сь вдруг звоном, словно разбились тысячи хрустальных стекляшек. Оля вздрогнула, и книга, которую она держала под мышкой, полетела на пол. ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой Оля знакомится со своим отражением и попадает в сказочную страну Хрустальный звон все усиливался. По гладкому стеклу зеркала побежали голубые волны. С каждой секундой они становились все голубее и голубее, и теперь уже зеркало ничего не отражало. Затем голубые волны рассеялись, словно туман, и хрустальный звон затих. Оля снова увидела в зеркале переднюю и свое отражение. Однако стекло исчезло. Осталась только одна рама от зеркала, через которую -- Оля отчетливо почувствовала это -- повеяло ветерком. Набрав в легкие воздуха и зажмурив глаза, будто она собиралась нырнуть в воду, Оля быстро подняла ногу, переступила через раму и, столкнувшись с кем-то, полетела на пол. Она схватилась за ушибленный лоб, открыла глаза и села. Перед ней, схватившись за лоб, сидела девочка с русыми косами и большими голубыми глазами. -- А ведь мы обе виноваты, что столкнулись, -- сказала девочка, смущенно улыбаясь. -- Ты слишком быстро сделала шаг вперед. И я сделала шаг вперед. Ведь я привыкла делать то же, что и ты! Я не догадалась сразу, что мне нужно уступить тебе дорогу. -- Ничего, мне не очень больно, -- проговорила Оля, потирая лоб, -- только, наверное, вскочит шишка. -- Там, в своей передней, ты обронила книжку, -- сказала девочка Оле, -- вот она. И девочка протянула книгу, на которой было написано "икзакС". Оля усмехнулась и внимательно оглядела отраженную переднюю, в которой находилась. Все в ней было наоборот. То, что дома стояло справа, здесь оказалось слева, а то, что там стояло слева, здесь оказалось справа. Вдруг хрустальный звон привлек ее внимание. Оля увидела, что в зеркальной раме снова появились голубые волны. Она торопливо подбежала к зеркалу, но его поверхность уже успокоилось. Оля прислонила к зеркалу лоб и почувствовала холодок стекла. "Как же я теперь попаду домой? -- подумала она. Ей вдруг стало тревожно и грустно. Она видела в зеркале переднюю своей квартиры, которая была так близко и в то же время так далеко теперь. Какой милой ей показалась эта передняя! Вон на полу лежит ее любимая книга, на которой написано: "Сказки". А вон на вешалке висит папино летнее пальто, которое мама вынула из сундука, чтобы оно проветрилось: от пальто пахло нафталином. Оля оглянулась. Здесь, в отраженной передней, тоже висело пальто, такое же, как у папы, но сколько Оля ни тянула носом воздух, она не почувствовала запаха нафталина. -- Я не хочу здесь оставаться, -- сказала Оля и сердито посмотрела на девочку. -- Я хочу домой. -- Нельзя, -- серьезно проговорила девочка, поднимаясь с пола. -- Голубые волны не могут появляться так часто. -- А если я... разобью стекло? -- Тогда будет еще хуже. Ты на всю жизнь останешься по эту сторону зеркала. Слезы брызнули из Олиных глаз и закапали на пол. "Дзинь, дзинь!" -- зазвенели слезинки; ударившись об пол, они превращались в стеклышки и разбивались на сотни крошечных частей. -- Зачем же ты огорчаешься? -- ласково заговорила девочка. -- Нам с тобой не будет скучно. -- Как тебя зовут? -- всхлипывая, спросила Оля. -- Меня зовут Яло. А тебя зовут Оля? -- Правильно! -- воскликнула удивленная Оля. -- Как ты узнала? -- Это очень просто. Ведь я твое отражение. Значит, имя у меня такое же, как у тебя, только наоборот. Оля наоборот будет Яло. Видишь, у меня все наоборот: у тебя родинка на правой щеке, а у меня на левой. -- Это очень забавно, -- улыбнулась Оля сквозь слезы. -- Если ты мое отражение, значит, ты... -- Что? -- Ты не обидишься, если я тебя спрошу? -- Конечно, нет, -- ответила девочка. -- Что тебя интересует? -- Если ты мое отражение -- значит, ты должна быть левшой? -- Так и есть. Я все делаю левой рукой. И это значительно удобнее, чем правой. -- Здесь все очень смешно, -- сказала Оля и вдруг поежилась. -- Скажи, пожалуйста, откуда так сильно дует? -- Не знаю, -- пожала плечами Яло и вдруг указала на книгу. -- Посмотри, страницы твоей книжки шевелятся. Девочки склонились над книгой, страницы которой действительно трепетали под ветром. Откуда он? Оля открыла книгу как раз на той странице, где был нарисован сказочный дом с разноцветными домами со шпилями. Как это ни странно, но ветер дул с этой картинки! -- Браво! -- вдруг захлопала в ладоши Яло. -- Оля, давай погуляем по этому городу. Олины глаза от изумления расширились. -- Ты в своем уме? Это же... книга. Картинка такая маленькая. Яло, посмеиваясь, приставила открытую книгу к стене, и картинка вдруг на глазах у девочек выросла до самого потолка. Оля тихонько ахнула. -- По эту сторону зеркала все может быть, -- сказала Яло. -- Ты ведь попала в сказку, Оля. Пойдем посмотрим город, а завтра ты