хкотiв у Сiркових грудях гнiв. Вже шкодував, що не вчинив на хуторi швайки. Гримнув на Смолку, який спробував у нього щось запитати вилаяв Кайдана, бо той знову вiдставав. - У тебе й попереднiй кiнь був такий самий салотряс. Де ти ©х береш, рябопузих? - Таж рябi дешевшi, - щиро пояснив Кайдан. - ©х нiхто не хоче купувати, а чим вони гiршi? Перекуняли, сидячи в тiснiй, нужденнiй корчмi, й погнали далi. Там зупинилася чумацька валка, й людей було - нiде маковiй зернинi впасти, а весь двiр заповнили понакриванi шкурами сани. Ранком були на Сiчi, де Сiрко вчинив розгром канцеляристам (Яковлев з пiдписарями грали в карти), вибанiтував кухарiв Васюринського куреня за те, що виливали нечистоти одразу за куренем, пужонув дячка-уставщика, який зраня устиг хильнути й трапився йому на очi. Аж пiд обiд одiйшов серцем i сходив до дячка та перепросив, похристосавшись з ним тричi, неначе на Великдень. В дячка минуло© осенi помер у Ки╨вi син-бурсак, дячок лишився в свiтi яко перст i вiдтодi частенько топив горе в горiлцi. РОЗДIЛ ШIСТНАДЦЯТИЙ Легко орати панське поле. Не те що власне, де нивка куца, як посполитський вiк: натяга╨шся на зворотах плуга, насобка╨шся, начiпля╨шся за тини, пеньки та ще, дивись, перекинеш сусiдську межу. А тут гони довгi: двiчi обiйшов загiнку - i вже обiд, ще тричi - i вже вечiр; пустив воли, й вони самi йдуть, помахують хвостами, ледь притриму╨ш за одну чепiгу рукою плуга, повiсивши на другу шапку, чалапа╨ш босими, аби не бити взувачки, ногами по борознi, а нахолонуть пiдошви - вийдеш на стерню i йдеш собi збоку, знову ж таки притримуючи плуга однi╨ю рукою. Вiн легкий, полиця вияснена скибами до блиску, чересло гостре, кра╨ чорнозем, як воду. Вряди-годи хрусне пiд лемешем бадилина чорнобилю або хитне плуга клубок торiшнього пирiю. "Соб, сiрий, соб, шутий". А небо високе, свiтло-голубе, а сонечко тепле, ще тiльки прозира╨ з-за обрiю. По першiй загiнцi воно сяде волам на роги... А ось вже i жайвiр обiзвався десь збоку: "тi-тi-тi-тi, вi-i-i-i". Нi, то не жайвiр, то витина╨ вiвсянка в кущах при долинi, а жайвiр грудочкою завис угорi, перемелю╨ крильцями сонячне промiння на порох. Тут ©х безлiч, ╨днають срiбними струнами небо iз землею. Та й не сам ти в полi, за тобою тягнеться ще аж шiсть плугiв, як випряжуть у обiд бiля могили, балачок усяких, жартiв, реготу - на все поле. А то побiжать до болота, надеруть я╨ць крячиних i напечуть у жару. Всi ж бо хлопцi молодi, нежонатi, тiльки Якiв старший, уже одружений, напуска╨ на себе степенностi. Важко орати панське поле. Важко до болю в серцi. Гони довгi, скиба важка, вiтер у полi пронизливий i вiльгий... Чужi гони, чужа скиба, чужi воли, чужi жайвори в небi. Своя нивка, свiй городчик наперед веселять око: отам буде просо, отам буряки, отут ростимуть висадки. Хочеться кожну грудочку перем'яти в долонях. Хочеться падкувати бiля сво╨© землi, бiля свого господарства. Але катма землi й катма господарства. ╙ лише слiпа на одне око, бсзклуба кобильчина Калитка (орють нею iз сусiдом у супрязi) та четверо овечок. Випрягали бiля могили. Зварили кулешi, порозстеляли на макiвцi могили сiрячини, обiдали. Жартував тiльки Фiлон, на прiзвище Мальований, по-вуличному Кiбчик. Коли Микола перевзувався, насипав йому в постiл гарячо© кулешi, i той довго стрибав на однiй нозi. Погнали воли на водопiй, всi хлопцi йшли позаду, один Фiлон ©хав верхи на шутому, безрогому воловi. Але вiн отак ©здить i на всiх iнших. I здатний на всiлякi вигадки. Через те й Кiбчик. Кiбчастий вдачею, задерикуватий - чуб рудуватий, вихрастий, очi вчiпливi, нiс на кiнчику чи то облупився, чи то йому хтось утер його чимось твердiшим за кулак. Фiлон не змовчить нiкому й будь-кому дасть здачi. Вiн невисокого зросту, чiпкий, мiцний, не заплаче зроду, хоч ти його вбий. Жартувати не жартували, а гомонiти поважно гомонiли. З могили було видно далеко наокiл. У бiк пiвденний скiльки не зори - поля й поля, доли i видолинки, земля пана Замойського, i в схiдний та захiдний також, а в пiвнiчнiй сторонi текла рiчка Гнилий Тiкич i стояв панський фiльварок. Фiльварок - по той бiк, на високому березi, серед парку-гаю, окремо замок, як величав свiй будинок пан, i окремо чорний двiр, далi ще шмат поля, а за ним лiс, панський-таки ж. Вiтряним званий. До фiльварку ©хати греблею через високу камiнну браму Село розкинулося по цей бiк, уподовж Гнилого Тiкичу, на горбках та по долинах одною предовгою i кiлькома коротшими, поперечними вулицями. Хатки у вишневих садочках, хлiви та обори i городи здебiльшого до рiчки. А за городами берег, далi рiчка, оступлена зобабiч високими очеретами. Рiчка широка й гарна, тiльки рибу в нiй людям ловити заборонено, ©м дозволено ловити вже за греблею, де, перепущена крiзь зуби двох водяних млинiв, вода тече невеликим швидким потiчком, скаче по корчах i по каменю. Село мрi╨ в маревi, поблискують проти сонця всi три банi Микола©всько© церкви, а на шпилi