ились. - Нам тут нравится, - ответил я. - Позже мы возьмем вас в поездку, если у вас найдется время. - Невероятно, - сказал Хеннеси. - Этому совершенно невозможно поверить. - Мистер Стил, - продолжала Райла, - мистер Стюарт, главный адвокат Сафари Инкорпорейтед. Мистер Бойл. Если я правильно запомнила, мистер Бойл, вы - генеральный управляющий... - По устройству путешествий, - закончил Бойл. - Я отвечаю за эти путешествия к динозаврам. Они должны быть совершенно исключительными. "И в самых разных отношениях", - сказал я про себя. Глядя на него, я понял, что он мне не нравится. - Мы все давно знаем друг друга, - сказал мистер Стюарт. - Может быть, на этом и кончим? Мне хотелось бы поскорее убраться отсюда. Нам морочат голову. Хеннеси ударил себя в грудь. - Понюхайте этот воздух! Он абсолютно чист. В нем нет никакого загрязнения. Я не дышал таким воздухом долгие годы. - Пожалуйста, берите стулья, - сказала Райла. - Я принесу кофе. - Не беспокойтесь, пожалуйста, - заявил Бойл. - Мы позавтракали. Мистер Пейдж угостил нас кофе прямо перед отбытием. - Но я голодна, - колко сказала Райла, - и мне кажется, Эйса тоже. Я надеялась, что вы присоединитесь к нам. - Почему же нет, конечно, - сказал майор. - Мы с радостью присоединимся. Благодарю вас. Они расставили стулья вокруг стола и сели, поставив портфели рядом с собой, все, кроме Стюарта, который положил свой на стол и начал доставать из него бумаги. - Я уже говорил об этом. И говорю еще раз. Райла принесла поднос с чашками, а я пошел в дом за кофе. На столе лежал нарезанный кофейный торт, я захватил и его. К тому времени, когда я вернулся, все сидели вокруг стола и казалось, были готовы приступить к переговорам. Места за столом не было, поэтому я взял в руки стул и сел сбоку, поодаль. Майор обратился ко мне: - Итак, это - Мастодония. Приятная страна, должен сказать. Не расскажете ли вы, как вы ухитрились выбрать такое восхитительное место? - Большей частью - по догадке. На основании того, что известно об этом времени. Сведения не наши, а геологов. Это сангамонское межледниковье, которое лежит между Иллинойскими и Висконсинскими оледенениями. Мы выбрали его потому, что почувствовали - это время наиболее близко нам по сравнению с различными периодами, какие мы могли бы выбрать. И еще из-за того, что климат здесь должен быть идеальным. В последнем мы пока не уверены, поскольку пробыли здесь еще недостаточно. - Изумительно, - сказал майор. - Мистер Мак-Каллахен, - сказал Стюарт, - вы готовы? - Конечно, - ответил Куртни, - а что вы имеете в виду? - Вам известно, чего мы хотим. Нам бы хотелось договориться о правах для наших сафари - для путешествий в мел. - Не о правах, - ответил Куртни, - я не собираюсь продавать вам права. Их мы сохраним за собой. Для обсуждения: мы предоставляем вам ограниченную лицензию. - Куртни, что, черт побери, вы имеете в виду? Ограниченную? - Я думаю, на год, - ответил Куртни. - Конечно, возобновляемую. - Но такое предложение не стоит нашего внимания. Нам придется вложить сюда кучу денег. Мы должны нанять персонал... - Год, - сказал Куртни. - Для начала. - Если вы дадите нам все обсудить и посовещаться... - То как вы это запишите? - спросил Куртни, указывая на бумаги Стюарта, разложенные на столе. - Мы должны это обдумать. Для нас этот бизнес в мелу новый и... - Все, что мы можем вам дать - это лицензию. И как только вы ее возьмете, остальное - ваше дело. Это не значит, что мы не дадим вам никакого совета или помощи, какую могли бы предложить, но - по своей доброй воле, а не по обязанности. - Давайте кончим торговаться, - сказал майор. - Мы хотим устроить сафари. Не одно, а множество. Как можно больше - до того, как пропадет его новизна. Насколько я знаю спортсменов - а я их знаю - то для любого из них важно быть в числе первых, кто добудет динозавра. И мы не хотим, чтобы одно сафари наползало на другое. Мы хотим сохранить охотничьи районы чистыми, насколько это возможно. Нам нужна не одна дорога во времени. Куртни вопросительно взглянул на меня. - Это возможно, - сказал я ему. - Столько, сколько им нужно, каждая будет отделена от другой, скажем, десятью тысячами лет. Но мы можем проложить их плотнее и сделать интервалы меньше. - Вы понимаете, конечно, - сказал Куртни, обращаясь к Хеннеси, - что за каждую дорогу во времени придется платить. - Мы бы хотели, - сказал Стюарт, - заплатить вам за три дороги во времени миллион долларов. Куртни покачал головой. - Миллион за годовую лицензию. И давайте договоримся, скажем, на полмиллиона за каждую дополнительную дорогу во времени кроме первой. - Но, боже мой, мы же останемся в убытке! - Не думаю, - сказал Куртни. - Не пожелаете ли сказать мне, во что вы оцениваете двухнедельное сафари? - Мы еще этого не обсуждали. - Ну да, ну да. У вас есть еще для этого пара недель. Создать