но королевскому указу, поселения в северных землях освобождались от податей на восемь, десять и даже пятнадцать лет в зависимости от близости к границе. Однако защита со стороны армии оставалась слабой и ненадежной, из-за чего на север тек лишь слабый ручеек поселенцев. Впрочем, после возникновения Империи Армект получил соответствующие возможности и нашел средства. Были восстановлены две могучие цитадели, Тор и Ревин, оставшиеся после внутренних армектанских распрей, увеличилось количество застав. Исправленный и дополненный закон гарантировал по истечении срока освобождения от податей невысокие налоги в имперскую казну - урожай с пятой части пахотных земель. Кое-какая имперская собственность была распродана, и на новых владельцев возложили обязанность защищать приобретенные земли - что, впрочем, следует из логики фактов: желающий получать доход из новых источников должен защищать их от алерцев, поскольку пожарища золота не добавляют. Риск, связанный с поселением здесь, уменьшился, условия же были достаточно выгодными для того, чтобы нашлось достаточное количество желающих принять предложение. Земли хватало на всех, каждый обрабатывал ее столько, сколько хотел. Выдавались разрешения на вырубку лесов и вывоз древесины, которой очень не хватало в южном и центральном Армекте, тем более в Громбеларде; причем, будучи более дешевой, древесина эта даже конкурировала с дартанской. Каждый, кто хочет, мог получить охотничью лицензию. Доход от освоения новых земель постепенно начал превосходить потери, которые несла Империя на содержание приграничных гарнизонов. Однако солдатская служба на севере была очень тяжела, а жизнь в деревнях все еще небезопасна... Погруженный в размышления, Рават ехал в самом конце отряда. Солдаты шутили, среди тяжеловооруженных пехотинцев то и дело слышался смех. Сотник чуть поторопил коня. Опередив конницу и лучников, вскоре он оказался рядом с Биренетой, которая шла во второй тройке, рядом с громбелардцем. Именно она являлась средоточием смеха. На голове у нее был шлем, и Рават не узнал бы девушку, если бы не услышал голос: - ...Поэтому я и люблю сражаться. Да, по-настоящему люблю. Но бегать по этим степям? Скучно. Вот этой чертовой беготни я не люблю. - Болтаешь все. За тобой не угнаться. Шедший сзади Дольтар, самый старый солдат на заставе, плашмя стукнул топором по прикрытому кольчугой мощному заду девушки. Шутка, хотя и не слишком изысканная, чрезвычайно всем понравилась. Солдаты принялись весело колотить друг друга обухами. Строй распался, но Рават не стал прерывать забаву; он и сам был рад, что у легионеров хорошее настроение. Он выдвинулся вперед, не желая своим назойливым присутствием нарушать то, в чем не хотел, да и не мог участвовать. Он услышал, как за его спиной развеселившиеся тяжеловооруженные пехотинцы начали подтрунивать над пешими и конными лучниками: - Сколько у них этих палок с перьями, ты погляди-ка... Знаешь, я сам видел, они как начнут эти палки швырять, швырять, швырять... А потом - раз, попал и убил. Снова раздался хохот. Смеялись не только те, кто издевался, но и те, над кем насмехались. Как это обычно бывает, солдаты разных родов войск традиционно соперничали между собой: легковооруженные пехотинцы, более ценившиеся в Армекте, склонны были несколько свысока смотреть на "рубак". В гарнизонах дело доходило даже до драк - но лишь иногда... поскольку великаны-топорники с помощью табуретов и лавок быстренько выбивали у лучников дурь из головы. Подобные драки не приветствовались, но за беззлобные колкости никто наказывать не собирался. - Топорник словно дуб, - тотчас же начал Дольтар, едва утих смех. - Топор, щит... Самое то... Идешь, замахнулся - труп, щитом отпихнул, замахнулся - труп! А они от тебя лишь отскакивают, будто от дуба... - С одной стороны, с другой стороны, - подхватил кто-то из лучников, - а ты и в самом деле как дуб: на тебя поссут, а ты пока из своей скорлупы выберешься... - Я одного такого силача как-то подстрелила себе, - заявила Агатра, не знавшая промаха лучница. - Дуб, топор - это здорово, только вот копье у него коротковато... И мягкое к тому же. Взрыв хохота заглушил ругательство топорника. - Ну-ка расскажи? А, Дольтар? - безжалостно приставала Агатра. Даже Рават улыбнулся. На ночь они разбили лагерь в маленькой рощице. Быстренько приготовили суп из мяса и фасоли, после чего небольшой костер тут же загасили. Рават назначил часовых и велел всем отдыхать. Он обошел посты, потом присел под деревом. Блуждать по лесам и степям - только время зря терять. Он знал, что таким образом стаю вряд ли найдешь. Золотые Племена действуют бессмысленно, словно огонь, который, уничтожая все вокруг, бесчинствует до тех пор, пока не будет погашен или не останется без добычи. И точно так же, как находят огонь, можно найти золотую свору - иди себе на дым и отблески пожара... Но Серебряное Племя ведет себя иначе: оно совершает