фiльварку, гейби жайвороне крило, трiпоче стяг з графським гербом. Хоч люди подейкують, що ©хнiй пан Казимир зовсiм не граф, а тiльки однофамiлець графiв, але хто осмiлиться сказати те пановi, та й кому до того яке дiло. - Замок колись був ще бiльший, тiльки дерев'яний, - каже Фiлон, облизуючи та ховаючи до кишенi дерев'яну ложку-рибку. - Багато ти зна╨ш, - недовiрливо кида╨ Якiв на прiзвисько Струль. - Сто©ть вiн уже лiт сто. - Сто©ть, та не той, - блиска╨ очима Фiлон, - той згорiв. - Чого б то вiн згорiв? - облизу╨ й собi ложку Якiв. Губи в нього тонкi, а очi великi й сумнi, як у старого вола, а чуприна чорна й буйна, i лице довгасте, сказати б, гордовите, коли б не тi очi. - Бо... спалили козаки Хмелевi. Налетiли i в одну нiч... Кобзар розказував. Отой, що на пречисту спiвав на папертi. Вiн у нас обiдав. Люблять парубки поговорити про Хмеля, про козакiв, про Сiч, тiльки бояться. Отож i зараз. - Не бридь дурного, - трохи боязко, а трохи суворо кида╨ Якiв. - Розказуй тiльки те, що бачив на власнi очi. - Виходить, кобзар брехав? - прискалю╨ крапчасте, як у кiбчика, око Фiлон. - Може, й брехав, - понуро кида╨ Якiв. - Йому що - поплескав язиком, та й далi. - А нам? - Сам зна╨ш, за що б'ють дурнiв, - звiвся на ноги Якiв i хвицьнув батогом на вишневому батожилнi. - Нам пора запрягать. I знову: "Соб, сiрий, соб, шутий, щоб тебе вовки з'©ли. Куди хапа╨ш, не нажерешся нiколи". Воли притомилися, та й голоднi, не напаслися, нерiвно йдуть у борознi (то сiрий попуска╨, то шутий), треба пiдганяти, мiцнiше тримати плуга. Вступа╨ в ноги втома, болять руки. Врештi Якiв кладе плуга лiвою чепiгою донизу, собка╨ до волiв. За ним тягнеться вузенька, неначе ножем прорiзана, смуга - ©© кра╨ лемiш. Сонце сидiло на самiй макiвцi могили. Кiнчали оранку ранiше, бо субота. Як ©хали до села, у церквi бемкав малий, яким дзвонять у пiст, дзвiн. Звичайно хлопцi пiд'©жджали до греблi з поля, хоч можна пiд'©хати туди й через куток Ямне, що за греблею. Але вулички там вузькi, покрученi: щоб не на©хати на чий-небудь плiт, воли доводиться вести на налигачi. Фiлон поспiшав i через те по©хав через Ямне. Й не вiв воли, а гейкав з воза. Поспiшав, бо крутилася в головi думка зняти з горища та переглянути ятiрцi. Либонь, за зиму лозовi кiльця потрiскалися, та й дiрки не позалатував з осенi. За тi ятiрцi його сварили батько та мати i старший брат Йосип, бо ставив ©х Фiлон у кiнцi свого городу, в очеретi, де людям ловити рибу заборонялося. Фiлон на тi прохання i погрози батькiв та Йосипа не зважав, бо ще не був упiйманим. Ставив i виймав ятiрцi вночi, а як ©х знайдуть удень, нехай докажуть, що вони його... Фiлон так задумався, що й незчувся, як воли надали в ходi, а тодi й зовсiм побiгли. Вiз саме ви©хав на вигiн, дорога до греблi - прямо, а вони бiгли кудись праворуч, донизу. Воза хитнуло, кинуло, Фiлон вхопився за полудрабок, i в цю саму мить попереду пролунав тонкий скрик. А вiз уже зупинився, i воли пили з вiдер, якi стояли бiля криницi. На цямринах лежало коромисло, а з того боку криницi з-за зрубу виглядало кругле, перелякане личко. - Цабе, сiрий, назад, шутий, бодай би ви повиздихали. Воли ж припали до води, тiльки боками хлипали. - Бодай би ти краще напо©в ©х, - почулося з-за криницi. - Добрий хазя©н. Бач, як здухвини позападали. Фiлон тягнув воли за налигача i бив ©х пужалном по мордах. - Нехай уже допивають, - пролунав той самий голос, i Фiлон оглянувся. Дiвчина вже вийшла з-за цямрини, й Фiлон гаразд бачив ©©. Кругле, як мiсяць, обличчя, розлетистi брови, рiвний носик, туго стуленi губи, невисокого зросту, ставна й зграбна. - Витягни ще, - наказала дiвчина. Фiлон погнав важкий цебер углиб, дiстав води, подоливав у вiдра. I втупився зором у дiвчину. Вона не вiдводила очей, спокiйно i якось надто впевнено дивилася на нього. "Чия вона? - розмiрковував Фiлон. - Ткачикiв? I як ©© звати?" Аж сам здивувався, що не зна╨ достеменно, чия це дiвчина i яке в не© iм'я. Запитати-б, але язик неначе прилип до пiднебiння. Фiлон аж розгнiвався, але не знаходив способу запитати в дiвчини iм'я. - Чию це воду випили воли? - нарештi спромiгся. - Божу, - вiдказала дiвчина. Воли стояли, i з ©хнiх морд у вiдра кльокали краплi, а далi почали смачно хапати спориш, що рiс бiля криницi, вiн аж рипiв пiд ©хнiми губами. - Ти лiпше набери води та сполосни вiдра, - знову наказала дiвчина. Iншим разом Фiлон би тiльки засмiявся на таку вимогу, а тепер вiдвiв убiк воли, уволив волю. Ще й понабирав вiдра. Дiвчина зачепила ©х коромислом, пiдставила плечi й понесла вгору по вулицi, похитуючи станом у лад ходi. А Фiлон стояв, роззявивши рота, й дивився ©й вслiд. Стара, сива, облисiла бараняча шапка з'©хала йому на чоло, руки зiгнули в дугу грушеве пужално. З цi╨© митi Фiдон перестав бути Кiбчиком. Вiн одiгнав на чорний двiр воли й у тихiй задумi повернувся додому. В дворi батько - вироблений, переляканий, забитий нуждою чоловiк у сiрiй свитi й сiрiй шапцi, з-пiд яко© вибилося пасмо сивини, та старший брат Йосип, високий - у материн рiд, широкий у плечах, мовчакуватий i понурий парубок, вдвох розбирали загату з очеретяних в'язо.