отдельные пороги заслужили свой плюсик после четверки. Дэвид прав, когда пишет о необычно дружественном характере реки: теплая вода, плесы или гладкие быстротоки после порогов, отсутствие каких-либо затыков, песчаные пляжи, водопадики по берегам... В общем река для получения удовольствия, для учебы, река, на которой опасность ниже, чем сложность. И именно на этой реке нас подстерегала катастрофа, которая едва не прекратила путешествие. Но пока все шло нормально. Чуть не доезжая до Баглунга, мы нашли симпатичный пляжик у дороги, расплатились с таксистом, собрались и поплыли. Перед стартом я обнаружил, что в книге предстоящий участок не описан, но откуда-то я помнил, что впереди серьезные пороги 6). Вскоре мы уперлись в первый из них, и после просмотра благополучно прошли его. Почти сразу же подошли к следующему под названием "The Evil One". Вот это уже был настоящий порог. Сначала в сужении русла шла крутая горка с полуобливными камнями и пирамидальными валами. Затем почти вся струя упиралась в мощную бочку и падала в выходном сливе через большие обливные камни, образуя при этом несколько удобных язычков. Самый простой из них у левого берега был почти полностью перегорожен деревянным частоколом - ловушкой для рыбы. (Таких ловушек много на Кали Гандаки. Иногда кажется, что их специально поставили, чтобы каякеры не ездили через боковые канализации. Как правило, они безопасны для плывущего человека, так как стоят далеко в стороне от основной струи.) Я пошел первым не без некоторого беспокойства, однако ушел от бочки довольно легко, хотя валы оказались неожиданно высокими и жесткими. Зато маневр скатыванием с них в нужную сторону оказалось очень эффективным. Затем пошел Сергей. На длинной и слабозакаяченной лодке он пошел через бочку, но вышел из нее уже вверх килем. Почти сразу он встал, но лодка наехала лагом на обливник и перевернулась второй раз в прибрежное улово. При второй попытке встать юбка слетела, и Сергей вывалился из лодки. Прежде чем я подплыл к нему, он уже стоял на прибрежной отмели. Дальше река весело потекла к устью Моди Кхолы без требующих просмотра порогов. А после устья Моди Кхолы ущелье стало еще живописнее, и появились мощные пороги с отдельными бочками, уважительно упомянутыми в книге, с жесткими валами и прижимами к скальным выступам. Все это напомнило мне Саяны, Китой. Мы с этими порогами довольно легко справлялись, я даже пытался пользоваться только теми маневрами, которые у меня плохо получались, и через это дело пару раз кувыркался. Эти максимально приближенные к боевым, а также тренировочные перевороты на выходе из порогов я использовал для избавления от привычки всегда применять только рычаг, пытаясь каждый раз под водой анализировать, каким способом и с какой стороны лучше вставать. Это оказалось очень полезно, и за два дня я довел свой переворот до полной надежности. Мы не забывали любоваться симпатичным ущельем с зелеными склонами, самыми разнообразными птицами на берегах и над водой, водопадиками - и так, пока не покажется следующий порог. Ближе к вечеру река стала упрощаться. Мы уже искали место для ночлега, как вдруг я увидел, что Сергей пытается встать в улове с противотоком над небольшим прижимчиком. Сначала я подумал, что он тренируется, но когда он выскочил из лодки, я понял, что происходит что-то незапланированное. Дальше больше: из улова у противоположного берега я видел, как Сергей с лодкой стал крутится по улову, не в состоянии выбраться ни на берег, ни на струю. Улово было дурное, с поганками и воронками, и Сергея временами притапливало. Наконец, ему это надоело, он оттолкнулся от лодки и оказался на берегу, а лодка - на струе. Я поехал ее пихать, но еще не осознавая серьезность ситуации, делал это довольно вяло, поэтому не успел вытолкнуть до следующей шиверы. Проходя ее, я наконец сообразил, что надо поторопиться - нас всего двое, дело идет к вечеру, и Сергея от меня уже отделяет один скальный выход. Выпихнув лодку, я выскочил на берег, и увидел Сергея, то ползущего по скале, то плывущего вдоль нее. Вскоре мы встретились на отмели. Сергей выглядел усталым и недовольным, и его можно было понять: вставать в улове с вертикальной турбулентностью противно, а без юбки, которая опять слетела, вообще бесполезно. На первый день было достаточно, и на ближайшем пляже мы заночевали. НА ГРАНИ КАТАСТРОФЫ Вечер получился не очень веселый. Нам стало ясно, что дальше Сергей должен плыть очень аккуратно. Вдобавок, часть его груза промокла. Из-за этого произошел совершенно пустяковый эпизод, только потом мы поняли, что это был предупреждающий знак свыше. Среди промокших вещей были три плитки шоколада, которые Сергей положил "сушиться" под звездами на камень. Там они и остались, когда мы легли спать. Было пасмурно, я спал под тентом недалеко от наших шмоток, а Сергей лег в другой части пляжа. (Это был последний