ы спрячешься. Мы неплохо заплатили пастуху, и он будет оставлять тебе по две освежеванные овцы вон у того большого камня. Так что ты больно далеко не забирайся, ладушки? -- Не буду, так и быть, только и вы уж там надолго не задерживайтесь, ага? Стадо-то у него, сами видели -- не больно разгуляешься. -- Я ему столько заплатил, что он и овец может прикупить, и внакладе не останется. Он сам так сказал. По-моему, он меня принял за атамана разбойников, у которого в засаде целое войско сидит. Так что вряд ли он нас надует. -- Да уж лучше бы не надувал, -- проговорил Манни, и Мэт подумал: то ли у чудища голос дрожит, то ли в животе заурчало. -- Слушайте, хватит вам: про овец да про овец. Так мяска хочется -- мочи нет! -- пожаловался Паскаль. -- Пошли, друг Мэтью, постучим в ворота. Но видно было, что торопится он совсем не потому, что проголодался. Вид у Паскаля был, как у рвущейся по следу гончей. Мэт бросил на него понимающий взгляд, но сказал только: -- Да, я тоже проголодался не на шутку. Пошли. Они прошагали по мостику. Мэт счел за добрый знак то, что на башенке у ворот не было дозорного. Кроме того, от него не укрылось: цепи, поддерживающие мостик, изрядно проржавели. Судя по всему, мостик не поднимали уже несколько лет кряду. Следовательно, в последнее время в здешних краях воцарились мир и покой. Вот они миновали башенку, представлявшую собой всего-навсего арку. Мэт обернулся посмотреть на Манни, но мантикор уже ретировался. -- Здравствуйте! Чего вам надо? Мэт резко обернулся и увидел мужчину с ведром и метлой. Тот стоял и смотрел на них с таким видом, словно не мог решить: не то осыпать их бранью, не то не стоит -- видно, не мог понять, что перед ним за люди, какого пошиба. Наверное, потом он все-таки решил, что гнать их не стоит, -- обратился с улыбкой к Паскалю и сказал: -- А вроде как я тебя знаю? -- Знаешь, конечно, -- обрадовался Паскаль. -- Мы виделись на встрече семейств прошлым летом, вот только как тебя звать, не припомню. Меня -- Паскаль де ла Тур. -- А, молодой господин Паскаль! Добро пожаловать, сэр... Вот только как это вы неожиданно нагрянули! А я-то всего-навсего Ансельмо, лакей, только вы меня навряд ли помните. Пойдемте, я проведу вас к сквайру дель Туру. Говорил лакей с сильным акцентом, но язык был тот же самый. По мере продвижения на юг ухо Мэта успевало, привыкнуть к местным говорам. Ансельмо поставил ведро на ступеньку крыльца, прислонил к стене метлу и повел молодых людей в дом. Привел он их в скромно, просто-таки по-спартански обставленную приемную, где они прождали всего несколько минут, прежде чем дверь распахнулась и на пороге возник полный седоватый бородатый мужчина в рубахе без ворота с короткими рукавами. Приветственно раскинув руки, он возгласил: -- Племянник Паскаль! Какая радость-то! Паскаль вскочил, и латрурийский сквайр тут же заключил его в объятия, судя по всему, подобные медвежьей хватке. Мэту даже показалось, будто бы он явственно расслышал треск ребер Паскаля. Затем хозяин отстранил родственника и с усмешкой смерил его взглядом. -- Да, как погляжу, ты весь насквозь пропылился. Видать, долго шел? Что за счастливая случайность привела тебя в мой дом? -- Ну, я того... решил, как говорится, на мир посмотреть, дядя Джузеппе, -- отвечал Паскаль. Ответил он как по маслу -- и не мог иначе. Он этот ответ репетировал, можно сказать, всю дорогу от самого Меровенса. -- Вот и подумал: начну-ка я с тех мест, где у меня хоть какая живая душа имеется. Ну а на летней встрече семейства вы с отцом вроде как приглашали друг дружку в гости. -- Приглашали, приглашали, как не приглашать! И я очень рад тебя видеть. -- Сквайр Джузеппе посмотрел на Мэта. -- А кто таков будет товарищ твой? -- Это Мэтью, странствующий менестрель. Он был так добр, что согласился пойти со мной. Я слыхал, что даже теперь неразумно путешествовать в одиночку. -- Это верно. И тебе еще повезло, что ты выбрал такого товарища, который не украл твой кошелек в первую же ночь. -- Сквайр пожал руку Мэта. -- Добро пожаловать, сэр, добро пожаловать! И спасибо, что сопроводили моего племянника! Ну а теперь пойдемте-ка, господа хорошие, я вам покажу свой дом. А потом вам надо будет помыться, а там и обедать сядем! С этими словами хозяин распахнул двери и вихрем промчался по дому, торопливо рассказывая про то, какой его предок и когда пристроил то или иное крыло, оснастил дом теми или иными удобствами, нарисовал картину или слепил статую. Казалось, этот человек не ведал усталости и совершенно забыл, что его гости устали с дороги. И когда наконец они попали в комнату для гостей, Мэт повалился в кресло с тяжким вздохом. -- Все! Теперь я знаю, что такое агрессивное гостеприимство! -- Он жадно глянул на медный умывальник, но сказал: -- Паскаль, ты, пожалуй, мойся первый. Тебе одеваться