к, якими хата була обкладена ще на зиму; мати саме зварила вечерю, на стiл подавала Василина, сестра, молодша на два роки вiд Фiлона - од великодня пiде ©й шiстнадцятий. Повечеряли галушками з тертою сiм'яною макухою, повкладалися спати. Всi покотом, на полу; з лiвого краю Фiлон i Йосип, з правого - мати й Василина, посерединi батько. Вiн iнодi схропував i прокидався, мацав себе рукою за голову й одразу ж засинав знову. Спали всi, тiльки Фiлоновi не спалося. Либонь, чи не вперше в життi. Й стояло в його пам'ятi кругле личко, й терновi очi гнiвно дивилися на нього. А може, й не зовсiм гнiвно... Ось тепер вони вже дивилися ласкаво. Фiлоновi стало трохи соромно. Звичайно, вiн вже думав про дiвчат, i навiть не так, як зараз, а трохи й грiховно, проте тiльки тодi, коли спав сам пiд пiддашшям комiрчини або в полi бiля товару. Думати про дiвчат, та щe грiховно, бiля сво╨© рiднi стидався. А зараз думав, тiльки в тих думках не було й дрiбки нецноти, вiн думав про незнайому дiвчину як про сестру... нi, трохи не так, як про сестру, але й iнакше, нiж думав ранiше про дiвчат. Не йшла вона з мислi, й не мiг заснути до пiвночi. Наступного ранку Фiлон устав услiд за матiр'ю. Вмився, розчесав непокiрного рудуватого чуба й звернувся до матерi. - Я, мамо, взую Йосиповi рантовi чоботи та одягну його шапку. Хочу пiти до церкви. Мати здивувалася (ранiше Фiлон ходив до церкви тiльки на великi свята та сповiдатися, й то пiсля материних вичитувань), трохи повагалася й дозволила взяти шапку та чоботи. - Тiльки ж дивися не помицькай. Йосипу вже двадцять другий рiк, немолодий парубок, треба й сватiв засилати, й батьки стягнулися йому на парубоцьку одежу. От тiльки з ким побратися, куди вести молоду? Податися б у прийми (Йосип згоден на те), так усi багатшi одиначки, навiть дзюби, розхапують проворнiшi. Доведеться, мабуть, прорубувати в коморi вiкно й робити з не© кiмнату. А куди запхати злиднi, того вже не зна╨ нiхто. Ще тiльки сiють, а збiжжя в кадiбцевi на денцi (мати охкають бiля кадiбця). Але й те сьогоднi Фiлоновi не в клопiт, як не вельми воно йо:iу в клопiт i в iншi днi. У церквi людей певнiсiнько, не протовпитись (церквиця маленька), й стоять вони на схiдцях бiля притворiв, дiвчата i парубки розташувалися кiлькома гуртиками просто на травi пiд вишнями та грушами, хлопцi попiдстеляли свити, повсiдалися зручно, дiвчата поприсiдали, як сороки на лозi, - аби не зазеленити в молоду траву бiлi та жовтi плахти й сорочки. Фiлон обiйшов довкола церкви, але кругловидо© дiвчини не побачив. Тодi вiн пропхався у правi бiчнi дверi, правда, не далеко, та й служба вже закiнчувалася, пiп вiв казання. Наказував, щоб молодшi слухалися старших i щоб чоловiки не били жiнок. Жiнки побожно хрестилися, деякi чоловiки та©ли в куточках очей глузи. Фiлон випхався з церкви й став недалеко вiд ворiт пiд грушею. Бемкнув дзвiн, люди повалили з церкви. Гуртами й поодинцi, гомонiли неголосно. Ось уже й слiпа старчиха Секлета подибала з дочкою-поводиркою додому... Кругловидо© дiвчини вiн так i не побачив. Недовго роздумуючи, Фiлон попрямував на Загату, де вона жила. Пройшов порожнiми вуличками, наполохав курей, що висипали з чийогось двору на вулицю, буцнув кулаком у лоба чи╨сь рябе теля, прип'яте до тину, нiкого не зустрiв (усi саме снiдали) й подався в береги. Вiн не хотiв iти додому, бо доведеться оддати Йосиповi шапку та чоботи, а Фiлон сподiвався побачити дiвчину на веснянках, як називали в них у селi дiвочi та парубочi гулянки за дня. Сидiв вiн на пеньковi довго, вiдгонив бузиновою гiлкою комарiв. Потьохкував сонно соловейко - виспiвався за нiч, трiщала, наче коник у стернi, очеретянка. Пiд очеретом сплескувала риба, ловила комашню. Фiлон не помилився. Коли пiдiйшов до криницi, де вчора заздрiв дiвчину, парубки та дiвчата вже зiбралися на вигонi. Парубки статечно стояли бiля тину, тримали в зубах люльки (здебiльшого порожнi), дiвчата, розбившись на два гурти, грали в жельмана. В святкових строях, здебiльшого заплетенi в дрiбушечки або в двi коси, заквiтчанi барвiнком та сухими васильками. I тiльки одна голiвка не заквiтчана, i тiльки в однi╨© дiвчини волосся заплетене в одну товсту-претовстючу, чорну, як нiч, косу. То була... вона. Та сама дiвчина. I вiн уже знав, чия вона. Впiзнав по породi. Здогадався. Грищенкова, Ткачикова по-вуличному, ©© батьки були ткачами, ткали вдома на верстатi панам рядна та лiжники. Диво дивне╨, пiвночi не мiг згадати, а це побачив - i враз згадав. Ще вiн згадав, що в дiвчини ╨ тро╨ чи четверо братiв, хлопцi - як лути, всi дужi, чорнявi, з важкими кулаками, старший уже, зда╨ться, одружений. Такi як перестрiнуть... Але за вiщо його перестрiвати? А за те... Загатчани завше ворогували з сiльськими парубками, й