Эдит Несбит. Феникс и ковер Перевод с английского Л. Сумм Екатеринбург: изд-во "Ладь", 1994 OCR: Lagrif  Глава 1 ЯЙЦО Все началось за два дня до 5 ноября, когда кому-то (точно не скажу кому, но, кажется, Роберту) пришло в голову усомниться в качестве фейерверка, заготовленного по случаю празднования Дня Гая Фокса. - Наши огневики что-то уж слишком дешево стоят,- сказал этот кто-то {по-моему, это все-таки был Роберт).- А ну, как они не сработают в самый ответственный момент? Вот уж тогда проссеровские парни посмеются над нами! - Не знаю, как там у тебя, а с моими огневиками все в полном порядке,- сказала Джейн.- Уж я-то знаю, потому что продавец в лавке сказал, что на самом деле они стоят впятижды дороже! - Что это еще за впятижды? Так не говорят! - возмутилась Антея. - Раз она сказала, значит, говорят,- сказал Сирил.- И вообще, хватит умничать. Антея принялась рыться в своей памяти, пытаясь выудить оттуда очень оскорбительный ответ, но тут же вспомнила, что сегодня с утра зарядил дождь, и обещанная мальчикам прогулка по Лондону сорвалась. А ведь предполагалось, что всю дорогу они проведут на верхней площадке трамвая, и ради этого Сирил с Робертом целых шесть дней, возвращаясь из школы, старательно вытирали ноги о коврик перед дверью. Понятно, что они были сильно расстроены. Поэтому Антея ограничилась тем, что сказала: - Сам не умничай, Синичка! С нашим фейерверком все будет в порядке. А на восемь пенсов, которые ты сэкономил, оставшись дома, можешь прикупить себе еще чего-нибудь. Я знаю одну лавку, где за восемь пенсов можно купить потрясающее огненное колесо. - Знаешь что? - холодно произнес Сирил.- Это все-таки мои восемь пенсов, а не твои, и я лучше знаю, на что их потратить... - Эй, послушайте! Так как же там насчет огневиков? Я совсем не хочу позориться перед соседскими парнями. Они и так думают, что раз их каждое воскресенье наряжают в красные плюшевые костюмчики, так все остальные им в подметки не годятся,- сказал Роберт, до сих пор не усвоивший разницы между плюшем и бархатом. - Я бы ни за что в жизни не надела красный плюшевый костюмчик,- брезгливо заметила Антея.- Другое дело - черный, какой был на шотландской королеве Марии, когда ей отрубили голову. Но Роберт продолжал упрямо гнуть свою линию. Роберт отличался прямо-таки замечательной способностью гнуть свою линию при любых обстоятельствах. - Я думаю, их нужно испытать,- сказал он. - Послушай, ты, юный тупица! - сказал Сирил.- Фейерверк - это же все равно что почтовая марка. Ты можешь использовать его только один раз. - А что ты тогда скажешь об этом объявлении насчет картеровских испытанных семян? Воцарилась мертвая тишина. Затем Сирил легонько постучал себя по лбу указательным пальцем. - Кажется, он все-таки немного свихнулся,- сказал он.- Я всегда боялся, что с нашим бедным Робертом это произойдет. Знаете, все это умничание, все эти пятерки по алгебре рано или поздно должны были сказаться... - А ну-ка, засохни! - свирепо огрызнулся Роберт.- Ты что, не понимаешь? Нельзя испытать семена, если посеять их все разом. Нужно отобрать по одному-два из каждого пакетика, и если они взойдут, то можете быть уверены, что все остальные уж точно будут...- как это папа говорит? - соответствовать стандарту. Давайте зажмуримся, вытащим из кучи что кому попадется, а потом проведем этакое небольшое испытание! - Но на дворе льет, как из ведра,- сказала Джейн. - Тоже мне - открытие века! - отозвался Роберт. Нужно заметить, что настроение у всех и впрямь было неважнецкое.- Зачем нам для этого выходить во двор? Нужно просто отодвинуть стол и запалить огневики на подносе, который мы зимой используем вместо санок. Не знаю, как вы, а я думаю, что настала пора действовать. Что толку думать да гадать: Ах, ах, вот было бы здорово, если бы от нашего фейерверка у проссеровских парней повыва-ливались челюсти! Мы должны быть заранее уверены в этом. - Пожалуй, он все-таки прав,- после минутного раздумья заключил Сирил. Когда стол отодвинули в сторону, на всеобщее обозрение явилась ужасающих размеров дыра в ковре - неприятное воспоминание о прежних экспериментах Роберта. (Вообще-то, дыре полагалось быть у окна, но в тот раз ковер успели перевернуть, и она была надеж-"о скрыта от посторонних глаз столом). Антея тихонько прокралась на кухню и, улучив момент, когда кухарка склонилась над своими кастрюлями, стащила поднос, можно сказать, прямо у нее из-под носа. Вернувшись в спальню, она накрыла им выжженное место, причем края того и другого подозрительно совпали. После того, как все огневые принадлежности были разложены на столе, дети закрыли глаза и принялись по очереди вытаскивать первое, что им попадалось под руку. Роберту досталась хлопушка, Сирилу и Антее- бенгальские огни, а вот Джейн сумела ухватить своей пухлой пятерней жемчужину всей коллекции- огневичка-плясунчика, который выбрасывал из себя огромные снопы танцующих искр, а потому стоил целых два шиллинга. Естественно, остальным это не понравилось, и кое-кто (не скажу кто именно, потому что ему потом было очень стыдно) даже предположил, что Джейн подсматривала. Впрочем, детей можно понять - дело в том, что, намучившись в свое время от постоянного изменения правил игры, они, как всамделишные древние мидяне или персы, раз и навсегда порешили твердо придерживаться результатов жеребьевки, какими бы неудовлетворительными они не оказались для каждого из них в отдельности. - Я не нарочно! - со слезами на глазах сказала Джейн.