В микроволновку положу. В здешней грязи бывает все что угодно. -- Я запомню... -- Мозг Линдсея прямо-таки плавал в мнемонических препаратах, вызвавших нечто наподобие прозрения. Каждый виток провода на полу, каждая кассета с пленкой казались ему жизненно важными. -- А то сожгите их вовсе. Раскрыв свой новый кейс, Линдсей извлек оттуда элегантную кремовую медицинскую куртку. -- Зачем же жечь, хорошие туфли, -- возразил Рюмин. -- Минимум три-четыре минуты стоят. Линдсей снял комбинезон. На правой ягодице синели два кровоподтека -- следы инъекций. -- Значит, все же целым не ушел, -- сощурился Рюмин. Линдсей вынул из кейса отглаженные белые брюки. -- Стимулянт, -- объяснил он. -- Стимулянт... А мне-то казалось, что ты больше похож на шейпера... Откуда ты, мистер Дзе? И сколько тебе лет? -- Всего три часа, -- сказал Линдсей. -- У мистера Дзе нет прошлого. Рюмин отвел взгляд: -- Что ж, не стоит сетовать, что шейпер скрывает свое прошлое. Система кишит вашими врагами. -- Он заглянул Линдсею в глаза: -- Ты наверняка был дипломатом. -- Отчего вы так думаете? -- Успех с Черными Медиками. Мастерски сработано, впечатляет. И потом, дипломату в бродяги угодить очень просто. На Совете Колец имеется секретная программа диптренинга. Обучение дипломатов особого типа. Но процент отсева высок. Половина сделалась бунтовщиками либо перебежчиками. Линдсей застегнул рубашку. -- И с тобой то же случилось? -- Нечто подобное... -- Как интересно... Я в свое время многих пограничных постчеловеков повидал, но ваших... Это правда, что в вас вкладывают второе, независимое сознание? И что в полном рабочем режиме вы и сами не знаете, правду ли говорите? Что у вас подавляют способность к искренности специальными препаратами? -- Искренность, -- заметил Линдсей, -- дело тонкое. -- А ты знаешь, -- помолчав, сказал Рюмин, -- что всех вас выслеживают шейперские боевики? -- Нет, -- кисло ответил Линдсей. Вот до чего дошло... Долгие годы специальными крабами через спинной мозг вжигали ему в каждый нерв знания. Делали промывки мозгов -- как обычные, под наркотиками, так и электронные, напрямую... В шестнадцать лет он покинул Республику, и десять лет психотехи вливали в него навыки. В Республику он вернулся, словно граната на взводе, готовый ко всему. Однако его мастерстве спровоцировало настоящую панику в умах власть предержащих. И вот теперь даже сами шейперы за ним охотятся... -- Спасибо за предупреждение, -- сказал он. -- Ты не слишком переживай, -- успокоил его Рюмин. -- Шейперов самих обложили со всех сторон. У них есть заботы поважнее судеб нескольких бродяг. -- Он улыбнулся. -- Но если ты вправду прошел эту процедуру -- значит, тебе нет сорока. -- Тридцать. А ты, оказывается, хитер, зараза. Вынув из микроволновки прожарившиеся туфли Линдсея, Рюмин осмотрел их и надел на собственные босые ступни. -- А на скольких языках ты шпрехаешь? -- Вообще-то на четырех. Но при стимуляции памяти -- на семи. Плюс стандартный шейперский язык программирования. -- На четырех-то и я могу. Правда вот, письмом не стал себе мозги пачкать. -- Так ты что, совсем не умеешь читать? -- А зачем? За меня машины читают. -- Значит, ты слеп ко всему культурному наследию человечества. -- Странный разговор для шейпера, -- удивился Рюмин. -- Ты, стало быть, любитель старины? Мечтаешь нарушить Интердикт и вернуться на Землю изучать так называемые гуманитарные науки? Теперь мне понятен твой театральный гамбит. Мне-то за словом "пьеса" пришлось в словарь лезть... Потрясающий обычай. Ты вправду хочешь такое устроить? -- Да. А Черные Медики Меня финансируют. -- Ясно. Но вот Гейша-Банк... Денежные штуки -- это все по их части. Опустившись на пол рядом с клубком проводов, Линдсей отцепил от ворота булавку Черных Медиков и повертел ее в пальцах. -- Так расскажи, с чем их едят. -- Гейши -- это шлюхи-финансистки Ты наверняка заметил, что твой кредит измеряется в часах. -- Да. -- Это часы сексуального обслуживания. У механистов и шейперов валюта -- киловатты. Но уголовным элементам Системы для жизни необходим черный рынок. На нем в ходу множество теневых валют. Я даже статью о них написал. -- Ты? -- Да. Я же по профессии журналист. Развлекал буржуазию Системы леденящими кровь разоблачениями уголовного мира. Подробностями грязной жизни каналий-бродяг. -- Он кивнул на кейс Линдсея. -- Одно время все эти валюты базировались на наркотиках, но это давало Черным Химикам шейперов преимущество. Имело некоторый успех машинное время, но лучшая кибернетика -- у механистов. И тогда пришел секс. -- Значит, люди приезжают в эту дыру за сексом? -- Чтобы реализовать свои часы, необязательно являться в банк, мистер Дзе. У Гейша-Банка -- филиалы по всем картелям. А еще сюда прилетают пираты -- обменивают добычу на компактный теневой кредит. Ну и -- ссыльные с других