оровi, дiточки, й ти, сестро!.. За ним i братова в хату. Посiдали вечеряти вони й дiти. - А ти чому не йдеш, сестро? - Спасибi, братику, не хочу. Вiн подивився на мене пильно й жiнцi в вiчi, похитав головою. - О жiнко! - каже. - Се вже, бачу, тво© примхи! Не обижай сестри: грiх тобi буде! - Оце менi лиха година та нещаслива! Хiба ж я в тебе наймичка, що менi не вiльно й слова сказати! Ганю я твою сестру, чи що? Я тiльки правду щиру сказала! Покинула вечеряти й з хати пiшла. А старшенька дiвчинка до батька: - Чого се, тату, тiтка все плаче? Так плаче, що господи! Що мати ©й сказала? Брат змовчав, тiльки по голiвцi дiвчинку погладив. По вечерi зблизився до мене, сiв поруч зо мною та: - Сестро моя, - каже, - не журись, голубко! Досi жили з тобою любенько, треба б так i звiкувати. Нас тiльки двойко в свiтi... Подаруй мо©й жiнцi яке там незвичайне слово, зроби менi таку велику ласку, сестро моя рiдненька! - Братику мiй, голубчику! Нехай же мене господь милосердний боронить, щоб я з тобою в сварку заходила, - кажу. - Що твоя жiнка мене обидила, я ©й те дарую, тiльки важко менi на серцi, братику мiй! Нехай поплачу, - полегша╨. - Не плач, сестронько, годi! - Я, брате, хочу вас покинути. Вiн так i стрепенувсь: - А де ж ти будеш? - Пiду служити! - Що се в тебе за думки такi, сестро! Зглянься, на бога! - почав вговоряти та вмовляти, й жiнку привiв, - i вона просить: - Не кидай нас! Почули дiти. Боже! Як кинуться до мене та в плач! - Тiточка наша любенька! Хоче нас кидати! Не кидай, ми тобi будем годити, ми тебе шануватимем! Що против кого, а против дiтей я й не зговорю. Пригорнула малих до серця та тiльки плачу. А брат дума╨, що то вже я роздумалась, дяку╨: - Спасибi, сестро, що ти мо©х дiток жалу╨ш! Та вони без тебе посиротiли б, як без рiдно© матерi. А я таки маю думку йти в службу. Полягали спати. Я й очей не звела: обняли мене думки, та гадки, та журба пекуча. Трудно було й здумати, що десь наймичкою маятимусь! Мала й худобу, i господарство сво╨, зросла в розкошi, а доводиться служити за хлiба шматок та годити, може, i лихому, i ледачому кому! Треба й правду, й неправду терпiти, треба привикати! Зазнаю чужо© сторони, яка вона ╨! Перебуду всякого горя й лиха! Нiхто мене не жалуватиме; нiхто не сяде, не зажуриться коло мене, анi словця любого та щирого не промовить! Звiсно, чужi люди хоч i добрi, та не знатимуть, яка я; а я знов ©х не знатиму. IV Ранiсiнько-ранiсiнько пiднялась. Усi сплять; iще й на зорю не займа╨ться, - iмла. Востанн╨ глянула на дiток, на брата. I братово© жалко стало. Взяла свiй тлумочок та тихенько й вийшла з хати. Iду, iду i не оглядаюсь. От i велика могила, що геть за околицею зеленi╨. Зiйшла на могилу та й глянула тодi на сво╨ село; а сонечко саме сходить... Село як на долонi, так менi в очах замигтiли бiлi хати, колодязне цямриння, розквiтлi садки й городи. Побачила й батькiвське подвiр'я, i ту вербу кучеряву, гiллясту, що малою ще дiвчинкою пiд нею гралась. Стою i з мiсця не зворухнуся, - задивилась. Що менi там кожна стежечка, кожний кущик знакомiсiнькi; дивлюсь туди та дiтство й дiвування сво╨ розкiшне, i замiжжя щасливе, i вдiвство гiрке - все мов по писаному вичитую. Куди менi йти? Нiкого й нiчого не знаю, i сум, i неспокiй мене обiйма╨. Чула колись iще од батька-покiйничка, що в Дем'янiвцi живуть якiсь родичi нашi: матусина небога була оддана туди за коваля Ляща. "Пiду собi до ©х, - думаю, - все менi буде охiтнiше служити, де мiй рiд ведеться". Iду шляхом, - боюсь так, що мати божа! Раденька вже, як хто навстрiч менi береться. А шлях не спить: то той стрiнеться, то iнший, то возом ©де, то йде. Вже скiльки сiл минула, i козачих, i панських, не забарююсь i не дуже в речi заходжу: розпитуюсь дороги в Дем'янiвку, подякую за хлiб-сiль та й далi. Другого дня притомилась я дуже та й сiла спочити в холодку пiд вербою. Округи мене то жито половi╨, а в житi купка льону голубо цвiте; то ячмiнь колоситься; оддалеки гайок синi╨, пiсочаний шлях угору закручу╨ться, як золота нитка; день бог дав жаркий, i вiтерець не дмухне - тихо; тiльки якась пташка сама собi щебече, наче моя душа бiдолашна, та гудуть бджоли понад пахучою гречкою. Коли дивлюсь - iдуть якiсь люди гурбою: i старi, й молодi, i дiтвора; зблизились до мене й на добридень дали. "Добридень! - кажу й собi. - Садовiться, та одпочиньмо трохи". Бачу, що дуже вони потомленi. - Звiдки вас господь несе? - питаю чорноброву, хорошу молодицю, що дитинку на руках тiшила - На прощу ходили, у Ки╨вi були, - каже. - А вас куди мати божа та добра доля веде? - У Дем'янiвку, коли зна╨те. - Оце б то не знати, коли самi з Дем'янiвки! Се нам цин шляшок iз вами; то разом i пiдемо! - А чи не зна╨те там коваля Ляща? - Ляща? Який же то коваль Лящ? Нi, серце, не знаю й не чула. ╙ в нас Лящi, так то не ковалi, а так собi хлiбороби, як i ми. - Спитай мене, молодичко, - озвалась стара бабуся, обдiляючи дiток, що обсiли ©©, хлiбом