, учитывая имеющиеся огромные пространства и расстояния, получается много. Но раньше их как будто вовсе не было. Это начало случаться только после исчезновения Людей. Хотя возможно, что они прибывали на Землю и прежде, только их никто не видел, а если и видели, то не признавали за инопланетян. Может быть, мы их не видели, потому что не были готовы узнать. Даже если б мы их увидели, то закрыли бы глаза и не признали бы. Мы бы чувствовали себя неуютно в присутствии чего-то, чего мы не можем понять, и потому одним широким жестом их всех перечеркнули. Мы бы твердили, что их не может быть, что их здесь нет, мы их никогда не видели, и тем бы все и закончилось. - Возможно, так оно и было, - сказал Красное Облако. - Или их прибывало гораздо меньше. У нас была беспокойная планета, переполненная разумом, который порой наводил даже страх. Быть может, уменьшенное подобие этого твоего разума в центре галактики. Разумеется, в таком месте инопланетный путешественник не стал бы останавливаться и искать покоя и отдыха. Ибо покоя он здесь не нашел бы. В те дни покоя здесь не было никому. - Ты, конечно, прав, - сказал Джейсон. - Теперь мы это знаем. Не думаю, чтобы мы могли каким-то образом узнать это тогда. Мы продвигались вперед. Мы развивались... - Я полагаю, ты разговаривал с некоторыми путешественниками. - С двумя или тремя. Однажды я преодолел пятьсот миль, чтобы поговорить с одним из них, но он уже исчез к тому времени, как я туда добрался. Известие о нем принес робот. Я не столь искусен, как Марта, в галактической телепатии, но могу беседовать с инопланетянами, с некоторыми, во всяком случае. Вроде бы мне это дано. Хотя иногда никак не поговоришь. У них нет основы, чтобы воспринять звуковые волны в качестве средства связи, а человек, со своей стороны, может не воспринять те сигналы или психические волны, которые используют они. А с другими, даже если есть средства связи, все равно разговора не получается. Просто совершенно не о чем говорить, никаких общих тем. - Я отчасти пришел как раз поговорить об инопланетных путешественниках, - сказал Красное Облако. - Я бы, конечно, в любом случае пришел, в первый же день, как смог. Но я хотел тебе рассказать, что у нас появился один такой. В начале Ущелья Кошачьей Берлоги. Его нашел Маленький Волк и прибежал сказать мне об этом, и я отправился взглянуть. Так вот оно что, подумал Джейсон; следовало бы догадаться. Вся эта осторожная, вежливая беседа обо всем на свете, кроме той единственной вещи, ради которой Красное Облако пришел, - и вот наконец. Уж они таковы; от них этого следует ожидать. По старинке, не спеша, соблюдая племенной этикет, сохраняя достоинство. Никогда не волнуясь, не напирая на собеседника, медленно и не торопясь, как предписывают правила приличия. - Ты попытался с ним поговорить? - Нет, - ответил Гораций Красное Облако. - Я умею разговаривать с цветами и реками, и они могут мне отвечать, но инопланетянин... я не знаю, с чего начать. - Хорошо, - сказал Джейсон, - я схожу туда и посмотрю, что у него на уме, если у него на уме что-нибудь есть. То есть если я смогу с ним поговорить. Видел ли ты какие-нибудь свидетельства того, как он прибыл? - Видимо, телепортировался. Никаких признаков корабля. - Обычно они так и делают, - произнес Джейсон. - Так же, как и мы. Какая бы то ни было машина - громоздкая и обременительная штука. В скитании среди звезд, разумеется, нет ничего нового, хотя поначалу мы думали иначе. Мы полагали, что сделали такое удивительное открытие, когда первые из нас начали развивать и использовать парапсихологические способности. Но это было не столь уж удивительно; просто нечто, на что у нас, у технологической расы, не находилось времени обратить внимание. И если бы даже кто-то об этом подумал и попытался говорить, над ним бы лишь посмеялись. - Никто из нас не путешествовал среди звезд, - сказал Красное Облако. - Я не уверен, что у кого-либо из нас вообще есть эта способность. Мы были так заняты миром, в котором живем, и его тайнами, что, возможно, не открыли в себе скрытые резервы, если они у нас есть. Но теперь... - Я думаю, что вы обладаете определенными способностями, - сказал ему Джейсон, - и используете их для самых благих целей. Вы знаете окружающий вас мир и соединены с ним теснее, чем когда-либо раньше. Для этого, несомненно, требуется некий психический инстинкт. Пусть это не столь романтично, как скитание среди звезд, зато, возможно, это требует даже большего понимания. - Благодарю тебя за доброту, - ответил Красное Облако, - и, может быть, в твоих словах есть определенная доля правды. У меня есть красивая и