паблисити, составить список желающих... - То, что вы говорите - экономическая бессмыслица, - сказал Стюарт. - Не стоит так разговаривать со мной, - ответил Куртни. - Вы на последнем издыхании, и вы это знаете. К концу двадцатого века охоты не будет вообще. Что вам останется? Редчайшие путешествия для отстрела крупной дичи, охота с кинокамерой? А здесь у вас есть шанс вернуться к настоящему делу. Неограниченные возможности. Сотни лет охоты. Новая, волнующая дичь. Если некоторые из ваших клиентов захотят поохотиться на тиранотериев или мамонтов, или на дюжину других видов крупных и опасных зверей, то все, что от вас потребуется - это сказать нам лишь слово, дальше уже наше дело. И мы - единственные, кто может вам это предоставить. - В этом я не уверен, - сказал Стюарт. - Если мисс Эллиот и мистер Стил смогли изобрести машину времени... - Но это как раз то, что я пыталась вам сказать, - заявила Райла. - Вы же или не хотите слушать, или же не верите. Вы просто пропускаете это мимо ушей. Никакой машины нет. - Нет машины? Но как же тогда? - Это, - сказал Куртни вкрадчиво, - профессиональная тайна, которую мы не разглашаем. - Они поймали нас, Стюарт, - сказал майор Хеннеси. - Здесь ничего не выудишь. Они правы. Никто другой не может сделать этого. Мисс Эллиот говорила, что машины нет. С самого начала она это говорила. Итак, почему бы нам не очинить карандаши и не приняться за работу? Пожалуй, наши друзья пожелали бы получать часть нашего дохода. Скажем, двадцать процентов. - Если вы хотите пойти таким путем, - то пятьдесят процентов, - сказал Куртни. - Не меньше. Мы бы внесли свою долю в дело в виде лицензионного взноса. Дело пошло бы лучше. Я сидел, слушая все это, и голова у меня слегка кружилась. Вы можете сколько угодно говорить про миллион долларов, и это будет значить не так уж много, это всего лишь куча бумажек. Но когда этот миллион ваш - совсем другое дело. Я пошел вниз по гребню. Не уверен, что остальные заметили это. Боусер выполз из-под домика и последовал за мной. Хайрама нигде не было, и это меня беспокоило. Я же велел ему вернуться назад, но нигде не было видно и признаков его. Неуклюжик иноходью медленно пересекал долину, направляясь к реке, вероятно, чтобы напиться, но без Хайрама. Я стоял на гребне и смотрел повсюду. Нет, его не было видно. Сзади послышались шаги. Это был Бен. Его башмаки издавали свистящий звук, словно он шел по высокой траве. Он подошел и встал рядом со мной, и мы вместе глядели на долину. Вдалеке мы видели множество точек, вероятно, мастодонтов или бизонов. - Бен, - спросил я, - а это много - миллион долларов? - Это ужасно большая куча денег. - Я просто не могу себе представить, - пожаловался я, - что они там рассуждают о миллионе или, может быть, даже более. - Как и я, - отозвался Бен. - Но, Бен, ты же банкир. - Я все еще деревенский парень, как и ты. Вот почему мы не можем понять. - Деревенский парень, - повторил я. - Мы прошли долгий путь с тех пор, как вместе бродили по этим холмам. - Последние несколько дней ты беспокоен, Эйса. Что тебя гложет? - Хайрам. Я велел ему вернуться сразу же, как он уведет отсюда Неуклюжика. - Неуклюжика? - Это тот мастодонт. - Он вернется. Только что он нашел сурка. - Неужели ты не понимаешь, - спросил я, - что если с Хайрамом что-нибудь случится, все наше дело лопнет. - Понимаю, конечно. Но с ним ничего не случится. С ним все будет в порядке. Он сам наполовину дикое животное. Мы постояли и посмотрели еще немного, но никаких признаков Хайрама не обнаружили. Наконец Бен сказал: - Я вернусь назад и посмотрю, к чему они пришли. - Иди. А я поищу Хайрама. Часом позже я нашел его. Он шел из яблоневой рощи, что пониже дома. - Где ты был, черт побери? - спросил я. - У меня был долгий разговор с Кошариком, мистер Стил. Из-за поездок, что мы делали в последние дни, я пренебрег им. Я боялся, что ему одиноко. - И он чувствовал себя одиноким? - Нет, - сказал Хайрам, - он говорит, что не чувствует себя так. Но он беспокоится, хочет приступить к работе. Он хочет проложить несколько дорог во времени. Он удивляется, почему это у вас тянется так долго. - Хайрам, - начал я, - я хочу поговорить с тобой. Может быть, ты этого не осознаешь, но ты самое важное лицо во всем этом предприятии. Ты - единственный, кто может разговаривать с Кошариком. - Боусер может с ним разговаривать. - Отлично. Может быть и так. Но меня это не выручает. Я не умею разговаривать с Боусером. Я изложил ему ситуацию. Объяснил все очень подробно. Нарисовал ему диаграмму. Он пообещал сделать все, что можно. 