торой им мало проку сейчас, но которая в прежние годы могла бы иметь для них огромную ценность. Сидя здесь, я думаю об этом и понимаю, что в подобной идее не так много фантазии, как может посчитать человек более молодой. Мне кажется, что даже сейчас я вижу дальше и яснее, хотя, возможно, и не столь далеко и ясно, как должно быть ближе к концу. Ибо пока еще я не могу различить то, что ищу - путь и перспективу человечества, которое я знаю. После Исчезновения мы пошли по иной дороге, чем та, по которой Человек двигался столетиями. В сущности, мы были вынуждены это сделать, ничто уже не могло идти, как раньше. Старый мир вокруг нас рухнул, и от него мало что осталось. Поначалу мы думали, что пропали, так оно действительно и было, если под этим подразумевать утрату культуры, которую мы старательно создавали многие годы. И все же со временем мы, по-моему, поняли, что утратить ее не так уж плохо, а возможно, и совсем не плохо, а хорошо. Ибо утратили мы множество вещей, жить без которых нам стало гораздо лучше. Не так уж много мы потеряли, но получили возможность начать заново. Должен признаться, меня все еще несколько смущает то, что мы сделали при этом повторном начале - или, скорее, что оно сделало с нами. Ибо то, что мы сделали, не было, разумеется, достигнуто сознательным усилием. Это произошло с нами само собой. Не со мной, конечно, но с остальными. Подозреваю, что я был слишком стар, слишком крепко впаян в ту предыдущую жизнь, чтобы это могло произойти. Я стоял в стороне, не столько потому, что так хотел, сколько потому, что не было выбора. Важным, мне думается, является то, что путешествия к звездам и переговоры через всю галактику (Марта, к примеру, уже полдня сплетничает через расстояния в световые годы) - все это не более чем начало. Возможно, что способность к путешествиям и телепатии - лишь меньшая часть того, что с нами произошло. Быть может, это только первые шаги, подобно тому, как изготовление каменного топора было первым шагом в направлении той высокоразвитой технологии, которая была создана впоследствии. Что будет дальше, спрашиваю я себя, и я не знаю. Кажется, что подобные вещи не могут иметь логического развития, но кажется нам так лишь оттого, что мы еще слишком мало знаем, чтобы понять их. Доисторический человек, изготавливая кремневое орудие, не имел представления, почему камень расколется именно так, как ему нужно, если он ударит по нему в определенном месте. Он узнал как, но не почему, и, могу предположить, не слишком интересовался этим почему. Но так же, как впоследствии люди поняли механизм расщепления куска кремня, так и несколько тысячелетий спустя они постигнут механизм парапсихических способностей. Сейчас же я могу лишь размышлять. Размышление - дело бесполезное, как я прекрасно осознаю, однако не могу удержаться. Стоя на вершине своей горы, я напрягаю зрение, пытаясь заглянуть в будущее. Придет ли однажды время, когда подобные богам люди смогут управлять самим устройством вселенной? Смогут ли они перестраивать атомы, изменяя их структуру и энергию одним лишь усилием воли? Смогут ли они прерывать естественное эволюционное развитие звезды, готовой превратиться в новую, и давать ей возможность существовать и дальше в нормальном, устойчивом состоянии? Смогут ли они, единственно силой своей мысли, создавать и обустраивать планеты, превращая их из бесполезного скопления материи в обиталище жизни? Смогут ли они изменять генетику живых форм, превращая их в более существенные и лучшие формы? Что, возможно, является более важным, смогут ли они освободить существующие во вселенной разумные расы от цепей и оков, которые те несут в себе с давних времен, и сделать их более способными к добрым и разумным действиям и состраданию? Мечтать хорошо, и, конечно, можно надеяться, что все это когда-нибудь произойдет, что человек в конечном итоге станет фактором, привносящим во вселенную еще большую упорядоченность. Но я не вижу пути, чтобы этого достичь. Я вижу начало и могу вообразить себе конец, однако то, что находится между, от меня ускользает. Прежде, чем будет установлено подобное положение, нам необходимо пройти определенное развитие, но именно его форму я и не могу определить. Мы, разумеется, должны не только