ходити вечорами загатськими вулицями було небезпечно. Удень не зачепить нiхто. Проте й до гурту його не вiзьмуть. Фiлон так i стовбичив бiля криничного зрубу, викликаючи подив у парубкiв та дiвчат, аж поки одна з них, задихана, червонощока, пробiгаючи мимо, не зупинилася та не запитала: - Ти щось загубив? Шука╨ш чого? Либонь, у Фiлона був розгублений вигляд. - Учорашнього дня. - Упав у криницю. - Дiстану. - I вже трохи iнакше: - Та то я вчора вельми отiй дiвчинi вiдро потовк, хотiв запитати, чи не били мати ©©. Як ©© звати? - Лукино, - гукнула дiвчина. - Тебе мати не била? - А цебто за вiщо? - Оцей парубок каже - за нього. - Отако©, - засоромилася Лукина. - Нехай за нього когось iншого б'ють. Вiн учора волами в криницю в'©хав. Ледве встиг ухопити одного вола за хвiст. Дiвчата й хлопцi засмiялися. Фiлон блиснув очима, насунув на очi шапку й пiшов прiч. Гнiвався на парубкiв i дiвчат, гнiвався на Лукину й... не мiг розгнiватись. Дiвчина запала йому в серце ще глибше. Увечерi вкладався спати пiд пiддашшям комори. Мати казала: ще холодно, але вiн не послухався, послався на задуху в хатi. Ледве в хатi погасло свiтло, встав. Вiн знав, що з недiлi на понедiлок челядь на колодках не гуля╨, - розганяють осавули, завтра ж на роботу, хiба що нишком, але сподiвався, що на Загатi хоча б дiвчата зберуться. Куток глухий i далекий, та й там ╨ де сховатися. Йшов берегами, вузькою стежкою, яка то наближалася до само© води, та пiдбiгала до городiв, перечiплялася через корчi, пiрнала пiд гiлля, яке збивало йому шапку. Мiсяць срiблив воду на рiчцi, очерет темнiв з того боку чорною смуюю, бiля панських мiсткiв хтось проплив на човнi - либонь, сторож. Бриль на його головi теж видавався срiбним. Верби та вiльхи важко занурилися в сво© сни, iiльки осокорина тихо шелестiла без вiтру. Фiлон поминув греблю, крутою стежкою вишкрьобав нагору. Ось i криниця, де вiн побачив дiвчину. А ото вуличка, що веде до Ткачикiв. Iшов i серце йому витьохкувало й забивалося в сторожкiй напрузi. Ось i Ткачикове обiйстя. Лiсяний хлiв понад самою вуличкою, - в стрiху вросла верба, - тин i перелаз, хата в глибинi двору. Велика, стара, розсядиста хата. Там стоять верстати, на них б'ють лiжники Лукининi батько та мати - Саватiй i Онишка Грищенки. Ткачики - буцiмто й заможнiшi од iнших, але яка то заможнiсть, коли землi десятина, а хлопцiв тро╨. "Вона ходить через цей перелаз". Гаряча хвиля обiйняла Фiлона. I в цю мить вiн ледве не налетiв на постать, яка темнiла бiля присiшка хлiва, що похилився на вулицю. - Тю... - На свого батька тюкай. - Парубок був миршавий, сонливий, але на сво©й вулицi й через те бадьорився. - Та це я... кобилу шукаю, - Фiлон показав недогнуздка, завбачливо, саме про такий випадок захованого пiд свитою. - Ти не бачив? Гнiда кобила, слiпа на одне око. - Не бачив. Кажеш, слiпа? Через те вона й заблудила, - поважно вiдказав парубiйко. - Може, запитати хлопцiв та дiвчат; вони десь гуляють? - хитрував Фiлон. - Iнодi збираються, але сьогоднi нема╨ нiкого. Й тодi Фiлон рушив направцi. - Ткачикова Лукина на колодки виходить? - Мати ©© не пуска╨. - А вона... з кимось гуля╨? - Нащо тобi? - насторожився парубiйко. - Та так... Просив запитати один хлопець, - знову хитрував Фiлон. - Ке ось закуримо, та я й пiду, - дiстав припасеного на цей-таки випадок мiцного тютюну. Сипонув у жменю щедро, ледве собi лишилося на пiвлюльки. - Так гуля╨ з кимось Лукина? - Кажу ж, мати не пуска╨ ©© на колодки. Та й... - зам'явся хлопець, - горда вона. А чим там гордитися? ╙ й кращi дiвчата, - хвальковито сказав сопливий парубiйко. Фiлоновi од тих слiв затанцювало в грудях, i вiн так кресонув кресалом, аж iскри бризнули навсiбiч. - Обережно, хлiва пiдпалимо, - сказав парубiйко. Трут загорiвся, потягло щипливим димком, парубки запалили люльки й розiйшлися. Прийшов Фiлон додому, лiг пiд коморою на соломi, укрився старим кожухом, й одразу з темно©, подзьобано© поодинокими зорями пiтьми випливло до нього знадливе, трохи суворе личко. Й знову вiн крутився до пiвночi, не мiг заснути. Й од того вечора почав учащати на Загату. То буцiм верта╨ться з поля, то шука╨ телицю, то йде з пiдсакою побовтатись у ковбанях (хоч ятiрцi вже стояли в очеретi). Й таки перестрiв одного разу Лукину. Несла од рiчки воду на коромислi, пiднiмалася звивистою стежкою вгору. Вiн заступив стежку. - Чорнобрива, дай напитися. - Вода не питна, несу на золиво, - спокiйно вiдказала вона, а сама чи не вперше пильно подивилася на парубка. В лихiй одежинi, рудий, але... чимось i вабливий. Очi смiливi, проте не нахабнi, обличчя вiдкрите. Фiлон упiймав той погляд, спаленiв i розгубився. Та за хвильку оговтався й напустив на себе нахабства. - Тодi дай поцiлувати. - Овва, - взялася обома руками в боки дiвчина, а вiдра гойдалися на плечi. Вiн спритно зняв вiдра i поставив додолу. - Оддай, - тихо сказала вона. - Я ©х потiм тобi вiднесу. Можу однести хоч за Ляхiвськi