23 Когда мы с Хайрамом вернулись в дом, Райла и Куртни сидели за столом. Остальные исчезли. Пропал также и один из автомобилей. - Второй автомобиль взял Бен, проехаться. Мы беспокоились, не случилось ли чего с тобой, - пояснила Райла. - Я искал Хайрама. - Я остался здесь, - сказал Куртни, - потому что мне нужно обсудить парочку вопросов с вами двумя. - Налоговое Управление? - Нет, не оно. Они не зашевелятся до тех пор, пока на них не потянет ветерком от наших дел с Сафари. - Как прошла торговля? Дело сделано? - Это не заняло много времени, - ответил Куртни. - Мы их прижали, и они сдались. - Миллион за лицензию, - сказала Райла, - и четверть миллиона за каждую дорогу во времени. Итак, два миллиона, Эйса. - За год, - уточнил Куртни. - Они этого еще не знают, но на следующий год цена подскочит. К тому времени они уже будут у нас на крючке. - И это - только начало, - сказала Райла. - Да, так вот о чем я хотел переговорить с вами, - начал Куртни. - Бен рассказал вам о церковной группе? - Да, - ответил я. - Они интересуются временем Иисуса. - Двое из них пришли ко мне на следующий день. Так им посоветовал Бен. Проклятие, если я могу вообразить, что им нужно. Не знаю, не понимаю, чего они хотят. Они очень заинтересованы, но не открываются. Не знаю, стоит ли нам терять на них время. - Мне это не нравится, - сказал я, - в этом можно завязнуть. Начать с того, что нам следует избегать любых противоречий. Попробуйте вообразить себе ситуацию, когда - в стране или в мире - нельзя выбрать, на какой вы стороне. - Я думаю то же самое, - сказала Райла. - Никакими деньгами не оплатить того, что может случиться. И лучше не иметь с ними дела, если мы хотим спать спокойно. - Рад, что и у меня такое же ощущение, - сказал Куртни. - Они вернутся ко мне. Попытаюсь их остудить. Меня тревожит еще одно. Сенатор Абель Фримор. Он от Небраски или Канзаса, никак не могу запомнить, от какого из этих штатов. Он пытался назначить мне свидание у моего секретаря, который отразил этот натиск. Но вы не можете долго уклоняться от встречи с сенатором Соединенных Штатов. В один из ближайших дней я узнаю, чего он хочет. - У тебя нет каких-нибудь предположений? - спросила Райла. - Никаких. Он, конечно, большой человек в сельском хозяйстве. Последняя надежда для бедных разорившихся фермеров. И, что бы ни было у него на уме, боюсь, что ничего хорошего. - Что-нибудь еще? - спросил я. - Да нет. Пока еще рано. Все притаились. Заинтригованы, конечно, но полны естественного скептицизма. Выжидают, что получится. Когда первое сафари притащит динозавра, тогда-то все и разразится. Но до тех пор мы будем преимущественно сталкиваться только с неверующими и охотниками за сенсациями. Есть еще тут у нас горный инженер, который хотел отправиться в Черные Холмы и собрать золотые самородки. Денег у него нет, он хочет отдать нам половину того, что найдет, точнее, половину того, что мы позволим ему взять. Мне он в некотором роде нравится. Очаровательный образчик пирата. Без каких-либо принципов и представления о том, что другие - такие же, как он. Так что там была за мысль, Райла - отправиться в Африку и подобрать с земли все алмазы, которые близко лежат? - Да, это приходило мне в голову. Возможно, из этого ничего бы не вышло. Может быть, там никогда и не было кучи алмазов, ожидающих, чтобы их подобрали. Просто приятно было об этом говорить. - Что до бизнеса с Сафари, - сказал Куртни, - то его вполне достаточно. Один из наиболее честных способов и одно из наиболее сложных дел, которое мы можем выполнить. Без легких можно обойтись. Не очень мудрая точка зрения, но спокойная. Что еще беспокоит меня - это то, что никто из наших яйцеголовых не выполз из своего логова. Нет ни желающих изучать технику и мотивы доисторических пещерных художников, наблюдать неандертальцев за работой или игрой, ни рвущихся присутствовать при Марафоне или Ватерлоо. - Сначала их нужно убедить, - сказала Райла. - Они сидят в лягушачьей позиции у себя в академических пристанищах и говорят друг другу, что этого не может быть. - Есть еще один бизнес, которым следовало бы заняться. Чуть не забыл. Генеалогия - это те люди, которые за плату составляют семейное древо. Кажется, теперь у них появилась мысль о прослеживании родословной более персонально и, конечно, о создании более обширной службы. Не только прослеживать родословную в прошлом, но и разговаривать или, возможно делать портреты отдаленных предков. Знаменитый-знаменитый-знаменитый дядя Джейк, повешенный за конокрадство - что-нибудь вроде этого. Они совершенно правильно поступили, обратившись к нам. Они придут опять. - Будут и другие. Или я думаю, что будут. В подобном деле ни в чем нельзя быть уверенным. Нельзя предвидеть, насколько путешествия во времени поразят публику и кто будет заинтересован в использовании этого. Думаю, когда придет время, мы должны будем прислушаться к интересам нефтехимиков, угольщиков, специалистов по железу. В прошлом осталось много природных ресурсов. - Я уже думала об этом. Это меня беспокоит. Я в этом чего-то не понимаю. Природные ресурсы