раз, когда я спал под тентом в нашем путешествии. В дальнейшем мы ленились его ставить.) Среди ночи я услышал шорох поблизости и светанул в ту сторону фонариком. Шорох прекратился. Говорят, что на Кали Гандаки до сих пор можно встретить леопарда. Но это был явно не леопард, не йети и не гималайский медведь, а кто-то поменьше. Наутро вместо трех шоколадок на камне остались только две, а третья, слегка обгрызенная, нашлась вскоре под камнем. Собирались мы, конечно, в кучке детишек, но мы уже привыкли, и они нам больше не мешали. Мы поплыли дальше по "саянской" реке. Было пасмурно, но тепло. Пороги попадались часто, так что скучно совсем не было. Вскоре мы встретили две большие группы рафтеров. Обе сопровождали safety kayaker'ы непальцы. Кроме этого, вместе с одной из групп ехала "школа НТП" - команда каякеров-европейцев, один из которых явно обучал остальных, заставлял их делать различные тренировочные упражнения на плесах. Все они ехали на пираньевых плэйботинах. В этот день то мы их обгоняли, то они нас: мы шли быстрее, но иногда останавливались смотреть пороги. Один из них я шел вдвоем с непальским гидом, и это было весело. Ему было одиноко среди неуклюжих надувных чудищ, и он предложил идти дальше вместе. Но пришлось отказаться - у нас наступило время ланча. Видя наши приготовления, проплывающие рафтеры начали кричать своим гидам, что и им пора чего-нибудь поесть, но гиды только командовали: "Вперед!", и вскоре все рафты скрылись за поворотом. Сразу неведомо откуда - на нашем берегу не было видно ни деревни, ни тропы - набежали детишки. Среди них белозубой улыбкой выделялся один пацан постарше - очередной "дружок". Нас не насторожило странное поведение детей, которые даже не дождались самого интересного зрелища - как сэры фильтруют воду и едят свою странную еду. Тихий уход детей мы наивно приписали их чувству такта. Только две девочки некоторое время следили за нами из-за камня, затем скрылись и они. Вышло солнце. Предвкушая радостный сплав по направлению к знаменитому Сети Бени, я начал паковать фильтр, кружки и книгу "Whitewater Nepal". И тут я услышал слова Сергея, которые поначалу не понял: "Я не вижу своего мешочка". Естественно, как его увидишь, если он болтается на шее вместо галстука. Но через несколько секунд я понял, что пропал мешок Сергея с паспортом, деньгами, кредитной картой, обратным билетом и почти всеми рупиями, которые мы наменяли на поход! Может быть, он упал под камень, как шоколадка ночью? Нет, все просматривается, мешка нет. Стало ясно, что дружок увидел брошеный в стороне мешок, сообразил, что это такое, не выдержал соблазна и стырил. Ведь в нем одних долларов больше, чем годовой доход крестьянской семьи! Известно, что в Непале не воруют, даже возвращают потерянные деньги и вещи. Но известно также, что даже в Непале не все люди находят в себе силу сопротивляться соблазну. Я знал это с прошлого раза, когда пришлось составлять заявление в полицию для соотечественника, который в людном месте бросил без присмотра видеокамеру, и больше ее не видел. Но что пользы махать кулаками после драки. Единственно, что можно сделать, это пойти искать деревню и этих детей, и потребовать украденное обратно. Сергей отправился вверх по течению, где была видна тропа, а мне ничего не оставалось, как сидеть стеречь то, что мы еще не прошляпили. Времени подумать о том, что будет, если паспорт Сергея и деньги вернуть не удастся, было более чем достаточно. Мы должны будем вернуться в Катманду, чтобы заявить в посольство. Я тоже должен ехать, чтобы подвердить личность Сергея. Мы должны получить деньги - того, что останется у меня после оплаты аренды лодок, на дальнейшую жизнь не хватит, не то что на путешествия. Мой паспорт - в Катманду, в залоге за лодки. Правда, в Непале без паспорта, но с пермитом ты не БОМЖ, а все равно сэр, но это в обычных делах, а нам придется заявлять в местную полицию. Куда, кстати? Мы знаем только, что проплыли Пурти Гхат. У нас нет карты района, есть только схема в книжке. Для сплава это достаточно, но не для того, чем нам, возможно, придется заниматься. В общем, если мешок не удастся вернуть, путешествие закончится досрочно, и нам предстоят малоприятные хлопоты. И вдруг (прошло всего полчаса) показался Сергей. Неужели он уже нашел мешок? Увы, оказалось что тропа на склоне ведет в деревню, стоящую слишком далеко и высоко, чтобы дети могли успеть прибежать оттуда. Вверху на противоположном берегу виднелась другая деревня, и Сергей подумал, что если ниже по реке за поворотом есть подвесной мост, то детей надо искать там. Он пошел вниз по берегу и вскоре скрылся за отрогом хребтика, возвышавшегося над нашей стоянкой. Прошло полчаса. Я посмотрел в ту сторону и увидел на гребне на фоне неба фигуру крестьянина с ношей. Проследив глазами направление его пути, я увидел в нескольких местах на гребне в 300-400 метрах