орбитальных миров. Из очень уж невезучих. Линдсей никак не отреагировал, хотя сам именно к таким невезучим ссыльным и относился. Значит, задача ясна: выжить. Эта задача чудесным образом очистила сознание от прочих, менее насущных проблем. Заговор презервационистов, политические драмы, инсценированные им в Музее, -- вся прежняя его жизнь осталась там, далеко позади. Она -- не более чем достояние истории. Плюнуть и забыть, решил он. Все прошло; осталось там, в Республике... От мыслей этих к горлу подступил комок дурноты. Он будет жить. В отличие от Веры. Константин хотел убить его при помощи перестроенных насекомых. Крохотные, тихие мотыльки -- замечательное оружие, в духе времени. Они угрожают лишь плоти человека, но не целому миру. Но дядюшку угораздило случайно взять в руки медальон с феромонами, доводящими этих мотыльков до бешенства, и он погиб вместо Линдсея... Тошнота медленно, но упорно подкрадывалась к его горлу. -- Приезжают еще разочарованные из механистских картелей, -- продолжал Рюмин. -- Чтобы в экстазе отдать концы. За соответствующую плату Гейша-Банк предлагает самоубийство вдвоем -- с партнером из их штата. Называется "синдзю". Многие клиенты, понимаешь ли, считают, что умирать гораздо веселее вдвоем. Несколько мгновений Линдсей пытался совладать с дурнотой. "Самоубийство вдвоем" доконало его вконец. Перед глазами появилось лицо Веры -- странно зыбкое и вместе с тем отчетливое в ярких лучах подхлестнутой наркотиками памяти. Покачнувшись, он упал на бок. Его вырвало. Наркотики ослабили организм. После отбытия из Республики он еще ничего не ел. Нестерпимая кислота обожгла горло, и он задохнулся, безуспешно хватая ртом воздух. Рюмин тотчас же оказался рядом. Он надавил костлявыми коленями на грудную клетку Линдсея, и воздух прошел-таки сквозь сведенную судорогой гортань. Перевернувшись на спину, Линдсей судорожно вздохнул. Руки и ноги слегка потеплели. Он попытался вздохнуть еще -- и потерял сознание. Взяв Линдсея за запястье, Рюмин засек пульс. Линдсей лежал без чувств, и на старого механиста словно бы снизошло странное, ленивое умиротворение. Он позволил себе расслабиться. Рюмин давно уже был глубокий старик. А ощущение этого меняет все в окружающем мире. Кости Рюмина были хрупкими... Осторожно перетащив Линдсея на татами, он укрыл его одеялом. Затем, добравшись до керамического бачка с водой, достал рулон грубой фильтровальной бумаги и вытер рвоту. Точность его движений скрывала тот факт, что без видеоввода старик был почти слеп. Рюмин нацепил видеоочки и сосредоточился на записи, сделанной с Линдсея. Воспринимать мысль и образы через провода было как-то привычнее. Кадр за кадром анализировал он движения гостя. Длинные, костистые руки и ноги, большие ладони и ступни, но нескладным его не назовешь. Во всех движениях опасная, зловещая точность -- нервная система, очевидно, подвергалась длительной и тщательной обработке. Кто-то не пожалел ни времени, ни денег, чтобы подделать эти расхлябанные легкость и изящество... Рюмин просматривал запись с сосредоточенностью, наработанной за многие годы практики. Система велика, размышлял он, хватит места тысячам и тысячам образам жизни, тысячам надеющимся на лучшее монстрам... То, что проделали над этим человеком, вызывало в нем печаль, но -- ни малейшего страха либо тревоги. Только время может расставить все по местам -- сказать, где прогресс, а где глухой тупик. А он, Рюмин, давно уже не берется судить. Даже и когда мог -- воздерживался... Добрые дела редко остаются безнаказанными, но Рюмин никогда не мог от них удержаться и лишить себя удовольствия пронаблюдать результат. Любопытство -- вот что заставило его уйти в бродяги. Человек он был весьма одаренный, одно время входил в "совет" колонии, но любопытство подзуживало на неудобные вопросы, подталкивало к неудобным мыслям... Некогда ему придавало сил чувство собственной правоты. С годами правота как-то перестала ощущаться, но жалость и готовность помочь -- остались. Для Рюмина порядочность вошла в старческую привычку. Гость заворочался во сне. Лицо его задергалось, исказившись в причудливой гримасе. Рюмин удивленно сощурился. Странный парнишка... Хотя -- чему уж тут удивляться, мало ли странностей в Системе? Вот если странности выходят из-под контроля -- это да. Это становится интересным. Проснувшись, Линдсей застонал. -- И на сколько же я отключался? -- На три часа и двадцать минут, -- сообщил Рюмин. -- Дня и ночи, мистер Дзе, здесь не бывает. Поэтому время мало что значит. Линдсей приподнялся на локте. -- Проголодался? Рюмин подал ему миску супа. Линдсей взглянул на варево с подозрением. Кружки жира на поверхности, белые комья в глубине... Он сунул ложку в рот -- на вкус оказалось куда лучше, чем с виду. -- Спасибо, -- сказал он, быстро налегая на суп. -- Извини за