ты - оплывший живот слабо фосфоресцировал, словно клубок светящихся обитателей морского дна копошился в круглом аквариуме. - Да,- сказало существо,- вы совершенно правы. Я принадлежу к тем жителям вселенной, которых вы именуете "колесниками". На время моего визита здесь я обзавелся наименованием, которое легко воспринимается вашим сознанием. Вы можете называть меня "мистер Мармадьюк". Несомненно, вы понимаете, что это лишь удобства ради, так как я не ношу подобного имени. Собственно говоря, у нас нет имен. Они излишни. Наше индивидуальное различие достигается иными способами. - Рад познакомиться с вами, мистер Мармадьюк, - сказал Максвелл, произнося слова медленно и раздельно, потому что губы у него тоже вдруг стали холодными и непослушными, как и все его тело. - А я с вами, профессор. - Как вы узнали, кто я такой? - спросил Максвелл.- Вы, повидимому, были абсолютно в этом уверены. Значит, вам было известно, что я пройду через холл? - Разумеется, - сказал колесник. Теперь Максвелл мог лучше разглядеть своего странного собеседника - пухлое тело, висящее между двумя колесами, копошащаяся масса в нижней прозрачной его части. - Вы один из гостей Нэнси? - спросил он. - Да,- ответил мистер Мармадьюк.- Да, разумеется. Если не ошибаюсь, почетный гость, ради которого она и устроила это собрание. - Но в таком случае вам следовало бы быть в зале с остальными приглашенными. - Я сослался на усталость,- объяснил мистер Мармадьюк. - Легкое уклонение от истины, признаюсь, ибо я никогда не устаю. И вот я удалился отдохнуть... - И дождаться меня? - Вот именно,- сказал мистер Мармадьюк. Нэнси, подумал Максвелл. Нет! Нэнси, конечно, тут ни при чем. Она слишком легкомысленна, слишком поглощена своими бесконечными зваными вечерами и совершенно неспособна на интриги. - Мы могли бы обсудить некую тему,-сказал мистер Мармадьюк.Ко взаимной выгоде, как я полагаю. Вы, если не ошибаюсь, ищите покупателя для некоего движимого имущества. Не исключено, что это движимое имущество может представлять некоторый интерес для меня. Максвелл отступил на шаг, стараясь найти какой-нибудь ответ. Но ему ничего не приходило в голову. А ведь он мог бы знать! Мог бы догадаться или хотя бы заподозрить! - Вы ничего не отвечаете,- сказал мистер Мармадьюк.- Но я не мог ошибиться. Вы действительно посредник по этой продаже, и здесь нет никакого недоразумения? - Да,- сказал Максвелл.- Да, я посредник. Он знал, что запираться нет смысла. Каким-то образом это существо на колесах проведало про хрустальную планету и про сокровищницу накопленных там знаний. И возможно, ему известна назначенная цена. Уж не этот ли колесник пытается купить Артефакт? - В таком случае, - сказал мистер Мармадьюк, - нам следует немедленно приступить к переговорам и обсудить условия. Не забыв при этом упомянуть и причитающиеся вам комиссионные. - Боюсь, в настоящее время это невозможно, - сказал Максвелл.- Я не знаю условий продажи. Видите ли, сначала я должен был найти потенциального покупателя, а уж потом... - Это не составит ни малейшего затруднения, - объявил колесник.Ибо у меня есть сведения, которыми не располагаете вы. Мне известны условия продажи. - И вы готовы заплатить требуемую цену? - О, безусловно, - сказал колесник. - На это просто потребуется некоторое время - весьма незначительное. Необходимо завершить некую коммерческую операцию. По ее заключении мы с вами сможем довести наше дело до конца без хлопот и шума. Единственное, что еще следовало бы установить, как мне представляется,- это размеры комиссионных, которые вы заслужили столь безмерно. - Я полагаю,- растерянно произнес Максвелл, - они должны быть неплохими. - Мы намерены,- заявил мистер Мармадьюк, - назначить вас... не сказать ли "библиотекарем"?.. при том движимом имуществе, которое мы приобретаем, Предстоит большая работа по разбору и каталогизации указанного имущества. Для этого нам необходимо существо, подобное вам, и мне представляется, что ваши обязанности будут для вас весьма интересными. А что до жалованья... Профессор Максвелл, мы покорно просим вас самого назвать его цифру, а также и остальные условия, на которых вы согласитесь занять эту должность. - Мне нужно все это обдумать. - О, разумеется, разумеется! - произнес мистер Мармадьюк.- В делах такого рода небольшое размышление бывает полезным. Вы найдете нас склонными к самой неограниченной щедрости. - Вы меня не поняли,- сказал Максвелл. - Мне нужно будет подумать о самой продаже. Сочту ли я возможным ее устроить. - Быть может, вы сомневаетесь в том, достойны ли мы приобрести указанное движимое имущество? - И это тоже,- сказал Максвелл. - Профессор Максвелл, - заявил колесник, - для вас будет несравненно лучше, если вы отбросите свои сомнения. Поверьте, вам не следует испытывать по отношению к нам какие-либо сомнения, ибо мы полны решимости получить то, что вы можете предложить. А потому вы должны охотно а добровольно вести переговоры с нами. - Хочу я того или нет? - осведомился Максвелл. - Я,- сказал мистер Мармадьюк,- не стал бы выражаться столь прямолинейно. Но вы описали ситуацию весьма исчерпывающим образом. - Ваше положение не дает вам оснований разговаривать подобным тоном! - заметил Максвелл. - Вы не имеете представления о том, какое положение мы занимаем,- сказал колесник.