надо мной угадывающиеся в зелени силуэты слишком правильной формы, чтобы быть естественными. Я встал и сделал несколько шагов от берега в джунгли. Там начиналась идущая круто вверх тропка. Итак, деревня была прямо над нами. Я не мог уйти от лодок и вещей, а Сергей шел по ложному следу. Наши шансы продолжить путешествие еще уменьшились. МЕЧТА ИДИОТА - 2 Опять текло пустое время. Если наше путешествие закончится подобным образом, это будет очень обидно для меня. Но не так, как бывает обидно после спортивной неудачи. Нет, совсем по другому. Двадцать лет назад, в те времена, когда я руководил походом на страшную реку Мсту и покорял на салютищах нехоженую и таинственную Хойто-Оку, мне в руки попала тоненькая книжечка французких альпинистов, которые совершили первовосхождение в Гималаях 7). Из нее я впервые узнал, что якобы существует такая волшебная страна Непал, населенная народом, общение с которым ценно для европейца само по себе. Там невероятные вершины сияют, как языки белого пламени, веселые и самоотверженные шерпы несут свои ноши через леса цветущих рододендронов, могучие реки текут под ненадежными мостами, сплетенными из лиан. Восходитель там не только покоряет вершины, он обретает при этом мистическое знание, которое меняет всю его последующую жизнь. Я даже не мечтал об этой стране. Она была для меня как толкиновское Среднеземье. В это же время я быстро "рос как турист". В 1981-82 я пережил первый приступ каякинга с прохождением Китоя, Онота, Чаткала... В мае 1982 года я стоял на перевале через Кунгей Алатау. Под нами лежал Иссык-Куль, а на той стороне, как языки белого пламени, сияли вершины Терскея и более дальних хребтов. Здесь начиналась великая Центральная Азия, на другом конце которой первая советская гималайская экспедиция покоряла в эти дни Эверест. Значит, все это и правда существует! Я понял слова песни: ...и пока в темноте сияет белое пламя, ничего не может случиться со мной! Наверное, излишне говорить, что я купил книгу "Эверест-82", прочел классические книжки про Гималаи: "Аннапурну" Эрцога и "Тигр снегов" Тенцинга Норгея. Я любовался умопомрачительными гималайскими картинками, но даже и не мечтал туда попасть; мне было достаточно, что мы "осваиваем Центральную Азию" с другого конца. При этом водный туризм для меня развивался по спирали: после приступа каякинга я вместе с друзьями шел на катамаранах туда, где мне казалось слабо идти на каяке, а им меня ловить. Вы не смотрите, что в этом тексте все "я" да "я"; на самом деле я очень коллективный человек, и мысль бросить друзей и организовать "под себя" каячную экспедицию даже не приходила мне в голову. Постепенно катамаранный туризм вырождался с ростом сложности в погрузочно-разгрузочные и такелажные работы, и начинался новый виток спирали. В 1988-89 я пережил второй приступ каякинга. А в 1990 мы первыми прошли Сарыджаз. Это было роковое событие. После этого многие участники перестали ходить в походы. Было ясно, что это конец, что ничего лучше уже не будет. Несколько походов гидом с буржуями, разочарование и в этом занятии тоже... И тут я узнал, что в Непал можно ездить, что там уже побывал мой друг Володя Богданов, с которым мы много походов прошли, что это дешево и что меня туда приглашают! Осталось только получить паспорт. Но проклятые большевики, не сумев утащить за собой в могильный тлен своего Мавзолея всю Россию, продолжали свое бесовское глумление над народом. В числе многих тысяч пострадавших они назначили меня отказником. Только в 1995 году я получил паспорт, и поехал в Непал. Мы прошли путем паломника в Муктинат, поднялись на Dhampus pass. Мы заходили в буддистские монастыри, видели магический театр тибетских мистерий. Но настоящий шок я испытал в Покхаре на Lakeside, когда понял, глядя на выставленные каяки, что две мои мечты - Непал и каякинг, прекрасно сочетаются. Я возвращался в Москву полный впечатлений, и в то же время неудовлетворенный, хотя и понимал - не все сразу. Тем более последние два вечера в Tibet's Kitchen мы провели в компаниии альпинистов - покорителей восьмитысячников. Я сидел с ними за столом и думал: "Вот им-то есть что отмечать, а я что тут делаю?" За несколько дней до того мы смотрели с перевала в сторону Тибета, на распростертый под ногами Мустанг с его лунным пейзажем. Но я косил глаза на юг и сквозь "самое глубокое на Земле ущелье" между Аннапурной и Дхаулагири видел ряды холмов Непала. За ними в дымке была пустота - там начиналась индийская равнина. Вот в этих туманных холмах текут великие бурные реки, и там я буду плавать на каяке. Прошел год. Его я потратил на попытки убедить разных людей составить мне компанию. "Россия - родина слонов" - говорил я, "но нельзя вечно жить в колыбели". "Да что ты" - говорили мне друзья. "Зачем такие деньги платить? Мы лучше еще раз на Чаткал (Сарыджаз, Белую, Лихоборку) сходим." Мне это напоминало