зного мальчика и, разинув рот, смотрела на афишу: она обошла цирк кругом и снова вернулась к входу. - Перлина! - крикнул Гвоздик и, не успела девочка оглянуться, как он обнял ее и поцеловал. - Прости меня, Перлина! Вернись домой! Вначале девочка встретила его весьма сдержанно, она даже сказала ему: - Как ты смеешь так развязно себя вести? От этих слов Гвоздик покраснел (или, вернее, накалился, точно сковородка на огне). Но потом, когда он рассказал Перлине историю заржавленного кофейника и золотого сердца, которое сделал ему папа, девочка поняла, что Гвоздик не был виноват в своей злости. Однако девочка была очень гордая, и Гвоздику долго пришлось уговаривать ее вернуться домой. Трудно обмануть друга; Гвоздик сразу понял, что Перлина в глубине души уже простила его, и от счастья из его сердца вдруг раздалась безудержно веселая музыка (его золотые часы-сердце не звонили, как будильник, зато это были часы с музыкой: обычно они играли раз в неделю, а сейчас, от радости, они заиграли на пять дней и семь часов раньше времени). Эти неожиданные звуки сломили последнее сопротивление Перлины, а так как Гвоздик уже держал ее за руки, то дети закружились в веселом танце. Публика, которая направлялась в цирк, останавливалась, думая, что это номер сверх программы. Но Гвоздик и Перлина, глядя друг другу в глаза, не обращали ни на кого внимания. Держась за руки и танцуя, они побежали домой по тому самому пути, который им указывали слезы Перлины... Но чудо! Как только дети к ним приближались, слезы, сверкнув в последний раз, испарялись и исчезали. А в это время Пилукка стоял на пороге своего дома. Увидев танцующих Гвоздика и Перлину, он побежал им навстречу. Глаза его сияли, и от радости он приговаривал: - Я был бедным одиноким стариком, а теперь я счастлив так, как может быть счастлив только любящий отец. Этим я обязан вам, мои дорогие дети! Конец первой части  * ЧАСТЬ 2 *  ГВОЗДИК В ЦИРКЕ ГЛАВА I ГВОЗДИК СТАНОВИТСЯ ЗЛЫМ, КОГДА ЕГО ЗОЛОТОЕ СЕРДЦЕ ПЕРЕСТАПТ БИТЬСЯ Плохо, когда перестает биться сердце; нехорошо также, если останавливаются часы, а поэтому совсем скверно, когда перестают работать часы, заменяющие собой сердце, особенно, если это сердце-часы принадлежит Гвоздику - стальному мальчику, обладающему огромной силой. Пока золотое сердце Гвоздика было заведено и ровно билось, он был ласковым и добрым, но, как только оно останавливалось из-за того, что было не в порядке или кончался недельный завод, Гвоздик становился злым. Но Перлина не была ни часовых дел мастером, ни ученым, а потому не знала секрета сердца-часов, и когда, по рассеянности, Гвоздик забывал завести свое сердце и становился злым, девочка сильно страдала, не понимая, что друг ее в этом не виноват. "Может быть, - думала с грустью Перлина, - я надоела ему и он хочет жить только с папой. На самом деле, кто я такая для них? Чужая, которую приютили из милости..." Но как только Гвоздик снова заводил свое сердце и Перлина видела мальчика веселым и жизнерадостным, она думала: "Нет, неправда. Гвоздик любит меня, и я для него самая настоящая сестричка". Однажды Гвоздик сильно обидел Перлину, и она выплакала все свои слезы. Девочка не подозревала, что в тот день у механического мальчика не только не было заведено сердце, но он еще сунул палец в штепсель и от электрического тока стал очень нервным. Воспользовавшись отсутствием Пилукки, Гвоздик дернул Перлину за косичку и ущипнул своими железными пальцами, а когда она осмелилась его упрекнуть, закричал: - В своем доме я хозяин и делаю все, что захочу! Если тебе не нравится мое поведение, можешь уходить! Перлина заплакала от обиды. - Если ты на самом деле этого хочешь, - сказала она сквозь слезы, - я могу уйти! - Уходи! Уходи! - закричал Гвоздик. - Я терпеть тебя не могу! Вся в слезах, Перлина на цыпочках направилась к двери; на сердце у нее было очень тяжело. - Ты правда хочешь, чтобы я ушла? - пролепетала она, переступая порог дома. - Ты меня действительно больше не любишь? - Уфф! - тяжело вздохнул Гвоздик. Тогда Перлина вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь. Философы говорят: нет ничего хуже горя, причиненного неожиданно и незаслуженно теми, кого мы сильно любим. Поэтому горе Перлины было очень велико. ГЛАВА II ГВОЗДИК ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ПОИСКИ ПЕРЛИНЫ Перлина издали бросила последний взгляд на домик Гвоздика и Пилукки и с поникшей головой отправилась куда глаза глядят. "Какое мне дело до этого злюки Гвоздика? - думала она про себя. - Пойду бродить по свету, забуду его и буду счастлива". Но при этом она так сильно плакала, что слезы капали ей на кончики туфель. Долго шла она по городу и всякий раз когда слышала голоса или шаги у себя за спиной, вздрагивала, думая, не Гвоздик ли это бежит за ней, чтобы попросить прощения. Но