е было слышно. Сова и койот затихли. - Нам повезло, - сказал Ролло. - Да, - согласился Кашинг. - Если бы они нас заметили, нам пришлось бы бежать изо всех сил. Лошадей подводили к кострам, люди садились на них. Кто-то ругал лошадь. Потом они двинулись. Копыта ударяли о землю, скрипела кожа седел, доносились отдельные слова. Кашинг и Ролло слушали, как топот затихает вдали. - Они постараются выбраться из долины как можно быстрее, - сказал Кашинг. - В прериях им легче двигаться. - Что мы будем делать? - Останемся на месте. Немного позже, перед самым рассветом, я переправлюсь на тот берег и посмотрю. Как только мы убедимся, что они в прериях, двинемся дальше. Звезды на востоке бледнели, когда Кашинг вброд перешел течение. Костры все еще дымили, среди пепла краснели угли. Пройдя меж деревьями, Кашинг нашел следы копыт, там где кочевники огибали утес. Он вскарабкался наверх и, используя бинокль, осмотрел местность. Неподалеку паслось стадо одичавшего скота. Медведь переворачивал камни в поисках муравьев и гусениц. Лиса возвращалась с ночной охоты. Утки ныряли в маленьком степном озерке. Были и другие животные, но ни следа людей. Кочевники растаяли на просторах прерий. Звезды исчезли и восток посветлел, когда Кашинг вернулся в лагерь кочевников. Он фыркнул от отвращения при виде царящего в нем беспорядка. Не было сделано никаких попыток очистить землю. Среди пепла валялись обгрызенные кости. Прислонился к дереву забытый кем-то топор. Кто-то выбросил изношенные мокасины. Под кустом лежал кожаный мешок. Кашинг вытащил мешок, развязал и вытряхнул его содержимое. Добыча. Три ножа, маленькое зеркальце с помутневшим стеклом, графин из граненого стекла, небольшая сковорода, старинные карманные часы, которые не идут уже много лет, ожерелье из красных и пурпурных бусинок, тонкая книга, несколько сложенных листов бумаги. Жалкая добыча, подумал Кашинг, разглядывая вещи. Не слишком много, чтобы рисковать жизнью. Впрочем, это всего лишь сувениры. Слава - вот чего искал владелец мешка. Он перелистал страницы книги. Старая детская книга со множеством цветных иллюстраций - воображаемые места и воображаемые люди. Хорошая книга. Есть что показать зимой у костра. Он уронил ее на кучу вещей и подобрал один из сложенных листов. Осторожно развернул хрупкий лист и увидел, что он гораздо больше, чем казалось. Наконец был расправлен последний сгиб, и Кашинг, соблюдая осторожность, расправил лист. Вначале ему в разгорающемся свете утра показалось, что поверхность у листа чистая, потом он разглядел слабые извивающиеся линии. Вот оно что - топографическая карта. Он узнал очертания древнего штата Миннесота. Поискал надписи, вот они - Миссисипи, Миссури, хребты Месаби и Вермилион, озеро Миллс, Северный берег... Он отбросил лист и схватил другой, развернул его быстрее и с меньшими предосторожностями. Висконсин. В разочаровании он выпустил его и взял третий. Оставались еще два. Пусть она будет здесь, взмолился он. Ну, пусть будет! Еще не кончив разворачивать карту, он понял, что нашел. Ролло говорил: за великой Миссури. Значит, это Дакота. Или Монтана. Или Небраска. Хотя, если он хорошо помнит прочитанное, в Небраске мало холмов с плоскими вершинами. Он расстелил на земле карту Южной Дакоты и разгладил ее, потом наклонился, разглядывая. Дрожащими пальцами провел по извилистому следу великой реки. Вот он, к западу от реки, почти на границе с Северной Дакотой, - Громовой холм, подпись чуть виднелась в утреннем свете. Наконец-то! Громовой холм! Он ощутил прилив радости и постарался подавить ее. Ролло мог ошибиться. Мог перепутать и старик-охотник, рассказавший об этом роботу, он мог просто выдумать все это. А может, это не тот Громовой холм: их, должно быть, существует несколько. Но он не мог подавить своего возбуждения. Это Громовой холм, тот самый Громовой холм. Так должно быть. Он встал, сжимая в руке карту и глядя на запад. Впервые с начала дороги он знал, куда идти. 14 Неделю спустя они достигли самого северного пункта пути. Кашинг, развернув карту, показывал. - Смотрите, мы миновали озеро. Оно называется Большое Каменное озеро. В нескольких милях к северу от него есть еще одно озеро, но река течет севернее. А Громовой холм прямо к западу от нее, может, слегка северо-западнее или юго-западнее. Примерно двести миль. Если повезет, будем через десять дней. В крайнем случае, через две недели. - Он спросил у Ролло. - Ты знаешь эту местность? Ролло покачал головой. - Нет. Другие похожие знаю. Идти будет трудно. - Верно, - сказал Кашинг. - Трудно будет находить воду. Нельзя идти вдоль ручья. Здесь их мало, и все текут на юг. Придется нести воду с собой. У меня брюки и куртка из хорошей кожи. Конечно, вода будет просачиваться, но не сильно. Они нам послужат мехами для