секала горный хребет в тенистом ущелье, и вдобавок берега ее тут поросли редкими соснами, основательно потрепанными горными ветрами. Мэт шел вдоль речки до самой границы -- по крайней мере до того места, где, по его подсчетам, проходила граница. Уж слишком ровно и густо росли тут вдоль тропы сосны. Наверное, их в незапамятные времена посадил какой-то древний пограничник. Мэт мысленно возблагодарил его за то, что он, сам того не ведая, так облегчил его задачу. Теперь-то никаких пограничников и духу не было. То есть видно их не было. Мэт задумался, насколько быстро способны передвигаться мантикоры. Подойдя к полосе вечнозеленых деревьев, он забормотал себе под нос стихи и, когда пересекал тропу, на самом деле уже произносил заклинание: Ухожу с натоптанной дороги, Покидаю торные пути, Поскорей меня несите, ноги, Мимо мантикора чтоб пройти! Тут он почувствовал, как необычно, странно покалывает кожу -- не очень сильно и совсем не больно, но вполне достаточно для того, чтобы понять: он только что преодолел какую-то магическую преграду. Он перешел границу и вместе с ней Октройскую стену короля Бонкорро. Тревога! Он почувствовал тревогу! Он понял, что как бы зацепил систему сигнализации, она сработала, и теперь Бонкорро знал не только то, что Мэт чародей, а и то, где он находится! Однако это и так известно королю, судя по словам мантикора. Мэт продолжал читать стихи, чувствуя, как волшебное поле обволакивает его. Он всегда чувствовал воздействие подобных сил, но сейчас ему было особенно тяжело. Эти силы как бы обрушивались на него, воевали с ним, мешали ему. Он вынужден был собрать все силы, чтобы переставлять ноги. Пусть в моих стихах видны огрехи, Пусть особой границы в них нет, Мне они послужат, как доспехи, Как уже служили много лет! Казалось, вой и рев окружили Мэта, со всех сторон засверкало множество глаз, забелело множество зубов, и все это тянулось к нему из темноты. Мэт из последних сил держался на ногах и продолжал читать стихи, ожидая, что мантикор наткнется на его магический щит... Но он не наткнулся. Не отскочил. Он лишь замедлил шаг, причем довольно-таки резко, но продолжал надвигаться. Мэт тупо смотрел на него, стихи застыли на устах. Всего лишь в дюйме от себя он видел зубищи, похожие на кривые мечи, а все вместе -- на здоровенную пилу. Вот мантикор ближе, ближе... Мэт не выдержал. Он развернулся и бросился бежать. Когда он пересекал границу, он снова ощутил покалывание, но он даже не обернулся, он бежал и бежал до тех пор, пока звучный удар, и не менее звучный рев не сказали ему о том, что мантикор вторично налетел на Октройскую стену. Только тогда Мэт, тяжело дыша, остановился и рискнул обернуться. Мантикор как раз успел подняться и злобно глядел на него. -- Ну и храбрый же ты рыцарь, нечего сказать! Не стал драться, удрал! -- Я же тебе говорил, что я менестрель! -- Ой, ладно! Ты чародей, который распевает магические стишки! -- И много ты знаешь рыцарей, которые такое умеют? -- поинтересовался Мэт язвительно. -- Ни одного, -- ответил мантикор и сердито прищурился. -- Ты каким мяском свои мыслишки прикармливаешь, смертный? -- Жестким и жилистым, -- парировал Мэт. -- Слушай, если ты прав и если менестрель, читая стихи, может творить чудеса -- а это бывает, я по опыту знаю, -- так как же это вышло, что... -- ...что твое заклинание только придержало меня и не остановило совсем? -- закончил за Мэта вопрос мантикор, и его зубы блеснули в лунном свете. -- Ну, Латрурия-то погрязла в волшебстве уж скоро сто лет как, смертный, но ты забыл, какое это волшебство! -- Ты клонишь к тому, что я пользуюсь белой магией, освященной Небесами, а ей трудно вершиться в атмосфере, насквозь пропитанной Злом? -- А то почему же еще? -- огрызнулся мантикор. -- Хороший вопрос, -- признался Мэт. На самом-то деле вопрос был не просто хороший, вопрос был что надо, мантикор этого просто не знал. Его волшебство прекрасненько вершилось в Ибирии, а уж эта изолированная от остального мира страна куда глубже погрузилась в пучину злого волшебства, нежели Латрурия. По крайней мере судя по тому немногому, что пока слышал о Латрурии Мэт. Нет, тут должна быть еще какая-то причина. -- Так что ты лучше брось шалить, -- посоветовал мантикор. -- От твоей магии тут толку чуть, и хватит об этом. -- Хватит так хватит, нет вопросов, -- развел руками Мэт, он-то для себя четко решил: не хватит. Может быть, за годы, проведенные в этом мире, в нем немного задремал ученый, но все-таки по натуре он исследователь, и ответ на этот вопрос ему хотелось найти исключительно для себя, ради интереса, правда, была в этом и практическая сторона. Если бы он понял, почему такое происходит, он, вероятно, сумел бы найти противодействие. Вдруг ему жутко, до боли захотелось вновь пересечь границу и попробовать произнести другое заклинание, просто чтобы посмотреть, что