очень глупенькая далекая-далекая праправнучка, которой едва исполнилось девятнадцать лет. Может, ты ее помнишь - Вечерняя Звезда. - Ну конечно, помню, - довольно сказал Джейсон. - Когда ты покидал лагерь или был занят, а я приходил, она меня развлекала. Мы с ней ходили на прогулки, и она показывала мне птиц и цветы, и другие лесные чудеса, и всю дорогу совершенно очаровательно щебетала. - Она по-прежнему совершенно очаровательно щебечет, однако меня это несколько беспокоит. Сдается мне, она обладает какими-то способностями вроде тех, что имеет ваш клан... - Ты имеешь в виду путешествие к звездам? Красное Облако поморщился: - Я не уверен. Нет, вряд ли. Возможно, это что-то иное. Я ощущаю в ней определенную странность. Полагаю, я этим и встревожен, хотя у меня нет на то никакого права. Она обладает такой жаждой знаний, какую я у своего народа никогда не встречал. Не жажда познать свой мир, хотя это тоже есть, но стремление познать все и за его пределами. Узнать все, что когда-либо происходило, все, о чем люди размышляли. Она прочла все книги, которые у нас есть, а их очень немного... Джейсон обвел рукой комнату. - Вот здесь книги, - сказал он, - если она захочет прийти и прочесть. В подвальных помещениях есть еще, стоят от пола до потолка. Она может брать какие угодно, но мне бы не хотелось, чтобы они покидали этот дом. Однажды потеряв, книгу уже нельзя будет заменить. - Я пришел к тебе, готовый просить, - сказал Красное Облако. - К тому и вел разговор. Спасибо за предложение. - Мне приятно, что нашелся человек, который хочет их прочесть. Уверяю тебя, для меня это честь - делить их с нею. - Полагаю, - проговорил Красное Облако, - нам тоже следовало бы позаботиться о книгах, но теперь уже поздно что-либо сделать. Разумеется, книги еще могли остаться, хотя время, насколько я понимаю, большинство из них уничтожило. Их погубили грызуны и сырость. А наши люди не решаются отправляться на поиски. Мы очень не любим древние города. Они такие старые и заплесневелые, и полны призраков - призраков прошлого, о котором даже теперь мы не желаем думать. У нас, конечно, есть несколько книг, и мы их бережно храним, как древнее наследие. И отдаем долг чести прошлому, каждого ребенка обучая читать, однако для большинства из них это лишь неприятная обязанность. До Вечерней Звезды лишь немногие стремились к чтению. - Не захочет ли Вечерняя Звезда, - спросил Джейсон, - прийти сюда и пожить с нами? Столько, сколько пожелает. Присутствие молодой девушки оживило бы дом, а я готов взяться помогать ей советом в выборе книг. - Я передам ей, - сказал Красное Облако. - Она будет очень рада. Ты, конечно, знаешь, она называет тебя дядя Джейсон. - Нет, я не знал, - ответил Джейсон. - Я польщен. Двое мужчин сидели в молчании, в тишине библиотеки. Часы на стене громко отсчитывали секунды. Красное Облако пошевелился: - Джейсон, ты следил за временем. За тем, сколько прошло лет. У тебя даже есть часы. Мы же не имеем часов и не вели счет. Не обременяли себя понапрасну. Мы встречали каждый приходящий день и проживали его сполна. Мы живем не днями, а временами года. А времена года мы не считали. - Где-то, - сказал Джейсон, - мы могли потерять день или два, или день-другой добавить - не могу сказать точно. Но счет мы вели. Прошло пять тысяч лет. Физически я в том же возрасте, как был мой дед, когда он впервые начал вести записи. После этого он прожил почти три тысячи лет. Если я последую той же схеме, то проживу полных восемь тысяч. Конечно, это кажется невозможным. И как будто даже несколько неприлично человеку прожить на свете восемь тысяч лет. - Однажды, - сказал Красное Облако, - мы, может быть, узнаем, отчего это все - куда исчезли Люди и почему мы так долго живем. - Возможно, хотя я и не надеюсь. Я вот о чем подумал, Гораций... - Да? - Я мог бы собрать партию роботов и послать их, чтобы они расчистили для вас поля. Они слоняются туг без особого дела. Я, правда, знаю, как вы относитесь к роботам... - Нет. Большое спасибо. Мы примем кукурузу и муку, и все остальное, но мы не можем согласиться на помощь роботов. - Что, в сущности, вы против них имеете? Вы им не доверяете? Они не будут там болтаться. Не будут вам докучать. Они просто расчистят поля, а потом уйдут. - Рядом с ними мы чувствуем себя неловко, - сказал Красное Облако. - Они не вписываются в наш уклад. Напоминают, что с нами случилось, когда пришли белые люди. Когда мы порвали с прошлым, то порвали полностью. Сохранили всего несколько вещей. Простые металлические инструменты, плуг, большую хозяйственную предусмотрительность - мы больше не живем, сегодня пируя, а