узнать, но и понять вселенную, прежде чем ею управлять, и к этой способности управлять нам придется идти по дороге, которая не нанесена ни на одну карту. Все неизбежно должно происходить очень медленно; мы будем продвигаться по этой неизвестной дороге шаг за шагом. Мы должны дорасти до этой нашей новой способности, когда мы сможем вызывать определенные изменения и процессы без помощи всяких глупых механических приспособлений, и рост этот не будет быстрым. С вершины горы моей старости я, кажется, вижу конец, точку, за которую мы не сможем или, быть может, не захотим шагнуть. За которую мы, быть может, шагнуть не посмеем. Однако я думаю, что конца этому не будет точно так же, как не было конца развитию технологии, пока в тот день нечто не взяло да и не положило ей конец на той планете, где она зародилась. Сам по себе человек никогда бы не остановился. Человек всегда должен сделать еще один, последний шаг, сделав который, он обнаруживает, что шаг этот все еще не последний. Сегодня я способен заглянуть в будущее лишь настолько, не имея данных, чтобы простереть свои представления за пределы определенной точки. Однако к тому времени, когда человек достигнет точки, где мое воображение уже бессильно, он будет обладать данными, чтобы перенести ее далеко в будущее, чтобы, не останавливаясь, идти дальше и дальше. Если человек упорствует, его ничто не остановит. Вопрос, думается мне, состоит не в том, будет ли он упорствовать, но в том, имеет ли он на это право. Я содрогаюсь при мысли о том, что человек, этот доисторический монстр, будет продолжать существовать во времени и мире, где ему не будет места... 31 - Не знаю, - говорил Гаррисон Джейсону, - как мне вас убедить. Мы всего лишь хотим прислать сюда маленькую группу людей, чтобы они смогли изучить парапсихические способности, взамен чего... - Я уже сказал вам, - отвечал Джейсон, - что мы не можем научить вас этим способностям. Совершенно очевидно, что вы отказываетесь верить тому, что я вам говорю. - Я думаю, что вы блефуете. Ну хорошо, итак, вы блефуете. Чего вы еще хотите? Скажите мне, чего вы хотите. - У вас нет ничего, что нам нужно, - сказал Джейсон. - И в это вы тоже никак не хотите поверить. Давайте я вам еще раз разъясню. Либо вы обладаете парапсихическими способностями, либо нет. Либо вы имеете развитую технологию, либо нет. Вы не можете иметь то и другое сразу. Это взаимоисключающие вещи, потому что пока вы остаетесь при своей технологии, вы не можете обрести парапсихические способности, но когда они у вас появляются, технология становится вам не нужна. Мы не хотим, чтобы вы находились здесь под предлогом изучения того, что мы знаем или умеем, даже если вы считаете, что нуждаетесь в нашем знании или умении. Вы говорите, вас будет всего несколько, и поначалу будет несколько, затем больше, потом еще больше, и когда вы поймете, что приобрести парапсихические способности невозможно, ну тогда, что ж, вы тут осядете насовсем. Такова схема технологии: ухватить и держать, затем ухватить побольше и снова держать... - Но если б мы говорили искренне, - возразил Рейнолдс. - Ничего не скрывая. И мы, разумеется, искренни. Мы вас не обманываем. - Я вам уже говорил, что это невозможно. Если хотите иметь парапсихические способности, вам не нужно являться на Землю. Пусть люди, которые хотят их обрести, откажутся от всего, что имеют, пусть живут так две тысячи лет. К концу этого времени способности, возможно, появятся, хотя ручаться я не могу. Мы об этом ничего не знали, пока это с нами не произошло. Нам было проще, чем было бы это вам. Отношение людей, которые сознательно решили приобрести эти способности, окажется иным, и разница в отношении может сделать это невозможным. - Вы говорите не о чем ином, - сказал Джон, - как об объединении вашего образа жизни с нашим. Вы видите в этом объединении огромное преимущество и для вас, и для нас. Если бы только некоторые из ваших смогли найти этот путь, вы бы решили, что добились своего. Однако же ничего бы не вышло. Если бы кто-то из ваших обрел парапсихические способности, вы стали бы ему чужды; у него появилось бы к вам то же отношение, о котором мы сейчас говорим. Гаррисон медленно, одного за другим, оглядел каждого из сидевших за столом. - Ваше