- Да понимаете, - говорили мне в тон ребята, - решишь не пойти, а внутри что-то тянет и тянет. Биотоки, наверное... Такая вера в необычность и в удачливость своего учителя очень важна. Скоро я обнаглел и перестал уговаривать ребят выступать на районных соревнованиях. Учителя физкультуры знают, как трудно бывает сформировать сборную команду: кто-то не может прийти именно в нужный день, а кому-то просто неохота. Я тоже сталкивался с этим, но после нескольких побед, увидев, что ребята поверили в свои силы, просто начал вывешивать на спортивном стенде списки сборных команд и фамилию ответственного за явку. Самым трудным были объяснения с не попавшими в списки. - Что я, хуже других? - Не хуже, но в команде уже мест нет. В следущий раз включим тебя. - А когда следующий раз? - Через неделю. - А можно, я сейчас запасным пойду? - Можно, но не обижайся, если не поставим на игру. Мы шли на соревнования в сопровождении толпы болельщиков, шли как на праздник, потому что не сомневались в победе. Или почти не сомневались. Как-то я спросил выпускников, которых взял еще в шестом классе: почему они стремятся попасть в сборную школы. - Так ведь когда мы идем с вами, то всегда выигрываем, а это приятно. Ну что за радость смотреть, как побеждают другие? Да и гоняете вы нас до седьмого пота, не пропадать же труду. - Не слушайте их, - сказала десятиклассница. - Просто они обидеть вас не хотят. А остальное - это уже приложение к основному. И то верно. Добрая половина выпускников была уже в нашей туристской группе, и дружба с ними сохранялась еще много лет. Ребята не сомневались, что со мной найдут выход из любых трудных положений. Они-то не сомневались, но каково было мне - при всегдашней необходимости оставаться "на уровне". Конечно, чаще всего выручал опыт, но и везение играло не последнюю роль. Полезли мы в подмосковные пещеры. Был я там всего три раза, да и то в ближних залах, поэтому ведет нас бывший воспитанник интерната, немного помешанный на спелеологии. Идем узкими штольнями, чиркая касками по нависающим сводам. Наш проводник обещает минут через пятнадцать вывести в большой зал, где можно с удобствами заночевать. Мы терпеливо бредем за проводником со свечками в руках, протискиваясь через низкие лазы из одной пещеры в другую. Но все они маловаты для нашей группы. Уже понятно, что мы сбились с пути, что идем по второму кругу, узнавая места, в которых были полчаса назад. Когда ползать в темноте надоело, я сказал, что сам поведу группу. И пробираясь к проводнику, услышал шепот: - Вэ-Я вперед пошел. Сейчас придем на место. И надо же - едва свернув в боковую штольню и перевалив через кучу камней, мы очутились в нужном зале! Как это получилось - откуда мне знать? Но ребята были уверены, что по-другому и быть не могло. Вся эта мелочевка, доходившая до многих школьников в переиначенном и разукрашенном виде, изменяла их отношение ко мне, новому учителю, и была одним из кирпичиков в построении той платформы, на которой уже можно было спокойно работать. Однажды, выступая на семинаре школьных туристских организаторов из разных регионов страны, я, между прочим, сказал, что руководителю детских групп полезно обрастать всякого рода легендами. - А за вами тянутся легенды? - ехидно спросили из зала. - Еще какие! - тут же закричали мои бывшие ученицы, по скромности устроившиеся в последних рядах. Разговор перешел на волнующую молодых учителей тему: как создается авторитет руководителя - вопрос не совсем ясный и для меня. Мы проговорили весь перерыв, и опытные туристские вожаки, немного смущаясь, признавали, что ореол слухов об их действиях в сложных ситуациях очень помогал в дальнейшей работе. А что тут смущаться? Все правильно. Наши частые победы на районных соревнованиях немного удивляли меня. Два сорокапятиминутных урока физкультуры в неделю ничего не решали, как бы хорошо ни проводились. И в других школах сильных учеников было не меньше, чем в нашей. Бывало, мы проигрывали в индивидуальных видах - скажем, в прыжках или в беге. Но в общем зачете, как правило, побеждали. Несомненно, у нас были какие-то преимущества: рядом стадион, где мальчишки с первого класса занимались в футбольной и хоккейной секциях, недалеко спортивные школы с отделениями легкой атлетики, женской гимнастики и баскетбола. Это уже было весомо. Но такие же условия были и у соседних школ. Так в чем же дело? Я спросил об этом старших ребят. - С гимнастикой ясно, - сказали они, - здесь мы выигрываем за счет нашей секции и уроков. Футбол и хоккей - так кто у нас ими хоть немного не занимался? Вон Гена уже за "Динамо" играет. А остальное... Остальное - так получается. - Ну что значит "так получается", - допытывался я. - Один раз получилось, другой - но не постоянно же! И тут ребята сказали то главное, на что я как-то не обращал внимания. Они сказали, что отношение к соревнованиям у