завтра голодая, как часто бывало до появления белого человека. Мы вернулись к прежней жизни в лесах, к прежней жизни в прериях. Мы стали жить, полагаясь только на самих себя; нам надо так и продолжать. - Кажется, я понимаю. - Я также не уверен, что мы роботам доверяли, - продолжал Красное Облако. - Не до конца. Может быть, те, что у вас здесь работают на полях - они, может, и ничего. Однако я делаю оговорки насчет некоторых из диких. Я говорил тебе, не так ли, что их много собралось выше по течению реки, на месте какого-то старого города... - Да, я помню. Миннеаполис. Вы их видели много-много лет назад. Они что-то строили. - Они все так же строят, - сказал Красное Облако. - Мы остановились, когда спускались по реке, и поглядели - издалека. Их больше, чем когда-либо, и они по-прежнему строят. Одно огромное здание, хотя на здание оно не похоже. Роботы не стали бы строить дом, верно? - Не думаю. Во всяком случае, для себя. Непогода не имеет для них никакого значения - они сделаны из какого-то сверхпрочного сплава. Он не ржавеет, не изнашивается, выдерживает практически все. Непогоду, холод, жару, дождь... им все это нипочем. - Мы там не задерживались, - продолжал Красное Облако. - И держались подальше. Смотрели в бинокль, но все равно увидели немного. Пожалуй, мы были напуганы, чувствовали себя неуютно. И убрались оттуда, как только посмотрели. Вряд ли там есть какая-то реальная опасность, однако мы не стали рисковать. 4 Вечерняя Звезда шла сквозь это осеннее утро и разговаривала с друзьями, которых встречала по пути. Будь осторожен, кролик, когда щиплешь клевер: рыжая лисица вырыла себе нору прямо за холмом. А ты что стрекочешь, пушистый хвостик, и топаешь на меня лапкой: мимо проходит твой друг. Ты обобрала все орехи с тех трех больших деревьев возле ущелья прежде, чем я успела до них добраться и запасти сама. Ты должна радоваться, поскольку ты самая счастливая из белок У тебя есть глубокое дупло в старом дубе, и тебе будет там уютно и тепло, когда придет зима, и у тебя везде припрятана еда. Цыпка моя, тебе сейчас не время и не место; почему ты уже здесь, на чертополохе? Тебе еще рано прилетать. Ты прилетаешь к нам, лишь когда в воздухе закружатся снежные хлопья. Ты опередила своих собратьев; тебе будет одиноко, пока они не прилетят следом. Или же ты, как и я, радуешься последним золотым дням перед тем, как придут холода? Она шла сквозь утреннее солнце, и вокруг нее золотилось и пламенело разноцветное великолепие редколесья. Она видела металлически блестевший золотарник, небесно-голубые астры. Она ступала по траве, когда-то сочной и зеленой, а теперь побуревшей и скользкой. Она опустилась на колени и провела рукой по зелено-алому ковру лишайника, пятнами покрывшего старый, серый валун, и внутри у нее все пело, ибо она была частью всего этого - да, даже частью лишайника, даже частью валуна. Она взобралась на вершину гряды, и теперь внизу лежал более густой лес, покрывавший холмы по берегам реки. Здесь начиналось ущелье, и она стала спускаться по нему вниз. В одном месте из земли бил родничок, и девушка шла по ущелью, а где-то рядом, прячась в камнях, бежал и пел ручеек Ей вспомнился тот, другой, день. Тогда было лето, холмы покрывала зеленая пена листвы, и на деревьях пели птицы. Она крепко прижала к груди амулет, который несла, и вновь услышала слова, что сказало ей дерево. Все это, конечно, очень нехорошо, поскольку женщина не должна заключать соглашение с предметом столь могучим и величественным, как дерево. Береза, на худой конец, или тополь, или какое-нибудь другое, поменьше, более женственное дерево - это, хоть и с неудовольствием, окружающие могли бы еще понять. Но с ней говорил старый белый дуб - дерево охотника. Он стоял впереди, старый, в наростах, сучковатый, могучий, но, несмотря на всю свою толщину и мощь, казался припавшим к земле, словно готовый к бою. Листья его побурели и начали сохнуть, однако не успели впасть. Дуб все еще кутался в свой воинственный плащ, хотя некоторые деревья вокруг уже стояли совсем обнаженные. Она спустилась к нему по склону и, подойдя, нашла в могучем стволе дупло, древесина вокруг которого гнила и отслаивалась. Привстав на цыпочки, она увидела, что в тайнике по-прежнему находится амулет, положенный туда много лет назад - маленькая куколка из стержня кукурузного початка, одетая в лоскутки шерстяной материи. Амулет попортился и потемнел от дождя, просачивавшегося в дупло, однако сохранил свою форму; все еще был здесь. Так же стоя на цыпочках, девушка положила в дупло новое приношение, аккуратно поместив его рядом с первым. Затем отошла. - Дедушка