понять. Дачники -- далеко не главное в нашей жизни. Они никак не влияют на общественные процессы. Дачки и огородики -- это всего лишь маленькие подсобные хозяйства. Люди на них отдыхают после основной работы или когда на пенсию уходят. И всего лишь. Понимаешь? Всего лишь! И если ты, обладая такими колоссальными знаниями, феноменальными способностями, занимаешься дачниками, значит, в тебе есть какие-то психологические отклонения. Я думаю, тебя надо показать психотерапевту. Если удастся это отклонение излечить, тогда ты, может быть, действительно сможешь пользу принести обществу. -- Я очень хочу принести пользу обществу. -- Так давай поедем, я тебя свожу к врачу-психотерапевту в хорошую платную поликлинику. Ты сама говоришь, планетарная катастрофа может произойти. Вот и поможешь экологическим обществам, науке. -- Когда я здесь, от меня больше пользы будет. -- Хорошо, потом вернешься и станешь заниматься более серьезным делом. -- Каким -- более серьезным? -- Сама решишь. Думаю, связанным, например, с предотвращением экологической катастрофы или иной, планетарной. Кстати, когда она, по-твоему, должна произойти? -- Локальные очаги уже сегодня происходят в разных точках Земли. Человечество уже давно все подготовило с избытком для своего же уничтожения. -- А когда глобально, когда будет апофеоз? -- Примерно это может случиться в две тысячи втором году. Но ее можно предотвратить или отодвинуть, как в девяносто втором году. -- Так что же, она могла произойти в девяносто втором году? -- Да, но они ее отодвинули. -- Кто -- они? Кто предотвратил? Отодвинул? -- Катастрофа планетарного масштаба девяносто втором года не состоялась благодаря дачникам. -- Что?! -- По всему миру много разных людей противостоят катастрофе Земли. Катастрофа девяносто втором года не состоялась в основном благодаря дачникам России. -- И ты... Значит ты!.. Еще в шесть лет понимала их значимость? Предвидела? Действовала неустанно. Помогала им. -- Я знала значимость дачников, Владимир. День дачника и праздник всей Земли! -- Но почему благодаря дачникам и именно России? Почему? Какая взаимосвязь здесь? -- Понимаешь, Владимир, Земля хоть и большая, но Она очень, очень чувствительная. Вот ты тоже большой по сравнению с комариком, а сядет комарик на тебя, и ты чувствуешь его прикосновение. И Земля все чувствует. Когда в бетон и асфальт Ее закатывают, когда вырубают и жгут растущие на Ней леса, когда ковыряют недра Ее и сыплют в Нее порошок, называемый удобрениями. Ей больно бывает. Но Она все равно любит людей, как мать любит детей своих. И старается Земля забрать в недра свои злобу людскую, и только когда не хватает сил у Нее сдерживать, прорывается злоба вулканами и землетрясениями. Земле помогать нужно. Силы Ей придает ласка и бережное обращение. Земля большая, но самая чувствительная. И чувствует Она, когда к Ней с лаской прикасается хотя бы одна человеческая рука. О, как чувствует и ждет Она этого прикосновения! В России некоторое время Землю считали достоянием всех и ничьим конкретно. Люди не воспринимали Ее как свою. Потом произошли перемены в России. Стали людям давать маленькие участки Земли под дачи. Не случайно произошло так, что эти участочки очень, очень маленькими были и невозможно на них механизмы всякие применять. Но истосковавшиеся по Земле россияне с радостью брали их. И бедные брали, и богатые. Потому что ничто не может разорвать связь человеческую с Землей! Получив свои маленькие участочки, люди почувствовали интуитивно... И миллионы пар рук человеческих с любовью прикоснулись к Земле. Именно руками своими, не механизмами, люди трогали ласково Землю на своих маленьких участочках. И Она чувствовала. Чувствовала прикосновение каждой руки в отдельности. И нашла в себе силы Земля, чтобы еще продержаться. -- Так что же получается? Каждому дачнику памятник ставить нужно, как спасителю планеты? -- Да, Владимир, они спасители. -- Но памятников столько не сделать. Лучше для них учредить праздник всеобщий, ну выходной или два выходных, "День дачника" или "День Земли" назвать в календаре. -- Ой! Праздник! -- всплеснула руками Анастасия.