подумали ли вы о личности, об отдельном человеке? О том, кто получает ваши удары прямо в живот? - 91 - - Эйза Эндрюс был здесь сегодня утром, - сказал ему Фландерс. - Он рассказал, что вы гостили у него и исчезли, и волновался, не стряслось ли с вами чего. Но это другая история. Хочу только спросить, считаете ли вы Эйзу Эндрюса счастливым человеком? - Безусловно, я никогда не видел более счастливого человека. - И однако, - сказал Фландерс, - мы с ним не церемонились. Мы отняли у него работу, которая кормила и одевала его семью, мы отняли у него кров. И когда он обратился к нам за помощью, мы знали, что он один из тех, кто по нашей милости остался без работы, кого выбросили из дома на улицу и кто не знал, будет ли у него и его семьи крыша над головой в ближайшую ночь. Мы были виновниками всех его несчастий, и все же он стал счастливым человеком. Таких людей тысячи, мы не церемонились с ними, а сейчас все они счастливы. Счастливы, потому что мы с ними не церемонились, я подчеркиваю это. - Но вы не можете отрицать, - возразил Виккерс, - что они дорого заплатили за свое счастье. Я говорю не о потере работы и о подачках им, а о том, что произошло потом. Вы расположились на этой Земле, создав здесь так называемую пасторально-феодальную стадию, но забываете, что те, кто прибыл сюда, лишились доброй части материальных преимуществ человеческой цивилизации. - Мы отняли у них, - сказал Фландерс, - только нож, которым они могли поранить себя или своего соседа. Все, что мы временно отняли у них, будет им возвращено сторицей и с фантастическими процентами. Ибо мы искренне надеемся, мистер Виккерс, что со временем вся раса получит все, чем мы располагаем сейчас. Поймите, мы не чудовища, а человеческие существа, следующий шаг в эволюции. Мы только на день-другой, на шаг-другой впереди остального человечества. Чтобы выжить, человеку надо измениться, мутировать, перерасти свое сегодняшнее состояние. Мы лишь авангард этой мутации выживания. И, будучи первыми, мы были вынуждены начать борьбу. Мы должны бороться все то время, пока остальное человечество не догонит нас. Расценивайте нас не как маленькую группу привилегированных людей, а как все человечество. - Человечество, - с горечью сказал Виккерс, - располагает весьма скудными сведениями о вашей борьбе за его спасение. Не случайно оно громит ваши магазины, охотится на мутантов и вешает их на фонарях. - Здесь на сцене и появляетесь вы, - заметил Фландерс. Виккерс утвердительно кивнул головой. - Вы хотите, чтобы я остановил Крофорда? - Вы заявили, что способны на это. - Я вижу пути, - сказал Виккерс. - Ваши предвидения, друг мой, намного превосходят самые стройные рассуждения. - Но мне нужна помощь, - произнес Виккерс. - Все, что пожелаете. - Надо, чтобы некоторые из ваших первопроходцев, людей типа Эйзы Эндрюс, вернулись обратно в качестве миссионеров. - Это невозможно, - возразил Фландерс. - Они тоже ведут борьбу, - сказал Виккерс. - Не могут же они сидеть сложа руки. - Миссионерская деятельность? Вы хотите, чтобы они вернулись и рассказали всем о других мирах? - Да, именно так. - Но им никто не поверит. При тех настроениях, которые царят на Земле, их всех переловят и линчуют. Виккерс отрицательно покачал головой. - 92 - - Есть группа людей, которая поверит им, это, как они называют себя, фантазеры. Фантазеры бегут от действительности. Они воображают, что живут во времена какого-нибудь Пеписа или еще кого-то, но даже там не находят покоя и ощущения безопасности. Здесь же мы можем гарантировать полную свободу и безопасность. Здесь они могут вернуться к простой незатейливой жизни без тревог, к которой так стремятся. И как бы фантастично ни звучали наши рассказы, фантазеры поверят им. - Вы уверены? - Уверен. - Но это не все? Вам требуется еще что-то? - Безусловно, - сказал Виккерс. - Сможете ли вы удовлетворить спрос на огромное количество углеводов? - Думаю, сможем. Мы перестроим наши заводы. Сейчас никому не нужны ни наши новинки, ни наши углеводы. Для распространения углеводов придется организовать нечто вроде черного рынка. Если мы вновь окажемся там, Крофорд и его приспешники не дадут нам работать. - Только вначале, - сказал Виккерс. - Но ненадолго. Пока с ними в борьбу за углеводы не вступят десятки тысяч людей. - Как только углеводы понадобятся, вы их получите, - пообещал Фландерс. - Фантазеры нам поверят. Они готовы верить всему, как бы невероятно это ни выглядело. Мы организуем для них некое подобие крестового похода. У вас нет шансов убедить нормальных людей, но большинство беглецов от действительности пожелают расстаться с больным миром. Нужна лишь искра, слово, какое-то обещание подлинного, а не