произойдет. Но только чтобы мантикора не было. -- Знаешь, твое общество действует угнетающе, -- честно признался Мэт чудовищу. -- А-га, -- оскалило страшные зубы чудовище. -- И я тебя до тех пор буду угнетать, пока ты не угодишь мне на обед или на ужин, если еще разок попробуешь перейти границу. -- Да ну? Мэт вдруг почувствовал прилив вдохновения. В конце концов он ведь еще не пользовался своим магическим посохом! Он снова шагнул вперед, продвигаясь крайне осторожно, и дал залп -- то есть выставил перед собой жезл, начинил его как следует магической силой и на пробу спел заклинание: На границе у страны Бонкорро Часовые страшные стоят, Скалят зубы злые мантикоры, Уходить, гадюки, не хотят! Только ты меня не испугаешь, Брысь отсюда, мурзик, поскорей! Ты уже, роднуля, отступаешь -- Не таких стращали мы зверей! И ведь сработало! Мантикор сощурился, протестующе завизжал, но между тем действительно стал пятиться по мере того как Мэт наступал на него. Вот одна его нога шагнула к самой границе, вот другая переступила через нее... И с победным воплем мантикор прыгнул на Мэта. Тут Мэт и сам завопил и отскочил, но крепкие, как сталь, зубы успели клацнуть -- боль пронзила палец. Мэт в ужасе посмотрел на руку. Нет, все пять пальцев оказались на месте, но с указательного стекала кровь. Он поднес руку к лицу, все еще боясь смотреть на палец, -- но и ноготь оказался на месте. -- Ой-ей-ей! Ай-яй-яй! -- причитал тем временем мантикор. Мэт поднял глаза и увидел, что мантикор плюется и кашляет. Потом он взял лапу в рот и принялся хныкать: -- Фто ты за феловек такой? -- жалобно ныл мантикор. -- Отвавить меня фотел, жа? -- Да нет, что ты. -- Уверенность снова вернулась к Мэту. -- Я вовсе не собирался оставлять у тебя в зубах кусок кожи с пальца. -- Радуйся, что только кожей все обошлось! -- рявкнул мантикор, вытащив лапу изо рта. -- Радуюсь, радуюсь! -- заверил чудовище Мэт и вытащил из кармана носовой платок, которым быстро обмотал палец. -- Но ты только представь себе, если кусочек моей кожи так повлиял на твой организм, как же повлияю я весь целиком? -- Да дело вовсе не в твоей вонючей плоти, а в твоем посохе! -- провизжал мантикор. -- В моем посохе? -- удивленно проговорил Мэт и посмотрел на брошенную на землю палку. Естественно, от палки осталась только верхушка. Все остальное было ровненько откушено. -- А, тогда нечего удивляться, что у тебя, киска, заболел животик! -- Злобный отравитель! -- буркнуло чудовище. -- Слушай, нечего было кусать что попало! -- огрызнулся Мэт. Внимательно разглядев оставшийся кусок посоха, он поежился. Подумать только -- а ведь на месте палки могла быть его рука или шея! Что еще хуже, он потерял теперь одно из самых могущественных средств магии -- на самом деле свой единственный шанс одолеть магическую инерцию Латрурии! Минуточку, минуточку, какой такой шанс? На самом деле посох тоже ничего существенного не дал! -- Не ходи, слышишь? -- шипел мантикор. -- Будь умнее, послушайся меня. Не ходи в Латрурию, тебе говорят! Мэту очень хотелось его послушаться, но он сказал: -- А вот если бы я был крестьянином или даже не шибко знатным дворянином, ты бы со мной, поди, так не разговаривал. -- А-га. -- И мантикор снова осклабился. -- Но ты-то ведь не крестьянин и не этот, который не шибко знатный? Посох у тебя, правду сказать, мил человек, вкуса отвратного, но сам ты мне, похоже, очень даже по вкусу пришелся бы! -- Старая песня! -- возмутился Мэт. Однако он вынужден был признать, что какой бы старой эта песня ни была, пользы от нее выходило предостаточно. Королева Алисанда вышла на крепостную стену посмотреть на восходящее солнце. Ей было ужасно одиноко. Она теперь всегда после приступов утренней дурноты чувствовала себя одинокой и покинутой. И мужа нет рядом. Она такие муки терпела ради него, а его нет рядом, чтобы пожалеть ее, приободрить! Фрейлина бежала за ней с меховой накидкой. Она набросила ее на плечи королевы и принялась причитать: -- Ваше величество, ну как можно? Вы в таком положении! А сейчас так холодно! Вы же простудитесь! -- Не умру же я, леди! Однако от накидки Алисанда не отказалась. Она сжала руками зубец крепостной стены и нетерпеливо проговорила: -- Спасибо тебе, добрая Элиза, но я бы предпочла остаться тут одна и собраться с мыслями, глядя на рассвет. -- Ваше величество, но вы нездоровы. У вас только что был приступ тошноты! -- Он закончился, -- сказала Алисанда металлическим голосом. -- И мне нисколько не повредит свежий воздух. Ладно, оставайся рядом со мной, если уж тебе так хочется, только помалкивай. Мне нужна тишина. -- Как ваше величество прикажут, -- пробормотала Элиза и отошла на шаг, потирая руки. Алисанда поплотнее завернулась в накидку, устремила взгляд к востоку, но тут же, не задумываясь, повернула голову к югу и снова стала мысленно бранить Мэтью, которому сейчас следовало быть