набег на деревню или две, после чего скрывается среди лесов и степей. Ищи ветра в поле. Алерские воины могли таиться в любой роще, ожидая, пока прекратится муравьиная беготня войска. Они могли неожиданно возникнуть в двадцати или тридцати милях дальше. Могли вернуться к оставшимся без защиты заставам. Могли сделать еще что-нибудь. Например, внезапно объявиться в самом центре Армекта. Подобное казалось чудом... и тем не менее когда-то на самом деле случилось. Маленькая серебряная стая пробралась сквозь густую сеть, состоявшую из приграничных сторожевых постов. На ее след не напал ни один из многочисленных конных патрулей. Их не заметили ни жители деревень, ни охотники, ни случайные путешественники... Стая объявилась лишь в окрестностях Рины, в самом центре одного из самых густонаселенных округов Армекта. Никто не знал, что искали там алерцы. Добычи? Крови? И того и другого им в изобилии встречалось по дороге... И теперь все начиналось точно так же: стая преодолела широкую, но глубокую, с довольно быстрым течением Лезену и незаметно проскользнула между частыми сторожевыми постами. Однако эта стая дала о себе знать почти сразу... На рассвете, самое позднее перед полуднем, должен появиться Дорлот. Сотник был уверен, что кот успел обежать немалую территорию. Дарлоту вовсе не обязательно было искать стаю, достаточно было напасть на ее след. Но он мог прибежать ни с чем. Рават подумал о том, что делать в случае такой неудачи. Идти в Три Селения, как он первоначально и намеревался? Название вводило в заблуждение: там действительно должны были возникнуть когда-то три большие деревни, сгруппированные вокруг маленькой заставы. Однако по ряду причин этого не произошло, и в итоге было возведено лишь одно большое поселение у подножия холма. Оно располагалось к югу от "громбелардской" деревни, которую успела сжечь стая. Если бы алерцы двинулись в глубь Армекта, то вышли бы прямо на Три Селения. Вот только незачем им было двигаться в глубь Армекта... Рават не знал, что предпринять. В конце концов он решил ждать Дорлота, а если тот вернется ни с чем - отойти дальше к югу, засылая в разные стороны конные патрули. Таким образом он прочешет значительную часть территории. Остальное зависит от военного везения. Они свернули лагерь еще до рассвета и выехали в том же порядке, что и накануне. Не спеша... Равата начало злить бессмысленное, бесцельное движение в никуда. Не дожидаясь больше Дорлота, он послал в разведку три конных патруля, по два человека в каждом. Поскольку на открытой местности нападения из засады можно было не опасаться, он приказал пехоте сложить багаж и часть оружия на спины вьючных лошадей, у которых несколько поубавилось груза, после того как была съедена часть провизии. Мешки с провиантом и топоры с колчанами весили не слишком много, но сотник прекрасно знал, что после десяти миль ходьбы в доспехах, под палящим солнцем, подобное мнение в корне меняется. Если можно было хоть как-то облегчить участь солдат, Рават это делал. Лошади, шедшие мерным шагом, могли нести несколько больший, чем обычно, груз. Около полудня они сделали короткий привал и двинулись дальше, но прошли не больше мили, как вдруг... - Дорлот возвращается, господин! - крикнула зоркая Агатра, показывая куда-то вперед. Рават прикрыл глаза ладонью, но минуло несколько долгих мгновений, прежде чем он заметил маленькую точку. - Точно? - Это он, господин, никто иной. Точно. Отряд сам собой остановился. Теперь уже все солдаты увидели темную точку. - Но... - напряженно проговорила Агатра, всматриваясь вдаль. - Он, кажется, ранен... Бежит на трех лапах. Рават забеспокоился. Лучнице можно было верить, она не раз доказывала свое острое зрение. - А дальше, за ним? - спросил он. - Никто за ним не гонится? Девушка молча покачала головой, окидывая взглядом открытую, чуть складчатую поверхность степи. На юге маячила полоска леса. - Он один, - наконец ответила она. Отряд следил за медленно двигающейся точкой. Слишком медленно для кота. - Тяжело ему, - негромко сказал кто-то. - Рест, давай вперед, - приказал сотник. Командир конницы сжал коленями бока коня. Мгновение спустя он уже мчался галопом по ровному, поросшему травой полю. Вскоре конь и всадник уменьшились, превратившись в небольшое пятно. Прищурившись, наблюдатели увидели, как пятно и точка встретились, затем слились в единое целое. Потом пятно начало быстро расти, снова превращаясь в коня и всадника. Кот лежал на шее лошади, вцепившись когтями в дугу седла. На нем не было ни кольчуги, ни мундира - коты-разведчики пользовались ими крайне неохотно. Могучие громбелардские гадбы когда-то носили кошачьи кольчужные панцири, но гадбы были воинами, против которых у человека не было шансов, особенно ночью... Дорлот же был тирсом, котом существенно меньших размеров, зато намного более легким и проворным, чем гадбы. - Что случилось, Дорлот? - спросил сотник, когда кот