есть в прошлом, и нас ничто не остановит, если мы начнем их разрабатывать. Нет сомнений что они там, готовые, чтобы их взяли. Но если мы их вывезем, что тогда произойдет с девятнадцатым и двадцатым столетием? Останутся ли там важные минералы для разработки? Их ведь не останется, потому что мы их взяли. Если ты интересуешься парадоксами, вот тебе классический парадокс, прожуй-ка его. 24 Итак, начался период выжидания. Люди из Сафари сказали, что до прихода первой партии может пройти от десяти дней до двух недель. Мы сделали несколько поездок по окружающей местности. Видели множество мастодонтов и бизонов. Нашли еще одну колонию гигантских бобров. Мы заметили множество медведей и несколько кошек, но ни одна из них не была саблезубой. Я начал удивляться: неужели саблезубые здесь угнетены или уже вымерли? Это казалось неправдоподобным. Однажды Райле показалось, что она мельком увидела глиптодонта, одного из доисторических исполинских броненосцев, но когда мы добрались до того места, где она его видела, как ей казалось, то не нашли никаких следов его. Мы надеялись найти лошадей, но не видели ни одной. Зато была масса волков и лис. Мы выбрали место для сада - Райла сказала, что нам следует использовать нетронутую почву, но мы так и не начали ее возделывать. Единственное, что мы сделали - это проложили телефонную линию от офиса Бена к нам, поскольку, кто бы ни прибывал, торопясь в Мастодонию, все хотели поговорить с нами. Мы провели линию, но она не стала работать. Что бы ни разделяло Мастодонию и двадцатый век, сигнал через это не проходил. Я попросил Бена доставить мне множество стальных палок. Я окрасил их верхушки в красный цвет и забил их рядами, чтобы они служили указателями на дорогах во времени, которые Кошарик должен был проложить в мел. Сгодились бы и деревянные палки Хайрама, но сталь более устойчива. Стальные палки нельзя сломать, как деревянные. Я проложил линии для четырех дорог во времени, и все еще у меня оставалось много палок, чтобы отметить дальние концы линий, как только у нас будут дороги во времени. Хайрам был очень занят, разрываясь между Кошариком и Неуклюжиком. Если он не навещал одного, то непременно был с другим; Боусер обычно ходил с ним. Я немного беспокоился о том, что Хайрам болтается где попало, воображая самые разные неприятности, которые могли бы с ним произойти, но ничего не случалось, и я сказал себе, что это глупо - столько беспокоиться. Однако я ничего не мог с собой поделать. Однажды, как раз после прогулки, я сидел на улице за столом с банкой пива. Райла ушла в дом, чтобы сделать салат к обеду. Место выглядело как всегда мирным. Я видел, как ниже по склону Хайрам поднимается в гору. Я лениво наблюдал за ним, глядя на Боусера. Затем я увидел, как собака невдалеке перед Хайрамом обнюхивает траву, словно учуяла что-то интересное. Внезапно Хайрам испуганно вскрикнул и нагнулся вперед. Со стороны это выглядело так, словно он споткнулся. Он упал на колени, снова вскочил на ноги, дергаясь, будто его нога попала в какую-то ловушку. Боусер подбежал к нему, прижав уши. Я вскочил и бросился вниз по склону, крикнув Райле, но не обернувшись назад, чтобы увидеть, слышала ли она. Хайрам начал пронзительно кричать. Сначала его голос срывался, затем начал ослабевать. Он сидел на земле, наклонившись вперед, сжимая левую ногу обеими руками. Поодаль, в стороне от него, Боусер набросился на что-то в траве, держа голову вверх и свирепо затряс ею. Что-то было зажато в его челюстях, и болталось там. Мне было довольно одного взгляда, чтобы понять, что это. Я добежал до Хайрама и, схватив его за плечи, рванул назад. - Отпусти ногу! - крикнул я ему. - Ложись на спину! Хайрам прекратил свой бессмысленный крик и ответил мне: - Она укусила меня, мистер Стил, она меня укусила! - Лежи, - сказал я. - Помалкивай. Он лежал навзничь так, как я требовал от него, но не молчал. Он все время стонал. Я выдернул из кармана складной нож и распорол ему штаны, чтобы обнажить ногу. Когда я отвернул штанину, я увидел темнеющий кровоподтек и две точки с яркими капельками крови, блестевшими на каждой из них. Я распорол штанину по всей длине, а потом завернул наверх, чтобы открылось бедро. - Эйса, - твердила Райла позади меня. - Эйса, Эйса, Эйса... - Найди палку, - сказал я ей, - любую палку. Нужно перетянуть ногу. Я расстегнул пояс и обмотал его выше раны. Райла принесла палку - сухую ветку. Она пристроилась с другой стороны Хайрама, ко мне лицом. Я продел палку сквозь ремень и закрутил. - Теперь держи, - сказал я ей. - Потуже. - Знаю, - ответила она. - Это гремучая змея. Боусер ее убил. Я кивнул. Все это сказала мне рана. Никакая змея в Северной Америке не могла нанести такую рану. Хайрам затих, но все еще постанывал. - Приготовься, - сказал я ему, - это будет больно. Я не позволил ему