либо толкнут их в лагерь социал-патриотизма по тем же причинам, по которым испанские анархисты, голые отрицатели государства, оказались во время войны буржуазными министрами. Чтобы вести правильную политику во время войны, нужно учиться правильно думать во время мира. Крукс 20 мая 1938 г. Грозный урок Так называемые "профессиональные союзы" СССР хотели вступить в международную федерацию профессиональных союзов. В Осло этот вопрос должен был решиться окончательно. Сегодняшние телеграммы сообщают, что решение оказалось отрицательным. Большинством 14 против 4 голосов международная федерация отклонила ходатайство советских "профсоюзов". В составе меньшинства голосовали: два представителя Франции, представитель Испании, представитель Мексики. Решение имеет крупнейшее международное значение и заключает в себе грозный урок по адресу Москвы. На первый взгляд может показаться непонятным, каким образом профессиональный Интернационал отказался включить в свои ряды советские профсоюзы, насчитывающие 22 миллиона членов. На самом деле, однако, никаких профессиональных союзов в СССР нет. Под именем профессионального союза понимается рабочая организация, основанная на принципе демократии и имеющая задачей защиту интересов рабочих. Советский "профсоюзный" аппарат представляет собой только особый отдел политической полиции для борьбы с рабочими в интересах поддержания привилегий и всевластия советской бюрократии. Генеральный секретарь советских "профессиональных союзов" Шверник107 является просто полицейским адъютантом Сталина и назначен этим последним на свой пост совершенно независимо от воли советских рабочих. Стремление Москвы включить свою профсоюзную полицию в ряды Амстердамского Интернационала диктуется международными интересами кремлевской бюрократии и не имеет решительно ничего общего с интересами и задачами мирового рабочего движения. Через посредство Шверника и ему подобных Сталин стремится деморализовать и подкупать отдельных вождей в разных странах в более широком масштабе, чем до сих пор. Одним он продает помощь так называемой "коммунистической партии" в интересах их политических амбиций и планов; другим он просто платит чистоганом. Ничего, кроме разврата, деморализации и бесчестия, профсоюзная полиция Сталина не может внести в ряды мирового рабочего движения. Московские процессы вызвали глубокое возмущение в рабочих массах всего мира. Более проницательные деятели профессионального движения поняли, какая ужасающая гниль скрывается за вывеской московской "социалистической" бюрократии. Вот почему даже те из деятелей профсоюзного движения, которые еще год-два тому назад склонялись к "дружбе" с Москвой, сегодня отскочили в сторону, чтобы не оказаться скомпрометированными в объятиях ГПУ. Французские делегаты голосовали за Москву по чисто дипломатическим соображениям, вытекающим не из интересов рабочего движения, а из комбинаций французской дипломатии. Испанские профессиональные союзы попали за период гражданской войны полностью в когти ГПУ. В Испании проведена была "чистка" по типу московской. Чистка эта не остановилась даже перед изгнанием Ларго Кабалеро, бывшего министра-президента и секретаря социалистических профсоюзов. Голос Испании есть, таким образом, голос самой Москвы. Что касается голоса представителя Мексики, то я могу воздержаться здесь от комментариев, так как общественное мнение этой страны гораздо более компетентно в этом вопросе, чем я. Одно можно сказать с полной уверенностью: сегодняшнее число друзей Кремля более многочисленно, чем их завтрашнее число. Каждый новый месяц будет разоблачать ужасающую гниль кремлевской олигархии. Не только истинные друзья советского народа, но и все вообще мыслящие политики будут во все возрастающем числе поворачиваться спиной к узурпаторам октябрьской революции, которые грабят, душат и уничтожают трудящиеся массы. Таков смысл голосования в Осло. Это грозный урок по адресу московской бюрократии и последнее предостережение по адресу ее неосторожных или недостаточно бескорыстных "друзей". Л.Троцкий 20/V 1938 [г.] [Письмо Ч.Маламуту] Троцкий - Маламуту 22 мая 1938 г. Уважаемый товарищ, Большое Вам спасибо за присланные книги, они мне в высшей степени необходимы. Как обстоит дело с Вашей книгой о Литвинове108? Если Вам нужна моя помощь в отношении этой работы, то я к Вашим услугам. Крепко жму руку Ваш Л.Д.