ше - он наполовину это видел, наполовину чувствовал обнаженными кончиками нервов. В ноздрях у него стоял запах ужаса, уши улавливали смутные звуки, говорившие о том, что они собираются в толпу, готовятся к нападению, внезапному и решительному, устоять перед которым не будет никакой возможности. Да и перед чем тут можно устоять, подумал он, если не видно, куда наносить удар? Он направился к Шишковатому, в три длинных шага оказался с ним рядом и, подняв меч, с размаху прорезал воздух. Клинок, описав дугу, блеснул в зеленоватом свете. По другую сторону Шишковатого встала Иоланда, откинув назад голову и воздев руки. Из ее уст полилась жуткая песнь-заклинание, такая же пугающая, как и сами столпившиеся вокруг неведомые существа, - песнь, которая как будто не имела слов, а вторила тем словам, что выкрикивал Шишковатый. Далеко в глубине простиравшегося перед ними огромного пространства загорелось ослепительным золотистым огнем множество глаз - куда больше, чем раньше. Раздалось какое-то чудовищное урчание, словно эамурлыкал миллион котов, и раскаты этого шелковистого урчания сотрясли воздух. А на фоне его, сплетаясь с ним, слышался свистящий шорох щупалец, которые, извиваясь, скребли по земле, и тревожный писк невидимых во тьме гадов, и цокот скачущих копыт, и жадное сопение чудовищ, застывших в ожидании пира, сидящих, повязав салфетками шеи, похожие на ножки поганок, и хлюпая слюной, струями стекающей по подбородкам. Напряжение росло, ощущение опасности усиливалось. Харкорт услышал рядом с собой какое-то движение, покосился вбок и увидел, что аббат стоит с распятием в одной руке и булавой в другой. Из перекошенного рта аббата вырвалось: - Может быть, мы и не унесем отсюда ног, но это дорого обойдется гадам. - Они идут, - сказал Харкорт, заметив уголком глаза, как ринулся вперед весь окружавший их ужас. Несмотря на выкрики Шишковатого и заклинания Иоланды, чудища, набравшись сил, кинулись в атаку, и ничто не могло их остановить. Харкорт перехватил поудобнее рукоятку меча и сделал шаг им навстречу. Ненависть - ошеломляющая, всепожирающая ненависть - была написана на множестве кошмарных морд, которые мелькали в первых рядах наступающего ужаса, появляясь, исчезая и сменяясь новыми, еще более жуткими и гнусными. Волна нападающих подступила к ним, вздымаясь все выше, как огромный водяной вал, - его гребень загнулся вперед над головой у людей, словно гигантская жидкая рука тянулась к ним, чтобы схватить и растерзать. И тут в воздухе прозвучал еще один голос, который перекрыл и выкрики Шишковатого, и заклинания Иоланды. Слова, которые он произносил, отличались от тех, что выкрикивал Шишковатый, хотя для Харкорта были такими же непостижимыми. Но они, видимо, оказались понятными наступающей волне чудовищ: те застыли на месте, а потом покатились назад, как отступает волна, истощившая силы в борьбе со скалами и отброшенная ими назад. Наступила тишина. Шишковатый умолк, Иоланда прекратила свои заклинания, и неизвестный голос тоже затих. Харкорт поспешно огляделся, пытаясь увидеть того, кому принадлежал голос, но никого вокруг не было, кроме них четверых. Что-то хрипло прокричал попугай, сидевший на плече аббата. Зеленоватый свет померк, ослепительные глаза исчезли. Не было больше слышно ни урчанья, ни шороха, ни писка. Зеленоватый свет сменился каким-то другим. Подняв голову, Харкорт увидел почти прямо над собой луну, которая светила из-за тонкой пелены быстро бегущих облаков. Но как могла луна светить здесь, внутри здания, сквозь каменную кладку? И тут Харкорт увидел, что каменная кладка исчезла. Не было и самого здания, в которое они вошли, - вместо него вокруг лежали развалины, груды наваленных друг на друга каменных плит. Между ними росли огромные деревья, а поверхность камней покрывали вьющиеся растения и заросли кустарника, мокрые листья которого блестели в лунном свете. - Дождь кончился, - произнес аббат без всякого выражения, - Гроза прошла на восток. - Давайте выбираться отсюда, - сказал подошедший к ним Шишковатый голосом, хриплым от крика. - Я хочу знать одно, - сказал Харкорт. - Откуда ты знаешь... - Сейчас не до того, - ответил Шишковатый. Иоланда обеими руками взяла Харкорта за руку и повела его прочь из развалин. Аббат шел рядом, то и дело спотыкаясь о камни. Харкорт вырвал у нее руку. - Скажи мне, - начал он, - что это был за голос? Я смотрел, но никого не видел. Там были только мы четверо. - Я тоже смотрела, - ответила Иоланда, - и тоже никого не видела. Но голос я, кажется, узнала. По-моему, это был коробейник. - Коробейник? Но ведь он просто... - Коробейник - чародей, - сказала Иоланда. - Только у него очень плохая слава. - Плохая слава? - Потому что он старается не проявлять свое могущество, - сказала Иоланда. - Он тайный чародей. - Значит, ты его знала. Или о нем слышала. Ты знала, где его найти. Ты привела нас к