гори. - Коли це потiм? - Як... надивлюся на тебе. - Дивися. За це грошей не беру. - Ти пробач, - сказав Фiлон i знову подивував сам собi, адже рiдко коли перепрошував, хiба що батька-матiр. - Пробач, що заступив дорогу. Але iнакше з тобою погомонiти не можна. На колодки ти не ходиш... - А ти ходиш? Сюди, до нас? - Ну, не зовсiм на колодки. Вашi парубки... - Дивися, щоб вони не впiймали тебе. - Вiн уловив у ©© очах щире занепоко╨ння i зрадiв. - Не упiймають. А якщо впiймають... У мене теж кулаки ╨. - Там мати чекають, - занепоко©лася Лукина й пiдiбрала вiдра на коромисло. - Завтра недiля. Вийди сюди перед вечором, - попросив Фiлон. - Не знаю... Завтра я ©ду в мiсто на базар. - З ким? - Iз Зiнькою. I зникла за хвiрткою. Фiлон прийшов додому й одразу до батька: - Тату, я завтра одвезу на базар того осокора спиляного. - Чого це тобi заманулося його везти? - здивувався батько. - Так струхлявi╨. Поки нема╨ iншо© роботи. - Кому зараз треба в мiстi дрова, - заперечив батько. - Цiна низька. - Якраз i не низька. Тодi, як навезуть усi, вони i впадуть у цiнi. Таки вмовив. Повантажили звечора на воза окоренки, а рано-вранцi й ви©хав з двору. Вийшло на батькове. Та ще вiн поспiшав, аби не випередила його Лукина, аби дiждатися ©© за мiстом, - продав за безцiнь. Хотiв купити Лукинi бодай стрiчку, але грошей наторгував так мало, що не одважився. Дожидався дiвчини в сторонi вiд дороги пiд грушками, так, щоб i дорогу було видно, й щоб нiхто з односельцiв його не впiзнав. Коли дiвчата - мiцна, ставна Лукина й висока, як лозина, Зiнька - появилися, Фiлон вйокнув на Калитку, ви©хав на дорогу й наздогнав ©х. - Сiдайте, хто з товаром, - запросив мовби жартiвливо. Лукина ледь помiтно зашарiлася, а Зiнька здивовано вигнула безбарвнi брови: - Звiдки такий вощик? У не© безбарвнi не тiльки брови, а й волосся, проте на виду непогана: маленький носик, невеликi, чiтко окресленi губки, лагiдна усмiшк?. - Спасибi, - сказала Лукина й поклала на воза чоботи та невеликий клуночок. Зiнька поклала й свою поклажу, обiперлася об полудрабок, щоб скочити на воза, запитала, показуючи на кобилу: - А вона не впаде? - Вона таких вас пiвкопи на гору звезе, - одбувся жартом Фiлон, а сам знiяковiв, як не нiяковiв зроду. Стало йому соромно й за драбинчатого старого воза з неошинованнми колесами, й за безклубу Калитку, яка махала обтьопаним, неначе квач, хвостом i йшла, низько опустивши голову, i за те, що вiз немилосердно скрипiв. - Но, гнiда, - смикнув мотузянi вiжки Фiлон, i кобила раптом дуже кумедно кинула задом. Дiвчата засмiялися, а з ними и Фiлон. - Отаке стерво, ще й лукаве та хитре... Задере голову, i© тодi не одягнеш хомута. Або розставить на пастiвнику ноги, спута╨ш, i ходить, наче не путана. - У нас була кобила, що за псом ганялася, - сказала Зiнька. - Вищирить зуби й бiжить за ним. Заговорили за конi, за корови, за овечки, з якими химерами бувають i якi вони розумнi та хитрi. Фiлон озвича©вся й почав дiвчатам показуваги, ях хрока╨ Терсщенкiв кнур i як осавул Лнзько пiдскаку╨ в сiдлi, коли ©де на поле. Дiвчата заливалися смiхом, аж хилилися на воза. Кобила тюпала, похиливши голову, з-пiд розбитих копит порскала курява. Фiлон помiтив, що вiд дуги одв'язався повiд, тягнеться в пилюцi, намотав на люшню мотузянi, з порваними сталками вiжки, побiг, прив'язав повiд до стертого залiзного кiльця на дузi. Вйокнув на кобилу, але вона навiть голови не пiдвела. - Ех, конi, конi, - зненацька сумно зiтхнув Фiлон. - Колись були конi... Бо воля була в людей. Воля на них ©здила. - Яка це воля ©здила на тих конях? - запитала Зiнька. - У яких людей? - У таких, як ми. - Тодi люди були не такi, - суворо мовила Лукииа. - Якi ще не такi? - не погодилася Зiнька. - Вольнi духом. I гордi. Правду Фiлон каже. - А батюшка сказав, так богом велено: одним робити, другим володарювати. Зате на тому свiтi... - Не велено те богом. Колись усi люди були вольнi, - перебив Фiлон. - Виходить, батюшка брешуть? - Ну... не кажуть всi╨© правди. Приховують, - мовила Лукина. - Вони теж бояться. Дiдуньо оно розказували, як за Хмельницького все сталося. Усiх панiв повиганяли, а котрих побили. - Так i сто©ть усе тс перед очима, - сказав Фiлон. - Тебе ж тодi й па свiтi не було. - Ага. А от заплющу очi й бачу. Тiльки ж нема╨ ще одного такого лицаря. Поки що. - Ох i розходилися ви. Дивiться, накличете лихо. Вийшло на Зiньчнне. Як пере©жджали греблю, в кiнцi зустрiли пана з почтом i гайдуками. Всi верхи, у високих чоботях iз закотами, з гарапниками в руках. Попереду пан у чорнiм жупанi, в чорних рукавичках, i;а вороному конi, одразу за ним - старший гайдук: теж у чорному i'i на вороному коневi. Очi як вугiль - так i пропiкають, чуб зализаний наперед, губи тонкi, стиснутi, що й лезо ножа не просунеш (врода, але непри╨мна), ще й гарапником погойду╨. У пана обличчя клинцювате, худорляве, з глибокими морщинами на лобi i в мiжбрiв'©, суворе, кажуть, служив вiн у