[Троцкий] Еще раз о товарищах Снивлите и Вареекене I Вопрос о неправильном поведении т. Снивлита в деле Райсса был мною поставлен в частном, строго конфиденциальном письме к тов. Снивлиту. Задачей моей было дать возможность самому Снивлиту понять политическую ошибку, которую он совершил. Тов. Вареекен счел нужным притянуть это конфиденциальное письмо к дискуссии брюссельской организации о политике голландской РСП. Другими словами, тов. Вареекен во фракционных целях совершил явное злоупотребление по отношению к моему письму. После этого он жалуется на засорение принципиальной борьбы неправильными "методами". Но раз вопрос поставлен открыто, я вынужден дать объяснения. Первая ошибка Снивлита состояла в том, что он совершенно ложно оценил политическую и практическую обстановку вокруг дела Райсса и оказался неспособен дать тов. Райссу необходимые советы. Об этом, не называя Снивлита, я говорил в статье "Трагический урок"109, которая была напечатана на разных языках, в том числе и в органе бельгийской секции. Повторять свои доводы я здесь не буду. Вальтер Кривицкий и А.Бармин применили тот именно образ действий, который рекомендовался в статье "Трагический урок". Результаты пока что оказались неизмеримо более благоприятные, как в политическом отношении, так и в отношении личной безопасности. Вторая ошибка Снивлита состояла в том, что огромной важности политический факт (разрыв Райсса с Москвой) он подчинил второстепенным соображениям о приоритете своей организации, своей газеты, своей фирмы. Он не только не посоветовался с представителями русской секции, в частности со мною, о том, какой избрать путь, - наоборот, он всячески и под разными предлогами оттягивал свидание Райсса с Седовым. Кто знает политическую позицию Снивлита и его способы действия, тот без труда поймет, что Снивлит руководствовался при этом враждой к нашей международной организации. Райсс обратился к Снивлиту не как к Снивлиту, а как к представителю Четвертого Интернационала. Он видел в Снивлите посредника с нашей международной организацией, в частности со мною. Снивлит не мог или не хотел ему сказать, что он на самом деле уже порвал с нашей организацией и ведет в международном масштабе борьбу против нее. Не объясняя Райссу создавшейся обстановки, Снивлит маневрировал, оттягивал и изо всех сил препятствовал встрече и сближению Райсса с нами. Двусмысленное положение Снивлита по отношению к 4-ому Интернационалу создало для Снивлита вдвойне двусмысленное положение перед лицом Райсса. Если бы Райсс знал, что Снивлит находится в состоянии борьбы против Четвертого Интернационала, он нашел бы, несомненно, другие пути, и, может быть, нам удалось бы своевременно подать ему правильный политический совет. Здесь мы подходим к нашей собственной коллективной вине: мы слишком долго допускали двусмысленное поведение Снивлита, т. е. давали ему возможность на открытой арене выступать в качестве одного из вождей Четвертого Интернационала и в то же время игнорировать нашу международную организацию и подкапываться под нее всеми доступными ему средствами. Революционная организация не имеет права допускать таких двусмысленностей, ибо они всегда могут привести к тяжким и даже трагическим последствиям. Этот урок надо серьезно учесть. Мы можем проявлять величайшее дружелюбие и терпение по отношению к партиям и группам, которые стоят вне нашей международной организации, но развиваются в нашем направлении. Мы можем и должны проявлять величайшее терпение при обсуждении вопросов внутри нашей организации. Но мы не можем допускать двойной бухгалтерии, т. е. давать нашим идейным противникам право прикрываться именем Четвертого Интернационала и в то же время на каждом шагу нарушать его внутреннюю дисциплину и топтать ногами элементарный долг солидарности. Этот урок показывает, в частности, что надо отбросить раз и навсегда смешное и неуместное словечко "для Четвертого Интернационала". Наша организация и есть организация Четвертого Интернационала. Кто этого не хочет понять, тот может до поры до времени сохранять свою самостоятельность. Но мы не можем никому позволить оставаться одной ногой внутри нашей организации, а другой ногой за ее пределами, чтобы тем свободней наносить нам удары. II Попытка Вареекена по чисто фракционным соображениям обелить Снивлита за счет Седова является в полном смысле слова недостойной. Фактическая сторона дела прекрасно изложена товарищами Этьеном и Паульсен в их письме, которое напечатано в бельгийском "Бюллетене" РСП No 14. Нужно быть либо слепым, либо насквозь недобросовестным человеком, чтобы после этого письма, состоящего из точных фактов и цитат, выносить резолюции в стиле Вареекена. После бесчисленных проволочек Снивлита совершенно больной Седов оказался не в силах 6 сентября выехать в Реймс на свидание с Райссом, о чем предупредил Снивлита. Но последний со свойственной ему манерой провозгласил: "теперь или никогда". В письме ко мне Снивлит с иронией говорит о благоговейном отношении к "каникулам" в Париже. На эту же тему упражняется и Вареекен. На самом деле Седов никогда не знал каникул, хотя работал для движения не меньше, а больше многих других Если он оказался вынужден выехать на две недели из Парижа, то только потому, что его физическое