нему в пещеру, сделав вид, что нашла ее случайно. - Я знаю его уже несколько лет, - сказала Иоланда как ни в чем не бывало. Они уже выбрались из развалин, и Харкорт обернулся, чтобы еще раз на них взглянуть. Развалины как развалины, подумал он. Точно так же выглядел бы любой разрушенный храм, любая развалившаяся крепость. Только над этими развалинами все еще стоял запах Нечисти. Бывает, что развалины выглядят чистыми и невинными, но эти казались запятнанными. Аббат, стоявший поодаль, крикнул им: - Идите-ка сюда, посмотрите, что я нашел. Он явно старался, чтобы в его голосе не слышалось волнение, но это не очень ему удалось. Харкорт подошел и увидел, что на вымощенной камнем площадке лежат какие-то темные туши. - Великаны, - сказал аббат. - Прорва великанов. Они лежали мертвые, судорожно скорчившись, как будто пытаясь бороться с настигшей их смертью. - Я насчитал их чертову дюжину, - сообщил аббат. - Может быть, и еще есть, которых я не заметил. - Значит, они шли за нами, - сказал Шишковатый. - Может быть, даже по пятам. И уже почти догнали. Они навалились бы на нас сразу, как только мы остановились бы на ночлег. Вот вам и вся цена болтовне того сладкоречивого старика-великана. - Тут был еще один из этих - как вы их называете? - Древних, - вспомнил Харкорт. - Перед тем как мы вошли, я его успел заметить - вроде огромной змеи, танцующей на хвосте. - Это не обязательно тот самый, - возразил Шишковатый. - Тут все перепуталось - время, пространство и все остальное. Никто не мог знать, что произойдет. Все встало вверх тормашками, ничего подобного не должно было случиться. - Но ты-то знал, - сказал аббат. - Ты кое-что знал. Ты встал перед этой штукой вроде алтаря и начал на них орать, и это их удержало. И еще ты велел мне бросить распятие. Ты крикнул: "Убери к дьяволу свое распятие!" Я тебе этого никогда не прощу. Никогда нельзя в таком тоне говорить о распятии. - Не будем об этом, - повелительно произнес Харкорт. - У нас еще будет время попрекать друг друга алтарями, и распятиями, и тем, что надо было говорить и чего не надо было. Сейчас я вижу у наших ног мертвых великанов, и мне кажется, что надо уносить отсюда ноги как можно скорее. - Луна встала, небо очистилось, - сказала Иоланда. - Мы можем переправиться через реку и до рассвета пройти на запад лигу-другую. Лорд Харкорт прав, мы должны сделать то, что он говорит. - А мне наплевать! - крикнул аббат. - Нельзя богохульствовать, говоря про распятие! Смерть, настигшая великанов, была ужасна. В полутьме трудно было толком разглядеть, что с ними случилось, но Харкорту показалось, что они изуродованы так, будто кто-то хотел вывернуть их наизнанку, но не успел. Небо быстро расчищалось - последние бегущие по нему облачка становились все реже. Воздух был промыт и свеж, кипарисы стояли прямо и неподвижно, и кругом было совсем тихо - ветер больше не шумел в их кронах. Гроза прошла, наступило затишье. - Ты знаешь, куда идти? - спросил Харкорт Иоланду. - Можешь показывать нам дорогу? Нам надо перейти реку и направиться прямо на запад. - Могу, - ответила она. - Прошу следовать за мной. Глава 15. Первые лучи рассвета застигли их у подножья высокого холма, до половины заросшего лесом, а выше покрытого каменистой россыпью. Ночной переход дался им тяжело. Перейдя реку, они брели в темноте по широкой долине. Местами приходилось продираться через лес, а на открытых местах в высокой траве скрывались ямы с водой и трясины. Смертельно усталый и невыспавшийся, Харкорт из последних сил продвигался вперед, с трудом заставляя себя передвигать ноги. Временами он оказывался впереди аббата и Шишковатого, временами отставал от них, и приходилось делать усилие, чтобы их догнать. Иоланда порхала где-то впереди - она, казалось, не чувствовала усталости. Они почти не разговаривали между собой: слишком велико было утомление и одолевала сонливость, так что на разговоры не хватало ни дыхания, ни сил. Поговорить было о чем, у Харкорта накопилось множество вопросов, но пришлось отложить их на более подходящее время. Он пытался размышлять про себя обо всем, что произошло, но голова у него была слишком тяжелой от усталости, и мысли путались. Возвышающийся впереди крутой холм они увидали, как только небо чуть посветлело. Когда они наконец достигли его подножья, до восхода солнца было еще далеко, и только утренняя заря освещала местность. Харкорт посмотрел вверх, на лысую вершину холма. - Надо бы подняться туда, - сказал он. - На самую макушку. Оттуда мы сможем оглядеться, увидеть, не гонится ли кто-нибудь за нами и что вообще происходит вокруг. - Никто за нами не гонится, - сказал аббат. - Те, кто за нами гнался, лежат мертвые на острове. - Я в этом не так уверен, - возразил Шишковатый. - Кое-кто из них мог уцелеть и отправиться за нами вдогонку. - У них на это духу не хватит, - сказал аббат. - После того, что