- Если кому-то не нравится, я могу перетянуть... - Ты прекрасно знаешь, что мы никогда не перетягиваем,- торжественно объявил Сирил.- Что выпало, то выпало. Вспомни мидян и персов. Раз уж ты вытащила огневичка-пля-сунчика, то придется израсходовать его прямо сейчас. Но ничего, тебе же дадут какую-нибудь мелочь к празднику, вот и купи на нее новый. А сегодня для пущего эффекта мы запалим его самым последним. После этой короткой прелюдии огненное действо началось. Хлопушка и бенгальские огни вполне оправдали уплаченные за них деньги, но когда дело дошло до огневичка-плясунчи-ка, он лишь пустил издевательскую струйку дыма и, как выразился Сирил уставил на детей свои бесстыжие глаза. Сначала они пробовали поджечь его спичками, потом - бумажными жгутами, а еще потом - водо- и ветростойкими запалами, обнаруженными в карманах некогда самого лучшего папиного пальто, висевшего на вешалке в холле. Когда и это не помогло, Антея тихонько проскользнула к шкафу под лестницей, в котором хранились старые газеты, восковые свечи, совки для мусора, керосин для свечей, смолистые щепки для растопки печей (они еще так сладко пахнут - совсем как сосновый лес весной!), метелки, скипидар и много чего другого. Она вернулась с маленькой баночкой, которая раньше, в те времена, когда в ней еще был смородиновый джем, стоила семь с половиной пенсов. Но джем давно съели, а потому Антея налила в нее керосину. Она приблизилась к испытательному полигону и в тот самый момент, когда Сирил пытался двадцать третьей, а то и двадцать четвертой спичкой запалить упрямого огневичка, выплеснула керосин на поднос. На огневичка-плясунчика эта новая пытка не произвела особого впечатления, но вот керосин отнесся к делу вполне серьезно, и в следующее мгновение жаркая вспышка пламени озарила комнату, заодно отхватив большую часть сириловых ресниц и перепачкав физиономии всех присутствующих изрядным количеством сажи. Едва дети закончили выполнять групповой отскок, красоте и плавности которого плачевным образом помешали стены, как с подноса к потолку ударил толстый столб огня. - Вот это да! - сказал потрясенный Сирил.- А я и не думал, что Антея у нас такая бестолковая! Пламя ударялось в потолок и растекалось по нему, словно огненная роза, описанная мистером Райдером Хаггардом в его волнующем повествовании про Аллана Квотермейна Совершенно справедливо рассудив, что нельзя терять ни секунды, Роберт и Сирил завернули концы ковра и побросали их на поднос. Ужасающий огненный столб исчез, и в комнате не осталось ничего, кроме плотного облака сажи да чада от тускло светящихся ламп. Теперь уже все четверо молча трудились над укрощением стихии. Когда же огонь был наконеи надежно упакован в плотный сверток ковровой ткани, под ногами усердно топтавших его юных пожарников вдруг раздался приглушенный, но все же очень зловещий хлопок. При втором хлопке ковер судорожно дернулся, как если бы вместе с пожаром в него по ошибке завернули кошку или какое другое животное. Это решил напомнить о себе позабытый всеми огневичок-плясунчик. Соединенные усилия пылающего керосина и ребячьих ног все же пробудили его от спячки, и теперь он устрашающе потягивался под ковром, стремясь выпростать из-под него свои огненные руки. Придав своему лицу выражение человека, который знает, что делает, Роберт бросился к окну и распахнул его настежь. Антея предпочла удариться в визг, Джейн - в слезы, а Сирил не нашел ничего лучшего, как опрокинуть стол на оживший ковровый сверток. Но. раз начавшись, фейерверк уже не мог угомониться, а потому из-под массивной столешницы продолжали вырываться хлопки, взрывы и даже отдельные искры величиной со средних размеров комод. В следующее мгновение в комнату ворвалась привлеченная воплями Антеи мама. Еще через несколько секунд фейерверк был ликвидирован, и в комнате воцарилась гнетущая тишина- Дети стояли, разглядывая свои черные от сажи лица и осторожно косясь в направлении мамы, чье лицо было, напротив, неестественно белым. Всем было ясно, что испытания привели к безвозвратной порче ковра и неминуемому наказанию постелью. Говорят, что все дороги ведут в Рим. Может быть, это и так, но по крайней мере в детстве все дороги ведут в постель и покоятся там вместе с вами до самого утра. Остатки фейерверка были