нас серьезней, что они разговаривают со знакомыми из других школ и знают, что многих заставляют приходить соревноваться, ставя за явку пятерки по физкультуре, а это уже не тот настрой на борьбу. - Мы выходим всегда подготовленной командой, и в ней только сильнейшие. А у других - то лучший бегун не придет, то лыжник... Кто с нами борется? Две-три школы. Всегда одни и те же. Почему так получается - это вам лучше знать. И кроме того, посмотрите: у нас почти все команды старших наполовину из туристов составлены, у них дополнительные тренировки, значит, в массе мы чуточку сильнее... Пожалуй, настрой на борьбу и был нашим основным козырем. Вот мы готовимся к эстафете по улицам района. Приглашаю ребят посоветоваться, кого на какой этап ставить. А у них уже все расписано, да еще с учетом тактики: на старте - лыжник-перворазрядник. Его задача - придти вторым или третьим. Это на случай, если у соперников найдутся бегуны посильнее. Хотя маловероятно. Дальше желательно подтянуться к первым. Или не увеличить разрыв. Это реально: на одном из этапов у нас еще один перворазрядник по лыжам. Победа должна закладываться на самом длинном женском этапе, где бежит наша чемпионка Москвы по кроссу. Она гарантирует, что, начав бег с отставанием от первой метров на пятьдесят, обгонит всех. Ну, а финишировать будет тоже не слабенькая девушка, ей и делать-то нечего - всего каких-то триста метров. Мы анализируем варианты предстоящего бега на каждом этапе, и по всему выходит, что должны выиграть. Такое отношение ребят к соревнованиям, конечно же, радовало меня, потому что было естественным продолжением всей нашей школьной спортивной работы. Ребята гордились своими победами, и я не всегда мог умерить их желание с кем-нибудь посоревноваться. Однажды городские соревнования по лыжной эстафете совпали с первенством района по лыжным гонкам. Спортивное начальство мне говорит: - Езжай на город, а за район мы тебе и так первое место дадим. Эстафета - вещь наглядная: какой команда финишировала, такое у нее и место. Девушки затесались в первую десятку, а юноши - третьи! Ребята распалились: - Вэ-Я, давайте еще и на районных соревнованиях выступим! - Зачем? Вы и так уже победители. - Так интересно же! Гоним выделенный нам "Икарус" к районному старту, а там уже итоги подводят. - Так и так, - говорю, - мальчишки хотят пробежаться. - Но вам же отдали первое место! - Неважно. Что это за победители без соревнований? Пусть бегут. - Да судьи с дистанции уже ушли, сейчас разметку снимать будем. - С разметкой подождите. А судьи нам не нужны. Я сам ребят выпущу и сам приму. Доверяете? - Ну, вы даете! И четверка лыжников умчалась в лес. И заняла первые четыре места. Этот азарт борьбы, который я сумел развить у сильнейших учеников, подстегивал и не самых спортивных ребят. Я уже знал, как создавать это эмоциональное состояние, когда чувство общности заставляет человека делать то, что в одиночку он бы сделать не смог или не захотел. В то время практиковались загородные сборы для допризывников-десятиклассников. Собирали их со всего района в воинской части и неделю обучали разным премудростям. День начинался с километровой пробежки. Я бежал, задавая темп, впереди трех сотен ребят, а отстающих подгонял специально выделенный ефрейтор. Так вот: все допризывники нашей школы всегда бежали рядом со мной - по-другому считалось неприличным. Из других школ рядом держались 15-20 человек, остальные постепенно отставали, а очень многие переходили на трусцу, не обращая внимания на окрики ефрейтора. И отставали не только потому, что скорость бега была непосильной - просто для них это было незначимое дело, и стало быть, не к чему напрягаться. Спартакиаду на лагерных сборах мы выиграли с большим отрывом от остальных школ. Да, среди наших десятиклассников были сильные ребята - чемпионы района по лыжам и бегу. Они лучше всех подтягивались на перекладине и дальше всех метали гранату. Но было несколько человек, для которых спортивные упражнения заканчивались после звонка с урока физкультуры. Но как они старались поддержатиь своих лидеров! Большинство учеников других школ выходили на старты без разминки и на одном этом теряли очки и секунды. Наши ребята разминались всей группой, тщательно прорабатывая каждую мышцу. И когда слабейшие подходили к перекладине или спускались в бассейн, вся команда подбадривала их. Такая нацеленность на победу и позволяла нашим школьникам занимать первые места. Другого объяснения я не находил. Лагерные сборы заканчивались военной игрой. Подняли нас в пять утра и поротно приказали выдвигаться на исходные позиции. Естественно, карта и компаса - у наших туристов. Они ведут роту через лес, по мокрому мху, продираясь через кусты и завалы деревьев, ведут так уверенно и быстро, что офицеры сдерживают их, давая возможность подтянуться отделениям других школ. Учителя шли