- Ваши сведения ограничиваются известными вам пределами космоса. И вы не можете знать, что лежит за этими пределами. В этих словах, в том, как они были произнесены, было что-то такое, от чего по спине Максвелла пробежала холодная дрожь, словно в комнату ворвался ледяной вихрь, примчавшийся из неведомых глубин вселенной. Ваши сведения ограничиваются известными вам пределами космоса, сказал мистер Мармадьюк... Но что лежит за этими пределами? Никто ничего не знал - известно было только, что в некоторых областях по ту сторону зыбкой границы, за которую еще не проникли разведчики человечества, колесники создали империю. И из-за этой границы до освоенной части вселенной доходили жуткие истории, какие всегда рождаются на дальних границах, питаемые воображением человека, стремящегося разгадать то неизвестное, что таится чуть дальше впереди. Контакты с колесниками были редкими и мимолетными, и о них не было известно почти ничего, а это само по себе уже не обещало ничего хорошего. Никто не протягивал дружеских рук, никто не делал жестов благожелательности и доброй воли - ни колесники, ни люди, ни друзья и союзники людей. В огромном секторе космического пространства пролегла безмолвная угрюмая граница, которую не пересекала ни та, ни другая сторона. - Мне было бы легче принять решение,-сказал Максвелл,- если бы мои сведения были более подробными, если бы мы могли узнать о вас больше... - Вы знаете, что мы - таракашки,-заявил мистер Мармадьюк, и слова эти буквально брызгали желчью.- Ваша нетерпимость... - Вовсе нет, - негодующе перебил Максвелл. - И мы не считаем вас таракашками. Мы знаем, что вы - ульевые конгломераты. Мы знаем, что каждый из вас является колонией существ, сходных с теми, которых мы здесь на Земле называем насекомыми, и это, разумеется, составляет значительное различие между нами, и все же вы отличаетесь от нас не больше, чем многие другие существа с иных звезд. Слово "нетерпимость" мне не нравится, мистер Мармадьюк, так как оно подразумевает "терпимость", а это оскорбительно и для вас, и для меня, и для любого другого существа во вселенной. Он заметил, что трясется от гнева, и удивился, почему одно какоето слово могло его так взбесить. Его не вывела из себя даже мысль о том, что знания хрустальной планеты вот-вот достанутся колесникам, и вдруг он пришел в ярость от одного слова, Возможно, подумал он, потому, что там, где множество самых разных рас должно жить в мире и согласии друг с другом, и "нетерпимость" и "терпимость" одинаково стали грязными ругательствами. - Вы ведете спор убедительно и любезно,- сказал мистер Мармадьюк.- И возможно, вы не нетерпимы... - Если бы нетерпимость и существовала, - не дал ему докончить Максвелл,- не понимаю, почему вы приходите в такое негодование. Ведь проявление подобного чувства бросает тень не на того, против кого оно направлено, а на того, кто его испытывает, поскольку он демонстрирует не только невоспитанность, но и глубокое невежество. Нет ничего глупее нетерпимости. - В таком случае, что же вызывает у вас колебания? - спросил колесник. - Мне необходимо узнать, как вы думаете распорядиться своим приобретением. Я хотел бы выяснить, какова ваша цель. Я еще очень многое должен был бы о вас узнать. - Чтобы получить право судить? - Но как можно судить в подобных ситуациях? - с горечью сказал Максвелл. - Мы слишком много говорим,- объявил мистер Мармадьюк.- И без всякого смысла. Я вижу, что у вас нет намерения устроить нам это приобретение. - Вот именно,- ответил Максвелл.- По крайней мере в настоящий момент. - В таком случае, - сказал мистер Мармадьюк,- нам придется искать иной путь. Своим отказом вы причините нам значительные хлопоты и потерю времени, и мы будем вам весьма неблагодарны. - Мне почему-то кажется,- сообщил ему Максвелл,- что я как-нибудь стерплю вашу неблагодарность. - Быть на стороне победителя, милостивый государь,- угрожающе произнес мистер Мармадьюк, - это немалое преимущество. Мимо Максвелла промелькнуло что-то большое и быстрое. Уголком глаза он уловил блеск оскаленных зубов и стремительный взлет песочно-коричневого тела. - Сильвестр, не надо! - вскрикнул Максвелл. - Не трогай его, Сильвестр! Мистер Мармадьюк не растерялся. Его колеса бешено закрутились, и, ловко обогнув прыгнувшего Сильвестра, он ринулся к двери. Когти Сильвестра царапнули о половицы, и он