рядом, и помогать ей гордо держать ее королевскую голову, и успокаивать, и... Но тут она увидела на фоне розового предутреннего неба расправленные черные крылья и выброшенную вперед длинную стройную шею. На мгновение королева застыла на месте, потом повернулась и поспешила во дворец. -- Быстрее, оденьте меня! Дракон Стегоман возвращается! --Так скоро? -- изумилась леди Элиза. -- Всего-то вечер минул и ночь! Как он мог так быстро найти придворного мага? -- Не мог, -- рявкнула Алисанда. -- Молите Бога, чтобы он не принес более ужасных вестей, нежели эта. Но он таки принес. Стегоман еще не отдышался. Он пыхтел и пускал клубы пара и дыма, когда Алисанда бегом сбежала по лестнице во внутренний дворик. Около дракона суетились грумы. -- Принесите ему половину быка! -- крикнула Алисанда. -- Он, наверное, сильно проголодался после такого долгого перелета. -- Вот спасибочки, ваше величество, -- проурчал дракон. -- Проголодался я, это вы точно подметили, а еще бы глотку промочить -- и вообще славно было бы! -- Бочонок пива, да побыстрее! -- распорядилась Алисанда. Грум торопливо поклонился и побежал исполнять королевский приказ. -- Какие новости? -- взволнованно спросила Алисанда. -- Не такие уж плохие, -- недовольно проворчал Стегоман. -- Вообще никакие! Я не нашел придворного мага, но я уж точно нашел границу. Алисанда в изумлении уставилась на дракона. -- Что же, король Бонкорро ее пометил? Ему недостаточно рек и посадок деревьев? -- Похоже, что нет, -- сердито буркнул дракон. -- он вдоль всей границы какую-то треклятую невидимую стенку забубухал. Ну а я-то про нее ни сном ни духом! Вот и влетел в нее со всего размаха, и мне еще здорово повезло, что я шею не сломал! В общем, меня откинуло и завертело в воздухе, а потом я стал падать. Ну и натерпелся я страху, пока нашел восходящий воздушный поток, который позволил мне подняться повыше. Я еще раз попробовал преодолеть эту гадскую преграду и снова шарахнулся об нее. Тогда я отлетел на несколько миль к западу и еще раз попытал счастья -- никакого толку. Я вернулся, удалился к востоку на несколько миль от того места, где ушибся в первый раз, но снова так ударился мордой, что чуть калекой не сделался! -- Ой, бедная зверушка! -- вскричала Алисанда, подошла и прикоснулась к большому темному пятну на морде у Стегомана. Леди Элиза встревоженно вскрикнула, но Алисанда не обратила на нее никакого внимания. -- Вот, вижу, тут чешуйки оторвались! -- Чепуха, новые отрастут, -- небрежно проговорил Стегоман и немного запрокинул голову. -- Весьма благодарен вам за сочувствие, ваше величество Алисанда, только вы лучше не трогайте, а то больно все-таки. -- О, конечно, прости. -- Алисанда отдернула руку. -- Но как же это так, Великий? Мой муж писал, что видел, как люди ходят через границу в обе стороны, пересекают приграничные реки, носят товары в мешках! -- Все правильно. Я их тоже видал, и не в одном месте, а в десятках. Я же вдоль границы, считай, миль двадцать намотал. -- Глаза Стегомана сверкали праведным огнем. -- У смертных, короче говоря, там никаких проблем -- гуляют, как хотят. Они и не ведают, когда переходят границу. А я не мог ее пересечь! Не мог! Тут на Алисанду сошло озарение. Она выпрямилась и проговорила: -- Значит, драконам вход воспрещен! -- А это, между прочим, классовая дискриминация! Почему нас не пускают, а? -- Потому, видимо, -- медленно начала Алисанда, -- что вы -- Свободное племя. Вы гордитесь, что не служите никому, кроме себя, а самое главное -- не служите Злу. -- Значит, у короля Бонкорро мы, так сказать, доверия не вызываем, так надо понимать? -- нараспев проговорил Стегоман. -- И не можете вызывать. Злобные существа вызывают доверие только в том смысле, что они всегда сделают то, что им нужно. Но добрые создания поступят так, как им велит совесть, а это не всегда в интересах короля! Простые смертные -- какой уж от них может быть вред? А вот разъяренный дракон -- это дело опасное. -- Да уж! -- Стегоман горделиво выгнул шею и пошевелил крыльями: он, конечно, существо независимое и мало подверженное каким бы то ни было влияниям, однако против лести устоять не мог. -- Вообще-то, -- он размышлял вслух, -- если хорошенько вдуматься, то я начинаю догадываться, почему король Бонкорро хочет держать нас подальше от своей границы, и я его за это не виню. Но интересно другое: проник ли Мэтью за эту треклятую стенку, или она не пускает только тех, кто не угоден королю Бонкорро? Алисанда встревожилась. -- Искренне надеюсь, что это не так, иначе все мои подданные, что ездили навещать своих родственников на юге, уже давно замыслили бы измену. Вот, может быть, если бы ты не летел через границу, а шел пешком?.. -- Она нахмурилась. -- Признаюсь, меня очень сильно тревожит, Стегоман, то, что в приграничных землях идет такая оживленная торговля. Всего на каком-то десятке миль