позади роты, поэтому я не сразу понял, почему прекратилось движение. Протиснувшись через толпу поеживающихся от холода школьников, увидел укутанную в туман речушку, шириной метров в пять. - Вэ-Я, мостика нет. Что делать? - спрашивают туристы. Подхожу к офицерам-посредникам: - Так задумано? - Так задумано. Ищите выход. И тогда, не оглядываясь на ребят, громко командую: - Туристы, в воду! Пять человек тут же прыгнули в реку. Стоя по пояс в воде, они перебросили через реку тонкие бревна, и рота, держась за палки, протянутые еще тремя туристами, перешла на другой берег. Тем же манером переправились и взрослые. Как было не гордиться такими ребятами? Но сами они не видели в своих действиях ничего необычного. Нам уже приходилось переносить через ручей, кроша тонкий ноябрьский ледок, до сотни девушек педагогического института, скопом сдававших туристские нормативы комплекса ГТО, да и в горах, наводя веревочные переправы, мы не раз полоскались в бурных реках, растирая потом задубевшие от холода ноги - так что героями себя ребята не мнили. И все-таки я, не слишком щедрый на похвалу, поблагодарил их. Младшие классы тоже чаще всего ходили в победителях, хотя специально к районным соревнованиям мы не готовились: покажу третьеклассникам программу "Веселых стартов" или спрошу, кто хорошо катается на коньках - вот и вся подготовка. Думаю, победы малышей закладывались на уроках. Я много работал с ними над общим физическим развитием: подвижные игры, лазание, акробатика, эстафеты. И все в хорошем темпе, так что нагрузка для их возраста была внушительной. Поэтому к пятому классу ребятишки могли успешно бороться со сверсниками из других школ. Но бывало, что очередная победа совершенно не зависела от меня. Вот Проводятся районные соревнования четверокалассников по санкам: кто дальше проедет с горки. Какая здесь нужна тренировка? Отбираю нужное количество ребят, они прокатились - и пожалуйста - первое место! Ну, ладно, повезло. Через неделю выезжаем соревноваться на город. И снова первые! Меня спрашивают как я этого добиваюсь, а я только плечами пожимаю: самому любопытно. Разумеется, кое-что зависило и от меня. Приходит, например, в школу баскетбольный тренер: - Разрешите, - говорит, - посмотреть третьеклассниц, может быть, отберу двух-трех девочек в секцию. - А зачем их смотреть? Забирайте всех. - Вы не поняли. Мне высоких надо и поспортивней. - Берите всех, - настаиваю я. - Через какое-то время неспособные сами отсеятся. А в компании девочки лучше к вам будут ходить, чем по одиночке. Через год в спортшколе остались только шесть девчонок, а те, что прекратили занятия, все-таки успели получить основы баскетбольных знаний . И тренеру хорошо, и мне - неплохо. Когда баскетболистки были уже в седьмом классе, я заявил их на районные соревнования. - Зачем это тебе, ведь у вас никогда не было баскетболисток? - спросило меня спортивное начальство. - Да пусть девочки поучаться, - скромно говорю я. Посмотреть на соревнования, предчувствуя очередной аттракцион, пришли даже старшеклассники. Как и положено, даю девочкам последние наставления перед игрой. А они так по хитрому переглядываются и говорят: - Да ладно, Вэ-Я, сами разберемся. Вы только скажите с каким счетом выиграть. - Ну, обнаглели девчонки! - смеются старшеклассники. А девчонки сидят на корточках, глазками в них постреливают и бантики поправляют. - 100:0! - говорю я, чтобы сбить спесь с команды. - 100:0 и ни одним мячом меньше! Девочки весело перемигнулись: - Сделаем! То ли соперницы нам попались слабоватые, то ли хорошо обучили девочек за четыре года в спортшколе, но игра пошла в одно кольцо. Девчонки запутывали соперниц перебежками, крутили мяч вокруг себя и между ногами, делали неожиданные передачи, и к середине первой половины игры счет приблизился к шестидесяти. Мне было крайне неудобно перед учителем другой школы, ведь зрители хохотали над его командой, и я взял минутный перерыв. - Дайте хоть забить себе несколько мячей - попросил я баскетболисток. - Да мы несколько раз отдавали им мяч, а они не попадают. - Но вы все-таки не очень усердствуйте. - А как же 100:0? - Забудьте. Перед концом первого тайма счет действительно вырос до 100, и за несколько секунд до свистка наша капитан и туристска Катюша Аболяева, озорно показав мне кончик языка, мягко заложила в кольцо еще один незапланированный на эту половину игры мяч - 52:0! Второй тайм судьи решили не проводить, а потом вообще вычеркнули нашу команду из соревнований, сразу отправив ее на первенство города. Таких заготовок было у меня много. Попробуй выиграть у наших гимнасток, когда они с первого класса занимаются в школе подготовки олимпийского резерва. А футболисты спортшколы громят заезжую команду с двухзначным счетом, а наш вратарь отмеряет круги по стадиону, потому что замерз стоять без дела на ветру...  