состояние стало невыносимым: факт, обнаруженный врачами, когда Седову пришлось бороться со смертью. Ссылка на "каникулы" Седова не только недостойна, но и бессмысленна, ибо 6 сентября, когда назначено было свидание в Реймсе, Райсс оказался уже убит. Следовательно, физическая неспособность Седова явиться на свидание не имела ни малейшего влияния на судьбу Райсса. Первое свидание Райсса со Снивлитом произошло 10 июля (или июня?) Между этим первым свиданием и намеченным свиданием в Реймсе Райсс находился большей частью в Париже, т. е. там же, где и Седов. То, что они за это время не встретились, лежит полностью на ответственности Снивлита. Все письма Седова, относящиеся к этому делу, у меня в руках. Если понадобится, я их опубликую. Ошибки Снивлита в деле Райсса не случайны. Снивлит совершенно порвал с революционной концепцией. Он ко всем вопросам подходит с точки зрения маленького бюрократического аппарата. Снивлит не марксист, а трэд-юнионист. Его занимают лишь интересы его собственного маленького предприятия: НАС. Партия для него - только дополнение НАС110, а фирма Четвертого Интернационала - только парадное прикрытие. Во время последней международной конференции в 1936 г.111 Снивлит в качестве делегата в городе П[ариже] бойкотировал заседания конференции под тем предлогом, что я в письме к конференции позволил себе критиковать политику Снивлита. Такое неуважение к братским делегациям достаточно показывает, что Снивлит внутренне чужд нашему движению. Точно так же и к делу Райсса Снивлит подошел не с точки зрения общих задач революционной борьбы, а под углом зрения второстепенных интересов своего маленького предприятия. Защищать поведение Снивлита в этом деле способны только фракционные адвокаты. III Тов. Вареекен ведет борьбу против "фракционности". Это почти стало его специальностью. Он хочет запретить большевикам вести "фракционную" работу в центристской партии ПОУМ. Он хочет запретить членам Четвертого Интернационала вести фракционную работу в центристской партии Снивлита. Он "нефракционно" заботится о репутации нечистоплотного интригана Эйфеля112, с которым публично порвала даже секта Олера. Наконец, всякую критику собственной политики Вареекен объявляет "фракционностью". Не чудовищно ли это? Для революционера марксистская фракция в оппортунистической партии есть плюс; центристская фракция в революционной партии есть минус. Тот голландский большевик, который отказался бы вести "фракционную" (какой ужас!) работу против Снивлита, вероломно порвавшего с нашей организацией, был бы изменником, а не революционером. Неужели же это не ясно? Самое замечательное, однако, то, что наиболее неутомимую фракционную работу в 4-ом Интернационале ведет именно Вареекен. Со своей маленькой фракцией он откололся от нашей бельгийской и международной организации, когда бельгийская секция временно вступила в Социалистическую партию. Фракционная и насквозь нелояльная критика Вареекена мешала нашей бельгийской секции развернуть более успешную работу внутри Социалистической партии. Вернувшись затем в организацию, Варекен соединялся со всеми ультралевыми и многими центристскими противниками большевизма в разных странах. Вместе со Снивлитом он поддерживал Олера и Масте против нашей американской секции. Где теперь Олер? Где Масте? Между тем наша американская секция сделала крупнейшие успехи - против Варекена и его международной фракции. Все наши попытки вызвать Снивлита на честную дискуссию разбивались об упорное сопротивление этого трэдюнионистского бюрократа. А Вареекен каждый раз находил какой-нибудь повод, чтобы встать на защиту оппортуниста Снивлита против марксизма. О, конечно, Вареекен со Снивлитом "не во всем согласен", но это не мешает ему всегда поддерживать Снивлита, как и вообще всех тех, которые готовятся покинуть или покидают 4-ый Интернационал. Вареекен всех их дружески провожает до дверей, а иногда и сам выходит за дверь, чтобы затем вернуться и обвинять 4-ый Интернационал в плохих методах... IV Следовало бы составить именной список всех тех дезертиров и перебежчиков, которым в свое время Вареекен отдавал свое сочувствие. Следовало бы составить, с другой стороны, список всех тех верных и непреклонных революционеров, в борьбе с которыми Вареекен никогда не стеснялся в выборе средств. Защищая ПОУМ, он называл наших самоотверженных испанских единомышленников авантюристами. Защищая Снивлита, он пытается набросить тень на Седова. Во Франции он пытается ставить на одну и ту же доску нашу секцию и группу Молинье. Он уже обеспокоился, не обижает ли Диего Ривера невинного Эйфеля. По отношению к Интернациональному Секретариату Вареекен усвоил себе совершенно недопустимый тон. Что все это значит? Только на днях наш "беспристрастный" и "нефракционный" Вареекен обвинил меня чуть ли не на весь мир в