вернешься домой. -- Завтра?! -- с ужасом вскрикнула Оля. -- Да знаешь ли ты, что будет делаться дома? Меня будет разыскивать вся городская милиция... А мама, наверное, подумает... Бедная мамочка, она подумает, что я попала под трамвай, потому что я всегда очень неосторожно перехожу улицу! -- Ты напрасно беспокоишься. Дома никто и не заметит, что тебя нет. Даже если ты пробудешь здесь целую тысячу лет! Когда бы ты ни вернулась обратно, ваши часы будут показывать тот же час, ту же минуту и даже ту же самую секунду, когда ты переступила через раму. Вот посмотри-ка на часы. Оля подняла голову и увидела на стене часы точно такие, какие висели дома в передней. Только циферблат на этих часах был нарисован наоборот и стрелки двигались не вперед, а назад. -- Ну, если так, тогда пойдем! -- рассмеялась Оля. Девочки взялись за руки и, обдуваемые легким ветерком, без всякого труда вошли в сказочный город. ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Оля путешествует по сказочному городу и убеждается, что не все то золото, что блестит Девочки вышли на вершину холма, с которого открывался удивительный вид. У их ног начиналась огромная стеклянная лестница. Она уходила далеко вниз, и там внизу, у ее подножия, раскинулся город. Он был весь из разноцветного стекла, и его бесчисленные башни и шпили отражали солнце и слепили глаза. Держась за руки, Оля и Яло начали спускаться по лестнице. Ступени, словно струны, зазвенели под их ногами. По бокам лестницы стояли широкие зеркала. Заглянув в одно из них, Оля увидела двух очень толстых и широколицых девочек. -- Неужели это мы? -- растерянно спросила она. -- Да. Кажется, мы. Девочки достигли подножия лестницы и остановились. Перед ними расстилалась площадь, которую окружали красивые дома из желтого, красного, синего, зеленого и белого стекла. Красивые дамы в длинных шелковых платьях и кавалеры в расшитых золотом пышных костюмах гуляли вокруг фонтана, из которого высоко в небо взлетали прозрачные струи. Падая на землю, эти струи превращались в стекло, разбивались на миллионы сверкающих осколков и наполняли воздух музыкальным звоном. От фонтана веяло приятной прохладой. Все искрилось в ярком солнечном свете. Там и тут по площади проезжали коляски с какими-то важными и надутыми людьми. Звонко стучали по мостовой подковы лошадей. И повсюду на площади, так же как и на лестнице, были расставлены кривые зеркала. Оля и Яло с любопытством рассматривали необыкновенных людей. Вот мимо прошел высокий худой старик в парчовом камзоле и в черных чулках, обтягивающих его тонкие ноги. -- Дедушка, -- обратилась к нему Оля, -- скажите, пожалуйста, как называется эта страна? -- Я не дедушка! -- сердито огрызнулся прохожий. -- Я церемониймейстер его величества короля Топседа Седьмого. Противные девчонки! Разве вы забыли, что наша страна называется Королевство кривых зеркал? Высоко вздернув голову, надменный старик удалился. Девочки переглянулись, едва сдерживая смех. -- Яло, он сказал, что короля зовут Топсед, -- соображала Оля. -- Если здесь, как ты сказала, все наоборот, значит, он... Деспот? -- Деспот, Оля! -- Вот какой это король! Девочки обогнули площадь и вошли в маленький, тесный переулок. Чем дальше они шли по этому переулку, тем ниже и беднее становились дома. Вот перед ними стена длинного строения из черного стекла, освещенная изнутри какими-то мерцающими огнями. Из широкой двери клубами вырывался дым. -- Там, кажется, пожар?! -- воскликнула Оля. Они вошли в дверь и спустились по скользким ступеням в подвал. -- Как трудно дышать! -- закашлялась Яло, прикрывая рукой рот. Девочки увидели темное, наполненное дымом помещение. В полумраке вспыхивали огни какихто печей. Едва различимые в дыму, как призраки, двигались полуобнаженные мужчины и юноши, занятые непонятной работой. Они были худы и измучены. И вдруг жалобный крик раздался в мастерской. Худенький подросток, покачнувшись, упал на землю. И сейчас же к нему подошел человек в разноцветной одежде, с кнутом в руке. -- Опять этот Гурд не хочет работать! -- сказал человек. И Оля услышала, как в воздухе свистнул кнут. Раз! Кнут опустился на обнаженную спину мальчика, оставив на ней красную полосу. Мальчик даже не пошевелился: он был без сознания. Человек снова взмахнул кнутом, но тут Оля бросилась вперед и, задыхаясь от волнения, крикнула: -- Что вы делаете? Не смейте! Вы же убьете его!.. Человек повернул к девочке разъяренное лицо. -- Я главный надсмотрщик министра Нушрока! Кто смеет делать мне замечания? -- Неужели вам не жаль его? -- задыхаясь, проговорила Оля. -- Смотрите, какой он слабый и маленький. -- Отойди прочь! Иначе, клянусь королем, тебе придется плохо, девчонка! Вокруг Оли и надсмотрщика столпились зеркальщики. Они смотрели на Олю с такой благодарностью, что это придавало ей