, то свое предложат. Жизнь, люди -- нас и рассудят. -- Прекрасно, Анастасия! Молодец! Это конструктивно. А сколько, ты считаешь, нужно времени дать для решения этой задачи? Думаю, как тебе, полтора часа для них очень мало будет, давай три месяца. -- Пусть будет три. -- Судьями предлагаю сделать всех желающих. Когда их будет много -- тогда никто из корысти не повлияет на их оценку. -- Пусть так, но мне бы хотелось еще поговорить с тобой о воспитании детей... Анастасия считала воспитание детей главным и всегда говорила об этом с удовольствием. Моя затея соревноваться с компьютерами не вызвала в ней особого интереса. Однако, я все же радовался, заручившись ее согласием, и теперь хочу призвать фирмы, выпускающие современные компьютеры, вступить в соревнование по решению вышеизложенной задачи. У Анастасии я решил уточнить: -- А какой же приз назначить победителю? -- Мне ничего не надо! -- ответила она. -- Почему ты о себе? Абсолютно убеждена в своей победе? -- Конечно, я же человек. -- Ну, хорошо. Что ты все же можешь предложить фирме, занявшей первое место после тебя? -- Ну, я подскажу им, как усовершенствовать их примитивный компьютер. -- Договорились! "В НЕМ БЫЛА ЖИЗНЬ, И ЖИЗНЬ БЫЛА СВЕТ ЧЕЛОВЕКОВ." От Иоанна Однажды по моей просьбе Анастасия повела меня смотреть Звенящий Кедр, о котором рассказывали ее дед и прадед. Мы отошли недалеко от поляны, и я увидел его. Примерно сорокаметровое дерево немного возвышалось над рядом стоящими, но главное его отличие было в том, что крона его как бы светилась, создавая вокруг себя ореол, похожий на тот, что рисуют на иконах вокруг лика святых. Этот ореол не был ровным, он пульсировал. В самой верхней точке образовывался тонкий луч и уходил в небесную бесконечность. Зрелище завораживало и очаровывало. По предложению Анастасии я прижал ладони к его стволу и услышал звон или потрескивание, сравнимое с тем, что мы можем слышать, находясь под высоковольтной линией, только более звонкое. -- Это я сама случайно нашла способ, как вернуть его энергетику в космос и потом рассеять на Земле, -- сообщила Анастасия. -- Видишь, кора в разных местах ободрана, это медведица лезла, я ее с трудом заставила дотащить меня до первых веток. Уцепилась за шерсть ее загривка. Она лезет и ревет, лезет и ревет. Так до первых веток, по ним добралась до самой верхушки. Сидела там два дня и что только ни придумывала, и гладила его, и кричала вверх -- ничего не помогало. Дедушка и прадедушка пришли. Представляешь, что тут было? Стоят они внизу, строжатся на меня и требуют, чтобы вниз спускалась. Я, в свою очередь, требую, чтобы рассказали мне, что с Кедром делать. Как спасти звенящий кедр раз его люди не спилили. Они не говорят. Но я чувствую, они знают. А дедушка хитрый такой, хотел обмануть меня, стал обещать мне помочь разобраться с одной женщиной, с которой я никак не могу найти контакт. Я очень хочу ей помочь. Раньше он только сердился, что я на нее так много времени трачу, а другие дела не делаю, но я-то знала, что он не сможет мне помочь, потому что прадедушка дважды пытался от него тайком это сделать и тоже не смог. Потом дедушка совсем разнервничался: схватил ветку, бегает вокруг Кедра, хлещет ею и кричит, что я самая бестолковая в семье, действую алогично, умных советов не воспринимаю, и он будет воспитывать меня прутьями по заднему месту. И хлещет при этом веткой по воздуху. Надо же ему было такое придумать, даже прадед рассмеялся. Я тоже хохочу. Тут и сломала нечаянно ветку на верхушке, а из нее свечение. И слышу голос прадеда, очень серьезный, требовательный и просящий одновременно: "Не трогай, внученька, больше ничего, спускайся очень осторожно, ты уже все сделала." Я послушалась и спустилась. Меня прадедушка молча обнял, сам дрожит и показывает на Кедр, а на нем все больше и больше веточек начинает светиться, потом образовался лучик, уходящий вверх. Теперь не сгорит Звенящий Кедр, через свой лучик отдаст все накопленное за пятьсот лет людям и земле. Прадедушка объяснил, что это в том месте лучик образовался, где я кричала вверх и веточку нечаянно, когда смеялась, сломала. Прадедушка говорил, что если бы я дотронулась до лучика, исходящего от надломанной веточки, мой мозг разорвало бы, так как слишком много в этом лучике энергетики и информации, что именно так погибли мои папа и мама... Анастасия положила свои ладони на могучий ствол спасенного ею Звенящего Кедра, прижалась к нему щекой, помолчала некоторое время, потом продолжила свой рассказ: -- Они, мои папочка и мамочка, обнаружили такой же Звенящий Кедр. Только мама немножко по-другому все делала, потому что не знала... Она залезла на рядом стоящее со Звенящим Кедром дерево, дотянулась до нижней ветки Звенящего и надломила ее, нечаянно осветив себя. Веточка была направлена вниз, и луч уходил в землю. Это очень плохо, очень вредно, когда такая