том, что я "не признаю" бельгийскую организацию. Каковы основы обвинения? Письмо Диего Ривера было послано на адрес Лезуаля, а не Вареекена. Но я к отправке этого письма не имел ни малейшего отношения и вообще не заведую адресами. Тов. Ван подробно объяснил это в своем недавнем заявлении. Этот маленький эпизод дает меру лояльности Вареекена и основательности бросаемых им обвинений. Причем замечательно, что обвинения направляются неизменно не против ультралевых или центристов, а против тех, кто защищает марксистскую линию Четвертого Интернационала. Нет, дело не в мнимых плохих "методах" И[ниернационального] С[екретариата], а в самом существе взглядов Вареекена. В своей организационной борьбе он далеко отошел от принципов марксизма. Большевистская позиция стесняет и давит его на каждом шагу. Вареекену не по себе. Такова причина, почему он жалуется на наши "методы", атакуя революционеров и защищая оппортунистов. Интернациональная конференция окажет, по моему мнению, величайшую услугу нашей бельгийской секции, если даст надлежащую оценку фракционной работе Вареекена, в национальном и в интернациональном масштабе. Мы обвиняем Вареекена не в том, что он "фракционер", - быть фракционером против оппортунизма и сектантства почетно! - а в том, что он утратил принципиальную почву под ногами; в том, что он стоит во главе антимарксистской фракции, которая играла и играет роль тормоза в развитии Четвертого Интернационала. Будем надеяться, что если интернациональная конференция скажет это вслух, то ее предостережение пробудит тов. Вареекена радикально пересмотреть свою позицию и особенно свои недопустимые методы. V Как ни важен, однако, личный вопрос о тов. Вареекене, несравненно важнее вопрос о судьбе нашей бельгийской секции в целом. В ее развитии наступил, по-видимому, временный застой. Насколько можно судить издалека, причиной этого застоя является в значительной мере неправильная политика тов. Вареекена, который концентрирует внимание партии в совершенно ложном направлении. Чтоб облегчить бельгийской секции выход на широкую дорогу, необходимы, на мой взгляд, следующие меры: 1. Надо разъяснить всем членам секции гибельность синдикальной политики Снивлита и ее полную несовместимость с задачами революционной партии. Кто хочет строить или поддерживать свои собственные карикатурные профсоюзы, тому не место в 4-ом Интернационале. 2. Главной и основной задачей бельгийской секции должна быть систематическая, упорная, серьезная работа внутри реформистских профсоюзов. Всякое уклонение от этой работы, каковы бы ни были поводы и предлоги, должно рассматриваться как дезертирство с поля борьбы. 3. Через посредство профессиональных союзов надо проникнуть во внутреннюю жизнь социалистической партии, тесно связаться с социалистическими рабочими и подчинить приемы своей агитации внутренней жизни массовых рабочих организаций. 4. Надо проникнуть таким же образом внутрь организаций рабочей молодежи. 5. Газета должна в гораздо большей мере, чем теперь, отражать внутреннюю жизнь массовых организаций и отвечать на их внутренние запросы. 6. Поднятие теоретического уровня секции есть необходимое условие для предохранения ее от влияния сектантских и центристских уклонов отдельных руководителей. С этой целью необходимо создать серьезный теоретический ежемесячник на французском языке. Ввиду того, что такое предприятие пока еще не под силу одной бельгийской секции, следовало бы, может быть, поставить один общий теоретический журнал для всех стран французского языка. Объективные условия для развития бельгийской секции крайне благоприятны. Нужно только своевременно устранить субъективные препятствия. Л.Троцкий 23 мая 1938 г. [Письмо Л.Эстрин] 26 мая 1938 г. Дорогой товарищ, Вчера получили от вас письмо No 27. Вы совершенно не упоминаете о вашем физическом состоянии после "аварии". Из этого мы заключаем, что вы оправились и, конечно, очень рады этому. По поводу книги о Сталине. Обращаться к Суварину вряд ли удобно. Скорее уж можно было бы обратиться к Николаевскому, если есть связь с ним. То, что мне особенно необходимо, это речи и статьи Сталина, начиная с 1925 года, даже с 1923-ьего. У Николаевского имеются, насколько знаю, все вырезки. Если, однако, вам удобнее взять материалы у Суварина, то я возражать не буду, при условии, однако, чтобы обращение к нему исходило не от меня. Мне необходимо сейчас навести следующую справку: в 1910 году вышла в Женеве книжка "Аркомед. Из рабочего движения на Кавказе". В 1923 г. книжка была переиздана в Москве113. Кто автор книжки? Кем книжка была издана в Женеве? В Париже очень легко выяснить этот вопрос. Если ту или иную статью или речь Сталина нельзя достать во временное пользование (не больше чем на 6 недель, включая и пересылку), то может быть, можно было бы сделать выписки в