там было, им в голову не придет за кем-нибудь гнаться. - Мне не дает покоя одна мысль, - сказал Шишковатый. - Великаны - либо те, кто остался в живых там, на острове, либо те, которые их там найдут, - могут толком не понять, что произошло. Они могут решить, что это мы перебили великаном на острове, и возжаждать нашей крови. Я бы предложил поступить так, как сказал Чарлз, и подняться на холм. - Но там совсем голое место, - возразил аббат. - Нам негде будет укрыться. - Будем скрываться между камнями, - сказал Харкорт. - Отсюда они кажутся небольшими, но я думаю, там найдутся и валуны приличного размера. - Ну, ладно, - сдался аббат. - У меня, правда, ужасно болят все мышцы, но давайте поднимемся. Они забрались на холм, низко наклоняясь вперед, помогая себе руками, а иногда и просто становясь на четвереньки. Валуны на вершине, как и ожидал Харкорт, оказались громадными, некоторые были величиной с амбар или конюшню. Холм был выше, чем им сначала показалось, и когда они достигли вершины, перед ними открылась вся окружающая местность. Солнце стояло уже на ладонь над горизонтом, и день после вчерашней грозы обещал быть ясным. Аббат без сил плюхнулся на землю, прислонившись спиной к валуну. - Присаживайся, - позвал он Харкорта, похлопав по земле рядом с собой. - Посмотреть на тебя, так ты вымотался не хуже моего. - Ты всегда слишком быстро выдыхаешься, - сказал Харкорт. Он был бы рад усесться рядом со своим другом аббатом, но боялся, что если сядет, то тут же заснет. - Я смотрел в оба, - сказал Шишковатый. - Драконов не видно. По крайней мере, до сих пор не было видно. Если бы Нечисть разыскивала нас, она выслала бы на разведку драконом. Или гарпий. Или еще каких-нибудь летающих существ. - Должно быть, как раз про эти места говорил коробейник - что за большой рекой мы повстречаемся с гарпиями, - сказала Иоланда. - Драконов они, скорее всего, посылать не станут, это ленивые создания и далеко летать не любят. А гарпий послать могут. - Пойдем посмотрим, - сказал Шишковатый Харкорту. - До макушки осталось всего несколько шагов. А потом будем по очереди стоять на страже, а остальные смогут поспать. Аббат развязал свой мешок и принялся доставать оттуда еду, уже жуя что-то с аппетитом. - Никогда не ложусь спать на пустой желудок, - едва выговорил он: так у него был набит рот, - если только могу его чем-нибудь наполнить. - Я буду сторожить первая, - предложила Иоланда. - Нет, - ответил Харкорт. - Первый буду я. До полудня продержусь, а потом разбужу кого-нибудь еще. Слишком большой риск, подумал он, доверить Иоланде стоять на страже. Ему тут же стало стыдно от этой мысли - ведь Иоланда с самого начала верно им служила. Однако это она, ни о чем не предупредив, привела их туда, где обитают Древние; она встала рядом с Шишковатым перед алтарем; она много раз бывала на Брошенных Землях и знала, что коробейник - чародей. Помня обо всем этом, Харкорт решил, что довериться ей было бы глупо. - Нет, - повторил он. - Я буду первый, а Шишковатый - второй. - Очень тебе признателен, - сказал аббат. - Хотя, может быть, все равно этим бы кончилось. Если уж я сейчас засну, все фурии ада не смогут меня разбудить до самого вечера. Попугай, сидевший на плече у аббата, издал пронзительный крик и, потянувшись, отщипнул кусочек от ломтя хлеба, который аббат поднес ко рту. Он зажал его в когтистой лапе и принялся клевать. - Эта птица, кажется, собирается прирасти ко мне навеки, - проворчал аббат. - Он вроде как избрал меня своим хозяином. Не скажу, чтобы я был в восторге. Мне-то от него какая выгода, если не считать клещей, или блох, или что там на них водится. Может быть, кто-нибудь согласится его со мной поделить? - Нет уж, спасибо, - ответил Шишковатый. Попугай проглотил последнюю крошку хлеба и выговорил: - Берегитесь великаном! Остерегайтесь проклятых великанов! - Это его первые слова с тех пор, как мы покинули то место, где его нашли, - сказала Иоланда. - Может быть, это что-то значит? - Он не сказал ничего особенного, - возразил Харкорт. - Про великанов мы и сами знаем. И без него остерегаемся. - Он просто передразнивает человеческую речь, - сказал Шишковатый. - Сам не понимает, что говорит. - И все же, все же... - сказал аббат. - Устами младенца... - Ты совсем уже спятил, - огрызнулся Шишковатый и сказал Харкорту: - Давай поднимемся на макушку и оглядимся вокруг. Лежа рядом на вершине холма, они принялись осматривать окрестности. Река шла сначала на север, потом сворачивала к западу. На севере и западе оба берега ее занимали луга, посреди которых лишь кое-где стояли группы деревьев. На юге и юго-западе вдоль реки тянулись невысокие пологие холмы, покрытые редким лесом. На востоке стоял густой лес, через который они только что прошли, чтобы выйти к реке. - Вон там, прямо на север от нас, пасется табунок единорогов, - сказал Шишковатый. - Больше никого