конфискованы, и папа собственноручно запустил их в небо на заднем дворе. Нужно сказать, что эта идея не очень понравилась маме, но папа быстро убедил ее, заметив: А как же иначе, дорогая моя, нам обезопасить себя от этих юных поджигателей? Однако папа совсем забыл о том, что юные поджигатели были изгнаны в спальню, окна которой выходили как раз на задний двор, в результате чего им представилась редкая возможность из первых рядов полюбоваться восхитительным зрелищем, а заодно и оценить искусство, с которым папа обращался с огневиками. На следующий день все было прощено и забыто. В детской провели генеральную уборку (как если бы на дворе была весна, а не глубокая осень) и побелили потолок. После полудня мама куда-то ушла из дому; а назавтра, незадолго до вечернего чаепития, в дом пришел какой-то человек, согнувшийся под тяжестью свисавшего у него с плеч ковра. Папа заплатил ему, а мама сказала: - Если ковер окажется не таким новым, как вы его нам расписали, вам придется его заменить. Человек ответил: - Там каждая ниточка на месте, мэм. А если и повывалилась которая, так за такую цену это все равно почти что даром. Я уж и то жалею, что отдал его ни за что, да разве мы, мужчины, можем устоять, когда нас просит леди,- правда, сэр? С этими словами он подмигнул папе и отправился восвояси. Ковер перенесли в спальню и расстелили на полу. Действительно, в нем не было видно ни единой дырочки. Когда была развернута последняя складка, из ковра выпало что-то тяжелое и твердое. Дети тут же устроили кучу-малу, но Сирил оказался проворнее всех. Он схватил выпавший из ковра предмет и поднес его к газовой горелке, чтобы получше рассмотреть. На вид это было яйцо - желтое и очень блестящее, полупрозрачное и как бы светящееся изнутри странным, меняющим оттенки в зависимости от угла зрения светом. Обыкновенное каменное яйцо с просвечивающим через него огненным желтком. - Мама, я могу оставить его себе? - с надеждой спросил Сирил и, конечно же, в ответ услышал нет. Странноватую диковинку следовало немедленно отнести назад торговцу, потому что ему было уплачено только за ковер, а каменное яйцо с огненным желтком в нем не предполагалось. Она объяснила детям, где находится магазин. Оказалось, что это совсем близко - на Кен-тиш-Таун-Роуд, рядом с отелем Бык и калитка Дети без труда нашли завалящую лавчонку перед витриной которой возился торговец, выставляя прямо на тротуар заготовленную для продажи старую увечную мебель и стараясь раположить ее так, чтобы покупателям не было видно ни единой сломанной ножки. Едва приметив детей, он сразу же узнал их, и, не давая им раскрыть рта, завопил. - Ну уж, нет! Я не беру назад ковров, так что можете проваливать со своми жалобами туда, откуда пришли. Сделка есть сделка - что куплено, назад не возвращается. - Да мы и не хотим его возвращать, сказал Сирил.- Просто в нем кое-что было... - Если там что-то и было, так оно попало тУДа уже у вас в доме,- перебил его негодующий торговец.- Я не продаю вещей с сюрпри зами. У меня тут все новенькое и чистенькое - Да я и не говорю, что наш ковер грязненький!- сказал Сирил.- Просто... - Что, моль нашли? - спросил торговец.- Так возьмите Боракса, и ей тут же крышка! Но, вообще-то, я думаю, что это какая-нибудь приблудная затесалась. У меня ковры всегда чистенькие - от и до! Когда я вам принес его, там не то что живой моли, но и ни одного яичка не было. - А вот и не так! - перебила его Джейн.- Как раз яйцо-то там и было. Тут торговец не вытерпел и затопал на детей ногами. - А ну-ка, проваливайте, говорю вам! - заорал он.- А то я сейчас вызову полицию. Что обо мне подумают покупатели, если каждая малявка будет приходить сюда и говорить, что я подкладываю в свои товары яйца! Пошли отсюда, пока я вам уши не оборвал! Эй, констебль! Дети бросились бежать, потому как в ту минуту не могли придумать ничего другого. Позднее папа согласился, что это было единственное, что они могли сделать. Мама, конечно, осталась при своем мнении, но папа разрешил им оставить яйцо себе. - Торговец не мог знать, что у него в ковре яйцо,- заключил он.- Ваша мама тоже об этом не знала, а раз так, то мы имеем на него полное право. В конце концов яйцо водрузили на каминную полку, где оно и полеживало себе, придавая темной детской не такой мрачный вид. В детской было темно, потому что она находилась на первом этаже, и перед ее окнами простирался декоративный садик со шлаковыми горками, на которых не произрастало ничего, кроме ползучего вьюнка да улиток. Когда папа с мамой покупали дом, агент по торговле недвижимостью охарактеризовал эту комнату как превосходное помещение Для столовой, в котором особенно приятно завтракать по утрам. Дети не знали, каково было в комнате по утрам, но в дневное время там царил вечный полумрак. Вечером, когда зажигали газ, там становилось поприятнее, но именно вечером почему-то пробуждались