Париже? Разумеется, трудность в выборе наиболее характерных мест. Но я не сомневаюсь, что вы и товарищ Этьен хорошо разрешили бы эту задачу. Весь вопрос только в расходовании времени и сил. То же самое относится к статьям во французской периодической печати, особенно в больших журналах. Разумеется, необходимые расходы на это будут покрыты. Рукопись книги я должен сдать не позже чем через пять месяцев. Это значит, что материалы должны быть в моих руках не позже чем через два месяца. Особенно важно просмотреть в библиотеке комплекты "Правды" и "Известий", начиная с 1925 года. Как вам, разумеется, ясно, меня особенно интересуют этапы политики Сталина в разных вопросах, зигзаги и повороты. Статья Эльзы114 о Молчанове115 очень интересная (я лично о Молчанове ничего не знал), но опасаюсь, что в буржуазной печати поместить не удастся, так как интерес к процессам прошел, к тому же статья написана в слишком революционном духе. Я думаю, что эту статью следовало бы напечатать в "Бюллетене" полностью, или хотя бы главную часть116. Когда вы писали ваше письмо, вы еще не получили статью "Их и наша мораль". Эта статья может изменить ваши планы насчет составления номера. Думаю, что статья сейчас важнее проекта программы, т. е. неотложней. Во всяком случае, решайте сами. Крепко жму руку. Копия Ю.Вензлеру [Л.Д.Троцкий] [Письмо А.Кагану117] 27 мая 1938 г. Дорогой тов. Каган, Я получил Ваши выписки вместе с письмом от 19 мая. Большое спасибо за выписки, которые очень интересны. Переписывать всю статью нет надобности, так как эти цитаты, думается, исчерпывают суть дела. Имеете ли вы вообще комплект "Красной нови"118? В таком случае было бы хорошо, если бы вы просмотрели его с точки зрения политической эволюции Сталина, вернее его зигзагов и методов его борьбы с оппозицией. За всякую справку такого рода буду вам очень благодарен, так как у меня здесь очень мало литературы, а книгу о Сталине я должен закончить в течение ближайших пяти месяцев. Вы простите меня за то, что я в свое время не ответил на ваше первое письмо с приложением рукописи. Это время было у меня очень тревожное и неблагоприятное: только этим и объясняется мое молчание. Тов. Сара Вебер сообщила мне, что вы очень внимательно относитесь к русскому "Бюллетеню". Большое вам спасибо. Теперь, когда главного организатора "Бюллетеня" больше нет, "Бюллетень" нуждается во внимании и заботе товарищей больше, чем когда бы то ни было. Крепко жму вашу руку. [Л.Д.Троцкий] [Письмо бельгийскому стороннику] "За" Четвертый Интернационал? Нет, Четвертый Интернационал! Дорогой товарищ! Вам кажется преждевременным "провозглашение" Четвертого Интернационала. Вы считаете более "скромным" и более правильным сохранить название "движение за 4-ый Интернационал". Я никак не могу с этим согласиться. Это название казалось мне педантским, неуместным и слегка смешным еще два года тому назад, когда оно было впервые принято. Опыт последних двух лет вполне показал ошибочность этого названия. Лучшее доказательство этого в том, что оно совершенно не привилось. Никто не называет нас так. Буржуазная пресса, Коминтерн, социал-демократы - все в один голос говорят просто о Четвертом Интернационале. Никто не употребляет словечка "за". Наши собственные организации, за небольшими исключениями, поступают точно так же, называя себя секциями Четвертого Интернационала. Во всяком случае, так поступают французы, немцы, русские, американцы, мексиканцы, кубинцы и проч. Только Снивлит и Вареекен сделали из словечка "за" свое знамя. Но как раз этот факт лучше всего подчеркивает ошибочность старого названия, которое подавляющему большинству оказалось совершенно ненужным. Вы совершенно согласны со мной, что Четвертый Интернационал строится только нами, что никакая другая группировка неспособна выполнить эту задачу и не возьмется за нее. С другой стороны, я меньше всего склонен закрывать глаза на то, что наш Интернационал еще молод и слаб. Но это не основание отказываться от собственного имени. В цивилизованных обществах человек носит одно и то же имя в детстве, в зрелости и в старости, и это имя сливается с его индивидуальностью. Словечко "за" вам кажется выражением политической скромности. Мне оно кажется выражением нерешительности и неуверенности в себе. Революционная партия, которая не уверена в своем собственном значении, не может вызвать доверия к себе со стороны масс. То обстоятельство, что классовые враги, как и широкие круги рабочих, уже говорят о нас, как о Четвертом Интернационале, показывает, что они доверяют этой "фирме" больше, чем некоторые скептики или полускептики в наших собственных рядах. Вам кажется, что название "Четвертый Интернационал" помешает приблизиться к нам сочувствующим или полусочувствующим организациям. Это в корне неправильно. Привлечь к себе мы можем только