не видно. - А, теперь вижу, - сказал Харкорт. - Сначала я их не заметил. А вон там, немного восточнее, небольшая стая волков. Они лежали неподвижно, только время от времени поворачивая головы. Наконец Харкорт сказал: - Все как будто в порядке, беспокоиться нечего. Я останусь здесь, а ты бы вернулся вниз и немного отдохнул. Я тебя разбужу около полудня. - Чарлз, у тебя, наверное, есть вопросы. По поводу этой ночи. Я пока не хотел бы говорить на эту тему с остальными, но ты имеешь право знать. - Никакого права я не имею, - сказал Харкорт. - Мне, конечно, любопытно, но права я не имею. Я только очень рад, что ты смог сделать то, что сделал. Ты удержал их от нападения. - Я полагаю, тебе необходимо это знать, и ты имеешь на это право, - сказал Шишковатый. - Мы с тобой одна семья. С твоим дедом мы дружим уже много лет, а с тобой - с тех пор, когда ты только еще учился ходить. - Я знаю, - отвечал Харкорт. - Ты показывал мне, как птицы строят гнезда, и мы часами следили за ними, а ты объяснял мне, как они это делают, и мы размышляли о том, что они при этом могут думать. Чувствуют ли они то же самое, что чувствует человек, когда строит себе дом, чтобы защититься от стихий? Ты разыскивал для меня лисьи норы, и мы, спрятавшись, смотрели, как вылезают поиграть лисята и возятся друг с другом не хуже, чем компания деревенских детей, которая шалит и возится под деревом, пока их матери работают в поле. Ты говорил мне, как называются все деревья и травы, рассказывал, какие из них полезны, а какие опасны. - Значит, ты помнишь, - сказал Шишковатый. - Я рос без отца, - сказал Харкорт. - Вы с дедом были мне вместо отца. - Твой дед знает кое-что из того, что я собираюсь тебе рассказать, - сказал Шишковатый. - Он знает, что я не человек, и все-таки он удостоил меня своего знакомства, дружбы и, я бы сказал, даже любви, будто я человек. - Я всегда считал тебя человеком, - сказал Харкорт. - До недавнего времени мне и в голову не приходило в этом сомневаться. Потом, в один прекрасный день, я все узнал, и мне стало от этого нехорошо. Но хоть я и знаю, я все равно отношусь к тебе как к человеку. Это не изменилось. И никогда не изменится. - Я почти человек, - сказал Шишковатый. - Может быть, в конечном счете я все-таки человек, но не совсем такой, как вы. Моя раса предшествовала вашей - на сколько времени, я не знаю. Мы долго живем на свете, во много раз дольше, чем вы. Почему это так, не знаю. Я живу так долго, что давно потерял счет годам. Да и не считал никогда - для таких, как я, годы не имеют значения. Когда я говорю, что существа моей расы живут дольше вас, это значит - намного дольше. Может быть, тысячу лет, а иногда, может быть, и еще больше. Есть у нас и еще одна особенность. Мы взрослеем и долгое время остаемся взрослыми, но не стареем. Не становимся старыми и дряхлыми - просто уходим из жизни, когда наступает время. Мне кажется, это не так уж плохо. Не приходится страдать от того, что твое тело превращается в жалкое подобие того, чем оно когда-то было, не испытываешь унижения, видя, как наступает старческое слабоумие. У нас до самого конца прекрасная память. Я много чего помню, хоть и не говорю об этом, потому что это могло бы показаться странным. Это не только мои воспоминания, а общая память нашей расы. Когда мы разговаривали там, на острове, аббат нашел для этого подходящее слово. Помнишь, я говорил, что кое-что помню об этом острове, только это не мои воспоминания? Аббат сказал, что это память предков. - Ты хочешь сказать, что хранишь в своей памяти воспоминания своих предков - своего отца и деда? - Гораздо более давние, - ответил Шишковатый. - Потому что и мой отец, и мой дед тоже были наделены памятью предков, и как далеко она простирается, я просто представить себе не могу. И кое-что из этих воспоминаний перешло ко мне. В том числе, может быть, и очень древние. Очень важные, те, что нужно знать, чтобы выжить или понять... - Значит, те слова, что ты произносил там, на острове, - те, что остановили и удержали от нападения Древних... - Я и не подозревал, что их знаю, - сказал Шишковатый. - Они сами пришли мне в голову. Как только я оказался в таком положении, когда они понадобились, они поднялись из каких-то бездонных глубин памяти предков. Они помогли мне понять, помогли выжить. - Я таких слов никогда не слышал, - сказал Харкорт. - Ты припомнил только, как они звучат, не понимая смысла? - Смысл их я тоже понимал. Мне кажется, я на время перестал быть самим собой и превратился в кого-то из своих предков, кому довелось сражаться с Древними, кто бросал им в лицо те самые слова, что говорил я. - Превратился в другого? В своего предка? - Толком не знаю. Временами у меня было именно такое чувство. Мне еще предстоит об этом поразмыслить. - Иоланда первая сказала мне, с кем мы повстречались. Она названа их Древними. Она говорила, что они