воды. - Нельзя, - сказала Мэг. - Ты умрешь от солнечных ожогов. - Я все лето работал на картофельном поле без рубахи. Привык. - Тогда только куртку. Мы, может, и варвары, но нельзя же тебе идти двести миль нагишом. - Я могу завернуться в одеяло. - Одеяло - плохая одежда, - сказал Ролло уверенно, - особенно, когда идешь через кактусы. А здесь их будет много. Лучше уж я убью медведя. У меня уже мало жира. А вот медвежью шкуру используем как мешок. - Ниже по реке было много медведей, - сказал Кашинг. - Ты мог убить их сколько угодно. - Черные медведи, - с отвращением сказал Ролло. - Когда нет других, я убиваю и черных медведей. Мы идем в страну гризли. Жир гризли лучше. - Ты сошел с ума, - заявил Кашинг. - Жир гризли ничем не отличается от жира других медведей. Однажды гризли разобьет тебе голову. - Может, я и сошел с ума, - сказал Ролло уверенно, - но жир гризли лучше. А убить гризли ничуть не труднее, чем простого медведя. - Ты хороший робот, - сказал Кашинг, - но чересчур драчливый. - У меня своя гордость, - ответил Ролло. Они двинулись на запад, и с каждой милей местность становилась мрачнее. Поверхность была ровной и уходила, казалось, в бесконечность; далекий горизонт представлялся тонкой голубой лентой в небе. Не видно было никаких признаков кочевников; с того самого утра, как они поспешно покинули лагерь, они не показывались. Повсюду встречались огромные стада оленей и антилоп. Изредка попадались стаи волков. Путники встречали множество куропаток и часто лакомились ими. Однажды они наткнулись на город сурков: земля была густо усеяна норами этих грызунов. Приходилось внимательно следить за гремучими змеями; они были меньше лесных змей, попадавшихся им раньше. Энди, ненавидевший змей, убивал их копытами. Он также находил воду, чуя ее на расстоянии и отыскивая маленькие ручейки и стоячие омуты. - Он чувствует запах воды, - триумфально говорила Мэг. - Я знала, что он пригодится в путешествии. Дрожащая Змея теперь не покидала их, кружа вокруг Ролло, но часто отлетая и к Мэг. - Она такая сообразительная, - говорила Мэг. А в громадных пустых просторах прерий к ним присоединились новые попутчики - скользящие по бокам серо-пурпурные тени. У них не было ни формы, ни очертаний, и они исчезали при взгляде в упор. Можно было подумать, что эти тени отбрасывает легчайшая облачная дымка, но облаков не было, и солнце безжалостно палило с высоты раскаленного медного купола неба. Путники поначалу помалкивали о тенях, решив, что это - галлюцинации, порожденные пустыней. Заговорили лишь через пару дней, когда вечером сидели у костра на крошечной полянке у медленно текущей речушки, окруженные зарослями дикой сливы. - Они все еще с нами, - сказала Мэг. - Видите, сразу за освещенным местом? - О чем это ты? - спросил Кашинг. - О тенях, сынок. Не делай вида, что не знаешь о них. Уже два дня они крадутся за нами. - Мэг повернулась к Ролло. - Ты тоже их видишь. А может, и знаешь, что это такое. Ты ведь бывал в этой земле. Ролло пожал плечами: - Это что-то такое, во что нельзя ткнуть пальцем. Они следуют за людьми, вот и все. - Но кто же они? - Попутчики, - сказал Ролло. - Мне кажется, что в нашем путешествии уже достаточно странного, - заметил Кашинг. - Живой камень. Дрожащая Змея. И вот теперь Спутники. - Ты мог бы десять раз пройти мимо этого камня, - сказала Мэг, - и не знать, что это такое. Просто камень. Сначала его почуял Энди, потом я... - Да, я знаю, - сказал Кашинг. - Я мог бы не заметить камень, но не Змею и не Спутников. - Это странная земля, - сказал Ролло. - В ней много необычного. - И так везде на западе или только вот здесь? - спросил Том. - Главным образом здесь. Об этих местах много рассказывают. - А имеет ли это отношение к Месту, откуда уходили к Звездам? - Не знаю, - ответил робот. - Ничего не знаю о Месте, откуда уходили к Звездам. И говорю лишь то, что слышал. - Мне кажется, сэр робот, - заметила Мэг уверенно, - что ты полон уклончивости; что ты еще знаешь о Спутниках? - Они поедают вас. - Поедают? - Да; не плоть, они не нуждаются в плоти. Душу и мозг. - Прекрасно, - сказала Мэг. - Значит, наши мозг и души будут съедены, а ты нам ничего не говоришь. До этой минуты. - Вам не причинят вреда, - сказал Ролло. - Душа и мозг останутся у вас нетронутыми. Они не заберут их у вас. Только посмакуют. - Ты что-нибудь понимаешь, Мэг? - спросил Кашинг. - Нет. Трудно уловить. Как будто их больше, чем на самом деле, хотя кто может знать, сколько их. Их невозможно сосчитать. Их толпа. Их очень много. - Верно, - согласился Ролло. - Очень много. Все, кого они смаковали и сделали частью себя. Они пусты. Собственного у них нет ничего. Они никто и ничто. Чтобы сделаться кем-то... - Ролло, - прервал его Кашинг, - ты знаешь точно или слышал от кого-то? - Только то, что