дольше. И когда же мы увидим этот бриллиант в женском обличье -- твою драгоценную кузину? -- За обедом, -- ответил Паскаль. Он уже сбросил половину платья. Движение его стали суетливыми и дергаными. -- Не могу дождаться, Мэтью! Прошло больше года, наконец-то я снова увижу ее! -- Понятно, -- откликнулся Мэт. Ему хотелось верить, что парень не зря проделал такой долгий путь. -- Вашему величеству ни в коем случае нельзя ехать! -- воскликнул доктор. Его седая борода дрожала от волнения. -- Я прочел руны, я смотрел в чашу, куда капнул каплю вашей крови, -- сомнений нет! Я видел дитя, что зреет внутри вас! Вы носите в себе дитя и поэтому не должны рисковать им, отправляясь в поход! -- Если я смогу избежать риска, я избегу его, -- отвечала Алисанда с непоколебимой решительностью. -- Но я должна ехать, ибо в противном случае дитя рискует остаться без отца! Лицо доктора превратилось в трагическую маску. -- Тогда... поезжайте хотя бы в портшезе! -- умоляюще проговорил он. -- Что?! -- возмутилась королева. -- Чтобы воин ехал на битву в носилках? Кто же такого воина станет уважать? -- Я слыхал, что раненые рыцари, бывало, управляли боем с носилок, укрепленных на спине у коней. -- Я не ранена! -- Не ранены, но будете ранены, если не позаботитесь о себе. Ваше величество, ну хотя бы не верхом, хотя бы в дамском седле! Алисанде нестерпимо хотелось одарить доктора гневным взглядом, но она не могла так поступить с человеком, который проявлял столь искреннюю заботу о ее здоровье. Она опустила глаза. -- Хорошо, господин ученый доктор. Я поеду в дамском седле. До битвы. -- А на битву-то вам зачем? -- всплеснул руками доктор. -- Не надо на битву! На что тогда нужны полководцы? Алисанда, сверкая глазами, уставилась на доктора. -- Разве королевы не обязаны быть и полководцами? -- Обязаны, ваше величество, но не тогда, когда они готовятся стать матерями. -- Я пока еще не мать, -- пробормотала Алисанда, потупив взор. Однако доспехи она надевала с тяжелым сердцем. Она так и не надела их до конца. Вынуждена была снять -- доспехи не сходились на талии. Когда она в конце концов облачились в походное платье, фрейлины вздохнули и пошли за королевой к дверям, сокрушенно покачивая головами и понимая, что все их увещевания бесполезны. Как только королева появилась во внутреннем дворе, воины тут же подтянулись и приветствовали свою повелительницу криком. На королеве был плащ с капюшоном и легкая кольчуга, на голове блестела боевая корона. Мгновение Алисанда смотрела на свое войско, и в груди ее шевельнулась былая гордость. Потом она повернулась к груму, который придерживал стремя ее скакуна. Королева кивнула ему и, ступив в стремя, села на коня. Войско снова радостно вскричало. Алисанда приветственно помахала рукой, отвечая своим воинам, и воскликнула: -- Воины мои! Наш верховный маг мог попасть в беду, ибо он движется к югу, дабы узнать, что за черные дела творятся в королевстве Латрурия. Мы поскачем на юг, дабы быть наготове на тот случай, если он узнает что-нибудь ужасное! Будет война или будет мир, но мы не можем ждать, покуда это за нас решат латрурийцы. И снова двор замка огласился могучим кличем. А потом седеющий сержант завел куплет боевого марша. Королева улыбнулась и подхватила марш. Но как только отзвучали последние слова, во двор на верховой дамской лошадке выехала леди Констанс в легкой кольчуге и плаще с вышитыми родовыми гербами. Королева удивленно воззрилась на свою фрейлину. -- Миледи! Что это значит? -- Если вы решили ехать, ваше величество, когда вам ехать нельзя, значит, я должна ехать с вами, -- ответила леди Констанс. -- И не пытайтесь меня отговаривать! Я все равно поеду с вами, хотите вы этого или нет! Должна же быть рядом с вами хотя бы одна женщина в такое-то время! Алисанда чуть было не приказала фрейлине вернуться в замок, однако слова приказа так и не сорвались с ее губ: она вспомнила, что в поощрении верности своих подданных есть смысл. Услуги леди Констанс отвергать не стоило. В конце концов Алисанда -- владыка, но не деспот. В итоге королева заставила себя улыбнуться, то есть она так думала, что заставляет себя улыбнуться, а улыбка вышла искренней и радостной. -- Но вам, миледи, вряд ли стоит подвергать себя таким опасностям. -- Если вы, ваше величество, собираетесь подвергать себя опасностям, то и я с вами. -- Что ж, с радостью принимаю ваше общество! -- воскликнула королева с сияющими глазами. -- Ну, в путь! Итак, королева отправилась в поход в дамском платье, чего раньше не делала никогда. Поверх платья -- только легкая кольчуга, и на голове -- походная корона. Правда, позади седла была приторочена кольчуга более плотного плетения, поверх которой лежал шлем. Королева ехала в дамском седле, но ехала гордо, высоко держа голову, и ее белокурые волосы развевались по