энергетика попадает в землю... Когда папа пришел, он увидел этот лучик и маму, так и оставшуюся висеть, одной рукой намертво уцепившись за ветку простого Кедра. В другой она держала сломанную Звенящего. Папа все, наверное, понял. Он полез на Звенящий Кедр, долез до вершины. Дедушка и прадедушка видели, как он ломал верхние веточки, но они не светились, а все больше рассвечивались нижние. Прадедушка говорил, что папа понимал, что еще немного -- и он уже никогда не сможет спуститься вниз, а лучика, уходящего вверх, пульсирующего свечения все не появлялось, лишь все больше тонких лучиков светило вниз. Верхний луч появился, когда папа надломил большую ветку, направленную вверх. И хотя она не светилась, он согнул ее и направил на себя. Когда она вспыхнула, он еще смог разжать руки, и лучик из распрямившейся веточки устремился в небо, потом образовался пульсирующий ореол. Прадедушка говорил, что папин мозг в последние мгновения его жизни смог принять огромный поток энергетики и информации, что он каким-то невероятным образом смог очистить его от всей заложенной ранее информации, потому и удалось выиграть время для того, чтобы успеть перед разрывом разжать руки и направить веточку вверх. Анастасия еще раз погладила ствол Кедра ладонями, прижалась к нему щекой и замерла, улыбаясь, прислушиваясь к звону дерева. Анастасия, а масло кедрового ореха по целебным свойствам сильнее или слабее, чем кусочки звенящего кедра. -- Такое же. Если орехи собрать в определенное время и с определенным отношением к Кедру. Когда он сам его отдает. -- Ты знаешь, как это делать. -- Да, знаю. -- Расскажешь? -- Хорошо. Расскажу. НУЖНО МЕНЯТЬ МИРОВОЗЗРЕНИЕ Я спрашивал у Анастасии, что это за женщина, из-за которой у нее конфликт с дедушкой, почему она никак с ней не может найти контакт, и для чего он ей нужен? -- Понимаешь, -- начала свой рассказ Анастасия, -- очень важно, когда два человека объединяют свою жизнь, имеют друг к другу духовное влечение. К сожалению, в основном, все начинается с плотского. Ну, например, ты увидел красивую девушку, захотел близости с ней. Человека, его души ты еще не увидел. Часто люди соединяют свою судьбу друг с другом лишь на основе плотского влечения. Оно быстро проходит или переключается на другого. Что тогда связывает людей?.. Найти близкого по духу, с которым можно обрести истинное счастье, не так уж и сложно, однако в вашем технократическом мире существует масса препятствий. Та женщина, с которой я пытаюсь найти контакт, живет в большом городе, регулярно ездит в одно и то же место, наверное, на работу. Там, или на пути, постоянно находится или встречается человек, очень близкий ей по духу, с которым она была бы действительно счастлива, а главное, у них родился бы ребенок, сумевший бы принести миру много добра. Потому что они сотворили бы его в таком же порыве, как и мы. Но этот мужчина никак не сделает попытку объясниться, что ли, с этой женщиной, и она сама в этом отчасти виновата. Представляешь, он смотрит на ее лицо и видит в ней как бы избранницу своей души, а она, как только чувствует чей-то взгляд, так сразу вся подтягивается, юбчонку свою повыше старается "нечаянно" поднять. Ну, и так далее. У этого мужчины тут же возникают плотские чувства, а с нею он или мало знаком, или вообще незнаком, вот и идет он тогда к той, с которой ближе знаком, которая ему доступнее, влекомый этими самыми плотскими чувствами. Я хочу этой женщине подсказать, что ей сделать, но не могу пробиться к ней, ее мозг ни на мгновение не открывается для осознания информации. Он полностью работает только над бытовыми проблемами. Представляешь, я один раз целые сутки за ней следила. Это такой ужас! Дедушка потом на меня строжился, что я мало с дачниками работаю и вообще распыляюсь, лезу не в свою область. Просыпается она утром, и сразу первая мысль -- не обрадоваться наступающему дню, а как бы поесть. Расстраивается, что чего-то там нет из пищи, потом расстраивается, что не хватает чего-то там, чем вы мажетесь по утрам: может, крема, может, красок. Она все время думает, как ей это достать. Она вечно опаздывает и постоянно бежит, думая, как бы не ушел без нее то один, то другой транспорт. В том месте, куда она постоянно приходит, ее мозг вообще перегружен, как бы тебе пояснить, ну, всякой, на мой взгляд, ерундой. С одной стороны, он внешне должен делать ее выражение лица деловым и выполнять какую-то порученную работу. При этом она одновременно думает о какой-то своей, вероятно, подружке или знакомой и злится на нее. Одновременно она слушает, что говорят вокруг. И представляешь, так изо дня в день, изо дня в день, как заводная. Возвращаясь домой, когда ее видят, делает вид почти счастливой женщины, а сама опять же думает о красках, рассматривает одежду в магазинах и, в первую очередь, такую, чтобы открыть свои соблазнительные прелести, предполагая, что