спрыгнул на землю. - Ты ранен? - Я был в сожженной деревне, - коротко ответил тот; кошачий голос звучал несколько глуховато и не слишком приятно для уха, напоминая низкое, хрипловатое мурлыканье. - Стая сидит в лесу. - Дорлот объяснил, где именно. - Они послали несколько своих на разведку. - Он коротко описал путь, по которому шли разведчики. - Вдоль Сухого Бора. Агатра присела и осмотрела раненую лапу. - Случайность, Агатра, ерунда, - сказал кот. - Обычный шип. Дикие псы загнали меня в кусты. Бездомные животные были сущим бедствием этих мест. В этом году они реже давали о себе знать, но если алерцы сожгут еще несколько деревень... Голодные дворняги из ниоткуда не появляются. Рават приказал идти дальше. - Отдыхай, Дорлот. Сядь на вьючную лошадь. Агатра взяла кота под лапы и посадила на спину коня. Разведчик тщательно выбрал себе место среди мешков, повернулся в одну, потом в другую сторону. Он любил лежать удобно, даже во время путешествия. Рават, ехавший рядом, молча наблюдал за тем, как устраивается кот. - Я все сказал, сотник, - промолвил разведчик. - Стая большая, но, чтобы подобраться поближе и пересчитать их, пришлось ждать до ночи. Алерцы не люди, у них есть глаза и уши, которыми они смотрят и слушают. Жаль потраченного времени, лучше было идти следом за их разведчиками. Я поранился о шипы и сидел какое-то время на дереве, псы были крупные, так что я забрался очень высоко. Потом не мог спуститься, хотя они ушли. Когда слез, двинулся обратно - боялся, что вы выйдете прямо на стаю. Но алерские разведчики пошли именно так, как я сказал, - на юг, вдоль края Бора. Не утомляй меня, господин. Отдохнувший разведчик еще пригодится тебе, а вымотавшийся кот ни на что не годен. Рават кивнул, не обращая внимания на Агатру, которая, нарушив строй, шла рядом с конем Дорлота. Не останавливаясь, то и дело беспокойно поглядывая на командира, не прикажет ли вернуться в строй, она пыталась перевязать пораненную шипом кошачью лапу. Сотник сжал коленями бока коня и выдвинулся вперед, задавая темп. Отряд ускорил ход. Быстрым маршем они двигались прямо на юг. Рават хорошо знал окрестности и не нуждался ни в каких иных указаниях, кроме тех, которые дал ему Дорлот. Стая намеревалась войти в узкую щель между двумя лесами. Он решил, что проще всего будет преградить ей путь. Однако пришлось сделать крюк, чтобы не наткнуться на возвращающихся алерских разведчиков или на саму стаю. Племя наверняка тронется с места сразу после возвращения патруля; шпионов не посылают затем, чтобы потом ждать, пока принесенные ими сведения утратят свою ценность... Лес, на краю которого укрылись алерцы, назывался Сухим Бором; стая намеревалась обойти его с запада, видимо опасаясь дозорных из близлежащей Алькавы. Лес простирался на значительное расстояние, выпуская в степь многочисленные "языки". Рават сомневался, что алерские всадники станут продираться через густой и частый Сухой Бор. Скорее он предполагал, что, как и разведчики, они двинутся вдоль его края. Невидимые на фоне леса, сами они прекрасно видели всю равнину, не говоря уже о том, что стая таким образом получала свободу маневра. Рават хотел добраться до Сухого Бора в том месте, которое стая должна будет миновать лишь на следующий день. Ночное сражение ему вовсе ни к чему. Проблема заключалась в том, что он должен прибыть на место еще до наступления ночи. Степь не везде одинакова, а на краю леса могут возникнуть всякие препятствия: овраги, буреломы... Сотник не собирался ввязываться в бой на местности, которой никогда прежде не видел. Ведь если его расчеты не оправдаются, дело может дойти до ночной битвы. Тогда любая яма, любой овражек способны изменить исход боя - учитывая значительное численное превосходство и подвижность противника. Командир легионеров был глубоко убежден, что Серебряное Племя, один раз отправившись в путь, не остановится, пока не дойдет до цели. Алерцы не нуждались во сне, вернее, они спали не так, как существа Шерера. Все, что обитало по ту сторону границы, отдыхало иначе, пребывая в частично бодрствующем состоянии. Заснув, алерский воин мог продолжать выполнять простые действия, например идти или ехать верхом. Также он был способен отчасти контролировать свои поступки, хотя реакция его становилась медленнее и действия были не столь точны, как наяву. Они миновали небольшое селение. К конным патрулям крестьяне привыкли, но более крупный отряд почти всегда предвещал неприятности. Рават послал в деревню солдата с предупреждением. Обычно после обнаружения стаи в расположенные рядом селения направлялись отряды пехоты, местность же прочесывала только конница. На сей раз крестьянам приходилось рассчитывать только на себя. Сотник сомневался, что время марша рассчитано им правильно, но быстрее двигаться не мог. Уже сейчас выбранный темп был почти убийственным для пехоты. Рават обеспокоенно поглядывал на тяжеловооруженных солдат. Стояло