ветру, словно знамя. Рыцари и пехотинцы приветствовали свою повелительницу радостными криками, а после, пропустив ее вперед, тронулись следом и завели древнюю походную песню. Войско выехало изворот, преодолело подъемный мост, прошагало по извилистой дороге на равнину и дальше, дальше... Воины распевали походные песни. Минул примерно час, когда войско Алисанды добралось до невысокой цепи Холмов, замыкавших долину, и королева увидела на фоне неба одинокого всадника, закованного с ног до головы в латы. Он не трогался с места и поджидал войско. Сердце Алисанды радостно забилось. Они подъезжали все ближе к всаднику. Вот уже стали видны черты его лица, однако доспехи рыцаря оставались черными, на них не было никакого герба. Алисанда поняла: это он! -- Сэр Ги де Тутарьен! Какая радостная встреча! -- Я тоже рад, ваше величество, -- ответствовал сэр Ги и склонил голову перед королевой -- так кланяются друг другу равные. -- Но почему же вы не заехали навестить свою супругу? -- Мы с ней уже попрощались, -- ответил сэр Ги, пристроился в колонне позади королевы, и войско приветствовало его радостным кличем. Он обернулся, помахал воинам и сказал Алисанде: -- Зачем разрывать ей сердце, когда через час мне снова трогаться в путь. А что с вашим супругом, ваше величество? -- Что с ним может быть, если я держу путь к югу? -- насмешливо проговорила Алисанда, но лицо ее тут же стало взволнованным. -- Но скажите мне, сэр Ги... гонец что-то говорил о знахаре Савле... Сэр Ги сочувственно глянул на королеву. -- Я его разыскал, ваше величество, и говорил с ним. Леди Анжелика здорова, они действительно поженились, но пока у них нет детей. "Что ж, -- подумала Алисанда, -- хотя бы от них я не отстала". -- Это добрые вести, сэр Ги, но придет ли он нам на помощь в поисках лорда Мэтью? Сэр Ги вздохнул: -- Увы, боюсь, что нет. Он продолжает твердить, что терпеть не может общество... -- А леди Анжелика твердит, что это не так, и старается его отучить от человеконенавистничества, -- сухо добавила Алисанда. -- Но чем он таким занят, что отказался ехать с вами? -- Он называет это "исследованиями". -- Да? И что же он исследует? -- Вот на этот вопрос я в силах ответить. Он добивается своей прежней цели. -- Неужели? Он по-прежнему пытается изобрести магию, которая действовала бы, не прибегая к помощи Добра и Зла, Бога и Сатаны? -- Все правильно, -- кивнул сэр Ги сокрушенно. -- Он с головой ушел в занятия и говорит, что прервет их только в том случае, если возникает дело "чрезвычайной срочности", -- так он и сказал. -- Но ведь сейчас именно такое дело! -- Пока Мэтью не грозит смертельная опасность, ваше величество, -- сказал сэр Ги и вынул что-то из-под нагрудника -- какой-то шарик на цепочке... Рассмотрев его получше, Алисанда увидела, что шарик весь испещрен крошечными дырочками. -- Чародей Савл дал мне вот этот талисман, -- пояснил сэр Ги. Алисанда нахмурилась и пристально посмотрела на шарик. -- Внешне -- ничего особенного, хотя красиво блестит и видно, что серебряный. А что в нем толку? -- Этот талисман изготовил чародей Савл и сказал, что с его помощью мы сможем вызвать его, если сэру Мэтью действительно будет грозить опасность. Алисанда еще внимательнее рассмотрела маленький шарик. -- Интересно, как это мы сможем его вызвать? Там и язычка-то нет, стало быть, это не колокольчик! -- Верно, но, если мы произнесем нужные слова, он заговорит, -- заверил Алисанду сэр Ги. -- Тогда точно такой же шарик, который Савл носит на ремне, зазвенит, а точнее, запищит. Тогда, как обещал чародей Савл, он сможет с нами переговорить, и в том случае, если Мэтью действительно будет в беде, Савл примчится ему на помощь со всей приличествующей чародею скоростью. -- Замечательно, -- буркнула Алисанда. -- И что же это за магические слова? -- Набор цифр, -- ответил сэр Ги и нахмурился -- судя по всему, эти цифры для него ничего не значили. -- Девять, один, один. -- Девять, один, один? -- недоуменно повторила Алисанда. -- Интересно, что же это за магическое сочетание цифр? Закатное солнце прекрасно освещало зал, однако посередине стола ждали своего часа четырехрожковые канделябры. По залу сновало с десяток членов семейства, весело переговариваясь друг с дружкой. Сквайр Джузеппе ввел Паскаля и Мэта и возгласил: -- Сыновья и дочери мои? Послушайте! Все замерли и обратили к сквайру любопытные взгляды, впрочем, мгновенно переведя их на Паскаля и Мэта. Мэт понял -- их особы были предметом оживленнейшей болтовни в доме весь вечер. Одна из девушек протиснулась между двумя молодыми людьми, чтобы лучше разглядеть гостей, -- белокурая красавица в шелковом платье с оборочками. Длинная коса лежала на ее молочно-белом плече, большие синие глаза искали Паскаля. А Паскаль, увидев ее, остолбенел и теперь напоминал гончую, сделавшую