королiвськiй кiннотi, ма╨ великi заслуги, за це його й нагороджено цим ма╨тком. Пановi рокiв пiд сорок, ще юнаком бився вiн у гусарських лавах проти полкiв Хмельницького. Гайдуки, либонь, верталися з ловiв (позаду ©хали два вози), зайняли всю греблю, Фiлону довелося спрямувати Калитку на самий край, ще й пiдтримувати плечем воза, щоб не скотився в дiл. Пан i його смаглявий охоронець порiвнялися з возом. Дiвчата посхоплювалися, поставали бiля затильника воза, посхиляли голови. Фiлон напружився пiд вагою воза, теж дивився в землю. I раптом повiтря розiтнув посвист гарапника. - Шапку, хлопе! Гарапник сам збив шапку. Чорний охоронець знову звiв руку, дiвчата зойкнули, Фiлон прохрипiв: - Воза ж ось тримаю. - Досить, Яне, - наказав пан. - Уже провчив. Та й непоганих дiвчат везе. Надто оту. Як тебе звати? - Кого, мене? - запитала Лукина. - Атож, тебе. Чия ти? - Грищенкова. - Ткачики по-вуличному, - додав хтось iз гайдукiв. - На Загатi живе. Колись ©© батько славився як гарний ткач. - А тепер? - Постарiв. Але ще тче. - I дочку, мабуть, навчив, - посмiхнувся пан й, ще раз гостро глянувши на Лукину, вiдпустив повiддя. Кiнь помчав учвал в кiнець греблi. - Важко тобi було зняти шапку, - докоряла Зiнька Фiлоновi, коли верхiвцi замапячили далеко на горбi. - Спала б з твого лоба позолота? От i ма╨ш. Фiлон мовчав. Мовчала й Лукина. А Зiнька талалакала й талалакала, i пiд те талалаканпя Фiлон прошепотiв Лукинi, щоб вона в наступну суботу одразу по заходi сонця вийшла в береги, туди, де вiн ©© зустрiв, як несла воду на золиво. Лукина показала очима, що вийде. Вона в суботу вибiгла, але ненадовго. Лукина обдурила матiр, сказала, буцiм iде до Зiньки позичити сухих гвоздик, отже, тепер мусить ще забiгти й до не©. Не встигли й погомонiти. Стояли пiд обсипаною мiсячним сяйвом вербою. Зорi проглядали крiзь вiття, неначе золотi горiшки, хотiлося дiстати ©х руками. I скрiзь понад рiчкою дрiмали старi верби та вiльхи, й набиралися мiсячного сяйва пуп'янки яблунь у садах. Посiянi в пониззi коноплi стояли стiною, ховали якусь та©ну. Хижо вигнувши спину, з конопель вийшов кiт, свiтячи очима. Фiлон тихенько цокнув язиком, кiт пiдстрибнув на мiсцi й метнувся в коноплянi нетрi. - Восени по©ду з чумаками на Дiн, - сказав Фiлон. - Вже домовився з економом. Кажуть, там можна заробити грошей. Лукина зрозумiла: вiн натяка╨ на те, що, коли заробить грошей, зможе заслати до не© старостiв. I трохи образилася, адже й про кохання вони ще не говорили, i вiн не запитав, чи любий ©й. А вона, як i як i кожна дiвчина, мрiяла про кохання, про гаряче освiдчення при мiсяцi, клятви-молiння й щирi сльози. Через те сказала насмiшкувато: - Нащо забиватися так далеко, пiди в Занози й викопай скарб. - Ходив i копав, - понуро мовив Фiлон. - Правда? - не повiрила Лукина. - Й горiв там вогонь? I... нечистий, який його стереже?.. - Не було нiякого вогню й нiякого нечистого. Будяки та пустирник. А в землi череп'я бите. I бiльше нiчого. - А ти... правда кажеш? - запитала тихо. Фiлон забожився. Й розповiв, як виглядав молодика, як окропив свяченою водою, що мати принесли вербно© недiлi, заступ, i як копав, i як виполохав кота. - А може, то й був вiн, нечистий? - З мишею в зубах? Вiн як чкурнув... Лукина переминалася з ноги на ногу. - Менi пора. Фiлон узяв дiвчину за руки й притримав якусь мить. На бiльше не зважився. Й ще тричi вiн ходив пiд вербу. Одного разу, вже коли йшов назад, його зустрiло тро╨ парубкiв, один ухопив за рукав свити, й Фiлон звiздонув парубка в лоб, аж той одлетiв у коноплi. - Порiшу! Порiшу! - гукнув Фiлон, i парубки вломили через коноплi, аж зашкварчало бадилля. За всi три стрiчi вiн тiльки раз по-справжньому пригорнув Лукину й поцiлував у щоку, а освiдчитися в сво╨му коханнi не встиг. Стидався. Кожного разу обiцяв собi, що ось пiде й викаже все, що в нього на серцi, й випита╨ в не©, а приходив - i втрачав смiливiсть, i язик починав заплiтатися. Може, це ще й через те, що надто вже неприступною й гордою поставала в його уявi Лукина: вона й справдi була не схожа на iнших дiвчат, реготух, якi тiльки вдають цноту, а самi так i липнуть до хлопцiв. Великi Лукининi очi були повнi зоряного вогню, але вона гасила той вогонь, трималася спокiйно, впевнено, незалежно. Несла в грудях якусь особливу та©ну, була певною себе, через те й не мiг Фiлон до не© приступитися. А коли одного разу мовби ненароком ковзнув рукою за керсетку, вона ©© не одвела, на вдарила по нiй, але так ковзнула поглядом, що парубок зiв'яв, як зламана гiлка. I те Фiлон пам'ятав повсякчас, ще дужче покохав Лукину. Й тепер думав тiльки про те, як випитати ©© думку щодо нього самого. Вона ще нiчого не сказала йому, але ж щоразу, нехай i ненадовго, виходить на побачення. Фiлон так i не встиг сповнити свого замiру, бо наступно© суботи Лукина пiд вербу не вийшла. А в понедiлок Фiлон довiдався, що ©© взяли на чорний двiр фiльварку для ткацько© роботи. Та новина