Гвоздик не побежал догонять Перлину, и носки ее туфелек совсем полиняли от потока горьких слез. "Ну и пусть, - подумала девочка, - если Гвоздик больше меня не любит, я обойду весь свет и постараюсь его забыть". В эту минуту к ней подошла странная пожилая синьора; она держала на руках кота, собачку и клетку с попугаем. Синьора была одета очень элегантно, но старомодно, как одевались пятьдесят лет тому назад, а на шее у нее на черной ленточке висел золотой лорнет. - Девочка, не поможешь ли ты мне нести клетку? - спросила она. - За это я дам тебе булочку с маслом. Горе, как известно, влечет за собой голод, поэтому вы можете себе представить, как голодна была Перлина. - Хорошо, синьора, - ответила девочка и, взяв клетку с попугаем, пошла за странной дамой. А как же Гвоздик? Неужели он действительно стал таким злым, что даже выгнал Перлину из дому? Конечно, нет. Когда вернулся домой Пилукка и завел ему сердце-часы, Гвоздика так стали мучить угрызения совести, что он весь заскрипел от горя. - Несчастный! - кричал он. - Как я мог выгнать Перлину!? Я себе этого никогда не прощу! И в отчаянии он с такой силой начал биться головой о стену, что посыпалась штукатурка, стали падать кирпичи, и, если бы его не сдержал папа Пилукка, он разрушил бы весь дом. - Папа, что мне теперь делать? - Правда, голова у тебя железная, - ответил ученый, - но все же тебе и самому следовало бы знать, как вести себя. Иди ищи Перлину, обыщи весь город, а если понадобится, - обойди весь свет, но обязательно найди ее, попроси прощения и приведи обратно домой! - Правильно! - закричал Гвоздик, хлопнув себя рукой по лбу, отчего раздался звон, словно от удара молота по наковальне. Не теряя времени, он обнял папу и отправился на поиски Перлины. - Не забывай заводить сердце каждую неделю! - напомнил ему напоследок Пилукка. - И не возвращайся без Перлины. Желаю тебе удачи, сынок! Проводив Гвоздика до двери, Пилукка долго махал ему на прощанье и плакал от радости и печали: ему грустно было расставаться со своим сыном, но вместе с тем он был счастлив - таким поступком Гвоздик доказал, что у него действительно золотое сердце. Гвоздика сильно мучили угрызения совести, и он бегом отправился искать Перлину: исколесил весь город и своими железными ногами так истоптал мостовую, что ему угрожал штраф за повреждение общественной территории. Но Гвоздик думал только о Перлине. Он обыскал весь город вдоль и поперек и уже решил идти в другие края, когда вспомнил, что не зашел в цирк. "Перлина любит цирк, - подумал он. - Может быть, она пошла посмотреть представление?" ГЛАВА III ГВОЗДИК НЕ НАХОДИТ В ЦИРКЕ ПЕРЛИНУ, ЗАТО НАХОДИТ РАБОТУ Гвоздик собирался войти в цирк, но навстречу ему хлынул поток публики: спектакль был окончен. Повиснув на фонаре, железный мальчик принялся осматривать толпу, в надежде увидеть Перлину. Но вот все зрители вышли, униформисты заперли двери, а Перлины нигде не было. "Может быть, она осталась там?" - мелькнуло в голове Гвоздика. Это была последняя надежда. Желая окончательно убедиться в своем предположении, он нырнул под тент - огромный парусиновый навес - и очутился в цирке. Но что это? Наездники, акробаты, клоуны, униформисты - все бежали, унося кто стул, кто подпорки для тента, а кто, схватив за уздечку, тащил за собой лошадь. Но не подумайте, что это был грабеж! Просто разбирали цирк в связи с переездом в другой город. Гвоздик, оставаясь незамеченным, вертелся среди загримированных и одетых самым странным образом людей; глазами он искал Перлину. Вдруг железный мальчик обо что-то споткнулся: это был огромный чемодан, который сам собой двигался вперед! Удивленный Гвоздик присмотрелся получше. Нет! Чемодан двигался не сам собой: его тащили, тяжело пыхтя и обливаясь потом, три крохотных человечка - три лилипута. - Давайте я вам помогу, - невольно вырвалось у Гвоздика. - Куда отнести чемодан? - В фургон*, - хором ответили лилипуты. - Но если уж ты такой добрый, то позволь и нам сесть сверху. С нашими коротенькими ножками добраться до фургона - дело нелегкое: для нас это целое путешествие. ______________ * Фургон - крытая повозка. Гвоздик поднял чемодан вместе с маленькими человечками и понес. Тем временем лилипуты, сидя на чемодане, шептались между собой. - Да он железный! - сказал один из них. - Я никогда не видел таких детей! - Ну и что же? - возразил другой. - Может быть, для этого он прошел специальный курс лечения. - Во всяком случае, он, должно быть, сделан из особого железа, - заключил третий. - Я никогда еще не встречал такого любезного и хорошего мальчика! Гвоздик отнес чемодан вместе с лилипутами в фургон, стоявший недалеко от цирка. Но фургон трех лилипутов только лишь назывался фургоном, на самом деле это был игрушечный домик на колесах. - Какой ты милый, - сказал один из лилипутов, обращаясь