к жизни тараканы. Они покидали свои уютные дома, в незапамятные времена устроенные их предками за камином и массивными шкафами, и всей своей немалой толпой шли к детям знакомиться. По крайней мере, я полагаю, что их намеренья были именно таковы, но дети упорно придерживались другого мнения. Пятого ноября папа с мамой ушли в театр. Дети остались сидеть дома и пребывали в крайнем унынии, вызванном мыслью о том, что у проссеровских парней было полно всяких огневиков, а у них не осталось и самой завалящей спички. Дело в том, что им не позволили даже развести костер в саду. - Нет уж, спасибо, хватит нам ваших игр с огнем,- сказал папа в ответ на их просьбу. После того, как маленького Ягненка уложили спать, дети печально расселись вокруг камина в детской. - Ну и скука! - сказал Роберт. - Давайте поговорим о Псаммиаде,- сказала Антея, как обычно, стараясь перевести разговор на что-нибудь приятное. - Что толку в разговорах? - сказал Сирил.- Вот если бы что-нибудь произошло! Уж больно неохота сидеть целый вечер взаперти. Как выучишь уроки, так просто нечем заняться. В этот момент Джейн как раз закончила последнее упражнение из домашнего задания и с шумом захлопнула тетрадку. - Можно повспоминать о чем-нибудь приятном,- сказала она.- Например, о прошлых каникулах, О прошлых каникулах и правда стоило повспоминать, потому что дети провели их за городом, в маленьком белом домике, что стоял между песчаным и гравиевым карьерами, и с ними случилось много интересных вещей. Они нашли песчаного эльфа Псаммиада, который выполнял все их желания,- абсолютно все, независимо от того, на радость или на горе себе загадывали их дети. Если вам захочется доподлинно узнать, что они просили у Псаммиада и что выходило из их необдуманных желаний, можете прочитать книжку которая называется Пятеро детей и Чудище (Чудище - это Псаммиад). Если вы еще не читали ее, то лучше мне сразу же сказать вам, что пятый ребенок - это совсем крохотный братец наших четверых знакомцев, которого зовут Ягненком, потому что первое произнесенное им в жизни слово было Бе-е-е!. Еще я должна сказать вам, что наши дети не отличались чрезмерной красотой, глубоким умом и ангельским послушанием, но в общем и целом были неплохими ребятами и, как мне кажется, мало чем отличались от вас. - Я не хочу вспоминать о приятном,- сказал Сирил.- Я хочу, чтобы это самое приятное немедленно произошло. - Но нам и так повезло гораздо больше, чем другим,- сказала Джейн.- Подумай толь- ко, ведь кроме нас никого не угораздило найти Псаммиада! Только за одно это мы должны благодарить судьбу. - Э! Судьба давно уже об этом забыла,- сказал Сирил.- Я имею в виду, о нашем везении, а не о благодарности. Как ее ни благодари, все равно ничего не происходит! - Может быть, скоро что-нибудь и произойдет,- сказала Антея.- Знаете, иногда мне кажется, что мы с вами относимся к тем людям, с которыми вечно что-нибудь случается. - Вот и в учебнике по истории,- сказала Джейн,- бывают короли, у которых не жизнь, а сплошные приключения. А про других только и известно, что они родятся, коронуются и предаются земле, да и то не всегда. - Я думаю, Пантера права,- сказал Сирил.- Мы с вами и впрямь те люди, с которыми вечно что-нибудь случается. А еще я думаю, что это что-нибудь непременно случится, если ему немного помочь. Оно только и ждет, чтобы мы его немного подтолкнули. Вот так-то! - Какая жалость, что в школе не учат колдовству,- вздохнула Джейн.- Вот если бы мы могли немножко поколдовать, то тут уж наверняка что-нибудь да случилось бы. - Может, попробуешь? - спросил Роберт, оглядывая комнату в поисках какой-нибудь новой идеи. Однако ни выцветшие зеленые шторы, ни тускло-коричневые жалюзи на окнах, ни истертый до дыр линолеум на полу на этот раз не натолкнули его на что-либо по-настоящему потрясающее. Даже новый ковер со своим замечательным рисунком, переплетения которого, казалось, напоминали о чем-то знакомом, но основательно позабытом, не принес ему вдохновения. - Я могу попробовать,- сказала Антея.- Я много чего читала о колдовстве. Боюсь только, что Библия его не очень одобряет. - Библия не одобряет колдовства потому, что люди использовали его во вред другим. Полагаю, что Библия не будет иметь ничего против безобидного колдовства - такого, которое не причинит никому вреда. Мы же не собираемся никому причинять вред, правда? Да мы бы и не смогли, даже если бы захотели. Нужно почитать Легенды Ингольдсби - там есть что-то про Абракадабру,- сказал, позевывая, Сирил.- А можно просто поиграть в колдовство. Давайте будем рыцарями-тамплиерами. Вот они уж точно разбирались в колдовстве. Папа говорил, что они были самыми настоящими-как это?-жуирами и бонвиванами. - Жирами и павианами! - воскликнул несносный Роберт.- Что ж, наша Джейн вполне сойдет за жиру, а ты, стало быть, будешь павианом! - Схожу-ка я за Ингольдсби,- поспешно сказала Антея.