смелость. -- Вы не должны его бить! -- твердо сказала Оля. -- Посмотрите, посмотрите, он кажется, уже умер... Помогите ему!.. -- Вынесите это чучело на воздух! -- крикнул надсмотрщик. -- Не думаешь ли ты, девчонка, что министр Нушрок станет беспокоить королевского врача ради этого мешка с костями? Мальчика подняли, вынесли на руках из подвала и положили на мостовую лицом к солнцу. Веки его слабо задрожали. -- Ну вот, я же говорил, что мальчишка притворяется! Он просто не хочет работать! -- прорычал надсмотрщик. -- Нет, Гурд, теперь тебе не миновать королевского суда! Кто-то тронул Олю за локоть. Она оглянулась и увидела бледную Яло, протиснувшуюся сквозь толпу. -- Сумасшедшая! -- взволнованно прошептала Яло. -- Бежим скорее отсюда! Я так боюсь этого человека с кнутом! -- Я никуда не пойду, пока не узнаю, что будет с мальчиком, -- упрямо тряхнула косичками Оля. Раздался звон подков. -- Кажется, катит Нушрок, -- тихо проговорил сгорбленный старик с глубокими морщинами на лице. Оля шепотом спросила его: -- А что здесь надо Нушроку? Он взглянул на нее удивленно. -- Вы, девочки, наверно, чужестранки? Нушрок -- хозяин всех зеркальных мастерских в нашем королевстве... Вот и этих мастерских. Мы делаем здесь наводку зеркал. Видишь, какие мы все худые? Это оттого, что мы отравлены ртутными парами. А посмотри-ка на наши руки. Видишь, они покрыты язвами. Это потому, что мы отравлены ртутью. Скупой Нушрок не хочет заменить оловянно-ртутную амальгаму серебром. Серебро ему дороже, чем жизнь людей! -- Нушрок -- это значит Коршун! -- тихонько пояснила Яло. -- Тише!.. -- прошептал старый рабочий. -- Он подъезжает. Не смотрите ему в глаза, девочки! Его взгляда никто не выдерживает. На вороных лошадях в толпу въехали стражники с длинными копьями. Все торопливо расступились. А еще через несколько секунд к мастерским подкатила сверкающая карета. Слуги распахнули дверцы, и Оля увидела выглянувшего из кареты человека, лицом похожего на коршуна. Нос у него был загнут книзу, словно клюв. Но не нос поразил ее. Девочка вздрогнула, увидев глаза Нушрока. Черные и хищные, они словно пронизывали всех насквозь. Оля заметила, что с Нушроком никто не хочет встречаться взглядом и все смотрят в землю. Хищные глаза министра медленно осмотрели толпу, скользнули по неподвижно лежащему мальчику и остановились на надсмотрщике. Надсмотрщик опустил голову и снял шляпу. -- Что случилось? -- пискнул человек с лицом коршуна. Оля подумала, что голос у него такой же противный, как и глаза. -- Гурд снова не хочет работать, господин министр, -- почтительно проговорил надсмотрщик, не поднимая глаз. Гурд вдруг застонал и приподнялся, опираясь на руки. Министр страшным, немигающим взглядом уставился на мальчика. -- Почему ты не хочешь работать? -- Господин министр, -- еле слышно проговорил мальчик, -- я голоден... Мне трудно работать. -- Ты лжешь! Каждый день ты получаешь хороший ломоть хлеба. -- Какой же это ломоть, господин министр? Это совсем маленький кусочек, величиной со спичечную коробку. Я отдал его своей больной матери, -- тихо, но горячо говорил Гурд. Он с трудом поднялся на ноги и, покачнувшись, оперся рукой о стенку. -- У меня осталась только крошка хлеба... Вот она, на моей ладони. Видите? Я берег ее к вечеру. -- Ах, как изолгался народ! -- покривил губы Нушрок. -- Это, по-твоему, крошка? Ну-ка, поднеси ее к зеркалу... В черном развевающемся плаще Нушрок вдруг выскочил из кареты и подтолкнул мальчика к кривому зеркалу, одному из тех, которые повсюду стояли в этом странном городе. -- Подойди поближе к зеркалу! -- завизжал Нушрок, брызгая слюной. -- Что ты видишь в зеркале, мальчишка? Ну? Оля увидела в зеркале толстого мальчика с огромной булкой в руке. -- В зеркале видна целая булка! -- усмехнулся надсмотрщик. -- Целая булка! -- вскрикнул министр. -- И после этого ты говоришь, что тебе нечего есть? Гурд внезапно выпрямился. Его усталые глаза блеснули. -- Ваши зеркала врут! -- гневно проговорил он, и его щеки даже слабо порозовели. Гурд нагнулся, подхватил с земли камень и с силой швырнул его в зеркало. С веселым звоном осколки стекла посыпались на мостовую. Толпа ахнула. -- Я рад, что разбил это кривое зеркало! Хоть одним лживым зеркалом будет меньше на свете! Вы для того и расставили по всему городу эти проклятые зеркала, чтобы обманывать народ! Только все равно вашим зеркалам никто не верит! -- выкрикивал Гурд в лицо Нушроку. -- Взять его! -- завизжал Нушрок. -- В Башню смерти! Два стражника подхватили мальчика и потащили по переулку. -- Прощай, Гурд! -- крикнул кто-то. -- Прощай, мальчик! -- Братья! -- раздался другой голос. -- Долго ли мы будем еще терпеть все это?! Кто-то в толпе запел, и песню подхватили десятки голосов: Нас угнетают богачи, Повсюду ложь подстерегает. Но знайте, наши