от этого произойдет какое-то чудо, хотя в ее случае происходит все наоборот. Она возвращается домой, начинает заниматься уборкой. Думает, что отдыхает, когда смотрит свой телевизор, возится с пищей и, главное, думает о хорошем только одно мгновение. Спать ложится, и в постели опять со своими заботами. Если бы она хоть на минутку в этот день отвлеклась от них и подумала о... -- Подожди, Анастасия, ты объясни, как ты видишь ее, внешний облик, одежду, и о чем она должна думать в тот момент, когда рядом этот мужчина? Что она должна сделать, чтобы он попытался объясниться с ней? Анастасия рассказала все в мельчайших деталях. Я приведу здесь, на мой взгляд, основное. -- Платье чуть ниже колен, без декольте, с белым воротничком, косметики почти нет, с интересом слушает общающегося с ней человека. -- И всего-то, -- заметил я, услышав такое простое объяснение. На что Анастасия заметила: -- За этими простыми вещами стоит многое. Для того, чтобы выбрала она именно такое платье, по-другому подкрасилась и посмотрела на человека с неподдельным интересом, требуется изменить мировоззрение. СМЕРТНЫЙ ГРЕХ -- Мне еще необходимо рассказать тебе, Владимир, об условиях, при которых ты будешь получать деньги в банках, когда их будет много на твоих счетах... -- Говори, Анастасия, это приятная процедура, -- ответил я. Однако услышанное взорвало меня... Судите сами, что она изложила: -- Чтобы получить в банке лежащие на твоем счету деньги, тебе необходимо будет соблюсти следующие условия: прежде всего, три дня перед получением денег не употреблять спиртное. Когда ты придешь в банк, главное ответственное лицо банка, с помощью существующих у вас приборчиков, должно будет проверить соблюдение тобой этого условия в присутствии не менее двух свидетелей. Если это первое условие будет соблюдено, тогда ты можешь приступить к выполнению второго, -- ты должен будешь присесть не менее девяти раз перед ответственным лицом и присутствующими там двумя свидетелями... Когда дошел до меня смысл сказанного, а вернее, бессмыслица, я вскочил, и она тоже встала. Я не верил ушам своим и переспросил: -- Меня сначала проверят на наличие алкоголя, а потом я еще и присесть должен буду при свидетелях не менее девяти раз, так? -- Да, -- ответила Анастасия, -- за каждое приседание тебе могут выдать сумму не более миллиона ваших рублей в сегодняшнем их значении. Чувства ярости, злости и досады переполнили меня. -- Зачем ты сказала это? Ну зачем? Мне так хорошо было. Я поверил тебе. Мне стало казаться, что ты во многом права, что в твоих выводах есть логика. Но ты... Теперь я абсолютно уверен, ты -- шизофреничка, дура лесная, сумасшедшая! Ты все зачеркнула последним своим высказыванием. В нем полное отсутствие смысла и какой бы то ни было логики, и это не только я, каждый нормальный человек подтвердит тебе. Ха... Может быть, ты еще хочешь, чтобы я в книге твоей эти условия изложил? -- Да. -- Ну, совсем ненормальная. А банкам ты, что же, -- распоряжение напишешь или указ издашь? -- Нет. Они прочитают в книге, и каждый так с тобой поступать будет. Иначе их будет ждать разорение. -- О, Боже!!! И я еще третий день слушаю это существо? Может, ты хочешь, чтобы и ответственное лицо банка вместе со мной на виду у свидетелей приседало? -- Хорошо бы и ему, как и тебе. Это принесло бы большую пользу, но для них я таких жестких условий, как перед тобой, не поставила. -- Значит, ты меня только так облагодетельствовала? Да ты хоть представляешь, какое посмешище из меня придумала? Вот во что может вылиться любовь ненормальной отшельницы! Только ничего у тебя не получится, ни один банк не согласится меня обслуживать при таких условиях, сколько бы ты ни моделировала свои ситуации. Ишь, размечталась... Сама тут и приседай -- сколько влезет, придурочная. -- Согласятся банки и даже без твоего ведома будут счета открывать -- правда, только те банки, которые хотят честно работать, и люди поверят им и придут к ним, -- продолжала стоять на своем Анастасия. Во мне все больше и больше накапливались раздражение и злость. То ли на себя злился, то ли на Анастасию. Ну, надо же, столько слушал ее, силился понять сказанное, а она просто полусумасшедшая. Я стал высказываться в адрес Анастасии, мягко говоря, грубыми словами... Она стояла, прислонившись к дереву спиной, слегка наклонив вперед голову. Одна рука ее была прижата к груди, другой, поднятой вверх, она слегка помахивала. Я узнал этот жест. Она повторяла его всякий раз, когда успокаивала окружающую природу, чтобы мне не было страшно, и я понял, отчего она успокаивала ее в этот раз. Каждое обидное или грубое слово в адрес Анастасии словно хлыстом било по ней, заставляло вздрагивать ее тело. Я замолчал. Снова сел на траву, отвернувшись от Анастасии, решил, что вот сейчас успокоюсь и пойду к берегу, а с ней больше вообще разговаривать не буду, но когда