-- Как здорово ты придумал. Праздник! Обязательно нужен веселый и радостный праздник. -- Вот ты и посвети своим Лучиком по правительству нашему, да по депутатам Государственной Думы, пусть они закон такой издадут. -- Я не смогу пробиться к ним. Они в суете повседневной. Им решений много принимать приходится, думать совсем некогда. Да и смысла особого не имеет осознанность их повышать. Тяжело им будет осознавать, видеть полную реальность. Решения более верные, чем сейчас принимаются, им не позволят принять. -- Кто же правительству, президенту может не позволить? -- Вы. Массы. Большинство. Непопулярными мерами назовете правильные решения. -- Да, правильно говоришь. У нас демократия. Наиболее важные решения принимаются большинством. Большинство всегда право. -- Наибольшей осознанности всегда достигали сначала единицы, Владимир, а большинство лишь через некоторое время постигало ее. -- Если так, зачем тогда демократия, референдумы? -- Они нужны как амортизаторы, чтобы резких толчков не было. Когда амортизаторы не срабатывают, происходит революция. Период революции всегда тяжел для большинства. -- Но праздник дачников -- не революция, что в этом плохого? -- Праздник такой, это хорошее. Он нужен. Обязательно нужен. Надо его сделать быстрее. Буду думать, как быстрее. -- Я помогу тебе. Я лучше знаю, какие рычаги в нашей жизни эффективно срабатывают. Я в газете... Или нет, в книге твоей о дачниках напишу и попрошу людей, чтоб они телеграммы в правительство и Государственную Думу направляли: "Просим учредить Праздник дачника и праздник Земли". Только вот какого числа? -- Двадцать третьего июля. -- Почему -- двадцать третьего? -- День подходящий. И потому, что это день твоего рождения. Ведь идея эта прекрасная -- твоя. -- Хорошо. Значит, пусть в телеграммах люди пишут: "Двадцать третьего июля узаконьте Праздник дачника и праздник всей Земли". Как только в правительстве и в Госдуме читать начнут и задумаются: "К чему бы это люди телеграммы такие шлют?" -- ты тут своим Лучом как шарахни!.. -- Шарахну! Изо всех сил шарахну! И праздник будет светлый и прекрасный. Все! Все люди будут радоваться и Земле всей радостно будет! -- А все почему радоваться должны? Только для дачников этот праздник. -- Надо так сделать, чтобы все радовались. Всем чтобы хорошо было. Этот праздник начнется в России. И станет самым прекрасным праздником на всей Земле. Праздником Души. -- И как же он проходить будет самый первый раз в России? Никто ж не знает, как праздновать его. -- Сердце каждому подскажет в этот день, что ему делать нужно. А в общем, я смоделирую сейчас. Далее Анастасия заговорила, четко произнося каждую букву. Она говорила быстро и вдохновенно! Необычен был и ритм ее речи, построение фраз, произношение: -- Пусть в этот день Россия проснется на рассвете. Все люди семьями, с друзьями и одни к Земле придут и встанут на Нее босыми ногами. Те, у кого есть свои маленькие участочки, где они своими руками выращивают плоды, пусть встретят первый Солнца луч среди своих растений. Потрогают руками каждый вид. А Солнышко взойдет, пусть разных ягод по одной сорвут и их съедят. И есть им ничего не нужно больше до обеда. Пусть до обеда уберут участки. Подумает пусть каждый о жизни, радость в чем и в чем его предназначенье. О близких вспомнит каждый пусть с любовью, о друзьях. О том, зачем растут его растения, и каждому пусть даст свое предназначенье. И каждый до обеда должен поиметь хоть час один уединенья. Неважно, где и как, но обязательно, чтоб быть в уединении. Хоть час один в себя