воображаемого бегства. Многие захотят стать жителями второго мира. Как быстро вы сможете перебросить их сюда? - Как только они явятся к нам, - ответил Фландерс. - Я могу рассчитывать на это? - Безусловно, - кивнул Фландерс. - Я не знаю, какие у вас планы, но надеюсь, что ваше предвидение не обманет. - Вы сами утверждали это, - заявил Виккерс. - Вы знаете замыслы Крофорда? - Я думаю, он готовит войну. Он говорил о секретном оружии, и я убежден, что речь шла о войне. - Но война... - Давайте рассмотрим войну, - предложил Виккерс, - под несколько иным углом зрения, чем обычно смотрят на нее историки. Рассмотрим ее как деловое предприятие. В какой-то мере так оно и есть. Когда страна ведет войну, все трудовые, промышленные и прочие ресурсы мобилизуются для одной цели и контролируются правительством. Роль бизнесмена столь же важна, как и роль военного. Банкир и промышленник имеют тот же вес, что и генерал. Сделаем еще один логический ход и рассмотрим войну в сугубо деловом плане, как средство для достижения определенных целей - захватить и удержать контроль над какими-то областями. Во время войны система спроса и предложения прекращает действовать, гражданские товары практически не выпускаются, и правительство принимает строгие меры по отношению к нарушителям, которые не прекращают производить... - Машины, - продолжил Фландерс, - вечные лампочки и бритвенные лезвия. - Совершенно верно, - подтвердил Виккерс. - Так они выиграют время, а оно для них не менее важно, чем для нас. Под предлогом войны они могут распространить свой контроль на всю экономику. Война же будет вестись с таким расчетом, чтобы она не переросла во всепоглощающий пожар. - 93 - - Это маловероятно, - сказал Фландерс. - Ну, а что будете делать вы? - Я вернусь на старую Землю, но я не знаю, где мой волчок... - Он вам больше не понадобится. Он необходим только новичкам. Стоит вам захотеть, и вы перейдете в другой мир. Теперь для вас такой переход очень прост. - А если мне понадобится связаться с вами? - Эб - нужный вам человек, - сказал Фландерс. - Обратитесь к нему. - Вы возвратите Эйзу и других? - Возвратим. Виккерс встал и протянул Фландерсу руку. - Но вам совсем не обязательно отбывать сию же минуту, - сказал Фландерс. - Садитесь и выпейте еще чашечку кофе. Виккерс отрицательно покачал головой. - Мне не терпится приступить к делу. - Роботы могут отнести вас в район Нью-Йорка в считанные мгновения, - предложил Фландерс. - Можете вернуться на старую Землю прямо там. - Мне нужно время, чтобы подумать, - ответил Виккерс. - Надо выработать план, вернее предвидение, как говорите вы. Думаю, будет вернее начать здесь и лишь потом двинуться в Нью-Йорк. - Купите машину, - посоветовал Фландерс. - Айзекайя вручил вам достаточно наличных денег. Эб в случае нужды даст вам еще. Любой другой вид транспорта может оказаться опасным. Они, надо думать, позаботились расставить массу ловушек для мутантов. И они все время начеку. - Я буду осторожен, - заверил Виккерс. 43 Грязная комната с паутиной по углам из-за отсутствия мебели казалась больше, чем была на самом деле. Со стен свисали обои, обнажая трещины, которые молниями разбегались от потолка до плинтуса. А когда-то обои радовали глаз яркими красками, из них, как на лугу, расцветали цветы и дрезденские пастушки пасли своих лохматых овечек. Навощенный пол был покрыт толстым слоем пыли, но чувствовалось, достаточно смахнуть ее, как он заблестит. Виккерс топтался посреди комнаты: двери были там же, что и в той столовой. Только дверь на кухню оказалась распахнутой, а окна были прикрыты ставнями. Он обратил внимание, что отпечатки его обуви на пыльном полу были только в центре. Ни один след не вел от дверей. Рассматривая комнату, он пытался восстановить в памяти ее прежний облик, тот, который она имела не минуту, а двадцать лет назад. А может, это было воображение - навязанное ему воображение? Бывал ли он в этой комнате раньше? И существовала ли Кэтлин Престон? Он знал, что семья Виккерсов, бедная фермерская семья, жила не далее чем в миле отсюда. Он подумал о матери в ее потрепанном платье и темном свитере, об отце, о его небольшой полочке книг у кровати, о его привычке носить широкие брюки и защитного цвета рубашку и читать при скудном желтом свете керосиновой лампы, об их сыне, суматошном мальчугане со слишком развитым воображением, который однажды побывал в сказочной стране. - 94 - "Маскарад, - подумал он, - жалкий маскарад". Но это была их работа, и они отдали ей себя; они наблюдали, как рос и взрослел их сын, и по тому, как он развивался, видели, что он был не чужаком, а одним из них. А теперь они, эти двое людей, приспособившиеся к незаметному будничному