слышал от других. Я же говорил вам, что по вечерам от одиночества подбирался к огням лагерей и слушал разговоры людей. - Да, я знаю, - сказал Кашинг. - Сказки, слухи... Позже, когда Ролло отправился на разведку, Мэг сказала Кашингу: - Сынок, я боюсь. - Пусть Ролло тебя не беспокоит. Он как губка. Поглощает все, что слышал. И не делает попыток рассортировать; ничего не оценивает. Правда, выдумка - для него все одно. - Но здесь так много странного. - В том числе и ты, ведьма. Испуганная ведьма. - Я говорила тебе, вспомни, что моя сила невелика. Способность чувствовать, немного читать мысли. Но для собственной безопасности я преувеличивала свои возможности. Чтобы люди из городских племен меня побаивались. Чтобы можно было жить, получая еду и подарки. Просто, чтобы выжить. По мере продвижения местность становилась все более унылой. Горизонт далеко. Небо оставалось бледно-голубым. Сильный ветер дул с севера и запада, сухой ветер, вытягивающий последние капли влаги, так что временами им грозила жажда, но потом либо Ролло отыскивал воду, либо Энди чуял ее издалека. Тогда они снова пополняли запасы. Постепенно всем стало казаться, что посреди этих пересохших пустых просторов они как в ловушке, из которой нет выхода. Все одно и то же: кактусы, выжженная солнцем трава, небольшие зверьки и птицы - ничего не менялось. - Здесь нет медведей, - жаловался Ролло однажды вечером. - Так вот что ты делаешь, - сказала Мэг, - ты ищешь медведей? - Мне нужен жир. У меня почти не осталось запасов. А это страна гризли. - Ты сможешь убить медведя на Миссури, - сказал Кашинг. - Если мы найдем Миссури, - добавила Мэг. Да, подумал Кашинг. Здесь тебя посещает чувство, будто все, что ты знал когда-то, отдаляется, уходит; ничего не остается на месте и, может, никогда там не было: единственной реальностью остается эта вечная пустота. И кажется, что ты уже не на старой, доброй Земле, а на какой-то другой планете. Дрожащая Змея образовала устойчивый круг, спокойно вращавшийся над головой Ролло, а на краю освещенного костром пространства сгущались тени - попутчики. Где-то там, думал Кашинг, находится место, которое он ищет, - не место, а легенда. Они ищут: он и ведьма, и робот - возможно, последний на Земле робот; не последний живой - их много оставалось живых, - а последний подвижный, последний, способный работать, видеть, слышать и говорить. А он и Мэг - единственные, кто знает, что роботы живы, что они заключены в безмолвие и тьму. Странная компания лесной бродяга, фальшивая ведьма, испуганная женщина, которая ни разу за все труднейшее путешествие не пожаловалась; и анахронизм, символ тех дней, когда жизнь была легче, но когда она несла в сердцевине своей злокачественную опухоль, уничтожившую ее, так что сама эта прежняя жизнь стала лишь легендой. С тех пор почти пятнадцать столетий человек блуждает в потемках примитивного варварства. Хуже всего, что не видно никаких попыток преодолеть это варварство. Как будто человек, однажды сбившись с пути, больше не имеет ни сил, ни желания попытаться предпринять еще одну попытку. Неужели человечество не заслужило еще одной попытки? - Сынок, ты обеспокоен? - Нет. Просто думаю. Что будет, если мы найдем Место, откуда уходили к Звездам? - Мы будем знать, что оно существует... Что некогда человек устремлялся к звездам. - Но этого недостаточно. Просто знать - недостаточно. На следующее утро его депрессия прошла. Пустота вызвала у него странное чувство радости, чувство ясности, простора, как будто он был повелителем всей этой беспредельности. Одиночество больше не пугало его; как будто они шли по специально для них подготовленной стране, откуда удалили всех остальных. Попутчики оставались с ними, но они больше не казались угрозой, а скорее товарищами в пути, частью компании. Позже в тот же день они встретили в пустыне двоих. Взобравшись на небольшое возвышение, они увидели их в полумиле от себя. Мужчина был стар, борода и волосы у него поседели. Одетый в изношенную кожу, он стоял, похожий на крепкое, стройное дерево, и смотрел на запад, а не знающий отдыха ветер шевелил его волосы и бороду. Женщина, значительно моложе, сидела за ним, поджав под себя ноги, наклонив вперед голову и плечи. На ней было рваное платье. Рядом качалась на ветру рощица диких подсолнечников. Подойдя ближе, Кашинг и остальные увидели, что старик стоит в двух мелких ямах, выкопанных в почве прерии, стоит в них обнаженными ногами, рядом с ямами лежала пара изношенных мокасин. Ни он, ни женщина, казалось, не заметили вновь прибывших. Мужчина стоял прямо и неподвижно, руки его были сложены на груди, подбородок задран, глаза закрыты. Была в нем какая-то напряженность, как будто он вслушивался в нечто, доступное лишь его слуху. Но слышно было лишь гудение ветра на равнинах