эпизод двадцатилетней давности, когда я пытался объяснить матросу, в какую сторону делать крен при выходе на струю, а он говорил в ответ, что был на Мсте двенадцать раз, и учиться ему нечему. Как бы то ни было, осенью 1996 нас было трое, и билеты были заказаны. Но все сорвалось, а я оказался на Сарыджазе. Вернувшись оттуда, я твердо решил: мы едем в Непал; мы там занимаемся сплавом; мы не побеждаем себя, а получаем от сплава удовольствие. Нас собиралось ехать четверо, поехало двое. Но мы приехали и поплыли. И вот теперь мы прошляпим все таким глупым образом? Не может быть - "пока в темноте сияет белое пламя, ничего не может случиться со мной". Послышались шаги. Я посмотрел вверх. По тропе спускались с необычно серьезным видом двое непальских подростков. ДЕРЕВЕНСКИЙ ДЕТЕКТИВ Они подошли и сели рядом со мной с каким-то виноватым видом. Я попытался заговорить с ними, но они не понимали по-английски. Только один раз, когда я сказал "my friend", они оживились и начали показывать вверх в сторону деревни. Значит, Сергей был в деревне, и там что-то происходило, но что, выяснить я не мог. Оставалось только опять запастись терпением, но я чувствовал, что уже ненадолго. И действительно, через несколько минут ребята вскочили, и стали, повторяя "friend, friend", показывать вверх. Я увидел, что на хребтике, там, где начинался спуск к нам, показалась целая толпа, и начала быстро спускаться, но затем люди остановились на одном из уступов. Солнце садилось, и скоро они скрылись в тени. Опять пришлось ждать. Вдруг ребята снова стали показывать вверх, и я увидел уже недалеко цепочку спускающихся людей. Я узнал фигуру Сергея, и вскоре он в окружении нескольких детей приблизился настолько, что можно было различить улыбку и зеленый мешочек из БЦУ в руках. Все кончилось хорошо, все было улажено. По крайней мере, так считали детишки, снова оседлавшие лодки, схватившие шлемы, весла, спасжилеты и прочие игрушки. Осталось только узнать, что произошло. Когда Сергей завернул за отрог, он увидел, что никакого моста поблизости нет, а по склону над ним спускаются обычные для Непала террасированые поля. На них работали крестьяне из деревни над нами, так что Сергей сразу вышел куда надо. Но возникла другая трудность: никто из деревенских не знал ни слова по-английски. Сергей жестами сумел показать, что ищет что-то ценное, и что замешаны дети. Крестьяне вполне логично посчитали, что он потерял своих детей. Пока Сергей поднимался к деревне, каждый новый человек, к которому он обращался, надеясь найти понимающего слова "money, passport", присоединялся к шествию, и вскоре он возглавлял толпу из пятидесяти человек. Больше всего Сергея поразило, что женщины, от мала до велика, носили серьгу в ноздре. Наконец, уже у самой деревни, им встретился еще не старый мужчина располагающей к себе внешности, который сразу понял, в чем дело. Бахадур был отставным унтер-офицером индийской армии, он не только говорил по-английски, но и показал себя человеком действия. Он сразу заверил Сергея, что все похищенное будет возвращено. Действительно, дело было серьезное не только для нас, но и для жителей деревни. Бахадур понимал, что если делу будет дан официальный ход, воришке не поздоровится, а у деревенских будут неприятности. Непал - это демократическая страна с эффективной полицией и законопослушным населением, преступления здесь раскрываются. Туристы пользуются особым покровительством, есть даже особая туристская полиция, которая следит, чтобы гостей не обижали. Но официальные последствия, быть может, не самое главное. В сельской глубинке, где нет дорог, и жизнь течет так же, как и сотни лет назад, еще сильны духовные, нравственные основы сельской общины. Это не пустой звук, не полузабытое воспоминание о былинном прошлом. Это живо и работает, и позор - прослыть деревней воришек, да еще обокравших не знающих цены деньгам, наивных и беспомощных сэров. Итак, украденное надо вернуть как можно скорее. Сергей в прошлом работал следователем, и ему было особенно интересно наблюдать за действиями Бахадура и других селян, осознавших ситуацию. Сначала была установлена личность преступника - Сергей узнал одну из приходивших к нам девочек, и та быстро раскололась. Затем преступник был задержан, хотя и пытался убежать. Допрашивали его около часа, при этом Сергея просили держаться подальше. Кололи убеждением (вряд ли простые непальцы вообще способны применять насилие), при этом читали какие-то священные тексты. (Объясняли, как плохо будет змеей или пауком в следующем воплощении?) В конце концов, мальчишка признался и повел показывать свой тайник на склоне. В ДЕРЕВНЕ Следующей задачей для нас было поужинать, но в окружении толпы вновь обретенных маленьких друзей сделать это было непросто. Когда я начал собирать дрова, ребятишки стащили мне весь хворост в радиусе двухсот метров, а когда стал разжигать