Дуб, - сказала она, уважительно опустив глаза, - я уходила, но не забывала о тебе. И долгой ночью, и ярким днем я тебя помнила. Теперь я вернулась, чтобы сказать, что могу снова уйти, хотя и иным образом. Но я никогда не покину этот мир полностью, потому что слишком сильно люблю его. И я всегда буду тянуться к тебе, зная, что ты будешь знать, когда я протяну к тебе руки, и я буду знать, что на этой земле есть некто, кому я могу довериться и на кого могу положиться. Я тебе искренне благодарна, Дедушка Дуб, за ту силу, что ты мне даешь, и за твое понимание. Она замолчала и подождала ответа, но его не последовало. Дерево не заговорило с ней, как в тот первый раз. - Я не знаю, куда отправлюсь, - продолжала она, - или когда, или даже отправлюсь ли вообще, но я пришла сказать тебе об этом. Чтобы разделить с тобой чувство, которое не могу разделить ни с кем другим. Она опять подождала, чтобы дерево ответило, и не услышала слов, но ей показалось, что могучий дуб встрепенулся, словно пробуждаясь ото сна, и появилось чувство, будто огромные руки поднялись и простерлись над ее головой, и нечто - благословение? - снизошло на нее с ветвей дерева. Она медленно, шаг за шагом, попятилась, не подымая от земли глаз, затем повернулась и бросилась бежать прочь, вверх по склону холма, исполненная чувства того неизвестного, что изошло от дерева и коснулось ее. Она споткнулась о корень, петлей торчавший из земли, упала руками на огромный ствол поваленного дерева и уселась на него. Взглянув назад, старого дуба она уже не увидела: между ними стояло слишком много деревьев. Вокруг тихо, ничто не шелохнется в подлеске, и птиц не видно. Весной и летом их было здесь множество, но сейчас девушка не заметила ни одной. Они либо улетели на юг, либо находились где-то в другом месте, собираясь в стаи, готовясь к отлету. Внизу, на реке, стаи уток ссорились и шумели на заводях, а заросли тростника кишели черными дроздами, которые свистящей бурей взмывали в небо. Но отсюда птицы улетели, и в лесу стояла тишина, торжественный покой с легким привкусом одиночества. Она сказала дереву, что, возможно, куда-то отправится, и сейчас задумалась, то ли сказала, что действительно имела в виду, и знает ли она сама об этом столько, сколько нужно знать. Иногда казалось, что она собирается в какое-то другое место - а могло быть и совсем иначе. В ней жило чувство смутного беспокойства, ожидания, покалывающее ощущение, что вот-вот произойдет что-то чрезвычайно важное, но она не могла его определить. Это было нечто незнакомое, даже пугающее для того, кто всю свою жизнь прожил в мире, столь хорошо ему известном. Мир был полон друзей - не только среди людей, но и других: маленькие пташки в лесах и кустарниках, застенчивые цветы, прячущиеся в лесных укромных уголках, стройные деревья, тянущиеся к небу, самый ветер, и солнце, и дождь. Она тихонько похлопала ладонью гниющий ствол, словно это тоже был друг, и заметила, как вереск и другие растения собрались вокруг него, оберегая и защищая, пряча его от глаз в час унижения и беды. Она поднялась и пошла дальше вверх по склону, теперь медленно. Она оставила амулет, а дерево не заговорило с ней, как раньше, но сделало что-то другое, произвело какое-то иное действие, и все было хорошо. Она достигла гребня холма и начала спускаться, направляясь к лагерю, и, едва сделав несколько шагов, неожиданно поняла, даже никого не видя, что она не одна. Девушка быстро обернулась - и он стоял тут, в одной лишь набедренной повязке, и его бронзовый крепкий торс блестел под лучами солнца, а рядом лежала поклажа, и к ней был прислонен лук На груди висел на ремешке бинокль, наполовину скрывая его ожерелье. - Я вторгся на твою землю? - проговорил он вежливо. - Земля ничья, - ответила она. Ожерелье ее зачаровало; она не отводила от него глаз. Он дотронулся до ожерелья пальцем: - Тщеславие. - Ты убил огромного белого медведя [речь идет о гризли], - произнесла она. - И не одного, судя по тому, сколько здесь когтей. - Также, - сказал он, - способ вести счет. Один коготь - один медведь. По когтю от каждого. У нее захватило дух. - У тебя сильный амулет. Он хлопнул рукой по луку: - У меня сильный лук. Верные стрелы с кремневым наконечником. Кремень лучше всего, кроме чистой стали, а где теперь найдешь хорошую сталь. - Ты пришел с запада, - сказала она, зная, что огромные белые медведи водятся только на западе. С год тому назад один из них задрал ее родственника, Бегущего Лося. Он кивнул: - Далеко с запада. Оттуда, где большая вода. С океана. - Насколько это далеко? - Не знаю. Я был в пути много лун. - Ты считаешь лунами. Ты