извернулся спиралью. Максвелл кинулся в сторону от мчавшегося прямо на него колесника, но колесо всетаки задело его плечо, и он отлетел к стене. Мистер Мармадьюк молнией выскочил за дверь. За ним метнулось длинное гибкое тело - казалось, Сильвестр летит по воздуху, не касаясь земли. - Сильвестр, не надо! - вопил Максвелл, бросаясь вслед за тигренком. В холле он резко повернул и отчаянно засеменил ногами, стараясь сохранить равновесие. Впереди по холлу быстро катил колесник, но Сильвестр настигал его. Максвелл не стал больше расходовать силы и время на бесполезные крики и поспешил за ними. В дальнем конце холла мистер Мармадьюк круто свернул влево, а Сильвестр, совсем уже было схвативший его, не сумел проделать поворот столь же быстро и ловко и потерял несколько драгоценных секунд. Максвелл, успев оценить обстановку, обогнул угол на полном ходу и увидел перед собой освещенный коридор и мраморные ступени, ведущие вниз, в зал, где множество людей стояло, разбившись на небольшие группы, с бокалами в руках. Мистер Мармадьюк стремительно приближался к лестнице. Сильвестр опережал Максвелла на один прыжок, отставая от колесника прыжка на три. Максвелл хотел было крикнуть, но у него перехватило дыхание, да и в любом случае его вопль вряд ли что-нибудь изменил бы, так как события развивались с неимоверной быстротой. Колесник соскочил на первую ступеньку, и Максвелл прыгнул, протягивая вперед руки. Он упал на спину тигренка и крепко обнял его за шею. Они вместе растянулись на полу, и краем глаза Максвелл увидел, что колесник на второй ступеньке подскочил высоко в воздух и начал угрожающе крениться набок. Тут раздался, испуганный женский визг, растерянные крики мужчин и звон бьющихся бокалов. На этот раз, угрюмо подумал Максвелл, Нэнси получила сенсацию, на которую, наверное, не рассчитывала. Он лежал у стены под лестницей. Сильвестр, уютно устроившись у него на груди, примеривался нежно облизать ему лицо. - Сильвестр,- сказал Максвелл.- Вот ты и добился своего. Ты подложил нам колоссальную свинью. Сильвестр лизнул его и хрипло замурлыкал. Максвелл спихнул тигренка на пол и сел, прислонившись к стене. Мистер Мармадьюк валялся на боку у нижней ступеньки лестницы. Оба его колеса вертелись как бешеные, и он неуклюже вращался вокруг своей оси. По лестнице взбежала Кэрол и, уперев руки в бока, уставилась на Максвелла и тигренка. - Хорошая парочка, нечего сказать! - вскричала она и задохнулась от гнева. - Мы не нарочно, - сказал Максвелл. - Почетный гость! - она чуть не плакала от злости. - Почетный гость, а вы двое гоняетесь за ним по коридорам, словно он мышь. какаянибудь! - По-видимому, мы не причинили ему большого вреда,- заметил Максвелл.- Я вижу, он цел и невредим. Хотя меня не удивило бы, если бы его брюхо лопнуло и эти милые жучки разлетелись по всему полу. - Что подумает Нэнси? - негодующе спросила Кэрол. - Думаю, она будет в восторге,-ответил Максвелл.- На ее званых вечерах не случалось ничего интересного с тех пор, как огнедышащая амфибия из системы Крапивы подожгла новогоднюю елку. - Вы это придумали! - заявила Кэрол,-Этого не было. - Чтоб мне провалиться! Я сам был тогда здесь. Видел все своими глазами и помогал гасить пожар. Тем временем мистера Мармадьюка окружили гости и принялись поднимать его. По залу засновали маленькие роботы, собирая осколки и вытирая лужицы коктейлей. Максвелл встал на ноги, а Сильвестр, подобравшись к нему, начал тереться головой о его колени. Откуда-то появилась Нэнси и заговорила с мистером Мармадьюком. Гости, окружив их кольцом, внимательно слушали. - На вашем месте,- посоветовала Кэрол,- я бы испарилась отсюда как можно незаметнее. Не думаю, чтобы вас тут теперь встретили с распростертыми объятиями. Он начал спускаться по лестнице, а Сильвестр с царственным видом шагал рядом с ним, Нэнси обернулась, увидела Максвелла и поспешила к нему навстречу. - Пит! - воскликнула она. - Так значит, это все-таки правда! Ты действительно вернулся. - Да, конечно,- растерянно согласился Максвелл. - Я читала в газетах, но не могла поверить. Я думала, что это какой-нибудь трюк или розыгрыш. - Но ты же меня пригласила...- сказал Максвелл. - Пригласила? Тебя? Она не шутила. Это было ясно. - Значит, ты не посылала Краба... - Какого краба? - Ну, существо, которое больше всего похоже на краба-переростка. Нэнси покачала головой, и, вглядываясь в ее лицо, Максвелл вдруг почти со страхом обнаружил, что она начинает стареть. В уголках глаз и рта лучились морщинки, которых не могла спрятать никакая косметика. - Существо, похожее на краба,-повторил он. - Оно сказало, что работает у тебя посыльным и что ты приглашаешь меня на этот вечер. Оно сказало, что за мной будет прислан автомобиль. Оно даже принесло мне костюм, сказав, что... - Пит,- перебила Нэнси.