стойку. Мэт пригляделся к девушке повнимательнее -- судя по всему, это была Панегира. По крайней мере красота ее была такова, что стоила всей болтовни Паскаля. О том, что она собой представляет как личность, Мэт пока судить не решался. Как только все были представлены друг другу и расселись за столом, Паскаль прошептал на ухо Мэту: -- Мне нужно остаться с ней наедине! -- Спокойно, дружище, спокойно, -- пробормотал Мэт уголком рта, ухитряясь при этом улыбаться тем, кто сидел напротив. -- Поспешишь ---и нас вышибут отсюда. Жди, и ты дождешься своего шанса. -- Да нету времени! -- срывающимся шепотом отозвался Паскаль. -- Ее же могут замуж выдать через неделю, если не скорее! Надо же действовать! -- Это кажется мне маловероятным, -- ответил Мэт своей соседке слева. -- Вы считаете союз Латрурии и Меровенса маловероятным? --- переспросила дама. -- Почему же? -- Тут дело в доверии, -- пояснил Мэт. -- Ведь столько времени вы были нашими врагами, и нескольких лет явно недостаточно, чтобы поверить, что у твоего бывшего врага только добрые намерения. -- А мне ты собираешься отвечать? -- надрывно Прошептал Паскаль. -- Гм? -- удивленно воззрился на своего спутника Мэт и шепнул: -- Слушай, веди себя прилично и успокойся, иначе тебя вышибут отсюда -- десерта не дождешься! -- Ну, если я отойду с ней в сторону, ты сможешь хотя бы компанию отвлечь? -- Это пожалуйста,-- вздохнул Мэт. -- Но если соберетесь бежать, не жди, что я буду держать лестницу. -- Лестницу? -- удивилась соседка слева. -- Я... говорю о дипломатической лестнице, -- быстро нашелся Мэт и повернул голову к соседке. -- Когда каждая Ступенька -- это очередное продвижение на пути к взаимному доверию. А потом должны вступать в силу договоры: культурный обмен там, торговые соглашения, ну и так далее. И когда доберешься до верха, вот тут и образуется самый прочный союз. -- Может быть, даже династический брак? -- упорствовала пожилая соседка Мэта. Мэт наигранно рассмеялся: -- Да, но тут придется подождать, пока король Бонкорро женится и в обоих королевских семействах подрастут детишки! -- Однако королева Алисанда вполне могла бы избавиться от этого шарлатана-простолюдина, своего мужа. Всего секунду -- о, всего секунду -- Мэт жег взглядом свою соседку. -- Ты хоть до десерта продержись, -- пробурчал еле слышно Паскаль. Мэту снова пришлось наигранно рассмеяться: -- О, не думаю! Вряд ли, ведь она без ума от него! -- Вот-вот. Обезумела, -- высказала свою версию пожилая дама. Мэт сдержался, но чего ему это стоило! Да, понял он, здесь надо вести себя осторожно, очень осторожно. Как только подали десерт, сквайр откинулся на спинку стула и провозгласил: -- Менестрель Мэтью! А не споете ли вы нам песенку? -- Что ж, с удовольствием, -- неторопливо отозвался Мэтью. -- Но может быть, для желудка полезнее было бы сначала немного поплясать? Вероятно, его предложение прозвучало для сквайра как чистой воды сумасшествие, но зато молодежь восприняла слова Мэта с полным восторгом. Они тут же повскакивали из-за стола и принялись освобождать место для танцев. -- Не так быстро! Не торопитесь вы так! -- запротестовала пожилая дама, соседка Мэта. -- Дайте же мне встать и отойти! -- Ладно, но вы тоже поскорее давайте! -- воскликнул сидевший по другую руку от дамы молодой человек. -- Посуда! -- в ужасе вскричала жена сквайра. -- Смотрите не разбейте посуду... О! -- Последнее восклицание прозвучало вслед за звоном разбившейся тарелки. -- Раз вы решили убрать столы, так уберите сначала со столов! -- прогремел бас сквайра. -- Да уж приберем! -- фыркнула одна из девушек. -- Только для этого прислуга имеется вообще-то! -- Так дайте прислуге время прибраться! -- Нет, уж лучше мы сами все сделаем -- быстрее будет! -- выкрикнула другая девушка. Мэт встал из-за стола и испуганно попятился. -- Прошу прощения, -- извинился он перед сквайром. -- Никак не ожидал, что поднимется такая суматоха. -- Да вы тут, пожалуй что, ни при чем. Они теперь все время такие. Скоро убранные столы отодвинули к стенам, молодежь собралась посередине зала, и один из юношей выкрикнул: -- Сыграйте нам рил[4]! -- Нет, лучше джигу! -- возразил другой. -- Тогда уж хорнпайп[5]! -- крикнул третий. -- Хорнпайп -- это матросский танец, балда! -- пристыдила его девушка. -- А джигу танцуют только крестьяне, чтоб ты знала, -- огрызнулся юноша. -- Хотя ты такая неуклюжая, что тебе все равно не станцевать ни то, ни другое. -- А ну, перестань с ней так разговаривать! -- крикнул какой-то парень и загородил собой девушку. -- Друзья, друзья! -- урезонил молодых Мэтью. -- А давайте так: я сыграю мелодию, а вы уж сами решите, что это за танец! Его предложение восторга не вызвало, но Мэт уже заиграл мелодию "Когда святые маршируют", так что молодым ничего не оставалось, как только мало-помалу уловить ритм