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  Группа Вэ-Яков Мы уже давно поговаривали, что недурно как-нибудь назвать нашу туристскую группу. Особой нужды в этом не было - группа и группа, можно даже писать с заглавной буквы. А тут одна студентка предложила: - Давайте мы будем вэяки. - Что это за бьяки такие, - не понял я. - Не бьяки, а вэяки. Вас Вэ-Я называют, вот и будем вэяками. Прислушайтесь, здесь что-то от яков угадывается. А мы разве не похожи со своими рюкзаками на вьючных животных? Пошутили и забыли. Но от похода к походу все чаще раздавалось в лесу: - Вэ-Яки, за дровами! - Вэ-Яки, по ложкам! - Вэ-Яки, подъем! Название прижилось, и я перестал связывать его со своим именем. Потом мы изготовили нарукавные эмблемы для всей группы и значки, вручаемые только старичкам, где над ледорубом и горами тоже красовалось: "Вэ-Яки". Под этим именем мы стали известны среди московских туристов. Однажды в поезде соседи спросили наших ребят, от какого они клуба: вроде и дети едут, и взрослые - непонятно. Ребята начали объяснять, но запутались. В самом деле - как тут объяснишь? Мы не из школы, не из института и вообще ниоткуда. Мы - сами по себе. - Давайте разберемся, - начали помогать соседи. - Вот, к примеру, в Москве есть такое очень большое объединение, выступающее на слетах, городских юморинах и на конкурсах студенческой песни. Там тоже дети и взрослые. Их вэяками зовут... - Так это мы и есть! - рассмеялись ребята. Мне же все чаще было не до смеха. Попробуй оформить документы для дальнего путешествия, особенно в пограничные районы, когда школьников туда не выпускают, когда человек десять работают или учатся по отдельности от остальных, и их не заносят ни в студенческую, ни в школьную маршрутную книжку. Доходило до абсурда. Ребятам, поступившим после восьмого класса в техникумы, пропуска на Памир выдают, а их товарищам-девятиклассникам - ни под каким видом. - Почему? - спрашиваю. - Школьникам не положено. А тут еще появилась инструкция, запрещающая детям до 14 лет путешествовать за пределами своей области. Моих пятиклашек, уже находивших под Москвой сотню километров и не раз ночевавших в зимнем лесу, не выпускают на скалолазание в Крым, а рядом спокойно оформляются старшеклассники других школ, не имеющие никакого туристского опыта. Был в инструкции еще один интересный пунктик, ставящий крест на нашей работе: в походах могут участвовать группы только одного возраста или смежных возрастов! К этому времени я имел уже в школьном туризме определенный вес, и маршрутные комиссии старались помочь обойти инструкцию на законных основаниях. Мне подсказали обзавестись справкой из лаборатории детского туризма при НИИ, где я вел весьма незначительную работу, что группа наша - экспериментальная и, следовательно, в научных целях может выходить за рамки общепринятых положений. Сейчас все эти несуразности вызывают только улыбку, но тогда, в 70-х годах, дело обстояло сурово. Один руководитель-байдарочник, в группе которого было несколько шестиклассников, обивал пороги Министерства просвещения, добиваясь разрешения идти по реке, вильнувшей за пределы Московской области, но тут же развернувшейся обратно. Другого учителя, рискнувшего нарушить инструкцию, с большим шумом уволили из школы. Все эти чиновничьи игры отнимали время и трепали нервы, но сказать ребятам, что мы незаконнорожденные и надо расставаться, я не мог, и перед каждой дальней поездкой приходилось заниматься эквилибристикой, обеспечивая группе место под солнцем. С каждым годом группа становилась все больше. К нам приходили ученики из четвертых и третьих классов, которым еще рановато вышагивать по 25-30 километров. Тогда мы начали разрабатывать маршруты таким образом, чтобы с их серединной части можно было отправлять малышей домой в сопровождении взрослых. Чем-то туристы отличались от остальных ребят и на лагерных сборах, и в школе. То ли тем, что старались даже на переменах быть вместе, то ли ответственным отношением к различным делам. Выезжаем мы в трудовые лагеря - это в порядке обязательной сельхозпрактики. Каждый получает в поле свой ряд для прополки или окучивания. И всегда туристы уходят вперед, а закончив работу, помогают отстающим. Даже самые нерадивые школьники стеснялись не выполнить установленную норму, потому что знали: за них ее выполнят Вэ-Яки. Конечно, отношение к работе складывалось не столько на полях, сколько в организации всей жизни наших трудовых лагерей, куда я перенес многое из опыта интернатских полотняных городков. Но тон во всех делах задавали все-таки туристы. Не думаю, что переоценивал их. Скорее наоборот, часто был к ним излишне придирчив. Но наблюдая за ребятами из других школ - на соревнованиях, в походах и в лагерях - видел, что по сплоченности они значительно уступают нашей туристской группе. И это замечал не только я. В том же трудовом лагере, в соседнем бараке, жила