i поглядаючи на мене ласкаво. - Я зазнала ще того коваля Ляща i жiнку його знала, - нехай над обома земля пером! Добрячi були люди покiйнички! - А давно ж вони померли, бабусю? -Давненько, мо╨ серце. Вже рокiв iз дев'ятнадцять буде. На одному тижнi й померли; як щиро любилися, так одно без одного й не жило. Перше вiн переставився, а за '©м i вона; вкупi поруч i поховали ©х. Хата спустiла, бо не було в ©х нi роду, нi плоду. Се, мабуть, чи не до них iшла? Може, родичка? Бо вона була здалека взята. - До ©х, бабусю, та лиха моя доля. - Нехай господь милу╨! Що ж тобi за пригода така, серце? - Iду служби шукати, то думала, що родичi, то службу менi нарадять, а тепереньки, голiвко моя бiдная! Не знаю, що й робитиму! - Шкода жугiитись, молодичко! Журбою поля не перейдеш! Ось я тобi службу нараджу, йди до нашого отця Iвана служити. Я в його i хрестилась, i вiнчалась, i досi живу, та, мабуть, i вмру у нього. Що то за добрячi люди, старосвiтнi, простi! ╞х тiльки двойко, обо╨ старенькi вельми. Була дочка, оддали замiж, та не довго й погосподарювала - умерла. Дiвчинка зосталась, то старi при собi держать унучечку. Славне таке дитятко, що годi! Отець Iван уже дуже старий i темний рокiв iз дев'ять, а служби божо© не кида╨. Дознався був владика, що слiпий старець чинить у божому домi одправу, - i заборонив. Так люди виходили усенькою громадою просити за його, щоб оставлено. "Люди добрi, - рече ©м владика, - коли вiн такий вам любий, то я не бороню йому стояти при престоловi божому й до кончини його вiку; треба тiльки менi вивiрити на сво© очi, що темний слiпець благоподобно службу божу одправля╨". На©хав владика й хвалу боговi оддав, що так твердо й не-помилешно темний править службу божу, i хрестом його благословив... Iди до ©х, молодичко. Роботи буде небагацько. Здужатиму, то й я поможу. - Спасибi вам, бабусю моя ласкавая! Нехай же господь да╨ вам усе добре! - Ну, тепереньки полуднуймо та й поберiмось далi. Сьогоднi й дома заночу╨мо, коли бог дасть. V Дем'янiвка та в долинцi, мов у зеленому гнiздечку, лежить. Село велике й багате. Двi церкви, одна мурована, висока, друга дерев'яна й давня сильне, аж у землю вросла й похилилась. Отець Iван жив за мурованою недалечке; мав собi домочок, i садок, i город, - невеличке, та хороше хазяйствечко. Надвечiр увiйшли ми в село, i розбрелись прочани улицями. Кожне до сво╨© господи поспiша╨, а я за старою бабусею йду. Так менi чогось сумно й боязно, аж мо╨ серце мре. Як перше було, коли йду куди, то весело й залюбки, а тут i очей не смiю пiдняти. Увiйшла та й стою сама не при собi. Чую, що стара за мене одповiща╨. - Увiйди та одпочинь, дитино, - промовив хтось тихо й поважно. Звела очi, аж против мене, на липовiй лавцi, старий, старий дiд. Очi йому незрячi, й така в тих очах тиша та добрiсть, що я нiколи й не бачила. Борода бiла нижче пояса кучерявиться; сидить вiн у тiньку, тiльки вечiрнiй промiнь сонячний наче червоним золотом його обсипа╨. Як почула я такi слова ласкавi, аж за серце мене вхопило. Сльози ринули менi з очей, а вiн простяг руку та й поблагословив мене. Бачу, й вона увiйшла: старесенька, малесенька, ледве од землi видно, а ще чуйненька, говiрка. - Оставайся в нас iз богом, молодичко, - каже. - Ти молоденька, то й хату нашу розвеселиш, i внучечку мою втiшиш. Бiжи лишень сюди, Марусечко, до нас! Ходи, не соромся!.. Така вже в нас соромляжа, мов засватана. Взяла за ручку невеличку дiвчинку, гарненьку, чорнявеньку, що все з-за дверей блискотiла оченятами, та й увела в хату. - Пожалуй же, Марусенько, молодицю, вклонися й пошануй. От воно й вклонилось, i привiтало мене чепурненько. А я думаю собi: "Як-то тепереиьки небожата мо© коханi? Чи згадують мене?" Осталась. Живу в ©х мiсяць, живу й другий; добре менi так, що годi! Так мене жалують, як свою дитину. Ото, було, впораюсь у хатi, пообiда╨мо та й посiда╨мо усi в садку пiд черешнею. Панотець тихенько собi сидить та дума╨ або молитви шепче, а то псальми спiва╨ - так хороше, господи! Старенька й панiматка гомонять то те, то iнше; я коло ©х тулюсь та слухаю. I внучечка кача╨ться по садку бiлим клубочком, i до нас прискочить, i знов у гущавинi зеленiй зникне. Тихенько й любенько день мине, що так, зда╨ться б, i вiк свiй звiкував. От же все менi туга невсипуща! Вони й розважають, i розговорюють. - Не сумуй, - кажуть, - то грiх великий. То дитина плаче, бо нiчого не розумi╨, а доросла, то повинна собi раду дати. Нехай помислить, що, може, трапиться й добре ще в свiтi; а здоров'я втратиш - яке вже буде життя! Годi, серце, послухай нас, старих! От поглянь, який господь вечiр дав! А сонечко заходить. Рiчка тече, як щире золото, мiж зеленими берегами; кучерявi верби купають у водi вiти; цвiтуть-процвiтають маки городнi, i високоверхi коноплi зеленiють; де коло бiло© хатки червонi╨ рясне вишення чи високий кущ калини стрiху пiдпира╨, закриваючи всю бiлу стiну; а хатина ж у розквiтлому городi, як у вiночку, хова╨ться. I зелено, й червоно, i голубо, й бiло, й синьо, й рожево коло то© хатки... Тихо й тепло, i скрiзь червоно - i на небi, i на згiр'ях, i на водi. Господи!.. - Сей...