и пуститься в пляс. Старинный спиричуэл странно звучал на лютне, но поскольку слов этой песни здесь никто не знал, то никто и не протестовал, что танцевать под песню с такими словами грешно Мэт решил, что затанцевали молодые люди все-таки рил -- во всяком случае, какой-то быстрый танец, при котором пары движутся строем, друг за дружкой. Не успел Мэт извлечь из лютни последний аккорд, как один из молодых людей выкрикнул -- Слишком вяло! Подбавь-ка жару, менестрель! -- Что такое? -- притворно удивился Мэтью -- Неужто вы вздумали разогнать ваших привидений? Зря он так пошутил -- все тут же, как по команде, оглянулись через плечо -- Привидения у нас, конечно, имеются, -- ворчливо проговорил сквайр. -- Причем про которых мы вспоминать не любим. Так что сыграй-ка что-нибудь повеселее, менестрель, а не то я тебе выделю комнату с призраком на ночь! Мэт подумал, уж не будет ли компания призраков посговорчивее, чем компания живых хозяев дома, но сказал. -- Как скажете, ваша честь, -- и заиграл изящную мелодию, популярную в Бордестанге. Молодые люди удивленно переглянулись, потом закивали в такт, разулыбались, повернулись друг к другу лицом и затанцевали нечто такое, что, по мнению Мэтью, со временем вполне могло превратиться в менуэт. Закончив танец, одна из девушек крикнула: -- Чудесная мелодия. А слова есть? -- Есть, -- ответил Мэтью. -- Могу спеть. Куда ты пропала, невеста моя Наверно, сбежала в чужие края Мне скучно, мне грустно, спрошу не тая Жива ль ты вообще-то, невеста моя А вдруг ты, невеста моя, не жива А вдруг над тобой зеленеет трава? И весело птички поют по весне Тогда ты навряд ли вернешься ко мне -- А ну-ка, подпевайте! -- выкрикнул Мэт и повторил последнюю строчку Ответом ему был еле слышный ропот, и он крикнул: -- Я вас не слышу Молодежь ответила ему чуть погромче, тогда Мэт повторил последнюю строчку еще раз, крикнул "Как вы сказали?"-- и сделал вид, будто бы прислушивается -- Тогда ты навряд ли вернешься ко мне! -- ответил Мэту хор рассерженных голосов. "Ох, -- подумал Мэт, -- ну и зануды тут собрались!" Приземистый сквайр с хорошо очерченным брюшком, одетый в бархатный камзол и кружевную сорочку, которую, впрочем, успел заляпать жирными пятнами, выругался и проворчал: -- А ничего более подходящего нету? -- Сквайр Бесценини собирается жениться на моей дочери, -- объяснил Мэту хозяин -- И уж конечно, ему неприятно слушать, что чья-то невеста убежала, да к тому же еще, может, и померла. Собирается жениться на дочери! Мэт получше пригляделся к сквайру Бесценини Седоватый, годков пятидесяти, не моложе, маленькие свинячьи глазки, вместо носа -- пипка какая-то, жиденькая бороденка От одной мысли о том, что Панегира вступит в брак с этим старым сатиром, Мэту стало дурно. Однако он заметил, что Паскаль отвел девушку в сторонку и занял каким-то разговором, посему счел за лучшее перейти к следующему куплету: Но верится мне, что невеста моя Жива и не смылась в чужие края. Пошла она просто в лесок погулять Цветочков весенних букетик нарвать! На этот раз хор дружно подхватил последнюю строку, и Мэт, окрыленный успехом, завел новый куплет: Давно я, жених мой, не вижу тебя! И верно: нельзя разлучаться, любя! Ночами я вижу тревожные сны, Как будто бы ты не вернулся с войны Иль где-то еще ненароком убит И в землю сырую навеки зарыт. А может, ты даже лежишь под водой? Увижу ль тебя я, единственный мой?! Хор не очень охотно подпел Мэту при повторе последней строки -- все, кроме сквайра Бесценини. Этот побагровел и буркнул: -- Ты, менестрель, видать, решил тут всех отправить в могилы! Стало тихо-тихо. Все семейство смотрело на сквайра. -- Прошу прощения, ваша честь, -- извинился Мэт. -- Вот не знал, что у вас есть сын. -- Нету у меня никакого сына! Только ты явно намекал на человека моего возраста! Мэт улыбнулся с нескрываемым облегчением: -- О нет, добрый сквайр. О возрасте там не было и речи! И пока сквайр не успел опомниться, Мэт ударил по струнам и громко пропел последнюю строку. Молодежь вопреки его ожиданиям дружно подхватила: "Увижу ль тебя я...", -- продемонстрировав редкостное единодушие. Мэту показалось, что молодые не прочь позлить сквайра Бесценини. Тот уже, весь лиловый от злости, приготовился в очередной раз что-то возразить, однако по лицу хозяина было видно, что его гораздо больше забавляет согласие в семействе -- судя по всему, вещь редкостная для этого дома. Паскаль и Панегира тем временем отправились к занавеси, за которой скрывался коридор, и Мэт решил, что пора как следует занять хозяев и дать им почву для размышления. Жили-были два семейства За рекою, возле гор. Жили-были, не тужили И дружили с давних пор. Так дружили, что казалось, Не разлить их и водой -- Это Хэтфилдов семейство, И соседи их, Мак-Кой. Как-то раз, труды закончив, В город дружною