услышал за спиной ее голос -- удивился, в тоне ее голоса не было обиды или упрека: -- Понимаешь, Владимир, все плохое, с человеком происходящее, навлекает на себя сам человек, когда нарушает правила духовного бытия и порывает связь с Природой. Темные силы стараются увлечь его внимание сиюминутной привлекательностью вашего технократического бытия, заставить не думать о простых истинах, заповедях, изложенных еще в Библии. И им это зачастую удается. Один из смертных грехов человека -- гордыня. Ему, этому греху, подвержено большинство людей. Я не буду излагать тебе сейчас огромную пагубность этого греха. Вернувшись и пожелав разобраться, ты поймешь это сам или с помощью просветленных людей, которые придут к тебе, а сейчас лишь скажу: "Темные силы, как противостояние светлым, ежесекундно заботятся о том, чтобы этот грех оставался с человеком, и деньги служат им в этом одним из основных инструментов. Это они их придумали. Деньги -- как бы зона высокого напряжения. Темные силы гордятся своей придумкой. Они даже считают, будто бы они сильнее светлых, потому что смогли деньги придумать. Тысячелетия длится великое противостояние, а человек в центре его. Но я не хочу, чтобы ты был подвержен этому греху, понимая, что одними объяснениями здесь не обойтись, ибо за тысячелетия объяснений человечество не поняло, не осознало способа противостояния этому греху. Естественно, и ты не смог бы осознать. Но мне очень сильно хотелось избавить тебя от этой смертельной опасности порчи духа, и тогда я придумала специально для тебя такую ситуацию, при которой этот механизм темных сил как бы ломается, дает сбой или даже работает наоборот -- на искоренение греха. Потому они так сильно разъярились. В тебя вселилась их злость, ты стал кричать на меня оскорбительными словами. Они хотели, чтобы и я на тебя разозлилась, но я этого никогда не сделаю, я поняла, что придуманное мною попало как бы в точку, и мне теперь ясно, что их тысячелетиями безупречно работающий механизм можно ломать. Пока я сделала это только для тебя, но и для других я придумаю тоже... Ну что плохого в том, что ты будешь меньше пить это хмельное зелье и не будешь заносчивым и строптивым? Чему ты возмутился? Конечно же, в тебе взыграла гордыня". Она замолчала, и я подумал: "Невероятно, но в такую комичную, абсолютно нестандартную ситуацию, как приседание в банке, ее мозг, или что-то там еще, закладывает столь глубинный смысл, и действительно, в нем может быть логичность. И надо разобраться в этом спокойнее." Всякая злость в адрес Анастасии прошла, и, наоборот, возникло чувство смутной вины, но я не стал тогда извиняться и лишь повернулся к ней, желая примирения. Анастасия, словно почувствовала мое внутреннее состояние, она сразу же радостно встрепенулась и быстро заговорила: ПРИКОСНОВЕНИЕ К РАЮ -- Твой мозг устал воспринимать меня, а мне еще о многом хотелось бы рассказать. Но тебе нужно отдохнуть. Давай еще присядем ненадолго. Мы сели на траву. Анастасия взяла меня за плечи и привлекла к себе. Моя голова затылком коснулась ее груди, ощущая приятное тепло. -- Не бойся меня, расслабься, -- тихо сказала она и легла на траву так, чтобы мне было удобнее отдыхать. Она запустила пальцы своей руки в мои волосы, словно расчесывая их, пальцы второй ее руки подушечками быстро касались то лба, то виска. Иногда она ногтями как бы слегка покалывала в разных местах головы. Все это придало мне ощущение успокоенности и просветленности. Потом, положив руки на мои плечи, Анастасия сказала: -- Прислушайся, пожалуйста, какие звуки сейчас окружают тебя. Я прислушался, и мой слух уловил целое множество разных по тональности, ритму и продолжительности звуков. Я стал вслух перечислять их: пение птиц на деревьях, стрекотание и пощелкивание насекомых в траве, шелест деревьев, хлопанье крыльев птиц. Перечислив все слышимое, замолчал, продолжая вслушиваться, и мне это было приятно и очень интересно. -- Ты не все назвал, -- заметила Анастасия. -- Все, -- ответил я, -- ну, может быть, пропустил что-нибудь незначительное или для меня неслышимое. -- Владимир, а разве ты не слышишь, как бьется мое сердце? -- спросила Анастасия. Действительно, что же я не обратил внимания на этот звук? Звук биения ее сердца. -- Да, -- поспешно сообщил ей, -- конечно же, слышу, очень хорошо слышу, оно бьется ровно и спокойно. -- Попробуй запомнить интервалы слышимых тобой звуков. Для этого выбери основные и запомни их. Я выбрал стрекотание какого-то насекомого, воронье карканье, журчание и плеск воды в ручье. -- Теперь я ускорю биение своего сердца, и ты прислушайся, что произойдет вокруг. Биение сердца Анастасии стало учащаться, а вслед за ним участились и ритмы звуков, слышимых вокруг, повысилась их тональность. -- Поразительно! Это просто невероятно! -- воскликнул я. -- Они что же, Анастасия, так чутко реагируют на ритм, в котором