высокомерие потрясающе, - сказал он. - Мы не высокомерны, - отозвалась Марта. - Мы так далеки от этого... - Отнюдь, - сказал Гаррисон. - Вы полагаете, что сейчас вы лучше, чем были раньше. Чем лучше, я не знаю, но лучше. Вы презираете технологию. Вы смотрите на нее с пренебрежением и, возможно, тревогой, забывая, что если бы не развитие техники, мы бы все еще жили в пещерах. - Может быть, и нет, - ответил Джейсон. - Если бы мы не загромождали нашу жизнь машинами... - Но вы этого не знаете. - Нет, конечно, - сказал Джейсон. - Тогда нам нужно оставить наши пререкания, - проговорил Гаррисон. - Почему бы нам не... - Мы разъяснили вам нашу позицию, - сказал Джейсон. - Вы должны верить, когда мы говорим, что не можем научить вас, как обрести парапсихические способности. Научить этому невозможно. Вы должны сами их в себе найти. И вы должны верить, когда мы говорим, что не хотим никаких плодов развития технологии. Мы, люди этого дома, в них не нуждаемся. Индейцы не смеют к ним прикоснуться, ибо они разрушили бы установленный ими жизненный порядок Они живут совместно с природой, а не за ее счет. Они берут то, что природа дает им сама, а не вырывают у нее силой и не грабят. Я не могу говорить за роботов, но подозреваю, что у них есть своя собственная технология. - Один из них здесь, - сказал Рейнолдс. - Вам не нужно говорить за них. - Тот, который здесь, - ответил Джейсон, - больше человек, чем робот. Он выполняет человеческую работу, взял на свои плечи то, что мы сочли слишком громоздким, или слишком неудобным, или не стоящим того, чтобы нести. - Мы ищем истину, - проговорил Езекия. - Мы работаем ради веры. - Возможно, все это так, - сказал Рейнолдс Джейсону, не обратив внимания на Езекию, - но остается еще ваше нежелание, чтобы мы вновь заселили Землю. Вероятно, немногие захотят здесь жить, но вы же не хотите никого. Земля - не ваша личная собственность; вы просто не можете заявлять на нее права собственности. - За исключением чувства отвращения при виде еще одной технологической угрозы Земле, - ответил Джейсон, - вряд ли мы с Мартой могли бы выдвинуть какое-то логически обоснованное возражение, а из людей этого дома в счет идем только мы двое. Остальные находятся среди звезд. Когда Марты и меня не станет, дом будет стоять пустой, и я теперь знаю, что очень немногих, если вообще кого-то, это действительно опечалит. Земля вернулась к своему первобытному облику, и мне было бы непереносимо видеть ее вновь обобранной и разграбленной. Однажды мы это уже с ней сотворили, и одного раза довольно. Одно и то же преступление не должно совершиться дважды. В моем случае это лишь эмоции, но есть и другие, много других, для кого это действительно имеет значение. Когда-то индейцы владели этим континентом, и белые люди его у них отобрали. Мы убивали их, грабили, загоняли в резервации, а те, кто избежал резерваций, были вынуждены жить в гетто. Теперь они создали новую жизнь, основанную на старой - лучше, чем старая, поскольку они переняли от нас кое-какие знания - но все же свою жизнь, а не нашу. И по отношению к ним преступление тоже не должно совершиться дважды. Их тоже нужно оставить в покое. - Если бы мы согласились, - сказал Гаррисон, - оставить этот континент в неприкосновенности, селиться только на других... - В старые времена, - сказал Джейсон, - мы заключали договоры с индейцами. Пока текут реки, пока дует ветер, говорили мы, договоры будут соблюдаться. И потом неизменно их нарушали. И то же будет с вашими так называемыми соглашениями. Несколько столетий, а скорее, даже меньше. Не более. Даже с самого начала вы стали бы вмешиваться. Захотели бы начать торговлю. Вы стали бы нарушать старые соглашения и затем заключать новые, и каждый раз индейцы получали бы все меньше и меньше. Это была бы та же самая старая история. Технологическая цивилизация не знает чувства удовлетворения. Она основана на выгоде и прогрессе, своем собственном виде прогресса. Она должна распространяться вширь, иначе она погибает. Вы можете давать обещания и быть при этом искренни; вы можете намереваться их сдержать, однако вы их не сдержите и не могли бы, даже если б захотели. - Мы будем сражаться, - сказал Красное Облако. - Нам бы не хотелось этого делать, но