попробовать смотреть. В обед пусть соберется вся семья. Живущих вместе и издалека пришедших в этот день. Обед пусть приготовят из того, что родила Земля к обеденному часу. Пусть каждый то на стол поставит, что пожелает сердце и Душа. И ласково в глаза друг другу посмотрят члены всей семьи. И стол благословит пусть самый старший вместе с младшим самым. И за столом спокойная беседа пусть звучит. О добром разговор быть должен. О каждом, рядом кто. Необыкновенно, ярко вырисовывались картины, описываемые Анастасией. И сам я ощущал себя, сидящим за столом, и рядом люди. Увлекшись праздником, поверивший в него, еще верней сказать, он будто бы уже происходил, и я добавил: -- Надо первый тост сказать перед обедом. Бокалы всем поднять. За Землю выпить, за Любовь. -- Казалось, я уже держал бокал в руке. И вдруг она: -- Владимир, пусть не будет на столе хмельной отравы. -- Из рук моих исчез бокал. И вся картина праздника исчезла. -- Анастасия, прекрати! Не порти праздник! -- Что ж, раз хочешь ты, пусть на столе вино из ягод будет и мелкими глотками нужно пить его. -- Ну ладно, пусть вино. Чтоб сразу не менять привычек. А что после обеда будем делать? -- Пусть возвратятся люди в города. Собрав плоды участочка своей Земли, везут в корзинках и угостят плодами тех, кто не имеет их. О, сколько положительных эмоций в этот день! Они болезни многих победят. И те, что смерть болезни предрекали, и те, которых годы не изгнали, уйдут. Пусть тот, кто болен неизлечимо иль слегка, в этот день встречать придет поток людей, с участочков своих вернувшихся. Лучи Любви, Добра и привезенные плоды излечат, победят болезни. Смотри! Смотри! Вокзал. Людей поток с корзинками цветными. Смотри, как светятся покоем и добром глаза людей. Анастасия словно вся сияла, все больше воодушевляясь идеей праздника. Глаза ее уже не просто радостно блестели, они словно искрились голубоватым светом. Выражение ее лица менялось разными, но всегда радостными нюансами, словно в мозгу ее бурным потоком неслись картины Великого Праздника. Вдруг она замолчала, потом, согнув одну ногу в колене и подняв правую руку вверх, одной ногой оттолкнулась от земли и взлетела, как стрела, поднялась над Землей. Почти до первых сучков Кедров допрыгнула. Когда опустилась, взмахнула рукой, хлопнула в ладоши -- на поляне голубоватое свечение разлилось над всем. И далее говоримое Анастасией словно повторяла каждая малюсенькая травинка и букашка и каждый величественный Кедр. Фразы Анастасии словно усиливала невидимая силища. Они не были громкими, но создавалось впечатление, что слышит их каждая жилочка необъятной Вселенной. И я тоже вставлял свои фразы. Потому что невозможно было удержаться, как начала она: -- В Россию в этот день приедут гости! Все те, кого рождала Атлантами Земля! Как блудные, вернутся сыновья! И пусть по всей России в этот день проснутся на рассвете люди. И пусть весь этот день Вселенской арфы струны мелодией счастливою звучат. Все барды пусть на улицах и во дворах играют на гитарах. И тот, кто слишком стар, пусть в этот день побудет очень юным, как много, много лет тому назад. -- И я, Анастасия, буду юным? -- И мы с тобой, Владимир, будем юны, как будут люди юны в первый раз. И старики напишут детям письма. И дети все родителям своим. И малыши совсем, свой первый в жизни сделав шаг, в мир радостный, счастливый пусть войдут. И в этот день детей ничто не огорчит. Пусть взрослые на равных будут с ними. И Боги всех опустятся на Землю. В день этот Боги всех пусть воплотятся в образах простых. И Бог, един, Вселенский, будет счастлив. Пусть в этот день ты будешь очень счастлив! Любовью, засветившейся Землей! Анастасия увлеклась картинами праздника. Она кружилась по поляне, словно в танце, все больше воодушевляясь. -- Стой! Стой! -- крикнул я Анастасии, вдруг осознав, что она воспринимает все