- Пожалуйста, поверь мне. Я ничего этого не делала. Я тебя не приглашала. Но я очень рада, что ты пришел. Придвинувшись, к нему почти вплотную, она взяла его под руку и сказала, еле сдерживая смех: - И мне было бы очень интересно узнать, что у тебя произошло с мистером Мармадьюком. - Мне очень жаль...- начал Максвелл. - И напрасно. Разумеется, он мой гость, а с гостями следует обходиться любезно, но, в сущности, он ужасен, Пит. Скучный педант, сноб и... - Тсс! - предостерег ее Максвелл. Мистер Мармадьюк, высвободившись из кольца гостей, катил к ним через зал. Нэнси повернулась навстречу колеснику. - Вы, правда, не пострадали? - спросила она. - Нет, правда? - Я отнюдь не пострадал,- сказал мистер Мармадьюк. Он подкатил к Максвеллу, и из верхушки его округлого туловища возникла рука - гибкая, пружинообразная, больше напоминавшая щупальце, чем руку,- с клешней из трех пальцев. Мистер Мармадьюк обвил этой рукой плечи Максвелла, и тот почувствовал инстинктивное желание сбросить ее, отодвинуться, но подавил этот импульс и заставил себя остаться на месте. - Благодарю вас, сэр, - сказал мистер Мармадьюк. - Я весьма вам благодарен. Возможно, вы спасли мою жизнь. В момент моего падения я увидел, как вы прыгнули на этого зверя. Весьма героичный поступок. Сильвестр крепче прижался к боку Максвелла, поднял голову и обнажил клыки в беззвучном рычании. - Он не причинил бы вам вреда, сэр,-вмешалась Кэрол. - Он ласков, как котенок. Если бы вы не побежали, он не стал бы за вами гнаться. Он по глупости вообразил, что вы с ним играете. Сильвестр очень любит играть. Сильвестр зевнул, продемонстрировав все свои зубы. - Эта игра,- сказал мистер Мармадьюк,- не доставляет мне удовольствия. - Когда я увидел, что вы упали,-переменил тему Максвелл,- я испугался за вас. Мне показалось, что вы вот-вот разорветесь. - О, это был напрасный испуг,- заявил мистер Мармадьюк.- Я чрезвычайно упруг. Это тело сотворено из превосходного материала, весьма крепкого и обладающего исключительной эластичностью. Он снял руку с плеча Максвелла, и она взвилась в воздух, точно промасленный канат, изогнулась и втянулась в тело, на поверхности которого Максвелл не сумел различить ничего, что указывало бы, где именно она скрылась. - Очень прошу вас извинить меня,-сказал мистер Мармадьюк.- Мне нужно кое-кого увидеть, и, повернув, он быстро покатил прочь. Нэнси вздрогнула. - У меня от него мурашки бегают! - пожаловалась она.- Хотя нельзя отрицать, что он - настоящее украшение вечера. Далеко не всякой хозяйке салона удается заполучить колесника. Тебе я могу признаться, Пит, что пустила в ход все свои связи, чтобы он остановился у меня. А теперь я жалею - в нем есть что-то слизистое. - А ты не знаешь, зачем он здесь? То есть здесь, на Земле? - Нет. У меня сложилось впечатление, что он обыкновенный турист. Хотя я как-то не могу вообразить, чтобы подобные существа путешествовали для удовольствия. - Согласен. - Пит, ну расскажи же мне о себе! Газеты утверждают... Максвелл ухмыльнулся. - Как же, знаю! Что я воскрес из мертвых! - Но на самом деле ты ведь не воскресал? Я понимаю, что это невозможно. Так кого же мы похоронили? Все, слышишь ли, все были на похоронах, и никто из нас не усомнился, что это ты. Но ведь это не мог быть ты. Так что же... - Нэнси, - перебил Максвелл. - Я вернулся только вчера. Я узнал, что я скончался, что мою комнату сдали, что мое место на факультете занято и... - Но это же невозможно! - повторила Нэнси. - Подобные вещи в действительности не случаются. И я не понимаю, что, собственно, произошло. - Мне самому это не вполне понятно,-признался Максвелл.- Позже мне, возможно, удастся выяснить подробности. - Но как бы то ни было, ты теперь тут, и все в порядке,- сказала Нэнси.- А если ты не хочешь говорить об этом, я скажу всем, чтобы они тебя не расспрашивали. - Я очень благодарен тебе за такую предусмотрительность,- сказал Максвелл,- но из этого ничего не выйдет. - Репортеров можешь не опасаться, - продолжала Нэнси.Репортеров тут нет. Прежде я их приглашала - специально отобранных, тех, кому, мне казалось, я могу доверять. Но репортерам доверять невозможно, как я убедилась на горьком опыте. Так что тебе они не грозят. - Насколько я понял, у тебя есть картина... - А, так ты знаешь про картину! Пойдем посмотрим на нее.- Это жемчужина моей коллекции. Только подумай - подлинный Ламберт! И к тому же никому прежде не известный. Потом я расскажу тебе, как была найдена эта картина, но во что она мне обошлась, я тебе не скажу. Ни тебе и никому другому. Мне стыдно об этом даже думать. - Так много или так мало? - Так много,- ответила Нэнси.