ты видел больше дюжины человек, переходящих границу! Дракон кивнул: -- Да половина из этих миль -- непроходимые горные вершины. -- Тем более! То, что люди столь беспрепятственно гуляют туда-сюда через границу, плохо уже само по себе, но еще больше меня тревожит то, что ты не можешь присоединиться к Мэтью! Стегоман сдвинул брови. -- Ну, у него-то, я надеюсь, хватит ума... -- Голос дракона оборвался, и он тихонько проговорил: -- Нет, не хватит, верно?. -- Не хватит, -- грустно покачала головой Алисанда. -- Это же Мэтью, а не кто-нибудь другой. Она отвернулась, ощутив внезапный прилив сильнейшей тревоги. Такую тревогу она теперь ощущала животом, и потому рука ее автоматически легла на живот, но Алисанда тут же отдернула руку. -- Ваше величество! -- вскрикнула леди Констанс и подбежала к Алисанде. -- Ваше величество, прибыл гонец от сэра Ги де Тутарьена! В сердце Алисанды затеплилась искорка надежды. -- Ведите его сюда, ведите скорее! -- Он сейчас войдет, -- отвечала фрейлина. Гонец быстрым шагом подошел к королеве и опустился на одно колено. -- Да ладно тебе, -- нетерпеливо поторопила гонца Алисанда, -- теперь не время для всех этих церемоний! Говори, что тебе велели передать! -- О, ваше величество, -- проговорил гонец, встав во весь рост, -- сэр Ги просит передать, что откликается на вашу просьбу и отправляется на поиски лорда Мэтью с тем, чтобы присоединиться к нему. -- Хвала Небесам! -- воскликнула Алисанда, однако радость сменилась удивлением. -- Как удалось так скоро отыскать его? Гонец пожал плечами. -- Я поскакал к западным горам, и, как только они завиднелись, меня нагнал всадник. "Привет тебе, герольд", -- сказал он. "Привет и вам", -- говорю я ему, обернулся, разглядел его получше и добавил: "Сэр". Он, правда, был без доспехов, однако подпоясан рыцарским ремнем. "В горах нечего делать одному, -- сказал незнакомец. -- Кого вы там собирались искать?" "Сэра Ги де Тутарьена, -- отвечаю я. -- У меня к нему послание от королевы". "А я он самый и есть, -- отвечает рыцарь. -- Что за послание?" Леди Констанс ахнула: -- Он знал, что ты будешь искать его! Но как он узнал об этом? -- Как-как... -- Алисанда раздраженно пожала плечами. -- Кто знает? Земля сказала травке, травка сказала деревьям, а деревья сказали сэру Ги. Он настолько плоть от плоти этой земли, что тут сам воздух выбалтывает ему все тайны. Так что "как?" не имеет никакого значения. Главное, что он все знает и отправляется на помощь! -- Он также посоветовал, чтобы теперь вы меня отправили за чародеем Савлом, -- сказал герольд. -- Он сказал, что два чародея всегда лучше, чем один. -- Все ясно! Отдохни и отправляйся. -- Но Черный Рыцарь просил вас об одолжении, ваше величество, -- добавил герольд. -- Пусть только скажет, что ему нужно! -- Он просит, чтобы до его возвращения вы приютили его супругу и ребенка. -- Ну конечно! -- Алисанда посмотрела на того из рыцарей, что стоял к ней ближе других. -- Собрать отряд рыцарей в эскорт для леди Иверны! -- Он сказал: она сама прибудет? Алисанда в ужасе уставилась на гонца: -- Благородная дама будет путешествовать без охраны? Да еще с малышом? Надеюсь, когда-нибудь настанет то счастливое время, когда мне не надо будет волноваться в моей стране? В это мгновение на восточной башне закричал дозорный. Алисанда обернулась и посмотрела в ту сторону, в какую он указывал. Оттуда, размахивая крыльями в лучах утреннего солнца, летело очень странное чудовище: с головой дракона, телом льва и орлиными крыльями -- ну то есть если бы у орлов когда-нибудь могли отрасти крылья размахом в пятьдесят футов. -- Это дракогриф Нарлх! -- вскричала Алисанда. -- Но кого он несет! Стоило чудовищу подлететь поближе, и ответ на этот вопрос стал очевиден: на его спине, между крыльями, сидела женщина и что-то держала на руках. -- Это же леди Иверна! -- воскликнула леди Констанс. А потом всем пришлось отвернуться и прикрыть ладонями рты: столько песка и камушков поднял дракогриф с земли при посадке. Отвернулись все, кроме Стегомана. Тот только прищурился и выкрикнул: -- Здорово, кошачий хвост! Каким ветром тебя сюда занесло? -- Будто сам не знаешь, -- фыркнул Нарлх. -- Летать-то я терпеть не могу. -- Тем более любезно с твоей стороны было все-таки согласиться довезти меня, -- проворковала дракогрифу леди Иверна. -- Только для вас, мадам, -- проурчал Нарлх, обернулся и посмотрел на свою пассажирку. Та наклонилась и чмокнула его в нос. Он отдернул голову, но чешуйки у него вроде бы покраснели. К дракогрифу уже подбежали двое рыцарей, чтобы помочь леди Иверне спуститься. -- Сходите вниз, леди! Или, может быть, вы сначала передадите нам вашу ношу? -- Это ношу я передам только женщине, -- решительно заявила Иверна. Алисанда в сопровождении, леди Констанс и леди Элизы подошла к дракогрифу. Королева протянула руки, и леди Иверна передала ей драгоценный