протестовать. Я только честно предупредил его. Я сделал глубокий надрез на ноге, соединивший две точечные отметки. Хайрам взвыл и попытался сесть. Райла свободной рукой толкнула его назад. Я прижался ртом к разрезу и стал отсасывать кровь, чувствуя во рту ее теплую соленость. Оставалось уповать на бога, надеяться, что во рту у меня нет царапин. Теперь думать об этом было поздно. Даже если бы я знал, что они есть, я сделал бы тоже самое. - Он потерял сознание, - сказала Райла. Я продолжал свою работу. Боусер подошел и тяжеловесно сел, наблюдая за нами. Хайрам застонал. - Он приходит в себя, - сказала Райла. Я остановился на момент, затем продолжил. Наконец, остановился. По крайней мере, часть змеиного яда была отсосана, в этом я был уверен. Я откинулся назад, сел на пятки. Ослабил зажим на несколько секунд, затем снова затянул. - Бери машину, отправляемся в Уиллоу-Бенд. Ему срочно надо оказать помощь. Я понесу его. - Разве ты сможешь и нести его, и держать палку? - Надеюсь, смогу, - ответил я и обратился к Хайраму: - Обхвати мою шею руками так крепко, как сможешь. И расслабься. У меня только одна свободная рука. Он сомкнул руки вокруг моей шеи, и мне удалось поднять его и начать подниматься по склону. Он был тяжелее, чем я думал. Райла впереди меня бежала за машиной. Она развернула ее и ждала, пока я до нее доберусь. Я посадил Хайрама на заднее сиденье и взобрался к нему. - Сюда, Боусер, - сказал я, и Боусер вскочил в машину. Автомобиль уже двигался. Когда Райла осадила машину и надавила на клаксон, из задней двери служебного здания повалил народ. Я вытащил Хайрама из машины, и Херб первый подскочил к нему. - Укус гремучей змеи, - сказал я ему. - Срочно нужно в больницу. - Разреши мне помочь ему, - сказал Бен. - В нижнем ящике стола у меня бутыль виски. Боюсь, вы ему еще не дали выпить... - Я не уверен... - Черт побери, зато я уверен. Если это не поможет, то и вреда не принесет. Я всегда прибегаю к помощи виски. Я пошел за виски и принес его в офис, где на диване уложили Хайрама. Херб оторвался от телефона. - Скорая помощь уже выехала. С ними врач. Я разговаривал с ним. Он говорит, виски не давать. - А что думаешь ты, Хайрам? - спросил я. - Это вредно, - сказал Хайрам. - А мне и без того худо. - Мы сейчас отправим тебя в госпиталь, - сказал я. - Там о тебе позаботятся. Я поеду с тобой. Херб схватил меня за руку: - Тебе не нужно ездить. - Но я должен. Хайрам - мой друг. Он хочет, чтобы я был с ним. - Здесь же газетчики. Они отправятся за санитарной машиной. Даже в госпиталь, если их не остановить. - Черт с ними. Хайрам - мой друг. - Будь разумен, Эйса, - увещевал меня Херб. - Вы с Райлой для них таинственны. Отшельники, избегающие паблисити. Исключительные люди. Эта маска вам нужна. На первое время, по крайней мере. - Обойдемся без этого образа. Хайраму нужна помощь. - Ну, чем ты ему поможешь? Ждать, пока врачи будут его лечить? - И это тоже, - сказал я. - Мне нужно быть там. К нам подошел Бен. - Херб прав. Я отправлюсь с Хайрамом. - Там должен быть один из нас. Или я, или Райла. Это должен быть я. - Райла, - сказал Херб, - ты в истерике. - Я - в истерике?! - Эти газетчики не надавят на нее так крепко, как надавили бы на тебя. Если она скажет, что не станет говорить, ей на это понадобится меньше усилий, чем тебе. Она сможет поддержать свою исключительность, в то время как ты... - Ублюдок! - заорал я. - Оба вы ублюдки! Мне это не принесло никакой пользы. В конце концов Бен и Райла поехали в госпиталь, а я остался. Чувствовал я себя ужасно. Я потерял контроль над собой, не был больше самим собой и чувствовал гнев и страх. Но я остался. На этот раз Бен и Херб приняли огонь на себя. - У нас будет свежий заголовок, - сказал Херб. Я сообщил ему, что он может сделать со своим свежим заголовком. И назвал его вампиром. Я добыл бутыль, которую приготовили для Хайрама и не использовали, пошел в офис Бена и угрюмо прикончил ее. Выпивка не помогла. Я даже не захмелел. Я позвонил Куртни и рассказал ему, что случилось. Когда я кончил, на том конце провода долго молчали. Затем он спросил: - С ним все будет в порядке, не так ли? - Не знаю. Ожидаю новостей. - Кроме Хайрама, никто не может общаться с Кошариком? - Верно. - Послушай, Эйса: через несколько дней Сафари отправляет людей в мел. Временные дороги, как я предполагаю, еще не открыты? - Я попробую поговорить с Кошариком, - сказал я. - Он понимает, что я говорю, но я не могу слышать, что говорит он. Он не может ответить. - Но ты попытаешься? - Попытаюсь, - обещал я. - Мы с тобой увидимся через несколько дней. Тот сенатор - я вам о нем рассказывал - хочет поговорить с тобой. Не со мной, а с тобой. Я приеду с ним. Я не спросил его, догадывается ли он, чего хочет сенатор. И не стал ругаться. - Если Хайрам не выживет, - сказал я вместо этого, - никто другой