всерьез. Она не просто говорит слова. Я понял, она моделирует каждым своим словом и странным построением фраз! Моделирует картины праздника! И с присущим ей упорством будет их моделировать, мечтать о нем, пока не воплотятся ее мечтания в реальность. Как фанатичная, будет мечтать! Для своих дачников стараться, как двадцать лет до этого старалась. И крикнул я, чтобы остановить ее: -- Ты что, не поняла? Ведь это шутка, с праздником! Я пошутил! Анастасия вдруг остановилась. Я на нее как посмотрел, так сразу в Душе словно защемило что-то от выражения ее лица. Лицо ее растерянным, как у ребенка, было. И с болью, сожалением смотрели на меня ее глаза. Как будто разрушитель я какой-то. И почти шепотом она заговорила: -- Я приняла всерьез, Владимир. Я смоделировала уже все. И в цепь событий предстоящих телеграмм людских вплелось звено. Без них нарушится событий череда. Я приняла твое, поверила в него, произвела. Я чувствовала, искренне ты говорил о празднике, о телеграммах. Не забирай обратно сказанного слова. Ты только помоги мне телеграммами, чтоб я, как ты сказал, могла своим помочь Лучом. -- Ладно, попробую, только успокойся, может, эти телеграммы никто отправлять не захочет... -- Найдутся люди, те, которые поймут. Почувствуют в правительстве и в Думе вашей тоже. И будет праздник! Будет! Посмотри... И снова праздника картины понеслись. Вот и написал я об этом, дальше поступайте, как сердце велит и Душа. Звенящий меч барда -- Ты что это, Анастасия, фразы как-то странно строила, когда о празднике говорила? И слова произносила так, что прямо буква каждая в отдельности звучала... -- Старалась я картину праздника в деталях, в образах подробных воспроизвести. -- Ну а слова при чем? Какое в них значение? -- За каждым словом множество событий, радостных картин воспроизвела. И все они теперь в реальность воплотятся. Ведь мысль и слово -- главный инструмент Великого Творца. И этот инструмент из всех кто во плоти лишь человеку дан. -- Так почему тогда не все, что люди говорят, сбывается? -- Когда с Душой и словом разрывают нить. Когда пуста Душа и образ вялый, тогда слова пусты, как хаотичный звук. И ничего собой не предрекают. -- Фантастика какая-то. И надо же, всему ты, как ребеночек наивный, веришь. -- Какая же фантастика, Владимир, ведь массу же примеров можно привести из жизни вашей и твоей конкретно, какую силу слово возымеет, если за ним сформировать присущий образ?! -- Так приведи понятный мне пример. -- Пример? Пожалуйста. На сцене человек стоит перед залом и говорит слова. Актер, к примеру, одни и те же будет говорить слова, их люди слышали не раз, но только одного с дыханьем затаенным будут слушать люди. Другого -- не воспринимать. Слова одни и те же, но разница огромная. Как ты считаешь? Почему такое происходит? -- Так то ж актеры. Их учат долго в институте, одни отличники, другие так себе. Потом, они на репетициях заучивают тексты, чтоб с выражением их говорить. -- Их учат в институтах, как в образ вжиться, что стоит за словом. Потом, на репетициях, они стараются его воспроизвести. И если актеру удается сформировать за десятью процентами произносимых слов невидимые образы, то зал с вниманьем будет его слушать. А если в половину говоримых слов кому-то образ удается вставить, то гениальным вы того актера назовете. Ибо его Душа с Душами, сидящих в зале, напрямую говорит. И будут плакать иль смеяться люди, почувствовав Душою все то, что хотел передать им актер. Вот что такое инструмент Великого Творца! -- А ты, когда что-либо говоришь, во сколько слов способна образы вложить? В десять процентов или в пятьдесят? -- Во все. Прадедушка так научил меня. -- Во все? Ну надо же! Во все слова?!! -- Прадедушка сказал, что можно образ вкладывать и во все буквы. И я научилась за буквой каждой строить образ. -- Зачем за буквой? Буква смысла не