беспокойство. -- Ерунда. Тошнота -- вполне обычное дело, когда микробы Дзайбацу поселяются в желудке у новичка. -- А чего же ты послал за мной камеру? Рюмин налил супа себе. -- Из любопытства. Я всегда наблюдаю за прибывающими -- через радар. Большинство бродяг путешествуют группами; одиночки попадаются редко. Хотелось выяснить, кто ты и что ты. Таким образом я зарабатываю себе на жизнь. -- Он доел суп. -- Теперь расскажи-ка, что ты думаешь делать дальше. -- Если расскажу, ты мне поможешь? -- Не исключено. А то в последнее время как-то здесь стало скучно. -- На этом деле можно заработать. -- Чем дальше, тем интереснее! А если поконкретней? -- Сделаем мы вот что, -- сказал Линдсей, вставая и поправляя манжеты. -- Шейперские преподаватели говорили: "Лучшая ловушка для птиц -- зеркало". О Черных Медиках я узнал на Совете Колец. Они не были генетически перекроены. Шейперы их презирали, оттого они и замкнулись в своем кругу. Этого обычая они держатся даже здесь. Но они любят, чтобы ими все восхищались. Вот я и стал зеркалом: показал им то, чего они желают. Посулил почет и уважение, которыми они будут облечены в качестве покровителей театра... -- Он потянулся за пиджаком. -- Ну а Гейша-Банк чего хочет? -- Денег и власти, -- объяснил Рюмин. -- И еще -- сокрушения соперников. А соперники у них -- Черные Медики. -- Атака по трем направлениям, -- улыбнулся Линдсей. -- Именно этому меня и учили. -- Улыбка его вдруг исказилась; он схватился за живот. -- Суп... Синтетический протеин, да? Что-то мне от него худо. Рюмин рассудительно кивнул: -- Это -- новые микробы. Придется тебе на несколько дней повременить с деловыми свиданиями. Понос у тебя, мистер Дзе. Глава вторая Народный Орбитальный Дзайбацу Моря Спокойствия 28.12.15 Ночей на Дзайбацу не было вовсе, и это придавало страданиям Линдсея некий вечный, вневременной оттенок. Антибиотики помогли бы почти сразу, однако рано ли, поздно, а с новой микрофлорой все равно придется осваиваться. Между приступами Рюмин от нечего делать развлекал его местными сплетнями и анекдотами. Все вместе они складывались в историю -- сложную и безрадостную череду предательств, мелких свар и бесцельной борьбы за власть. Самой многочисленной из группировок Дзайбацу были фермеры-водорослеводы, народец мрачный и фанатичный, замкнутый, невежественный, не чуждавшийся, по слухам, и людоедства. Далее следовали математики -- прошейперская группировка, большую часть времени проводившая в рассуждениях на предмет теорий бесконечных множеств. Маленькие купола были населены каперами и пиратами: Раскольники Гермеса, Радикалы Серого Тора, Гранмегалики, Союзные Эклектики и прочие, менявшие названия и облики столь же просто, как просто они резали глотки. Меж собой они грызлись постоянно, но ни одна группировка не смела бросить вызов Черным Медикам или же Гейша-Банку. В прошлом подобные попытки предпринимались; ужасные легенды о них еще сохранились в памяти общества. Живущие за Стеной тоже занимали свое место в весьма разнообразных мифах. Утверждали, что живут они в джунглях разросшихся мимоз и сосен, с виду уродливы, у каждого на руках по два больших пальца, и все они от роду поголовно глухи. Кое-кто заявлял, что за Стеной нет вообще ничего человекоподобного, а только набор саморазмножающихся программ, достигший ужасающей независимости. И конечно же, вполне допускалась возможность тайного вторжения и захвата застойной территории -- пришельцами. Вокруг данной концепции пышным цветом расцвела целая отрасль постиндустриального фольклора, построенного на аргументах весьма остроумных. Прихода пришельцев с иных звезд рано или поздно ожидали все. Явление их должно было открыть новую эпоху -- наподобие современной версии Царствия Божьего. Рюмин терпеливо выхаживал Линдсея. Пока тот забывался сном, он патрулировал Дзайбацу посредством робокамеры и высматривал, что там новенького. Миновав кризис, Линдсей пошел на поправку -- уже в состоянии был поесть супу и жареного протеина со специями. Во время такого обеда какой-то из рюминских аппаратов, издав оглушительный писк, ярко замигал индикатором. Рюмин, не отрываясь от сортировки кассет, взглянул на него. -- Это радар, -- пояснил он. -- Дай-ка мне видеоочки. Подобравшись к радару, Линдсей передал ему клейкие видеодиски. Рюмин нацепил их на виски. -- У радара слабое разрешение,-- сказал Рюмин, закрывая глаза. -- Толпа какая-то приехала. Пираты, скорее всего. На посадочной сейчас. Он сощурился, хотя глаза его и так были закрыты. -- И что-то у них там довольно крупное. Просто громадное что-то приволокли... Переключусь-ка я, пожалуй, на телефото. Он выдернул шнур видеоочков из гнезд радара. -- Выйду взгляну, -- предложил Линдсей. -- Я уже в состоянии. -- Только сперва подключись. Возьми вот наушники и какую-нибудь из камер. Разобравшись с