его не заменит. В этом случае мы уже мертвы. Это ты понимаешь, не так ли? - Понимаю, - ответил он. И голос его звучал печально. Херб принес мне сандвичи и кофе. Мы немного поговорили, а потом я вышел в заднюю дверь. Боусер ожидал меня и пошел со мной через газон к дому. Мы сели на заднем крыльце. Боусер прижался ко мне. Он понимал, что что-то неладно, и старался меня успокоить. Амбар все еще стоял, и кривобокая дверь свисала на своих петлях. Курятник был таким же, как всегда, и куры как обычно квохтали и скребли землю. На углу стоял розовый куст, тот самый, где я впервые увидел Кошарика, когда шел охотиться на лису, а вместо этого шагнул в плейстоцен. Все это было знакомо, но было и кое-что еще. Нечто странное, сделавшее незнакомым и курятник, и розовый куст, и амбар. Был забор, высокий, похожий на сеть паука, а внутри него горбились прожектора. Вдоль забора расхаживали охранники, а снаружи липли толпы людей. Они все еще прибывали и глазели на нас. Мне стало интересно, почему они прибывают и прибывают. Ведь смотреть на самом деле было не на что. Я погладил Боусера по голове и заговорил с ним: - Ты помнишь, как все здесь было прежде, Боусер, не так ли? Ты бегал за сурками, а я ходил и приводил тебя домой. Как мы вечерами закрывали курятник. Как Хайрам приходил навестить тебя почти каждый день. И ту малиновку с переднего двора... Мне стало интересно, живет ли там еще та малиновка, но смотреть я не пошел. Боялся, что не найду ее. Я поднялся по ступенькам и вошел в дом, придержав дверь, чтобы Боусер мог войти тоже. Сел на стул за кухонным столом. Я намеревался пройти по всему дому, но не пошел. Дом был слишком тихим и пустым. Кухня тоже была пустой и тихой, но я оставался в ней. Здесь по-прежнему был кусочек моего дома. Это была моя любимая комната, нечто вроде гостиной, и я проводил тут массу времени. Солнце опустилось, подкрались сумерки. Снаружи вспыхнул прожектор. Мы с Боусером вышли и снова сели на крыльце. При дневном свете это место выглядело странным и чужеродным. С приходом ночи, когда зажглись прожектора, все это стало походить на дурной сон. Здесь и нашла меня Райла - сидящим на ступеньках. - С Хайрамом все будет в порядке, - сказала она, - но ему придется долго проваляться в госпитале. 25 На следующее утро я пошел искать Кошарика, но не нашел его. Я исходил яблоневую рощу вдоль и поперек в разных направлениях и тихо звал его, разыскивая повсюду. Его не было. Потратив на поиски несколько часов, я пошел искать его в других яблоневых рощах. Когда я вернулся в дом, Райла сказала: - Мне следовало бы помочь тебе, но я боялась спугнуть его. Тебя он знает давно, а я тут новичок. Мы сидели на лужайке за столом, подавленные. - Что, если мы его не отыщем? - спросила Райла. - Может быть, он знает, что случилось с Хайрамом, и прячется, не желает нам показываться, пока не вернется Хайрам? - Что ж, если мы его не найдем, значит, не найдем. - Но Сафари... - Сафари обождет. Даже если мы и найдем его, не знаю, пожелает ли он работать со мной. - Может быть, нам вернуться в Уиллоу-Бенд? К плодовому саду на ферме. Это было его любимое место, не так ли? Может быть, он знает про Хайрама и там чувствует себя ближе к нему? В саду в Уиллоу-Бенде я нашел его почти сразу же. Он был на одном из деревьев, близко от дома. Он смотрел на меня из кроны своими огромными кошачьими глазами и даже усмехнулся мне. - Кошарик, - сказал я, - Хайрам ранен, но он скоро поправится. Несколько дней его не будет. Кошарик, можешь ли ты мигнуть? Можешь закрыть глаза? Он закрыл глаза и открыл их опять, затем закрыл и снова открыл. - Хорошо, - сказал я. - Мне бы хотелось поговорить с тобой. Ты можешь слышать меня, но я тебя слышать не могу. Может быть, мы сможем объясниться таким образом: я буду задавать вопросы. Если твой ответ будет "да", закрой глаза один раз. Если "нет", закрой их дважды. Он закрыл глаза и затем открыл их. - Прекрасно, - сказал я. - Ты понял, что я рассказал тебе про Хайрама? Он закрыл глаза один раз. - Тебе понятно, что несколько дней его не будет? Он просигналил "да". - И ты согласен разговаривать со мной вот таким образом? "Да", - показал он. - Это не очень удобный способ общения, не так ли? Кошарик мигнул дважды. - Ну, правильно. Итак, в Мастодонии... ты знаешь, где Мастодония, Кошарик? "Да". - В Мастодонии нам нужны четыре дороги во времени. Я забил там четыре линии палок, выкрашенных красным, с флагами на каждой, на конце каждой линии. Флаг означает точку, в которой мы хотим перейти в другое время. Понятно ли тебе? Кошарик дал понять, что ему ясно. - Ты видел эти палки и флаги? "Да", - сообщил он. - Теперь слушай меня внимательно. Первая дорога должна идти в прошлое на семьдесят миллионов лет. Следующая дорога должна быть на десять тысяч лет ближе к нам. Кошарик не стал ждать моего вопроса, понял