правильной и отчетливой политикой. А для этого нужно иметь организацию, а не туманное пятно. Наши национальные организации называются партиями или лигами. Ведь можно сказать и тут, что "прокламирование" Революционно-социалистической партии в Бельгии затрудняет приближение к ней сочувствующих или полусочувствующих группировок. Если соблюдать принцип "скромности", то следовало бы нашу бельгийскую партию, например, назвать "движением за революционно-социалистическую партию". Но на такое смешное название не согласится, думаю, и товарищ Вареекен. Почему же мы к интернациональной организации должны применять другие принципы, чем к национальной? Недостойно марксиста иметь два разных мерила: одно для национальной политики, а другое - для интернациональной. Несомненно, в Бельгии, как и во всякой другой стране, могут возникнуть сочувствующие группы, еще не согласные сегодня вступить формально в наши ряды. Мы должны быть готовы установить с ними дружественные отношения и, если они пожелают, включить их в рамки Четвертого Интернационала на правах сочувствующих организаций, т. е. с совещательным голосом. Вы указываете на то, что мы еще не дали теоретического анализа новейшей стадии империализма и пр. Но если это довод против "провозглашения" Четвертого Интернационала, то это не меньший довод против существования национальных партий. Опять две мерки! Между тем несомненно, что Четвертый Интернационал в целом гораздо лучше вооружен теоретически и гораздо больше застрахован от шатаний, чем каждая из национальных секций в отдельности. Отношение между теорией и практикой имеет не односторонний, а двусторонний, т. е. диалектический характер. Мы вооружены теоретически достаточно для действия, во всяком случае, неизмеримо лучше всех других организаций. Наше действие будет толкать вперед нашу теоретическую работу, пробуждать и привлекать новых теоретиков и пр. Четвертый Интернационал никогда не выйдет из наших рук в готовом и законченном виде, как Минерва из головы Юпитера119. Он будет расти и развиваться теоретически, как и практически. Напомню, что Союз Коммунистов120 был создан Марксом-Энгельсом до того, как они написали "Коммунистический Манифест". Первый Интернационал был создан до появления первого тома "Капитала". Второй Интернационал - до опубликования всех томов "Капитала"121. Третий Интернационал в лучший свой период существовал без законченной программы. И т. д. Исторический процесс не ждет появления "последнего", "законченного", "исчерпывающего" марксистского исследования. Мы должны были занять позицию по отношению к испанской революции, не дожидаясь марксистских трудов об Испании. Война призовет нас к ответу независимо от того, выпустят ли наши теоретики один, два или три тома исследования. Как нельзя отложить войну до изобретения самого совершенного оружия, так нельзя отложить революцию и Четвертый Интернационал до появления самого совершенного теоретического труда. Теория очень важна. Но педантский фетишизм теории никуда не годится. Парадокс состоит в том, что те, которые называют себя "за Четвертый Интернационал", на самом деле ведут все более острую борьбу против Четвертого Интернационала. На примере Снивлита это особенно ясно: он "за" ПОУМ и "за" Лондонское Бюро, а для того, чтобы сохранить равновесие, он сверх того еще "за" 4-ый Интернационал. Такой путаницы нам не нужно. Политика Снивлита только компрометирует 4-ый Интернационал, как в голландском, так и в международном масштабе. В Испании политика Снивлита приняла форму прямого штрейкбрехерства в самый критический момент. И все это прикрывается словечком "за"! Политика Вареекена есть только 51% политики Снивлита. Немногим иначе обстоит дело с Масловым. Все они "за". На самом деле все они ведут борьбу против основных принципов Четвертого Интернационала, озираясь направо и налево в поисках таких же союзников, которые помогли бы им опрокинуть эти принципы. Этого мы никак не можем допустить. Мы обязаны проявлять величайшее внимание ко всем колеблющимся и незрелым рабочим группировкам, развивающимся в нашу сторону. Но мы не можем делать принципиальных уступок сектантски-центристским лидерам, которые не хотят признавать ни международной организации, ни дисциплины. Значит, вы хотите монолитный интернационал? - возразит мне кто-то в священном ужасе. Нет, меньше всего! - спокойно отвечу я на такое подозрение. Вся история Четвертого Интернационала и каждой его секции в отдельности показывает постоянную, непрерывную и свободную борьбу точек зрения и тенденций. Но, как свидетельствует тот же опыт, эта борьба сохраняет здоровый характер лишь постольку, поскольку все участники ее сознают себя членами одной и той же национальной и интернациональной организации, у которой есть своя программа и свой устав. Мы можем, с другой стороны, вести товарищескую дискуссию с группами, стоящими вне нашей организации. Но, как показывает опыт Снивлита и Вареекена, дискуссия неизбежно принимает отравленный характер, когда некоторые лидеры одной ногой стоят в нашей организации, а другой вне ее. Допустить развитие такого режима и дальше - значило бы, совершить самоубийство. По совокупности этих соображений я полностью и целиком стою за то, чтоб мы сами себя называли так, как нас называют и рабочие, и классовые враги: именно 4-ый Интернационал. Л.