свiт - як макiв цвiт; як-то на тiм буде! -каже, було, стара, похитуючи головою. - Боже мiй, боже! - промовить панiматка стиха. А панотець пiдведе темнi очi вгору. - Слава господовi! - рече. VI Одного дня раненько йду з водою, коли назустрiч менi чоловiк. Глянула, - та се ж Трохим Рибець, iз нашого села! Боже мiй! Мало коромисла не впустила, i слова не промовлю - зрадiла. А вiн: - Так се справдi ви тут? Ми чули, та вiри не йняли. Брат ваш дуже за вами журиться. Iдеш у Дем'янiвку (а я, бачте, за колесами), може, сестру побачиш, - каже менi, - то скажи, що засмутила вона мене сильне, i прошу я ©© милою просьбою, щоб до нас вернулась. - Та чи здоровi ж вони там? - питаю плачучи. - А дiточки як? Мабуть, забули мене? - Де вже забули! I досi плачуть, що ви ©х покинули. Що ж маю вашому братовi казати? - Кажiть йому, що дуже мене жалко i ного, i дiток, i серце мо╨ в'яне... а вже до його не вернусь! Шкода мене вмовляти, а силувати - тож не знаю, хто мене присилу╨. - А тут же вам добре? - Так-то добре, що й сказати не можна! -та й розповiдаю йому, де я служу. - Зайдiть лишень, -кажу, -то я небожатам якого гостинця дам. Скажете: тiтка прислала. От там узяла кiлька грошенят, то те купила, то те, - шлю ©м. Проводжу того чоловiка за село та плачу-плачу! - Скажiть, що я ©х до само© смертi кохатиму, а згадую щогодини, щохвилини. Куди не гляну, що не заговорю, то все ©х згадаю! - Та добре ж, добре. Чому не сказати? Скажу. Прощавайте! Нехай вам господь помага╨ iз вашими господарями! Якi то люди добрячi! Привiтали мене, за©жджого, як сiм'янина. От люди! - Так-то вже ©м бог дав, що всi ©м любi й милi, - кажу йому. - То вже правда, що божi люди! - одказу╨ чоловiк, радiючи. Провела його за село, того чоловiка, попоплакала... Минуло з тиждень. У суботу бiлю хату, коли бiжить моя Марусенька: - До вас гостi на©хали! - Якi? - питаю, а саму як огнем обхопило. - Та там якийсь чоловiк, такий чорнявий, високий, i молодиця гарна, i дiточки з ними. Питаються вас. Я й не схаменусь - стою. Коли бачу - брат у хату з жiнкою й з дiтьми. Боже мiй! Свiте мiй! Так я й зомлiла: одно, що радiсть велика-побачила, а друге-згадала сво╨ горе й лихо. Почали мене всi просити: "©дь та ©дь iз нами. Не послуха╨ш нас iз жiнкою (i вона просить, тiльки сама невесела), то дiток наших послухай: вони за тобою щодня плачуть". А дiтки як очепились за шию менi, то й не вступаються, цiлують та просять: - ©дьте з нами, тiточко наша кохана, ©дьте! - Нi, не по©ду. Вони й заплакали, мо© голуб'ята; так слiзочки з очей i капотять. Як припали вони, то не можна й одхилити од мене. Одмовлялась я, одмовлялась, та й мусила послухатись. Пiшла, попрощалась iз господарями, подякувала ©м за милiсть i за ласку. Вони радiють, хоч i жалко, що одходжу од ©х, та на мене радiють, що бог менi дав - iзнов до брата iду, -у свою хату. Проводили мене хлiбом-сiллю, поблагословили, а Марусечка, то й плакала за мною, що покидаю ©© саму. Увiйшла я знов у ту хату, що в нiй i росла й дiвувала. Зда╨ться, що кожний куточок веселенько менi всмiха╨ться, i я наче помолодшала: з дiтворою кручусь по дворищу та бiгаю; то на улицю вигляну, то в садок кинусь: се ж бо я й дома!.. Та не довго радувалась. Почала братова мене знов допiкати. Уже тепер i ступити менi не дасть; уже нема менi й промито© води: та те не добре, та се не гаразд! Та на свою голову прикликали собi бiду! Як почне - боже, твоя воля! - що я й об'©ла ©х i обпила; та якось i про грошi мо© згадала, що я ©м позичила: "Ти дума╨ш, ми тобi грошi виннi? Iще з тебе треба б узяти: ти вже бiльш хлiба в нас з'©ла, нiж тих грошей було!" А я позичила братовi всi до копi╨чки, що взяла за худобу, - а в мене були й воли хорошi не одна пара, й корови, i овечок отара велася, й хату продала, -то всi, всi йому оддала. - Ну, - кажу, - коли вже з'©ла я сво© грошi, то бог iз вами! Нащо ж ви мене вмовляли вернутись? Там менi було добре, як у рiдного батька! Вона затихла; бачить, що вже дуже мене скривдила, та, мабуть, побоялась, щоб брат не сварився. VII Я таки того ж дня й пiшла од них не прощаючись. Брата й дома тодi не було. "Вже як там тяжко не буде, - думаю, - а вдруге не вернусь! Пiду свiт за очi, щоб мене й не знайшли, i не просили!" Бо таке в мене серце хибке, що й не встою, як знов проситимуть та молитимуть. I надумалась iти в Ки©в. Заходила в Дем'янiвку. Хоч i в сторонi, та дуже жадалось менi побачити сво©х перших господарiв. Поплакала там, i вони зо мною посумували. - Пiду до Ки╨ва, - кажу ©м. - Як далеко буду, то про мене забудуть, та чи не забуду й я свого лиха. - Нехай господь помага╨! Iди з богом. А коли схочеш до нас вернутись, вертайсь. Ми радi тобi будемо, приймемо тебе, аби живi були. Вийшла я од них веселiш теплим ранком. Пiшла