принадлежишь моему народу? - Нет, не думаю. У меня белая кожа, она лишь потемнела от солнца. Я встречался с твоим народом, они охотились на буйволов. Это были первые люди, кроме моего собственного народа, которых я когда-либо видел. Я не знал, что есть еще люди. До тех пор я встречал только роботов. Она сделала презрительный жест: - Мы не знаемся с роботами. - Я так и понял. - Куда ты направляешься? Дальше на восток прерия кончается. Там только лес, а за ним еще один океан. Я видела карты. Он указал на дом, стоящий на вершине огромного мыса: - Может быть, только туда. Люди в прериях говорили мне о большом доме из камня, где живут люди. Я видел много домов из камня, но в них никто не жил. А здесь живут? - Двое. - И только? - Остальные, - сказала она, - отправились к звездам. - Об этом они тоже говорили, - сказал он, - и я удивлялся. Я не мог поверить. Кто же захочет отправиться к звездам? - Они находят другие миры и живут там. - Звезды - всего лишь яркие огоньки, что светятся в небе. - Это другие солнца, - сказала она. - Ты не читал книг? Ой покачал головой: - Однажды я видел одну. Мне сказали, что это книга. Сказали, что она могла бы со мной говорить, если знать способ. Но человек, который мне ее показывал, забыл его. - Ты не умеешь читать? - Это чтение и есть тот способ? Способ, при помощи которого книга заговорит? - Да, - сказала она. - Там есть маленькие значки. Ты читаешь значки. - У тебя есть книга? - спросил он. - Большой ящик книг. Я их все прочитала. Но там, - указала она на дом, - есть комнаты, полные одних только книг. Мой далекий прапрадед сегодня спросит, можно ли мне их прочесть. - Странно, - сказал он. - Ты читаешь книги. Я убиваю медведей. Книга мне не нравится. Мне сказали, что книга может говорить, но при помощи древнего колдовства, и поэтому лучше оставить ее в покое. - Это неверно, - сказала она. - Ты странный человек. - Я пришел издалека, - ответил он, словно это все объясняло. - Через высокие горы, через огромные реки, через такие места, где один лишь песок и слишком много солнца. - Зачем? Зачем ты так далеко шел? - Что-то во мне говорило: "Иди и ищи". Оно не говорило, что именно. Просто идти и искать. Я чувствую, как что-то меня гонит, словно я не могу оставаться на одном месте. Когда люди в прериях рассказали об этом огромном высоком доме из камня, я подумал, может быть, это и есть то, что я ищу. - Ты идешь туда? - Да, конечно, - сказал он. - И если это то, что ты отправился искать, ты там и останешься? - Возможно. Я не знаю. То, что гонит меня вперед, подскажет. Немного раньше я думал, что, может быть, уже нашел то, что нужно было найти. Тот огромный дуб изменился. Ты сделала так, что дуб изменился. Она вспыхнула от гнева: - Ты подглядывал за мной. Сидел там и подглядывал. - Я не хотел подглядывать, - сказал он. - Я поднимался по склону, когда увидел, как ты спускаешься, и видел тебя возле дерева. Я спрятался, чтобы ты меня не увидела. Я подумал, что ты не захочешь, чтобы кто-нибудь знал. Поэтому вел себя тихо. Не показывался. И тихо ушел, чтобы ты не узнала. - Однако ты мне рассказываешь. - Да, рассказываю. Дуб изменился. Это была удивительная вещь. - Как ты узнал, что дуб изменился? Он наморщил лоб: - Не знаю. Вот так же и тот медведь. Которого моя стрела не убила, однако он упал мертвый. Я этого не понимаю. Мне странно. - Скажи, как изменился дуб? Он покачал головой: - Я только почувствовал, что он изменился. - Тебе не следовало подглядывать. - Мне стыдно за это. Я не буду об этом говорить. - Спасибо, - сказала она и повернулась, чтобы идти дальше. - Можно мне пройти немного с тобой? - Я иду в эту сторону, - ответила она. - Ты идешь к дому. - До свидания, - сказал он. Она стала спускаться по склону. Когда она наконец оглянулась, он все еще там стоял. Ожерелье из медвежьих когтей блестело на солнце. 5 Инопланетянин более всего походил на клубок червей. Он съежился между валунов, у маленькой березовой рощицы, прилепившейся к краю ущелья; деревья клонились вниз и нависали над высохшим руслом ручья. Падающий сквозь листву солнечный свет пятнами ложился на словно плетеное тело инопланетянина, оно преломляло лучи, и казалось, будто он лежит в россыпи осколков радуги. Джейсон Уитни, сидя на поросшем мхом берегу, прислонился спиной к стволу молодого ясеня, устраиваясь поудобней, позволяя себе расслабиться. Вокруг стоял слабый тонкий запах опавших осенних листьев. Он омерзителен, подумал Джейсон, и тут же постарался изгнать эту мысль из сознания. Одни инопланетяне бывали не так уж плохи; другие - совершенно безобразны. Этот был хуже всех, кого он когда-либо