еще одна школа. Мне очень понравился один из ее учеников, приходивший на наши вечерние посиделки. Я пораспросил о нем учителей и решил, что его всенепременно надо приобщить к нашим походам. Володя Борисов, отличник и эрудит, закончивший музыкальную школу, но очень болезненный и абсолютно неспортивный товарищ. Последнее меня не особенно волновало - лишь бы он согласился придти к нам, а там посмотрим, как его выправить. Несколько раз я разговаривал с Володей, но он только извинялся и отнекивался. Но отвязаться от меня было не так-то легко, и через год Володя оказался среди Вэ-Яков. С нами он побывал на Кавказе и на Памире, получил звание "старичка", написал несколько песен для группы, в том числе "Гимн старичков" и поздравительную оду для взявших первый в своей жизни горный перевал. Мы самым бессовестным образом эксплуатировали талант Володи, требуя поздравительных песен ко дням рождения туристов и к нашим многочисленным праздникам. Володя ахал, в отчаянии взмахивал руками и клялся, что ничего не успеет сделать, но "Надо, Володя, надо" - и к сроку заказ выполнялся. В одном из походов мы торжественно возвели Володю в звание Придворняжного поэта с вручением соответствующей грамоты, нагрудной цепи и полутораметрового стила из альпенштока с картонным оперением. Странно, что, имея музыкальное образование, Володя только в нашей группе познакомился с бардовскими песнями. Но зато теперь, уже взрослым, он с товарищами ежегодно проводит песенные вечера в дни рождения Окуджавы и Визбора во дворах их детства, выступает в школах с рассказами о известных бардах, много публикуется. Когда пришел его срок уходить в армию, мы собрались в большой квартире. Володя сел к пианино, под микрофоны, объявив, что будет рассказывать музыкальную историю Вэ-Яка, прошедшего путь от зеленого новичка до старичка группы. Эту полуторачасовую запись - не знаю даже, как назвать - необычного концерта, что ли, мы ежегодно прокручиваем новым туристам, потому что это не история одного человека, а целый пласт нашей жизни со всеми ее радостями и огорчениями. Володя начал с нашего знакомства в совхозе. Я передаю его рассказ, ничего не меняя, и думаю, что взгляд человека со стороны будет точнее моих собственных оценок. Из воспоминаний члена группы Володи Борисова. "... В обеих бараках жили ребята, присланные на сельхозработы, но жизнь в этих двух бараках текла совершенно разная. В нашем бараке развлекались в основном тем, что вымазывали зубной пастой или клеем дверные ручки - вот такая была очень любимая забава; пили, курили втайне от своих преподавателей, а преподаватели, по-моему, занимались тем же самым втайне от нас. Ругались, разговора человеческого почти не случалось, по крайней мере, я не помню такого случая. А вот в бараке, который был рядом с нами, все было как-то по другому. Я наблюдал за жизнью этого барака издалека, но замечал, что под вечер люди сходятся, садятся тихонько, что у них есть гитара, что они ведут какие-то негромкие разговоры. Мне хотелось подойти, но как-то случая не было - мы не знакомы, и мы пока что существовали параллельно. Однажды на пыльной сельской дороге мы ждали автобуса, который должен был отвезти нас на поле... Рядом с нами на той же пыльной дороге стояла другая школа, но она ждала не просто, она ждала очень активно. Был плотный кружок людей, из него слышались какие-то веселые возгласы, смех - словом, очень хотелось подойти поближе, и я подошел. Я увидел, что организована какая-то веселая игра. В самом центре стоял невысокий человек с черными горящими глазами, который был живее всех присутствующих - он как-то замечательно весело говорил, источал какое-то поле, которое всех стимулировало и к веселью, и к какой-то игре. Что он был источником этого поля, было видно сразу невооруженным глазом. Я посмотрел, что за игра. Ну, поначалу это для меня было не очень интересно... Потом начались другие игры - викторины... Я задал несколько вопросов или дал несколько правильных ответов - словом, это был повод для какого-то вступления в разговор. Я представился и попросил разрешения подойти вечером к их бараку... Вечером я пришел к бараку соседней школы. И этот вечер я провел гораздо лучше, чем все предыдущие. Там опять были игры, очень интересные загадки, очень хорошие были разговоры, споры. А потом Виктор Яковлевич читал стихи. Тогда я впервые услышал, как он читает. Я стал часто ходить на эти вечерние собрания, познакомился с некоторыми из тех людей, которые на этих собраниях были завсегдатаями... и однажды, перед отъездом, Виктор Яковлевич сказал: - Вы знаете, Володя, у нас есть группа, которая ходит в подмосковные походы. Если вы хотите, если вам это интересно, то можете придти к нам и сходить хотя бы в один поход. Думаю: вот какой любезный человек. Взял у него телефон с тем, чтобы позвонить осенью, когда начнется учебный год, и мы