и шелест подсолнечников. Женщина, сидевшая на траве, скрестив ноги, не шевелилась. Ни она, ни старик как будто не заметили, что они больше не одни. Голова женщины склонялась к коленям, к сложенным на них рукам. Кашинг видел теперь, что она молода. Они втроем: Ролло, Мэг и Кашинг - стояли в ряд, удивленные, слегка раздраженные, ожидая, пока их заметят. Энди хвостом отгонял мух и жевал траву. Попутчики осторожно кружили поодаль. "Какого черта?!" - сказал себе Кашинг. Они втроем должны стоять здесь, как нашалившие дети, которые ворвались туда, куда им нельзя, и теперь их сознательно игнорируют. Вокруг этих двоих был какой-то ореол, не позволявший нарушать их молчание. Пока Кашинг размышлял, нужно ли ему окончательно рассердиться, старик шевельнулся, возвращаясь к жизни. Вначале его руки медленно и грациозно двинулись в стороны. Голова заняла нормальное положение. Одну за другой он извлек ноги из ямок, в которых стоял. Со странной осторожностью обернулся к Кашингу. Лицо у него оказалось не строгое, патриархальное, как можно было ожидать, наблюдая его в трансе, но лицо доброго человека, слегка печальное лицо человека, после долгих лет напряженного труда обретшего мир. Над седой бородой, закрывавшей большую часть лица, из гущи морщин смотрели на мир светло-голубые глаза. - Добро пожаловать, незнакомцы, на наши несколько футов земли, - сказал он. - Не найдется ли у вас чашки воды для моей внучки и меня? Женщина продолжала сидеть, поджав ноги, но подняла голову и отбросила назад закрывавший лицо капюшон. У нее оказалось ужасающе мягкое и невинное лицо и абсолютно пустые глаза. Красивая кукла, наполненная пустотой. - Моя внучка, если вы успели заметить, - сказал старик, - вдвойне благословенна. Она живет в другом месте. Наш мир не может затронуть ее. Разговаривайте с ней мягко, пожалуйста, и не беспокойтесь о ней. Ее не нужно бояться. Она счастливее меня и счастливее всех нас. И прежде всего, прошу вас, не жалейте ее. Она с полным правом может пожалеть нас. Мэг протянула ему чашку воды, но старик отвел ее руку. - Сначала Элин. Она всегда первая. Вы, наверное, удивляетесь, что я здесь делал, стоя в ямах, замкнутый в самом себе. Но я не был замкнут. Я разговаривал с цветами. Такие чудесные цветы, чувствительные, с хорошими манерами... Я мог бы сказать и "разумные", но это не совсем так: их разум, если его можно так назвать, совсем не похож на наш, хотя, может быть, он и лучше нашего. Другой тип разума. Впрочем, если подумаешь, разум - не совсем подходящее слово. - Ты на самом деле говорил с цветами? - спросил с недоверием Кашинг. - И дольше, чем следовало, - ответил ему старик. - У меня такой дар. Говорить не только с цветами, но и со всеми растениями: травой, мхом, деревьями. Я не так уж часто разговариваю с ними. Обычно просто слушаю. Иногда я уверен, что они знают обо мне. В таких случаях я пытаюсь разговаривать с ними. Я уверен, что они понимают меня, хотя и не могут определить, кто именно говорит с ними. Возможно, их восприятие не позволяет им различать другие формы жизни. Они живут в мире, который так же закрыт для нас, как и мы для них. К сожалению, не настолько закрыт, чтобы мы не знали о них. Просто мы не подозреваем, что они тоже чувствуют, как мы. - Прости, но я не вполне понимаю тебя, - сказал Кашинг. - Это нечто такое, о чем я никогда не думал, даже в самых диких фантазиях. Скажи мне - сейчас ты только слушал или и разговаривал с ними? - Они говорили со мной, - сказал старик. Он помолчал и продолжил. - Рассказывали об удивительных вещах. К западу отсюда, сказали они мне, есть растения - я думаю, что это деревья, - совершенно чуждые Земле. Их принесли много лет назад. Как принесли, они не знают или я не понял, но во всяком случае это большие растения, которые все понимают... Спасибо, моя дорогая. Он взял у Мэг чашку и начал пить, не жадно, а медленно, как будто наслаждаясь каждой каплей. - К западу? - спросил Кашинг. - Да, они сказали - к западу. - Но... откуда они знают? - Может, летящие по воздуху семена рассказали им. Или передача шла от корня к корню... - Невозможно, - сказал Кашинг. - Все это невозможно. - Это металлическое создание в форме человека, что это такое? - спросил старик. - Я робот, - сказал Ролло. - Робот? Роботы? А, да, знаю. Я видел кожухи мозгов, но не живого робота. Значит, ты робот? - Меня зовут Ролло. Я последний из роботов. Хотя если я не найду медведя... - А меня зовут Эзра, - сказал старик. - Я старый бродяга. Брожу взад и вперед, разговариваю с соседями, когда нахожу их. Это прекрасная полоска подсолнечников, группа кустов роз, даже трава, хотя трава мало что может сообщить... - Дедушка, надень мокасины, - сказала Элин. - Сейчас. Я совсем забыл о них. И мы должны идти. - Он сунул ноги в бесформенные, изношенные