схвилювала Фiлона до краю. Адже був начуваний i про ткаль, i про вишивальниць, i про поко©вок панських. Про панову розпусту ходили страхiтливi розповiдi. Та й про яке ткацтво може йти мова? Ще не виспiли коноплi, ще ©х треба мочити, бити на бительнi, тiпати, терти на терницi, прясти в пiвмiтки, сукати. До того ж ще й панських овечок не стригли. Одначе в пана могла лежати пряжа в запасi, а Лукинин батько був гарним ткачем i колись працював у фiльварку. Тим заспокоював себе й не мiг заспоко©ти, адже пам'ятав стрiчу на греблi й те, як пан дивився на Лукину. Вiдтодi почав шукати способу, як би побачитися з дiвчиною. * * * Сьомий день Лукина не зна╨, на якому вона живе свiтi, ©© взяли не на чорний двiр у ткацьку хату, а в двiр при палацi, де ╨ двi кiмнати для вишивання. В однiй дiвчата сплять, у другiй, бiльшiй, вишивають рушники, напiрники, серветки. Лукина здогадувалася, нащо ©© взято до двору, i душа ©© стискувалася в тугий горiх, зда╨ться, трiшки надави - й трiсне навпiл. Хоч ©© поки що нiкуди не кликали й навiть нi на що таке не натякали. Але з дiвочих розмов знала, що побували в пана i Мелася, й Мокрина. Це звалося "показувати пановi рушники". Справдi, котрась iз дiвчат збирала роботу за тиждень чи й бiльше i несла пановi. На чорному дворi... це називають "збивати пановi перину". А збивати ©© ╨ кому й так. ╙ у пана три хльорки, три пишнотiлi дiвулi, якi нiчого не роблять, вилежуються днями, а ночами тiшать пана. Кажуть, що навiдують усi три разом. Вони нетутешнi, з iнших панських ма╨ткiв, так само невiльнi. Вишива╨ Лукина червоною i зеленою заполоччю рушника, додивля╨ться до шиття, та як згада╨ рiдну хату, заквiтчанi ласкавцем i васильками, яких сама нарвала, iкони, а пiд iконами батька за читанням "Ки©вського патерика", матiр iз схиленою на руки головою, братiв, що хоч i не уважно, а таки ж слухають батькове читання, й обiлл╨ться ©© серце слiзьми. Назовнi здебiльшого тих слiз не пуска╨, а в грудях вони печуть, як отрута. Й луна╨ ©й у вухах сюркiт цвiркуна у власнiй хатi, й навiть стукiт ляди на верстаку, що гупа╨ всю зиму - гах, гах, вiдлуню╨ в спогадi музикою. Старша над дiвчатами - тiтка Одарка, здебiльшого мовчазна, сувора, тiльки як побува╨ в пiдвального, ста╨ весела та балакуча. Iнодi вда╨ться ©й десь доп'ясти грiш, за нього пiдвальний i вточить ©й того, вiд чого "й коло серця пече". Пiдпивши, водила дiвчат у сад показати, як пани гуляють i казяться. На рiчцi тодi було вогнiв-вогнiв, плавав порон на кодолi, заклечаний i в свiчках, i там веселилися пани, а в ма╨тку на балконi не вгавав оркестр. - Скiльки-то кодоли треба на той порон, - мовила Мелася. - Мабуть, пар на десять вiжок би стало. - Сказала, - хмикнула Мокрина. - На сто, не менше. - Панська доля цвiте, наша в'яне, - зiтхнула Мелася. - Не нарiкай на долю, бо буде гiрше, - кинула Одарка. В суботу вранцi старша покойова зненацька покликала Лукину в параднi горницi, - Ходiмо, допоможеш килими трусити. Лукина вся стиснулася, далi заметалася, вибiгла в сiни, щось ухопила й засунула за керсетку. Серце стукотiло, ноги стали важкi, неначе камiннi. Пiшла за старшою покойовою, оглянулася, i ©й одразу попустило в грудях. Позаду йшли Мокрина i Мелася, ©х також покликали. Перейшли гардеробну, вступили в залу, й Лукина розгубилася, Побачила себе спереду, i злiва, й справа - кiлька Лукин стояло, притиснувши до грудей руки. В промiжках мiж дзеркалами висiли килими, а зверху - парсуни вусатих шляхтичiв з мереживами на ши© i при збро©. Проте роздивлятися ©й було нiколи. Старша покойова наказала взяти килим i нести в двiр. I ще двiчi ходила за покойовою. Одного разу ©© перестрiв пан, нiчого не сказав, тiльки осмiхнувся, i усмiшка та злякала Лукину. Якась вона була нiби й приязна, але хижа. Ще за три днi, сердита й понура, бо давно не пригощалась пiнною, Одарка, одвертаючи червоне, прищувате обличчя, наказала Лукинi: - Сьогоднi понесеш пановi рушники. В Лукини пiдломилися ноги, й вона сiла на ослiн. I далi була мов нежива й ледве пам'ятала, як ©© водили на чорний двiр, купали, зодягали в чисту тонку сорочку, гризетову керсетку, як заквiтчували голову. Всi цi днi вона думала про те, що ма╨ статися. I здавалося ©й, була готова на все. В нiй змалку жили суворiсть i владна рiшучiсть, ©© нелегко було скривдити, й вона вибрала собi спосiб, що, як ©й здавалося, ╨диний був достойний ©© роду i ©© честi. Вибрала спокiйно, без маяття i розпачу, й коли стала на ньому думкою остаточно - заспоко©лася. А тепер знову розтривожилася до краю. Рушники несла на руцi. Серце билося шалено, й такий ©© опанував страх, що цокотiли зуби. Ще дужче вона налякалася, коли помiтила бiля дверей пансько© горницi того чорного, похмурого, з непривiтними очима юнака - гайдука, якого бачила на греблi бiля пана. Гайдук стояв неначе неживий, неначе вирiзаний з дерева, його тонкi губи мовби злилися во╨дино, очi неклiпно дивилися кудись у куток. Пан помiтив