имеет. -- Имеет буква смысл! За каждой буквой, на санскрите, -- фразы, слова. В них тоже буквы, дальше много слов, так бесконечность скрыта в каждой букве. -- Ну надо же. А мы вот просто так лопочем все слова. -- Да, часто просто так говорятся и те слова, которые прошли тысячелетия. Прошли, пронизывая время и пространство. И образы забытые, стоящие за ними и по сей день, стремятся к Душам нашим достучаться. И охраняют Души наши, и сражаются за них. -- И что же это за слова такие? Хотя б одно из них известно мне? -- Известно. Думаю, как звук. Но что стоит за ним -- забыли люди. Анастасия опустила ресницы и некоторое время молчала. Потом совсем тихо, почти шепотом, попросила: -- Произнеси, Владимир, слово "Бард". -- Бард, -- сказал я. Она вздрогнула, словно от боли, и сказала: -- О, с каким безразличием и обыденностью ты произнес это великое слово! Забвением и пустотой ты дунул на трепещущий огонек свечи. Огонек, пронесенный через века и, быть может, адресованный тебе или кому-то из живущих сегодня далекими родителями. Забвение Истоков -- опустошение сегодняшнего дня. -- Чем тебе не понравилось мое произношение? И что я должен помнить, связанное с этим словом? Анастасия молчала. Потом тихо зазвучавшим голосом стала произносить фразы, идущие словно из вечности: -- Еще задолго до Рождества Христова на Земле жили люди, наши прародители, которые назывались кельтами. Своих мудрых учителей они называли друидами. Перед знаниями материального и духовного миров друидов преклонялись многие народы, населявшие тогда Землю. В присутствии друида воины кельтов никогда не обнажали оружие. Чтобы получить звание начальной ступени друидов, нужно было двадцать лет индивидуально обучаться у Великого Духовного Наставника -- жреца-друида. Получивший посвящение -- назывался "Бард". Он имел моральное право идти в народ и петь. Вселять в людей Свет и Истину своей песней, формируя словами образы, исцеляющие Души. На кельтов напали римские легионы. Последняя битва происходила у реки. Римляне увидели, что среди воинов-кельтов ходят женщины с распущенными волосами. Римские военачальники знали, когда ходят эти женщины, то для победы над кельтами нужно превзойти их по численности в шесть раз! Ни опытные римские военачальники, ни сегодняшние исследователи-историки не могут понять -- почему? А все дело в этих безоружных женщинах с распущенными волосами. Римляне выставили войско в девять раз превосходящее кельтов по численности. Прижатая к реке, погибала последняя сражающаяся семья кельтов. Они стояли полукругом, за их спинами молодая женщина кормила грудью крохотную девочку и пела. Пела молодая мать светлую, негрустную песню, чтобы не вселились в Душу девочки страх и печаль, чтобы были с ней образы светлые. Когда девочка отрывалась от соска материнской груди, их взгляды встречались, женщина прерывала песню и всякий раз ласково называла девочку "Барда". Уже не было обороняющегося полукруга. Перед римскими легионерами на тропе, ведущей к кормящей женщине, стоял с мечом в руках окровавленный молодой Бард. Он повернулся к женщине, и, встретившись взглядами, они улыбнулись друг другу. Израненный Бард смог удерживать римлян, пока женщина, спустившись к реке, не положила крохотную девочку в лодку и не оттолкнула лодку от берега. Обескровленный Бард последним усилием воли бросил к ногам молодой женщины свой меч. Она подняла меч. Она в течение четырех часов непрерывно сражалась на узкой тропе с легионерами, не подпуская их к реке. Легионеры уставали и сменяли друг друга на тропе. Римские военачальники в недоумении молча наблюдали, но не могли понять, почему опытные и сильные солдаты не могут нанести даже царапину на тело женщины? Она сражалась четыре часа. Потом сгорела. Ее легкие высохли от обезвоживания, не получив глотка воды, из потрескавшихся красивых губ дымилась