мокасины. - Не в первый уж раз я слышу об этих странных растениях на западе. Когда услышал впервые, много лет тому назад, то просто удивился. А вот сейчас, на старости лет, хочу проверить эти слухи. Если я этого не сделаю, может, никто не сумеет. Я всюду расспрашивал и знаю, что никто не умеет разговаривать с растениями. - И теперь ты ищешь эти легендарные растения, - сказала Мэг. - Не знаю, найду ли, - кивнул он, - но мы идем на запад, и я расспрашиваю по дороге. Мое племя было против того, чтобы мы ушли. Кричали, что это глупость. Все, что мы найдем, только смерть. Некогда они увидели, что мы твердо решили уйти, они посоветовали нам взять с собой охрану, отряд всадников, которые не станут вмешиваться, а будут лишь сопровождать нас на расстоянии, чтобы защитить в случае необходимости. Мы отказались. Люди с добрым сердцем могут идти куда угодно, их не ждет опасность. - Ваши люди? - спросила Мэг. - Племя, живущее в прериях к востоку, в более доброй земле, чем эта. Нам предлагали лошадей я припасы, но мы ничего не взяли. Легче найти то, что мы ищем, налегке. - Чем же вы питаетесь? - спросил Кашинг. - С извинениями перед нашими друзьями и соседями мы выкапываем корни и срываем плоды. Я уверен, друзья растения понимают нашу нужду и не таят на нас зла. Я пытался объяснить им это, и хотя они и не совсем поняли, не было ни осуждения, ни ужаса. - Ты говоришь, вы идете на запад? - Да, мы ищем эти странные растения на западе. - Мы тоже идем на запад, - сказал Кашинг, добавив: - Может, мы ищем разные вещи, но твои слова наводят меня на мысль, что они находятся в одном месте. Может, вы пойдете с нами? Или хотите идти одни? - Мне кажется, нам лучше идти вместе. Вы ясные и простые люди, в вас нет зла... Но при одном условии... - Каком же? - В пути я иногда буду останавливаться, чтобы поговорить с нашими друзьями и соседями. 15 К западу от реки местность начала повышаться. С того места, где он стоял, Кашинг видел внизу узкую полоску реки, гладкую шелковую ленту, похожую и на змею, и на горного льва. Река была отсюда совершенно другой, не такой, к которой они привыкли за те дни, что отдыхали на ее берегу, готовясь к последней части пути. Будет ли это действительно последней частью? Вблизи река выглядела драчливым, хриплым, задиристым буяном, пробивающим себе путь по земле. Странно, подумал Кашинг, как различаются реки - мощное торжественное течение нижней Миссисипи; бормочущий поток Миннесоты; и вот ярость Миссури. Ролло разжег вечерний костер в овраге, уходящем вниз, выбрав место, где у них будет защита от ветра, рвущегося с просторов прерий. Глядя на запад, в сторону от реки, можно было увидеть продолжающийся подъем, земля поднималась складками, переходя в темную разорванную линию на фоне неба. Еще один день, подумал Кашинг, и они достигнут высокогорья. Путешествие заняло гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Если бы он шел один, он уже давно был бы там. Впрочем, один он мог бы и не узнать, куда идти. Он некоторое время размышлял над странным стечением обстоятельств, которые привели его к встрече с Ролло, в чьей памяти застряло упоминание о Громовом холме; потом находка карты, показавшей, где находится этот Громовой холм. Путешествуя в одиночку, он мог бы не найти ни Ролло, ни карты. Продвижение вперед замедлилось после того, как к ним присоединились старик с внучкой. Эзра часто останавливался, выкапывал ямы и начинал разговор с зарослью кактусов или фиалок. Кашинг, стоя рядом, много раз подавлял желание пнуть старого глупца или просто уйти от него. Но, несмотря на все это, старик ему нравился. Он был умен, и мудрость его распространялась на все, за исключением его странной навязчивой идеи. По вечерам у костра он рассказывал о старых временах, когда он был великим охотником и воином, заседал в совете с другими, старшими членами племени и лишь постепенно осознал, что он обладает необычной способностью общения с растительной жизнью. Когда это стало известно в племени, его положение постепенно изменилось, и в конце концов в глазах соплеменников он стал мудрецом, одаренным больше обычных людей. Очевидно, хотя он и не говорил об этом, мысль уйти для разговоров с цветами и растениями тоже созревала в нем медленно, пока ему не стало ясно, что он обязан выполнить свою миссию, и идти он должен не с пышностью и великолепием, которыми с радостью окружило бы его племя, а в одиночестве, если не считать его странной внучки. - Она часть меня, - говорил старик. - Не могу объяснить вам, но между нами существует бесславное взаимопонимание, его невозможно описать. И когда он говорил о ней или о другом, она сидела у лагерного костра вместе с остальными, расслабившись, в покое, сложив руки на колени, низко склонив голову, как бы в молитве; иногда она