электроникой, Линдсей расстегнул молнию шлюза и ступил наружу, в густой, холодный воздух. Обогнув купол, он направился в сторону обода землепанели, потом свернул и рысцой взбежал на ближайший мостик через низкую металлическую стену. Там он направил камеру вверх: -- Вот, хорошо, -- прозвучал в наушниках голос Рюмина. -- Яркость прибавь, там справа такая кнопочка... Да, так лучше. Ну, мистер Дзе, что скажешь? Зажмурив один глаз, Линдсей приник к видоискателю. Высоко над головой, у северного окончания продольной оси Дзайбацу, дюжина бродяг в невесомости пыталась обуздать громадный серебристый мешок. -- Вроде палатку надувают, -- сказал Линдсей. Сморщенный серебристый мешок внезапно развернулся в цилиндр. На боку стал виден рисунок в человеческий рост высотой -- красный череп и две скрещенные молнии. -- Пираты! -- сказал Линдсей. -- Так я и думал, -- хмыкнул Рюмин. Налетел резкий порыв ветра. Линдсей, на секунду потеряв равновесие, посмотрел вниз. Долгая белая стеклянная панель под мостиком была порядком изношена. Шестиугольные блоки метагласса испещрены были темными заплатами; растяжки их неряшливо топорщились. Швы и трещины были залиты пластиком. Сквозь стекло сочился неяркий солнечный свет. -- Ты там как -- в порядке? -- спросил Рюмин. -- Извини, -- ответил Линдсей и снова направил камеру вверх. Пираты уже подняли свой серебристый аэростат в воздух и запустили на нем два пропеллера. Всплыв над посадочной площадкой, баллон дернулся и пошел вперед, увлекая за собой какой-то темный предмет -- с виду вроде странной формы валун, поперечником с человеческий рост. -- Метеорит, -- объяснил Рюмин. -- В дар живущим за Стеной. Ты видел камни в Стерильной зоне? Пиратские дары. Это уже стало традицией. -- А по земле отволочь они что, не могут? -- Шутишь. Ступить в Стерильную зону -- верная смерть. -- Ясно. Приходится сбрасывать с воздуха. А ты знаешь этих пиратов? -- Нет. Впервые вижу. Потому они и камень приволокли. -- Но кому-то они здесь, похоже, уже знакомы. Взгляни. Линдсей навел камеру на третью сельхозпанель, лежавшую чуть дальше пиратского аэростата. Большую часть ее площади заполонила плесень; кое-где над нею клубился низовой желтоватый туман. Ближе к центру панели, неподалеку от развалин северных пригородов, виднелся приземистый многоцветный купол из разнокалиберных кусков пластика и керамики. Из его шлюза выбежала толпа суетливых, как муравьи, бродяг. Поглядывая вверх сквозь стекла противогазов, они волокли за собой грубо сляпанную конструкцию из лебедок, тросов и рычагов. Затем они стали свой агрегат поднимать, пока один из его концов не нацелился в небо. -- Что это они делают? -- спросил Лиидсей. -- Кто его знает... Это -- Восьмая орбитальная армия. По крайней мере, они сами так себя называют. До сих пор жили затворниками. Пиратский аэростат плыл в воздухе, бросая тени на все три сельхозпанели. Один из бродяг что-то там в механизме дернул. Вверх взвился длинный металлический гарпун. Блеснув в воздухе, он вонзился аэростату в бок. В хвостовой части сделанной из фольги оболочки образовалась дыра. Прошив оболочку навылет, гарпун полетел дальше. Удар изменил его траекторию, теперь он описывал в небе дугу, подчиняясь эффекту Кориолиса. Наконец стрела исчезла в переплетении ветвей сгнившего сада. Пираты засуетились, пытаясь увести поврежденный воздушный шар подальше от атакующих. Привезенный ими массивный валун, влекомый неспешной инерцией, натянул тросы. Дыра в оболочке начала увеличиваться, и хвостовая часть оторвалась от аэростата. Громко зашипел газ, и аэростат мгновенно превратился в бесформенный, сплюснутый комок фольги. Двигатели, увлекая за собой оторванный серебристый хвост, падали вниз. В это время пираты делали отчаянные попытки удержаться в зоне невесомости. Тем более отчаянные, что неспешные, засасывающие, нисходящие токи воздуха в любую секунду могли увлечь вниз, навстречу смерти. Валун вошел в клубы облаков. Темная масса, слегка повиливая, величаво шла на снижение и скоро пропала в дымке. Секундой позже метеорит появился снова -- уже под облачным слоем -- и вскоре врезался в стекло оконной панели. Линдсей, удерживавший его в поле зрения камеры, услышал странный Хруст. Воздух, увлекая за собой осколки стекла, обломки металла и пластика, с ревом устремился в пространство. Подбрюшье облака, нависшего над местом крушения, закрутившись, потянулось к пролому. Над пробоиной вырос плюмаж белого тумана -- резкое понижение давления привело к конденсации пара. Подняв камеру над головой, не обращая внимания на удавленный, протестующий возглас Рюмина, Линдсей прыгнул вниз и побежал к пробоине. Через минуту он был у цели -- настолько близко, насколько осмелился подойти. Спрятавшись за ржавой растяжкой заглушки метрах в десяти от пробоины, он взглянул вниз, под ноги, сквозь грязное