пришли в этот мир, когда он был еще совсем молод. - Откуда она может это знать? - спросил Шишковатый. - Похоже, она причастна ко многому из того, что происходит здесь, на Брошенных Землях, и нигде больше. Она сказала мне, например, что наш драгоценный коробейник - чародей. Она утверждает, что это его голос тогда присоединился к вашим. - Значит, там в самом деле был кто-то еще, - сказал Шишковатый. - Мне показалось, что кто-то нам помогал. Я не слышал никакого голоса, но почувствовал какой-то прилив сил, когда мои уже иссякали. - Значит, ты получил от кого-то помощь? Неважно, от кого или от чего - был ли это коробейник... - Да, я получил помощь. - Немного помочь могла Иоланда. Когда ты обращался к Древним, она распевала какие-то заклинания. - Я знал, что она рядом. Я подумал - откуда она может знать эту песнь? Ведь мне почудилось, что я ее узнаю - она смутно припомнилась мне из далеких-далеких времен. - Надо как следует за ней присматривать, - сказал Харкорт. - Слишком много она знает. - Обо всем этом мы еще поговорим, - сказал Шишковатый. - Я ведь понимаю, что ты не мог не задуматься. Я хотел, чтобы ты это узнал. - Есть еще одна вещь, - сказал Харкорт. - Ты знал о буграх. Ты кое-что нам про них рассказал... - В давние времена, - ответил Шишковатый, - мы звали их Земляным Отродьем. Лучшего имени они не заслуживали. Они вырастали из почвы, как ядовитые травы, хотя они совсем не травы. Мы старались обходить их подальше. Когда я говорю "мы", это значит - не я, а мои предки, которые жили тысячи лет назад. Отродье всегда могло выкинуть какую-нибудь скверную шутку. Я думаю, это была самая первая Нечисть, какая появилась на свете. Ведь разной Нечисти было много, целая длинная цепь. Древние пришли позже, хотя тоже очень давно. Они не дети Земли - они пришли из Пустоты. Они процветали много тысячелетий, а потом сошли на нет. Сегодня они затаились в ожидании того дня, который, как мы надеемся, не придет никогда, - дня, когда они смогут снова выйти на волю, чтобы опустошить этот мир и уничтожить все в нем живущее. То, что мы видели на острове, - лишь слабый отблеск того, чем они когда-то были. Хоть сейчас они сравнительно беспомощны, они хотели оградить от нашего вторжения свое убежище. Но Древние были не первыми - первым было Земляное Отродье. Его погубили плуг и топор, лишившие его мест, где оно выводилось на свет. Что погубило Древних, я не знаю, а может быть, и никто не знает. Но они тоже сошли на нет. - А теперь мы имеем дело с той Нечистью, которую знаем, - сказал Харкорт. - И думаем, что никакой другой Нечисти не существует. - Есть обрывки старинных легенд, на которые не следует особенно полагаться, - сказал Шишковатый, - и в них говорится, что поначалу наша Нечисть была совсем не той Нечистью, какую мы знаем. Вполне возможно, что, когда человечество только еще появилось на свет, было такое время, когда они могли стать нашими добрыми соседями - пусть у них свои странные обычаи, но они были занятны и иногда даже симпатичны. Но с течением времени им пришлось понемногу превратиться в Нечисть, чтобы выжить. Они могли научиться этому у Древних, которые видели в них средство продолжить древнюю традицию злой воли, завещав им хранить эту традицию, когда сами Древние погрузятся в подступавшее забвение. Но даже при этом наша Нечисть могла и не стать такой, какой мы ее знаем, если бы ее не заставил ход событий. Возможно, они были просто вынуждены это сделать, когда оказались зажатыми между варварами и римлянами. Может быть, им пришлось научиться внушать ужас, чтобы защищаться. А нынешняя их ненависть к человечеству могла зародиться - и я полагаю, что так оно и было, - тогда, когда этот бестолковый святой, который, говорят, заключен в призме, что мы ищем, попытался изгнать их из этого мира в Пустоту. Трудно осуждать их за ненависть, которую вызвали его действия. И с тех пор... - Но наш коробейник-чародей говорил, что их ненависть и злобность то усиливаются, то ослабевают... Шишковатый покачал головой: - Может быть, этот чародей знает, что говорит, а может быть, и нет. Очень возможно, что нет. А возможно, что Древние, которые еще не совсем сошли на нет, время от времени начинают как-то на них влиять, внушают им приступы ярости... - Но на острове Древние перебили великаном, которые гнались за нами. - Не исключено, что они просто попались под горячую руку, - сказал Шишковатый. - Нечисть понять невозможно. Нам это не дано. Мы никогда не сможем представить себе ход ее мыслей. - Но мы растревожили Древних, - сказал Харкорт. - И если все, что ты говоришь, верно, то человечеству предстоит новый кровавый цикл. - Об этом можешь не беспокоиться, - сказал Шишковатый. - У нас вполне достаточно собственных забот, чтобы думать еще и о чужих. И он быстро зашагал вниз по склону, туда, где отдыхали остальные, а Харкорт остался сторожить. Он взглянул