бьется твое сердце? -- Да. Они все, абсолютно все: и маленькая травинка, и большое дерево, и букашечки -- откликаются на изменение ритма сердца. Деревья ускоряют свои внутренние процессы, больше начинают вырабатывать кислорода... -- Так реагируют все растения и животные, окружающие людей? -- спросил я. -- Нет. В вашем мире они не понимают, на кого реагировать, и вы не стараетесь контактировать с ними, не понимаете предназначение этого контакта, не даете им достаточной информации о себе. Подобное может произойти с теми растениями и людьми, которые работают на своих маленьких садовых участках, если люди сделают все так, как я тебе уже рассказывала -- насытят семена информацией о себе, станут общаться с растениями более осознанно. Хочешь покажу, какое ощущение будет испытывать человек, имеющий такой контакт. -- Конечно, хочу. Но как ты это сделаешь? -- Сейчас я подстрою ритм биения своего сердца к твоему, и ты почувствуешь. Она просунула свою руку мне под рубашку. Ее теплая ладонь слегка прижалась к моей груди, ее сердце, потихоньку подстраиваясь, стало биться в одном ритме с моим. И произошло удивительнейшее: возникло необыкновенно приятное ощущение, словно рядом со мной находились любящие меня родственники и мама, в теле появились мягкость и здоровье, в душе -- радость, свобода и словно новое понимание мироздания. Гамма окружающих звуков ласкала и сообщала истину, еще не понимаемую до конца, лишь интуитивно ощущаемую. Все радостные и благостные чувства, когда-либо испытанные мною в жизни, словно слились в единое и прекрасное ощущение. Может быть, именно такое ощущение называется счастьем. Но как только Анастасия стала менять ритм биения своего сердца, прекрасное ощущение стало уходить от меня. Я попросил: -- Еще! Пожалуйста, еще, Анастасия. -- Я не могу долго так делать, у меня ведь свой ритм. -- Ну еще, хоть немножко, -- просил я. И Анастасия снова, ненадолго, вернула мне ощущения счастья, потом все ушло, оставив во мне все же частичку приятного и светлого ощущения в виде воспоминания о нем. Некоторое время мы молчали, потом мне вновь захотелось услышать голос Анастасии, и я спросил: -- Вот так же хорошо было первым людям -- Адаму и Еве? Лежи себе, наслаждайся, благоденствуй -- все есть... Только скучно станет, если ничего не делать. Анастасия вместо ответа задала мне вопрос: -- Скажи, Владимир, и много людей так же думает о первом человеке -- Адаме, как ты сейчас подумал? -- Наверное, большинство. А что им там делать было, в Раю? Это потом человек развиваться стал и придумывать всякое. Труд развил человека. Он и умнее стал благодаря труду. -- Трудиться нужно, но первый человек был неизмеримо умнее теперешнего, и труд его был более значимым, требовал великого интеллекта, осознанности и воли. -- Что же делал Адам в Раю? Сад возделывал? Так сейчас это каждый садовод может, не говоря уже об ученых -- селекционерах. В Библии о деятельности Адама ничего больше и не сказано. -- Если в Библии изложить все подробно, то ее невозможно было бы прочитать за всю человеческую жизнь. Библию нужно понимать -- за каждой ее строчкой стоит огромная информация. Ты хочешь знать, что делал Адам? Я расскажу тебе. Но сначала вспомни, ведь именно в Библии сказано, что Бог поручил Адаму дать названия и определить предназначение каждой твари, живущей на Земле. И он -- Адам -- сделал это. Он сделал то, чего не постигли до сих пор все научные учреждения всего мира вместе взятые. -- Анастасия, а ты сама к Богу обращаешься, просишь у него для себя чего-нибудь? -- Что же я могу просить, когда мне так много дано. Я благодарить его должна и помогать ему. КТО ВОСПИТАЕТ СЫНА? По дороге, когда Анастасия провожала меня к катеру, мы присели отдохнуть в том месте, где она оставила свою верхнюю одежду, и я спросил ее: -- Анастасия, как мы будем воспитывать нашего сына? -- Постарайся, Владимир, осознать -- ты пока еще не можешь его воспитывать. И когда его глаза в первый раз осмысленно посмотрят на мир, тебя не должно быть рядом. Я схватил ее за плечи и встряхнул. -- Ты что говоришь, что ты себе позволяешь? Мне непонятно, откуда у тебя такие своеобразные умозаключения. И вообще, сам факт твоего существования невероятен, но все это не дает тебе права решать все самой в нарушение всех законов логики. -- Успокойся, Владимир, пожалуйста. Не знаю, какую логику ты имеешь в виду, но попытайся спокойно все осмыслить. -- Что я должен осмысливать? Ребенок не только твой, но и мой, я хочу, чтобы у него был отец, хочу, чтобы он был всем обеспечен, мог получить образование. -- Пойми, никакие материальные блага в твоем понимании ему не нужны. Он будет иметь все изначально. Еще во младенчестве получит и осмыслит столько информации, что обучение, опять же в твоем понимании, просто смешно. Это все равно, что направить учиться великого математика в первый класс. В тебе возникает