существованию простых фермеров, столь далекому от их истинного предназначения, ждали дня, когда займут подобающее место в обществе, от которого они отказались ради работы на передовом посту, неподалеку от большого кирпичного дома, гордо высящегося на холме. Он не мог их предать и не предаст - у него только один путь. Он пересек столовую и холл, приблизился к закрытой двери, оставляя позади себя цепочку следов. Он знал, за дверью не было никого - ни Энн, ни Кэтлин, не было даже места для него самого - ничего, кроме трудных обязательств перед жизнью, которую даже не он выбрал. Изредка его обуревали сомнения. Это случалось тогда, когда он ехал по стране, наслаждаясь внешней стороной жизни, которую наблюдал. Крохотные деревушки, спавшие в летней ночи, с их велосипедами и опрокинутыми тележками, с их тенистыми аллейками, ведущими к дому, первыми красными пятнами ранних яблок в садах. Знакомый рев громадных грузовиков, несущихся по автострадам. Улыбка официантки, подающей чашечку кофе, когда он остановился перекусить в придорожном ресторанчике. Он убеждал себя, что все хорошо в этих маленьких деревеньках, и у шоферов грузовиков, и у веселой девушки. Мир людей был приятным и добрым и жить в нем было прекрасно. Мутанты с их планами казались чудовищным кошмаром из дешевого воскресного приложения, и иногда ему хотелось остановиться, бросить машину и навсегда окунуться в эту чудесную жизнь. Для такого человека, как он, здесь вполне могло найтись место; казалось, среди этих кукурузных полей в маленьких придорожных деревушках любой человек мог обрести счастье и безопасность. Но он отдавал себе отчет в том, что все было видимостью. Он пытался скрыться от того, что носилось в воздухе. Когда у него возникло желание бросить машину и уйти, он чувствовал в себе тот же страх, что и фантазеры, когда они мысленно бежали в другие времена и веси. Именно эта необходимость бегства заставляла его думать о том, чтобы бросить машину и искать спокойной жизни в этих кукурузных просторах. Но даже здесь, в сельскохозяйственном сердце страны, не было подлинного мира и спокойствия. Видимое спокойствие и безопасность существовали, если вы не читали газет, не слушали радио, не беседовали с людьми. Он чувствовал, как признаки беспокойства проступают сквозь внешний фасад благополучия - на каждом пороге, в каждом доме, в каждом ресторанчике. Судя по газетам, новости были совсем неважными. По радио комментаторы говорили о новом глубоком кризисе, перед которым стоял мир. Он слушал разговоры людей в холлах гостиниц, где ночевал, и в ресторанах, где ел. Они говорили, качали головами, в их поведении сквозила тревога. Он слышал: - Одного не могу понять, почему так быстро изменилось положение. Неделю или две назад, казалось, можно договориться, а теперь все вернулось к прошлому и стало еще хуже. Он слышал: - Я всегда говорил, что всю эту историю с мутантами выдумали красные. Мое мнение, что все идет оттуда. Он слышал: - 95 - - Это невозможно. Вчера война была в тысячах миль от нас, и мы жили спокойно и мирно. А завтра... А завтра, а завтра, а завтра... Он слышал: - Если бы все зависело от меня, я бы договорился с этими мутантами. Он слышал: - Я бы не церемонился с ними ни минуты, черт меня подери. Я бы набрал побольше бомб и показал им. Он слушал их разговоры и сознавал, что за ними нет и намека на компромисс и взаимопонимание, в них не чувствовалось никакой надежды на то, что войну можно предотвратить. - Если не сейчас, - говорили они, - то через пять или десять лет она разразится все равно. Так уж чем раньше, тем лучше. Надо только напасть первыми... И он ясно понимал, что неуемная ненависть различалась даже здесь, в сердце страны, на этих мирных фермах, в маленьких мирных деревеньках, в придорожных ресторанчиках. "И это, - сказал он себе, - не что иное, как крах цивилизации, основанной на ненависти, чудовищном себялюбии и недоверии к каждому, кто говорит на другом языке, ест иную пищу и носит отличную от него одежду". Это была односторонняя механистическая цивилизация грохочущих машин, мир технологии, которая обеспечивала комфорт, но не могла дать человеку ощущения справед ливости и безопасности. Это была цивилизация, которая обрабатывала металл, расщепляла атом, создала мощную химию и понастроила сложных и опасных машин. Она сосредоточила свое внимание на технике, совсем забыв о личности, и теперь ничего не стоило нажать кнопку и уничтожить далекий город, не зная и не желая узнать жизни и обычаев, мыслей и надежд, устремлений народа, который ты уничтожил. Он вел машину, останавливался перекусить и снова садился за руль. Он глядел на кукурузные поля и краснеющие яблоки в садах, слушал