к Гвоздику, - ты избавил нас от большого труда. - Чего чего, а работы нам хватает! - добавил другой. Если бы ты знал, как мы живем! Не успеешь окончить представления, как сразу же в дорогу! - Мы нигде не задерживаемся ни на минуту! - продолжал третий. - Сегодня здесь, а завтра уже далеко... При этих словах у Гвоздика, который больше не надеялся найти Перлину в родном городе, возникла гениальная идея. - А если я поступлю работать в цирк, - сказал он, - я тоже смогу объехать все города в поисках девочки, которая мне очень дорога? - Конечно! В каждом городе, где мы выступаем, все жители приходят смотреть наши представления. К тому же тебе повезло, - директор сейчас как раз ищет новых артистов. Не теряя времени, лилипуты решили представить Гвоздика директору цирка. - Но, - сказал один из них, почесывая себе ухо, - в цирке мне никогда еще не приходилось видеть ни одного артиста, который был бы целиком из железа. - Директор может испугаться, - прибавил другой. - Пустяки, - успокоил их третий, - это дело поправимое: стоит только его замаскировать, и директор ничего не заметит. В мгновение ока лилипуты раздобыли для Гвоздика старый джемпер и берет, помогли одеться и проводили к директору. Высокий и толстый, с грудью, увешанной орденами и медалями, директор, словно генерал, стоял посреди арены и командовал людьми, разбиравшими цирк. Он окинул взглядом Гвоздика и с пренебрежением спросил: - Что ты умеешь делать? - Откровенно говоря, ничего! - смущенно признался Гвоздик, уже не сомневаясь в том, что ему откажут. - Вот и прекрасно! - воскликнул директор, к великому его удивлению. - Как раз я ищу людей, которые ничего не умеют: я их научу тому, что мне нужно. Можешь считать себя принятым! Добро пожаловать в наш славный цирк! Своим необдуманным решением директор только подтвердил ту самую истину, согласно которой все, кто работает в цирке, немного сумасшедшие. Цирк вскоре был разобран, и караван фургонов двинулся в путь. Лилипуты предложили Гвоздику ехать в их фургончике, в который, само собой разумеется, был запряжен крохотный пони. - Вы очень любезны, - сказал Гвоздик, - но я предпочитаю дышать свежим воздухом. Если вы не возражаете, я лягу на крыше! Гвоздик не хотел обижать лилипутов, но он прекрасно понимал, что в фургончике с трудом поместилась бы одна его нога. Он растянулся на крыше и во время пути беседовал с тремя лилипутами, которые выглядывали из трех окошек. - Меня зовут Нано, - сказал один. - Меня - Нане, - сказал другой. - Меня - Нани, - сказал третий и, тяжело вздохнув, добавил: - все мы - близнецы-братья; это сразу же видно, стоит только на нас посмотреть. Затем оказалось, что всех троих волновал один и тот же вопрос: - Скажи, Гвоздик, до каких лет растут люди? - Хм... не знаю! - смущенно произнес Гвоздик. - Я всегда был таким, как сейчас. - И мы тоже! - сказал Нано. - Но тебе повезло: ты большой и сильный, а мы - наоборот. Видишь, какими маленькими мы родились? Но кто знает, может быть, когда нам исполнится сорок лет, мы тоже начнем расти. Бедняжки, видно, очень страдали оттого, что родились такими маленькими. Гвоздик почувствовал, как его часы-сердце учащенно забились. Ах, если бы он мог взять этих трех лилипутов за голову и за ноги и тянуть до тех пор, пока они не стали бы такими же высокими, как нормальные люди! Вдруг караван остановился. Дорога шла в гору, и гордые цирковые лошади, украшенные перьями, привыкшие проделывать упражнения на кончиках копыт, заупрямились и не хотели двигаться дальше. Тогда директор позвал свою дочь, высокомерную и прекрасную наездницу Оп-ля (ее так называли потому, что во время своих выступлении она то и дело восклицала "Оп-ля!"). - Заставь своих лошадей сдвинуться с места, - приказал директор дочери, - а то мы опоздаем к началу спектакля! Но Оп-ля, еще более тщеславная, чем ее лошади, возмутилась: - Я - артистка, а не извозчик! - При этом она побледнела, затем покраснела, пожелтела и даже чуть не упала в обморок. - Я выступаю только перед десятью тысячами зрителей! Тогда Гвоздик, которому не терпелось как можно скорее добраться до ближайшего города, накинул на себя плащ и побежал к первому фургону. - А ну-ка я попробую! - воскликнул он, выпрягая головных лошадей. - Привязывайте фургоны один к другому. - Дурачок, что ты хочешь делать? - закричала на него Оп-ля. - Лошадьми распоряжаюсь я! Но Гвоздик, не обращая на нее внимания, взялся за оглобли первого фургона и втащил весь караван на вершину горы. Теперь спокойно можно было продолжать путь. Все присутствовавшие при этом были поражены. "Вот это сила! - подумал восхищенный директор. - Из этого мальчика я сделаю великого артиста!" ГЛАВА IV, В КОТОРОЙ ОЧЕНЬ КРАТКО ГОВОРИТСЯ О ПЕРЛИНЕ Но что произошло тем временем с Перлиной? Она, как мы знаем, пошла за пожилой дамой, неся клетку