придется. Мы потерпим поражение, мы знаем это даже теперь, но все равно станем - как только первый плуг вспашет землю, как только будет срублено первое дерево, как только первое колесо подомнет траву... - Вы сошли с ума! - выкрикнул Гаррисон. - Вы все сумасшедшие. Сражаться с нами! Вы? С копьями и стрелам и! - Я сказал вам, - ответил Гораций Красное Облако, - мы знаем, что потерпим поражение. - И вы запрещаете нам вход на планету, - мрачно проговорил Гаррисон, повернувшись к Джейсону. - Это не ваша планета, чтобы вы могли запрещать. Она настолько же наша, насколько и ваша. - Вход на нее никому не воспрещен, - ответил Джейсон. - У нас нет никакого юридического, возможно, нет даже морального права вам противостоять. Но я вас прошу, из уважения к приличиям, оставить нас в покое, нас не трогать. У вас есть другие планеты, вы можете занять новые... - Но это наша планета, - сказал Рейнолдс. - Она ждала все эти годы. Вы не можете воспрепятствовать остальному человечеству взять то, что ему принадлежит. Нас отсюда забрали; мы этого не заслуживали. Все эти годы мы считали ее своим домом. - Вы не заставите нас в это поверить, - сказал Джейсон. - Не в то, что экспатрианты радостно возвращаются к старым родным берегам. Разрешите, я скажу вам, что думаю. - Да, пожалуйста, - сказал Рейнолдс. - Я думаю, что вы, возможно, уже давно знали о местонахождении Земли, но она вас не интересовала. Вы знали, что здесь осталось мало ценного, что на ней не найти ничего, кроме места для жилья. А потом вы прослышали, что на Земле остались люди, и что они могут сами по себе путешествовать к звездам - оказываясь, где пожелают, в мгновение ока, - и что они могут телепатически общаться через огромные расстояния. Слухи постепенно множились, и картина выстраивалась все четче. И вы подумали, что если б только вы сумели добавить такую способность к своей технологии, вы смогли бы развиваться быстрее, прибыли ваши стали бы выше, могущество ваше стало бы больше. И лишь тогда вы задумались о возвращении на Землю. - Я не совсем понимаю, к чему вы это говорите, - сказал Гаррисон. - Факт тот, что мы здесь. - Вот к чему, - ответил Джейсон. - Не угрожайте тем, что завладеете Землей, в надежде, что мы блефуем и в конце концов сдадимся и отдадим вам то, что вы хотите, чтобы вы не заселили Землю. - А если мы все равно решим заселить Землю? - Тогда заселите. Мы никак не можем вас остановить. Народ Красного Облака будет уничтожен. Мечте роботов может наступить конец. Две культуры, из которых что-нибудь могло получиться, будут обрублены, и вы останетесь при бесполезной планете. - Не бесполезной, - сказал Рейнолдс. - Учтите наши достижения. С тем, что у нас сейчас есть, Земля имела бы экономическое значение как аванпост, как наша база, как сельскохозяйственная планета. Она бы стоила нашего труда. Пламя свечей колыхнулось под налетевшим откуда-то сквозняком, и наступило молчание - потому что, подумал Джейсон, все, что можно было сказать, уже сказано, и бесполезно говорить что-либо еще. Это был конец, он понимал. Двое сидевших по другую сторону стола мужчин не испытывали никакого сочувствия; быть может, они понимали, что поставлено на карту, но то было холодное, жесткое понимание, которое они посчитают своей заслугой. Их послали работать, этих двоих и тех, которые находятся в космическом корабле на орбите, - их послали работать, и они намерены это сделать. Для них не имеет значения, что может выйти из того, что они сделают свою работу, - это никогда не имело значения, ни сейчас, ни прежде. Уничтожались цивилизации, стирались с лица земли культуры, раздавливались человеческие жизни и надежды, игнорировалось всякое приличие. Все приносилось в жертву прогрессу. А что такое прогресс? - подумал он. Как его определить? Есть ли это голая мощь, или же он подразумевает нечто еще? Где-то хлопнула дверь, и оттуда докатилась волна холодного осеннего воздуха. В вестибюле послышались шаги, и через порог шагнул робот, поблескивавший при каждом шаге. Джейсон поспешно поднялся. - Стэнли, - сказал он, - я рад, что ты смог прийти, хотя боюсь, слишком поздно. Стэнли указал на двоих, сидевших за столом напротив. - Это они? - спросил он. - Да, действительно, - ответил Джейсон. - Я бы хотел представить тебе... Робот отмахнулся от церемонии знакомства. - Джентльмены, - сказал он, - у меня есть для вас сообщение. 