Троцкий 31 мая 1938 г. Койоакан Революционное искусство и Четвертый Интернационал Международной конференции Четвертого Интернационала122 Дорогие товарищи! Чрезвычайно сожалею, что неблагоприятные обстоятельства не позволяют мне принять участие в конференции, от которой передовые рабочие всего мира ждут ответа на наиболее жгучие вопросы своей освободительной борьбы. Я достаточно, однако, знаком с той дискуссией, которая в разных странах развернулась по основным вопросам рабочего движения, и с теми документами, которые представлены на ваше рассмотрение, чтобы иметь право заявить о полной моей солидарности с той работой, которую вы призваны выполнить. Никогда еще в течение своей истории пролетариат не был так подло обманут и предан своими руководящими организациями, как ныне, 25 лет спустя после начала первой мировой войны и немного лет, а, может быть, и месяцев перед началом второй мировой войны. Чтобы человечество не погибло и не сгнило, пролетариату необходимо проницательное, честное и бесстрастное революционное руководство. Никто не может дать ему этого руководства, кроме Четвертого Интернационала, опирающегося на весь опыт предшествующих побед и поражений. Позвольте мне, однако, взглянуть на историческую миссию Четвертого Интернационала не только глазами пролетарского революционера, но и глазами художника, каким я являюсь по своей профессии. Я никогда, впрочем, не разделял этих двух сфер деятельности. Кисть никогда не служила мне игрушкой для собственной забавы или для забавы имущих классов. Я всегда стремился по мере сил давать в красках выражение страданиям, надеждам и борьбе трудящихся масс, ибо под этим углом зрения я подхожу к жизни, а, следовательно, и к искусству, которое является ее неотъемлемой частью. Нынешний безвыходный кризис капитализма означает кризис всей человеческой культуры, в том числе и искусства. Спасение культуры - в обновлении общества. Вся мировая обстановка толкает сколько-нибудь одаренных и отзывчивых художников на путь революционного творчества. Но увы, этот путь загражден разлагающимися трупами реформизма и сталинизма. Если авангард мирового пролетариата ищет руководства, то передовое искусство ищет новой перспективы и новой надежды. Между тем так называемый Коммунистический Интернационал, не дающий пролетариату ничего, кроме поражений и унижений, все еще продолжает командовать духовной жизнью и художественным творчеством левого крыла международной интеллигенции. Плоды этого командования имеют особенно отталкивающий характер внутри СССР, т. е. там, где революционное творчество должно было бы достигнуть наиболее высокого расцвета. Диктатура реакционной бюрократии задушила или проституировала духовное творчество целого поколения. Нельзя без физического отвращения глядеть на снимки советских картин и скульптур, в которых чиновники, вооруженные кистью, под надзором чиновников, вооруженных маузерами, прославляют "великих" и "гениальных" вождей, лишенных на самом деле искры гениальности или величия. Искусство сталинской эпохи войдет в историю как наиболее наглядное выражение глубочайшего упадка пролетарской революции. Обогатить искусство новыми перспективами и новыми возможностями способен только новый подъем революционного движения. Четвертый Интернационал не может, конечно, ставить себе задачей "руководить" искусством, т. е. давать ему заказы или предписывать методы. Такое отношение к искусству могло придти в голову только взбесившейся от самовластия московской бюрократии. Искусство, как и наука, не только не ищет командования, но по самому своему существу не выносит его. Художественное творчество имеет свои внутренние законы - даже и тогда, когда сознательно служит общественному движению. Революционное искусство несовместимо с ложью, фальшью и духом приспособления. Поэты, художники, скульпторы, музыканты сами найдут свои пути и свои методы, если революционное движение масс развеет тучи скептицизма и пессимизма, которые обволакивают ныне горизонт человечества. Новое творческое поколение должно убедиться на деле, что в лице старых Интернационалов гниет лишь вчерашний день человечества, но не его завтрашний день. Социал-демократический интернационал, как показывает свежий и постыдный опыт правительства Леона Блюма во Франции, остается вспомогательным аппаратом