Лукинин страх. Сидiв у кутку невелико© кiмнати, вечеряв. На круглому столику стояли страви, пляшки, ледь погойдував язики свiтла трисвiчник, а над головою висiла клiтка з двома жовтими пташками. - Чого злякалася? - мовив пан. - Мабуть, нарозказували тобi всякого. Дурницi все те. Поклади рушники он туди. Пiд стiною стояла оббита жовтим сап'яном отоманка, на нiй Лукина й розстелила рушники. - Потiм покажеш. Розстели отой, верхнiй. Що ж, гарний. Iди сюди. Йди, я не кусаюся. Лукина облизала смаглi темно-вишневi губи, пiдiйшла. - Сiдай сюди! - наказав пан голосом, якому Лукина не осмiлилася спротивитись. Сидiла на стiльцi, дивилася вбiк. - Ти ткачиха гарна. Що ото таке? Лукина звела очi. - Рядно... заткане квiтами i звiрами. Звiрi були дивовижнi, з людськими головами, а риби з жiночими тулубами. Пан засмiявся. - Молодець. Гобелен назива╨ться. Вiсiм рокiв його ткали. - Вiсiм рокiв! - зiрвалося з Лукининнх вуст, i вона глянула на пана, чи вiн не жарту╨. Пан не жартував. I дивився на той чудернацький килим. Хоч яка злякана була Лукина, одначе вiдмiтила, що обличчя в пана мужн╨, тiльки вже не молоде, й надто великий лоб, ще бiльшим його робили залисини, що пролягли в ледь кучерявому чубi. Вони зустрiлися поглядами, вперше за весь час зустрiлися як людина з людиною. У поглядi Лукини були страх i молiння, погляд пана не виражав нiчого. - Не бiйся, дiвчино, - сказав пан. - Люди на те й люди, щоб вигадувати. Не приховую: ти менi сподобалася. Але я нi до чого тебе не неволю. Захочеш, пiдеш звiдси, як i прийшла. Зрозумiла? Ось за це й вип'╨мо. I налив з високо© горлато© пляшки у два срiбнi келихи жовтого вина. - Випий. Ти такого не куштувала. - Я не пила нiколи нiчого, крiм узвару. Пан знову смiявся. - Розказуватимеш потiм дiвчатам, яку солодку водичку пила в пана. Тво╨ здоров'я, дiвчино. Лукина пригубила келих. - Нi, так не годиться, - сказав пан. - Я п'ю тво╨ здоров'я, ти - мо╨. Хочеш, щоб я захворiв? Мусила випити. Вино справдi було солодке й нiби зовсiм не п'янке. Пан змусив Лукину випити другого келиха, а потiм сказав: - Вип'╨ш ще один i пiдеш. Лукина зрадiла й вихилила келих в одну мить. I враз вiдчула, що не може йти. В головi неначе було ясно, а йти не могла. Пiдвелася i сiла. I, мабуть, од того руху в не© зашумувало в головi. Вона злякалася, водночас нею опанували дивна легкiсть i дивовижнi веселощi. Що це з нею таке - ха-ха-ха. Вона зараз таки пiде звiдси. Лукина звелася на неслухнянi ноги. Гобелени, парсуни, трисвiчник попливли перед ©© очима. Ой, як ©й легко i важко водночас. - Чекай, я допоможу, - смiючись, сказав пан. На мить той смiх привiв ©© до тями. - Дух святий з нами, - сказала, не знати чому, неначе уздрiла нечистого. - З нами, з нами, - реготнув пан. - 3 тобою i зi мною. Ось зараз ляжеш на отоманку, спочинеш... А я побуду бiля тебе. Ось так... I поклав Лукину на ©© рушника. Й розстебнув тугi гаки керсетки на пружних грудях, i побачив невеликого, гострого, зробленого iз скiска ножа. Його обличчя ощирилося, вiн i злякався трохи, й засмiявся, - ця пригода з ножем додавала перчинку до його хiтi. Вiн узяв ножа i з тi╨ю ж таки усмiшкою кинув його на пiдлогу. * * * Фiлон наохляп на Калитцi спускався узвозом до рiчки. В супрязi з сусiдом, Сокуром, привезли поповi соху з лiсу, розвораного воза лишили на поповому обiйстi (колоду здiймуть завтра толокою), правував додому. Дорога круто пiшла пiд гору, хомут з'©хав Калитцi на голову, один посторонок волiкся по пiску, Фiлон нагнувся за хомутом i сам зсунувся кобильчинi на шию. I в цей час мельком побачив бричку, що наближалася, а в нiй двi постатi. Намагався втриматися, хапався за гриву, за хомут, але пiд його вагою кобиляча голова хилилася дедалi нижче, врештi Калитка махнула нею, i Фiлон полетiв на землю. I в цей час пролунав смiх. Панський смiх вiн упiзнав би i в пеклi. А iнший, другий, дiвочий... Лежав на землi й не вiрив. Вона смiялася? Вона смiялася... Вона смiялася! Весь цей час вiн прожив у муках, займаючись надi╨ю, згораючи в безнадi©, i ось тепер все в ньому взялося попелом, i тiльки жарина кривди i лютi жеврiла в серцi. Як Лукина плакала, вiн уже не чув. РОЗДIЛ СIМНАДЦЯТИЙ На Сiч весна завжди приходить з моря. Пiсля довго© суворо© зими подув низовий вiтер, принiс теплий туман, i той туман почав з'©дати снiг. Хряпнула синя крига на Днiпрi, темнi розколини зазмi©лися на всю ©© метрову товщину, в них проступила вода. Крига ледь-ледь зрушилась, затрiщала тут i там, посеред Днiпра на мiсцi зимово© санно© дороги постала сторч велетенська крижина, широкi склянi злами заблискотiли пiд сонцем. Над рiчкою пролунав гуркiт i трiск, вода понесла льодовий панцир у море. Кригу, що навпроти Великого Лугу, знесло за один день, зверху через пороги йшла кришаниця, а на Днiприщi й Чортомлику лiд ще довго синiв i пiздрюватiв, його поволi розлизувало хвилею, а потiм приступили зверху пiвнiчнi води й змили i його. Земля звiльнилася од поло