собi дорогою. Перехожий, про©жджачий - що ©х там па шляху не кидалося в вiчi, нiхто мене не зайняв, спасибi богу! I москаль пройде - мине, i крамарський вiз простугонить, i пан четвернею пробiжить - тiльки тебе курявою обнесе, та й знов з поля вiтрець повiйне i зазеленiють тобi га© й степи; деколи озеро заблищить чи рiчка розлива╨ться. А що ходка чумакiв не одна наверталась на очi, то втiшно менi було добре слово почути: "магайбi!" або дороги розпитаться; то ж усе з наших, простих людей, що горя зазнало i дома, i в дорозi, то й душi живо© не цура╨ться. За тиждень прийшла в Ки©в. Красний, боже, який! А що вже святi церкви, то й не сказати! А людей, людей! Без лiку, та все чужi - минають i не глянуть на тебе. Спочила коло свято© Лаври, та й пiшла собi мiсця питати. Ходжу, ходжу, тiльки улицi й заулки перехрещую. Увiйшла в базар, сей таки точок Подольський, -сто©ть купочок молодиць i дiвчат. - Боже помагай! - кажу. - Спасибi! А самi оглядають мене - _яка й звiдки. - Чи не зна╨те, - кажу, - де б тут службу можна знайти? - Еге! Ми й самi ждемо, молодичко! А се вони, бач, вийшли, чи не найме хто: так вже тут заведено. - Коли ваша ласка, - кажу, - то й я собi коло вас стану. - Становiться, ми не боронимо. Стою я та дивлюсь: люд як та комашня копошиться, одно на одного наступа╨, зiходяться, розiходяться, гомонять, кричать, - i люди, й пани, i мiщани; стукотить, гуркотить. Той сво╨ прода╨, той прицiня╨ться до чужого. Двi молодички гарненько цокотять удвойзi, а тут дiтвора змага╨ться - чогось не подiлили. Перекупка, як жар, червонолиця, стала против сонця, бряжчить коралями та вигуку╨: "Е, е! Коралi добрi! Дивiться ж бо, молодичко! Ось купи, моя любочко, купи, примiряй до лиця! Ну ж бо, ну, не соромся!"-звива╨ться вона коло повновидо©, гарно© молодицi у бiлiй сорочцi i в зеленiй хустцi. Молодиця не хоче, а вона таки зачепила ©й за шию намисто та кричить: --_ Дивiться, дивiться, добрi люди, що в мене молодиця, як калина, як яблучко, як дiвочка, як паняночка! -- Та пустiть мене, бог iз вами! - одбива╨ться молодиця. - Я й ваше намисто порву! Оте╨ справдi! Чого це ви на мене напались? А сама засоромилась, почервонiла, як вишенька, i досадно ©й, очицi блищать, i смi╨ться. Москаль, що якесь старе залiзо продавав, задивився, сто©ть i всмiха╨ться, i не чу╨, що жвавий мiщанин у чемерцi штовха його: "Москва, москва! Чи прода╨ш залiзо?" Постояли ми там годину, а може, й бiльш. Якась пристаркувата панi до нас iде. - А чи нема тут тако© молодицi, щоб помiсячне згодилась? - Чому нема? - кажуть усi. - Можна й на мiсяць iзгодитись. Та й почали договорятись. Каже та панi: "Роби менi й те, й те, i друге, й трет╨, i все, i бiли, й вари, i ший, i мий. Дам тобi на мiсяць карбованця!" - Шукайте собi деiнде, -кажуть ©й, одступаючи од не©. А вона до мене: чи не згоджуся я. - Добре, панi! Та й пiшла за нею. "Все, -думаю, -що-небудь запрацюю собi. Роботи не боюсь: треба жити, то треба й робити, щоб не було од бога грiха, а од людей сорома. Нема нiде хлiба лежачого". VIII Привела мене панi до сво╨© господи. Невеличкий будинсчок; кiмнатки низенькi, похилi, а проте столички всякi, коло стiни рядочком, i завiси на оконцях, i дзеркальце висить, - хоч там таке, що як подивитись у його, то й себе не пiзна╨ш: так тобi перекривить обличчя... Стрiла нас панночка, вже доросла й огрядненька собi, нiвроку. - Що, мамiнько, - пита╨, - найняли? - Ось iде за мною. Якась селючка нагодилась. - Оте╨, мамо! Що зробите, то все не до ладу! Нащо вам селючка здалась? Вона нiчого не вмi╨, анi плаття вигладить, анi вслужити догодне. Хiба будемо на не© дивитись, як на мальовану! Стукнула дверима, аж столички всi скакнули, як живi, й вийшла. Бачу, що менi недобре тут буде! Де ж таки хто чував, щоб дитина так незвичайно з питимою сво╨ю матiнкою поводилась? А стара й слова дочцi не промовила. - Вари, - каже, - обiдати, молодице! Розказала менi всi там порядки i навчила, що й як, та й покинула мене саму в хатi. На обiд прийшов i чоловiк ©© з крамниць, - такий високий, чорнявий, у синiй чемерцi, очi йому веселi й бистрi. Поклонивсь менi та й каже: - Гляди ж, молодичко, шануйся, то будемо сватами й братами! Спасибi йому, розважив мене трохи тим словом добрим. Тяжко робила я, - боже, як тяжко! Цiлiсiнький день у роботi; одно ще не скiнчу, вже друге мене дожида╨. Стара й сама годинки не посидить дурно: а дочка була вже така вигадчиця, що нехай господь боронить! Сходить сонечко - вона вереду╨, i зайде - вереду╨. I те не добре, й те не до ладу, i не так говориш, i не так ходиш... та коли б же на мене одну, а то й на свою рiдну матiр грима╨: "Чому, - каже, - в нас не так, як в Iваненковських панiв, що в ©х усе по-панськи, любе й миле? А в нас усе по-мужицькому. Я, каже, так жити не можу!" Та й сяде плакати. Мати вговорю╨, аж пада╨ коло не©: "Не плач, дочко, не плач! Бог дасть, i в нас по-панськи буде!" А батько таки просто, було, каже: "Ой, дочко! не дурiй! Що се ти химеру╨ш, якiсь панськi розкошi все вертяться в тебе на думцi. Гляди, щоб з тебе добрi люди не смiялись!" Вона розгнiва╨ться й вибiжить. - А що? - каже, було, до жiнки, - бог нас покара╨, що ми так дитину розпустили! Не буде ©й добра у свiтi, коли такою вередницею зостанеться. Не потурай ©й, жiнко, бо каятись будеш! Чому ти ©© на розум не навчиш? Ти ж мати, ти перша порадниця. Вона в тебе увесь день божий сидить та гави ловить i за холодну воду не вiзьметься. Ти все за багатшими пнешся; придивись, лишень, то й побачиш, що нi за чим гнатись. Так повелось тепер, що аби на переднiх колесах добре, а на заднiх i невiть-що!.. Коли жалу╨ш дитину, то навчай грозьбою, коли не можна просьбою. А дочка не дуже-то й слуха╨ матерi: загне голову, як муштровий кiнь, та й вийде з кiмнати. Послав бог ©м лихо: захорував господар та хутко i вмер. Як умирав, покликав дочку та й каже: - Доню моя мила, доню моя люба! Багацько ти мене журила, та нехай тобi господь подару╨! Послухайся мене хоч тепер, не пнися в пани, не гордуй сво©м родом. Твiй рiд хороший i величний: не плодив нi злодi©в, нi душогубцiв, як iншi багатi© роди. Живи, доню, як бог тобi дав, шануй стару неньку. Нехай би ти коло не© впадала, а не вона на старостi лiтах коло вередливого дiвчати! Послухайся, доню! Вона тiльки плаче та в руку його цiлу╨. Поблагословив ©© та знов пита╨: - А що, доню, пам'ятатимеш мiй завiт тобi? - Пам'ятатиму, татоньку милий! Поховали його на Скавицi. Народу зiйшлося, мiщан, що нiде було й орiшку впасти. I не чула, щоб хто лихим словом обнiс нашого покiйника; всi царства божого йому жадають: такий добрячий був чоловiк! IX От дiвчина й схаменулась була трохи: i матерi поможе в чому, i до мене по-людськи заговорить. А там як почали вчащати якiсь приятельки, верхоглядки та верхоумки, то й звели ©© нiнащо, i дома не сидиться, i роботи вже годi: все б у гостину, та щоб убрання все нове та хороше на ©й було. Як дома, то до пiвдня буде вбиратись та начiпля╨ на себе всього, що треба, а чого й зовсiм не треба, як на кiлок у коморi. Аби трохи в матерi забряжчало в калиточцi, зараз i почне вимагати; а мати така, що послуха╨ й оддасть, та потiм нiкому так гiрко, як менi, бо стара хоче те у хазяйствi навернути, що дочка витратила, - та й д'хнути менi не да╨: роби, та й роби, та й роби! Дав бог весну, вi╨ теплом, iз стрiх вода капле, сонечко веселенько свiтить, тане снiг, задзюрчали по улицях струмочки, садки зазеленiли... Стали на прощу люди сходитись. Звiдки вже не тягнуться у той Ки©в щовесни! Прийшли i з нашого села; якось у базарi вгледiли мене й пiзнали. - Як же господь милу╨? - питаються. - А твiй брат дуже на тебе гнiва╨ться, ©здив за тобою у Дем'янiвку, та там дознавсь, що ти аж у Ки╨вi. "Коли вона така, - каже, - що мене кида╨, як лихого пана, що ©й не жалко, то й я одцураюсь ©©!" - А як вони живуть? - кажу. - Чи здоровi, чи живi всi дiточки? Чи гаразд у ©х у господi? - Де там! Такi стали голi, як турецькi святi. Чогось не ведеться ©м. Господь ©х святий зна╨, що то таке! Може, то вашi сльози ©м одливаються. Зубожiли так, що часом i хлiба позичають. - Земляки мо© любi, - кажу ©м, - як би то менi вас iще побачити? Чи не зайдете до мене? Я маю дещо братовi переслати, то, будьте ласкавi, вiзьмiть. - Добре, - кажуть, - на ранок наготуй, то вiзьмемо. Я вже п'ять карбованцiв грошима загорювала та ще скриньку: то хустку купила, то сорочок справила кiлька. От узяла я тi гришi в калиточку, чотири карбованцi братовi послала, за п'ятого купила то намистечка дiвчаткам, то сережечки, то хрестики хлопцям, то персники, i стрiчок, i спiдничку старшенькiй небозi, - нехай мене згадують, коханi дiточки! Провела землякiв, та й з думки менi не йде братня бiда. Боже мiй милий! Може, справдi се йому мо© сльози одливаються. Нехай же мати божа проща╨ мене, грiшну, що я свойому рiдному братику лихо наплакала! Та й плакати менi не гоже: ╨ й нещасливiшi од мене, й убогi, й недужi, та живуть, а я й здужаю, дякувати господовi, i зароблю собi й хлiба шматок, i сорочку. Се мене й господь не помилу╨, коли впаде хоч слiзка з мо©х очей за себе самую. Коли вже плакати, то за брата, що в його й жiнка, й дiтки дрiбненькi. Надумалась я та нiби менi й працювати веселiше стало. Як уже не гордувала, як не орудувала мною панночка, я перетерплю. "Може, ласкавiстю сво╨ю та покiрливiстю втихомирю ©©", - було, думаю. Та не така-то вона вдалась! Бачить, що корюся, та ще гiрш мене зневажа╨, а далi й бити вже порвалась. - Бог iз вами, - кажу, - нехай хто iнший вам служить, а я не хочу. Мене зроду нiхто ще не бив, та бог менi дасть, що й не буде бити нiхто, поки вiку мого! - А ми тобi грошей не дамо! Добудь мiсяця. Не дослуживши, не смi╨ш кидати: ми грошей не дамо! - Та ви з мо©х грошей не забагатi╨те, а я бiдна не буду. Не оддасте, то менi бог оддасть. Стара почала вмовляти: останься та ii останься; бо жалувала мене, що я ©й