костер, десятки маленьких ручонок тянулись подложить еще веточку или щепочку. Оставалось только надеяться, что они убегут домой, как стемнеет. Но получилось иначе. Уже в сумерках пришел Бахадур с двумя первыми моими посетителями, которые оказались его сыновьями, и предложил нам свое гостеприимство. С одной стороны, отказываться не стоило, ведь деревенские жители хотели как-то загладить неприятные часы, которые мы пережили. Да и хотелось посмотреть на деревню, лежащую вдалеке от туристских путей. С другой стороны, собирать вещи и тащить их на четыреста метров вверх непривычным сэрам не хотелось. Но это нам и не предлагали; сыновья Бахадура помогли побросать шмотки в рюкзаки, взвалили их на спину, и побежали вперед. Подъем оказался не особо трудным: тропы в Непале обычно проложены так, чтобы путник минимально уставал и максимально наслаждался разнообразием окружающих пейзажей. Уже в густых сумерках мы поднялись на гребень хребтика. По нему свободно, без всякой тесноты, были разбросаны деревенские домишки. Дом Бахадура был один из самых больших и стоял у вершины холма. От него открывался широкий вид на речное ущелье и гряды холмов, покрытых где джунглями, где сплошной лестницей полей-террас. Наверняка при ясном небе отсюда были бы видны вверху речной долины вершины Дхаулагири и Аннапурны. Нас представили жене и многочисленным родственникам Бахадура, усадили на плетеные табуретки у входа в дом и угостили чаем. Постепенно подтягивались жители деревни, желая посмотреть на невиданных экзотических людей. Вскоре нас пригласили перейти в дом. Дом Бахадура для Непала обычен: первый этаж глинобитный, разделен на несколько комнат с утрамбованым земляным полом. Передняя стена состоит из простенков, на которые подвешены дверные створки. Днем они открываются, и передняя стена исчезает. На равнине дверные створки занимают почти всю площадь передней стены, и дом с закрытыми дверьми имеет вид гаража или депо. Здесь, на вершине холма, было только по одному широкому дверному проему в каждой из комнат. В каждой комнате в стене были прорублены маленькие окна без стекол, но со ставнями. Открыв их, можно было обеспечить вентиляцию ночью, когда дверные створки закрываются. Из одной, главной комнаты поднималась лестница на второй, деревянный этаж под крышей, соломенной на бамбуковых стропилах. Иногда лестница просто приставлена снаружи, часто это просто бревно с глубокими затесами. Вдоль второго этажа идет галерея-балкон, нависающая над входами и поддерживаемая деревянными столбами. Уровень пола нижнего этажа выше уровня окружающей земли на полметра, и этот парапет продолжается снаружи до линии края балкона. Образуется нижняя галерея, где проводят большую часть времени женщины и маленькие дети. Внутри нет никакой мебели и почти никаких вещей, кроме появляющихся при необходимости плетеных табуреток, циновок для сна и металлической посуды. Не откладывая в долгий ящик, нам налили в высокие металлические стаканы ракши - местного крепчайшего рисового неочищенного самогона. Когда мы выпили с хозяином и убедились, что это серьезная штука, нам подали закуску: орехи арахис в плошке и дал мот - смесь каких-то зерен, бобов и острых приправ. В свете керосиновой лампы было видно, что вся открытая дверь заполнена лицами любопытных девочек и женщин с серьгами в ноздрях. Нижние ярусы составляли детские лица. Но это нам не мешало потягивать ракши и беседовать с хозяином о жизни. Естественно, запивали мы сырой водой, полагая, что ракши убьет всякую заразу. Вскоре хозяйка принесла рис и курятину. Мы ели и пили не торопясь, но скоро координация движений ухудшилась, речь замедлилась, деревенская жизнь как будто замерла, и мы завалились на циновках в соседней комнате. Отключаясь, я увидел шевеление в окошечке и светанул туда фонариком. Послышалось совершенно инвариантное к расе, нации и культуре хихиканье, и подглядывающие дети разбежались. Больше нас до утра никто не тревожил. ПО КАЛИ ГАНДАКИ Деревня уже давно проснулась, когда в шесть часов Бахадур разбудил нас. Солнце только поднималось, но уже чувствовалось, что день будет ясным и жарким. Здесь наверху дышалось как-то особенно легко, и несмотря на вчерашнее, мы чувствовали себя бодро. Вчера мы потеряли полдня, и сегодня горели желанием пройти побольше. Позавтракав и попрощавшись с хозяевами, мы стали спускаться вниз. Старшие сыновья Бахадура были уже заняты в поле, поэтому тащить наши рюкзаки поручили мальчишкам поменьше. Было видно, что им тяжело, поэтому мы отобрали рюкзаки. Но спуск был нелегким не поэтому. Легко ли спускаться, когда один ребенок, как горный козлик, чтобы срезать петлю серпантина, прыгает чуть ли не тебе через голову прямо под ноги, а два других висят на каждой руке? Им и в голову не приходит, что выросший на равнине сэр может оступиться, и задавить неуклюже кого-нибудь. Как бы то ни было, мы спустились и