желание принести младенцу какую-нибудь бессмысленную побрякушку, но она ему не нужна совершенно. Она нужна тебе для самоудовлетворения: "Какой я хороший, заботливый". Если ты считаешь, что сотворишь благо, обеспечив своего сына машиной или еще чем-то, что у вас считается благом, то, пожелав этого, он и сам все сможет получить. Подумай спокойно, что ты можешь конкретное сказать своему сыну, чему научить его, что ты такого сделал в жизни, чтобы быть ему интересным? Она продолжала говорить мягким, спокойным голосом, но слова ее повергали в дрожь: -- Пойми, Владимир, когда он начнет осмысливать мироздание, ты рядом с ним будешь казаться недоразвитым существом. Разве хочется тебе этого, чтобы твой сын мог видеть рядом своего отца недоумком? Единственное, что может сблизить вас -- это степень чистоты помыслов, но эта чистота в вашем мире достижима немногими. Я понял, что спорить с ней абсолютно бесполезно и крикнул в отчаянии: -- Он, значит, никогда обо мне не узнает? -- Я расскажу ему о тебе, о вашем мире, когда он будет способен все осмысленно понимать и принимать решения. Что он станет делать -- не знаю. Отчаяние, боль, обида, страшная догадка. Все смешалось во мне. Захотелось двинуть со всей силы по этому красивому интеллектуально-отшельническому лицу. Я все понял. И дыхание перехватывало от того, что я понял. -- Все понятно! Теперь все понятноДа ты... Да тебе трахнуться здесь не с кем было, чтобы ребенка заполучить. Ломалась еще вначале -- интриганка. Монашку из себя строила. Тебе нужен был ребенок. Ты же ездила в Москву. Грибочки свои, ягодки она продала. Так пошла бы там на панель. Телогрейку, платок сняла бы. На тебя сразу бы клюнули. Не плела бы свою паутину, не запутывала меня. Конечно. Конечно! Тебе нужен человек, мечтающий о сыне. И ты добилась своего. Ты о ребенке подумала? О сыне? Которому заранее предначертано жить отшельником. Жить так, как ты считаешь нужным. Надо же, про Истину она распространялась. Много берешь на себя, отшельница. Ты, что ли, Истина в последней инстанции? А обо мне ты подумала? Да! Я мечтал о сыне! Мечтал, чтоб дело ему передать свое. Научить бизнесу. Любить его хотел. А теперь как жить? Жить и знать, что сын твой малюсенький в глухой тайге где-то беззащитный ползет? Без будущего. Без отца. Да от этого сердце разорвется. Тебе это не понять, самка лесная... -- Может, сердце станет осмысленным и все будет хорошо? Боль такая душу очистит, ускорит мысль, призовет... -- тихо произнесла Анастасия. А во мне такая ярость бушевала, такая злость... Собой уже не владел. Схватил палку. Отбежал от Анастасии и стал бить палкой изо всех сил по небольшому дереву, пока не сломалась палка. Потом повернулся в сторону Анастасии и... как увидел ее... Невероятно, но злость стала проходить. Подумалось: "Да что же это я опять потерял контроль над собой, разбушевался". Как и в прошлый раз, когда я на нее ругался. Анастасия стояла, прижавшись к дереву, с поднятой кверху рукой, наклоненной вперед головой, словно противостояла потоку ураганного ветра. Уже совершенно не злясь, я подошел ближе и стал рассматривать ее. Теперь ее руки были прижаты к груди, тело слегка дрожало, она молчала, только добрые, по-прежнему добрые, глаза, ласково смотрели на меня. Так мы стояли некоторое время, рассматривая друг друга. Я размышлял: "Несомненно, она не в состоянии сказать неправду. Ведь могла бы не говорить мне всего, а она... Знает, что будет ей плохо, но говорит. Конечно, это тоже перегиб. Невозможно прожить, если все время говорить только правду, только то, что думаешь. Но что поделать, если она такая и не может быть другой. Все произошло так, как произошло. Случилось то, что случилось. Теперь она будет матерью моего сына. Она станет матерью, раз так сказала. Конечно, странная она будет мать. Образ жизни ее... Мышление... Да ничего не поделать с ней. Зато она физически очень сильная. Добрая. Природу хорошо знает, животных. И умная. Хоть и своеобразен ее ум. Все же она знает много про воспитание детей. Все время так хотела рассказывать о детях. Она вынянчит сына. Такая вынянчит. Сквозь стужу пройдет и метели. Нипочем они для нее. И вынянчит. И воспитает. Надо как-то приспособиться к ситуации. Буду приезжать к ним летом, как на дачу. Зимой невозможно. Не выдержать. А летом буду играть с сыном. Подрастет -- расскажу ему о людях больших городов. Надо все-таки в этот раз перед ней извиниться, и я сказал: -- Извини, Анастасия, снова я понервничал." Она сразу же заговорила. -- Ты не виноват. Ты только не ругай себя. Не переживай. Ты ведь о сыне беспокоился. Переживал, что плохо ему будет. Что мать твоего сына, как обычная самка. Любить не умеет настоящей любовью, людской. Ты только не переживай. Не расстраивайся. Ты так сказал, потому что не знал, ничего не знал о моей любви, любимый. ЧЕРЕЗ ОТРЕЗОК ВРЕМЕНИ -- Анастасия, если ты такая