- И ведь необходима величайшая осторожность. Очень легко попасть впросак! Я начала вести переговоры о покупке только после того, как ее увидел эксперт. Вернее, два эксперта. Один проверил заключение другого, хотя, возможно, тут я несколько перегнула палку. - Но в том, что это Ламберт, сомнений нет? - Ни малейших. Даже мне было ясно с самого начала. Ни один другой художник не писал так, как Ламберт. Но ведь его все-таки можно скопировать, и я хотела удостовериться. - Что тебе известно о Ламберте? - спросил Максвелл. - Больше, чем нам всем? Что-то, чего нет в справочниках? - Ничего. То есть не очень много. И не о нем самом. А почему ты так подумал? - Потому что ты в таком ажиотаже. - Ну вот! Как будто мало найти неизвестного Ламберта! У меня есть две другие его картины, но эта - особенная, потому что она была потеряна. Собственно говоря, я не знаю, насколько тут подходит слово "потеряна". Вернее сказать, она никогда не значилась ни в одном каталоге. Не существует никаких упоминаний, что он ее писал - во всяком случае, сохранившихся упоминаний. А ведь она принадлежит к его так называемым гротескам! Как-то трудно вообразить, чтобы хоть один из них пропал бесследно, или был совершенно забыт, или... ну, что еще могло с ним произойти? Другое дело, если бы речь шла о картине раннего периода. Они прошли через зал, лавируя между кучками гостей. - Вот она,- сказала Нэнси, когда они проложили путь через толпу, собравшуюся у стены, на которой висела картина. Максвелл откинул голову и взглянул на стену. Картина несколько отличалась от цветных репродукций, которые он видел утром в библиотеке. Это, сказал он себе, объясняется тем, что она больше, а краски ярче и чище... и тут же обнаружил, что этим все не исчерпывается. Иным был ландшафт и населявшие его существа. Ландшафт казался более земным - гряда серых холмов, бурый кустарник, разлапистые, похожие на папоротники деревья. По склону дальнего холма спускалась группа созданий, которые могли быть гномами; под деревом, прислонившись к стволу, сидело существо, похожее на гоблина,- оно, по-видимому, спало, нахлобучив на глаза подобие шляпы. А на переднем плане - жуткие ухмыляющиеся твари с безобразными телами и мордами, при взгляде на которые кровь стыла в жилах. На плоской вершине дальнего холма, у подножия которого толпилось множество разнообразных существ, лежало что-то маленькое и черное, четко выделяясь на фоне серого неба. Максвелл ахнул, быстро шагнул вперед и замер, боясь выдать свое волнение. Неужели никто еще этого не заметил? Впрочем, возможно, кто-то и заметил, но не придал своему открытию никакой важности или решил, что ошибся. Но Максвелл знал, что он не ошибается. Никаких сомнений у него не возникло. Маленькое черное пятно на дальней вершине было Артефактом! 15. Максвелл нашел укромный уголок позади внушительной мраморной вазы с каким-то пышно цветущим растением и сел на один из стоявших там стульев. Из-за вазы он наблюдал, как толпа гостей в зале постепенно начинает редеть. И даже те, кто пока не собирался уходить, несколько приуныли. Но если кто-нибудь еще вздумает спросить, что с ним произошло, решил Максвелл, он даст ему в челюсть, и дело с концом. Накануне он сказал Кэрол, что в ближайшее время ему придется объяснять, объяснять и снова объяснять. Именно это он и делал весь вечер - с некоторыми отклонениями от истины,- и никто ему не верил. Его собеседники глядели на него пустыми глазами и прикидывали, пьян он или просто их разыгрывает. Хотя настоящей жертвой розыгрыша, подумал Максвелл, был он сам. Его пригласили на этот вечер, но приглашение исходило не от Нэнси Клейтон. Нэнси не посылала ему костюма и не поручала шоферу заехать за ним, а потом высадить его у задней двери, чтобы он прошел через холл мимо двери, за которой его поджидал колесник. И десять против одного, что собаки не принадлежат Нэнси, хотя он и забыл спросить ее о них. Кто-то, не щадя усилий и хлопот, чрезвычайно сложным способом обеспечил колеснику возможность переговорить с ним. Все это отдавало дешевой мелодрамой и было настолько пропитано атмосферой плащей и кинжалов, что становилось смешным. Но только... только ему почему-то не было смешно. Сжимая бокал в ладонях, Максвелл слушал гул идущего к концу вечера. Через просветы в густой листве над мрамором вазы он видел почти весь зал, но колесника нигде не было, хотя раньше мистер Мармадьюк все время кружил среди гостей. Максвелл рассеянно переложил бокал из одной руки в другую и понял, что не будет пить, что и так уже выпил больше, чем следовало бы,не потому, что опьянел, а потому, что пить здесь было не место. Это удовольствие следует приберегать для небольшой дружеской компании в чьей-нибудь привычной уютной комнате, а не пить среди шумной толпы незнакомых и малознакомых людей в большом и безликом зале... Внезапно он почувствовал, что очень устал. Сейчас он встанет, попрощается с Нэнси, если сумеет ее найти, и тихонько побредет к хижине Опа. А завтра? Завтра ему предстоит многое сделать. Но сейчас он об этом думать не будет. Он все отложит на завтра. Поднеся бокал к краю мраморной вазы, Максвелл вылил коктейль на корни растения. - Ваше здоровье! - сказал он ему, потом осторожно, стараясь не потерять равновесия, нагнулся и поставил бокал на пол. - Сильвестр! - раздался голос за его спиной. - Ты видишь, что тут происходит? Максвелл извернулся и встретился взглядом с Кэрол, которая стояла по ту сторону вазы, положив руку на голову Сильвестра. - Входите, входите, - приветливо сказал он. - Это мой тайник. Если вы оба будете вести себя смирно... - Я весь вечер пыталась поговорить с вами с глазу на глаз,- заявила Кэрол.