палачи, Все ярче Правда расцветает! Нас ждут великие дела, Вы нашей Правде, братья, верьте! Долой кривые зеркала! Сожжем, разрушим Башню смерти! -- Прекратить!.. -- бесновался Нушрок, бегая от одного к другому. Полы плаща, словно черные крылья, метались за его спиной. Наклонив копья, стражники ринулись на зеркальщиков и оттеснили их в подвал. Нушрок нырнул в карету и махнул перчаткой. Дверцы захлопнулись, лошади рванулись, и окруженная стражей карета со звоном укатила. На улице остались лишь девочки да одинокий стражник у входа в мастерскую. -- Скажите, зачем этого несчастного мальчика отвезли в башню? Высокий стражник посмотрел на Олю сверху вниз, усмехнулся: -- Как зачем? Смешная ты девчонка. Как только королевский суд вынесет приговор, мальчишку сбросят с Башни смерти, и его тело разобьется на тысячи осколков. Оля вскрикнула: -- А кто может отменить этот приговор? -- Только сам король. Но он никогда не отменяет приговоров своего суда. Яло потянула Олю за рукав. -- Оставь его, Оля. Нельзя быть такой неосторожной. Еще немного, и мы попали бы с тобой в большую беду. Оля взяла Яло за руку. -- Пойдем, Яло! -- Куда? -- Во дворец короля. -- Что-о?.. -- Я не успокоюсь до тех пор, пока Гурд не будет свободен! -- Гурда больше ничего не спасет. Ты слышала, что сказал стражник? -- Все равно мы пойдем во дворец короля? Его надо спасти, Яло! Обязательно! -- Но тебя... тоже могут казнить. -- Все равно! Идем! Яло смотрела на Олю округлившимися от изумления глазами. Яло не подозревала в ней столько решимости и бесстрашия. Ведь она, Яло, частенько видела Олю и ворчливой, и капризной, и такой ленивой, что даже становилось скучно ее отражать. Почему же сейчас такой смелостью сверкают глаза Оли? Читатели, конечно, догадались почему. Потому что, несмотря на свои недостатки, Оля была пионеркой. И теперь она была полна только одним чувством -- тревогой за жизнь угнетенного мальчика. -- Пойдем! -- повторила Оля. -- Что ж, -- вздохнула Яло, -- пойдем. Девочки пошли по переулку. -- В этой стране так много блеска, -- помолчав, сказала Оля. -- Сначала мне здесь даже понравилось. Но, видно, бабушка права, когда говорит, что не все то золото, что блестит! ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ, в которой Оля и Яло попадают во дворцовую кухню На небе уже искрились звезды, когда Оля и Яло добрались до королевского дворца. В залах дворца горели свечи, и его хрустальные стены и окна переливались всеми цветами радуги. За дворцовой оградой звенели фонтаны, а на деревьях сладко пели невидимые птицы. -- Как красиво! -- вздохнула Оля. -- Но как тяжело живется людям в этой стране! -- Вон, наверно, главный вход во дворец, -- сказала Яло, показывая на решетчатые ворота. -- Только нас с тобой во дворец все равно не пустят... Да я больше и не могу идти. Я сильно натерла себе ногу. -- Какую? -- спросила Оля. -- Левую. -- А я правую... Как удивительно! -- Ничего удивительного нет, -- проворчала Яло, -- ведь я твое отражение. И должна тебе сказать, что отражать тебя не очень-то приятно. -- Вот как? -- рассердилась Оля. -- В таком случае я тоже должна тебе кое-что сказать. Меня очень удивляет, что ты мое отражение, а нисколечко на меня не похожа! -- Не похожа? Чем же это? Разве тем, что я левша и родинка у меня на левой щеке, а не на правой? -- Не в родинке дело. Я заметила, что ты... не обижайся, пожалуйста, Яло... что ты труслива. Но я простила бы тебе, если бы в твоем характере не было еще одной черты... -- Скажите пожалуйста, она бы простила мне! Ты говоришь со мной так, будто бы я у тебя в подчинении. Хоть я и твое отражение, не забывай, что я такая же девочка, как и ты. Интересно, какая это у меня еще неприятная черта? -- Ты можешь оставить человека в беде, Яло. Неужели тебе не жалко Гурда? Яло промолчала. -- Прости меня, Оля, -- в смущении заговорила наконец Яло. -- Я не понимаю, почему я такая... Мне очень хочется быть хорошей, но как я ни стараюсь, у меня ничего не получается. Ты знаешь, о чем я даже думала? О том, что эти мои недостатки -- это твои недостатки. Но теперь я вижу, что ты такая добрая. Тут, верно, какая-то ошибка. Оля почувствовала, как горячо стало ее щекам. "Бедная Яло, -- подумала она, -- никакой ошибки тут нет. Ты привыкла отражать мои недостатки и никак не можешь от них избавиться. Когда заболела одна девочка из нашего класса и мы пошли навестить ее, я всю дорогу ныла, что она живет очень далеко. Я думала не о больной подруге, а только о себе самой. Вот так же, как Яло теперь!" Оля положила руку на плечо Яло и тихо сказала: -- Знаешь, Яло, о чем я вдруг подумала, когда увидела Гурда? Я подумала, что настоящая пионерка не может заботиться только о себе, когда другие нуждаются в ее помощи. -- Она порывисто протянула спутнице руку. -- Давай больше никогда не будем