сверток. Алисанда отогнула уголок одеяльца, увидела крошечное хорошенькое личико. Малыш моргал. -- Ой, какой славненький! -- воскликнула Алисанда. -- Скорее, миледи, он просыпается! -- Это она, -- поправила королеву Иверна и соскользнула с дракогрифа. Рыцари поддержали ее за талию, чтобы она не ударилась о землю. Она взяла ребенка у Алисанды и улыбнулась. -- Господь милостив ко мне, и мое первое дитя -- девочка. Однако я' надеюсь порадовать сэра Ги и молю Бога, чтобы вторым у нас родился мальчик. -- Я тоже на это надеюсь! -- с энтузиазмом воскликнула Алисанда. Сэр Ги был тайным потомком императора Гардишана, но крайне отрицательно относился к возможности занять престол, однако очень важно для безопасности Европы, для торжества Бога и Добра, чтобы род Гардишана по мужской линии не прерывался. -- Пойдемте, вы, наверное, устали с дороги! -- И Алисанда повела свою гостью к замку. По пути она обернулась и крикнула: -- Спасибо тебе огромное, Нарлх! Принесите этому благородному дракогрифу быка на съедение! -- Благодарю за честь, ваше величество! -- откликнулся Нарлх, после чего повернул голову к Стегоману. -- Твое семейство просило передать тебе привет, если я вдруг случайно напорюсь на тебя где-нибудь, рыбья рожа. -- Надеюсь, они оказали тебе достойный прием, ощипанная курица. И двое чудищ отправились к стойлам, добродушно обмениваясь оскорблениями. Но Алисанда этого не слышала. Она с головой ушла в беседу с гостьей. -- О, как вам повезло! У вас так скоро родилось дитя! -- Ну, мне же не нужно отвлекаться на государственные дела, -- улыбнулась леди Иверна. -- Поэтому мое тело служит своим прямым задачам. А вам следовало бы больше нагрузить вашего супруга, ваше величество. -- Тут она посмотрела на Алисанду более пристально и добавила: -- Да, и поскорее! Алисанда, покраснев, отвела глаза. -- Неужели уже заметно? -- Для всякой, кто выносил дитя, -- да, только не спрашивайте, как я поняла. О, я так рада за вас, ваше величество! И за вас, и за всю страну! -- Но лицо Иверны тут же исказилось тенью тревоги. -- И в такое время лорд Мэт разыгрывает из себя бродячего рыцаря? -- Увы, -- уныло кивнула Алисанда. -- А я еще глупее, потому что я его и послала! Но ему не сиделось на месте, а я поначалу не усмотрела в своей просьбе ничего опасного. И не подумала о том, что это путешествие займет много времени. -- Она покрепче закрыла за собой дверь балкона прямо перед носом изумленного стражника. -- О, садитесь скорее у окна да покормите малышку. Она уже хнычет! -- Да, бедняжка, она проголодалась. Спасибо, ваше величество. Иверна села, распустила шнурки на корсаже платья и прижала младенца к груди. Глядя на личико крошки, она вздыхала от умиления и радости. У Алисанды и у самой сердце забилось чаще при виде радости другой женщины. -- Сожалею, что не могу составить вам компанию и остаться с вами. -- Не можете остаться! ---- Леди Иверна в ужасе посмотрела на Алисанду. -- Ваше величество! Только не говорите, что вы хотите отправиться по следам вашего супруга! Вам нельзя! В такое время! -- Но что же мне делать, -- просто отвечала Алисанда, -- если он ко мне не возвращается? ГЛАВА 6 Мэт не понимал, что потрясло его больше -- то, что он был на волосок от гибели, или сам мантикор. Во всяком случае, на новую попытку пересечь границу он решился не раньше, чем стемнело, тем более что возникал логичный вопрос: а куда, собственно, торопиться? Не наблюдалось же ничего похожего на то, будто Латрурия собирается напасть на Меровенс! Или наблюдалось? Что там такое происходило, в этой Латрурии, что король Бонкорро так не хотел показывать одному из магов Алисанды? Так что в некотором смысле мантикор и сам по себе был ответом. Если король или кто-то из его приближенных, ну, скажем, лорд-канцлер, натравили чудовище на Мэта, чтобы не пустить его в страну, значит, на то должна быть действительно веская причина! В общем, Мэт собрался с духом, побродил немного при луне и наконец нашел складку в земле, мимо которой мог запросто пройти даже при дневном свете. Складку эту можно было назвать ложбинкой -- футов семь в глубину и в ширину не больше того, но Мэт мог пройти по ней, развернувшись боком. Ложбинка, видимо, некогда был прочерчена на земле ледником, отступавшим в горы на долгое лето. Мэт рассудил так: раз он просмотрел эту ложбинку, может, и мантикор просмотрел ее? При условии, конечно, что у него с обонянием не очень. Да, предположение смелое. Даже слишком. Мэт на цыпочах взбирался по склону ложбинки, бормоча под нос стишок, предназначенный для того, чтобы отогнать любого, кто вознамерился бы на него напасть, просто так, на всякий случай: Держись подальше от меня, Любая тварь, любая тварь! Иду, пою, себя храня, -- Меня попробуй кто ударь! И только его голова показалась над краем ложбинки, как раздался победный вопль, и в небе засверкало два лишних