32 Он спустился с утеса над рекой, шагая сквозь свежую, полную лунного света осеннюю ночь, и вышел к краю кукурузного поля, где снопы стояли подобно призрачным вигвамам. Позади, стараясь не отставать, преследуя его по пятам, ковыляло мяукающее существо. Откуда-то из-за поля подал одинокий голос енот. Дэвид Хант возвращался в огромный дом, стоявший над двумя сливающимися реками; теперь он мог вернуться, так как знал ответ или, во всяком случае, его начало. Вечерняя Звезда будет его ждать - по крайней мере, он надеялся на это. Конечно, ему следовало сказать ей о своем уходе и о его причине, но почему-то он не смог найти нужных слов, да и постеснялся бы говорить, даже если б знал, что сказать. Он все еще нес лук, колчан со стрелами висел у него за спиной, хотя теперь он знал, что носит их с собой по привычке; они ему больше не нужны. Интересно, подумал он, продолжая шагать, как давно они уже не нужны? Над макушками деревьев он видел верхние этажи и утыканную печными трубами крышу огромного дома - неясное темное пятно на фоне ночного неба, и обогнув выдававшийся в поле маленький мысок леса, он увидел стоявший среди снопов блестящий металлический предмет. Он резко остановился и пригнулся к земле, словно блестящий предмет мог таить неизвестную опасность, хотя, даже пригибаясь, он уже понял, что это такое: машина, которая доставила сюда Людей со звезд. Вечерняя Звезда говорила ему об угрозе, которую несет Земле такой корабль, уже в то время направлявшийся сюда. И вот он здесь; за то короткое время, что Дэвид отсутствовал, он прибыл. Но даже поняв, он почувствовал, как поднялась и коснулась его волна страха, и, оробев, он, казалось, различил укрывшийся за кораблем неясный силуэт. Он отступил, и когда он сделал этот шаг, фигура выдвинулась из-за корабля, и было странно, как она могла за ним прятаться, поскольку была гораздо больше. Она была огромна, и, несмотря на смутные ее очертания, в ней чувствовалась жестокость, и когда она, пошатываясь, к нему шагнула, он понял, что не сумел убежать, несмотря на все пройденные мили. Убежать от этого невозможно, он знал. Не стоило и пытаться. Темный Ходун сделал еще один тяжелый неуклюжий шаг, и Дэвид повернулся, готовясь бежать, затем вновь повернулся лицом к приближающемуся призраку-тени. Он знал, что если сейчас побежит, то никогда уже не сможет остановиться. Он будет жить, готовый в любую минуту бежать прочь - как снова и снова убегал его народ. Теперь, быть может, убегать нет нужды. Темный Ходун был ближе, и он смог разглядеть его лучше: ноги как стволы деревьев, массивное туловище, крошечная головка, вытянутые руки с когтями. И в это мгновение он из Темного Ходуна вдруг превратился в медведя гризли, поднявшегося из логова и нависшего над Дэвидом, близко, слишком близко, чтобы стрелять. Машинально он выхватил стрелу и поднял лук, а его мозг - или то, что скрывалось в его мозгу, некая сила в его мозгу - нанес сокрушительный удар. Ходун не упал, как упал гризли. Он споткнулся, наклонился вперед, пытаясь дотянуться до Дэвида, а тот туго натянул тетиву лука, почти до самого своего уха, твердо удерживая стрелу. Ходун исчез, а стрела просвистела и со звоном ударилась в блестящий корпус корабля. Темного Ходуна больше не было. Дэвид Хант опустил лук и стоял, весь дрожа. Он тяжело упал на колени и съежился, вздрагивая всем телом, трепеща каждым натянутым как струна нервом. К нему приблизился клубок червей, тесно прижался, выпустил щупальце и крепко его обнял, передавая не слышимые ухом слова утешения. 