стекло. Там, в лучах солнечных зеркал, сияла радугой длинная струя замерзающего пара. Ревущий ток воздуха принес с собой сильный ливень. Линдсей прикрыл объектив ладонью. Краем глаза он заметил движение. К пролому, волоча за собой длинный рукав, спотыкаясь о затычки и о растяжки, еле держась на ногах под порывами ураганного ветра, бежали фермеры. У края пробоины, захваченный ветром, разбился пятнистый патрульный роболет. Струя воздуха мгновенно унесла обломки наружу. Рукав задергался под напором жидкости, и из насадки хлынул гейзером серо-зеленый пластик. Прилипая к стеклу, он быстро затвердевал. Под напором воздуха заплата содрогалась, однако держалась. Постепенно пластик заливал пробоину, и рев сделался тише, перейдя в негромкий свист. Загерметизировав пробоину, люди еще некоторое время продолжали качать пластик. Потревоженные тучи сочились дождем. Тут Линдсей заметил еще одну группу фермеров, стоявших вдоль оконной панели. Сблизив головы в противогазах, они указывали куда-то вверх. Линдсей поднял взгляд. Вихрь вырвал из слоя туч клок, сквозь полукруглую прогалину Линдсей увидел купол Восьмой орбитальной армии. Вокруг него на земле лежали, не шевелясь, крохотные фигурки в белых скафандрах. Линдсей навел на них камеру. Фанатики из Восьмой орбитальной... Некоторые, видно, пытались укрыться в куполе -- у шлюза, с распростертыми руками, лежали Друг на друге сразу несколько тел. Пиратов с аэростата не было видно. Линдсей поначалу решил, что они отступили на посадочную площадку, но неожиданно одного заметил: разбившегося о ближайшую светопанель. -- Замечательное кино, -- сказал Рюмин. -- Но соваться туда было бы идиотизмом чистой воды. -- Я как-никак твой должник, -- отвечал Линдсей, рассматривая трупы. -- Схожу-ка туда. -- Давай я лучше отправлю робота. Там скоро появятся мародеры. -- Вот я с ними и познакомлюсь. Могут пригодиться. Он перешел по мостику на грунтовую панель. Легкие жгло, однако Линдсей решил обойтись без маски. Репутация стоит риска. Миновав владения Черных Медиков, он пересек еще одну светопанель. и направился к куполу Восьмой орбитальной армий. На третьей сельхозпанели никто, кроме них, не жил, ее оставили после того, как на ней поселилась какая-то особо заразная пакость. От сельского хозяйства остались лишь реденькие пучки стеблей -- высотой по щиколотку. Жилища и надворные постройки в пастельных тонах, разграбленные, но не разрушенные, единственная неорганика в царстве гнили, казались каким-то немыслимым чудом. Купол затворников был сооружен из обрезанных и подогнанных друг к другу пластиковых дверей. Вокруг, недвижно лежали тела -- как-то странно вывернув руки и ноги, словно смерть настигала их прежде, чем они успевали упасть. Что самое удивительное, сцена не вызывала ни капли ужаса. Словно мертвые были не люди, а какие-то безликие пластиковые куклы. Да и сама принадлежность их к людям была обозначена лишь воинскими знаками отличия на плечах. Линдсей насчитал восемнадцать тел. Стекла противогазов изнутри покрывал налет влаги. Поблизости негромко зажужжали моторы. Две машины, заложив крутой вираж, приземлились, взбороздив полозьями землю. Прибыли двое пиратов с аэростата. Линдсей навел на них камеру. Спешившись, они вынули из прорезей кредитные карты, и самолеты улетели. Пираты, полусогнув ноги, что говорило о непривычности к притяжению, подошли к Линдсею. Их красные комбинезоны были украшены серебристыми изображениями скелетов в натуральную величину. Пират, что повыше ростом, ткнул ногой близлежащий труп. -- Вы видели? -- спросил он по-английски. -- Что это их?.. -- Их убили роболеты, -- ответил Линдсей. -- Они "физически угрожали конструкциям". -- Восьмая орбитальная армия, -- пробормотал высокий пират, рассмотрев наплечную нашивку. -- Фашисты. Вонючки антинародные, -- буркнула сквозь респиратор его спутница. -- Вы их знаете? -- поинтересовался Линдсей. -- Да уж встречались, -- отвечал первый пират. -- Хотя не думали, что они теперь здесь. Да, -- вздохнул он, -- накладочка вышла... Как вы полагаете, там, внутри, кто-нибудь остался? -- Разве что мертвые. Роболеты вооружены рентгеновскими лазерами. -- Вот как... А жаль. Хоть бы одного собственными руками... Линдсей левой рукой изобразил жест службы внешнего наблюдения: за нами следят. Высокий пират быстро поднял взгляд. Солнечный луч сверкнул на серебристом черепе-маске, закрывавшем его лицо. Затем глаза его, прикрытые металлизированным серебристым стеклом, уставились на Линдсея: -- Слушай, гражданин, а ты-то чего без маски? -- Вот моя маска, -- сказал Линдсей, коснувшись рукой лица. -- Посредник, значит? Работу ищешь? А то у нас последний дипломат только что гикнулся. Невесомость как переносишь? -- Осторожнее, господин президент, -- вмешалась его спутница. -- Вспомните конфирмационные слушания. -- Не встревай