вверх, но драконов по-прежнему не было. На западе, над самым горизонтом, виднелось какое-то смутное пятнышко, но оно было слишком далеко, и что это такое, Харкорт разглядеть не мог. Видно было только, что там что-то летит. Впрочем, он был уверен, что это не дракон: неровный полет дракона он узнал бы сразу. Примерно час спустя у подножья холма, над самым лесом, пролетела стайка фей. Солнце разноцветными радугами играло в их прозрачных крыльях. Они долетели до реки и свернули вдоль нее на запад. Харкорт еще раз взглянул туда, где паслись единороги, но они перешли на другое место, и отыскать их он не мог. Куда-то делась и стая волков. После того как скрылись из виду феи, никакого движения не было заметно. Если бы на севере, западе или юго-западе появилось что-то движущееся, он бы обязательно это заметил. Наблюдать за другими направлениями не было большого смысла: на востоке и юге тянулся густой лес, в котором он все равно никого бы не увидел. Тем не менее время от времени он поглядывал и в ту сторону - не появится ли там кто-нибудь в воздухе. Ему пришло в голову, что, может быть, вообще нет никакой нужды сторожить. Вполне возможно, что за ними никто не гнался. К этому времени увитых великанов на острове наверняка уже обнаружили и, несомненно, решили, что кучка людей погибла вместе с ними. Правда, их тела не были найдены, и это могло дать повод к некоторым сомнениям, но уж очень малой казалась вероятность, чтобы они могли уцелеть. Сначала Харкорт опасался, что, когда великанов найдут, Нечисть решит, будто они погибли в сражении с людьми. Но теперь, подумав, он отказался от этой мысли. Всякий поймет, что великаны погибли не от руки человека. Смерть их была ужасна и отвратительна. Нечисть, наверное, сразу догадается, как и кто мог их убить. Может быть, впервые с тех пор, как Харкорт и его спутники вступили на Брошенные Земли, Нечисть не знала, где они. Если они будут вести себя осторожно, их присутствие и передвижения могут остаться ей неизвестными. До сих пор им везло больше, чем они могли ожидать. Если бы они не набрели на убежище Древних, их бы, вероятно, выследили и убили шедшие за ними по пятам великаны. А во время столкновения с Древними они остались в живых только благодаря редчайшему стечению обстоятельств. Не извлеки Шишковатый из глубин памяти предков слова, сдержавшие Древних, не вмешайся вовремя коробейник (если только это был коробейник), - и их постигла бы такая же участь, как и великанов. А Иоланда - насколько помогла им ее песнь-заклинание? Он нахмурился. Иоланда оставалась для него сплошным вопросительным знаком. Жан, ее приемный отец, всю свою жизнь был верным слугой рода Харкортов, а перед тем Харкортам служили его предки - больше сотни лет, а может быть, и несколько сотен, припомнить точнее он не мог. Жан поручился за свою приемную дочь и сказал, что она кое-что знает о Брошенных Землях. Он не скрывал, что она имела дело с Брошенными Землями. Харкорт знал, что Жану можно доверять. А его дочери? Эта стройная, гибкая, как тростинка, девушка, похожая скорее на мальчишку, постоянно шла впереди, разведывая местность, находя места для ночлега, отыскивая тропы. Она выполняла все, что обещала, приносила им большую пользу, служила верно и преданно. Однако при всем том она привела их в пещеру коробейника, не предупредив, что он чародей. Она посоветовала им переправиться на остров, где стоят развалины убежища Древних, не сказав, какие опасности их там подстерегают. Конечно, она могла и не догадываться, что из-за каких-то злых чар они столкнутся с Древними. Он долго размышлял об этом, но прийти к какому-нибудь определенному выводу так и не смог. Солнце уже высоко стояло в безоблачном небе и безжалостно припекало землю, над которой поднимались дрожащие волны горячего воздуха. Он заметил вдали на севере какое-то движение: что-то двигалось, поднимая густую пыль. Харкорт заслонил глаза от яркого солнечного света и попытался разглядеть, что это такое. Судя по облаку пыли, это мог быть скорее всего табун единорогов, но единороги белого цвета, а там виднелось что-то темное. Он потряс головой, чтобы прогнать сонливость, и протер глаза, но так и не мог понять, что там движется, и решил, что это, может быть, не так уж и важно: движение было далеко на севере и направлялось на северо-запад. На западе показалась еще одна стая фей - заметить их можно было только по радужным отблескам на прозрачных крыльях. Кроме этого, ничто больше не двигалось ни на земле, ни, если не считать фей, в воздухе. Харкорт перевернулся на спину, чтобы дать отдых усталым мышцам, и поглядел в небо. Синее и высокое, оно, казалось, простиралось в бесконечность. "Где кончается небо? - подумал он. - Ведь должно же оно где-нибудь кончаться, все рано или поздно кончается..." Как ни приятно было лежать на спине, он снова перевернулся на живот и продолжал