поднимала голову, и тогда создавалось впечатление, что она смотрит не во тьму, а в другой мир, в другое время и место. В пути она двигалась легко; временами казалось, она не идет, а плывет, серьезная и грациозная - странное воплощение человечности, не похожее ни на что. Она редко говорила. А когда говорила, то обращалась обычно к деду. Не то чтобы она игнорировала остальных, просто она не испытывала необходимости говорить с ними. Слова ее были ясными и четкими, она произносила их правильно, не прибегала к жаргону, не бормотала, как умственно отсталые, и они часто думали, кто же она на самом деле. Мэг часто бывала с ней или она с Мэг. Глядя, как они идут или сидят рядом, Кашинг часто пытался понять кто же из них первым потянулся к другому. И не мог этого решить; как будто естественный магнетизм притягивал их друг к другу, как будто они обладали чем-то общим, что заставляло их держаться вместе. Впрочем, их всегда разделяло расстояние. Мэг изредка обращалась к Элин. Элин, со своей стороны, говорила с Мэг не чаще, чем с другими. - Она живет в себе, - сказал однажды Кашинг. - Нет, - возразила Мэг, - она живет вне себя. Далеко вне себя... Добравшись до реки, они разбили лагерь в роще на берегу, который вздымался на сто футов над водой, - прекрасное место после долгого пути по выжженной прерии. Здесь они отдыхали неделю. В зарослях, что шли вдоль реки, попадались олени, низины кишели куропатками и утками, резвившимися в маленьких прудах. В реке было много рыбы. Путники отъедались после голодного пути. Эзра установил контакт с большим дубом, пережившим много сезонов, и стоял по целым часам, глядя на дерево, а шелест листьев как бы отвечал ему. Элин обычно сидела поблизости от него, скрестив ноги, натянув на голову капюшон и сложив руки на коленях. Иногда Дрожащая Змея покидала Ролло и танцевала вокруг Элин. Она не обращала на Змею никакого внимания. Иногда Попутчики, эти радужные тени, собирались кружком вокруг нее, как волки, подстерегающие добычу, но и на них она обращала не больше внимания, чем на Дрожащую Змею. Наблюдая за ней, Кашинг неожиданно подумал, что она не обращает на них внимания, потому что поняла их суть и выбросила из своих мыслей. Ролло охотился на гризли, и несколько раз Кашинг отправлялся с ним. Но гризли не было, вообще не было никаких медведей. - Жир почти кончился, - плакался Ролло. - Я начинаю скрипеть. Пытаясь сберечь жир, я употребляю его меньше, чем нужно. - Я убил жирного оленя, - сказал Кашинг. - Сало! - воскликнул робот. - Сало мне не нужно. - Когда кончится жир, тебе придется использовать то, что есть под рукой. Надо было убить медведя в Миннесоте. Там их было множество. - Я ждал гризли. А их нет. - Все это глупости, - сказал Кашинг. - И жир гризли не отличается от жира других медведей. Ты смазан? - Да. Но в запасе нет ничего. - Мы найдем гризли к западу от реки. Во время пути Энди неохотно щипал скудную траву для того лишь, чтобы сохранить жизнь в теле. Теперь он пасся в высокой по колено роскошной траве долины. Со звуками удовлетворения, с раздувшимся брюхом, он катался по песчаному берегу, а птицы, рассерженные вторжением в их владения, с криком летали над песком. Позже с помощью Энди Кашинг и Ролло притащили много плавника, который весенние паводки выбросили на берег реки. Из этих бревен Кашинг и Ролло соорудили плот, связав бревна полосками из шкуры оленя. Во время переправы Ролло и Мэг сидели на плоту - Мэг, потому что не умела плавать, а Ролло опасался поржаветь - у него кончился запас жира. Остальные держались за плот. Он помогал им плыть, а они подталкивали и направляли его, удерживая от того, чтобы он устремился по течению вниз. Энди, вначале не решавшийся войти в воду, наконец прыгнул в нее и поплыл так резво, что перегнал их и ждал на том берегу. Он дружелюбно заржал, когда они выбрались из воды. С этого времени местность постоянно поднималась. Теперь Эзра не настаивал на том, чтобы остановиться для разговора с растениями. Река медленно уходила назад; подъем впереди, казалось, никогда не кончится. Кашинг спустился к вечернему костру. Завтра, подумал он, мы можем достичь вершины. Пять дней спустя они увидели Громовой холм. Всего лишь пятнышко на горизонте. Но они знали, что это холм: что еще могло разорвать гладкую линию горизонта пустыни. Кашинг сказал Мэг: - Мы сделали это. Через несколько дней будем там. Интересно, что мы найдем. - Неважно, сынок, - ответила она. - Наше путешествие было прекрасно. 