с попугаем. - Синьора, - сказала, наконец, девочка, - мне пора возвращаться. - Как? - возмутилась дама, привыкшая все за всех решать сама. - Я же взяла тебя в компаньонки... Теперь ты должна развлекать меня и всюду меня сопровождать. Разве ты не получила в задаток булочку? И потом, не забывай называть меня Миледи. - Ну, живо садись, - приказала она, показывая на огромный автомобиль, около которого, любезно придерживая открытую дверцу, сняв шляпу и низко кланяясь, стоял шофер в ливрее. - Но я... - попыталась было возразить удивленная Перлина. - Можешь меня не благодарить, - коротко отрезала Миледи. - Ты сразу же примешься за работу. Прежде всего ты причешешь попугая и разжуешь для кота печенку. Бедняжка, он старый и беззубый... Знаешь, я очень люблю животных и готова сделать для них все, что угодно. Шофер, заводи машину. Миледи действительно была очень странной женщиной. Перлина едва успела это подумать, как шофер включил мотор и они поехали. ГЛАВА V ГВОЗДИК ПЫТАЕТСЯ СТАТЬ ЖОНГЛПРОМ, КАНАТОХОДЦЕМ, ВОЗДУШНЫМ ГИМНАСТОМ, НО В КОНЦЕ КОНЦОВ СТАНОВИТСЯ УНИФОРМИСТОМ Как только прибыли в город, где решено было дать представление, директор велел натянуть большой цирковой тент и позвать Гвоздика. - Я видел, ты энергичный мальчик, - сказал он. - Сейчас мы посмотрим, на что ты способен. Ромпиколло, иди-ка сюда! Гвоздик увидел странного человека, который приближался, подпрыгивая только на одной руке, а другой рукой подбрасывал и ловил на лету шесть бутылок, в то время как ноги его были сплетены в воздухе. Это был знаменитый жонглер. - Гвоздик, - приказал директор, - бери бутылки и попробуй повторить упражнение! - Слушаюсь, синьор! Но, как только Гвоздик взял у Ромпиколло бутылки, то ли от волнения, то ли потому, что у него были железные руки, он разбил их все до одной. - Хм, жонглер вряд ли из тебя получится, - решил директор. - Посмотрим теперь, какой из тебя выйдет канатоходец. Гвоздик должен был пройти по проволоке, натянутой на высоте двух метров от земли. - Но, синьор директор, - сказал Гвоздик, - не лучше ли ходить по доске шириной в полметра? Так по крайней мере не будет риска упасть. Представьте себе, как смеялась над ним наездница Оп-ля. Она с первой же встречи невзлюбила Гвоздика и - лишь бы мальчишка не был принят в цирк - готова была пойти на все, и даже на один вечер отказаться от аплодисментов, хотя аплодисменты для нее были важнее всего на свете. Но Гвоздик, не обращая на нее внимания, поднялся по лесенке и подошел к натянутой проволоке. - Это очень просто, - подбодрил его директор. - Вытяни руки в стороны и иди. Так он и сделал, но едва ступил на проволоку, как от чрезмерного груза она лопнула, и Гвоздик, с широко расставленными руками, точно самолет, спикировал на самую середину арены. - Проклятье! Ты же ничего не умеешь делать! - вырвалось у директора, к великой радости Оп-ля. Но Гвоздик так умолял разрешить ему попробовать еще какой-нибудь номер, что директор согласился. - Ну ладно, так и быть, - сказал он. - Раз ты так мастерски летаешь, попробуй работать на трапеции. В цирке было два воздушных гимнаста - братья Нуволино и Нуволетта - Облако и Облачко. Звали их так потому, что они носились в воздухе, словно два легких облачка, и всегда были одеты в костюмы небесно-голубого цвета. Гвоздик забрался к ним под купол цирка, так высоко, что директор оттуда казался мошкой. Нуволино и Нуволетта изо всех сил старались помочь мальчику. - Ты оставайся здесь, - объясняли они, а мы с трапецией подлетим к тебе. Как только мы приблизимся, прыгай и хватайся за наши руки. Понял? Директор скомандовал: "Готовы? Пошли!" - и оба брата, точно птицы, держась за трапецию, полетели по направлению к Гвоздику. - Прыгай! - крикнули они. - Мы тебя подхватим! Гвоздик, не раздумывая, прыгнул... К несчастью, ему удалось ухватиться за руки Нуволино и Нуволетты; он оторвал их от трапеции и потащил вниз. Хорошо, что под ними была натянута сетка, куда оба гимнаста прыгнули, как резиновые мячи. Но Гвоздик, летевший, точно железный шар, со скоростью ста километров в час, пробил сетку и упал вниз головой на арену, зарывшись в песок по самую грудь. - Довольно! - закричал разъяренный директор. - С меня хватит; я не хочу, чтобы ты разрушил цирк! Есть только одно место, подходящее для тебя, - место униформиста! Разбитый, с помятой головой, Гвоздик удалился, сопровождаемый презрительным взглядом Оп-ля. Но его тотчас же окружили трое лилипутов. - Не огорчайся, - сказал Нано. - Ведь для тебя самое главное остаться в цирке, и это тебе удалось, - добавил Нане. - И, кроме того, униформист - весьма почетное занятие, - заключил Нани. Они так утешали его, что Гвоздик в конце концов успокоился. "Правда, - решил он, - в цирке ведь я остался, а это самое верное средство найти Перлину!" В обязанности униформиста