расстались. Ну, естественно, я догадывался, что не позвоню. Виктор Яковлевич, по-видимому, просто не знал, с кем он имел дело: я такая кабинетная крыса, я всю жизнь сидел в четырех стенах. Людей, которые ходили в походы, да и просто в лес, я не понимал и с трудом представлял, что это возможно, а люди, которые ходили в лес с ночевкой, мне представлялись вообще какими-то сумасшедшими - как это можно на такое решиться. Поэтому я прекрасно понимал, что это не для меня, что ни в какой поход я не схожу... Я тогда недооценил Виктора Яковлевича... Вдруг однажды вечером в моей квартире раздался телефонный звонок. - Здравствуйте, Володя, с вами говорит Виктор Яковлевич. Мне стало ужасно стыдно, во-первых, и я очень удивился, во-вторых. Дело в том, что своего телефона я Виктору Яковлевичу не давал. Было совершенно непонятно, откуда этот человек мог взять мой телефон. - Так вот, Володя, - продолжал Виктор Яковлевич, - если вы помните, мы договаривались встретиться в походе, вот у нас в эту субботу будет поход..." Я еще вернусь к этой магнитофонной записи и к воспоминаниям "старичков", потому что их рассказы о жизни группы - это личное отношение каждого к тому, с чем он сталкивался в нащем больщом и дружном коллективе. Походы не прекращались и в самую горячую для школьников пору - перед окончанием учебного года. Но требования к успеваемости не снижались, да и сами старшеклассники понимали, что время благодушества прошло - надо готовиться к поступлению в институт. Теперь в электричках школьники рассаживались группами между студентами и забрасывали их вопросами по сложным разделам программы. Консультации продолжались и на маршруте. Так у нас появился "Бродячий Университет". Ребята переходили из одной группы в другую и решали свои проблемы в прямом смысле на ходу. Студенты у нас были почти со всех факультетов, да еще такой опытный учитель математики, как Людмила Яковлевна, да еще несколько учителей из других школ, так что заниматься можно было хоть в группе, хоть индивидуально. Ребята относились к такой форме занятий очень серьезно и говорили, что она даже полезней самостоятельной подготовки. Туристы - тоже люди. Пришло время, и в лесу отшумела наша первая свадьба. Теперь их уже за тридцать, но ритуал торжества остался таким же, как и в 70-х годах. Лесной бивак украшен воздушными шариками и гирляндами. Между деревьями на веревках - поздравительные плакаты и различные надписи: "Жизнь прожить - не гору перейти!" "Маша, опомнись, еще не поздно!" "Мы знаем: в этом что-то есть. Мы даже знаем, что есть в этом что-то!" А когда две свадьбы грянули одна за другой, на рулоне обоев растянули суровое предупреждение: "Еще одна такая свадьба - и группа вылетит в трубу!" Каждая свадьба оформляется со своим национальным колоритом. Были у нас цыганские, узбекские свадьбы и даже древнегреческая, проходившая на фоне Парфенона, между рядами весталок, стоящих в легких туниках и тапочках на снегу. Невеста, непременно в фате, выезжает на тройке лощадей с колокольчиками. Для выезда у нас заготовлены нагрудные картонки: "Правая лошадь", "Левая лошадь" и "Коренник" - это для гарцующих впереди девушек. Юноши, несущие невесту, обходятся более прозаическими обозначениями: "Правое колесо" и "Левое колесо". Хотели сделать выезд и женихов, но, прикинув их веса, решили, что пусть лучше они поддерживают фату и двигаются своим ходом. Тройка лошадей под звон колокольчиков гарцует между рядами гостей, забрасывающих жениха и невесту конфетти и серебряным дождем. Взрываются петарды, взлетают ракеты. Жениха с невестой подводят к столу - стоящему на четвереньках и покрытому спальником туристу - и ведущий церемонию произносит все, что положено в таких случаях. Молодые расписываются в "Бракованной книге", им вручается свидетельство о браке, подписанное всеми участниками торжества, и хор запевает уж что там удалось сочинить, но обязательно с фактами из биографии свежеиспеченных супругов. На одной из последних свадеб мы величали воспитательницу детского сада и молодого артиста, дипломной работой которого была роль в чеховской "Чайке", а до этого сыгравшего взломщика квартир в предупреждающем о бдительности телеролике. Свадьба была с одесским колоритом, поэтому хор, среди прочего, пел: "Начнем с невесты - к ней лежит душа, На свадьбе без невесты нету толку. Она с любого бока хороша - Красавица, хотя не комсомолка. Ну а жених - чтоб он нам долго жил - Возвышенный и ростом, и душою. Со сцены он за честность говорил, А в телеке жил жизнью воровскою. Он и она - как пара сапогов: Один другого очень дополняет - Она детей доводит до умов, А он мозги у взрослых развивает... Молодым при свете факелов преподносят подарки. Здесь уж мы не скупимся - дарим байдарки, магнитофоны, спальные мешки, штормовые костюмы. Правда, после социальных преобразований в стране подарки стали скромнее, но