ли он, и просигналил "да". - Третья, - продолжал я, - еще на десять тысяч лет ближе к нам, четвертая - на десять тысяч лет позже третьей. "Да", - сказал Кошарик. Мы повторили все это еще раз, чтобы быть уверенными, что все понято ясно. - Ты сделаешь это сейчас? - спросил я. Он сообщил, что сделает - и исчез. Я стоял, тупо уставившись на то место, где он был только что, и подозревал, что он понял меня буквально, что он сейчас в Мастодонии прокладывает дороги во времени. По крайней мере, я на это надеялся. Бен был в своем офисе, устроившись с ногами на столе. - Знаешь, Эйса, - сказал он, - это самая лучшая работа, какую я когда-либо имел. Мне она нравится. - А твой банк? - Скажу тебе кое-что, чего никому другому бы не сказал: банк управляется сам собой. Конечно, я им занят, но теперь мне там нечего делать. Только принимаю решения - и не все, а наиболее трудные, да подписываю бумаги. - Тогда как насчет того, чтобы приподняться и отправиться со мной поразмяться? В мел. - В мел? Ты хочешь сказать, что ты сделал это, Эйса?! - Надеюсь. Но не уверен. Мы должны это проверить. Мне бы не хотелось идти в одиночку, предпочитаю компанию. Я еще слишком цыпленок, чтобы ходить туда одному. - Слоновые ружья все еще у тебя? Я кивнул. - Но - никакой охоты. Не в этот раз. Сейчас мы только проверим дороги. Райла пошла с нами. Мы поспорили, брать ли машину, и решили отправиться пешком. Я был полностью готов к тому, что, когда мы пройдем первую линию палок, ничего не произойдет. Однако это случилось. Мы вышли прямо в мел. Там шел дождь, бесконечный ливень. Мы забили палки, которые принесли с собой, немного походили, чтобы убедиться, что попали туда, куда нужно. Группа глупых птицезавровых динозавров улепетнула при нашем приближении. Остальные три дороги тоже уже существовали. На другом конце каждой из них дождя не было. Насколько я мог заметить, все эти места выглядели очень похожими. Если бы мы провели там побольше времени, отличия бы нашлись. Но мы там не задерживались. Забивали палки и уходили. На четвертой дороге, однако, Бен убил маленького анкилозавра, шести или семи футов длиной, возможно, годовалого. Пуля почти отстрелила ему голову. - Нынче вечером - бифштекс из динозавра, - сказал Бен. Тащить его назад в Мастодонию пришлось всем троим. Там с помощью топора мы разрубили панцирь. Сначала мы рубили по всей длине тела, чтобы стало возможно снять панцирь, но это было нелегко. Бен отрезал себе хвост в качестве трофея. Я вытащил жаровню - она лежала под домиком - и развел огонь. Пока Бен обжаривал толстые ломти мяса, я спустился по холму к яблоневой роще и нашел Кошарика. - Я просто пришел сказать тебе спасибо. Дороги великолепны. - Он мигнул мне глазами четыре или пять раз, все время усмехаясь. - Я могу что-нибудь для тебя сделать? - спросил я его. Он мигнул дважды, отвечая "нет". Динозавр, которого мы съели во время первой прогулки в мел, был вкусен, но, думал я, мясо анкилозавра может нас разочаровать. Они ведь такие страшилища. Но мы не разочаровались. Я заглатывал куски, слегка стыдясь, как много ем. Позже мы срезали остатки панциря, положили несколько кусков мяса в наш холодильник, а остальное завернули Бену, чтобы он взял его домой. - Вечером у нас будет динозаврятина, - усмехнулся он. - Может быть, приглашу газетчиков, пусть попробуют. Надо же им о чем-то писать. После ухода Бена мы с Райлой стали вести спокойную, размеренную жизнь. Поздно засыпали, подолгу засиживались за столом на улице, присматривали за хозяйством. Я взял дробовик и отправился с Боусером охотиться на гремучих змей. Мы не нашли ни одной. Нас навестил Неуклюжик. Он прошаркал совсем близко, тянул хобот, фыркая на нас и хлопая ушами. Но я уже знал, что нужно делать. Райла держала его под прицелом, прикрывая меня, а я пошел к нему, медленно, на дрожащих ногах. Он обнюхал меня, и я почесал его хобот. Он хрюкал и стонал в экстазе. Я придвинулся ближе, чтобы дотянуться до его нижней губы, и почесал ее. Ему все это нравилось, он сделал все, что мог, чтобы сказать мне, как он любит меня. Я повел его вниз, в долину, и велел ему оставаться там, держась, черт побери, от нас, на приличном расстоянии. Он дружелюбно хрюкал. Я боялся, что он последует за мной, когда я пойду домой, но он этого не сделал. В тот вечер мы сидели, наблюдая, как над землей сгущаются сумерки. Райла сказала мне: - Эйса, меня что-то беспокоит. - Хайрам, - ответил я. - Но с ним все обошлось. Через несколько дней он вернется. - Это происшествие заставило меня осознать, как все ненадежно. Временной бизнес, основанный на Хайраме и Кошарике. Если хоть с одним из них что-то случится... - Но ведь и ты можешь объясниться с Кошариком. Ты добился того, что он открыл дороги во времени. Даже если прямо сейчас все пойдет наперекосяк, то они-то у нас есть, и есть дело с