шум косилок, вдыхал запах клевера, но стоило ему взглянуть в небо, как он ощущал всю тяжесть нависшей опасности, и он понимал, что Фландерс был прав: в любой момент могла разразиться роковая буря. Но не только новости о приближающейся войне заполняли колонки ежедневных газет и звучали в пятнадцатиминутных комментариях. Непрестанно говорилось об угрозе со стороны мутантов, и народу постоянно внушалась необходимость быть бдительным по отношению к ним. Еще продолжались бунты, еще линчевали мутантов, еще громили магазины технических новинок. Но появилось и нечто новое. По всей стране расползались слухи - и в ресторанах, и в магазинах, и в ночных барах больших городов можно было услышать о существовании другого мира, нового мира, где можно начать жизнь заново, куда можно скрыться от тысячелетней неустроенности нынешнего мира. Вначале пресса отнеслась к этим слухам недоверчиво, потом появились осторожные статьи со скромными заго ловками, а радиокомментаторы, поначалу не менее осторожные, скоро отбросили всякую сдержанность. И через несколько дней сообщения о другом мире и о странных людях с лучистыми глазами, которые разговаривали с кем-то (всегда с кем-то) и утверждали, что явились оттуда, занимали столько же места, сколько сообщения о войне и мутантах. В мире ощущалась тревога, какая возникает у человека, когда в тишине ночи вдруг раздается резкий звонок телефона. - 96 - 44 Вечерний Клиффвуд был напоен ароматами, в нем ощущалось что-то домашнее, и, проезжая по улицам городка, Виккерс чувствовал, как его сердце наполняется горечью: это было именно то место, где ему хотелось бы осесть и жить, занимаясь писательством, перенося на бумагу рождавшиеся в мозгу мысли. Его дом вместе с рукописями, с полочкой любимых книг по-прежнему стоял на своем месте, но он уже не принадлежал ему и никогда больше не будет принадлежать. "Отныне все пойдет иначе, - подумал он. - Земля, исконная Земля человека, Земля с большой буквы недолго служила мне домом и уже никогда не будет им". Он решил прежде всего навестить Эба, а потом заехать в свой бывший дом за рукописью. "Ее можно передать Энн", - подумал он, но тут же засомневался. Он уверял себя, что ему не хочется встречаться с Энн, но на самом деле это было не совсем так. Он хотел встретиться с ней, но знал, что лучше этого не делать, ибо почти смирился с мыслью, что и он и она были частями одной жизни. Он остановил машину напротив дома Эба. И, как всегда не без удивления, отметил, как ухожены дом и дворик. Ведь Эб жил один, без жены и детей, а не часто встретишь холостяка в роли столь рачительного хозяина. Виккерс рассчитывал на минуту заскочить к Эбу, поставить его в известность о происшедшем, о сложившейся ситуации, договориться о порядке встреч и в свою очередь узнать здешние новости. Захлопнув дверцу машины, он пересек тротуар и открыл калитку во двор, с трудом справившись с защелкой. Лунный свет, пробивавшийся сквозь листву, пятнами ложился на дорожку. Виккерс приблизился к двери и только тут обратил внимание: в доме ни огонька. Он постучал в дверь, помня по прежним редким визитам- они иногда играли в покер, - что у Эба не было звонка. Никто не ответил. Он подождал, постучал еще раз и направился к выходу. Быть может, Эб возился в гараже с какой-нибудь срочной работой или выпивал с приятелями в кабачке. Он решил подождать Эба в машине. Было бы неосторожно ехать в центр, где его могли узнать. Кто-то спросил: - Вы ищете Эба? Виккерс повернулся на голос. У изгороди стоял сосед. - Да, - ответил Виккерс. - Я хотел повидать его. Он пытался вспомнить, кто жил рядом с Эбом, кем мог быть этот человек, мог ли он узнать его. - Я его старый друг, - сказал Виккерс. - Ехал мимо, решил заглянуть, передать привет. Человек протиснулся через пролом в изгороди и, приблизившись, спросил: - А вы его хорошо знаете? - Да не очень, - ответил Виккерс. - Я виделся с ним лет десять-пятнадцать назад. Еще мальчишкой. - Эба нет в живых, - сказал сосед. - Как нет в живых? Сосед сплюнул. - Он оказался одним из этих проклятых мутантов. - Да нет, - запротестовал Виккерс. - Быть того не может! - 97 - - Он им был. Был тут и еще один, но тот успел смыться. Его, наверное, предупредил Эб. Злоба и ненависть, звучавшие в словах соседа, наполнили Виккерса ужасом. Толпа убила Эба, как убила бы и его, узнай, что он возвратился в городок. И жители городка очень скоро могут узнать, что он вернулся. Стоит этому человеку приглядеться- теперь он вспомнил его - этот здоровяк заведовал мясным отделом в городском магазине. Его звали - впрочем, какое значение имело его имя. - Нет-нет, - сказал человек, - я вас видел где-то. - Вы ошибаетесь. Я здесь впервые. - Я