смотреть вокруг. Солнце уже приближалось к зениту, когда рядом с ним улегся подошедший незаметно Шишковатый. - Ты пришел рано, - сказал Харкорт. - Я бы продержался еще немного и дал бы тебе поспать. - Я уже поспал, - сказал Шишковатый, - и прекрасно отдохнул. Иоланда отыскала немного сухого хвороста, который горит без дыма, и сварила чай. Попей, когда спустишься вниз, - он поможет тебе заснуть, - Тут у меня ничего не происходит, - сказал Харкорт. - Время от времени летают феи, и что-то движется далеко на севере, а что - не могу разглядеть. Больше ничего не видно. - Теперь буду сторожить я, - сказал Шишковатый. - Иди вниз и поспи. Скажи Иоланде, чтобы разбудила аббата задолго до вечера, пусть тоже сторожит. Все это время он лежит кверху брюхом и храпит, разинув рот, так что туда набилось полно мух. Харкорт соскользнул по склону вниз, где Иоланда сидела на корточках у костра, который совсем не дымил. Она протянула ему кружку с чаем. - Выпей-ка это, - сказала она. - Очень помогает. Я сейчас поджарю тебе сыр и мясо на ломтиках хлеба. Это все, что я могу сделать. Хоть что-то горячее. Он поблагодарил ее, взял кружку и уселся, прислонившись к большому валуну. Аббат, как и сказал Шишковатый, лежал на спине с открытым ртом и раскатисто храпел. Рядом с ним, как часовой, расхаживал взад и вперед попугай, что-то бормоча про себя. Отхлебывая обжигающий чай, Харкорт смотрел, как Иоланда держит над огнем ломтики хлеба с сыром и мясом; надетые на две длинные вилки. Хлеб понемногу подрумянивался, расплавленный сыр стекал по нему и капал в костер. - Выглядит аппетитно, - сказал он. - Ни разу такого не пробовал. - Я думаю, тебе понравится, - сказала она. - Шишковатый сказал, что это вкусно. По-моему, уже почти готово. Она сняла с вилок хлеб и протянула ему. - Смотри, они горячие, - предупредила она. Он осторожно взял хлеб и откусил кусочек. Оказалось очень вкусно. Он и не догадывался, что так проголодался, но после первого же куска почувствовал, что просто умирает от голода, и набросился на еду. Иоланда подошла к нему и села рядом, подобрав под себя ноги. Капюшон ее плаща был откинут на спину, и роскошные золотистые волосы рассыпались по плечам. Она сидела, не сводя с него кротких васильковых глаз. Но несмотря на красоту волос и кротость взгляда, в лице ее была заметна какая-то суровость - может быть, это выражение придавали худоба и резкие очертания губ, как будто прорезанных ножом. Харкорт подумал, что на самом деле она не красива. Но в ее лице было что-то притягательное - в него хотелось вглядываться снова и снова. "Почему это так?" - спросил он себя, но ответить не мог. - Мой господин, ты мне не доверяешь, - сказала она вдруг, едва шевельнув губами. - Почему ты так говоришь? - спросил он, немного озадаченный ее прямотой. - Ты не позволил мне стоять на страже, - ответила она. - Но ведь ты не сказала нам, что знакома с коробейником. Ты привела нас к нему, сделав вид, будто случайно наткнулась на его пещеру. Ты не предупредила нас, что он чародей. Она сама начала этот разговор, подумал он. Давно пора все выяснить. - Тогда я не могла вам это сказать, - ответила она. - Я не уверена, что вообще стоило это говорить. Он тайный чародей. Его никто не знает и никто не признает. Он не осмеливается раскрыть свой секрет. Все эти годы он втайне оказывает всяческое противодействие Нечисти. Если бы она узнала, кто он такой, он больше не смог бы приносить пользу людям. Ему пришлось бы бежать. Иначе Нечисть напала бы на него, и даже его могучие чары не спасли бы его. - Но ведь в конце концов он вмешался. Он явился на остров... - Но ведь иначе мы бы все погибли, - сказала она. - Я уверена, что он все взвесил, зная, что рискует раскрыть свою тайну. Хотя риск, может быть, был не так уж велик... - Ты хочешь сказать - он знал, что великаны будут перебиты? - Не знаю. Возможно. Я знаю одно - что Древние, может быть, ненавидит Нечисть еще сильнее, чем людей. Они всех ненавидят, но, должно быть, не всех одинаково. Ведь Нечисть обманом узнала немало секретов, которые хранили Древние. Это было в очень давние времена, когда Древние понемногу слабели, а молодая еще Нечисть только появилась и хотела занять их место. Если бы Нечисть осмелилась ступить ногой на тот остров, Древние, как бы крепко они ни спали, поднялись бы против нее, - Кажется, понимаю, - сказал Харкорт. - Иоланда, ты знала, что великаны гонятся за нами? И поэтому привела нас на остров, заманив туда великанов? Ее лицо исказилось. Она хотела что-то сказать, но с усилием удержалась. - Ну говори же, - настаивал Харкорт. - Прости меня, мой господин! - воскликнула она умоляющим голосом. - Я не знала, я и помыслить не могла, что произойдет то, что было. - Это был риск? - Я чуть нас всех не погубила. Я думала, великаны не пойдут за нами на остров. Можно было найти и другие места для ночлега, где мы были бы