быстро собрались, несмотря на помощь наших маленьких друзей. Не было еще полдевятого, когда мы отплыли. Через некоторое время слева показалось устье притока и деревня, а на отмели за притоком мы увидели толпу людей в пурпурных одеждах. Когда мы подошли поближе, мы увидели, что вся деревня этим прекрасным утром собралась у реки, а в пурпур одеты женщины. Был ли это праздник, или какой-то деревенский обычай, мы так и не узнали, потому что напротив отмели находился знаменитый порог Сети Бени. Это уже совсем не походило на Саяны, скорее на Среднюю Азию. Простой по структуре, но мощный, плотовый, как говорится, порог. Обычно плотовыми называют пороги, которые опасны для плотов, но просты для маневренных судов. Этот был хорош и для каяка. Во всяком случае, Сергей его обнес, а я с удовольствием проехал в каком-то радостном настроении из-за празднично одетых людей на берегу. Опять изюминка прохождения состояла в том, чтобы съезжая в нужную сторону с высоких пирамидальных валов, уйти от здоровенной бочки. Дальше река сохраняла интерес, временами входя в ущелья со скальными стенками, где образовывала порожки с большими глыбами в русле. Особый интерес таким местам придавала вертикальная турбулентнось. Но ближе к обеду река стала успокаиваться и, войдя после устья Андхи Кхола в западную петлю, потекла ровным спокойным потоком. Здесь, кстати, появилась дорога, не отмеченная в книге, и строится мост. Затем река снова взбрыкнула, мы прошли еще один хороший порог, где для того, чтобы уйти от большой бочки, надо было ехать через другую поменьше. Во второй половине дня мы шли длинный простой участок, то догоняя рафтеров, то отставая от них, пока Сергей разминал ноги. Наконец они стали на ночлег около Риди, и больше мы их не видели. Мы плыли дальше по большой спокойной реке, встречая из препятствий только перекаты с поганками и воронками в конце. Где-то в полшестого, видя что до Ранигхата нам сегодня не доплыть, мы выбрали пляж посимпатичней и остановились на ночлег. Ночью спалось довольно тревожно, потому что все время сначала вдалеке, а потом прямо над головой вспыхивали бесшумные зарницы. Один раз мы дружно выскочили из спальников - на нас посыпались из звездного неба дождевые капли. Но пока мы решали, ставить тент или ну его на фиг, капать перестало, а вскоре занялась заря, и зарницы исчезли в свете утра. Мы позавтракали, собрались и поплыли. Через час за поворотом показался Ранигхат - заброшенный дворец, побежденный джунглями. Он стоит на утесе над рекой, и его ярусы живописно врезаны в скалу. От воды ведет лестница, по которой мы поднялись и увидели, что дворец вовсе не так заброшен, как кажется издалека. Внутри трудились плотники-реставраторы, а над главным входом, рядом с несколькими санскритскими граффити, было накорябано три имени по-русски. Чтобы ни у кого не было сомнения, эти патриоты рядом намалевали "Russia". Несколько огорченные, мы еще побродили по дворцу, а затем спустились и долго дрейфовали по плесу, глядя назад; именно снизу по течению дворец смотрелся лучше всего. Сплав без порогов начал надоедать, но книжка обещала впереди лучший участок реки. И наконец после простого порожка мы подошли к наиболее сложному порогу "Shake, rattle and roll". С первого взгляда порог показался не очень сложным, но в результате он вполне оправдал свой плюсик после четверки. После разгонной шиверы слив через всю реку упирался в бочку сложной формы с несколькими узкими проносными язычками. Дальше мощный поток с крутыми валами упирался в две здоровенные бочки слева и справа. В конце большой надводный камень слева и обливник справа образовывали ворота с пологим сливом, который выводил из порога на дорожку мощных валов. Сергей решил идти на разгруженном каноэ. Но лишнее время на просмотр, пока он доставал свои мешки, не пошло мне впрок. Я недооценил мощь воды и скорость течения. Пробив входную бочку по центральному язычку, я врезался в крутые валы, потерял на пару секунд ориентировку, и поздно понял, что иду в левую бочку. Я попытался уйти обратно в центр, но на груженой лодке не успел, и свалился в бочку полулагом. После короткой безнадежной борьбы я перевернулся, но сразу же встал. Бочка оценила мою решительность и отпустила. Но это было только начало неприятностей. Отсюда уже не было пути в центр, и меня валило на огромный камень. С его подушки я съехал в косой слив между ним и береговыми глыбами. Внизу я не удержался и опять залег. Прежде, чем я успел выставить весло, последовал удар, и каяк остановился, к чему-то прижатый. Но не успел я подумать о катапультировании, как лодка вздрогнула, проползла немного и закачалась на воде. Тут уж я не стал ждать, поднялся и с дорожки выходных валов свалился в ближайшее улово. Дыхалки на победный клич уже не оставалось. Отдышавшись, я переехал в более удобное улово, и стал ждать Сергея. Ждал долго, но так и не