щиро робила, не лiнувалась i слухняна була, - от як той товкач: що менi загадають, те й зроблю. Х Коли ми тут сваримось i миримось, у ворота хтось возом у©жджа╨. Глянула та й очам сво©м вiроньки не йму. Се ж мiй братичок рiднесенький! Вибiгла до його: - Братику, мiй соколе! А менi казали, що ти дуже гнiва╨шся на мене! - Нi, сестро моя рiдна! - говорить. - Так уже я звiвся, що анi гнiватись, анi жалкувати нi на кого не маю! Нужда мене зстарила i зв'ялила. Бачу я з першого погляду, що вiн зовсiм iз лиця спав, аж почорнiв. А який же то парубком був! I веселий, i повновидий, як мiсяць... Так мене й облили сльози. - Чого тебе господь принiс, брате? - Здумав собi та й по©хав. Дуже вже сум великий на мене напав. Хотiв тебе побачити й свiту божого повидати. Сiли ми в брамi та й говоримо собi, журимось, i час нам не змигнеться. Вiн менi оповiда╨, яке в його убожество настало, i як жiнка, хоч i любить, та неспокiйна дуже, i як дiточки ростуть i мене згадують. Почули од людей, де я i що, як проживаю, то радiли так, що господи! Я й кажу йому: - Братику мiй коханий! Ти в мене один у свiтi: ти в мене й батько, i дитина, i родина. Поки здужаю я працювати, працюватиму для тебе та для тво©х дiток. Нема в мене тепер нiчого, тiльки два карбованцi, заробленi в панiв, та не знаю, чи оддадуть, а хочу я згодитись на рiк. Вони мене вмовляють остаться, то нехай дадуть менi наперед грошi... От вiзьмеш та й справиш собi, що там найхутче тобi треба. - Спасибi, сестро!.. А сам аж гнеться. Я пiшла до панiв. Тiльки на порiг, а стара й пита: - Чи останешся? Що те лихо згадувати! - каже. - Моя дочка нiколи тебе обижати не буде: се вона так щось iз нездоров'я. - Та коли ти обижа╨шся, - промовила дочка, - то я й не доторкнусь до тебе. - А як же менi, панночко, не обижатись? Хiба се ви мене пожалували, чи що, щоб я вам дякувала? - Та вже годi, - перебива╨ стара. - Годись на рiк. Що схочеш? - А я хочу двадцять карбованцiв, - кажу. - Дасте, то зостанусь, а нi, то пiду де в друге мiсце служити. I грошi хочу всi наперед. Вони почали торгуватись: i дуже дорого, i грошi не можна разом. А я, як сказала, то й не одступаюсь од свого слова. - Ну, - кажуть, - нiчого з тобою робити. Дамо двадцять рублiв, тiльки, не всi разом. Дай свою бум агу, а тобi ось п'ятнадцять карбованцiв. "Вiзьму, - думаю собi, - хоч п'ятнадцять: йому тепереньки дуже потрiбно". Оддала ту бумагу, що панотець менi дав, узяла грошi, подякувала та й до брата. - На, - кажу, - братику мiй! Нехай тобi на добре поживання будуть! Побув вiн зо мною два днi. Весело було й прокинутись, що побачу його, поговорю. Що то рiдне та сво╨! Служу таки в тих самих панiв. Iще два мiсяцi менi до року осталось. Важко, боже, як ледачому годити! Та вже найнялась, як продалась, - треба служити! А добуду року, то, може, дасть менi господь, що добре мiсце натраплю собi. Аби схотiв, то знайдеш на сво© руки муки! ДВА СИНИ М.О.Максимовичу I Чоловiк умер, дво╨ дiток менi покинув, два сини. Треба менi заробляти, треба сво©х дiток годувати. Не справлюсь сама. Те продала, те продала - усе попродала. Важко нам, убогим, сво╨ добро збувати, що воно в нас кров'ю обкипiло! Збула... Клопочуся, бiдкаюся - з ночi до ночi. Нiколи раразд i дiточками втiшатись... А дiтки ростуть, уже й в'ються коло мене i щебечуть- мо© соловейки. II Андрiйко був у мене повновидий, ясноокий, кучерявий; веселий був хлопчик, жвавий. Було, за день добре менi впечеться сво╨ю пустотою, а ще лучче розважить. I посварюсь, i поцiлую його. Вiн був старшенький. А що вже Василько, - тихий, сумирний: i в хатi не чуть, i на дворi не видно. Був якийсь задумшливий змалку: чи те, що вiн у таку тяжку годину народився, хутенько пiсля мого чоловiка, чи таку вдачу йому бог дав. Андрiйко село оббiжить, - вернеться червоний, смiючися, пустуючи; а сей, гляди, пiд хатою де-небудь сидiтиме: землею пересипа╨ться або зiлля всякi вишуку╨; розкопу╨ щось - робачка вигребе або метелика вловить, - дивиться, дума╨... Гукне Андрiй, вiн увесь здригнеться. А коли, то, було, ляже в садку та цiлiсiнький день i пролежить нерухомо, мов прислуха╨ться до чого. - Що се задумався, сину? - спитаю. - Який сей свiт великий, нене! Ще хлоп'ям був, приземком, а всi вже зiлля знав; i як зветься, i де й коли процвiта╨, i яким цвiтом, i коли пташки у вирiй одлiтають, i коли прилiтають з вирiю - усе вiн те╨ знав. - Се йому так бог дав! - було менi кажуть люди. - Не хайте його, - се йому так бог дав! III Ото, було, тими вечорами довгими осiннiми, як вже стомить мене робота, - заберу обойко до себе на колiна та почну на добрий розум навчати: як вмiю, так i навчаю. Розказую ©м i про те, i про друге - толкуюся з ними. Отже, мiй Андрiйко хутко i заскуча╨; так вiн i вариться: очi собi тре, i позiха╨, i зiтха. "Пустiть вже, мамо!" - проситься. А скоро пустив, - чого не загада╨! I гомонить, i пусту╨, поки й сон зможе. А Василько буде хоч цiлечку нiч тую довгу iзо мною