ваш голос... Виккерс нанес сильный удар снизу вверх, вложив в него весь свой вес. Удар пришелся прямо в подбородок и прозвучал, словно хлопок бича. Человек рухнул наземь. Виккерс не стал ждать, повернулся и бросился к изгороди. Он чуть не сорвал дверцу автомобиля. Резко нажал на стартер, до отказа выжал акселератор, и машина, швырнув гравий из-под задних колес, рванулась вперед. Рука его ныла от сильного удара, а в слабом свете приборного щитка он увидел, что из пальцев сочится кровь. У него было всего несколько минут - от момента, когда мясник очнется, до момента, когда он сообразит, что произошло. Как только он встанет на ноги и доберется до телефона, за Виккерсом начнется охота, и в ночь, визжа на поворотах, рванутся машины, набитые людьми с ружьями, пистолетами и веревками. Он должен удрать от них. И рассчитывать отныне только на себя. Эб умер - на него напали внезапно, подло, так что он не имел возможности ускользнуть на другую землю. Эба убили, или повесили, или затоптали ногами. А Эб был его единственным связным. Теперь в живых остались только они с Энн. И Энн, конечно, не подозревала, что она мутант. Он выскочил на автостраду и понесся, до отказа выжимая акселератор. Он вспомнил, что милях в десяти к автостраде подходит старая заброшенная дорога. Там можно было спрятать машину и выждать момент - он мог и не наступить, - чтобы продолжить свой путь. Или лучше скрыться в холмах и дождаться, чтобы все утихло? "Нет, - сказал он себе. - Это опасно". И время будет потеряно. Следовало скорее встретиться с Крофордом и помешать осуществлению его планов. И совершить все в одиночку. Показалась заброшенная дорога, терявшаяся на середине крутого склона. Он свернул, футов тридцать трясся на выбоинах, а потом выехал на дорогу. Спрятавшись за деревьями, он смотрел на проносившиеся автомобили, не зная, были ли в них его преследователи. Затем показался старенький грузовичок, с пыхтеньем взбиравшийся на холм. Виккерс успел заметить, что задний борт у него невысокий. Он выбежал на автостраду, догнал грузовичок, подпрыгнул, ухватился сзади и, с силой оттолкнувшись ногами, перелетел через борт. Он прополз между ящиками, которыми был заполнен кузов, и сжался в уголке. глядя на убегающую назад дорогу. "Как загнанное животное, - подумал он. - А охотятся за мной люди, считавшиеся некогда моими друзьями". Миль через десять кто-то остановил грузовичок. - 98 - Раздался голос: - Вы никого не видели на дороге? Какого-нибудь пешехода? - Никого, - ответил шофер. - Ни единой души. - Мы ищем мутанта. Он, наверное, бросил свою машину. - Я думал, мы уже со всеми расправились, - сказал шофер. - Нет еще. Может, он скрылся в холмах. Тогда его песенка спета. - Вас будут останавливать еще, - произнес другой голос. - Мы предупредили в обоих направлениях. Нам обещали перекрыть дорогу. - Ладно, открою глаза пошире, - сказал шофер. - У вас есть ружье? - Нет. - Будьте осторожней. Когда грузовик тронулся, Виккерс увидел на дороге двоих людей. В лунном свете поблескивали дула их винтовок. Он передвинул несколько ящиков, соорудив себе укрытие. Но предосторожности оказались излишними. Грузовик останавливали еще трижды. И каждый pаз только луч фонаpика скользил по ящикам. Люди не очень усердствовали в поисках, будучи уверенными, что мутанта поймать не так-то просто и он уже давно испарился, как и многие другие мутанты, которых не застигли врасплох. Но Виккерс не мог себе позволить бегства. Он должен был выполнить на этой Земле свою миссию. 45 Он знал, чт найдет в том магазине сборных домов, но все же пошел туда, ибо считал, что там есть надежда установить контакт. Громадная витрина была разбита, а дом разнесли в щепки, словно здесь прошел самум. Но здесь поработала толпа. Он стоял перед зияющей витриной, разглядывал разбитый дом и вспоминал день, когда они с Энн зашли сюда по пути на автобусную станцию. Он помнил, что на крыше дома был флюгер в виде утки, во дворе красовались солнечные часы, а на дорожке стоял вечмобиль, но вечмобиля нигде не было. Наверное, его выволокли на улицу и разнесли на куски, как это случилось с его машиной в маленьком городке в Иллинойсе. Он повернулся спиной к витрине и медленно пошел вниз по улице. "Глупо было, - думал он, - идти в этот выставочный зал, но это был мой единственный, хотя почти безнадежный шанс". Он повернул за угол и увидел, что в пыльном скверике на другой стороне улицы собралось довольно много народа. Слушали человека, стоявшего на скамейке. Виккерс не спеша пересек улицу и остановился, разглядывая толпу. - Что произойдет, - спрашивал человек, - когда упадут бомбы? Они призывают вас не бояться. Они призывают вас, отбросив страх, оставаться