марку стараемся держать, хотя наша общественная касса после таких свадеб часто оказывается пустой. А затем - праздничный ужин с обилием сладостей и домашней выпечки. И ни капли вина, кроме бутылки шампанского, слитого в литровую кружку, пускаемую по кругу. В положенный срок к нашему костру приносят новорожденных, так они и взрослеют вместе с группой. Потом малышки путешествуют в рюкзаках родителей, а с 4-5 лет уже сами проходят небольшие маршруты. Я смотрю на молодое поколение и думаю: как ребятишкам все-таки повезло. Два раза в месяц по суткам на свежем воздухе в лесу, в общении со старшими, которые постоянно возятся с ними. Уже с пяти-шести лет дети умеют разводить костры и помогают родителям ставить палатки, учатся петь хорошие песни и выполняют несложные бытовые работы. В этом же возрасте мы начинаем брать их в лодочные походы по Селигеру и вывозим в Крым, выпуская на простенькие скалы - конечно же, с тщательной веревочной страховкой. Несколько первоклассников были с нами на Кавказе и на Памире, шли по ледникам, попадали в непогоду, и живя жизнью группы, постепенно усваивали ее законы и традиции. Когда дошколят стало достаточно много, мы начали устраивать соревнования по типу "Мама, папа, я - спортивная семья". С давней поры у нас появилась традиция считать вторую субботу сентября началом нового туристского сезона. В этот день в лесу под станцией Опалиха собирается вся группа. Даже бывшие студенты, работающие в других городах, стараются попасть к нашему костру. Организуется обильный праздничный ужин с шашлыками и арбузами, всякими деликатесами и сладостями. Едят до отвала, и кто-то назвал эту осеннюю встречу Обжираловкой. Утром начинаются игры и конкурсы. Долгое время любимой забавой был футбол, а когда девушкам надоело быть только зрителями, их тоже подключили к игре, но теперь соперники были привязаны друг к другу двухметровыми веревками - так и гоняли по поляне, тормозя выбегающего на мяч. Футбол сменился соревнованиями по ориентированию. В радиусе трех километров на деревьях, помеченных на карте, развешивались большие фотографии летнего путешествия. За такими призами мчались все, даже те, кто не был в этом сезоне в горах. В общем, игр и всякого дурачества на Обжираловке хватало. Вот только самые маленькие оставались не у дел. Тогда и решили проводить для них "Мама, папа, я - спортивная семья". Дома родители изготовляют паспорта - заявки с фотографиями участников, с рисунками и шутливыми текстами. Паспорта развешиваются для обозрения, и авторы трех лучших шедевров премируются. Затем семьи выходят на старт полосы препятствий. Но тут запротестовали младшие школьники: мы тоже хотим! Пришлось проводить соревнования и для них. Но как проводить, когда большинство школьников приходит в походы без родителей? - Ищите, - говорим, - семью. И тут начинается самое потешное. - У меня красивая мама, - набивает себе цену третьеклассник. - Ищу завалящего папу! - Девочка ищет отца! - Мы сиротки - нет папов и мамов! Полоса препятствий не такая уж легкая. Между деревьями, на высоте полутора метров, подвешено бревно. Мама пробегает под ним, папа передает ей над бревном ребенка и перелезает через бревно, которое раскачивается на веревках, не позволяя как следует зацепиться и навалиться на него. Потом надо пройти по наклонному бревну, подвешенному только за один конец. Дитятку, конечно, поддерживают с двух сторон, но уж родители должны сами. Затем папа идет по натянутой между деревьями веревке, держась за другую над головой - и так один этап за другим, с метанием шишек в кастрюлю, с переноской "пострадавшего", с прыганием по "кочкам"... Проигравших у нас не бывает: каждому ребенку вручается игрушка и самодельная грамота - неважно, за что: за мужество, за находчивость, за меткость и даже за то, что не плакал. Родители говорят, что наши грамоты хранятся дома, как реликвии, а дети перед очередной Обжираловкой спрашивают: - А "Мама, папа, я" будет? К концу 70-х группа выросла до ста человек, и это начало беспокоить нас с Людмилой Яковлевной. Нет, организационных трудностей мы не боялись - структура группы с ее Штабом, отделениями и дежкомами позволяла руководить и большим числом людей. При необходимости, используя телефонную цепочку, можно было собрать всех часа за два. Но мы видели, что дружеские связи начинают замыкаться внутри отделений, что образуются микрогруппки из 5-6 человек, вход в которые никому, конечно, не возбраняется, но и не особенно приветствуется. Микрогруппы в большой общности людей появляются всегда. Важно только, чтобы они не были нейтральны или еще хуже - антогонистичны друг к другу, а находились в дружеском общении. Но у нас появилось столько микрогрупп, что общаться между собой они физически не могли. Против науки не пойдешь: радиус реального общения, когда каждый может контактировать с каждым, всегда остается в