гурьбой Вместе вышли поразвлечься Братья Хэтфилд и Мак-Кой. Крепко выпив без закуски, В кабачке пустились в пляс. Что за танец был, не знаю, Но, видать, не па-де-грас! Был ли скользкий пол виною Или кто-то перепил -- Врать не стану. Но Мак-Кою Хэтфилд палец отдавил. И пошло,тут, братцы-други, Хоть ложись и волком вой: Через пару дней соседу Прострелил башку Мак-Кой. Вслед за тем Мак-Кой-папаша Вывел войско на покос, Чтобы, значит, отыграться. Но случился перекос: Возле хэтфилдова сада, Под прикрытием плетня, Ожидала их засада, Грозно вилами звеня. Мэту удалось целиком и полностью завладеть вниманием аудитории. Вот только выражения лиц слушателей ему не очень-то нравились -- такого он не ожидал. Но песня была в самом разгаре, и он не мог взять и бросить ее на самой середине, а Паскаль с Панегирой уже исчезли за занавеской, поэтому Мэт счел за лучшее допеть до конца. Балладу он допел, причем уничтожению обоих семейств посвятил больше подробностей, чем их имелось в оригинале. Как только Мэт поведал слушателям о том, как папаша Хэтфилд, после смерти попавший в ад, встретился там с чертом, все явственно задрожали и принялись пугливо оглядываться. Когда Мэт закончил повествование, сквайр-хозяин поинтересовался: -- Стало быть, менестрель, Паскаль рассказал тебе историю нашего дома? -- Нет, дядя, я ничего не рассказывал, -- откликнулся Паскаль, который на последних строчках баллады появился в зале в сопровождении Панегиры. Та зарумянилась и была чем-то очень довольна. А вот у Паскаля вид был такой понурый, что сердце у Мэта ушло в пятки. Паскаль явно нуждался в моральной поддержке, и Мэт поторопился: -- Да-да, ты мне, Паскаль, не рассказывал, что у вас здесь водятся призраки. Паскаль глянул на Мэта, но не понял, к чему тот клонит. -- Призраки? Ну... а как им тут не быть? В старых домах они всегда водятся. Мэту было ужасно любопытно, что же такого сказала Паскалю Панегира, но он, конечно, не мог вот так взять и спросить друга об этом. Пришлось продолжать разговор о призраках. -- Это понятно, вот только признаюсь, большинство из тех призраков, про которых мне рассказывали, не были злобными, их просто неправильно понимали. Паскаль вздрогнул и мигом стряхнул угрюмое настроение. -- Что ты! Только не здешний призрак? Он, наверное, самый ужасный из всех призраков на свете! -- Верно, -- довольно-таки спокойно проговорил сквайр. -- И к тому же ты его не видел, ты только слыхал о нем. -- Он повернулся к Мэту: -- Мы считаем, что это призрак моего предка Спиро, того самого, который выстроил этот дом. Наверное, он думает, что он до сих пор тут хозяин. -- Что, не желает уходить? -- Ушел бы, если бы смог. Но он приколдован к той комнате, где умер. Мэт усмехнулся: --К той самой, куда вы хотели меня отправить ночевать, если бы я провинился, да? -- О нет, на самом деле я бы, конечно, не сделал этого! -- прижал руки к груди хозяин, но Мэт ему ни капельки не поверил. Оказавшись в конце концов в отведенной ему комнате, Мэт не сумел ни к чему придраться. Похоже, комната действительно предназначалась для гостей, поскольку тут явно впопыхах прибирались, а копоти в камине собралось столько, что ее слой просто-таки просился на радиоуглеродное датирование. Древние гобелены на стенах, казалось, того и гляди рассыплются, но вышивка была чудесная -- стоило полюбоваться. На одной стене висела неплохая картина, вот только обнаженные красавицы, на вкус Мэта, смахивали на женщин из каменного века. Поразмыслив о том, почему его выселили из комнаты Паскаля, Мэт решил, что, вероятно, это было сделано по просьбе Панегиры. Мэт, в общем, не возражал, поскольку Паскаль во сне довольно внятно похрапывал. Только Мэт принялся раздеваться, как послышался стук в дверь. Мэт замер, не успев расстегнуть первую пуговицу, и тихо спросил: -- Кто там? -- Паскаль, -- послышался приглушенный голос. -- Впусти меня, умоляю! Вот называется выселили! Мэт подошел к двери, отодвинул защелку и впустил Паскаля. -- А я думал, что ты собирался провести ночь в другом месте. -- Мэтью! -- возмущенно вытаращил глаза Паскаль. -- Неужели ты подумал, что честная девушка Панегира могла бы... -- Нет-нет, про нее я ничего не думал, я думал, что вот ты мог бы... -- И Мэт, защищаясь, поднял руку, дабы предотвратить поток протестов. -- Но теперь я вижу, что ошибся. Нет-нет, конечно, как ты мог бы сделать такое... с ней, я хотел сказать. Ну а о чем же вы говорили? -- Увы! -- выдохнул Паскаль и мешком опустился на кровать, обхватив голову руками. -- Она призналась, что я ей не противен, я ей даже нравлюсь, но она не нарушит волю отца! -- Значит, она не согласна бежать с тобой, да? -- Да, не согласна и говорит, что содрогается при мысли о жизни в нищете даже те несколько лет, покуда я смогу заработать и создать для нас достаток. Мэт полагал, что на это