ссориться, Яло! Я знаю, что ты хорошая девочка и непременно освободишься от своих недостатков. Нужно только по-настоящему захотеть! Я это знаю по себе... Прихрамывая одна на левую, а другая на правую ногу, девочки подошли к дворцовым воротам. Два стражника скрестили перед ними алебарды. -- Уважаемые стражники, -- сказала Оля, -- нам очень, очень нужно видеть его величество короля Топе еда! -- Что-о-о?.. Стражники расхохотались так громко, что девочки испуганно отскочили в сторону. -- Девчонки, кажется, рехнулись! -- сказал один из них. -- А ну-ка, проваливайте подобру-поздорову! -- взмахнул алебардой другой. Девочки побрели вдоль ограды. А дворец сверкал. Из распахнутых окон доносилась музыка и веселые голоса. Было видно, как в огромном зале кружатся танцующие пары. Должно быть, король давал во дворце бал. -- Я говорила тебе, что нам во дворец не попасть, -- вздохнула Яло, со страхом оглядываясь на стражников, которые еще громко смеялись. Оля стиснула ей руку. -- Никогда не нужно терять надежды, Яло! Так говорил мне папа. Только раньше я как-то не задумывалась над этими словами. -- Никакой надежды больше нет. Я очень устала. У меня болит нога, и я хочу есть, -- хныкала Яло. -- Давай попробуем обойти вокруг дворца и найти другой вход. -- Пусть даже сто километров! Мы должны сделать все, чтобы спасти Гурда! -- сказала Оля и подумала: "Вот так же ныла и я, когда шла с девочками к больной подруге. Как была права бабушка, когда говорила, что мне нужно посмотреть на себя со стороны!.. И вот теперь я смотрю на себя со стороны. Какой стыд!.." Яло начала отставать. -- Больше я не могу идти, -- жалобно простонала она и села на землю. -- Яло, милая, ну потерпи еще немного! -- Не могу. Из глаз Яло закапали слезы и зазвенели о плиты мостовой. В это время мимо девочек проезжала какая-то подвода, покрытая блестящим брезентом. Две мужские фигуры виднелись наверху. Девочки слышали, как глуховатый голос сказал: -- Послушай, приятель, неужели король все это съест один? -- и человек похлопал по брезенту рукой. -- Наш король на аппетит не жалуется, -- ответил другой голос, и оба рассмеялись. -- Что это везут? -- спросила Яло. -- Кажется, провизию во дворцовую кухню, -- ответила Оля и вдруг оживилась. -- Яло, я все придумала! Скорей бежим! -- Она потянула подругу за рукав. -- Давай попробуем попасть во дворец на этой подводе. Прихрамывая, девочки догнали подводу, вскочили на нее и забрались под брезент. Там они нащупали несколько корзин с чем-то пушистым и мягким и влезли в одну из корзин. Через некоторое время подвода остановилась. Девочки почувствовали, что корзину, в которой они спрятались, сняли с подводы и куда-то несут. И оттого, что потянуло горячим воздухом и запахло жареным, они поняли, что их принесли в кухню. -- Что в этой корзине? -- раздался чей-то резкий голос. -- Двадцать фазанов, господин главный повар, -- хрипло ответил другой. -- И такие тяжелые, что оборвали нам руки! -- Охота была удачная, жаловаться не приходится, -- добавил кто-то. -- Поставьте корзину вот здесь, у стены, -- последовало приказание, и корзина стукнулась об пол. В кухне кто-то сновал взад и вперед, звенела посуда, стучали ножи, было слышно, как на плите дребезжали крышки кастрюль и что-то шипело. Девочки не видели, как по кухне сновали озорные поварята в халатах и белых колпаках, размахивая половниками, но зато они услышали их веселую песенку: Аппетит у короля, Ох, велик, тра-ля-ля! Очень любит кушать он, Целый день на кухне звон! Целый день мы варим, варим, Целый день мы жарим, жарим И цыплят, и поросят, И утят, и индюшат! И соленья, и варенья Королю на объеденье! Ох, скорей бы, тра-ля-ля-ля, Разорвало короля! -- Ах вы, пострелята! -- зазвучал женский смех. -- Вот услышит главный повар, вашу песенку -- не миновать вам Башни смерти! Мало-помалу все стихло. Издалека донесся голос: -- Тетушка Аксал! -- Да, господин главный повар, -- ответил женский голос. -- Разбери фазанов, тетушка Аксал, и вынеси их на лед. -- Слушаю, господин главный повар. -- А я пошел спать. -- Спокойной ночи, господин главный повар. Возле корзины раздались шаги, и фазаны над головами девочек зашевелились. ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Оля и Яло превращаются в придворных пажей -- Вот так фазаны! -- изумленно воскликнула тетушка Аксал. -- Клянусь всеми кривыми зеркалами королевства, я, старая кухарка, никогда не видела дичи с бантами в косах! Перепачканные, сконфуженные девочки встали перед женщиной в белом колпаке, который горой поднимался над ее красным добродушным лицом. -- Ах вы, фазанята! Да как же вы попали в эту корзину? Недаром, видно, сказали, что охота была удачная! -- Мы... мы... -- сказала Яло, облизывая пересохшие губы, -- мы заблудились... -- Заблудились? -- насмешливо перебила кухарка. -- Однако шутки плохи. Знаете ли вы, фазанята, что вам будет за то, что вы непрошеными явились во дворец? -- Знаем. -- Они говорят "знаем" так спокойно, как будто я их спрашиваю, знают ли они свою маму. Оля нерешительно выступила вперед. -- Вы добрая женщина. Вас, кажется, зовут тетушка Ласка? -- Тетушка Аксал, девочка. -- Это одно и то же. Ну, хорошо. Пусть будет тетушка Аксал. Дорогая тетушка Аксал, вы поймите нас... Мы пришли во дворец. Ах, у нас такое горе! Мы пришли, чтобы... -- Никогда не видела, чтобы люди ходили в корзинах, -- усмехнулась кухарка. -- Какое же у вас горе, фазанята? Оля не успела ответить, потому что за стеклянными колоннами раздались чьи-то шаги, и эхо звонко повторило их в огромной пустой кухне. -- Кажется, возвращается главный повар, -- сказала тетушка Аксал, и ее лицо стало озабоченным. -- И какая блоха его укусила? Вот что, фазанята, вам лучше не попадаться ему на глаза. Пойдемте-ка в мою каморку, а там будет видно, что делать. По узенькой винтовой лестнице девочки поднялись вслед за тетушкой Аксал в ее крошечную комнатку, которая не блистала дорогой мебелью, но была очень опрятна и чиста. -- Вот вода и умывальная чашка. Помойтесь как следует. А в шкафчике есть что покушать. Ведь вы, наверно, голодны? -- Ужасно! -- воскликнула Яло. Кухарка ласково провела рукой по ее волосам и сказала: -- Отдыхайте, фазанята, я скоро вернусь. Когда тетушка Аксал снова появилась в своей комнатке, девочки уже вымылись и поели. У Яло слипались глаза, и она с ожесточением терла их кулаками. -- Ну, а теперь выкладывайте-ка мне все, -- сказала кухарка Оле. -- Ты, я вижу, будешь покрепче сестренки. Смотри, как ее разморило. А ведь, если меня не обманывают глаза, вы близнецы? Выслушав рассказ о мальчике Гурде, тетушка Аксал задумчиво подперла подбородок ладонями. -- Доброе у тебя сердечко, девочка, -- наконец проговорила она. -- Только Гурда спасти трудно. Слышала я, что его уже отвезли в Башню смерти и заковали в кандалы на самой ее вершине. Завтра король утвердит приговор суда. -- А если я очень-очень попрошу короля? Тетушка Аксал грустно улыбнулась. -- Разве ты не знаешь, что наш король сам ничего не решает? Он подписывает то, что сочиняют министры. А министры всегда сочиняют то, что им выгодно. Они только о том и думают, как бы туже набить золотом свои мешки да устрашить людей. Ах, девочка, как хорошо все это я знаю! Ведь мой брат работает в зеркальных мастерских Нушрока, а я сама когда-то добывала рис на зеркальных болотах Абажа. -- Абаж? -- удивленно приподняла брови Оля. -- Это значит... Жаба? Кухарка расхохоталась. -- Есть у нас такой министр. О, он такой же жестокий и злой, как Нушрок! Абаж владеет всеми рисовыми полями нашего королевства. Ты права, девочка: он действительно похож на толстую жабу! -- Я все-таки хотела бы, тетушка Аксал, поговорить с королем. -- Как же это сделать, девочка? -- развела руками кухарка. -- Даже я не имею доступа в королевские покои. Как же пройдешь туда ты? Впрочем, постой... Может быть, я что-нибудь и придумаю. А сейчас ложитесь-ка поскорее спать. Утро вечера мудренее. Девочки очень устали и поэтому даже не заметили, что добрая тетушка Аксал уступила им свою постель, а себе постелила на полу, на старом коврике. Они сразу уснули и не чувствовали, как старая кухарка укутывала одеялом и ласково шептала что-то, склоняясь над ними. Оле приснились зеркальщики, Гурд и человек с лицом коршуна. Во сне она снова услышала песню зеркальщиков: Нас угнетают богачи, Повсюду ложь подстерегает. Но знайте, наши палачи, Все ярче Правда расцветает! Голоса становились все громче и громче. И Олино сердце замирало от волнения. Нас ждут великие дела, Вы нашей Правде, братья, верьте! Долой кривые зеркала! Сожжем, разрушим Башню смерти! Оля проснулась первой. Тонкие солнечные лучи, словно шпаги, пронизывали стеклянные стены комнатки. Все сверкало вокруг. В распахнутое окно из королевского парка доносилось пение птиц. Тетушки Аксал в комнате уже не было. Оля потянулась, зевнула, легко соскочила с постели и вдруг рассмеялась, услышав, как мальчишки-поварята где-то внизу распевают: Аппетит у короля, Ох, велик, тра-ля-ля-ля! Она быстро оделась, помыла лицо холодной водой и сразу почувствовала себя бодрой. Потом она подошла к постели и начала тормошить Яло. Брыкнув ногой и не открывая глаз, Яло проворчала: -- Отстань! Ну что ты ко мне пристаешь?! -- Яло, пора вставать! Яло села на кровати и сердито посмотрела на Олю одним глазом. -- Какая ты противная, Оля, даже поспать не даешь! Она долго ходила по комнате и никак не могла отыскать туфли и платье. Туфли почему-то оказались под умывальником, а платье -- под кроватью. -- Скорей, Яло, -- торопила ее Оля. -- Сейчас придет тетушка Аксал. -- Подумаешь!.. -- буркнула Яло. -- И не стыдно тебе будет