дождался. Выбравшись на берег, я увидел, что Сергей обносит лодку. Оказывается, увидев мои мучения, Сергей решил покувыркаться в улове перед порогом, лишний раз убедился, что после нескольких переворотов юбка слетает, и решил не искушать судьбу. Дальше на схеме были отмечены пороги, в том числе 4+. Его мы не нашли, но участок оказался интересным и для нас довольно необычным. Пороги представляли собой широкие пологие сливы с перепадом несколько метров, за ними шли самые разнообразные валы, местами бочки и обливные камни. Прохождение начиналось с траверса в нескольких метрах над гранью падающей воды, во время которого высматривалось место, где лучше скатываться, и куда ехать потом. Все было мощно, но не страшно, и напоминало некоторые места на Нарыне. После пяти-шести таких препятствий река опять успокоилась. Вверх по долине начали собираться черные тучи. Часам к трем мы увидели впереди скальное сужение, а за ним ферму капитального моста. Это были приметы поселка Рамди, где наш маршрут заканчивался. РАМДИ Едва мы выбрались на берег, пронесся порыв ветра, бросивший целое облако песка в лицо. Тучи закрыли полнеба. Мы побросали шмотки в рюкзаки, схватили лодки и еле успели добежать до придорожных чайных у моста, когда разразилась настоящая предмусонная буря. Обрушился ливень, по дороге и во все стороны помчались мутные ручьи, и уже через несколько минут из домов начали выскакивать хозяева с мотыгами, поправляя канавки, пока дома не затопило. Но тут раздался грохот, и с неба посыпался град размером с фалангу большого пальца. Эти градины больно ударяли, влетая в дверь чайной после отскока от земли. Даже местные приветствовали этот град удивленными возгласами. Ливень то стихал, то начинался снова. Над деревней проносились клочья облаков самых необычных форм. Все это продолжалось до позднего вечера. Река под мостом быстро превратилась из зеленой в темно-коричневую, но не поднималась заметно. Мы опоздали на последний автобус в Покхару, никакого движения из-за дождя не было. Стало ясно, что придется ночевать и уезжать ранним утром. Поэтому мы заказали местного виски, какой-то жалкой закуски, справили предварительный гусятник и завалились спать. Вскоре мы поняли, что выбрали чайную плохо. Все время в нашу каморку из большой комнаты доносились громкие голоса с какими-то ненормальными интонациями, и когда мне понадобилось выйти, я понял, в чем дело. Они всю ночь курили травку с помощью специальных трубок, и веселились напропалую. В довершение всего налетели комары, видимо подумавшие, что муссон уже начался. Разбитые и не выспавшиеся, мы с утра залезли в автобус, который следующие шесть с половиной часов полз девяносто километров до Покхары, останавливаясь возле каждого дома. Хорошо, что после вчерашней бури было не жарко. Эффектные пейзажи, открывающиеся с петель серпантинов, уже не радовали глаз. Как только удавалось задремать, автобус останавливался, и меня будил задорный голос расносчика огурцов, который со скоростью и громкостью пулемета выпаливал: "О, какро, какро, какро!". (В стране, где бананы растут прямо на деревьях у дороги, главный деликатес для местных - ломти огурца с перцом и солью.) Усталому и невыспавшемуся человеку особенно бросались в глаза в городках, где автобус подолгу стоял, неприятные стороны непальской жизни: привычка местных громко отхаркиваться после еды, смешанный запах отбросов, пряностей и курительных палочек, сидящие в пыли босые люди в лохмотьях. Скорее бы вернуться в Lakeside, в туристскую башню из слоновой кости... Еще вчера Сергей сказал мне, что на Марсианди не пойдет. Он решил вместо этого отправиться в треккинг в ABC - Annapurna base camp. Это самый короткий из треккингов в районе, приводящий к ледникам и к подножью восьмитысячников. Мне идти пешком совершенно не хотелось - я и так за последние полтора года натрекался по уши. Сплавляться соло я также не хотел. Поэтому я решил, что буду дальше ходить с коммерческими рафтинговыми группами. Конечно, это дороже, чем сплавляться автономно, но с каякера много денег не возьмут, зато будут кормить, возить, ловить, развлекать и т.д. Опять же новые знакомства. Осталось только найти фирму, ведущую на Марсианди в подходящие сроки. Для этого надо было только пройти вдоль Lake╜ side, внимательно глядя по сторонам. Это получилось не сразу из-за бури с ливнем и градом, которая налетела откуда-то с Рыбьего хвоста и пронеслась над Покхарой, сметая рекламные щиты. Но к вечеру я нашел для себя компанию и предварительно договорился. Правда, они отправлялись девятнадцатого, а сегодня было только пятнадцатое, поэтому, чтобы не расплескать ни капельки набранной формы, я решил завтра отдохнуть, а послезавтра съездить на денек покататься на Трисули. РЕЧКА ТРИСУЛЬКА Еще в предыдущий приезд в Непал я решил, что по Трисули плавать не буду. Это большая река, на значительном протяжении текущая