33 - Это кто такой? - спросил Рейнолдс Джейсона. - Его зовут Стэнли. Это робот с Проекта. Мы говорили вам о Проекте, если помните... - А, да, - сказал Гаррисон, - суперробот, которого строят его маленькие братишки. - Я должен возразить против вашего тона, - резко сказал Езекия. - Вам нет причин проявлять высокомерие. То, что делает этот робот со своими товарищами, лежит в русле великой традиции вашей технологии: строить больше и лучше, и с большим воображением... - Прошу прощения, - сказал Гаррисон. - Но он ворвался сюда... - Его пригласили, - холодно ответил Джейсон. - Он был далеко и только что прибыл. - С сообщением? - Оно от Проекта, - ответил Стэнли. - Что за сообщение? - требовательно спросил Гаррисон. - Сначала я должен объяснить, - сказал Стэнли. - Проект уже в течение нескольких лет общается с неким разумом где-то в центральной части галактики. - Да, - сказал Рейнолдс. - Нам об этом говорили. - Сообщение, которое я принес, - продолжал Стэнли, - от этого разума. - И оно имеет отношение к положению дел здесь? - спросил Рейнолдс. - Мне это кажется нелепым. - Оно имеет отношение к вам, - сказал Стэнли. - Но как он может знать? Откуда ему знать о здешней ситуации? Огромный инопланетный разум, конечно, не станет заниматься... - Сообщение, адресованное вам и остальной вашей экспедиции, таково: "Оставьте Землю в покое. Любое вмешательство запрещено. Она также часть эксперимента". - Но я не понимаю, - рассерженно проговорил Гаррисон. - Какой эксперимент? О чем он говорит? Это совершенная бессмыслица. Разумеется, мы имеем право знать. Стэнли достал из сумки сложенный лист бумаги, перебросил его через стол Рейнолдсу. - Это копия сообщения, с принтера. Рейнолдс поднял бумагу и взглянул. - Так там сказано. Но я не понимаю, к чему все это. Если вы снова пытаетесь блефовать... - Это Принцип, - негромко проговорил Джейсон. - Да, несомненно. Мы задавались вопросами; теперь мы знаем. Проект разговаривал с Принципом. - Принцип? - закричал Гаррисон. - Это еще что? Мы не знаем ни о каком Принципе. Нам это ничего не говорит. Джон вздохнул: - Да, действительно. Нам следовало об этом рассказать, но нужно было рассказать так много. Если вы готовы выслушать, я расскажу вам о Принципе. - Еще одна сказка, не сомневаюсь, - сердито сказал Гаррисон. - Липовое сообщение, и теперь сказочка. Вы, видно, считаете нас дураками... - Это теперь неважно, - сказал Джейсон. - Не имеет значения, что вы думаете. Все это совершенно не в наших руках, и не в ваших также. Джон был прав в своем предположении, сказал себе Джейсон, что над землянами был поставлен эксперимент, - в том же духе и, возможно, приблизительно тем же образом, каким земной бактериолог или вирусолог стал бы экспериментировать с колонией бактерий или вирусов. А если это так, подумал он и был поражен своей мыслью, то люди в этом доме, и маленькое племя индейцев, и еще одна маленькая группка людей на западном побережье остались на Земле не случайно - скорее, их намеренно оставили здесь в качестве, например, контрольных групп. Джон говорил - Принцип уже должен звать, что штамм человечества сохранил чистоту, однако, сделав это новое открытие, они должны также понимать, что, хотя в массе своей человечество не изменилось, отдельные его фрагменты подверглись мутации. Ибо здесь есть три человеческих штамма: люди этого дома, индейцы и люди на побережье. Из них два мутировали успешно, а третий перестал развиваться. Хотя погоди-ка, сказал себе Джейсон, последнее заключение неверно, поскольку есть Дэвид Хант. Думая о нем, он вспомнил, как недели две назад музыкальные деревья вдруг восстановили былую тонкость и устойчивость исполнения, и еще тот невероятный слух, который только сегодня днем принес Тэтчер. И как это роботам удается узнавать обо всем прежде всех остальных? И роботы. Не три различных штамма, а четыре. Одно очко не в пользу Принципа, развеселившись, подумал Джейсон. Он готов был поставить на что угодно (и нисколько не сомневался в выигрыше), что Принцип не принял в расчет роботов. Хотя роботы, если задуматься, внушают некоторый страх. Что за хитрое устройство являет собой эта штука, которая может разговаривать с Принципом и передавать его сообщения? И почему Принцип поручил Проекту выступать от его имени? Просто потому, что он оказался под рукой? Или же между ними существует близость и понимание, невозможные между Принципом и человеком или любой другой биологической формой жизни? От этой мысли Джейсона пробрала дрожь. - Помнишь, - обратился он к Стэнли, - сначала вы сказали, что не можете ничем нам помочь? - Помню, - ответил робот. - Однако в конце концов помогли. - Я очень рад, - сказал Стэнли, - что в конечном итоге смогли вам помочь. Я думаю, мы с вами имеем очень много общего. - Я искренне надеюсь, что это так, - сказал Джейсон, - и благодарю тебя от всего сердца. 