перед этой доброй женщиной? Посмотри, какой разгром ты устроила здесь! -- Подумаешь!.. -- Что за глупое слово! -- Это твое любимое слово. -- Мне противно смотреть на тебя! Яло насмешливо фыркнула: -- Вот как! А ведь ты смотришь на самое себя. Оля покраснела. -- Я уже... давно не такая, -- потупясь, сказала она. На винтовой лестнице раздались шаги. Тяжело дыша, в комнату вошла тетушка Аксал. В руках у нее был большой сверток. -- Ну, девочки, -- проговорила она, отирая пот с красного лица, -- задали же вы мне хлопот, клянусь всеми зеркалами королевства! Но не будь я тетушкой Аксал, если вы сегодня же не будете говорить королем! Девочки тихо ахнули. -- Да, да, фазанята! -- весело продолжала она. -- В этом свертке костюмы придворных пажей. А пажам, как известно, дорога во дворец открыта. Нука, переодевайтесь! -- Мы будем пажами?! -- всплеснула руками Яло. -- Ты подумай, Оля, как это интересно! Ты слышишь? О чем ты задумалась, Оля? -- Мне не очень нравится эта затея, -- сказала Оля, смущенно взглянув на кухарку. -- Вы только не сердитесь, тетушка Аксал. Жаль, что мы доставили вам столько хлопот, но... это получается какой-то обман. -- Что ты говоришь, деточка? Где ты видишь обман? Скажи-ка толком, а то я никак не могу понять тебя. -- Ну, вот эти костюмы. Ведь мы обыкновенные девочки, а все будут думать, что мы эти, ну -- как они называются? -- пажи. -- Да какой же это обман, деточка?! Это всегонавсего маленькая хитрость. И потом, кто в нашем королевстве не врет? Может быть, ты думаешь, что не врет король или его министры? Да они самые большие вруны! Оля передернула плечами. -- Но я не король и не министр, тетушка Аксал. Я пионерка! -- Не знаю, что означает это слово, деточка, но вижу, что тебя воспитали очень хорошие люди, -- растроганно сказала старая женщина. -- Оля, -- зашептала Яло, -- ты ведь любишь читать старые сказки, а ведь в этих сказках очень часто переодеваются и вообще хитрят. Оля подумала. -- Ну, уж если я попала в старую сказку, то, пожалуй... Нет, Яло, все равно это как-то ужасно некрасиво! -- Но Гурд, Оля! Мы должны спасти его! -- Гурд... -- вздохнула Оля. -- Да, мы должны спасти его во что бы то ни стало! Хорошо, тетушка Аксал, давайте ваши костюмы. ГЛАВА ШЕСТАЯ, в которой паж с родинкой на правой щеке дает королю урок арифметики Два маленьких пажа в бархатных костюмах, с пышно завитыми светлыми волосами вошли в пустынный зал дворца. В зале никого не было. Позвякивая сверкающими туфельками по хрустальному паркету, пажи подошли к огромному обеденному столу и стали по бокам королевского кресла. -- Неужели король будет завтракать один? За этим столом могут усесться пятьсот человек! -- сказал паж с родинкой на правой щеке. -- Тес... кто-то идет, -- шепнул паж с родинкой на левой щеке. -- Мне так страшно, что даже коленки подгибаются. Из-за колонны вышел старец в парчовом камзоле и в черных чулках. Он ступал на своих тонких ногах торжественно и медленно. -- Яло, смотри, смотри, -- быстро зашептал паж с родинкой на правой щеке, -- это тот самый старик, которого мы встретили на городской площади возле фонтана. Помнишь, он рассердился, когда я его назвала дедушкой? -- Помню, Оля, -- закивал паж с родинкой на левой щеке. -- Он, кажется, назвал себя церемониймейстером. Старик между тем подошел к пажам, остановился и молча осмотрел обоих. У него слегка тряслась голова. -- Послушайте, пажи, -- заговорил церемониймейстер дребезжащим голосом, -- вы не видели министра Абажа? Ему срочная депеша. -- Я... я не видела, -- пробормотала Оля. -- Я тоже, -- замотала головой Яло. -- Пажи должны все знать! -- недовольно сказал старик. -- Погодите, погодите, я вас никогда не видел во дворце. Вы новые пажи его величества? -- Да, новые, -- пролепетала Яло, сжимаясь от страха. -- Кто же вас сюда поставил? -- Нас? -- растерянно спросила Оля. -- Да, да, вас. Так кто же? -- Вы! -- вдруг выпалила Яло. Это было так неожиданно, что Оля прикусила губу, чтобы не рассмеяться. -- Я?! -- Совершенно правильно, вы, господин, це... церемониймейстер, -- кивнула Яло. -- Хм... не помню. Какая отвратительная стала у меня память! Хм, ну, конечно, это я вас поставил! Что же вы спорите? -- Мы не спорим. -- Молчать! -- взвизгнул церемониймейстер и, услышав, как где-то мелодично начали бить дворцовые часы, закричал: -- Главный повар! Главный повар! Откуда-то выскочил маленький толстенький человек. -- Его величество сейчас должен завтракать. Что приготовлено на завтрак его величеству? -- Господин церемониймейстер, на завтрак его величеству королю Топседу Седьмому приготовлены три жареных кабана, пятнадцать копченых индеек, десять маринованных осетров, двести яиц всмятку, двадцать фаршированных фазанов, тридцать жареных уток, сто печеных яблок, пятьдесят килограммов винограда, полтонны мороженого