входило подметать пол и кормить зверей, а для Гвоздика, который привык пить только бензин и масло, было весьма нелегким делом запомнить, что мясо нужно давать льву, а сено - лошадям. Он мог накормить животных машинным маслом, и у них бы начался понос. Но железному мальчику помогли Нано, Нане и Нани: они быстро научили его всему, что нужно. Кроме того, костюм и шапка униформиста были удобны тем, что скрывали железное тело. ГЛАВА VI ВРАГ ГВОЗДИКА - МУСТАККИО Гвоздику очень нравился цирк: по сути дела ведь цирк - тоже не что иное, как огромная машина, и все механизмы его - люди и животные - находятся в непрерывном движении. Кроме того, все артисты цирка такие необыкновенные, что Гвоздик, тоже, как вы знаете, достаточно необыкновенный, чувствовал себя среди них, словно рыба в воде. Если бы он не испытывал угрызений совести из-за того, что обидел Перлину, ему было бы совсем весело. Да и как не смеяться, если "гуттаперчевый человек", жонглер Ромпиколло, даже когда спал, обвивался вокруг стула или укладывался в коробку из-под ботинок?! Как не хохотать до упаду, слушая клоуна Ридарелло, который открыл рот специально для того, чтобы говорить остроты. Стараясь всегда казаться веселым, он даже нарисовал себе рот до самых ушей. За день до начала представлений Гвоздик зашел подмести зверинец, и увидел сцену, заставившую его докрасна раскалиться от гнева: укротитель львов Мустаккио, подняв за шиворот трех лилипутов, держал их перед клеткой со львами и кричал: - Сейчас же скажите "добрый день, синьор Мустаккио, нижайшее вам почтение", или я брошу вас в клетку! Дело в том, что Мустаккио, знаменитый укротитель, относился ко всем с презрением и высокомерием, особенно к трем лилипутам, над которыми всячески издевался, называя их самыми унизительными именами. Лилипуты дрожали от злости, но ничего не могли поделать с таким огромным человеком, как Мустаккио. Одних его знаменитых усов было достаточно, чтобы заставить трепетать весь цирк! У Нано, Нане и Нани оставалось одно средство для выражения своей ненависти к укротителю - не здороваться с ним. Так было и в тот день. Мустаккио, увидев, что лилипуты его не приветствуют, схватил их и поднес к клетке со львами. Но маленькие человечки, упрямые и смелые, затаив дыхание, не издавали ни единого звука, несмотря на то, что укротитель все ближе и ближе подносил их к хищникам. - Позор! - закричал возмущенный Гвоздик. - Как не стыдно вам издеваться над слабыми?! - Недолго думая, он прыгнул на Мустаккио, вырвал лилипутов из его рук и осторожно поставил их на землю. Огромные усы Мустаккио от гнева поднялись, точно кошачьи хвосты. - Как ты смеешь, жалкий униформист, вмешиваться в дела самого смелого человека на свете, знаменитого укротителя Мустаккио?! - (Вы видите, он не страдал от избытка скромности!) - Вот тебе, грубиян, получай и запомни! Тут он ударил Гвоздика хлыстом по лицу, но железное тело мальчика не пробила бы и бомба, а поэтому он даже не крикнул "ай!" - Гром и молния! Как, я, знаменитый укротитель, которого боятся львы и тигры, не могу заставить тебя моргнуть глазом?! - закричал взбешенный Мустаккио и изо всех сил принялся хлестать Гвоздика. Лилипуты дрожали. Но Гвоздику от этих ударов даже не было щекотно. Конечно, в другой раз он заставил бы дорого заплатить за подобное оскорбление, но теперь, прислушавшись к тиканью своего золотого сердца, он ограничился тем, что хлопнул Мустаккио по плечу и сказал: "Успокойтесь!" Это был легкий дружеский удар, но и его было достаточно, чтобы повалить Мустаккио на землю. Как раз в этот момент в зверинец, вошла дочь директора, Оп-ля. - Что ты делаешь на земле, Мустаккио? - удивленно спросила она. - Я... я... искал... пуговицу! - смущенно пролепетал Мустаккио. Затем, приходя в себя, добавил: - Лучше уйдем отсюда, не то я разорву на куски этого мальчишку? Он уже получил у меня урок, который, надеюсь, запомнится ему надолго. Надувшись, словно павлин, под руку с Оп-ля укротитель направился к выходу. Но лилипуты заставили его поплатиться за ложь и чванство: они ловко натянули у него под ногами веревку. Мустаккио споткнулся и полетел вверх тормашками, угодив лицом прямо в ведро с помоями. Мустаккио кричал и шипел от злости, но лилипуты успели спрятаться за метлой, и ему ничего не оставалось делать, как уйти прочь. С этого дня Гвоздик заключил союз с Нано, Нане и Нани. Лилипуты были бесконечно благодарны мальчику за оказанную помощь и поклялись ему в вечной дружбе. Но с того же самого дня в числе его врагов, кроме Оп-ля, оказался знаменитый укротитель львов - грозный Мустаккио. ГЛАВА VII СИНЬОРЫ, ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ Наконец-то Гвоздик увидел представление! По правде сказать, вначале он почти не смотрел на арену, а больше разглядывал публику, искал среди зрителей Перлину. Но