полумесяца. -- Эй, не торопись, успеешь! -- крикнул Мэт, удирая во все лопатки. -- Иди тихонько, послушайся моего совета! Он на полной скорости рванул к Меровенсу, не оглядываясь, пока не почувствовал себя в безопасности. Оглянулся он только тогда, когда чудище, изрыгая проклятия, рухнуло на землю -- в который раз. Мантикор, правда, тут же взял разбег и снова ринулся вслед за Мэтом. Он подпрыгнул и крикнул: -- За меня отомстят! Скоро и страшно! Моему повелителю ничего не стоит отменить это паршивое заклинание! -- Рад, что этого не произойдет при мне, -- дрожащим голосом проговорил Мэт, развернулся и зашагал прочь, в то время как мантикор, подпрыгнув, еще не приземлился. Пройдя футов двадцать, Мэт услышал топот и победный вопль, потом ужасный удар и визг ярости. Мэту казалось, будто он воочию видит, как мантикор снова и снова разбегается и бьется об Октройскую стену. И он не стал оборачиваться. Он прибавил шагу. Если уж король Бонкорро такой упрямый и так решительно отказывается принимать у себя собратьев-волшебников, пусть себе подыхает от тоски в одиночестве -- ну то есть в интеллектуальном одиночестве, без возможности время от времени перекинуться парой слов с коллегой. Однако Мэт пока окончательно не сдался. В нем опять заговорило то жуткое упрямство, из-за которого он в свое время и угодил в Меровенс. Тогда он ни за что не хотел отказываться от попыток перевести непереводимый пергамент. Он твердил и твердил по слогам то, что там было написано, и в конце концов бессмысленные слоги обрели смысл... и он оказался в чужом городе и стал понимать на слух язык, на котором никто никогда не говорил в его мире -- мире университетов и агентств для безработных актеров. Теперь по этой же самой причине он пытался прорваться через границу. Он шел и шел вдоль нее, чувствуя, как с каждым шагом все сильнее наваливается усталость. Но всякий раз, когда он прятался за очередным камнем, а потом выглядывал из-за него и смотрел на юг, там стоял мантикор, жадно пожиравший его голодными глазами и сверкавший острыми зубищами. Небо чуть-чуть посветлело. У Мэта от усталости набрякли веки. Он уже не смотрел, куда ступает, не старался ступать легко и бесшумно, именно поэтому он и зацепился ногой за что-то, что вскочило и подняло ужасный крик. Мэт не удержал равновесие и грохнулся оземь. -- Простите, простите! -- смущенно забормотал Мэт, картинно прижав руки к груди. -- Я вовсе не хотел будить вас, не собирался натыкаться на вас... Паскаль! -- Ба, да это же Рыцарь из Ванны! -- Паскаль отбросил одеяло, протер глаза. -- Как вы сюда попали, дружище? -- Пытался прорваться в Латрурию, нанести... гм-м-м... визит, но мне подставили подножку. -- Ясно. Это я, значит? -- Ну, я уже попросил прощения. Теперь ваша очередь. -- Чего -- моя очередь? Прощения просить? -- Паскаль лупал глазами, гадая, то ли обидеться, то ли не стоит. -- Да нет! Сказать мне, что вы тут делаете! -- А-а-а! -- наконец догадался Паскаль. -- А я того, тоже пытаюсь прорваться в Латрурию и... нанести визит. Мэт улыбнулся. Ему стало забавно. -- Что ж, получается, что нам по пути. А что же это вы устроились ночевать по эту сторону границы? Интересно, видел ли молодой человек мантикора? -- Да вроде не с чего торопиться-то, а тут ручеек рядышком, -- объяснял Паскаль. -- А вы что же еще в Меровенсе? Вы ведь на день раньше меня отбыли. -- Да так, возникли кое-какие трудности, -- уклончиво ответил Мэт. -- А вы что же тронулись в путь прямо из замка графа, даже домой не заглянули? -- Угу, -- буркнул Паскаль сердито. -- Тоже трудности. В общем, я повздорил с папашей. --О...--Мэт нарисовал в уме картину перебранки, заканчивающейся смачным ударом по уху и звучным хлопаньем дверью. -- Это из-за Шарлотты? -- Да. Папашу не порадовало, когда я сказал ему, что сказал ей, что не хочу на ней жениться. -- Ну а ее папаша тоже взбеленился и наговорил на меня моему папаше. -- А он не смог понять, что не любить -- это вполне достаточная причина, чтобы не хотеть жениться? -- Угу. Он такого не желает понимать, если это не ему самому надо без любви под венец идти, -- с горечью в голосе ответил Паскаль. -- Он сказал, что никакой любви на самом деле нет, что они с мамашей друг дружку полюбили уже когда поженились. А я сдуру у него и спросил, с чего же тогда они живут всю жизнь так невесело. Ну, вот тогда-то он меня и стукнул, а я ушел. -- Побоялся, что сам его стукнешь, верно? -- Точно, -- кивнул Паскаль и тоже перешел на "ты". -- Ты, видать, тоже со своим отцом когда-то вот так же поругался? -- И не раз. Только мой отец не понимал, зачем мне понадобилось изучать литературу. Но, признаться, в одном твой отец прав. Шарлотта -- красивая девушка, и характер у нее, похоже, просто золотой. -- Это правда! -- быстро подхватил Паскаль. -- Я и не надеялся, что у меня будет такой верный друг, как она. Вот только люблю я не