и десять ящиков заморского вина. -- Это все? -- Все, господин церемониймейстер... -- Вы с ума сошли! Его величество останется голодным! Прибавьте еще что-нибудь! В зале замелькали бесшумные слуги, уставляя стол яствами. Церемониймейстер ушел, вероятно, чтобы встретить короля. И в это время в зал вошли два человека. -- Нушрок! -- с ужасом шепнула Яло. Главный министр шел в своем черном плаще, изпод которого виднелся кончик шпаги. Рядом с ним двигалось что-то шарообразное. Это был толстый и словно бы состоящий из двух шаров человек, одетый в зеленый костюм, расшитый золотом. Большой шар был туловищем с четырьмя конечностями, а маленький шар -- лысая голова с пухлым лицом. Выпуклые зеленоватые прищуренные глаза его прикрывали темные и сморщенные, как у жабы, веки. Но когда он медленно поднимал их и широко открывал глаза, в них можно было увидеть ум и хитрость. И тогда казалось, что он вот-вот сделает молниеносный прыжок, словно жаба, высмотревшая на листке зазевавшуюся муху. Он посмотрел на стол, потом на Нушрока и сказал рокочущим грудным голосом: -- Король пригласил вас на совещание по какому-то важному государственному делу, а сам, оказывается, еще не завтракал. Послушайте, главный министр, не смотрите на меня! Вы же знаете, что я не переношу вашего взгляда. -- Никто не переносит моего взгляда, Абаж! -- усмехнулся Нушрок. -- Вы очень любите хвастаться своими глазами, главный министр, -- раздраженно пророкотал человек-жаба. -- Не лучше ли нам поговорить о деле? Не кажется ли вам, что кривые зеркала перестали действовать на наш народ? -- Да, кажется, министр Абаж. Вчера мальчишка-зеркальщик даже разбил одно кривое зеркало! -- Жители королевства обнаглели, Нушрок! Чтобы держать народ в повиновении, пришло время почаще прибегать к устрашению. -- Абаж вынул из кармана большой ключ. -- Вот что нужно нашему народу! Черные глаза Нушрока сверкнули. -- Что это? Ключ? -- Да, ключ от цепей для моих сеятелей риса. На моих болотах стало очень неспокойно, Нушрок, и я приказал сделать цепи и замок по вашему образцу. Нушрок внимательно рассматривал ключ. -- Да, он действительно совершенно такой же, как ключ от цепей на Башне смерти. Это мое изобретение, Абаж! -- с достоинством проговорил главный министр. -- Это ваше лучшее изобретение, Нушрок! Башня смерти известна всему королевству. -- Плохо только то, Абаж, что теперь есть второй ключ, которым можно отпирать цепи на Башне смерти. -- Пусть это вас не беспокоит, Нушрок. Мой ключ всегда находится при мне, а ваш висит над троном короля. -- Все равно мне не нравится, Абаж, что в королевстве есть второй ключ, -- сухо сказал Нушрок. Оля и Яло настороженно прислушивались к разговору министров. -- Ты слышала? -- шепнула Оля. -- Один ключ висит над троном короля. -- Слышала, -- едва шевельнула губами Яло. Из-за колонн снова вышел церемониймейстер и, вытягивая шею, торжественно объявил: -- Его величество Топсед Седьмой! Где-то зазвучали фанфары, и все склонили головы. Окруженный свитой, к столу приближался Топсед Седьмой. Король не торопился завтракать. Его короткие ножки медленно шаркали по полу. Он шел, опустив приплюснутую голову на темно-зеленый, усыпанный драгоценностями камзол. Толстые, растянутые почти до самых ушей губы Топседа Седьмого шевелились, как будто он разговаривал сам с собой. И словно в такт своим мыслям, он то и дело взмахивал короткой ручкой с пухлыми маленькими пальцами. Низенький уродец шел, неуклюже покачиваясь: слабым ножкам трудно было нести тяжелое тело. У своего кресла король остановился и поднял голову. У него были бесцветные, ничего не выражающие рыбьи глаза. -- На ста площадях по сто зеркал, -- сказал Топсед Седьмой. -- Сколько же это будет всего зеркал? Все вокруг почтительно замерли, и король начал по очереди опрашивать своих придворных. -- Вы знаете? -- Запамятовал, ваше величество. Мне в детстве трудно давалась арифметика. -- А вы? -- Двести зеркал, ваше величество. -- Дурак! А сколько по-вашему? -- Триста, ваше величество. -- Тоже дурак! А что думаете вы? -- Триста пятьдесят, ваше величество. -- Почему триста пятьдесят? -- Я думаю, что если триста неправильно, ваше величество, то, может быть, будет правильно три с половиной сотни. -- Вы дурак с половиной! -- Хи-хи-хи! -- захихикал придворный. -- Вы так остроумны, ваше величество! -- А сколько будет по-вашему, церемониймейстер? -- Три, ваше величество. -- Почему три? -- Ваше величество, простите меня. Когда я был маленьким, меня уронила няня, я ударился головой о паркет... -- Но ведь голова цела? -- спросил король. -- Кажется, цела, ваше величество. Но с тех пор я могу считать только до трех. -- Гм... Это забавно. Сколько будет два и два? -- Три, ваше величество. -- А от пяти отнять один? -- Три, ваше величество. -- Гм... Вы, кажется, самый