позднее лето, но солнце, которое здесь, на севере, обычно не слишком докучало, вот уже несколько дней заливало степь своими безжалостными лучами, нагревавшими металл до такой степени, что топорники в своих доспехах чуть ли не поджаривались. Из-под больших шлемов струился пот. Шутки разом прекратились. Сотник видел, что, продолжая двигаться в таком же темпе, он попросту прикончит людей. Если он намеревается получить от тяжеловооруженных пехотинцев хоть какую-то пользу в бою, - а ведь они и есть главная его сила! - нужно срочно что-то придумать. Рават выбрал лучшего всадника и коротко переговорил с ним. Он хотел выяснить, вернулись ли в стаю алерские разведчики. Вскоре солдат во весь опор мчался к указанному месту. Чуть позже вернулись (впрочем, с пустыми руками) конные разведчики, которые были посланы еще до полудня, и Рават остановил отряд. Лошади, шедшие шагом рядом с пехотой, почти не устали; куда хуже обстояло дело с конями разведчиков. Не обращая на это внимания, сотник рассадил топорников за спинами всадников, себе же за спину - тут не до церемоний - посадил могучего Дорваля. Приказав сбросить мешки с двух вьючных лошадей, стараясь не показывать своего недовольства, велел садиться верхом полуживым от усталости лучницам. Даже дерзкая Агатра держала язык за зубами, не пытаясь оспорить решение командира, - достаточно было одного взгляда на ее подругу, молоденькую Эльвину. Девушка в любой момент могла упасть в обморок. Она полдня шла наравне с рослыми мужчинами; зачастую, чтобы угнаться за отрядом, Эльвина вынуждена была переходить на бег. Всадники взяли вьючных лошадей под уздцы. Рават, всегда заботившийся о том, чтобы солдаты легкой пехоты, нередко сопровождавшие конницу, умели хоть как-то держаться в седле, мог быть вполне доволен. По крайней мере, лучницы с коней не свалятся. Лошади тяжелой рысью двинулись вперед. Четверо лучников, схватившись за стремена, бежали рядом. Всадники взяли у них даже мечи и шлемы. Края леса они достигли перед самым заходом солнца. Солдаты разгрузили и расседлали коней, разобрали свое оружие и улеглись на земле, недалеко от ближайших деревьев. Лишь некоторые успели перекусить, да и то всухомятку. Тем временем Рават послал Дорлота в ту сторону, откуда могла появиться стая, а сам вместе с командирами конницы и пехоты отправился обследовать окрестности. Почти стемнело, когда он вызвал к себе Астата, тройника лучников. Солдат был бледен от смертельной усталости. - Сейчас пойдешь спать, Астат, - пообещал сотник. - Сегодня на часах будет конница. Но пока слушай, что я тебе скажу. Потом объяснять будет бесполезно, станет совсем темно. - Слушаю, господин. - Там, у края леса, есть ров. Впрочем, что это за ров... Всего лишь неглубокая канава, образовавшаяся от дождевой воды, ничего больше. Но для тебя пусть это будет ров. Сейчас возьмешь лучниц и отведешь к краю леса, заляжете прямо напротив. Видишь где? Хорошо. Сражаться будем днем... так я, по крайней мере, думаю. Но если стая доберется сюда быстрее, то бой может случиться ночью. Дорлот нас предупредит. Если все-таки это будет ночь, то твоя задача и задача твоих людей заключается в том, чтобы вы пропустили передовую стражу, а потом послали в стаю столько стрел, сколько удастся. Вскоре взойдет луна, впрочем, ты и сам наблюдал закат. Когда увидишь напротив себя алерцев - стреляй. Больше ни о чем не беспокойся. Понял? - Так точно, господин. - Но скорее всего сражаться мы будем днем. Тогда действуй иначе. Отсиживайтесь в кустах до последнего, появитесь лишь тогда, когда племя побежит в твою сторону. Я приказал тебе запомнить то углубление. Оно стаю не остановит, но собьет шаг их животных - воспользуйся этим. Если устроишь суматоху в этой канаве, то, быть может, с помощью своих шести луков сумеешь их каким-то образом задержать. Видишь ли, они могут удрать в лес, а потом устроить нам какой-нибудь сюрприз... Подожди, это еще не все. Я сказал тебе, как я вижу будущий бой, но знай, Астат, я рассчитываю на тебя. Возможно, я буду не в состоянии отдать соответствующие приказы. Однако ты уже не первый раз сражаешься под моим началом, знаешь меня и поймешь, что и как делать, чтобы это совпало с моими намерениями. Начало сражения я представляю себе примерно так... - Он кратко изложил план засады, после чего добавил: - Повторяю, я рассчитываю на тебя. Вопросы есть? - Нет, господин. Я все понял. - Собери людей, подготовь оружие - и спать. - Есть, господин. Лучник ушел. Было уже совсем темно. Рават положил руки на плечи своих десятников: - А вы поняли? - Так точно, господин. Хороший план. - Если я погибну, командование принимает Рест. Но только до конца боя, потом всеми командуешь ты, Дорваль. В отряде больше пехоты, чем конницы, и лучше, если командовать будет пехотинец. Все. Вскоре появился всадник на смертельно уставшем коне. Его остановили часовые, иначе он непременно проехал бы мимо спрятавшегося рядом с лесом отряда. Рават принял рапорт. Разведчик видел возвращавшихся в стаю алерцев-разведчиков. Сам остался незамеченным. Похоже было, что племя доберется до засады не раньше рассвета, хотя оставалась возможность, что стая двинулась в путь еще до возвращения разведчиков. Однако сотник не боялся, что его застигнут врасплох. Милях в полутора от солдат дремал на краю леса мохнатый страж, уши которого, несмотря на неглубокий сон, чутко ловят любой посторонний звук, а желтые глаза готовы вспыхнуть в любой момент. И темнота для них не препятствие. 