сидiти, мене слухаючи та менi в вiчi пильнесенько дивлячись. Поснемо. Вночi прокинешся - не спить Василько мiй. - Сину! Чому ти не спиш? - Так... не хочу!.. Чого, мамо, нiч темна-невидна? - Так бог дав, дитино, що темно уночi... Спи, - кажу йому, - спи! Вiн i змовкне... Тiльки довго ще невпокiйно вороча╨ться. Було, як мiсяць у вiконечко засвiтить, Василько дивиться, очей не зводячи. А я од людей чула, що недобре, як на сонних дiтей мiсяць сипле промiнням, - то й укриваю, було, ©х i наказую Васильковi: "Не дивись, Василечку, на мiсяць, - не годиться!" Вiн i зiтхне... То вже вряди-годи упаде така нiчка, щоб вiн спочив тихим духом, або зовсiм нема йому сну, або ж сни невпокiйнi сняться. Андрiйко не такий. Уже зоря зайнялась, вже й сонечко зiйшло, а вiн мiцним сном висипа╨ться, розкидався-розгорiвся... Як його звечора трудно упорхати, так i пiднять уранцi. А прокинувся вiн, мiй пустунчик, - i гуком його в хатi аж сохи движать! Ну бiгать, гомонiть, гайнувати, аж усе пiде жужмом! А само таке раде╨, веселе, миле!.. Де то вже, хоч жалко, не жалко, а треба впинить: i постраха╨ш, було, i покрикнеш на його... Василько меншенький, а навча╨ старшого брата. Андрiйко скорий був, палкий, як iскра, - то, було, тричi на день i бiльш посвариться з дiтьми на улицi, а то й поб'╨ться за яку пустоту. - Андрiйку! - каже тодi Василь, - а що ти невеселий? - Бивсь, от що! - Ото-то й бачиш, Андрiйку, що за твою пустоту тобi й не минулось; а якби ти не заводивсь, то й не смуткував би тепер, i не стидно б було, що тебе попобито! А Андрiйко йому сво╨: - I так сидiть нудно! Та знов югне з хати - i слiд загув!.. Тихий був Василько, розсудливий. Хто його й на розум добрий наставляв, господь його зна╨! Чи пiде, було, чи не пiде до товариша, вже й повернувсь, вже й дома: не засидиться, не загра╨ться нiде. Так i зрiс на самотi, сам iз собою. Не говiркий був, не смiшливий. У кого вже вiн вдався такий! Андрiйко, то всiх дiвчат у селi зна╨. Робить i дiло, щирим серцем робить, а годинку урве собi на гуляння парубоцьке. Сей же, як до чого став, - i очей не зведе, i думки нi на що не зверне - уся душа його в роботi. IV Дiти мо©, дiти мо©! Пройшла в нас чутка - некрутчина сього року буде. Як я почула, наче мене холодом обняло. Поглянула на сво©х парубкiв - що то за хорошi, за молодi, боже мiй добрий! Одного ранку - бодай такого нiхто не оглядав! - сказано менi, що на черзi Андрiйко у некрути... Збираю останн╨, споряджаю його... яково-то свою дитину на лихо, на бiду виряджать! Хто того не зна╨, нехай же мене спита╨!.. А вiн-то на мо©х очах уже прив'яв... Де той погляд молодецький, де усмiх веселий! Чи менi ж те оповiдати, що не одная ненька стара хлопцевi серденько слiзьми в'ялила? Плакали i молодi очi за ним, за його гарною вродою! Любо вiн пiснi виспiву╨, було, ясними зорями. Голос його по всьому селi розляга╨ться. Отже, й виспiвав собi дiвчину любу та гарну. Лiтньо© пори, тихими та теплими ночами, лежу, було, довго без сну, - думаю та горюю i чую, було, розмову ©х тиху та любу... Сподiвалась я невiсточки, як ластiвочки, собi на втiху... Пiшла моя сподiванка слiдом за некрутами!.. V Казано в середу везти новобранцiв по обiдi. Сиджу я та дожидаю тi╨© години, - коли вбiга╨ мiй Василько задиханий, блiдий i за ним два чоловiки в хату. - Панiматко! Спорядiть обох: пан звелiв i Василя брати! Я вiри не йму ©м. - Не буде сього! - таки на ©х кажу. - Адже ж пан сам людина божа! -Нi, мамо, - промовить Василь, - так воно дiйсне ╨сть, як вони тобi сказали!.. I всi мене вмовляють, а в мене серце наче замерло: i чую, що говорять, i бачу ©х, а до серця нiщо менi не доходить. VI Ви©жджали три тройки. Усе новобранцi. За ними рiд iде, проводжа╨. Сiла й я мiж сво©ми синами, ©ду. Шлях мигтить, га© та поля на очi набiгають... I так менi сталося, наче я дитина мала: не розумiю нiчого, не знаю, не пам'ятаю. Тiльки як гляну на дiтей, то страшно стане. При©хали до прийому, повели ©х, а ми сто©мо, ждемо. Мене мов сон хилить, та будять мене - хто плачем, хто риданням. Перших вивели мо©х... Господи, боже мiй! Ти ж у нас великий, ти ж милостивий! Лучче б я у землю поховала ©х обох!.. VII Привели мене у темну якусь хатину - землянка, чи льох, чи що воно таке, не скажу. Якийсь москаль сидить: головач, розкошланий, невмиваний, пiд щетиною увесь, як ©жак. Се буде ©х старший, дядько... Кланяюсь, прошу: "Не оставте ласкою вашою, добродiю, i мо©х синiв!" Даю йому, що змоглась, грошенят, а то полотна i на дiток дещо... - Не журись, старушка! - прохрипiв. - Трошки вашi синки поскучають - без того не можна в свiтi, а там злюбиться: молодцi будуть, от як i я, примiром кажучи! Поглянула я тодi спильна на його: червоний, обдутий якийсь вiн, очi в його якось померхли... Боже ж мiй! А мо© сини, мо© голуби сизi! Що у ©х душа тепереньки свята, i погляд ясний, i любi обличчя квiткою процвiтають!.. VIII Попрощалися. Провели мене дiти за мiсто... От iще й