в официальные переговоры, -- раздраженно отрезал президент. -- Я представлю нас. Я -- президент Горняцкой Демократии Фортуны, а это моя супруга, спикер парламента. -- Лин Дзе, от "Кабуки Интрасолар". Театральный импресарио. -- Это -- наподобие дипломата? -- В общем, да, ваше превосходительство. Президент кивнул. -- Не доверяй ему, господин президент, -- предупредила спикер. -- Внешние сношения -- прерогатива исполнительной власти, так что заткни хлебало, -- рыкнул президент. -- Слушай, гражданин, у нас сегодня был жутко тяжелый день. Нам же, понимаешь, давно пора в Банк -- грязь со шкуры содрать, выпить по-человечески, а тут -- нате вам, пожалуйста -- вылезают откуда-то эти фашисты со своей зенитной хреновиной и наносят нам, значит, превентивный удар. Аэростату кранты, и даже этого блядского булыжника мы лишились. -- Весьма прискорбно, -- согласился Линдсей. Президент почесал в затылке: -- Ну да, в таких делах планировать трудно. Приходится решать на ходу. -- Он помолчал. -- Ладно, херня все. Пошли туда; может, добыча подвернется. Спикер парламента вынула из кобуры, висевшей на красном плетеном поясе, ручную электропилу и принялась пилить стену купола. Замазка, скреплявшая пластиковые панели, легко поддавалась. -- Если хочешь жить, входить надо там, откуда не ждут, -- пояснил президент. -- Никогда не входи через шлюз: черт его знает, что там приготовлено. Он что-то сказал в микрофон-браслет, пользуясь каким-то непонятным для Линдсея жаргоном. Затем пираты вышибли вырезанный кусок панели и ступили внутрь. Линдсей, не прекращая съемки, последовал за ними. Поставив панель на место, женщина залила швы герметаком из маленького пульверизатора. Сдернув черепообразную маску, президент втянул носом воздух. Его веснушчатое, невыразительное лицо украшал нос пуговкой; сквозь короткие рыжие волосы глянцевито просвечивала кожа. Все трое вошли в камбуз Восьмой орбитальной. Здесь стояли кресла и низкие столики, возле микроволновой печи лежали штабелем брикеты протеина, а в углу громко бурлили несколько ферментационных баков. У дверного проема на полу лежала мертвая женщина с красным, обожженным лицом. -- Добро, -- сказал президент. -- Поедим. Спикер сняла маску, явив миру худощавое лицо с маленькими, подозрительными глазками. Подбородок и шею ее покрывала красная сыпь. Пираты осторожно прошли в следующее помещение. Оно оказалось одновременно спальней и командным пунктом -- в центре помещалась стойка с примитивной видеоаппаратурой. Экраны тускло мерцали. Один из них был подключен к камере, следящей за входом; на нем видны были пираты, пробирающиеся к куполу пешим ходом через руины на северо-западе. -- Наши идут, -- сказала спикер. Президент оглядел помещение: -- Неплохо. Пожалуй, мы здесь задержимся. Хоть будет где держать воздух. Под одной из коек что-то зашуршало. Спикер парламента нырнула туда. Линдсей направил на нее камеру. Последовал пронзительный визг, короткая возня, и она появилась, волоча за собой ребенка. Поставив его на ноги, она завернула ему руки за спину. Ребенок оказался темноволосым, грязным, неопределенного пола. Глаза его злобно сверкали. Одет он был в подогнанную по размеру униформу Восьмой орбитальной. Нескольких зубов во рту не хватало. На вид ему было лет пять. -- Значит, не все тут сдохли, -- констатировал президент, нагибаясь и заглядывая ребенку в глаза. -- Где остальные? Он пригрозил ребенку ножом. Клинок появился в его руке словно из ниоткуда. -- Говори, гражданин. А то кишки выпущу! -- Погоди, -- сказал Линдсей. -- Ребенок ведь... -- Не суйся, гражданин. Этому солдатику вполне может быть и восемьдесят. Эндокринные процедуры... Линдсей, присев перед ребенком, заговорил с ним поласковее: -- Сколько тебе лет? Четыре, пять? На каком языке говоришь? -- Да пустое, -- сказала спикер парламента. -- Маленькая койка здесь только одна. Наверное, роболеты его просто не засекли. -- Или пощадили, -- предположил Линдсей. -- Ну да, счас, -- скептически хохотнул президент. -- Слушайте, мы ж его банковским блядям можем продать. Минимум три часа внимания. -- В рабство?! -- ужаснулся Линдсей. -- Какое-такое рабство? Ты о чем? Не приплетай сюда разных теологий, гражданин. Государство освобождает военнопленного, передавая его третьей, незаинтересованной стороне. Совершенно законная сделка. -- Не хочу к блядям, -- запищал ребенок. -- Хочу к фермерам. -- К фермерам? -- протянул президент. -- Не понравится тебе у фермеров, микрогражданин. Может, тебя с оружием обращаться учили? Маленький боевичок нам бы не помешал. Пролезть, к примеру, по воздуховоду... -- Кстати, фермеров ты недооцениваешь. Линдсей указал на экран. По внутреннему склону Дзайбацу шли, впрягшись в лямки волокуши, дюжины две фермеров. Они увозили мертвых солдат Восьмой орбитальной армии. -- Мать вашу! -- зарычал