ее. -- О... -- Мэт запрокинул голову и прикусил нижнюю губу. -- Да, ну что тут поделаешь, тогда Шарлотта поневоле покажется менее привлекательной. Значит, твоя возлюбленная живет в Латрурии, и ты идешь на юг, чтобы повидаться с нею. А как ее зовут, я запамятовал? -- Она -- дама редчайшей красоты и изящества, -- нараспев проговорил Паскаль, с глупой улыбкой глядя в одну точку. -- Волосы у нее золотые, глаза синие, как море, а лицо свежее и прекрасное. -- Да, похоже, ты действительно влюблен. На самом деле Мэту показалось, что если девушка действительно так хороша, как описывал ее Паскаль, то у него мало шансов на взаимность. Внешность у сына сквайра была самая заурядная. Лицо длинное, губы тонкие, щеки впалые. Единственной привлекательной чертой этого лица были глаза Паскаля -- большие, темные, выразительные. Мэт еще подумал: и чего в нем такого нашла Шарлотта? Ну, с другой стороны, приказы отца и всякое такое... -- А как ты с этой красавицей познакомился? -- Прошлым летом наши латрурийские родственники приехали погостить у нас, и я увидел Панегиру! Только глянул на нее -- и голову потерял! -- Стало быть, любовь с первого взглядя? -- Вот-вот. А поговорить с ней с глазу на глаз мне ну никак не удавалось. Все она то с сестрами, то с дуэньями, то с тетками. Но я дождался удобного момента, когда другие были далеко. Я сказал ей, как меня зовут, и восхвалил ее красоту. Она засмеялась, сказала, что я ей льщу, но я-то увидел, как сверкнули в ответ ее глаза! -- Влюбленные знают много такого, что на самом деле неправда, -- медленно проговорил Мэт. -- Пожалуй, я помню что-то насчет того, что вы двоюродные... -- Да нет, троюродные, наверное, а то и пяти- или шестиюродные. Дальние-предальние родственники. Это не имеет никакого значения. -- Для влюбленного ничто не имеет значения --и начинает иметь значение только после свадьбы. Значит, она не сказала тебе, что любит, а ты не сделал ей предложения? -- Нет, но я не сомневаюсь, что она точно меня любит! И я непременно попрошу ее стать моей женой! -- Все-таки мне кажется, это очень легкомысленно -- бросить все: родных, дом и топать к ней на юг! -- Но я должен! -- Паскаль устремил на Мэта взгляд лихорадочно блестящих глаз. -- Потому что вчера один из моих южных кузенов сказал, что мою милую Панегиру просватали. И что еще того хуже -- через месяц свадьба. Я должен остановить ее! Я должен сказать ей о своей жгучей любви, чтобы она отвернулась от этого старого козла, которого ей прочит в мужья ее отец! Я должен спасти ее от такой ужасной участи! -- О! Так он старше нее? -- Да! Лет на двадцать, не меньше! Урод с гнилыми зубами, с пузом, и изо рта у него несет, как из помойки, -- это уж наверняка! А Панегире всего восемнадцать -- разве ж можно такой чудесный первоцвет обрекать на такую ужасную судьбу? -- А ты всерьез считаешь, что она способна порвать со своим семейством и соединиться с тобой? Плечи Паскаля горестно поникли. -- Нет. Боюсь, что нет. Что мне ей такого предложить? Ну, стишки я придумывать мастак. Разве что сердце свое готов ей отдать без оглядки? -- И любовь, -- мягко добавил Мэт. -- И ведь какую любовь! -- подхватил Паскаль. -- Да от такой любви весь мир бы загорелся! От такой любви она на крылышках будет летать всю свою жизнь! Мэт почувствовал в словах Паскаля поэтичность, и это не было преувеличением -- он ощутил, как рядом собираются магические силы в ответ всего лишь на несколько красочных слов. Мэту стало зябко: он повстречал поэта, который не может держать себя в руках и наверняка способен выпалить стихи в самый неподходящий момент и, соответственно, вызвать всякие странные вещи. -- Скажи-ка, ты писать умеешь? -- Умею, -- ответил Паскаль и недоуменно поинтересовался: --А почему ты спрашиваешь? -- Да так, просто... хочу попросить тебя, если тебе на язык просятся стихи, ты их лучше записывай, а вслух не говори, ладно? Насчет того, что стихи для женитьбы -- не самое лучшее оружие, это ты, по-моему, уже и сам уяснил? -- Уяснил, -- пробормотал Паскаль и опустил голову. -- Конечно, что и говорить, кто за меня пойдет? Я беден, лицом и фигурой не вышел, а теперь, когда взбунтовался из-за папашиных притеснений, то и дома в наследство мне не видать как своих ушей, и земли тоже! Только я все равно пробьюсь в люди, завоюю и. славу, и богатство! Вот если бы только мне удалось уговорить Панегиру подождать годик-другой, я бы ей доказал, что достоин ее любви! Мэт решил, что скорее всего девушке пришлось бы ждать этого доказательства лет этак пять-шесть, и то если парень будет трудиться не покладая рук и если ему крупно повезет. -- Но тебе непременно надо добраться к ней до свадьбы. -- Да! -- Паскаль вскочил на ноги и лихорадочно скомкал свое одеяло. -- Нельзя тратить ни минуты! Вот спасибо, что вы разбудили меня, сэр Мэтью. -- Неизвестно почему Паскаль вдруг вернулся к обращению