уйдет больше, чем несколько лет, -- по крайней мере для создания такого достатка, который Панегира считала бы приемлемым. -- Значит, она любит пожить на широкую ногу? Паскаль отрывисто кивнул. -- Не сказать, чтобы она обожала роскошь, но мысль о нищете ее пугает, и еще она боится за меня -- что, дескать, будет со мной, если ее отец нас изловит. Что ж, девушка хотя бы была честна и откровенна, правда, немного приукрасила свои чувства. Но... если чувства Паскаля такое приукрашивание ласкало, то... -- А сквайр Бесценини? От мысли о нем ее в дрожь не бросает? Паскаль поежился. -- Она твердит, что считает его красивым, хотя я никак в толк не возьму почему! -- Есть женщины, которым нравятся мужчины постарше, -- медленно проговорил Мэт. -- Даже такие мужчины, что годятся им в отцы. То ли таких женщин тянет к силе, то ли к богатству. Для них это значит, что такой мужчина будет хорошим, так сказать, добытчиком. Это возможно, Паскаль. Правда, положа руку на сердце, Мэт не сказал бы, что в случае с Панегирой дело обстоит именно так. Молодой человек застонал и снова обхватил голову руками. -- Она думает, что он станет для нее послушным котеночком, что она сумеет уговорить его побывать вместе с ней при дворе короля Бонкорро! -- Чего только не способны сделать мужчины ради хорошенькой женушки! -- вздохнул Мэт. -- Но чтобы этот тип вывез ее ко двору... вряд ли. Он ведь простой сквайр в конце концов. Нет, Паскаль, она может и передумать. -- Но что заставит ее передумать? -- воскликнул Паскаль. -- Рыцарство, -- внятно и неторопливо проговорил Мэт. Должен же он подарить парню хоть искорку надежды. -- Нужно стать либо рыцарем, либо оруженосцем, готовящимся в рыцари. -- Верно! -- выпалил Паскаль, и глаза его сразу загорелись. -- Женщины просто преклоняются перед военными. А уж рыцарь -- это точно будет получше, чем престарелый сквайр, которому впереди уже ничего не светит. "Престарелым" сквайра Бесценини Мэт все же называть бы не стал, однако он не собирался мешать Паскалю выпускать пар. -- Это верно, -- подтвердил он. -- На женщин всегда притягивающе действует военная форма, даже тогда, когда она выкована из железа. На деле Мэт не слишком-то верил, что Паскалю удастся быстро подняться на ступень вверх по социальной лестнице, да и Панегира вряд ли обратит на это внимание, даже если попытка Паскаля стать рыцарем и окажется удачной. Судя по ее словам, она все-таки скорее предпочла бы пожилого богатого сквайра, нежели нищего молодого рыцаря. В общем и целом Мэт полагал, что Панегира не стоит той преданности, с которой к ней относился бедняга Паскаль. Но любовь и разум -- две вещи несовместимые. Вдруг пахнуло холодком, и свеча погасла. Мэт замер во внезапно наступившей темноте и спросил осторожно: -- Паскаль? -- А? -- отозвался тот дрожащим голосом. -- Я разве оставлял окно открытым? -- А в этой комнате вообще нету окна! Мэт только и успел подумать, что у хозяина дурацкое чувство юмора, как послышался слабый стон, в мгновение ока этот стон усилился, объял комнату и стал таким оглушительным, что заболели барабанные перепонки, а от кровати поднялась и нависла над Мэтом и Паскалем бледная фигура. Призрак ухмылялся, и по бороде его текли слюнки. Привидение было мужского пола. На нем поверх туники, подпоясанной широким мечом, был наброшен плащ, на груди красовался медальон на толстой цепочке. Вместо глаз чернели дыры, рот являл собой узкую щель. Но вот призрак перестал ухмыляться, открыл рот пошире, обнажились острые зубы. Призрак поднял над головой руки, его ногти превратились в хищные когтищи, готовые разорвать любого на части. Паскаль вскрикнул и полез под кровать. Но оттуда кто-то завыл так жутко, что Паскаль начал резво пятиться задом, страшно крича. Следом за ним из-под кровати выскочила призрачная псина размером с немецкую овчарку. -- Спрячься за меня! -- прошипел Мэт и на всякий случай встал между Паскалем и собакой -- вдруг бы Паскаль со страху его не понял. -- Паршивец! -- выругался призрак, но дал собаке знак, и та бросилась к Мэту и вцепилась зубами ему в икру. Мэту, конечно, стало страшно, но он постарался внушить себе, что эктоплазма -- вещество, из которого состоят призраки, -- не взаимодействует с протоплазмой, и в итоге почувствовал не боль, а всего лишь холодное прикосновение. Стараясь не думать об этом, он громко продекламировал: Спаси нас, Господи, от призраков ужасных, От привидений и собачек бестелесных. Пускай они исчезнут безвозвратно И впредь не возвращаются обратно! Заклинание сработало! Собака завизжала так, словно у нее сломался хвост в пяти местах сразу, и почти одновременно с недовольно ворчащим призраком исчезла. Минуту стояла полная тишина. -- Друг Мэтью! -- наконец нарушил молчание Паскаль дрожащим от страха голосом. -- Я здесь, -- отозвался Мэт, стараясь придать своему голосу уверенность. -- Стой на месте, Паскаль, сейчас я зажгу свечу. -- Нет, не зажигай! -- послышался возмущенный голос призрака. -- Убирайтесь вон из моей опочивальни! Ибо даже ваш Б... даже ваши молитвы не спасут вас от моего гнева! -- Ой, перестань! -- нарочито небрежно бросил Мэт. -- Если бы ты мог выстоять против Господа... -- Призрак застонал, как от боли. -- ...