буржуазии, который призывается на службу в наиболее трудные минуты для выполнения наиболее грязной работы, особенно для подготовки новой империалистической бойни. Роль Третьего Интернационала, если возможно, еще преступнее и зловреднее, ибо он прикрывает свою службу империализму украденным авторитетом Октябрьской революции и большевизма. На почве Испании сталинизм особенно показал, что в отношении пролетарской революции он взял на себя ту роль международного жандарма, какую царизм играл по отношению к буржуазным революциям. Подобно бюрократии двух лжемарксистских Интернационалов, анархистская бюрократия успела стать плотью от плоти буржуазного общества. Своей позорной политикой в Испании официальный анархизм убедительно показал рабочим массам всего мира, что они не имеют больше права надеяться на него. Революционное искусство немыслимо без правды и свободы. Но без тех же условий немыслимо и революционное движение пролетариата. Четвертый Интернационал начал с беспощадной критики всякой условности, фальши, рутины и надутых авторитетов. Он объединяет вокруг себя во все возрастающем числе цвет мирового рабочего класса и уже начал привлекать к себе симпатии лучших представителей творческой интеллигенции. Упадок мирового хозяйства, как и загнивание культуры, могут быть остановлены только международной пролетарской революцией. В фокусе подготовки этой революции уже сейчас стоит Четвертый Интернационал. Правильное руководство, которое он несет пролетариату, - залог будущих побед. Во имя революции, как и во имя неразрывно с ней связанной культуры, я горячо приветствую вашу конференцию. [Л.Д.Троцкий от имени Д.Риверы] 1 июня 1938 г. Тоталитарная бюрократия и искусство Октябрьская революция дала великолепный толчок искусству во всех областях. Бюрократическая реакция, наоборот, задушила художественное творчество тоталитарной рукой. Немудрено! Даже придворное искусство абсолютной монархии было основано на идеализации, но не на фальсификации. Между тем, официальное искусство Советского Союза - а другого искусства там нет - основано на грубой фальсификации, в самом прямом и непосредственном смысле слова. Цель фальсификации - возвеличение "вождя", искусственная фабрикация героического мифа. Совсем недавно, 27 апреля этого года, правительственный официоз "Известия" напечатал снимок с новой картины, изображающей Сталина как организатора тифлисской забастовки в марте 1902 года123. Но, как гласят давно опубликованные документы, Сталин сидел в это время в тюрьме, притом не в Тифлисе, а в Батуми. На этот раз ложь слишком била в глаза. "Известиям" пришлось на другой день извиняться за печальное недоразумение. Что сталось с картиной, оплаченной из государственных средств, неизвестно. Десятки, сотни, тысячи книг, фильмов, полотен, скульптур закрепляют и возвеличивают такие "исторические" эпизоды, которых никогда не было. Так, во многих картинах, относящихся к Октябрьской революции, изображается никогда не существовавший "революционный центр" со Сталиным во главе. Алексей Толстой124, в котором царедворец пересилил художника, пишет роман, прославляющий военные подвиги Сталина и Ворошилова в Царицыне. На самом деле, как свидетельствуют документы, Царицынская армия - одна из двух дюжин армий революции - играла самую плачевную роль. Нельзя без физического отвращения, смешанного с ужасом, глядеть на снимки с советских картин и скульптур, в которых чиновники, вооруженные кистью, под надзором чиновников, вооруженных маузерами, прославляют "великих" и "гениальных" вождей, лишенных на самом деле искры гениальности или величия. Искусство сталинской эпохи войдет в историю как наиболее наглядное выражение глубочайшего упадка пролетарской революции. Дело не ограничивается, однако, пределами СССР. В поисках новой ориентировки квазиреволюционная интеллигенция Запада под видом запоздалого признания Октябрьской революции стала на колени перед советской бюрократией. Художники с характером и гением остались, конечно, в стороне. Но тем назойливее выползли на передний план всякого рода неудачники, карьеристы, бездарности. Несмотря на свой широкий охват, все это милитаризованное движение не породило до сих пор ни одного произведения, которое способно было бы пережить автора или его кремлевских вдохновителей. Однако вавилонское пленение революционного искусства не будет длиться вечно. Позорное крушение трусливо-реакционной политики Народных фронтов в Испании и Франции, с одной стороны, московские судебные подлоги, с другой, знаменуют приближение великого поворота не только в области политики, но и в области революционной идеологии. Обогатить искусство новыми возможностями способен только новый подъем освободительного движения человечества. Революционная партия не может, конечно, ставить себе задачей "руководить" искусством. Так