2 Возвращавшихся на заставу приветствовали с нескрываемым облегчением и радостью. Уже издалека можно было заметить, что отряд не слишком пострадал. Когда тройки одна за другой въехали через ворота на плац, оказалось, что не погиб никто. Кони были страшно измучены, несколько солдат были ранены, но легко. Так или иначе, их раны свидетельствовали о состоявшемся сражении... Комендант Эрвы появился на плацу, когда отряд, выстроившись в три ровные шеренги, был уже готов к смотру. Командир в звании подсотника соскочил с седла и снял шлем, из-под которого показалось усталое лицо двадцатитрехлетней девушки, не красавицы, но и не дурнушки. Повернувшись к подчиненным, она хрипло крикнула: - Смирно! Разговоры стихли. Всадники застыли; лишь изредка кое-кто слегка дергал удила, пытаясь заставить слушаться усталого коня, чующего воду и знакомое стойло. Приблизившись к сотнику, командир отряда доложилась столь же коротко, сколь и не по-уставному: - Мы вернулись, комендант. Семеро раненых. Я уничтожила золотую стаю, восемнадцать голов. Перебили всех, не ушел никто. Как раз в этот момент один из раненых потерял сознание и свалился бы с коня, если бы сбоку не подскочил какой-то лучник. - Отпусти людей, - приказал Амбеген. - И сразу ко мне. Девушка повернулась к отряду и отдала несколько команд. Усталые солдаты с трудом спешились. Обернувшись и убедившись, что комендант отошел достаточно далеко, подсотница нацелилась пальцем на одного из десятников: - Когда я докладываю командованию, мои люди не падают в обморок. Запомни это хорошенько, иначе мгновенно перестанешь быть десятником... Офицер, который уже вел коня в стойло, вдруг остановился. Внезапно на угрюмом, сером от бессонницы лице появилась какая-то гримаса. Легионер выпустил поводья из руки и быстро подошел к девушке. - Это люди сотника Равата, а не твои! - бросил он ей шепотом прямо в лицо. - И никто красоваться тебе на потеху не собирается. Помни об этом, ты, сука... Она в ярости замахнулась. Офицер схватил ее за руку. - Сейчас отпущу, и можешь ударить... - прошипел он. - Ну, давай. Все смотрят, госпожа, давай бей. Комендант тоже с удовольствием полюбуется. Она бросила взгляд на Амбегена. Тот действительно глядел в их сторону. Девушка опустила руку. - Мы еще свидимся в походе... - пообещала она. После чего повернулась и отошла, прикусив губу. В гневе ее лицо, как ни странно, явно похорошело, из его черт исчезла некая первобытная, но вместе с тем сладострастная хищность. Пожалуй, за этой женщиной лучше всего было наблюдать в бою. Или... когда она с мужчиной? - Так, и что же за сцену я только что видел? - холодно спросил сотник. - Это не сцена, а лишь пролог, - тем же тоном ответила она. - Звал, господин? - Звал, подсотница, поскольку я - комендант этой заставы. И если нужно, буду вызывать тебя по двадцать раз на дню - только затем, чтобы тут же молча отправить обратно. Она отнеслась к нотации довольно спокойно, даже слегка улыбнулась. И тут же лицо ее неожиданно подурнело. - Так точно, господин, - сказала она. - Прошу прощения. Я три дня глаз не смыкала. Он кивнул и жестом пригласил зайти в его кабинет. - Где Рават? - неожиданно спросила она, едва закрылась дверь. - Еще в Алькаве? Почему здесь так мало солдат? Видимо, она и в самом деле сильно устала - подсотница славилась тем, что схватывала все происходящее в мгновение ока. Амбеген сел за стол. - Ушли, - сообщил он. - Но что случилось? - нервно допытывалась она. - Как это ушли? Рават... с пехотой? - Конница была с тобой, Тереза! - раздраженно напомнил сотник. - Рават взял тех, кто остался. Успокойся, наконец! Сядь и дождись, пока я все скажу, а потом отправляйся и хорошенько выспись! Не то ты просто невыносима! Она испытующе смотрела на него. Помолчав, он развел руками. - Да... я тоже устал, - уже спокойнее признался он. - Садись. Она повиновалась. - Что это была за стая? - спросил он. - Только коротко, без прикрас. А тем более без хвастовства. - Восемнадцать золотых, день пути отсюда на запад. Я преследовала их без остановки, а они все убегали и кружили, и тогда я устроила небольшую облаву. Охоту с загонщиками. Нашла хорошее место... Она была прекрасным солдатом. Комендант слушал не слишком внимательно, больше думая о ней самой, чем о том, что она говорит. Да, она и в самом деле отлично командовала конницей... Он считал (и имел