Сафари, наш основной бизнес. В свое время будет и еще что-нибудь, но эта охота на крупную дичь... - Райла, тебе этого довольно? - Думаю, что нет, но и этого было бы больше, чем было у нас до этого. - Удивляюсь. - Удивляешься? Чему? - Пожалуйста, постарайся понять. Стань на некоторое время мной. В тот день, когда ты отвезла Хайрама в госпиталь, я был на ферме. Точнее, мы с Боусером. Походили немного, посидели на ступеньках, как прежде. Мы даже вошли в дом, но я не пошел дальше кухни. Я сидел там за столом и вспоминал, как это было. Я чувствовал себя потерянным. Неважно, что я делал, где я ходил, что думал - я был потерян. Все это изменилось. - Изменения тебе не нравятся? - Не знаю. Знаю, что все это делать должен. Сейчас у нас есть деньги, а прежде их никогда не было. Мы теперь можем путешествовать во времени, а никто другой не может. Думаю, что все это из-за Хайрама и ощущения нашей неустойчивости... Она взяла мою руку в свою. - Знаю, - сказала она. - Знаю. - Как?! И ты тоже? - Нет, Эйса. Не я. Но ты - я знаю, как ты можешь чувствовать себя. Я чувствую себя виноватой. Это я втравила тебя в это дело. - Меня легко было втравить. Не упрекай себя. Тебе не за что себя упрекать. Дело в том, что я любил эту ферму. Когда я увидел ее в тот день, я понял, что потерял ее. - Пойдем прогуляемся, - предложила она. И мы пошли рука об руку, вниз по гребню, и все, что окружало нас, был мир Мастодонии. С холма доносился резкий крик козодоя, и мы остановились, очарованные. Здесь мы его слышали впервые. Я уже и не ожидал услышать его, поскольку нелогично заключил, что их здесь нет. Но вот при этом крике я понял, что это - звук дома, он вызвал во мне память о давно забытых годах, принес дальний запах свежескошенного сена, которым тянуло от только что выкошенных полей, вспомнилось звяканье колокольчиков в стаде коров, которых выгоняют на пастбище после дойки. И, слушая, я чувствовал, что странное довольство наполняет меня. Мы вернулись к передвижному домику и позвали Боусера внутрь. Он степенно пошел прямо к комнате Хайрама. Какое-то время мы слышали, как он возится на одеяле, устраиваясь на ночь. В кухне я соорудил графин "манхеттена" и понес его в гостиную. Мы сидели, выпивали, расслабленные и цивилизованные. - Помнишь тот день, когда я появилась? - спросила Райла. - Внезапно, после этих двадцати лет? Я кивнул. Мне казалось, что я запомнил каждую минуту того дня. - Я все время спрашивала себя, когда ехала в Уиллоу-Бенд: а что, если придет время, когда я пожалею о своем приезде? С тех пор я не раз задавала себе этот вопрос, Эйса. Теперь я хочу сказать тебе, что не жалею ни о чем. И вопросов этих больше не задаю. Дело не в путешествиях во времени, не в веселье и не в деньгах. Дело в тебе. Я никогда не пожалею, что вернулась к тебе. Поставив стакан, я пошел к кушетке, на которой она сидела, сел с ней рядом, взял ее руки в свои. Так мы сидели долго, похожие на пару глупых детей, которые внезапно открыли, что любят друг друга. Во мне росла благодарность к ней за то, что она сказала мне, и я думал, что, может быть, должен сказать ей то же, но не было слов, какими бы я мог выразить то, что чувствовал. Вместо этого я сказал то, чем было полно мое сердце: - Я любил тебя, Райла, думаю, что всегда любил, с первого дня, как только увидел тебя. На следующий день, вскоре после полудня, приехал Куртни на машине, которую одолжил ему Бен. С ним был сенатор Абель Фримор. - Я доставил его в ваши руки, - сказал Куртни. - Старик никак не соглашался говорить со мной. Ему нужно поговорить именно с вами. Он хочет взять быка за рога. Кроме того, пробудилось к жизни Налоговое Управление: их представители уже были у меня. Однако я не думаю, что дело сенатора имеет к ним какое-либо отношение. - Никакого, - сказал сенатор. - Подобно любому здравомыслящему человеку, я стараюсь держаться от них подальше. Он относился к немногочисленным мужчинам с лицом типичного фермера. Волосы его были белыми и редкими, лицо и руки - загорелыми и обветренными. Он был невысокого роста, стоял возле машины и оглядывался вокруг. - Итак, Мастодония, - сказал он. - Куртни говорил мне о ней. Когда вы собираетесь начать ее делить? - Мы не собираемся этого делать вовсе, - резко сказала Райла. - Должен вам сказать, - проговорил Куртни, обращаясь к нам, - что Сафари прибудет завтра. Несколько дней назад позвонил Бен, сказал, что дороги открыты. Рад, что тебе это удалось. - Не без труда, - заметил я. - Мне бы хотелось остаться и поглядеть, как отправится первое сафари. Того же хочет и сенатор. У вас найдутся комнаты, чтобы переночевать? - Две комнаты есть, - ответила Райла. - Добро пожаловать. Но один из вас будет спать в одной комнате с Боусером. - Не будет ли возможности отправиться туда с ними? - спросил сенатор. - Только чтобы взглянуть вокруг. Быстрен