умная и всесильная, так значит и мне ты могла бы помочь? Она взглянула на небо, снова посмотрела на меня. -- Во всей Вселенной нет существа, способного развиваться сильнее, чем человек, и иметь большую свободу. Все другие цивилизации преклоняются перед Человеком. Всевозможные цивилизации обладают способностями развиваться и совершенствоваться только в одном направлении, и они не свободны. Величие человека им даже непонятно. Бог -- Великий разум -- создал Человека и никому не дал большего, чем ему... Я не смог понять или, вернее, сразу осознать сказанное ею. И снова задал тот же вопрос, прося о помощи, сам не понимая, какой конкретно. Она спросила: -- Что ты имеешь в виду? Чтобы я излечила все твои физические болезни? Это для меня просто. Я сделала это еще полгода назад, только в главном пользы никакой не получилось, в тебе не убавилось присущего людям вашего мира пагубного и темного. Болячки разные снова вернуться пытаются. "Ведьма, сумасшедшая баба-отшельница, надо убираться отсюда побыстрее",-- ты ведь это сейчас подумал, правда? -- Да, -- ответил я удивленно. -- Именно это я и подумал, ты читаешь мои мысли? -- Я предполагаю, что ты можешь подумать. У тебя же это на лице написано. Скажи, Владимир, ты действительно меня... ну, нисколечко не помнишь? Меня очень удивил вопрос, и я стал внимательно вглядываться в черты ее лица. Глаза. Мне действительно стало казаться, что я их где-то мог видеть, но где? -- Анастасия, ты же сама говорила, что постоянно живешь в лесу, как же я мог видеть тебя? Она улыбнулась и убежала. Через некоторое время Анастасия вышла из-за кустов в длинной юбке, коричневой на пуговицах кофте и с убранными под платок волосами. Но без телогрейки, как на берегу при нашей встрече. И платок немножко по-другому был завязан. Одежда на ней была чистая, но немодная, платок закрывал лоб и шею, и я вспомнил ее... СТРАННАЯ ДЕВУШКА Однажды, в прошлом году, теплоход каравана пристал к одной из деревень. Недалеко от этих мест, нам необходимо было закупить мясо для ресторана и задержаться на некоторое время у берега, так как через шестьдесят километров начинался опасный участок реки, не позволяющий передвигаться ночью (навигационные огни на некоторых участках реки не горят.). Чтобы время зря не терять, по внешней громкоговорящей связи и местному радиоузлу мы стали передавать объявления о предстоящем вечере отдыха на теплоходе. Белый теплоход, стоящий у берега, блистающий множеством огней, льющаяся с него музыка в такие моменты всегда привлекали местную молодежь. Вот и в этот раз почти все молодое население поселка потянулось к трапу теплохода. Сначала, как и все вступившие первый раз на палубу, они стремятся обойти все и осмотреть. Пройдясь по главной, средней и верхней палубам, сосредотачиваются, в конце концов, в баре и ресторане. Женская половина, как правило, танцует, мужская пьет. Необычная обстановка на теплоходе, плюс музыка и спиртное, всегда приводят их в возбужденное состояние, иногда доставляющее немало хлопот команде. Почти всегда им не хватает времени, и начинается коллективное обращение -- продлить удовольствие, хоть на полчаса, потом еще и еще. В тот раз я находился один в своей каюте, слышал доносившуюся из ресторана музыку и пытался скорректировать дальнейшее расписание продвижения каравана. Вдруг, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, повернулся и увидел за стеклом окна ее глаза. В этом тогда не было ничего удивительного. Посетителям всегда интересно посмотреть каюты на теплоходе. Я встал, открыл окно. Она не отошла. Смутившись, продолжала смотреть на меня. Мне захотелось что-нибудь сделать для этой одиноко стоящей на палубе женщины. Подумалось: почему она не танцует, как другие, может быть, у нее какое-то несчастье? Я предложил показать ей теплоход, она молча кивнула. Я провел ее по теплоходу, показал офис, поражавший посетителей элегантным убранством: ковровое покрытие пола, мягкая кожаная мебель, компьютеры. Потом пригласил к себе в каюту, состоящую из спальни-кабинета, приемной комнаты, которая была устлана коврами и обставлена великолепной мебелью, с телевизором, видеомагнитофоном. Наверное, мне тогда доставляло удовольствие поразить деревенскую, забитую девушку достижениями цивилизованного бытия. Я открыл перед ней коробку конфет, налил два бокала шампанского, думая поразить шиком окончательно, включил видеокассету, где Вика Цыганова пела "Любовь и смерть..." На кассете были и другие песни в исполнении моих любимых певцов. Она лишь слегка пригубила шампанское, внимательно посмотрела на меня и спросила: -- Очень трудно, да? Я ждал чего угодно, только не такого вопроса. Рейс был действительно трудным. Сложная навигационная обстановка на реке, команда матросов, состоящая из курсантов речного училища, покуривала травку и поворовывала в магазине. Мы часто выбивались из расписания, не