на то все основания), что в Эрве встретились двое лучших командиров конницы из всех, кто служит у Северной Границы. Для него это огромный козырь... но порой также и проклятие. Эти двое соперничали друг с другом, сами о том не подозревая. Во всяком случае, ни один из них не признался бы. Однако связывало их только умение командовать конницей. В остальном между ними не было ничего общего. Рават требовал от солдат невозможного, но делал это как-то... изнутри. Он не столько стоял над ними, сколько _между_ ними. Он был одним из них, таким же легионером; солдаты это чувствовали, поэтому они просто не могли и не хотели подорвать его авторитет или лишить должного уважения. Именно уважения, ибо все без исключения воины уважали Равата. Тереза, напротив, действовала силой. Солдаты ее боялись - и опять-таки уважали, хотелось им того или нет. Амбеген только что был свидетелем происшествия на плацу; он не слышал слов, но видел, что десятник явно оскорбил подсотницу. Просто потому, что слишком устал. Комендант мог дать руку на отсечение, что солдат, как только отоспится, будет жалеть о том, что сказал в порыве гнева. "Бешеная сука" или "злобная шлюха" - так называли ее между собой легионеры. Тереза, в отличие от Равата, не соотносила себя со своими солдатами. Напротив. Она терпеть не могла возражений; на марше, в походе она все делала по-своему, не слушала ничьих советов, выжимала из людей и животных по семь потов, не считалась ни с кем и ни с чем, и ее за это почти ненавидели... Вот только в конце концов оказывалось, что на заставу все вернулись живыми. Падающими с ног от усталости, голодными и измученными, иногда ранеными или просто... избитыми Терезой. Но - живыми. Война под командованием Равата была опасным, но ярким приключением. Война под командованием Терезы - монотонным, тяжким трудом. Рават искушал судьбу - и выигрывал, добивался блестящих результатов. Тереза судьбу не искушала. Она отдавала ей приказы, словно какому-нибудь десятнику или тройнику в своем отряде. Она держала судьбу за горло, как и каждого из своих подчиненных, держала за горло и била мечом плашмя по спине, пока приказ не исполнялся. В благодарность Тереза награждала пинком и требовала дальнейших усилий. Без лишних дискуссий. Солдаты это видели - и могли оценить. Хотя порой они чересчур уставали. Как тот десятник на плацу. - Достаточно, - сказал Амбеген. - Все, что нужно, я знаю. Рават ушел вчера... - Он коротко описал, как обстояли дела. - Ночью вокруг заставы было спокойно, но ближе к утру что-то начало твориться. Ты вернулась как раз вовремя, Тереза. - Нужно идти за Раватом! - тут же заявила она, словно не слышала коменданта. - С пехотой он не мог далеко отойти... Я догоню его, мы уничтожим стаю и вернемся. Убеждать было бесполезно. Амбегену пришлось бы повторять каждое слово трижды. - Нет, - отрезал он. - Твои солдаты свалятся с коней, если им будет с чего сваливаться... Лошадей на замену нет, а те, которых ты привела, почти заезжены. - Лошадей найдем! А потом можно... - Нет! - громче повторил он. - Во имя Шерни, ну почему мои подчиненные постоянно пытаются быть умнее меня! Дружеским отношениям здесь не место. Иди спать, Тереза, скоро ночь, ночью ты можешь понадобиться. Все, я сказал! Он встал. Тереза не обладала таким чутьем, как Рават, и, как это обычно бывает, не в силах была принять от вышестоящего начальника то, что сама навязывала своим подчиненным. А потому продолжала спорить: - Я возьму хотя бы человек десять, отберу лучших лошадей. Ведь осталось же еще хоть сколько-то на заставе? Хотя бы несколько? - Спать. - Если я отправлюсь сейчас... - повысила голос она. Он вышел из-за стола и схватил ее за офицерский мундир. - Еще слово, и я его с тебя сдеру, - предупредил он с яростью, какой она никак не ожидала. - Будешь чистить конюшни или помогать на кухне... Прежде чем в Алькаве рассмотрят твою жалобу, причем сомневаюсь, что исход будет для тебя положительным, пройдет два месяца. Все это время ты будешь убирать конское дерьмо... или готовить, насколько я тебя знаю, нечто примерно такого же вида и запаха... Подумай. И никто не даст тебе резвиться в степи. Тереза снова похорошела. Вырвавшись, она повернулась и вышла. Дверь хлопнула так, что затряслись стены. Амбеген чуть было не бросился следом, но сдержался, только скрипнул зубами и сжал кулаки. В разговорах с подчиненными он никогда не прибегал к угрозам, и мысль о том, что его к этому вынудили, злила Амбегена еще больше. Он медленно вернулся к столу, сел, опершись локтями на крышку, и сильно растер лицо. Он был громбелардцем. Каждый, кто серьезно думал о военной карьере, рано или поздно должен был попасть сюда, на Северную Границу. Империя охватывала весь Шерер и, кроме алерцев, не имела никаких внешних врагов. Служба в провинциях большей частью состояла в патрулировании городских улиц... В Громбеларде гонялись за горными разбойниками, на Просторах