видел. Если бы он по крайней мере не двигался, подумал Джейсон, то можно было бы как-то освоиться и хотя бы отчасти к нему привыкнуть. Но клубок червей безостановочно шевелился и крутился, отчего делался еще более отвратительным. Джейсон осторожно мысленно потянулся к нему, намереваясь дотронуться, затем, неожиданно испугавшись, отпрянул и понадежнее упрятал сознание внутри себя. Надо успокоиться, прежде чем пытаться разговаривать с этим существом. На своем веку он уже так много перевидал инопланетян, что должен бы был невозмутимо воспринимать любого, однако этот выводил его из состояния равновесия. Он неподвижно сидел, слушая глухую тишину, вдыхая запах опавших листьев, не позволяя себе думать ни о чем определенном. Именно так это и делается - подбираешься к нему тайком, притворяясь, будто вовсе и не замечаешь. Но инопланетянин не стал ждать. Он выбросил мысленный щуп и дотронулся до Джейсона, твердо, спокойно и тепло, что так не соответствовало его внешнему облику. - Приветствую тебя, - сказал он в ответ на этот скрытый отход. - Надеюсь, что, обращаясь к тебе, я не преступаю никаких законов и не нарушаю границ чужих владений. Я знаю, кто ты. Я видел таких же, как ты. Ты человеческое существо. - Да, - ответил Джейсон, - я человек Добро пожаловать. Ты не преступаешь никаких законов, ибо у нас их очень мало. И не нарушаешь границ чужих владений. - Ты один из путешественников, - сказал клубок червей. - Сейчас ты отдыхаешь на своей планете, но временами отправляешься очень далеко. - Не я, - сказал Джейсон. - Другие путешествуют, но я не покидаю своего дома. - Тогда, значит, воистину я достиг своей цели. Это планета путешественника, с которым я общался очень, очень давно. До сих пор я не бью полностью уверен. - Это планета Земля, - сказал Джейсон. - Да, именно такое название, - радостно ответило существо. - Я не мог его вспомнить. Тот другой описал ее мне, и я искал ее повсюду, лишь в общих чертах представляя себе направление, в котором она должна находиться. Но я не сомневался, когда сюда прибыл, что это та самая планета. - Ты хочешь сказать, что искал нашу Землю? Ты не просто остановился здесь отдохнуть? - Я явился сюда искать душу. - Явился что искать? - Душу, - ответило существо. - Тот другой, с которым я общался, сказал, что у людей раньше были души и, возможно, есть и сейчас, хотя он не был уверен и вообще проявил в данном вопросе глубокое невежество. Я заинтересовался его рассказом о душах, однако он не смог надлежащим образом мне объяснить, что же это такое. Я сказал себе, втайне, конечно, что такую замечательную вещь стоит поискать. И поэтому я пустился на розыски. - Возможно, тебе будет интересно узнать, - сказал Джейсон, - что многие люди искали свои души столь же усердно, как ты. И по какому странному стечению обстоятельств, подумалось ему, мог кто-то из наших разговориться с этим существом об идее души. Не очень-то вероятная тема для беседы, и к тому же в ней могут таиться определенные опасности. Однако, скорее всего, разговор был несерьезный, или, по крайней мере, человек говорил не всерьез, хотя этот клубок червей, похоже, принял его слова настолько близко к сердцу, что отправился на неизвестно сколько лет длившиеся поиски, дабы найти их истоки. - Я чувствую в твоем ответе что-то странное, - сказал инопланетянин. - Можешь ли ты мне сказать, есть ли у тебя душа? - Нет, не могу, - ответил Джейсон. - Если бы она у тебя была, ты бы, конечно, знал. - Не обязательно. - Ты говоришь, - сказало существо, - очень похоже на то, как говорил один такой же, как ты, с которым мы вместе просидели полдня на вершине холма на моей собственной прекрасной планете. Мы беседовали о многом, но последняя половина нашей беседы была больше о душах. Он тоже не знал, есть ли у него душа, и не мог сказать с уверенностью, есть ли она у других людей или была ли в прошлом, и не мог мне объяснить, что это такое - душа, и каким образом существо, ее не имеющее, могло бы ее обрести. Похоже, он полагал, что знает, каковы преимущества обладания душой, однако мне показалось, что говорил он об этом как-то очень туманно. Он дал мне объяснение, во многих отношениях чрезвычайно неудовлетворительное, однако мне показалось, что я вижу в нем зерно истины. Несомненно, подумал я, если я сумею найти дорогу к его родной планете, кто-нибудь сможет предоставить мне сведения, которых я ищу. - Мне жаль, - сказал Джейсон. - Ужасно жаль, что ты проделал столь долгий путь и зря потратил столько времени. - Ты ничего не можешь мне сказать? Здесь нет никого другого? - Может быть, и есть, - сказал ему Джейсон и быстро добавил: - Я не