девочки в цирке не было. - И куда только она пропала? - удивлялся Гвоздик. - Вдруг я ее так никогда и не найду?! Чтобы не думать больше о Перлине, он стал смотреть на артистов и мало-помалу увлекся представлением. Ведь цирк, известное дело, как шестерня, - зацепит тебя одним зубчиком и уж не выпустит больше. Все начинается с веселой музыки, от которой даже хромому хочется танцевать, а потом один за другим идут номера и сменяются так быстро, что прямо диву даешься, как это у артистов здорово получается. Правда, бегать и работать в таком бешеном темпе их заставляет директор: он стоит с хлыстом в руке у выхода на арену, нетерпеливо стучит ногой в пол - и люди, и животные слушаются его беспрекословно. Гвоздик, который первый раз был в цирке, пришел в восторг и смотрел на все широко раскрытыми глазами. Нуволино и Нуволетта под самым куполом, словно две ласточки, перелетали с трапеции на трапецию. "Гуттаперчевый человек" Ромпиколло ходил по канату, жонглировал одновременно шестью шарами и ни разу не уронил ни одного, а клоун Ридарелло то и дело умолкал, чтобы дать зрителям отдышаться от смеха. Вдруг публика замерла: на арене начали устанавливать клетку для львов. Когда вошел Мустаккио - Грозные Усы, в красной куртке, и, словно индюк, надувшись от спеси, подошел к дверце, зрители разразились громом рукоплесканий. Надо, впрочем, признать, что Мустаккио заслуживал аплодисменты. Не то, чтобы он был замечательным укротителем, но в клетку со львами он все-таки входил, правда, вооруженный пистолетами, ружьями, трезубцами, саблями и хлыстами: ведь в таком деле, несомненно, нужна особая осторожность. Публика была в восторге: по приказанию Мустаккио львы прыгали с тумбы на тумбу, бегали вокруг арены, послушно ложились. Однако самые бурные аплодисменты выпали на долю трех лилипутов: Нано, Нане и Нани. На трех малюсеньких велосипедиках они выехали на арену и понеслись. Они сделали круг, молниеносно поднялись по шестам, на которых держался купол цирка, и добрались до огромной, сверкающей огнями люстры. Наездница Оп-ля позавидовала малышам, испугалась, что после их номера она не будет иметь успеха, поэтому раньше времени вскочила на свою белую лошадь и выехала на арену. Увидев, что за ними гонится огромное скачущее чудовище, Нано, Нане и Нани столкнулись друг с другом, упали с велосипедов, с криком бросились к Гвоздику и спрятались за его спиной. Публика смеялась над испугом трех малышей, а довольная своей проделкой наездница Оп-ля на свободной арене стала показывать высокое искусство верховой езды. Гвоздику, который терпеть не мог зазнайства, это не понравилось. "Какая она противная и злая! - подумал он. - Вот я сейчас проучу ее!" Он притаился за шестом, у самой арены, улучил момент, когда Оп-ля галопом проносилась мимо, и схватил ее лошадь за хвост. Благородное животное, почувствовав его железную руку, сразу же остановилось, а Оп-ля с разгона вылетела на самую середину цирка. Однако Гвоздику этого было мало: он поднял трех лилипутов и бросил их, словно три резиновых мячика, на лошадь. Нано, Нане и Нани примостились на спине огромного животного и, потешно гримасничая, закружили по арене. Оп-ля в бессильной ярости лежала на земле; белый костюм ее перепачкался в песке, а зрители так и покатывались со смеху. Только после представления взбешенная Оп-ля узнала от Мустаккио, кто сыграл с ней такую шутку. Она хотела уже бежать за Гвоздиком, чтобы надавать ему пощечин, но укротитель, хорошо знавший силу железного мальчика, удержал ее. - Не пачкай своих прелестных белых ручек о физиономию уличного мальчишки, - лицемерно сказал он. - Есть гораздо лучший способ отомстить: надо добиться, чтобы этого грубияна выгнали из цирка. И тогда мы навсегда избавимся от него. ГЛАВА VIII, ГДЕ СНОВА ОЧЕНЬ КРАТКО ГОВОРИТСЯ О ПЕРЛИНЕ В последний раз мы видели Перлину с Миледи в автомобиле. Теперь девочка жила в одном из самых роскошных особняков города. Не спрашивая Перлину, согласна она или нет, Миледи сделала ее своей компаньонкой. Дама была добра, но полна капризов и разных причуд, как все старые аристократки, живущие в полном одиночестве. Поэтому она предъявляла к своей компаньонке самые странные требования: каждый день в продолжение целого часа Перлина училась делать реверансы; так она обязана была приветствовать знатных подруг Миледи, и еще целый час она должна была учить попугая говорить гостям: "Мое нижайшее почтение, графиня", "Честь имею кланяться, баронесса". Кроме того, Перлина, в белом переднике, перчатках и накрахмаленной наколке на голове, подавала кушанье и чай. Плохо приходилось девочке, если она подносила блюда с правой, а не с левой стороны, как полагается по правилам хорошего тона. Миледи так бранила ее, как будто бедная девочка совершила настоящее преступление. По вечерам Перлина обязана была до