16 Три дня спустя, когда Громовой Холм возвышался на фоне северной стороны неба, они увидели, что их ждут стражники. Пять всадников стояли на вершине небольшого возвышения. Когда путники приблизились, один из всадников выехал вперед, подняв левую руку в знак мира. - Мы стражники, - сказал он. - Мы храним веру Наш долг останавливать бродяг и сеятелей беспокойства. Он совсем не походил на всадника-стражника. Впрочем, Кашинг сам толком не знал, как должен выглядеть стражник. Всадники очень походили на кочевников, переживающих тяжелое время. У разговаривающего с ним стражника не было копья, но из-за его спины торчал колчан; среди стрел виднелся небольшой лук. На нем были кожаные брюки, рваные и потрепанные. Его кожаный жилет знавал лучшие дни. Лошадь его, мустанг с бельмом на глазу, когда-то, видимо, была резвой, но теперь вряд ли была способна на что-либо. Остальные четверо, державшиеся в стороне, выглядели не лучше. - Мы не бродяги и не сеятели беспокойства, - сказал Кашинг, - поэтому вы не должны беспокоиться. Мы знаем, куда идем, и не хотим никому мешать. - Тогда лучше сверните, - сказал стражник. - Если вы приблизитесь к холму, то вызовете неприятности. - Это Громовой холм? - спросил Кашинг. - Да. Если вы смотрели на него утром, то должны это знать. Над ним прошла большая черная туча, с молниями и громами. - Мы видели ее. И решили, что из-за этого холм и получил свое название. - День за днем над ним стоит черная туча, - сказал всадник. - Но ведь утром мы видели, как туча прошла. - Вы ошибаетесь, друзья, - сказал стражник. - Давайте поговорим. - Он сделал знак остальным четверым и соскользнул с лошади. Присел на корточки. - Садитесь. Подошли остальные четверо и сели за ним. Лошадь первого всадника отошла к другим лошадям. - Хорошо, - сказал Кашинг, - мы посидим с вами, если хотите. Но недолго. Перед нами еще много миль. - Этот? - стражник указал на Ролло. - Никогда таких не видел. - Все в порядке, - сказал Кашинг. - Не беспокойтесь. Внимательней вглядевшись в всадников, он заметил, что за исключением одного полного низкорослого, все они были тощими, как будто перенесли долгий голод. Лица их походили на черепа, обтянутые коричневой, похожей на пергамент, кожей, туго натянутой на скулах. Руки и ноги у них были худые. С небольшого возвышения отчетливо был виден Громовой холм, господствовавший над плоской, унылой равниной. Подножие холма опоясывало тонкое темное кольцо - должно быть, деревья, о которых Ролло говорил, как о защитной стене; вероятно, это те самые деревья, о которых рассказывали Заре подсолнечники и другие растения. - Сегодня утром, - сказал Кашинг, обращаясь к пятерке сидящих всадников, - через бинокль я уловил блеск чего-то белого на самой вершине Громового холма. Похоже на здания, но я не уверен. Вы знаете, что там за здания? - Это волшебное место, - сказал предводитель группы, - там спят создания, которые последуют за людьми. - Что это значит? - Когда люди исчезнут, эти существа займут их место. Или, если они проснутся раньше, чем исчезнут люди, они уничтожат людей. Сметут их с лица Земли и займут их место. - Вы говорите, что вы стражники, - сказала ему Мэг. - Значит ли это, что вы охраняете эти создания, или охраняете Землю от них? - Если кто-нибудь подойдет слишком близко, - сказал стражник, - они могут проснуться. А мы не хотим, чтобы они просыпались. Пусть спят. Когда они проснутся, дни людей на Земле будут сочтены. - Значит, вы не даете к ним подходить? - Много столетий мы стоим на страже. И это лишь один отряд, но их много. Очень многие из нас заняты на страже. Поэтому мы и остановили вас. Вы направлялись к холму? - Верно, - сказал Кашинг. - Мы идем к холму. - Бесполезно. Вы не дойдете. Деревья не пропустят вас. И даже если не деревья, там есть и другие существа. Скалы, которые переломают вам кости... - Скалы! - воскликнула Мэг. - Да, камни. Живые камни, которые несут охрану вместе с деревьями. - Видишь, - сказала Мэг Кашингу. - Теперь мы знаем, откуда тот камень. - Но это было в пятистах милях отсюда, - сказала Кашинг. - Что там делать камню? - Пятьсот миль - большое расстояние, - сказал стражник, - но камни могут передвигаться. Вы говорите, что видели живой камень? Откуда вы знаете, что он живой? Эти камни ничем не отличаются от обычных. - Я знаю, - сказала Мэг. - Деревья пропустят нас, - сказал Эзра. - Я поговорю с ними. - Дедушка, у стражников есть причина не пропускать нас, - сказала Элин. - Послушаем же, что они скажут. - Я уже говорил вам, - сказал стражник, - мы боимся, что Спящие проснутся. Столетия мы несем стражу - мы и те поколения, что были до нас. Истина передается от отца к сыну. Столетия назад уже рассказывали о Спящих и о том, что случится, когда кончится их сон. Мы храним древнюю веру... Катились слова, торжественные слова глубоко верящего человека. Почти не обращая на них внимания, Кашинг думал: какая-то секта превратила древнюю сказку в религию, и теперь жизнь множества людей определяется этой ошибкой. Солнце склонялось к западу, и его косые лучи превратили землю в путаницу теней. За возвышением, на