34 Она сидела у стола с разложенными на нем книгами, когда он вошел в комнату. В первое мгновение, в слабом свете свечи, она усомнилась, он ли это, потом увидела, что он. Она вскочила: - Дэвид! Он стоял, глядя на нее, и она заметила, что у него нет ни лука, ни колчана со стрелами, и ожерелье из медвежьих когтей больше не висит у него на груди. Глупо, подумала она, замечать такие вещи, когда единственно важно то, что он вернулся. - Ожерелье, - сказала она, чувствуя себя при этом глупо, не желая этого говорить, но все равно сказала. - Я его выбросил, - ответил он. - Но, Дэвид... - Я повстречал Ходуна. Лук мне не понадобился. Стрела его не поразила; она ударилась только в корабль. Девушка молчала. - Ты думала, что Ходуна нет, что он - лишь тень в моих мыслях. - Да, - сказала она. - Какой-то фольклорный персонаж Из старого предания... - Возможно. Я не знаю. Может быть, тень той великой расы строителей, которые когда-то здесь жили. Люди, не похожие на нас. На нас с тобой. Тень, которую они отбрасывали на землю и которая осталась на ней даже после того, как они исчезли. - Призрак, - сказала она. - Привидение. - Но теперь его больше нет. Он больше не ходит. Она обошла вокруг стола, и он быстро шагнул ей навстречу, обнял ее и крепко прижал к себе. - С нами двоими так странно, - сказал он. - Я могу исправлять неправильное, излечивать больное. Ты можешь видеть все, что только есть, и позволяешь мне тоже увидеть; все, что есть, становится ясно у меня в мозгу. Она не ответила. Он был слишком близко, был слишком реален; он вернулся. Ответу не было места. Однако, мысленно, она сказала Дедушке Дубу: "Это новое начало..." - Скоро я вас покину, - сказал Джон. - На этот раз я не буду отсутствовать так долго. - Ужасно жаль, что ты отправляешься, - ответил Джейсон. - Возвращайся, как только сможешь. Мы вместе росли... - Хорошие были времена. - Есть что-то такое особенное, когда двое людей - братья. - Тревожиться теперь не о чем, - сказал Джон. - Земля в безопасности. Мы можем жить дальше, как жили. Индейцы и роботы могут выбирать любую дорогу, какую захотят. Люди могут не принять идею Принципа полностью, они будут над ней размышлять, ее обдумывать, обсуждать. Решат, как сказал Гаррисон, что это всего лишь сказка. Они могут попробовать подступиться к Земле, я почти уверен, что они это сделают. И если попытаются, их прихлопнет, и тогда они поверят. Джейсон кивнул: - Это верно. Но есть еще Проект. - А что с Проектом? - Ты хочешь сказать, что не думал об этом? - Ты, Джейсон, говоришь загадками. - Нет. Ты просто этого не увидел. Никто не увидел. Все решили, что Принцип всего лишь использовал Проект как мальчика на посылках. - Ну, а разве не так... нет, погоди, ты же не думаешь... - Именно думаю, - сказал Джейсон. - Не мальчик на побегушках у Принципа, но его представитель. Что у них общего? Мы думали, что, может быть, Проект всего лишь слушает, но теперь знаем, что это не так. Они общались между собой. Проект рассказал Принципу, что происходит, а Принцип сказал ему, что делать. - Возможно, ты и прав, - проговорил Джон, - но ты вспомни, что мы встречались с другими разумными существами, и успехи наши были чрезвычайно скромны... - Ты одного не понимаешь, - сказал Джейсон, - что Принцип - не просто инопланетный разум, одно из многих разумных существ, с которыми вы сталкиваетесь в космосе. Я думаю, он мог бы с нами говорить, с любым из нас, если бы захотел. Джон хмыкнул: - Тогда встает вопрос, Джейсон. Каждый говорит с себе подобными. Готов ли ты предположить, что Принцип - это... нет, не может быть. Он должен быть чем-то иным. Принцип - не машина, я могу поклясться. Я многие дни жил рядом с ним. - Суть не в этом, - сказал Джейсон. - К просто машине Принцип не имеет никакого отношения. Я думаю вот о чем: может ли быть, что Проект уже не машина? Как долго машину нужно развивать и совершенствовать, чтобы она из машины превратилась в нечто иное? Как долго машина должна эволюционировать, чтобы стать чем-то другим - еще одной живой формой? Отличной от нас, разумеется, но от этого не менее живой? - Твое воображение заносит тебя слишком далеко, - сказал Джон. - А даже если нет, нам все равно нечего бояться. Роботы наши друзья. Они должны быть нам