уверен. Он совершил промах и знал это. Он не мог спустить Езекию на подобное существо. Езекия и без того тронутый, а тут и подавно сойдет с ума. - Но должны же быть другие. - Нас только двое. - Ты, несомненно, ошибаешься, - отвечал инопланетянин. - Сюда приходили двое. Ни один из них не был тобой. Они стояли и смотрели на меня, а потом ушли. Они не заметили, когда я попытался установить с ними связь. - Они не могли тебя слышать, - сказал Джейсон. - И не могли ответить. Они используют свой мозг для другого. Это были те, кто сказал мне о тебе. Они знали, что я могу говорить с тобой. - Значит, есть еще только один, кто может общаться. - Да. Остальные находятся не здесь, далеко среди звезд. С одним из них ты и разговаривал. - С этим вторым? - Не знаю, - сказал Джейсон. - Она никогда не говорила ни с кем, кроме своих. Она с ними здорово общается, независимо от расстояния. - Значит, ты единственный. И ты не можешь ничего мне сказать. - Послушай, это старая идея. Никогда не существовало никаких доказательств. Была одна лишь вера. Человек говорил себе: у меня есть душа. Он в это верил, потому что так говорили ему другие. Говорили властно. Без рассуждений и объяснений. Ему говорили это так часто, и он сам себе говорил это тоже так часто, что никогда не задавался вопросом, есть ли у него душа. Но никогда не было никаких свидетельств. Не было никаких доказательств. - Но досточтимый сэр, - взмолился инопланетянин, - ты скажешь мне, что же такое душа, не так ли? - Я могу тебе сказать, - ответил Джейсон, - что, как полагают, она есть. Это часть тебя. Невидимая и неощущаемая. Не часть твоего тела. Даже не часть твоего сознания. После твоей смерти она продолжает жить и живет вечно. Или, по крайней мере, предполагается, что она живет вечно, и условия, в которых она оказывается после твоей смерти, зависят от того, каким ты был. - Кто судит о том, каким ты был? - Божество, - сказал Джейсон. - А это божество? - Не знаю, - сказал Джейсон. - Я просто не знаю. - Значит, ты откровенен со мной. Я сердечно тебе благодарен за откровенность. Ты говоришь приблизительно то же самое, что тот другой, с которым я беседовал. - Может быть, найдется еще один, - сказал Джейсон. - Если я разыщу его, я с ним поговорю. - Но ты сказал... - Я знаю, что сказал. Это не человек. Это другое существо, возможно, более осведомленное, чем я. - Я буду с ним говорить? - Нет, ты не можешь с ним говорить. Это невозможно. Тебе придется предоставить это мне. - Я тебе доверяю, - звучал голос из клубка червей. - А тем временем, - продолжал Джейсон, - не будешь ли ты моим гостем? У меня есть жилище. Там для тебя найдется место. Мы были бы рады, если б ты у нас поселился. - Я ощущаю, - сказал инопланетянин, - замешательство, которое ты испытываешь при виде меня. - Я не стану лгать, - ответил Джейсон. - Я действительно испытываю замешательство. Но я говорю себе, что ты тоже, возможно, испытываешь его при виде меня. Лгать нет никакого смысла, Джейсон это знал. Существу не требуются слова, чтобы понять, какие чувства он испытывает. - Вовсе нет, - сказало существо. - Я ко всему отношусь терпимо. Однако, вероятно, нам лучше оставаться порознь. Я буду ждать тебя здесь. - Тебе что-нибудь нужно? - спросил Джейсон. - Чего-нибудь не хватает? Что я мог бы тебе предоставить для еды или удобства? - Нет, спасибо. Мне хорошо. Я ни в чем не нуждаюсь. Джейсон встал и повернулся, чтобы уйти. - У тебя чудесная планета, - сказал инопланетянин. - Такое тихое, спокойное место. И исполнено странной красоты. - Да, мы тоже так считаем. Чудесная планета. Джейсон вскарабкался по узкой тропке, по которой до того спустился в ущелье. Он увидел, что солнце уже прошло зенит и начало клониться к западу. Вдалеке громоздились темные грозовые тучи, готовые вскоре поглотить солнце. С появлением туч, казалось, тишина в лесу стала еще более глубокой. Он слышал, как тихо ложатся на землю падающие листья. Где-то далеко слева цокала белка, встревоженная, скорее всего, какой-то своей лесной фантазией. Сегодня - великолепный день, подумал он, совершенно великолепный, и даже если пойдет дождь - он все равно будет великолепным во всех отношениях, кроме одного; и жаль, что его испортила эта свалившаяся на него проблема. Чтобы сдержать данное инопланетянину слово, Джейсону придется поговорить с Езекией, но если он поговорит с этим самозваным аббатом-роботом, то неизвестно, что может из их разговора выйти. Хотя, может быть, и несправедливо именовать его самозванцем. У кого теперь есть право утверждать, что, при отсутствии заинтересованных людей, роботы не имеют оснований брать на себя задачу