на своих рабочих местах. Но, что будут делать они сами, когда посыплются бомбы? Разве они помогут вам? Он перевел дух, а толпа застыла в напряженном молчании. - Они не придут вам на помощь! - продолжал оратор, чеканя каждое слово. - Они не придут вам на помощь, ибо она вам будет уже не нужна. Вы умрете, друзья мои. Умрут десятки тысяч. Умрут в пламени солнца, которое взойдет над городом. Умрете и обратитесь в прах. Вы умрете... Вдали послышался вой сирен, и толпа гневно заволновалась. - Вы умрете, - продолжал оратор, - но зачем вам умирать, если вас ждет другой мир. Ключ в этот мир - бедность. Бедность - билет в новый - 99 - мир. Все, что надо сделать, - это бросить работу и отказаться от всего, абсолютно от всего. Туда можно прийти только с пустыми руками. Вой сирен приблизился, и толпа заволновалась еще больше. Ее грозный гул напоминал шум листвы под порывистым ветром, предвестником грозы. Оратор поднял руку, стало тише. - Друзья мои, - сказал он, - вы слышите меня? Вас ждет другой мир. Бедняки пойдут первыми. Бедняки и отчаявшиеся- все те, кому в этом мире нет места. Но вы можете попасть туда только с пустыми руками, без всякого достояния. В этом другом мире нет бомб. Там все можно начать снова. Целый новый мир, во всем похожий на этот, с деревьями, травой, плодородными землями, дичью в лесах и рыбой в реках. Подлинная страна мечты. И мира. Сирены выли совсем близко. Виккерс сошел с тротуара и быстро пошел через улицу. Полицейский автомобиль резко вывернул из-за угла, его занесло, шины завизжали на асфальте, сирена выла словно в агонии. И тут у самого тротуара Виккерс споткнулся и растянулся во весь рост на мостовой. Инстинктивно он встал на четвереньки и увидел, что полицейская машина мчится прямо на него. Он понял, что окажется под ее колесами, прежде чем успеет вскочить. И вдруг чья-то рука схватила его выше локтя, он взлетел над мостовой и рухнул на тротуар. Из-за угла, визжа шинами, вылетел второй полицейский автомобиль. Толпа разбегалась в разные стороны. Та же рука потянула его за локоть, помогла подняться, и тут Виккерс впервые увидел своего спасителя-человека в драном свитере и с ножевым шрамом на щеке. - Быстрее, быстрее, - сказал человек, и шрам дернулся в такт словам. У него были блестящие зубы и темные бакенбарды. Он толкнул Виккерса в узкий проход между домами, и Виккерс, пригнувшись, побежал меж двух кирпичных стен. Позади шумно дышал его спаситель. - Направо, - крикнул человек. - В дверь. Виккерс схватился за ручку, и дверь распахнулась в темный коридор. Человек вбежал следом за ним, захлопнул дверь, и они застыли, шумно и неровно дыша в гнетущей темноте подъезда. - Еще один не дали закончить, - сказал человек, - полицейские стали быстрее соображать. Не успеешь начать митинг, как... Не кончив фразы, он взял Виккерса за плечо. - Идите за мной. Осторожно. Ступеньки. Виккерс пошел за ним, нащупывая ногой ступени. С каждым шагом затхлый воздух подвала становился нестерпимей. У подножия лестницы человек отодвинул в сторону плотную занавеску, и они очутились в слабо освещенной комнате. В одном углу стояло старое разбитое пианино, в другом- громоздились ящики, а в центре за столом сидело четверо мужчин и две женщины. Один из мужчин сказал: - Мы слышали сирены. Человек со шрамом кивнул головой. - Чарли только разошелся. Толпа слушала его, затаив дыхание. - Кто с вами, Джордж? - спросил другой. - Он убегал, - ответил Джордж. - Его чуть не задавила полицейская машина. - 100 - Они с интересом посмотрели на Виккерса. - Как ваше имя, приятель? - поинтересовался Джордж. Виккерс назвал себя. - Он свой человек? - спросил кто-то. - Свой, - сказал Джордж. - Он убегал. - Осторожность... - Он - свой человек, - упрямо повторил Джордж, но Виккерс отметил, что за уверенностью его спасителя скрывается неловкость - он только сейчас сообразил, какую глупость сделал, приведя его сюда. - Хотите выпить? - предложил один из мужчин. И подвинул бутылку к Виккерсу. Виккеpс сел на стул и взял бутылку. - Меня зовут Салли, - представилась одна из женщин, та, что была покрасивей. - Рад с вами познакомиться, Салли, - отозвался Виккерс. Он обвел взглядом стол. Остальные не были расположены к знакомству. Он поднял бутылку и глотнул из нее. Это было какое-то дешевое спиртное. У него перехватило дыхание. Салли спросила: - Вы активист? - Простите? - Активист или пурист? - Он активист, - сказал Джордж. Виккерс видел, что Джордж даже вспотел от сознания совершенной ошибки. - Не очень-то он похож на активиста, - произнес один из мужчин. - Я активист, - сказал Виккерс, чувствуя, что от него ждали именно этого ответа. - Он вроде меня, - проговорила Салли. - Активист из