то ты бы не стал удирать, как только услыхал это слово! -- закончил фразу Мэт. -- А ведь это всего лишь слово. Я ведь даже не сказал точно, к кому обращаюсь! А представляешь, что бы я мог с тобой сотворить, если бы назвал имя Господа? -- А что бы я тогда с тобой сотворил бы, у-у-у! -- заявил призрак, но угроза прозвучала как-то не слишком убедительно. То есть настолько не убедительно, что Мэт ее попросту пропустил мимо ушей. -- Кстати, а чего это ты так раскипятился? Уж ты-то должен был разобраться, что мы тут просто в гостях! -- Тот человек, что с тобой, он моей крови! -- Вот чушь! Какая там у тебя кровь? Никакой крови у тебя не осталось! -- На самом деле Мэт гадал, как это призрак догадался, что Паскаль -- его родственник. В чем тут дело? Неужели эктоплазма хранит генетическую память? Или призраки способны читать коды ДНК? -- А если и так, то ты, стало быть, знаешь, что он тут не живет, а раз мы гости, то выбирать нам не приходится -- какую комнату дали, в той и ночуем. А потом, с чего это ты тут хозяйничаешь-то? -- Я построил этот дом! -- И завещал своему сыну, -- закончил за призрака Мэт. -- Так в чем же дело? Уж не поторопился ли он получить наследство? В комнате на миг стало тихо-тихо и жутко. А потом призрак спросил голосом, способным остудить кровь в жилах: -- Откуда ты знаешь? ГЛАВА 10 -- Просто догадался, -- быстро ответил Мэт. -- А потом тебе удалось свести старые счеты, хотя, наверное, не стоило этого делать... -- Не стоило? -- едко проговорил призрак. -- Он смеялся над моим гневом, он потешался над моей болью! -- Да, молодое поколение во все времена не уважает старших. И ты не смог с ним встретиться после его смерти? -- Нет. Он не привязан, как я, к своей комнате. Его душа упала в бездну, словно камень. О, как она кричала, когда падала! Такова была моя месть. -- Но зачем тогда ты пытаешься выместить зло на всяком, кто пытается уснуть в твоей спальне? -- Если бы ты пострадал столько, сколько пострадал я, ты бы тоже кидался на всякого, кто окажется поблизости! Мэт поежился. -- Надеюсь, со мной такого не произойдет. Неужели это все? Просто у тебя жутко мерзкий характер? Призрак уставился на Мэта пустыми глазницами, в которых мерцал зеленоватый огонь. -- А что еще? -- Ну, скажем, тебе охота пообщаться, -- ответил Мэт. -- Но если так, то я тебя не понял. Призрак стоял и пялился на Мэта. А Мэт почувствовал, что попал в точку. Его даже зазнобило. -- Не выполнено одно обещание, -- наконец провещал призрак. -- И ты думаешь, что нынешние твои потомки способны выполнить его, если разберутся, что к чему? Знаешь, ты что-то не вызываешь к себе сочувствия! -- Верно, но должны же они хотеть избавиться от меня! -- И этого достаточно, чтобы порыться в семейных историях и понять, почему ты стал призраком, -- понимающе кивнул Мэт. -- Что ж, я, видишь ли, здесь остановился всего на одну ночь, и разбираться в ваших неурядицах у меня нет времени. Может быть, ты просто скажешь мне, в чем дело? Призрак сердито зыркнул на Мэта, но все же ответил: -- Я -- Спиро, первый хозяин этого дома. Я построил его, но я не собирался вечно слоняться здесь! -- В таком случае, -- сказал Мэт, -- твои намерения целиком и полностью совпадают с намерениями нынешнего хозяина дома. Уверен, он бы с удовольствием заполучил эту комнату, хотя... знаешь, он ею пользуется, когда хочет припугнуть тех, кто, по его мнению, ведет себя вызывающе. Голова призрака гордо запрокинулась. -- Хочешь сказать, что он из меня жупел делает? Пугало? Ах он трус, ах он мерзавец эдакий, да... -- Он просто унаследовал традицию, -- сказал Мэт, оборвав поток возмущений. -- Думаю, он просто продолжает дело своих предков. -- Ну, так что... -- Но тут Мэт наконец обратил внимание на имя призрака. -- Спиро! Это же греческое имя! -- Ты просто потрясающе сообразителен, -- сухо прокомментировал откровение Мэта призрак. -- Да я грек, и я мечтал вернуться к моим родным Афинам, Парфенону и академическим рощам. Я собирался уехать туда через два года, и тогда мой сын избавился бы от меня, но он и двух лет подождать не смог! -- Это понятно: ты ведь наверняка собирался увезти с собой все денежки, -- пояснил призраку Мэт. -- Кроме того, небось подумывал землю продать, а сыну бы не хватило денег, чтобы ее выкупить. -- Это уж как пить дать, -- с отвращением подтвердил призрак. -- Но я всегда говорил, что если уж мне живому не удастся добраться до Афин и там окончи