поздней ночи читать Миледи вслух скучнейшие романы, так как старая дама страдала бессонницей; а когда, наконец, Перлине разрешали идти спать, она должна была брать в свою крохотную каморку попугая, кота и собачку: Миледи не желала, чтобы животные ночью разгуливали по всему дому. - Ах, какая я несчастная! - вздыхала Перлина, поворачиваясь с боку на бок в своей кроватке, в то время как кот и собака возились у нее на одеяле. - Вся беда в том, что я не привыкла к обществу старых аристократок; я привыкла жить с людьми простыми и добрыми, как Гвоздик. При мысли о Гвоздике глаза ее наполнялись слезами. "Конечно, я плохо сделала, что ушла от него! Но вернуться к нему... нет, я не хочу унижаться". Так жила Перлина и была очень несчастна. ГЛАВА IX ЗАГОВОР УДАПТСЯ, И ГВОЗДИКА УВОЛЬНЯЮТ ИЗ ЦИРКА Чтобы избавиться от железного мальчика, Мустаккио и Оп-ля изобрели сто один способ. Прежде всего они заставили его делать самую унизительную работу - чистить конюшни. Они надеялись, что Гвоздик сам уйдет из цирка. Но так как у Гвоздика нос был железный, то и в зловонной конюшне мальчик работал с обычным усердием. Тогда они придумали ему новую обязанность: под предлогом того, что лошадям ни в коем случае нельзя жиреть, его заставили каждый день три часа подряд бегать с ними вокруг арены. Но легкие у Гвоздика были тоже железные, и он мог бегать не то что три часа, а хоть шесть дней подряд. Один только раз он остановился: ему пришлось завести свое сердце-часы, - от такой нагрузки их завод быстро подходил к концу. - Что же нам еще придумать? - бесился Мустаккио. - Прикажу ему погонять вокруг арены слонов; посмотрим, как-то он с этим справится! Но не тут-то было! Гвоздик хватал слонов за хобот, те упирались ногами в землю, а он с такой силой тащил их за собой, что огромные животные катились за ним, как на роликах. Одним словом, из ста одного хитроумного способа Мустаккио уже испробовал девяносто семь, и все безрезультатно. Тогда он пустил в ход девяносто восьмой, самый коварный. Он украл из дневной порции львов лучшие куски мяса, а потом заявил, что их съел Гвоздик, и потащил мальчика на расправу к директору. Откровенно говоря, директор сначала этому не поверил, но, когда его родная дочь Оп-ля не краснея сказала: "Я это видела собственными глазами", - ему пришлось согласиться с тем, что Гвоздик действительно виноват. - Неправда! - возмущался Гвоздик. - Я ничего не брал. И зачем мне мясо? Ведь я питаюсь машинным маслом и бензином! - Рядом как раз стоял бидон с бензином, и Гвоздик, в доказательство того, что говорит правду, немедленно осушил его до половины. Но никакие объяснения не помогли, и директор тут же уволил железного мальчика. Как только Нано, Нане и Нани узнали, что по ложному обвинению Гвоздика прогнали из цирка, они страшно возмутились и решили отомстить ненавистному Мустаккио. - Гвоздик не виноват, это так же верно, как то, что я лилипут! - воскликнул Нано. - Какая несправедливость - наказывать невинного! - прибавил Нане. - Клянусь честью лилипута, мы жестоко проучим настоящего виновника преступления! - закричал Нани. Вооружившись, словно щитами, крышками от кастрюль, три крошечных рыцаря смело отправились к Мустаккио, чтобы вызвать его на дуэль. - Мы будем драться до последней капли крови! - хором кричали три маленьких братца. Но когда они подошли к фургону укротителя и заглянули внутрь, то разразились неудержимым хохотом. Мустаккио сидел на шкафу. Усы у него дрожали, он был страшно бледен и вытаращенными глазами смотрел на крохотного мышонка, который грыз на полу корочку сыра. - Вот это здорово! - воскликнул Нано. - И это грозный Мустаккио, укротитель тигров и львов? - прибавил Нане. - Он боится мышей! - закричал Нани, держась за живот от смеха. Сущая правда: Мустаккио так ужасно боялся мышей и чувствовал к ним такое отвращение, что предпочел бы встретиться с тысячью разъяренных львов, чем с одним мышонком. Лилипуты тотчас же побежали к Гвоздику: они уже придумали, как проучить Мустаккио! В это время Гвоздик с картонной коробкой под мышкой - в ней было все его имущество - медленно выходил из цирка. - Гвоздик, послушай, что мы придумали! - закричали наперебой лилипуты. - Подожди до окончания завтрашнего спектакля: ты прямо лопнешь от смеха и увидишь, как будет наказан Мустаккио! ГЛАВА X УКРОТИТЕЛЬ ЛЬВОВ БОИТСЯ МЫШЕЙ! Лилипутам удалось уговорить Гвоздика, и он остался еще на один день. Вечером Гвоздик вместе с другими зрителями пришел в цирк, а чтобы не платить за вход, оделся в костюм униформиста. Он внимательно следил за представлением, но все, казалось, шло как обычно. Когда, наконец, на арене установили клетку для львов и Мустаккио вышел, чтобы начать свой номер, три лилипута подмигнули Гвоздику, как бы говоря: "Вот теперь начнется самое интересное!" Мустаккио, как всегда, гордо