морская стража преследовала пиратские корабли, в центральном Армекте порой окружали банду Всадников Равнин... Но настоящая война шла только здесь, и каждый, кто мечтал добиться чего-то большего, нежели звание сотника легиона, должен был провести несколько лет на пограничье. Для армектанца это, возможно, не столь тяжко. Но громбелардцу сначала приходилось выучить невероятно сложный армектанский язык, поскольку Кону - его упрощенной версии, распространенной по всей Вечной Империи, - здесь было недостаточно. Потом еще нужно было вникнуть в удивительные, странные, непонятные, порой противоречащие здравому смыслу обычаи и традиции этого края. К счастью, в войске почти все они касались Непостижимой Госпожи Арилоры - остальные традиции солдат отбрасывал прочь за ненадобностью, переходя из одного мира в другой (ведь война, в понимании армектанца, была "иным миром"!). Однако сложнее всего было общаться с людьми. С армектанками и армектанцами. Дикий нрав дочерей и сынов Равнин нелегко обуздать. Частые и внезапные вспышки ярости превращали дисциплинированных офицеров и солдат в несносных скандалистов - так что либо кричи на человека, либо бей. Амбеген выбирал первое и верил, что как-то справится, хотя все больше тосковал по добросовестным надежным горцам, которых имел под началом в Громбеларде. С этими же... лучницами он вообще не знал, что делать. Впрочем, были у этих солдат и достоинства. Как и у трудных для понимания армектанских обычаев имелись свои положительные стороны. К примеру, никто никогда не напоминал Амбегену о его происхождении, хотя всюду в Армекте Громбелард презирали... В глазах армектанцев солдат есть солдат, и никто больше. Прежде он мог быть крестьянином или князем... Но как только человек становился легионером, прежние его регалии уходили в прошлое. Воинское звание, занимаемая должность, проявленные в бою трусость или мужество - только это имело значение. Вернувшись к себе, Тереза назло Амбегену решила, что спать ей вовсе не хочется. Она бродила по небольшим, захламленным комнатам, словно разъяренный зверь. Подсотник пеших лучников, хороший товарищ, который ей нравился и с которым она иногда спала, не дождался ответа ни на приветствие, ни на попытку завязать разговор. Наконец, подобающим образом оценив ее настроение, он встал с койки, на которой лежал, надел сапоги и вышел, за что она была ему крайне благодарна. В деревянной кружке Тереза обнаружила вонючие мужские портянки и, окончательно взбесившись, растоптала кружку в щепки. Иногда подобным обществом она бывала сыта по горло. На заставе не предусматривалось особых удобств ни для солдат, ни для офицеров; все подсотники занимали две небольшие комнаты, из которых одна служила спальней. Никому не мешало, что женщина живет и спит вместе с мужчинами. Нагота и все связанное с телом считалось в Армекте чем-то вполне нормальным. Впрочем, даже если бы дела обстояли иначе, поступающая в легион девушка должна была знать, что к ней будут относиться как к любому другому солдату, что она не получит меньше еды, чем мужчина, но и лишней воды для мытья ей не выделят - одним словом, не будет ни особых привилегий, ни дополнительных обязанностей. То, что при наборе недоброжелательно поглядывали на замужних и девственниц, - дело другое... Тереза спокойно жила с другими подсотниками, кое с кем делила постель - все это ее нисколько не злило. Просто иногда ей хотелось побыть одной. И иметь что-то свое собственное (ту же деревянную кружку), которым не будут пользоваться эти свиньи. Особо общительной ее нельзя было назвать. Ей досаждали любой шум, гам и даже, случалось, обычные разговоры. Тереза еще немного походила по комнате, потом отстегнула пояс с мечом, сняла мундир, за ним кольчугу, наконец, подстежку и рубашку. Так же она поступила с юбкой, полотняными чулками и сапогами, разбросав все вокруг. У нее были крепкие икры, сильные ноги и округлые, но небольшие бедра. Тереза немного постояла, почти бездумно почесывая влажные черные волосы между ногами, потом поскребла под мышкой. Она была грязная и потная, у нее все свербело, и она мечтала о приличной бане. Однако усталость взяла свое, и она отложила мытье на вечер. Нашла свежую рубашку и, надев ее, устроилась на неудобной койке, скрестив ноги, положив руки на колени и опершись спиной и головой о стену. Нахмурившись и прикусив губу, она погрузилась в размышления. На такой заставе, как Эрва, хватало места всего лишь для пяти офицеров. Кроме коменданта - заместитель с жалованьем подсотника (даже если он сотник, как Рават) плюс трое подсотников, приписанных к подразделениям конницы, щитоносцев и пеших лучников. Кто-то из этих троих всегда являлся номинальным командиром - в зависимости от того, к какому роду войск принадлежит заместитель коменданта. Если к коннице, то он, как правило, брал в поход конных лучников. Подсотник, формально командующий конницей, даже если его и