защищены на случай нападения. Но я миновала их и привела вас на остров... - Ты сделала это, потому что знала, что за нами гонятся великаны. Откуда ты знала, что они за нами гонятся? - Раковина, - ответила она. - Морская раковина. - Так вот почему ты ее слушаешь! А что она говорит тебе сейчас? Что нам делать дальше? - Сейчас я слышу только шум моря, - сказала она. - Значит, она не всегда с тобой разговаривает? - Может быть, сейчас ей просто нечего мне сказать. Харкорт доел все, что она для него приготовила, и погрузился в раздумье. Теперь он знал ответ на некоторые вопросы и был склонен верить большей части того, что она говорила. Кое-что, правда, расходилось с тем, что рассказал ему Шишковатый. Он ни слова не говорил о ненависти, которую Древние могут питать к Нечисти. Однако в этом случае он мог оказаться не прав, а Иоланда права. Его версия никак не объясняла, почему Древние перебили великаном. Но оставался еще один вопрос, который Харкорт не мог ей задать. Кто такая эта худощавая девушка, похожая на мальчишку, которая сидит перед ним? Он чувствовал, что, если он и спросит, она может не ответить, а может быть, и сама не знает, кто она такая на самом деле. - Ну что ж, спасибо, - сказал он. - Теперь я лучше тебя понимаю. - Тебе надо бы поспать, - сказала она, одним легким движением встала и вновь пересела к костру. - Да, надо поспать, - согласился он. Следующим, что он почувствовал, было как кто-то трясет его за плечи. Он попытался отмахнуться. - Чарлз! - позвал кто-то. - Чарлз, проснись! Он с трудом сел и принялся обеими руками тереть глаза. Бросив вокруг затуманенный взгляд, он увидел, что трясет его Шишковатый. Иоланда и аббат сидели у костра. Попугай снова взгромоздился аббату на плечо, спрятав голову под крыло. - Кто на страже? - спросил Харкорт. - Я только спустился. Аббат сейчас пойдет на пост. Я хочу поговорить с вами всеми. - Что-нибудь неладно? - Думаю, пока нет. Но что-то назревает. Там все в движении. Целые банды Нечисти - великаны, тролли, гномы, гоблины. И все направляются на северо-запад. В воздухе полно гарпий и баньши, целые стаи фей, даже несколько драконов. Видимо-невидимо Нечисти. Но от нас они далеко. Скорее всего, не знают, что мы здесь. Харкорт быстро поднялся. Аббат и Иоланда подошли поближе. - Может быть, они думают, что мы погибли там, на острове? - предположил аббат. - Возможно, - сказал Шишковатый. - Тем не менее нам нельзя здесь оставаться. Рано или поздно отсюда все равно нужно будет уходить. Судя по тому, что видно на севере и на западе, в этих местах скоро совсем не останется Нечисти. Мне кажется, мы должны попробовать прорваться. Может быть, нам удастся уйти довольно далеко, прежде чем они снова нас почуют. - Может быть, отправимся прямо сейчас? - предложил аббат. - К тому времени, как мы спустимся с холма... - Нет, - сказала Иоланда. - Тогда нам придется идти в темноте, и мы окажемся в невыгодном положении. Почти вся Нечисть в темноте видит лучше, чем мы. А кое-кто даже лучше, чем днем. - Дело не только в этом, - сказал Шишковатый. - Они все еще тут, поблизости, а к утру их, возможно, уже не будет. Я думаю, нам нужно направиться прямо на запад. И попробуем идти как можно быстрее. Мы уже и так потратили куда больше времени, чем предполагали. - Это римляне? - спросил Харкорт. - Ты думаешь, это римляне? - Очень может быть, - ответил Шишковатый. - Единственное, что для нас сейчас крайне нежелательно, - это открытая стычка между Нечистью и римлянами, - сказал Харкорт. - Тогда пламя охватит весь мир. Великан, с которым мы говорили... - Мы не можем ему верить, - перебил его аббат. - Он уверял, что мы будем в безопасности, если будем вести себя тихо. А за нами гнались великаны. - Не могу утверждать, что это его вина, - возразил Шишковатый. - Он мог говорить вполне искренне. Вы же помните - он объяснил, что они не могут держать в узде молодые горячие головы. Он сказал, что если бы не они, не случился бы и тот набег семь лет назад. - Все дело в том, - сказал Харкорт, - что кроме самих себя мы не можем доверять никому. Нас всего четверо во враждебной стране. Глава 16. На следующее утро все пространство к северу и западу от их наблюдательного пункта на вершине холма казалось совершенно безжизненным. На земле не было заметно ни малейшего движения, никто не показывался и в небе. Как только окончательно рассвело, они двинулись вниз по склону. Они шли без остановки весь день и расположились на ночлег в укромном уголке на берегу ручья, в котором удалось поймать немного рыбы на ужин. Ночь прошла спокойно, и на следующий день задолго до восхода солнца они уже тронулись в путь. Погода выдалась отменная, и преодолевать горы больше не приходилось. Время от времени на пути попадались холмы, но Иоланде, которая постоянно держалась немного впереди, каждый раз удавалось отыскать между ними какую-нибудь пологую д