- Но где там! Я хочу знать, зачем вам с Сильвестром понадобилось охотиться на колесника. Она забралась за вазу и остановилась, ожидая его ответа. - Я был удивлен даже больше вас,-сообщил ей Максвелл.- У меня буквально дух захватило. Я никак не ждал увидеть Сильвестра. Мне и в голову не приходило... - Меня часто приглашают на званые вечера, - холодно сказала Кэрол.- Не ради меня самой, поскольку вас это, по-видимому, удивило, но ради Сильвестра. Он служит прекрасной, темой для светской болтовни. - Очко в вашу пользу,- заметил Максвелл. - Меня так вовсе не пригласили. - И тем не менее вы тут! - Но не спрашивайте меня, как я сюда попал. Мне будет трудно отыскать правдоподобное объяснение. - Сильвестр всегда был очень благовоспитанным котенком,обвиняющим тоном сказала Кэрол. - Возможно, он любит поесть, но он джентльмен. - Понимаю! В моем дурном обществе... Кэрол окончательно обогнула вазу и села рядом с ним. - Вы собираетесь ответить на мой вопрос? Он покачал головой. - Трудно. Все было как-то запутано. - По-моему, я никогда не встречала человека, который так умеет вывести собеседника из себя, как вы. И вообще это непорядочно. - Кстати,- сказал он,- вы ведь видели эту картину? - Конечно! Она же - гвоздь вечера. Вместе с этим забавным колесником. - А ничего странного вы не заметили? - Странного? - Да. На картине. - По-моему, нет. - На одном из холмов нарисован крохотный кубик. Черный, на самой его вершине. Он похож на Артефакт. - Я не обратила внимания... Я особенно ее не разглядывала. - Но гномов-то вы разглядели? - Да. Во всяком случае, кого-то на них похожего. - А существа на переднем плане? Они ведь совсем другие. - Другие? По сравнению с кем? - С теми, каких обычно писал Ламберт. - Вот не знала,- заметила Кэрол,- что вы специалист по Ламберту. - А я и не специалист. Просто сегодня утром, когда я узнал про этот званый вечер и про картину, которой обзавелась Нэнси, я пошел в библиотеку и взял альбом с репродукциями. - Но даже если они и другие, так что? - спросила Кэрол.- Художник же имеет право писать все, что ему вздумается. - Совершенно верно. Но речь не об этом. Ведь на картине изображена Земля. То есть если это действительно Артефакт, в чем я не сомневаюсь, значит, на ней должна быть изображена Земля. Но не наша Земля, не та, которую мы знаем, а Земля, какой она была в юрский период. - По-вашему, на других его картинах изображена не Земля? Но этого не может быть! Ламберт жил в эпоху, когда ничего другого художник писать не мог. Ведь в космос еще никто не летал - то есть в глубокий космос, а не только на Луну и на Марс. - Нет, в космос летали,- возразил Максвелл. - На крыльях фантазии. Тогда существовали и путешествия в космосе, и путешествия во времени - силой воображения. Ни один художник никогда не был ограничен железными рамками "сейчас" и "здесь". Все так и считали, что Ламберт пишет страну Фантазию. Но теперь я начинаю задумываться, а не писал ли он реальные ландшафты и реальных существ - просто то, где он бывал и что видел. - Но если вы правы,- возразила Кэрол,- то как он туда попадал? Конечно, Артефакт на его картине объяснить трудно, однако... - Нет, я имел в виду то, о чем постоянно твердит Оп,- сказал Максвелл.- Он принес из своих неандертальских дней воспоминание о гоблинах, троллях и прочих обитателях холмов. Но он говорил, что были и какие-то "другие". И они были несравненно хуже: злокозненные, безжалостные, и неандертальцы смертельно боялись их. - И вы думаете, что на картине есть и они? Те, кого вспоминал Оп? - Да, мне пришло в голову как раз это,- признался Максвелл.