сопровождал, мало что мог поделать. Но обычно этот несчастный оставался на заставе, командуя какой-нибудь дюжиной всадников, необходимых для постоянной патрульной службы... Неблагодарная, собачья работа. Заместителем Амбегена являлся Рават. А она была как раз таким бесполезным командиром легкой конницы. Тереза терпеть не могла Равата. Она мечтала о сокрушительном поражении, понесенном этим высокомерным, самоуверенным дурнем, который не замечал в ней ни превосходного солдата, ни товарища по службе, ни женщины, ни... Он вообще ее не замечал! Казалось, для него она всего лишь воздух, притом воздух дурнопахнущий, ибо Рават избегал ее как только мог! Вот бы он, наконец, проиграл какое-нибудь из своих сражений, понес бессмысленные потери, а потом вернулся, чтобы рассказать, как его взгрели! Тереза погрузилась в мечты, представляя себе это мгновение. Она мысленно подбирала слова, к которым ему пришлось бы прибегнуть при составлении рапорта, и где-то внизу живота возникло горячее, сильное чувство блаженства, граничащего со сладострастием. Вот бы он проиграл... оказался побежденным! Побитым, униженным... Но ведь... Нет, только не сейчас! Не сейчас, ради Шерни! Не сейчас! Она забрала с заставы больше людей, чем нужно. Обрадованная редкой возможностью самостоятельно покомандовать в поле, Тереза взяла не только своих тридцать человек, но и часть резерва. Амбеген, правда, не возражал. После трепки, полученной при осаде Алькавы, Серебряные Племена сидели тихо. Ничто не предвещало, что границу перейдет столь сильная серебряная стая. И тем не менее - перешла! И Рават выехал в поле, забрав с собой пехоту. Пехоту! Конницы не было, поскольку ее увела Тереза... Если Рават проиграет, ей придется взять вину на себя. Славы ему не убудет, он спокойно доложит о проигранном сражении, время от времени поглядывая на нее. Ни словом не обмолвится о том, что она забрала с собой в два раза больше конников, чем обычно. Расскажет об ошибках, которые совершил, пытаясь организовать взаимодействие трех родов войск, совершенно не подходящих друг к другу в условиях партизанской войны... Потом снова посмотрит на нее... и, может, одобрительно кивнет, узнав, что во главе всего _пятидесяти_ всадников, ловко и умело, без потерь со своей стороны она разгромила отряд из целых _восемнадцати_ золотых алерцев... - А-а-а!.. - негромко выдавила она охрипшим от команд голосом, прикрывая глаза. - А-а-а!.. Ударилась затылком о стену. - А-а-а-а-а! 3 Дорлот появился, когда солнце уже выглянуло из-за леса. Кот бежал, но явно не сломя голову. - Времени у нас много, - объяснил он сотнику. - Я отправился в путь еще до рассвета и шел до тех пор, пока их не увидел. Сейчас они милях в двух от нас. В полумиле отсюда степь врезается в лес наподобие языка. Однако, даже если они пойдут по прямой, мы все равно успеем подготовиться. - Передовой отряд? - Ничего подобного нет. Этого Рават не ожидал. Он рассчитывал сначала уничтожить передовой отряд из десятка или даже больше наездников - не такая уж сложная задача, поскольку в его распоряжении было восемнадцать конных и пеших лучников. Известие о том, что Серебряное Племя не выставило передовой стражи, было несколько тревожным. Подобных вещей серебряные воины не допускали. - Ты уверен? - спросил он, хотя мог и не спрашивать. Естественно, кот был уверен - а потому обиделся. - Ну хорошо, - раздраженно сказал сотник. - Подготовь топорников. Потом иди к лучникам Астата и сиди вместе с ними. Все. Дорлот ушел, храня надменное молчание. Командование таким солдатом требовало немалого самообладания - и на самом деле, не каждый командир на это способен. Некоторые в голос возражали против котов-разведчиков, хоть те и приносили немалую пользу. Из всех офицеров Эрвы лишь он один охотно брал с собой Дорлота. Однако бывали мгновения, когда он искренне об этом жалел... Передового отряда нет... Планы менять уже поздно, впрочем, трудно отказаться от боя лишь из-за того, что враг пренебрег выдвижением авангарда. Рават терпеливо выжидал, пока стая покажется возле лесистого мыса, который Дорлот назвал "краем языка". Наконец он дождался. - По коням, - бросил он через плечо стоявшим за его спиной и укрывшимся среди деревьев солдатам. - Но без суеты, - добавил он, поскольку преждевременное появление кого-либо из легионеров могло разрушить весь план. - Пока ждем, спокойно. Стая довольно быстро перемещалась вдоль края леса. Рават напряженно ждал, пока алерцы минуют то место, где притаились топорники. Когда стая прошла мимо, не заметив ничего подозрительного, он облегченно вздохнул. Он отчетливо видел силуэты наездников и несших их невероятных существ, которых трудно было даже назвать животными... Когда племя оказалось рядом с укрытием Астата, Рават снова задержал дыхание. И опять - не заметили! Стая насчитывала девяносто, а может, и сто наездников. Предварительные расчеты, сделанные еще на заставе, в точности по