принципа, но пурист в душе. Не так ли? - спросила она Виккерса. - Да, - ответил Виккерс. - Именно так. Он отпил еще глоток. - Какой у вас период? - спросила Салли. - Мой период? - переспросил Виккерс. - Ах да, мой период! И вспомнил белое напряженное лицо миссис Лесли, которая спрашивала его, какой исторический период он считает самым интересным. - Карл II, - сказал он. - Что-то вы не спешили с ответом, - подозрительно проговорил один из мужчин. - Я никак не мог решиться, - ответил Виккерс. - И еле-еле нашел подходящий период. - Но вы выбрали эпоху Карла II? - заметила Салли. - Совершенно верно. - А я, - сказала ему Салли, - ацтеков. - Но ацтеки... - Знаю, - согласилась она. - Это не совсем тот выбор? Об ацтеках мало известно. Но зато я могу сама придумывать. Так даже интереснее. Джордж перебил их: - Все это глупости. Можно писать дневники и воображать себя кем угодно, когда вам нечего делать. А сейчас у нас есть дело. - Справедливо, Джордж, - подтвердила вторая женщина. - Вы, активисты, здесь неправы, - возразила Салли. - У фантазеров главное - умение уйти из своей эпохи и окружения и окунуться в другую эпоху. - Послушайте, - начал Джордж. - Я... - 101 - - Я согласна, - сказала Салли, - что мы должны работать для этого другого мира. Мы все время ждали этого. Но мы не должны отказываться... - Хватит, - прервал крупный мужчина, сидевший на другом конце стола. - Хватит болтать. Здесь не место для разговоров. Салли обратилась к Виккерсу. - У нас сегодня вечером митинг. Хотите пойти с нами? Он колебался. В скудном свете лампы было видно, что все внимательно смотрят на него. - Конечно, - ответил он. - С удовольствием. Он взял бутылку, сделал еще глоток и передал ее Джорджу. - Отсюда никуда, - сказал Джордж. - Пока полицейские не успокоятся. Он отпил и передал бутылку соседу. 46 Когда Салли и Виккерс пришли, собрание только началось. - Джордж тоже будет? - спросил Виккерс. Салли улыбнулась. - Джордж здесь? Виккерс кивнул. - Это не в его духе. - Джордж - боец, - сказала Салли. - Горячий человек. Врожденный организатор. Не знаю, почему он не стал коммунистом. - А вы? Такие, как вы? - Мы - пропагандисты, - ответила она. - Мы ходим на митинги. Говорим с народом. Стараемся их заинтересовать. У нас миссионерская работа, мы обращаем их. А после того, как мы их подготовим, ими начинают заниматься такие люди, как Джордж. Дородная матрона, сидевшая за столом, воспользовалась ножом для бумаг как председательским молотком. - Простите, - сказала она тягучим голосом. - Простите. Прошу соблюдать порядок. Виккерс пододвинул стул Салли, затем уселся сам. Люди в комнате притихли. Помещение, как заметил Виккерс, состояло из двух комнат, гостиной и столовой; застекленные двери, разделявшие их, были раздвинуты, чтобы получилась единая зала. "Средняя буржуазия, - подумал он. - Достаточно денежная, чтобы не казаться вульгарной, но лишенная элегантности и изысканности истинно богатых людей. На стенах - подлинники, южнофранцузский камин, старинная, хотя и трудно сказать какой эпохи, мебель". Он мельком оглядел лица, пытаясь определить, кто эти люди. Рядом сидел явно деловой человек. Чуть подальше- мужчина, волосы которого давно требовали стрижки. Он был похож на художника или писателя, скорее всего непризнанного. А вот та загорелая женщина с серо-стальной шевелюрой не иначе любительница верховой езды. Но все это не имело никакого значения. Здесь собрались богатые люди, жившие в респектабельных домах, где портье носит ливрею, но такое же собрание происходило сейчас и в каком-нибудь старом доме, где никогда не было швейцара. И в деревушках, и в маленьких городишках также собирались люди. Быть может, в доме директора местного банка или парикмахера. И на каждом таком собрании кто-то восседал на председательском месте и требовал порядка. И на каждом таком собрании - 102 - сидели люди, похожие на Салли, ждали своего выступления и надеялись обратить других в свою веру. Председательша произнесла: - Мисс Стенхоп стоит первой в списке сегодняшних чтецов. Потом она откинулась в кресле, удовлетворенная тем, что люди успокоились и собрание проходит нормально. Мисс Стенхоп поднялась, и Виккерс увидел перед собой само воплощение неудовлетворенного женского тела и духа. Ей было лет сорок, широким мужским шагом она подошла к столу. Работа принесла ей финансовую независимость лет пятнадцать назад, и она бежала за призраком, пытаясь укрыться за образом извлеченного из прошлого персонажа. У нее был чистый и сильный, но слегка жеманный, голос, читая, она выпячивала челюсть, словно начинающий оратор, отчего ее шея казалась более худой, чем на самом деле. - Если вы помните, мой период - Гражданская