добрыми друзьями - мы же, черт возьми, их создали. - Не думаю, что все это одно лишь воображение. Мне кажется, у моей идеи есть основа, есть какие-то свидетельства. Я вот думаю, а что если Принцип, чем бы он ни был, обнаружил в себе большую близость к Проекту, чем к человечеству. И именно от этого у меня мурашки бегут по спине. - Даже если б это было так, - сказал Джон, - а я не могу с этим согласиться, для нас нет никакой разницы. Кроме вас с Мартой, мы все находимся среди звезд. Через несколько тысячелетий среди нас не будет никого, кого заботил бы Принцип или Земля. Мы совершенно свободны, можем отправляться куда хотим и делать что хотим. И эти путешествия, я уверен, - только часть, только начало. В будущем у нас разовьются новые способности, не знаю какие, но знаю, что они появятся. - Возможно, я близорук, - признал Джейсон. - Я живу слишком близко к Земле и не способен так ясно видеть перспективу, как остальные. К тому времени, когда ситуация с Проектом разовьется настолько, чтобы иметь какое-то заметное значение, нас с Мартой давно уже не будет. Но индейцы останутся здесь, и как насчет индейцев? Из нас всех они, возможно, являются самой важной частью человеческой расы. Джон усмехнулся: - У индейцев все будет прекрасно. Они выработали наиболее прочную базу: слились с планетой, стали ее частью. - Надеюсь, - проговорил Джейсон, - что ты прав. Они посидели в молчании; в камине трепетали язычки пламени, в дымоходе что-то вздыхало. В карнизах гулял ветер, и в тишине и неподвижности ночи старый дом стонал под тяжестью своих лет. Наконец Джон проговорил: - Я хочу знать одну вещь и хочу услышать правду. Что там с твоим инопланетянином? - Покинул планету. Отправился домой. Он пробыл здесь дольше, чем собирался, потому что ему надо было кое с кем поговорить и поблагодарить. Поблагодарить Дэвида, потому что Дэвид это сделал, только тот не слышал ни единого его слова. Поэтому он пришел и сказал мне. - И ты сказал Дэвиду? Ты передал ему благодарность? Джейсон покачал головой: - Нет еще. Если вообще когда-нибудь скажу. Он к этому не готов, может испугаться и вновь убежать. Я сказал двоим, тебе и Езекии. Джон нахмурился: - Стоило ли говорить Езекии? - Я сперва сомневался, но в конце концов рассказал. Мне показалось... ну, вроде как это по его части. Его так гнетут воображаемые тревоги и самообвинения, что я подумал, вдруг это ему поможет. Пусть для разнообразия побеспокоится о чем-то реальном. - Я, собственно, не об этом спрашивал, - сказал Джон. - Меня беспокоит проблема души. Ты искренне полагаешь, что этот странный тип с запада мог дать инопланетянину душу? - Так сказал инопланетянин. - Не он. Ты. Как ты думаешь? - Я иногда думаю, - ответил Джейсон, - что душа - это состояние ума. Езекия, глубоко озабоченный, расхаживал по монастырскому саду. Невозможно, говорил он себе, чтобы то, что сказал ему мистер Джейсон, было правдой. Мистер Джейсон, должно быть, неверно понял. Ему хотелось, чтобы инопланетянин все еще был здесь и он смог бы с ним поговорить, хотя мистер Джейсон сказал, что, даже будь он здесь, поговорить с ним Езекии не удалось бы. Он просто не сумел бы этого сделать. Ночь была тиха, и звезды очень далеки. По склону осеннего холма прокрался зимний ветер. От его соприкосновения Езекия содрогнулся и тут же почувствовал отвращение к самому себе, слегка даже испугавшись. Он не должен вздрагивать на ветру, он не должен его ощущать. Может быть, подумал он, я превращаюсь в человека? Может быть, поэтому в самом деле ощущаю движение воздуха? И этой мысли он испугался еще больше, чем того, что вздрогнул под дуновением ветра. Гордыня, подумал он, гордыня и тщеславие. Избавится ли он от них когда-нибудь? А также - когда он избавится от сомнений? И теперь, задав себе этот вопрос, он уже не мог больше прятаться от того, от чего пытался уйти, от мысли, которую гнал от себя прочь, размышляя об инопланетянине и его душе. Принцип! - Нет! - закричал он сам на себя, объятый неожиданным страхом. - Нет, этого не может быть! Это решительно невозможно. Даже думать об этом - святотатство. Уж где-где, а здесь, яростно напомнил он себе, его ничто не поколеблет. Бог навеки останется добрым старым джентльменом (человеком) с длинной седой бородой.