закрутил усы, выпятил колесом грудь и, убедившись в том, что ружья и пистолеты заряжены, а сабли, кинжалы и трезубцы отточены и находятся под рукой, вошел в клетку. Обычно он начинал выступление торжественным обращением к публике. - Синьоры, смотрите и восхищайтесь! Ни один укротитель в мире не решался на такие смелые номера... Аплодируйте, не стесняйтесь: вам никогда больше не удастся увидеть такого храброго укротителя, как я... Это была неправда, но на публику хвастливые фразы Мустаккио производили впечатление, и все аплодировали. Тем временем Гвоздик, у которого при одном виде Мустаккио зачесались руки, недоумевал: "Зачем лилипуты задержали меня? Все идет, как обычно..." Гвоздик уже собирался уйти, как вдруг вытаращил от изумления глаза: Нано, Нане и Нани тихонько крались по арене и тащили мышеловку с тремя мышатами. "Что они, с ума сошли, что ли?" - подумал Гвоздик. Но как раз в это мгновение лилипуты приставили мышеловку вплотную к клетке и открыли дверцу. Крохотные зверьки, испугавшись публики, выскочили из мышеловки и замерли перед львами. Но если львы не обратили внимания на трех маленьких зверьков с острыми мордочками, зато обратил на них внимание - да еще какое! - как бы вы думали, кто? Грозный Мустаккио, знаменитый укротитель, самый храбрый человек в мире, как гласили афиши и только что хвастливо заявил он сам. Увидев мышат, он испустил вопль, от которого чуть не лопнул холст на куполе цирка. Потом, бросив хлыст и трезубцы, Мустаккио, как сумасшедший, заметался по клетке, от страха никак не попадая в дверцу. Зрители не верили своим глазам, и Гвоздик тоже. До сих пор одни лилипуты знали, как Мустаккио боится мышей. Наконец укротителю удалось выскочить из клетки, и он с безумным криком побежал по арене. Тут публика очнулась от изумления: "Как! И это самый храбрый человек на свете! Он трус! Он боится мышей! Нас обманули!" Со всех сторон принялись свистеть, поднялся страшный переполох. Директор выпустил на арену свою дочь Оп-ля, чтобы она, гарцуя вокруг клетки со львами, отвлекла внимание зрителей. Но ребята из верхних рядов, самая дерзкая и задорная публика, стали бросать в нее помидорами и гнилыми фруктами. Белое платье наездницы покрылось пятнами, по лицу потек томатный сок, и взбешенная Оп-ля, вся в слезах, вынуждена была покинуть арену. Никогда еще не бывало в цирке подобного скандала. Давайте номер со львами, долой наездницу! - вопила публика. - Давайте настоящего укротителя!" Директор в отчаянии рвал на себе волосы. - Но где же я вам возьму другого укротителя? Я разорен! Все погибло! На беднягу было жалко смотреть. Гвоздик забыл обиду, нанесенную ему директором. Его золотое сердце учащенно забилось, и, протиснувшись сквозь толпу, он подбежал к самой клетке. - Синьоры, - закричал механический мальчик, - возвращайтесь на свои места! Номер со львами продолжается. Сейчас войду в клетку я! ГЛАВА XI ГВОЗДИК В КЛЕТКЕ СО ЛЬВАМИ Увидев, что мальчик, одетый в костюм униформиста, вошел в клетку со львами, публика затихла. Директор закрыл глаза руками. - Бедный Гвоздик, - пробормотал он, - он хочет спасти честь своего директора и отдает себя на растерзание! Но Гвоздику нечего было бояться львов. Он боялся только, что не сумеет занять публику. Львы с изумлением смотрели на него, а он растерянно прохаживался между ними и только приговаривал: - Кис-кис, кис-кис, ну будьте же умницами, покажите публике, как вы умеете работать. Услышав, что с ними обращаются, словно с домашними кошками, львы рассвирепели. - Нам, царям зверей, говорят "кис-кис"! - зарычал самый старый лев. - Мы покажем этому грубияну, который не состоит в профсоюзе укротителей, как заходить в нашу клетку! - И, раскрыв огромную пасть, старый лев, а за ним и другие бросились на Гвоздика. Разъяренные хищники повалили мальчика, и он исчез с глаз публики. Раздался крик ужаса. По лицам трех лилипутов, Ридарелло и Ромпиколло потекли слезы: они думали, что звери уже проглотили Гвоздика. Но случилось нечто удивительное: львы завизжали, как щенята, и стали кататься по клетке, выплевывая выбитые зубы: никогда еще не попадалась им такая твердая кость! А Гвоздик, как ни в чем не бывало, с улыбкой встал на ноги - он был цел и невредим, и только платье его оказалось разорванным. - Кис-кис! - спокойно позвал он. - Смелей, мои львятки, не бойтесь! - Но львы продолжали, словно безумные, кружиться по клетке. В конце концов Гвоздику удалось схватить одного из них за хвост; бедняжка задрожал и завизжал так, словно просил пощады. - Эй ты, нечего капризничать! - Гвоздик погрозил ему пальцем и для большей убедительности стукнул железным кулаком по голове. Лев сейчас же, жалобно хмыкая, начал прыгать с тумбы на тумбу и ходить на задних лапах, иначе говоря, стал проделывать все номера, которым был обучен. Тогда Гвоздик потребов