на "вы". -- Мне пора! Мэт совсем не рассчитывал на такой оборот. -- Погоди немного, дружище! -- И он протянул руку, загораживая дорогу Паскалю и как бы призывая его к осторожности. -- На пустой желудок далеко не убежишь. Давай сначала позавтракаем, а? И потом знаешь еще что? Между прочим, проникнуть в Латрурию не так-то легко. -- У меня-то еще как легко получится. Тут неподалеку есть тайная тропка -- ее знает всего несколько семейств. Ну, не сказать, чтобы она прямо-таки уж совсем тайная, но, если про нее и знают воины тамошнего короля, они на нее даже не смотрят. -- Вот как? Ну, надо же! -- Мэт навострил уши. -- Послушай, у меня тут припасов -- одному не съесть. Как насчет тот, чтобы вместе перекусить, а потом я бы с тобой пошел, а? -- Почему не перекусить, раз приглашаешь, -- удивленно вымолвил Паскаль. -- Я-то так спешил, что только каравай хлеба прихватил с собой. Хорошо, я согласен, пошли вместе! -- Отлично! -- воскликнул Мэт, однако ему все-таки было немного совестно. -- Понимаешь, у меня тут кое-какие сложности. Тут одно чудовище... словом, оно почему-то охотится за мной, решило, что я ему очень гожусь на закуску. Где бы я ни пытался перейти границу -- оно тут как тут, и- главное, все время знает, дрянь такая, где я появлюсь. -- Чудовище? -- Паскаль встрепенулся. -- Это мантикор, что ли? Мэт изумленно уставился на него. -- А ты откуда знаешь? -- Да про него давно рассказы ходят в нашем семействе. Не бойся, друг, я знаю старое фамильное заклинание, с помощью которого мы быстренько приручим этого зверюгу. -- Семейное заклинание? -- И тут Мэт вспомнил. --- Ах да, ты же говорил, что твой дед был чародеем. И ты хочешь сказать, что унаследовал его талант? -- В смысле того, что я стишки слагать мастак и чую невидимые силы-то? --- чуть ли не небрежно уточнил Паскаль. -- Добра-то! Это у нас все в семье умеют, все по-разному, конечно. -- Способность творить чудеса у вас, значит, доминантный признак, -- пробурчал Мэт себе под нос, глядя на то, как молодой человек стал на колени у костра и раздувает пламя. -- Ну а ты, что ты умеешь? Паскаль пожал плечами: -- Ну... Что умею -- того хватит, чтобы прочитать древнее фамильное заклинание и чтобы все вышло', как надо -- ну, скажем, домовых приманить на миску молока, если мне их помощь потребна... что еще-то? Огонь развести, бородавки вывести и всякое такое. -- И еще от мантикоров избавляться? -- Только от одного, -- уточнил Паскаль, подняв кверху указательный палец. -- Он нам почти что родня -- так долго его знает мое семейство. А если в Латрурии есть другие мантикоры... да нет, это вряд ли. -- Понимаю... -- Мэт сдвинул брови. -- Если бы их было два, один давно бы сожрал другого. Послушай, а почему ты считаешь, что твое чародейство -- недостаточное преимущество, чтобы смело просить руки возлюбленной? -- В Латрурии чародейство -- никакое не преимущество, -- отвечал Паскаль с циничной усмешкой. -- Уже не одно десятилетие. Там ценится только колдовство, и я сильно сомневаюсь, чтобы .там что-то переменилось за время правления короля Бонкорро. Мэт нахмурился: -- Стало быть, тебе хотелось бы стать профессионалом, выучиться колдовству? -- Да нет! -- раздраженный его непониманием, выпалил Паскаль. -- Что от чудес толку? Кто уважает чародея? Ну, дед мой был чародеем, а только того и добился, что выслужился до сквайра. -- А ты хотел бы подняться выше. Ну, ясное дело, хотел. Он-то сквайром родился. Не станет титулом повыше -- считай, значит, всю жизнь на месте протоптался. Паскаль кивком подтвердил догадку Мэта. -- Сквайров мало уважают, сэр Мэтью. Ты и сам знаешь, надо быть не ниже рыцаря, чтобы хоть чего-то добиться в этой жизни. -- Да, пожалуй, ты прав. На самом деле юноша был даже очень прав. Посвящение в рыцари давало мужчине совершенно чудесные преимущества над своими соперниками. Люди слушали не чародеев, а рыцарей. И Мэт это понял на собственной шкуре, как только оказался .в Меровенсе. -- Насколько я понимаю, твой отец не мог стать рыцарем, потому что он как бы был сквайром не по рождению? -- Да нет! Сквайр --он сквайр и есть, и может добиться рыцарских доспехов, если только захочет. Но отцу только того и хотелось, что сидеть на своих кровных акрах, поучать крестьян да приглядывать за тем, как они растят урожаи. -- Ты хочешь сказать, что он и не пытался ни разу? -- Нет, никогда, -- подтвердил Паскаль. -- Но для меня этого мало! Я либо добьюсь большего, либо погибну в борьбе за это! Кроме того, -- заключил он, -- прекрасная Панегира посмотрела бы на меня благосклоннее, если бы меня звали сэр Паскаль! "Вряд ли, -- подумал Мэт,-- разве только, если бы титулу сопутствовали денежки и землица". Но он промолчал. Они разломили каравай Паскаля, нарезали немного холодной говядины из припасов Мэта, а еще Мэт угостил Паскаля чаем, который только-только вошел в моду в Бордестанге, столице