- А вы пока сверните каминный коврик. На протяжении всего остального вечера они чертили на линолеуме всяческие странные фигуры. И тут им очень пригодился кусочек мела, накануне умыкнутый Робертом в школе с учительского стола. Вам, конечно, известно, что если умыкнуть еще не пользованный кусок мела, то это будет воровство, а если взять половинку, то на это никто не обратит внимания. (Я, правда, не знаю, отчего так пове- лось и кто на самом деле выдумал это правило). Кроме того, они перепели все самые заунывные песни, какие только знали. И, конечно же, ничего не случилось. Наконец Антея сказала: - Наверное, нам нужно зажечь волшебные свечи из какого-нибудь душистого дерева и бросать в пламя волшебные смолы, эссенции и все такое прочее. - Я не знаю ни одного душистого дерева, кроме кедра,- сказал Роберт.- Но у меня с собой как раз есть несколько карандашных огрызков, так на них написано, что они кедровые. И они принялись жечь карандашные огрызки. И опять ничего не случилось. - Давайте сожжем эвкалиптовое масло, что нам дают от простуды,- предложила Антея. Что они и сделали. Запах получился просто сногсшибательный. А потом они еще сожгли несколько кусков камфоры, хранившейся в старом сундуке. Она горела очень ярко и при этом выпускала из себя по-настоящему волшебные облака черного дыма. Однако и на этот раз ничего особенного не произошло. Тогда дети вытащили из ящика в кухонном столе пачку свежих салфеток и принялись размахивать ими над волшебными пентаграммами, начертанными мелом на линолеуме, одновременно распевая Гимн моравских монашенок по случаю прибытия в Вифлеем. Все это было просто потрясающе, но, к сожалению, ничего так и не происходило. Тогда они решили удвоить усилия и принялись махать салфетками, как сумасшедшие, и робертова салфетка случайно зацепила лежавшее на каминной полке золотое яйцо, и золотое яйцо, как и следовало ожидать, скатилось с полки, перелетело через решетку и исчезло в недрах камина. - Держи его! - закричали дети в один голос. В следующую секунду они уже лежали на полу и с тревогой заглядывали под каминную решетку. Яйцо безмятежно, как в гнезде, покоилось среди тлеющих угольев. - И то хорошо, что не разбилось,- сказал Роберт, просовывая руку сквозь решетку и пытаясь достать яйцо. Однако, несмотря на то, что прошло всего лишь несколько секунд, оно успело раскалиться до необычайной степени, и Роберт, который уже почти вытащил его, разжал руку и довольно громко воскликнул: Черт! Ударившись о верхнюю перекладину решетки, яйцо отскочило назад - в самое сердце пылающего камина. - Щипцы! - закричала Антея. Увы, как раз в самый нужный момент щипцы куда-то запропастились, И никто из детей не вспомнил, что в последний раз ими доставали игрушечный чайник со дна стоявшей во дворе кадки, куда его уронил Ягненок. Так что щипцы из детской мирно стояли себе между кадкой и мусорным ящиком, а кухонные щипцы кухарка наотрез отказалась ссудить даже на минутку. - Ничего! - бодро сказал Роберт.- Попробуем достать его кочергой и совком. - Тише! - вдруг закричала Антея.- Смотрите, смотрите! Да смотрите же вы наконец! Кажется, сейчас что-то и впрямь случится! Дело в том, что яйцо в камине вдруг налилось ярким светом, и внутри у него что-то явственно зашевелилось. В следующее мгновение раздался слабый треск, яйцо раскололось надвое, и глазам детей предстала невиданная птица цвета пламени. Она немного понежилась посреди бушующей в камине огненной круговерти, с каждым мгновением становясь все больше и больше, а затем повернулась к детям. А дети, нужно сказать, безмолвно сидели вокруг камина, открыв рты и выпучив глаза. Птица зашевелилась в своем огненном гнезде, расправила крылья и выпорхнула из камина. Она сделала несколько кругов по комнате, и где бы она ни пролетала, становилось жарко, как на самом сильном солнцепеке. Полетав в свое удовольствие, она уселась на каминной решетке и уставилась на детей. А дети уставились на нее. Затем Сирил поднял руку и потянулся к птице. Она склонила голову набок и, прищурившись, посмотрела на него. В этот момент она стала так похожа на попугая, который собирается заговорить, что дети ничуть не удивились, когда она и в самом деле произнесла: - Осторожней! Я еще не совсем остыл. Как уже было сказано, дети ничуть не удивились. Им просто стало страшно интересно. Они во все глаза смотрели на птицу. Там было на что посмотреть. Ее перья были словно отлиты из золота. Ростом она была с небольшую курицу, вот только ее заостренный клюв совсем не был похож на куриный. - Кажется, я знаю, что это такое,- сказал Роберт.