досi, як вибереться лiтом день гарячий, душний, то й згадаю собi те прощання наше: от iдемо мiстом... позачинюванi будинки, запинянi вiкна скрiзь; за мiстом соснина темна, далека заступила шлях пiскуватий; суне перед очима по пiску рипливий вiз, на небi сонце пекуче... IX Зосталась я сама-самiсiнька, недугуючи. Нi сну менi, нi одпочинку. Роблю через силу, нiчого не знаю, не чую... Мина╨ рiк, i другий, i п'ятий... Обняла мене мов хмара чорна; тiльки й свiтяться менi, як двi зiроньки темно© ночi: то дiтоньки мо©! По рiздвi сиджу я одного вечора, так уже у пiзнi лягови, пряду... Надворi завiрюха, аж у вiкна б'╨, i свiтло мигтить... Коли - стук-стук! Одчиняю - Василь! - Василечку, синочку мiй! А Андрiйко де?.. - Нема вже, мамо, Андрiя! Лiг Андрiй, мамо, та й не встане вже!.. А я наче знала: я його щодня в бога, щоночi оплакала!.. А жити б такому та жити! На вирiст, i на силу, й на личко у батька удавсь: отже, за батьком i на той свiт погнався!.. - Зстарiли ви, ненько!.. Як вам тут жилося? Нужди прийняли?.. - А так менi жилося: устаю - плачу i лягаю - плачу, так менi жилося! -Я, мамо, до вас умирати прийшов!.. Придивлюсь до його, - лишенько мо╨!.. Воно й молоде, та вже надломлене!.. - Синочку мiй! Бодай би я не дiждала твого слова почути! Отже, то щира правда була, що вiн сказав. Тане й тане мiй Василько як свiчка. Полежав, похирiв - та навеснi й переставився. Де йому й жити було! Воно й росло так, аби слава, а тi© виправки та походи силу з його усю вибрали... - Не на те народивсь, моя мати, щоб менi людей на вiйнi тратити! - було каже. - Не для таких, як я, вiйна, й войовник з мене не жвавий! Як уже в тяжкому недузi лежав, то все, було, дума та дума, та дума собi. - О боже, боже! - заговорить. - Який у тебе свiт красний! А я й не наживсь у свiтi, а я й не навчився, а я й не знаю нiчого!.. I в останню годину промовив: - Не жив я, мамо, на свiтi! Тiльки збирався жити!.. Молоде, то як косою скосило... А я зосталася... Х Тiльки менi й потiхи, що коли присняться мо© дiтки. Та все сняться вони маленькими, а парубками нiколи не присняться. I як живi© вони стоять перед душею мо╨ю: Андрiйко веселий, кучерявий, нiби по хатi бiга╨ та гомонить, а в хатi ясно-ясно! Василько над квiтами та зiллям сидить, задумався... Прокинусь... пусто! Робота дожида╨; треба жити, треба дiло робити, треба терпiти горенько... Живу... Дивлюсь, як хата валиться; чую, що й сама я пилом припадаю... якось дурнiшаю, якось туманiю, наче жива у землю входжу... МАША (на русском языке) IЗ ЗБIРКИ "РАССКАЗЫ ИЗ РУССКОГО НАРОДНОГО БЫТА" I Не родись ты пригож, а родись счастлив, говорят, и правду говорять истинную! Меня в молодости красавицею величали, а счастье-то мое какое! Ох, много я изведала на своем веку! Муж у меня был буйный, грозный. А вот сестра из себя невглядная была, и слабая такая, хилая, худенькая, да талан ей бог послал: муж в ней души не чаял, и деточки росли. Бывало, как приедет мой хмельной да разбушуется, выгонит меня - хоть на дворе мороз трещи, хоть дождь лей: ему нипочем, не пожалеет, - я пойду к сестриному окошечку, постою, погляжу... Сидит она с мужем, говорят себе любовно, тихо у них да согласно. Слава богу, подумаю, хоть сестре талан вышел! Бывало, и не зайду к ним, не покажусь: что их собою печалить! Ведь догадаются, с какой радости поздним вечером брожу. И вот сестра-то моя, живучи и в приволье, и в любви, все чахла да чахла. Настанет весна, свежая травка пробивается, ручьи журчат, солнышко блещет - людям дышится вольнее, а она сляжет: грудь болит, кашель ее душит. Да все еще подержалась бы она, может, на свете, если бы не помер муж. Ездил за дровами в ненастье; приехал - захворал да на пятый день богу душу отдал. Схоронила его сестра, и сама красного лета не дождалась. Перед смертью она и говорит мне: "Сестра! Вот я умираю, - будь же ты в моем дому хозяйка, моим детям мать. И им будет лучше, и тебе веселее; ведь и ты сиротеешь одинокою". А я тогда уж вдовой была. Распродала я кой-какие пожитки свои да и перешла к сестриным детям. После нее двое осталось: сынок и дочка. Сын по десятому году остался, дочка по четвертому. Добрые были деточки, спасибо им! Отроду мне виду косого не показали, слова грубого не слыхала от них, покоили меня, почитали. Взрастила я их, взлелеяла, и стали они мне что родные дети. II Брат и сестра, а не схожи были нравом, уж как не схожи! Федя был мальчик веселый, смирный, покорный, а Маша уж такая своеобычливая, такая быстрая, пытливая! Бывало, скажешь Феде: Федя, голубчик! Не делай того или другого, не ходи куды, не говори чего, - он покорится охотно, - не надо, так и не надо! И другим себе займется. А Маша допытываться станет: да отчего, да почему? И свои доводы у ней найдутся, да еще, случается, и меня-то, старуху, с толку собьет, что я виновата выйду, а она права. И ко всему-то Маша прислушивается, все замечает, все проведает: что ты ни спроси - все слышала, все зн