могли прийти в назначенный срок в населенные пункты, где заранее делались объявления о прибытии каравана. Груз этих и других забот часто не давал возможности не то что полюбоваться береговым пейзажем, но и просто нормально выспаться. Я сказал ей что-то несуразное, типа: "Ничего, прорвемся", -- отвернулся к окну и выпил шампанское. Мы говорили с ней еще о чем-то, слушали видеокассету и говорили, пока теплоход не причалил к берегу по окончании прогулочного рейса. Потом я проводил ее до трапа. Возвращаясь в каюту, про себя отмечал: что-то странное и необычное в этой женщине, и какое-то легкое и светлое чувство осталось после общения с нею. В ту ночь я впервые за много дней хорошо выспался. Теперь я понял: та женщина на теплоходе была Анастасия. -- Так это была ты, Анастасия? -- Да. Там, в твоей каюте, я и запомнила все песни, которые тебе в лесу пела. Они звучали, пока мы разговаривали. Видишь, как все просто? -- Как же ты попала на теплоход? -- Мне было интересно, как у вас все происходит, как вы живете. Я ведь всегда только дачниками занималась. Я прибежала в деревню, продала сушеные грибы, которые собирают белки, и купила билет на ваш прогулочный рейс. Теперь я много знаю о категории людей, которых вы называете предпринимателями. И тебя знаю теперь хорошо. Я очень, очень сильно виновата перед тобой. Я не знала, что так получится, что так сильно изменю твою судьбу, только поделать уже ничего не могу, так как ОНИ приступили к исполнению этого плана, а ОНИ подвластны только Богу. Теперь некоторое время большие трудности, невзгоды придется тебе и твоей семье преодолевать, потом пройдет все. Еще не понимая, о чем конкретно говорит Анастасия, я интуитивно чувствовал, что сейчас откроется мне нечто, выходящее за рамки обычных представлений о нашем бытие, и это нечто будет касаться меня непосредственно. Попросил Анастасию рассказать подробнее о том, что она имела в виду, говоря про изменения в судьбе и трудности. Слушая ее, я и предположить не мог, насколько точно предсказанное начнет воплощаться в реальной жизни. Своим рассказом Анастасия снова вернула меня к событиям годичной давности. -- Тогда, на теплоходе, ты показал мне все, даже свою каюту, конфетами угостил, шампанское предлагал, потом проводил до трапа, но я не ушла с берега сразу. Я стала на берегу около кустов и мне видно было через светящиеся окна бара, как танцует и веселится в нем местная молодежь. Ты показал мне все, но в бар не завел. Я догадывалась почему -- одета я неподходяще, платком замоталась, кофточка моя не модная, юбка очень длинная. Но я могла бы снять платок. Кофточка на мне аккуратная, чистенькая, юбку я руками тщательно разгладила, когда шла к вам. Я, действительно, не завел в тот вечер Анастасию в бар по причине ее немножко странной одежды, под которой, как теперь выяснилось, эта молодая девушка скрывала свою необычную красоту, сразу резко выделяющую ее на фоне остальных людей. И я сказал ей: -- Анастасия, ну зачем тебе понадобился этот бар, ты что, танцевала бы там в своих калошах? Да и откуда тебе знать танцы современной молодежи? -- Я тогда была не в калошах. Когда грибы на деньги меняла, чтобы билет на твой теплоход купить, я и туфли у той женщины взяла, правда, старенькие туфли и тесные они мне были, но я их травой почистила, а танцевать... мне только взглянуть разочек и все. Еще как станцую... -- Ты что, обиделась тогда на меня? -- Не обиделась. Только, если бы ты пошел в бар вместе со мной, не знаю, плохо это или хорошо, но события по-другому смогли бы развиваться, и такого, наверное, не случилось. Но я не жалею теперь. Что произошло то, что произошло. -- Так что же случилось? Что произошло страшного? -- Проводив меня, ты не сразу вернулся в свою каюту. Сначала зашел к капитану, и вы вместе с ним направились в бар. Для вас это было обычным делом. Когда вошли, сразу произвели впечатление на публику. Капитан был в своей форме, подтянутый. Ты -- весь элегантный и внешне респектабельный, известный многим на побережье, знаменитый Мегре. Владелец необыкновенного для людей этих мест каравана. И вы прекрасно понимали, что производите на окружающих впечатление. Вы подсели за столик к трем молодым девушкам из деревни, им было всего по восемнадцать, они школу только что закончили. Вам за столик сразу же подали шампанское, конфеты и новые фужеры, лучше, красивее тех, что стояли раньше. Ты взял одну из девушек за руку, наклонился к ней и стал говорить ей что-то на ухо, я поняла... это называется комплименты. Потом танцевал с ней несколько раз и все продолжал говорить. Глаза девушки блестели, она была словно в другом, сказочном мире. Ты вывел ее на палубу, как и мне, показывал девушке теплоход, завел ее в свою каюту, угостил тем же, чем и меня, -- шампанским, конфетами. Ту вел себя с молодой девушкой немножко не так, как со мной. Ты был веселым. Со мной се