- Там есть такая картинка... С этими словами он бросился прочь из комнаты. Лихорадочные поиски среди бумаг на папином столе принесли, как говорится в учебниках арифметики, желаемый результат (и, нужно добавить, несусветный беспорядок в кабинете), но когда Роберт с листом тисненой бумаги в руках и торжествующим криком Что я вам говорил! ворвался в детскую, остальные дети только зашикали на него, призывая к молчанию- Он тут же послушно замолчал, да и было отчего - птица снова заговорила. - Кто из вас,- сказала она,- положил яйцо в огонь? - Он! - одновременно прозвучали три голоса, и три указательных пальца обвиняюще нацелились на Роберта. Птица поклонилась - во всяком случае, больше всего это было похоже на поклон. - Я почитаю себя твоим неоплатным должником,- сказала она чрезвычайно торжественным тоном. Дети прямо-таки сгорали от любопытства и нетерпения - все, кроме Роберта. У Роберта в руке был листок тисненой бумаги, и уж он-то знал, что почем. Он так и сказал. То есть, конечно, не совсем так. Он сказал вот что: - Я-то знаю, кто ты такой. Он развернул и показал остальным листок, на котором были напечатаны какие-то буквы, а над ними, на самом верху, красовалось изображение птицы, сидящей в сплетенном из языков пламени гнезде. - Ты - Феникс! - сказал Роберт и, судя по тому, что птица всем своим видом выразила удовольствие, угадал. - Значит, мое имя все-таки не было забыто за два тысячелетия,- сказала она.- Позволь мне взглянуть на мой портрет. Роберт опустился на колени и развернул листок рисунком к птице. Поглядев на него минуту-другую, она сказала: - Да... Нельзя сказать, что по такой картинке в меня можно влюбиться, да уж ладно! А что это там за значки? - спросила она, указывая на столбец печатного шрифта (в котором гарантировалось возмещение убытков в случае пожара, если только владелец согласится поставить свою подпись под настоящим страховым полисом). - А, это... Это не интересно- Тут про тебя не очень много написано,- сказал Сирил, инстинктивно почувствовав, что с этой птицей следует вести себя как можно более вежливо.- Вот зато в книжках тебе отводятся целые страницы. - И все с портретами? - спросил Феникс. - Вообще-то, нет,- сказал Сирил.- На самом деле, до сегодняшнего дня я не видел ни одного твоего портрета, но, если хочешь, я могу тебе много чего про тебя почитать. Феникс согласно кивнул, Сирил вышел из комнаты и вскоре вернулся с огромным (кажется, десятым) томом старой Британской Энциклопедии, на 246-й странице которой нашел следующее: - Феникс, в орнитологии, мифологическая птица, водившаяся в античные времена. - Насчет античных времен все правильно, а вот что касается мифологической птицы, то тут я не согласен. Я что, похож на мифологическую птицу? Дети отрицательно покрутили головами. Сирил продолжал читать: - Древние полагали, что в мире существовал всего лишь один Феникс - либо других никогда не было, либо этот являлся последней особью рода. - В общем, правильно,- согласился Феникс. - По их описаниям, Феникс был величиной с орла... - Орлы бывают разной величины,- сказал Феникс.- Такое описание никуда не годится. Все это время дети теснились на каминном коврике, стараясь быть как можно ближе к Фениксу. - Этак у вас мозги вскипят,- сказал он.- Я уже почти остыл, так что нам можно сменить место- А ну-ка, поберегитесь! Взмахнув золотыми крыльями, он мягко перепорхнул с решетки на край стола. Он и впрямь почти остыл - в воздухе лишь чуть-чуть запахло паленым, когда его когти коснулись скатерти. - Немного почернела, но это отмоется при первой же стирке,- сказал по этому поводу немного смущенный Феникс.- Пожалуйста, продолжайте читать. Дети немедленно сгрудились вокруг стола. - ...Величиной с орла,- продолжал Сирил.- На голове у него имеется очень красивый хохолок, шея покрыта золотыми перьями, а все остальное тело, за исключением белого хвоста, фиолетовое. Глаза же его сверкают, как звезды. Говорят, что он живет около пятисот лет, скрываясь от людей в пустыне, а когда ему наступает пора умереть, он складывет себе погребальный костер из душистых пород дерева, окропляет его ароматическими смолами и поджигает, высекая искру взмахом крыльев. Из его пепла рождается червь, который со временем развивается во взрослого Феникса. Далее описатели Феникса приводят... - Что там они еще приводят, нам неинтересно,- сказал Феникс, золотые перья которого вздыбились от возмущения.- Их самих не мешало бы взять за ухо да привести - к присяге, я имею в виду,- да только, боюсь, они и тогда не перестанут врать. Эту лживую книжонку надо немедленно уничтожить. Мое тело никогда не было фиолетовым, а что до белого хвоста, то судите сами - можно ли его назвать белым?! С этими словами птица повернулась и со всей подобающей случаю серьезностью продемонстрировала детям свой огненно-золотой хвост. - Нет, конечно, нет! - закричали дети в один голос. - То-то же! - сказал Феникс.