президент. -- Они бы и мне пригодились! Хотя, -- ухмыльнулся он, -- их тоже можно понять... В этих трупах -- куча доброго протеина. -- Хочу к фермерам! -- канючил ребенок. -- Пусть идет, -- посоветовал Линдсей. -- У меня совместные дела с Гейша-Банком, можно договориться с ними о поддержке для вас. -- Да? -- Спикер парламента отпустила руку ребенка. -- Да, -- кивнул Линдсей. -- Дня через два я их уговорю. Она взглянула мужу в глаза: -- А он -- очень даже ничего. Давай назначим его госсекретарем. Народный Орбитальный Дзайбацу Моря Спокойствия 02.01.16 Гейша-Банк располагался в комплексе старинных, покрытых для герметичности шеллаком и соединенных путаницей переходов из полированного дерева и бумажных раздвижных шлюзов зданий. Задолго до упадка Дзайбацу здесь были кварталы "красных фонарей". Такой преемственностью Банк гордился; талантливая молодежь продолжала и развивала эксцентрические традиции предков. Оставив одиннадцать граждан Горняцкой Демократии Фортуны в антисептической сауне под мочалками бесстрастных банщиков, Линдсей отправился по делам. Пираты уже несколько месяцев не имели возможности нормально помыться. Тела их бугрились мускулами -- результат прилежных занятий невесомостным дзюдо. Потную кожу покрывали устрашающие татуировки и следы сыпи. Линдсей прошел в раздевалку и отдал свою униформу, полученную от Черных Медиков в чистку и глажку, облачившись взамен в мягкое коричневое кимоно. К нему подошел гейша-мужчина, из тех, что пониже рангом, в кимоно и оби: -- Чего желаете, господин? -- Я желал бы переговорить с яритэ. Вежливый взгляд гейши на миг стал скептическим. -- Один момент. Я только узнаю, готов ли наш исполнительный директор к приему гостей. Он исчез. Через полчаса на смену ему появилась гейша-женщина, блондинка в деловом костюме и оби. -- Мистер Дзе? Пожалуйста. Он проследовал за нею до лифта, охраняемого двумя мужчинами, вооруженными электродубинками. Охранники были настоящими великанами -- голова Линдсея едва доставала любому из них до локтя. Длинные, непроницаемые лица выдавали акромегаликов: деформированные, непомерно разросшиеся челюсти, резко выдающиеся скулы... Вероятно, растили их на гормональных стимуляторах. Поднявшись на три этажа, лифт остановился. Линдсей увидел прямо перед собой плотную завесу из ярких бус. Тысячи звонких нитей, унизанных бусинами, свисали с потолка, опускаясь до самого пола. Любое прикосновение тут же потревожило бы занавесь. -- Возьмите меня за руку, -- велела банкирша. Линдсей осторожно шагнул следом, подняв ужасный трезвон. -- Ступайте осторожно, -- добавила провожатая. -- Здесь западни. Линдсей, зажмурившись, подался за ней. Наконец она остановилась. В зеркальной стене открылась потайная дверь. Линдсей прошел в личные покои яритэ. Пол был выложен старинным деревом, натертым до темного глянца. Под ногами лежали плоские квадратные подушки с набивным орнаментом из стеблей бамбука. Слева от Линдсея находились двустворчатые стеклянные двери, ведущие на залитый солнцем деревянный балкон. Дальше располагался роскошный сад; среди скрюченных сосенок и японских вишен вились дорожки, усыпанные ослепительно белой галькой. В комнате стоял запах свежей зелени. Зачарованный, Линдсей любовался образами былого, не пораженного еще гнилью Дзайбацу, проецируемыми на фальшивые, никуда не ведущие двери... Яритэ со скрещенными ногами сидела на одной из подушек. Это была престарелая механистка с ярко накрашенным ртом и полузакрытыми глазами змеи. Ссохшуюся ее головку украшал лакированный шлемоподобный парик, проткнутый длинными деревянными булавками. Расшитое цветами кимоно топорщилось жесткими складками; казалось, оно держится лишь на крахмале и на распорках. Внутри кимоно свободно поместились бы три таких, как она. Вторая женщина сидела у правой стены лицом к изображению сада. Линдсей тут же узнал в женщине шейпера. Не только по изумительной красоте -- ее окружало то самое, наподобие магнитного поля, неуловимое обаяние, присущее перестроенным. В ней соединились африканские и азиатские гены -- миндалевидные глаза в сочетании с темной кожей. С выражением отрешенной преданности на лице сидела она, подогнув под себя ноги, перед белой клавиатурой синтезатора. -- Не забывай о своих обязанностях, Кицунэ, -- не оборачиваясь, сказала яритэ. Пальцы девушки пробежались по клавишам. Звуки синтезатора -- древнейшего из японских инструментов -- заполонили комнату. Линдсей опустился на подушку, к старухе лицом. Сбоку к нему подкатил чайный столик. Кипяток заструился в чашку; фарфор издал легкий звон. Затем в чашку легла заварная ложечка с чаем. -- Ваши друзья-пираты, -- заговорила старуха, -- пустят вас по миру. -- Это -- всего лишь деньги, -- сказал Линдсей. -- Это -- наша тяжелая малоприятная работа. Вы полагаете, нам приятно пускать ее по ветру? -- Я нуждался