Может быть, Нэнси не будет возражать, если я завтра приведу Опа взглянуть на картину. - Наверное, не будет,- сказала Кэрол. - Но это и не обязательно. Я сфотографировала картину. - Как же... - Конечно, я знаю, что так делать не полагается. Но я попросила разрешения у Нэнси, и она сказала, что ничего не имеет против. А что другое она могла бы ответить? И я снимала картину не для того, чтобы продавать снимки, а только для собственного удовольствия. Ну, как плату за то, что я привела Сильвестра, чтобы ее гости могли на него посмотреть. Нэнси хорошо разбирается в подобных тонкостях, и у нее не хватило духа сказать мне "нет". Если вы хотите, чтобы я показала снимки Опу... - Вы говорите серьезно? - Конечно. И пожалуйста, не осуждайте меня за то, что я сфотографировала картину. Надо же сводить счеты! - Счеты? С Нэнси? - Ну, не специально с ней, но со всеми теми, кто приглашает меня на званые вечера. Со всеми ими без исключения. Ведь их интересую вовсе не я. На самом-то деле они приглашают Сильвестра. Словно он ученый медведь или фокусник! Ну, и чтобы заполучить его, они вынуждены приглашать меня. Я знаю, почему они меня приглашают, и они знают, что я знаю, но все равно приглашают! - По-моему, я понимаю,- сочувственно сказал Максвелл. - А по-моему, они просто расписываются в снобизме и чванстве. - Вполне согласен. - Если мы намерены показать снимки Опу, - сказала Кэрол,- нам, пожалуй, пора идти. Все равно веселье засыхает на корню. Так вы решительно не хотите рассказать мне, что у вас произошло с колесником? - Потом, - уклончиво сказал он. - Не сейчас. Возможно, позже. Они вышли из-за вазы и пошли через зал к дверям, лавируя между поредевшими группами гостей. - Надо бы разыскать Нэнси, - заметила Кэрол,- и попрощаться с ней. - Как-нибудь в другой раз, - ответил Максвелл.- Мы напишем или позвоним ей. Объясним, что не сумели ее найти, поблагодарим за удивительно приятный вечер, скажем, что было необыкновенно интересно, что ее приемов мы никогда не пропускаем, что картина нам необыкновенно понравилась и что она поистине гениальна, раз сумела ее приобрести... - Вам не следует паясничать,-посоветовала Кэрол. - Вы утрируете, и у вас ничего не получается. - Я тоже так думаю,- признался Максвелл, - но продолжаю пробовать - а вдруг? Они закрыли за собой парадную дверь и начали спускаться по широким полукруглым ступеням, которые заканчивались у самого шоссе. - Профессор Максвелл! - крикнул кто-то. Максвелл оглянулся. К ним по лестнице сбегал Черчилл. - Можно вас на минутку, Максвелл? - сказал он. - Да. Так что же вам нужно, Черчилл? - Поговорить с вами. И наедине, с разрешения вашей дамы. - Я подожду вас у шоссе,- сказала Кэрол Максвеллу. - Не нужно,- возразил Максвелл.- Я разделаюсь с ним в два счета. - Нет,- твердо сказала Кэрол.- Я подожду. Не надо бурных эмоций. Максвелл остановился, и Черчилл, слегка запыхавшись, ухватил его за локоть. - Я весь вечер искал случая подойти к вам. Но вы ни на минуту не оставались в одиночестве. - Что вам нужно? - резко спросил Максвелл. - Колесник! - сказал Черчилл. - Пожалуйста, забудьте о вашей с ним беседе. Он не знает наших обычаев. Я не знал о его намерениях. Более того, я его прямо предупреждал... - То есть вы знали, что колесник устроил на меня засаду? - Я отговаривал его! - возмущенно заявил Черчилл.- Я прямо сказал, чтобы он оставил вас в покое! Мне очень жаль, профессор Максвелл! Поверьте, я сделал все, что было в моих силах! Максвелл вцепился правой рукой в рубашку Черчилла, собрал ее в комок и подтянул юриста к себе. - А, так, значит, это вы прислужник колесника! - крикнул он.- Его ширма! Это вы ведете переговоры о покупке Артефакта, чтобы его заполучил колесник! - Я поступаю так, как нахожу нужным! - злобно ответил - Черчилл.- Моя профессия - служить посредником в делах, которые люди не хотят или не могут вести сами. - Колесник к людям не относится,-возразил Максвелл.- Только богу известно, что такое колесник. Во-первых, он - гнездо насекомых, а вовторых, в-третьих, в-четвертых... мы этого не знаем! - Он не нарушает никаких законов,-сказал Черчилл. - Он имеет право покупать все, что ему угодно. - А вы имеете право пособничать ему,-прошипел Максвелл. - Имеете право состоять у него на жалованье. Но осторожней выбирайте способы, как это жалованье отрабатывать! И не попадайтесь на моей дороге! Резким движением он оттолкнул Черчилла. Тот зашатался, потерял равновесие и покатился по широким ступеням. Кое-как задержав свое падение, он не встал и продолжал лежать, раскинув руки. - Надо было сбросить вас с лестницы так, чтобы вы сломали свою поганую шею! - крикнул Максвелл. Оглянувшись на дом, он обнаружил, что у дверей собралось довольно много людей, которые смотрят на него. Смотрят и переговариваются между собой. Он повернулся на каблуках и зашагал вниз по ступеням. Внизу Кэрол мертвой хваткой вцепилась в разъяренного тигренка. - Я думала, он вот-вот вырвется и растерзает этого субъекта в клочья,-задыхаясь, пробормотала она и посмотрела на Максвелла с плохо скрываемым отвращением.-Неужели вы ни с кем не можете разойтись мирно? 