- Он никогда и не был белым. А уж насчет червя, так это просто гнусная клевета! У Фениксов, как у вся- ких уважающих себя птиц, имеются яйца. Когда приходит срок, Феникс сооружает себе костер - что правда, то правда! - и откладывает яйцо. Потом он сжигает себя и засыпает, а потом просыпается в яйце и выходит из него, и начинает жить сначала, и так без конца. Если бы вы знали, как я устал от всей этой кутерьмы! Ни минуты покоя! - Но как твое яйцо попало сюда? - спросила Антея. - А вот это - моя самая сокровенная тайна,- сказал Феникс,- и я не могу открыть ее тому, кто относится ко мне недостаточно хорошо. Видите ли, ко мне никто никогда не относился достаточно хорошо. Вы сами видели, что про меня написали в этой гадкой книжке. Будто бы я - и какой-то червь!.. Брр! Пожалуй, я могу открыть мою тайну тебе,- продолжил он, поглядывая на Роберта глазами, которые, действительно, сияли наподобие звезд.- Это ведь ты положил меня в огонь... Роберт почувствовал себя ужасно неловко. - Вообще-то, остальные тоже не сидели сложа руки,- сказал Сирил.- По крайней мере, душистые свечки и ароматические смолы мы жгли все вместе. - Вообще-то, я положил тебя в огонь... э-э-э... по чистой случайности,- сознался Роберт, немного заикаясь, потому как боялся, что это известие расстроит обидчивого Феникса. Тот, однако, принял его самым неожиданным образом. - Твое чистосердечное признание,- сказал он,- рассеяло последние мои сомнения. Я расскажу вам мою историю. - А ты после этого не исчезнешь? Ну, там, растаешь, как сон, или что-нибудь в этом роде? - обеспокоенно спросила Антея. - А что? - спросил Феникс, расправляя свои золотые перья.- Вы хотите, чтобы я остался с вами? - О, непременно! - закричали дети самым искренним тоном, на который они только были способны. - А почему? - снова спросил Феникс, скромно потупив взор- - Да потому что...- начали все разом, но тут же смолкли, и только Джейн немного погодя добавила: - Потому что ты самая прекрасная птица, которую мы когда-либо видели. - А ты - прекрасное дитя,- ответил тронутый до глубины души Феникс.- Нет, я не исчезну, и не растаю, как сон, и что-нибудь в этом роде тоже не сделаю. Я поведаю вам историю своей жизни. Так вот, как правильно говорится в вашей книге, многие тысячелетия я прожил в пустыне (а это, надо вам сказать, такое огромное и чрезвычйно скучное место, де, сколько не ищи, так и не найдешь ничего похожего на приличное общество) и стал изрядно уставать от монотонности своего существования. К тому же я еще приобрел дурную привычку сжигать себя каждые пять сот лет - а вы-то знаете, как трудно бывает избавиться от дурных привычек. - Это точно! - сказал Сирил.- Вот у Джейн, например, была привычка кусать ногти. - Но я же избавилась от нее! - сказала слегка оскорбленная неуместным напоминанием Джейн.- И ты об этом прекрасно знаешь. - Но сначала маме пришлось намазать тебе ногти горьким алоэ,- сказал Сирил. - Я сильно сомневаюсь,- серьезным тоном продолжила птица,- что даже самое горькое алоэ (у него, кстати, тоже есть одна дурная привычка, от которой ему не мешало бы избавиться, прежде чем наставлять других на путь истинный - я имею в виду его идиотскую манеру цвести раз в столетие) могло помочь мне. Но, как это ни странно, мне помогли. Однажды утром я пробудился от беспокойного сна, в котором мне досаждали кошмары - дело в том, что недалеко уже было то время, когда мне снова полагалось сооружать надоевший до смерти костер и откладывать туда это треклятое яйцо,- и увидел рядом с собой совершенно мне незнакомых мужчину и женщину. Они мирно посиживали себе на ковре, и после того, как я веж ливо поприветствовал их, рассказали мне свою историю, которую я сейчас и намереваюсь вам изложить, поскольку вы, судя по всему, ее еще не слышали. Они оказались принцем и принцессой и происходили от родителей, история жизни которых настолько замечательна, что я считаю своим долгом немедленно рассказать ее вам. Так вот, когда мать принцессы была еще совсем молодой, ей довелось услышать историю о некоем чародее. История эта настолько удивительна, что вам наверняка будет приятно ее услышать. Этот самый чародей... - Ой, пожалуйста, не надо! - взмолилась Антея.- У меня уже и так голова закружилась от всех этих бесконечных (потому что ты рассказываешь только начало) историй, а ты увязаешь в них все дальше и дальше. Лучше расскажи нам свою собственную историю, да и дело с концом. Тем более, что это единственное, что мы по-настоящему хотим услышать. - Что ж,-сказал явно польщенный Феникс,-если пропустить эти семьдесят, а то и все восемьдесят историй, которые мне пришлось выслушать от принца с принцессой в пустыне (хорошо еще, что в пустыне некуда особенно спешить), то остается сказать, что они настолько полюбили друг друга, что не хотели больше никого видеть, и чародей, о котором я уже говорил - не бойтесь, никаких историй не будет! - подарил им волшебный ковер (надеюсь, о волшебных коврах вы слыхали?). Они уселись на него и приказали перенести их куда-нибудь подальше от людей - и он одним махом перенес их в пустыню. А так как они больше никуда не собирались лететь, то ковер им был не нужен - вот они и подарили его мне. Можно сказать, мне выпал единственный шанс в жизни! - Не понимаю, зачем тебе был нужен ковер.