в вашем внимании, -- сказал Линдсей. Навыки дипломата с первых секунд включились в работу, но он опасался девушки. Вот уж кого он не ожидал здесь встретить, так это шейпера! К тому же в поведении старухи имелись какие-то странности. Наркотики, вероятно. Или механистская перестройка нервной системы. -- Вы явились сюда в одежде Черных Медиков. Поэтому не могли не привлечь к себе внимания. Мы слушаем. Линдсей расширил и углубил свой план при помощи Рюмина. Но Гейша-Банк запросто мог разрушить все его замыслы; если так, нужно привлечь их на свою сторону. Он понимал, чего желают здешние заправилы. Он был готов изобразить для них зеркало. Если они узнают в нем собственные амбиции и мечтания, он выиграл. Линдсей начал заранее продуманное представление. -- Итак, вы видите, что надеются извлечь из представления Черные Медики. Они замкнуты в четырех стенах, а это ведет к паранойе. Финансируя постановку нашей пьесы, они надеются укрепить свой престиж. -- Он выдержал театральную паузу. -- Но мне нужна труппа. Гейша-Банк -- вот для меня источник талантов. Без Черных Медиков я еще обойдусь, но без вас обойтись не смогу. -- Понимаю, -- проговорила яритэ. -- Теперь объясните: отчего, вы полагаете, будто мы можем извлечь из ваших замыслов выгоду? Взгляд Линдсея сделался до боли обиженным. -- Я прибыл сюда ради культурного мероприятия. Неужели этого недостаточно? Он покосился на девушку. Пальцы ее быстро перебирали клавиши. Внезапно она подняла голову и с легкой улыбкой заговорщицы заглянула в его глаза. Меж ровных, великолепных ее зубов мелькнул кончик языка. Улыбка блистательной хищницы, полная вожделения и соблазна. Кровь закипела у него в жилах. Волосы на затылке вздыбились. Самообладание ускользало. Спина Линдсея покрылась гусиной кожей. Он опустил глаза. -- Хорошо, -- с трудом выговорил он. -- Я вижу, вам этого недостаточно. И это меня не удивляет. Видите ли, мадам, вы соперничаете с Медиками уже много лет... А я предлагаю вам шанс выманить их на открытое место и заставить сражаться на вашей территории. В финансовых вопросах они -- наивные младенцы! Наивные -- и жадные. Им очень не нравится оперировать в финансовой системе, контролируемой вами. Дай им хоть малейшую надежду на успех, и они тут же приступят к формированию собственной экономики. Так не мешайте же им. Пусть формируют. Пусть сами себя загоняют в гроб. Пусть раз за разом снимают навар, пока не потеряют чувство меры и не падут жертвами собственной жадности. А потом -- проткните их пузырек. -- Нонсенс, -- сказала старуха. -- Актер учит банкира вести дела? -- Поймите, что вы имеете дело не с механистским картелем, -- подавшись вперед, убежденно сказал Линдсей. Он знал, он чувствовал, что девушка смотрит сейчас на него, -- Там просто три сотни техников, усталых, напуганных, полностью изолированных... Идеальная жертва для массовой истерии. Лихорадка азарта захлестнет их быстрее любой эпидемии. -- Он вновь выпрямился. -- Поддержите меня, мадам. Я стану вашим агентом, вашим брокером и посредником. Они никогда не подумают, что за их крахом стоите вы. Да что там -- они явятся к вам просить помощи! Он поднес к губам свою чашку. Чай отдавал синтетикой. Старуха словно бы размышляла, но лицо ее выражало совсем другое. Ни единого признака, выдающего течение мыслей, ни единого движения рта, век, горла... Лицо старухи было не просто спокойным. Оно было абсолютно недвижным. -- Перспективы есть, -- наконец сказала она. -- Но дело должен контролировать Банк. Негласно, но полностью. Как вы нам гарантируете контроль? -- Контроль будет вашим, -- пообещал Линдсей. -- Воспользуемся моей компанией, "Кабуки Интрасолар", как прикрытием. Вашими связями за Пределами Дзайбацу -- для выпуска фиктивных акций. Я выброшу их на здешний рынок, а Банк будет вести себя нерешительно, что позволит Медикам одержать блистательную победу и захватить контроль над предприятием. Фиктивные держатели, ваши агенты, запаникуют и начнут предлагать новым владельцам за их акции огромные деньги. Это развеет сомнения Медиков и придаст им уверенности в себе. Вы же будете взаимодействовать со мной в открытую. Поставите актеров и актрис; вы будете ревностно бороться за это право... Ваши гейши всем клиентам уши прожужжат о постановке. Вы распространите слухи о моем обаянии, гении и скрытых ресурсах, будете подчеркивать мою экстравагантность и окружите наше предприятие атмосферой беззаботного гедонизма. Таким образом мы кинем весь Дзайбацу. Старуха молчала. Глаза ее невидяще взирали в пространство. Низкие, чистые звуки синтезатора внезапно оборвались. Отзвуки еще какое-то время витали в воздухе. -- И все получится как задумано? --спросила девушка. Он взглянул ей в лицо. Покорное выражение исчезло, словно слой грима. Выражение темных глаз потрясало. Их переполняло откровенное, все