16. Максвелл спрыгнул с шоссе в том месте, где начиналась лощина Гончих Псов, и несколько минут простоял, вглядываясь в скалистые утесы и резкие очертания осенних обрывов. Дальше по лощине, за желто-красной завесой листвы, он увидел крутой каменистый склон холма Кошачья Берлога, на вершине которого, как ему было известно, стоял, уходя высоко в небо, замок гоблинов, где проживал некий О'Тул. А внизу, в чаще, прятался замшелый каменный мост, обиталище троллей. Час был еще ранний, потому что Максвелл отправился в путь задолго до рассвета. На траве и кустах, до которых еще не добралось солнце, поблескивала ледяная роса. Воздух оставлял во рту винный привкус, а голубизна неба была такой нежной и светлой, что оно словно вообще не имело цвета. И все это - и небо, и воздух, и скалы, и лес - было пронизано ощущением непонятного ожидания. Максвелл прошел по горбатому пешеходному мостику, перекинутому через шоссе, и зашагал по тропинке, убегавшей в лощину. Вокруг него сомкнулись деревья - он шел теперь по затаившей дыхание волшебной стране. Максвелл вдруг заметил, что старается ступать медленно и осторожно, опасаясь нарушить лесное безмолвие резким движением или шумом. С балдахина ветвей над ним, неторопливо кружа, слетали листья - трепещущие разноцветные крылышки - и устилали землю мягким ковром. Тропку перед ним торопливым клубочком перебежала мышь, и опавшие листья даже не зашуршали под ее лапками. Вдали стрекотала голубая сойка, но деревья приглушали и смягчали ее пронзительный голос. Тропка разделилась на две - левая продолжала виться по лощине, правая свернула к обрыву. Максвелл пошел по правой тропинке. Ему предстоял долгий и утомительный подъем, но он не торопился и был намерен устраивать частые передышки. В такой день, подумал он, просто грех спешить, экономя время, которое можно провести здесь, среди красок и тишины. Крутая тропинка петляла, огибая огромные, припавшие к земле валуны в бахроме седых лишайников. Ее со всех сторон обступали древесные стволы - грубая темная кора вековых дубов оттенялась атласной белизной берез в мелких коричневых пятнышках там, где тонкая кора скрутилась в трубочку, но все еще льнула к родному дереву, трепеща на ветру. Над грудой валежника поднималась пирамида ариземы, осыпанная багряными ягодами, и лиловые листья обвисали, как рваная мантия. Максвелл не спеша взбирался по склону, часто останавливаясь, чтобы оглядеться и вдохнуть аромат осени, окутывавший все вокруг. В конце концов он дошел до лужайки, на которую опустился автолет Черчилла, когда тролли наложили на него заклятие. Отсюда тропа вела прямо к замку гоблинов. Он постоял на лужайке, переводя дух, а потом пошел дальше. На огороженном жердями пастбище Доббин - или другой, очень похожий на него конь общипывал редкие пучки скудной травы. Над башенками замка кружили голуби, а в остальном он казался вымершим. Внезапно благостная тишина утра была нарушена оглушительными воплями, и из распахнутых ворот замка вывалилась орава троллей, которые двигались довольно странным строем. Они шли тремя вереницами, и каждая вереница тянула канат совсем как волжские бурлаки в старину, решил Максвелл, вспомнив картину, которую ему как-то довелось увидеть. Тролли выбрались на подъемный мост, и Максвелл увидел, что все три каната привязаны к большому обтесанному камню - тролли волочили его за собой, и он, подпрыгивая на мосту, глухо гремел. Старый Доббин дико ржал и бегал по кругу с внутренней стороны забора, вскидывая задом. Тролли тяжелой рысцой спускались по тропе - темно-коричневые морщинистые злобные лица, длинные сверкающие клыки, спутанные гривы волос, дыбящиеся больше обычного, - а позади них, поднимая клубы пыли, грузно полз камень. Из ворот замка выплеснулась кипящая волна гоблинов, которые размахивали дубинками, мотыгами, вилами - короче говоря, всем, что подвернулось им под руку. Максвелл поспешно посторонился, пропуская троллей. Они бежали молча, решительно, всем весом налегая на канаты, а за ними, испуская пронзительные воинственные клики, мчалась орда гоблинов. Впереди, тяжело переваливаясь, несся мистер О'Тул; лицо и шея у него посинели от гнева, а в руке была зажата скалка. В том месте, где Максвелл сошел с тропы, она круто уходила вниз по каменистому склону к лужайке фей. Камень, который волокли тролли, над самым спуском ударился о выступ скалы и подпрыгнул высоко в воздух. Канаты провисли, и камень, еще раз подпрыгнув, стремительно покатился по склону. Какой-то тролль оглянулся и отчаянно завопил, предупреждая остальных. Бросив канаты, тролли кинулись врассыпную. Камень, набирая скорость с каждым оборотом, промчался мимо, обрушился на лужайку, опять подскочил, оставив огромную вмятину, и скользнул по траве к деревьям. Поперек бального зала фей протянулась безобразная полоса вывороченного дерна, а камень ударился о ствол могучего дуба в дальнем конце лужайки и, наконец, остановился. Гоблины, оглушительно крича, кинулись в лес за разбежавшимися похитителями камня. Преследуемые вопили от страха, преследователи - от ярости, по холму раскатывались эхо и треск кустов, ломающихся под тяжестью множества тел. Максвелл перешел через тропу и напр