- сказала Джейн.- Ведь у тебя такие замечательные крылья. - Ты тоже заметила? - сказал Феникс, жеманно раскидывая крылья в стороны.- Однако, мы отвлеклись. Так вот, я попросил принца развернуть ковер, в который и отложил яйцо. Затем я сказал: А теперь, мой дражайший ковер, покажи, на что ты способен. Отнеси мое яйцо в такое место, где оно может спокойно пролежать две тысячи лет и где найдется человек, который спустя эти две тысячи лет разведет костер из душистой древесины, приправленной ароматическими смолами, и положит в него яйцо, чтобы я мог из него вылупиться. (И надо же, все получилось точь-в-точь, как я приказал!) Не успели эти слова покинуть мой клюв, как и ковер, и яйцо исчезли - растаяли, как сон, или что-то в этом роде. Высокородные любовники помогли мне устроить погребальный костер и, вообще, изрядно скрасили последние минуты моей прошлой жизни. Потом я сгорел дотла и пребывал в небытии до тех пор, пока... э-э-э, как это?., пока перед моими очами не забрезжил свет сего алтаря. И Феникс торжественно указал когтем на камин. - А как же ковер? - сказал Роберт.- Волшебный ковер, который переносит, куда не пожелаешь? Что стало с ним? - А что с ним станется? - пожал плечами Феникс.- Насколько я понимаю, вон он - лежит себе на полу. Ну да, конечно, это он. Я очень хорошо запомнил его узоры. И с этими словами он показал на ковер, который мама за день до того купила на Кентиш-Таун-Роуд за двадцать два шиллинга и девять пенсов. Естественно, что в этот критический момент из холла донеслось щелканье папиного ключа в дверном замке. - Ну вот! - прошептал Сирил.- Сейчас нам здорово влетит за то, что мы до сих пор еще не в постели. - Пожелайте перенестись туда,- ответил ему Феникс скороговоркой,- а потом верните ковер на место. Сказано - сделано. Конечно, от этого у детей немного закружилась голова и слегка перехватило дух, но когда все вокруг них перестало крутиться и вертеться, они и в самом деле оказались каждый в своей постели, и свет в спальне был погашен. Феникс прошептал им из темноты: - Я буду спать на гардине... И, пожалуйста, не говорите обо мне своим родным. - Это бесполезно,- сказал Роберт.- Они нам ни за что не поверят. Эй, послушайте! - позвал он через полуоткрытую дверь, ведущую на половину девочек.- Насчет нашего разговора о приключениях и всяких удивительных вещах. Мы просто обязаны извлечь как можно больше того и другого из этого волшебного ковра... и Феникса тоже! - Это уж точно,- отозвались девочки. - Дети!-сказал папа, поднимаясь по лестнице.- А ну-ка немедленно спать! Что это вам взбрело в голову разговаривать по ночам?! На этот вопрос не полагалось давать никакого ответа, но ответ все же прозвучал - правда, очень тихо и под одеялом. - Взбрело? - пробормотал Сирил,- Кажется, нам пока еще ничего не взбрело. И непонятно, взбредет ли вообще... - Но у нас же есть волшебный ковер - и Феникс,- сказал Роберт. - Если сейчас войдет папа и увидит, что ты все еще болтаешь, ты получишь еще кое-что,- ответил Сирил.- Так что заткнись. Роберт заткнулся. Но при этом он прекрасно понимал (как, впрочем, понимаете и вы), что приключение с ковром и Фениксом еще только начиналось. Папа с мамой не имели ни малейшего понятия о том, что случилось во время их отсутствия. Так часто бывает - даже в тех домах, где не водятся Фениксы и волшебные ковры. На следующее утро... Однако вам придется набраться терпения и подождать до начала следующей главы, в которой подробно говорится о том, что случилось на следующее утро. Глава П КОВАРНАЯ БАШНЯ Итак, дети видели собственными глазами, как из яйца, закатившегося им в камин, вылупился Феникс, а также слышали собственными ушами, как он сказал, что лежавший на полу детской ковер - на самом деле волшебный ковер, который может перенести вас, куда ни попросишь. Тут у детей как раз возникла необходимость срочно перенестись в кровати, что и было исполнено. Феникс же отправился отдыхать на гардину, что висела над окном спальни. - Прошу прощения,- раздался мягкий голос Феникса, в то время как его же клюв деликатно раздвинул веки на правом глазу спящего Сирила,- но, судя по всему, рабы уже проснулись и сейчас готовят на кухне завтрак. Проснись! Мне нужно кое-что выяснить перед тем как... Эй! Нельзя ли поосторожнее?! Последние слова он прокричал уже с карниза, куда перепорхнул, спасаясь от кулака Сирила, который - по привычке, свойственной всем детям, когда их внезапно будят,- принялся отмахиваться им от надоедливой птицы. Феникс мало общался с детьми и не знал их привычек, а потому его чувствам был нанесен немалый урон. Хорошо еще, что крылья не пострадали. - Прости, я не хотел,- сказал Сирил, постепенно приходя в себя.- Вернись, пожалуйста! О чем это ты там говорил