пределах 15-20 человек. С одной стороны, в этом преимущество больших групп. Если поставить в изолированные условия 5-6 человек, один из которых не нашел точек соприкосновения с товарищами, он рискует оказаться изгоем, лишенным возможности выйти из ситуации. В большой группе каждый может найти для себя удовлетворяющую ячейку для дружеского общения и избегать контактов с несимпатичными ему людьми. Но когда в одной большой группе - взрослые и дети, появляется риск консолидации по возрастам. Для старших это значения не имеет, но ребятишки 10-12 лет могут оказаться как бы в стороне. Мы видели, что школьники среднего звена легко приживались среди взрослых. Самых маленьких опекали родители, и то, что малышня в основном общалась между собой, вполне отвечало ее возрастным особенностям. Но 3-5-е классы, уже отойдя от малышни, еще не вошли в микрогруппы старших. Раньше этого не было: в меньшей по численности группе с ними возились персональные шефы, да и все остальные туристы. А теперь я начал замечать, как не определившиеся в своем статусе туристята отходят от общего костра и затевают в лесу свои игры, да и на маршруте часто идут обособленной группкой. Никакой трагедии нет, но хотелось, чтобы с ними постоянно были ребята постарше. Вот и разберись тут: когда нас было 50-60 человек, самые младшие школьники липли к взрослым, а в большой группе остаются вроде бы без присмотра. И конечно же, сплачиваются между собой. А это уже другой уровень поведения и другой круг информации. Для меня было очевидным, что количество человек в группе вышло за целесообразные пределы - не все даже знали друг друга по именам, а в зимних походах невозможно было разместиться у костра: одни сидят по кругу, а другие за их спинами притоптывают ногами. Но сократить численность группы приказным порядком нельзя. Правда, просил никого больше не приводить и перестал вывешивать в школе объявление о новом наборе, но ощутимых результатов это не принесло. К счастью, такое положение длилось всего два года. Начали уходить ветераны первого созыва - мои интернатские: семья, работа, приусадебные участки - новые заботы, новые интересы. Начали разъезжаться закончившие институты. И юноши один за другим призывались в армию. Группа сократилась до 70 человек, и этого максимума мы старались в дальнейшем не превышать. Вскоре все вернулось на круги своя: повысился уровень общения, и туристята снова оказались в центре внимания старших. Почему я вспоминаю об этом? Неформальная группа, из которой каждый может в любое время уйти, привлекает двумя вещами - комфортностью нахождения в ней и значимостью деятельности. Если человек чувствует, что в нем не очень нуждаются и его отсутствия не замечают, он скорее всего поищет другой круг людей для проведения досуга. Конечно, значимость деятельности тоже удерживает в группе, но если люди не объединены духовно, их усилия будут направлены только на достижение выбранной цели, после чего можно спокойно расходиться, не мечтая о новой встрече. Это уже не группа единомышленников, а совершенно иная, узко функциональная общность. Мой бывший ученик, давно покинувший группу и начавший ходить в горы по маршрутам высшей категории трудности, рассказывал, что бросил это занятие по одной причине: - Все прекрасно, все интересно, но рядом не товарищи, а сотрудники по напряженной работе. Вечером перекусим, обменяемся короткими репликами - и на боковую. А с утра - все по новой. Общения никакого. Вколачиваем крючья, навешиваем веревки... Мы нужны друг другу, как надежные партнеры по связке - и не более. Вернулись домой, изредка перезваниваемся, а к лету собирается новая группа, и часто от прежней в ней - один-два человека. Возможно, кого-то это устраивает, а меня - нет. Мы не раз обсуждали со "старичками" положение дел в группе и сошлись на том, что трудности возникают не только из-за ее количественного состава. Важно и соотношение возрастов. Нельзя, чтобы младщих школьников было слишком много - за ними не уследишь и не научишь тому, чему можно научить. Решили, что при оптимальном варианте на пятерых туристов от 15 лет должен приходиться один ученик из 3-5-х классов. Значит, в группе должно быть примерно десять малышей, не считая дошколят с родителями. В одной из таких бесед я спросил: не лучше ли вообще отказаться от младших ребят и проводить набор в группу только среди 8-10 классов. - Ни в коем случае! - тут же запротестовали "старички". - Через несколько лет группа станет одного возраста. Потом уйдут студенты, и через каждые три-четыре года всю работу придется начинать заново. Да и не успеют восьмиклассники за два года усвоить наши правила и набраться туристского опыта. - Но ведь сколько возни с малышами! - подзуживал я "старичков". - Никакой возни нет. Ребятишки сами тянутся за старшими. И вообще, группа живет за счет малышей - ведь через несколько лет они стан