котором они стояли, глубокий овраг разрезал землю, по его краям тянулись густые заросли диких слив. В отдалении виднелась маленькая роща, должно быть, вокруг небольшого озерка. За исключением этой рощи и зарослей вдоль оврага, местность представляла собой океан сухой выцветшей травы, расстилающейся до самого подножия Громового холма. Кашинг встал и отошел на несколько шагов от сидевших лицом к лицу групп. Ролло, который в отличие от остальных не садился, присоединился к нему. - Что теперь? - спросил робот. - Не знаю, - сказал Кашинг. - Мне не хотелось бы ссориться с ними. Похоже, они тоже не хотят этого. Мы могли бы просто остановиться и ждать, пока им не надоест нас караулить, но не думаю, чтобы это подействовало. И они не спорят с нами. Они спокойны. Это фанатики, которые слепо верят в то, что делают. - Мы можем прорваться силой, - сказал Ролло. - Нет, - возразил Кашинг. - Кто-нибудь да будет ранен. Встала Элин. Ее ровный спокойный голос долетел до них. - Вы ошибаетесь, - сказала она стражникам. - В том, что вы нам говорите, нет правды. Нет ни Спящих, ни опасности. Мы пройдем. С этими словами она двинулась на них, медленно, уверенная, как будто никто не мог остановить ее. Мэг вскочила, схватив ее за руку, но Элин отбросила ее руку. А Эзра заторопился вслед за внучкой. Энди, задрав хвост, двинулся следом. Стражники вскочили и начали пятиться, не в силах оторвать взгляд от ужасающей мягкости лица Элин. Сбоку донесся хриплый рев. Кашинг повернулся. Огромный серо-коричневый зверь с высоким горбом, широко разинувший пасть, пробирался через заросли слив, преследуя лошадей стражников. Лошади на мгновение застыли, парализованные страхом, а потом понеслись огромными прыжками от преследующего их медведя. Ролло мгновенно перешел к действиям. С криком "Гризли!" он понесся вперед, выставив копье. - Вернись, дурак! - кричал Кашинг, хватаясь за лук и накладывая на тетиву стрелу. Лошади дико неслись. За ними бежал медведь, рыча и быстро нагоняя испуганных животных. За медведем летел Ролло, вытянув перед собой копье. Кашинг поднял лук и оттянул тетиву к щеке. Он выпустил стрелу, и она золотом блеснула в лучах солнца. Стрела попала в шею животному, медведь взревел и повернулся. Кашинг потянулся за второй стрелой. Достав ее, он увидел, что медведь присел на задние лапы, вытянув передние, и почти подмял под себя Ролло. Краем глаза Кашинг увидел Энди, который, вытянув голову, прижав уши и распустив хвост, галопом несся на медведя. Выпустив стрелу, Кашинг услышал, как она с глухим стуком вонзилась в грудь зверя под самой шеей. Медведь осел, пытаясь схватить передними лапами Ролло, но копье робота уже торчало в груди зверя. Энди ударил копытами в живот медведя. Медведь упал, Ролло выбрался из-под него; его металлическое тело было залито кровью. Энди еще раз лягнул зверя и потом поскакал прочь с гордым ржанием. Ролло исполнил дикий воинственный танец вокруг умиравшего зверя. - Жир! - кричал он. - Жир, жир, жир! Медведь в последний раз дернулся. Лошади стражников были уже быстро уменьшавшимися на юге точками. За ними отчаянно бежали стражники. - Сынок, - сказала Мэг, глядя им вслед, - наши переговоры прерваны. - Теперь мы пойдем на холм, - сказала им Элин. - Нет, - возразил Кашинг, - вначале вытопим жир для Ролло. 17 Как и предупредили стражники, живые камни ждали их у самых деревьев. Их были десятки, и со всех сторон собирались новые; они двигались быстро, ровно, временами останавливались; движение их было явно целенаправленным. Темные, некоторые совершенно черные, они достигали трех футов в диаметре. Они не образовали линию перед путниками, но собрались сзади, отрезая им отступление, как будто гнали их к Деревьям. Мэг придвинулась ближе к Кашингу. Он взял ее за руку и увидел, что она дрожит. - Сынок, - сказала она, - я снова чувствую холод. Как в тот раз, когда мы нашли живой камень. - Все будет в порядке, - ответил он, - если мы сумеем пройти сквозь Деревья. Эти камни, кажется, направляют нас туда. - Но стражники говорили, что Деревья не пропустят нас. - Стражники придерживаются старой традиции, лишенной всякого смысла; они верят в это, цепляясь за свою веру. Вера позволяет им считать, что они продолжают дело, начатое древними. Они считают свою задачу очень важной. - И все же, - сказала Мэг, - когда медведь напал на лошадей, стражники бросили нас и побежали за ними. Они не вернулись. - Я думаю, это из-за Элин, - сказал Кашинг. - Видела их лица, когда они смотрели на нее? Они были в ужасе. Медведь, погнавшийся за лошадьми, вывел их из психологического шока и дал возможность убежать. - Может, и так, - согласилась Мэг. - Но для людей прерий лошади - важная вещь. Без лошадей они погибнут. Лошадь - это их часть. Она так важна, что они побежали за лошадьми, несмотря