поддерживать негаснущей искру древней человеческой веры? И вот насчет этой веры, подумал он. Почему люди от нее отвернулись? В тот день, когда человечество было куда-то перенесено, вера все еще существовала. Ее следы заметны в ранних записях, которые делал его дед в первой из своих летописных книг. Возможно, она имеет место в несколько ином виде среди индейцев, хотя никогда не проявляется в их общении с Джейсоном. Некоторые, может быть все, молодые люди устанавливают тайные символические связи с предметами окружающего мира, однако сомнительно, чтобы это можно было назвать какой-либо верой. О том никогда не говорилось вслух, и потому, естественно, Джейсон располагал лишь самыми скудными сведениями. На Земле остались не те люди, подумал он. Если бы та неведомая сила, что унесла куда-то человечество, не затронула другую часть, то древняя вера могла бы по-прежнему процветать, возможно, даже более, чем когда-либо раньше. Но в его семье и среди других людей, которые находились в большом доме на мысе в ту роковую ночь, вера уже была подорвана, оставаясь не более чем цивилизованной условностью, которой они безразлично подчинялись. Возможно, когда-то она была исполнена смысла. В последующие века вера пережила период пышного расцвета, затем - увядания и упадка, и, наконец, превратилась лишь в тень своего былого могущества. Она стала жертвой неверного поведения человека, его всепоглощающей идеи собственности и прибыли. Люди охотнее строили величественные здания, полные пышности и блеска, чем питали веру в сердце и в мыслях своих. И вот к чему все пришло - ее поддерживают существа, которые даже не являются людьми, машины, которым в определенной мере придали сходство с человеком только вследствие развития технологии и в силу человеческой гордыни. Джейсон добрался до вершины гряды; лес остался внизу, и в открывшейся перспективе он увидел, как грозовые тучи на западе громоздятся все выше и уже закрыли солнце. Впереди находился дом, и Джейсон зашагал к нему чуть быстрее, чем обычно. Сегодня утром он раскрыл свою летописную книгу, она по-прежнему лежала открытая у него на столе, но он не записал в нее ни строчки. Утром еще нечего было записывать, однако теперь появилось так много нового: приход Горация Красное Облако, инопланетянин в ущелье и его странная просьба, желание Вечерней Звезды читать книги и то, что он пригласил ее прийти и пожить с ним и Мартой. Он успеет кое-что записать до обеда, а после вечернего концерта снова сядет к столу и завершит свой отчет о событиях дня. Музыкальные деревья настраивались, и один молодой побег заметно фальшивил. За домом робот-кузнец громко стучал по металлу - скорее всего, трудился над плугом. Тэтчер говорил, припомнил Джейсон, что все плужные лемехи снесены в дом, чтобы подготовить их к приходу весны и новому севу. Открылась дверь внутреннего дворика, из нее вышла Марта и двинулась по дорожке ему навстречу. Какая она красивая, подумал он, - во многих отношениях красивее, чем в тот далекий день, когда они поженились. Они хорошо жили вместе; нельзя было просить лучшего. В нем поднялась теплая волна благодарности за всю полноту жизни. - Джейсон! - крикнула Марта, поспешая навстречу. - Джейсон, у нас Джон! Твой брат Джон вернулся! 6 (Выдержка из записи в журнале от 2 сентября 2185 года). ...Я часто размышляю о том, как же случилось, что мы остались здесь. Если Людей куда-то перенесли, что кажется гораздо более вероятным, нежели то, что они просто перенеслись куда-то сами, то вследствие какой причуды судьбы или рока вызвавшая их исчезновение сила не тронула тех, кто находился в этом доме? Монахов из монастыря, что стоит в миле от нас по дороге, забрали. Людей с сельскохозяйственной станции, которая сама по себе являлась довольно крупным поселком, еще на полмили дальше, забрали. Большое поселение в пяти милях выше по реке, где жили рыбаки, было опустошено. Остались только мы одни. Порой я думаю, не сыграло ли здесь свою роль то социальное и финансовое положение, которое моя семья занимала в течение последнего столетия - что почему-то даже эта сверхъестественная сила не смогла нас коснуться, как не затронули нас (мало того, даже принесли определенную пользу) нищета, нужда и всякого рода ограничения, что были вызваны перенаселением Земли. Видимо, это социальная аксиома - в то время, как многие терпят все большую нужду и лишения, немногие обретают все большую роскошь и комфорт, питаясь за счет нищеты. Возможно, даже не сознавая, что живут за счет нищеты других, не желая того - но живут. Конечно, только обращенное в прошлое сознание вины заставляет меня так думать, и