вдоль дороги Катманду - Покхара. С дороги видны длинные плесы, перекатики и редкие порожки - просто участки с валами. Меня очень удивило, что Саша Давыдов использовал Трисули для разминки перед Марсианди. Это имеет смысл только из-за сокращения времени и расходов на переезды - считал я. И вот география загнала меня самого на Трисули. Более того, я попал на Трисули в этой поездке даже два раза и в конце концов нашел в этой речке свой кайф. Но не сразу. У рафтинговых фирм на Трисули конвейер - стационарные лагеря, между которыми они гоняют группы каждый день. Мне продали однодневное путешествие, включая дорогу до старта и обратно, ланч и возможность проплыть 25..30 километровый участок реки на пустой лодке вместе с рафтовой группой. Мне предложили участок от Фислинга до Муглинга, ближайший к Покхаре, и я, не видя разницы между участками Трисули, согласился. Мы с Сергеем последний раз вместе поужинали, договорились о встрече в Катманду, и ранним утром я отправился на туристском автобусе в Фислинг. Туда автобус приехал часов в одиннадцать, я нашел своего гида Саммата, тот показал мне, куда спускаться. Я оказался на раскаленном пляже, где ждали два рафта и их пассажиры. Кроме меня, все было на месте, и как только я натянул спасжилет, рафты отплыли. Речка Трисулька понравилась мне с воды больше, чем с дороги. Во-первых, вода была градуса 22-24. Во-вторых, сверху масштаб оценивался неправильно: речка оказалась больше, чем смотрелась, валики выше. Кроме того, речка была не такая ровная: на перекатах был заметен уклончик, за камушками были хорошие улова. И ущелье оказалось довольно интересным: часто красивые скальные берега, и песчаные пляжи еще роскошнее, чем на Кали Гандаки. Потом я узнал, что долина Трисули очень красива, и даже дорога ее не портит; только любоваться ею надо на восходе или вечером. К тому же я приехал сюда не развлекаться, а тренироваться. И пожалуйста - передо мной двадцать пять километров Лосева, даже лучше. Я далеко обгонял рафты, поэтому имел достаточно времени на катание, пытаясь отрабатывать то, что понадобится мне на Марсианди: жесткие траверсы, заходы в маленькие улова, прыжки через обливные камни, маневр с использованием подушек перед надводными камнями. Рафтеры с удивлением следили за моими странными занятиями. Впрочем, гиды их развлекали как могли. Первым рафтом управлял Саммат с рулевым веслом, вторым, с помощью пары распашных весел, - младший гид, молодой плотненький парнишка, этакий гималайский медвежонок. На плесе он предложил клиентам искупаться и добился, чтобы они все поскидывали друг друга в теплую, спокойную, но быструю воду. Развлечение заключалось в том, что за поворотом начинался порог с высокими пологими валами. Из воды раздался дикий визг, и клиенты запрыгали вверх-вниз. Естественно, все это кончилось тихим плесом, где гид собрал довольных клиентов на плот. С особым удовольствием он затаскивал за бюст мокреньких хихикающих девушек. Тут подошла пора ланча. Плоты причалили к раскаленному песку, и гиды начали готовить салат, резать хлеб, открывать консервы. Я познакомился с парнем из Техаса, который был не в состоянии понять мое удовольствие от теплой воды и горячего песка, с девчонкой из Швеции, которая с интересом послушала, какой я крутой и как смело покоряю все гималайские реки. Но тут позвали к столу, и звон металлических тарелок заглушил светскую беседу. После ланча река стала повеселее. Появились пороги, которые можно было назвать мощными, если идти их по максимуму. После порогов метром на двести тянулись поля поганок. Я старался не пропускать ни одного интересного места, метаясь от одного берега к другому. Как только я чувствовал утомление, начинался длинный плес, часто между скальных берегов, я подходил к плотам и принимал участие в светской беседе или взаимных обрызгиваниях. Наконец часа через два гид предупредил меня, чтобы после следующего порога я не упиливал далеко вперед, а то пропущу "put-out". Мы просвистели порог в Муглинге, который смотрелся с моста, как перекатик, а на самом деле представлял собой довольно полное собрание разнообразных воронок и поганок, и пристали к пляжу, от которого к дороге поднималась специально воздвигнутая для рафтеров лестница. Тут произошло нечто, чего я так до сих пор и не понял. То ли я прохлопал ушами, то ли меня накололи. Пока я отливал воду из лодки и искал на рафте свои сандалии, часть рафтеров побежала вверх по лестнице, прыгнули в подкативший автобус и уехали. Был ли это автобус на Покхару, или куда еще, никто из оставшихся на берегу не знал, но попутчиков для меня среди них не было. Я плюнул на это дело, схватил каяк, поднялся на дорогу и стал ждать какого-нибудь транспорта. Минут через пятнадцать подошел местный автобус. "Покхара?" - спросил я. "Покхара!" - ответили мне, схватили каяк и весло, и закинули на крышу. Я влез в дверь, помощник постучал