война, Юг, - сказала она и начала читать: - 13 октября 1862 года миссис Хемптон прислала мне свою коляску со старым Недом, одним из немногих оставшихся верными слуг. Другие слуги давно сбежали, оставив ее без всякой помощи. В таком положении находятся многие из нас... "Бегство от реальности, - подумал Виккерс, - бегство во времена кавалеров и кринолинов, во времена войны, которая сквозь дымку времени стала казаться романтической, а на самом деле сделала столько людей глубоко несчастными, и они хлебнули в той войне и грязи, и крови, и страданий". Мисс Стенхоп продолжала читать: - Там оказалась Изабелла, и я была рада видеть ее, ведь мы не встречались уже много лет, с того дня в Алабаме... Да, это было бегство. Но бегство, ставшее идеальным инструментом для пропаганды другого мира, второй мирной Земли, идущей вслед за этой. "Три недели, - подумал он, - прошло не более трех недель, а они успели создать организацию с джорджами, произносящими речи и устанавливающими связи под страхом смерти, привлекли множество людей для ведения подпольной работы". Но и теперь, когда им предлагали другой мир и надежду на жизнь, к которой они стремились, люди ностальгически цеплялись за прошлое, пытаясь воскресить его ароматы. Это говорило о сомнениях и отчаянии, они не хотели отбросить мечту из страха, что действительность рассыплется в прах, стоит им коснуться ее. Мисс Стенхоп продолжала читать: - Я целый час сидела у кровати миссис Хемптон и читала ей ее любимую "Ярмарку тщеславия", которую она не раз прочла сама и которую ей несчетно перечитывали со времени ее болезни. Но если еще очень многие цеплялись за сладкие мечты, то находились и люди вроде Джорджа, активисты, готовые бороться за осуществление надежд, и с каждым днем росло число их приверженцев, поверивших в новый мир, готовых уйти туда и трудиться там. Они будут произносить речи, исчезать при вое полицейских сирен, отсиживаться в темных подвалах и возвращаться к своей работе, когда полиция уйдет. "Наше послание, - думал Виккерс, - в надежных руках". Мисс Стенхоп продолжала чтение, и председательница сонно кивала головой, по-прежнему твердо держа в руке нож для разрезания бумаг. Одни присутствующие слушали из вежливости, другие - с интересом. Когда чтица закончит, ей зададут вопросы, попросят уточнений и разъяснений, - 103 - предложат что-то изменить и похвалят за блестящую работу. Потом будут вставать другие, будут читать свои дневники о жизни в другом месте и времени, а все будут сидеть, и слушать, и играть ту же роль. Виккерс видел всю тщету этих жалких потуг обрести надежду. Комната словно прониклась запахом магнолий, ароматом роз, горьковатым духом воскрешенных из пыли прошлого лет. Когда мисс Стенхоп закончила, в комнате стало шумно: все стали задавать вопросы, она отвечала на них. Он тихо встал и незаметно вышел на улицу. Сверкали звезды. Они о многом напоминали ему. Завтра он пойдет к Энн Картер. И напрасно пойдет - ему не следовало с ней встречаться ни при каких обстоятельствах. 47 Он нажал на кнопку звонка и стал ждать. Но стоило ему услышать ее шаги, как он понял, что должен повернуться и исчезнуть. Он напрасно пришел сюда, он знал, что не должен был этого делать, - все следовало начинать сначала, и не было никакой необходимости во встрече с Энн, ведь мечты о ней умерли так же, как и мечты о Кэтлин. И все же он был обязан прийти, именно обязан. Дважды он останавливался у подъезда, поворачивался и уходил. На этот раз он не смог уйти, вошел в дом и теперь стоял у двери, прислушиваясь как приближаются ее шаги. Что он скажет ей, когда откроется дверь? Что сделает? Войдет, словно ничего не случилось, словно оба они остались теми же людьми, какими были в их последнюю встречу? Следует ли сказать ей, что она мутант, более того- андроид, искусственная женщина? Дверь отворилась, и он увидел перед собой прелестную женщину, такую, какой представлял себе ее всегда. Протянув руку, она втащила его внутрь, захлопнула за ним дверь и привалилась к ней спиной. - Джей, - выдохнула она. - Джей Виккерс. Он хотел что-то сказать, но не смог. Стоял, смотрел на нее и думал: "Все неправда. Ложь. Это не может быть правдой". - Что случилось, Джей? Ты же должен был мне позвонить. Он непроизвольно протянул к ней руки, и она почти в отчаянии бросилась в его объятия. Они стояли, прижавшись друг к другу, и каждый ощущал, что нашел опору в своем несчастье. - Вначале я решила, что ты просто-напросто свихнулся, - сказала она. - Ты мне столько наговорил по телефону из этого висконсинского городка, что я решила, будто с тобой неладно и ты заговариваешься. А потом стала вспоминать всякие странные вещи, о которых слышала или читала