кровь. Медленно опускаясь на колени и падая, она смогла еще раз послать слабую улыбку вслед уносимой течением реки лодке с маленькой будущей певуньей -- Бардой. И уносимому сквозь тысячелетия для сегодня живущих спасенному ею слову и образу его. Не только во плоти суть человеческая. Неизмеримо большее и значимое -- невидимые чувства, стремления, ощущения лишь частично отображаются в материальном, как в зеркале. Девочка Барда стала девушкой, потом женщиной и матерью. Она жила на Земле и пела. Ее песни дарили только светлые эмоции людям, как Луч всеисцеляющий, помогали они разгонять пасмурность Души. Многие житейские невзгоды и лишения пытались загасить источник этого Лучика. Невидимые темные силы пытались пробраться к нему, но не могли преодолеть единственного препятствия -- стоящих на тропе. Суть человеческая не во плоти, Владимир. Обескровленное тело Барда послало в вечность улыбку света его Души, отображая Свет невидимой сути человеческой. И сгорали легкие молодой матери, держащей меч, дымилась кровь из трещинок ее губ, подхвативших светлую улыбку Барда... И сейчас, поверь мне, Владимир. Пойми. И услышь звон невидимого меча Барда, отражающего натиск злобного и темного на тропе к Душам его потомков. Пожалуйста, произнеси еще раз слово -- Бард, Владимир. -- Не смогу... Пока еще не смогу сказать его с должным значением. Потом я обязательно произнесу его. -- Спасибо за непроизношение, Владимир. -- Скажи, Анастасия, ты ведь можешь сказать. Кто из сегодня живущих является прямым потомком той кормящей женщины и девушки -- певуньи Барды? Сражающегося на тропе воина Барда. Кто мог забыть такое, чей это род? -- Подумай, Владимир, почему возник в тебе такой вопрос? -- Хочу взглянуть на него или на них, непомнящих такое. Непомнящих своего родства. Нечувствующих. -- Может быть, ты хочешь удостовериться, что это не ты -- непомнящий? -- При чем здесь... Я понял, Анастасия, не отвечай. Пусть каждый подумает. -- Хорошо, -- ответила она и замолчала, глядя на меня. И я молчал некоторое время под впечатлением нарисованной Анастасией картины, потом спросил у нее: -- Почему именно это слово для примера ты привела? -- Чтоб показать тебе, как образы, стоящие за ним в реальном мире, вскоре воплотятся. Тысячи струн гитарных трепещут сейчас под пальцами сегодняшних бардов России. Еще когда я помечтала обо всем там, в тайге, они первыми почувствовали. Их Души... Сначала только в одной загорелся трепещущий огонек и вздрогнула тоненькая струна гитары, потом подхватили, откликнулись Души других. Скоро их песни услышат многие люди. Они -- Барды -- помогут увидеть новую зарю. Зарю просветления Душ людских. Ты услышишь их песни. Новые песни, рассветные. Крутой разворот После трехдневного пребывания у Анастасии, вернувшись на теплоход, я несколько дней вообще не в состоянии был вникнуть в дела фирмы. Не мог принять решение ни по маршруту дальнейшего продвижения теплохода, ни отвечать на радиограммы, приходившие из Новосибирска. И наемные работники, и часть команды, словно заметив мое пренебрежение к делам, стали поворовывать. Милиция Сургута, где стоял теплоход, охрана задерживали воров, составляли протоколы, но мне и в эти ситуации до конца вникать не хотелось. Трудно сейчас сказать, почему общение с Анастасией так сильно повлияло на меня. Раньше ко мне в фирму приходили многие представители из самых разных духовных конфессий. Рассказывали, будто бы хотят сделать для общества что-то там хорошее, и всегда просили денег. Иногда давал, чтобы отвязались, не вникая особенно в их дела. А зачем было вникать, если всегда разговор заканчивался просьбой денег. Анастасия, в отличие от всех "духовных", денег не просила. И вообще невозможно было представить, что ей можно дать. Внешне у нее вроде бы ничего нет, а создавалось впечатление, что она обладает всем. Я распорядился следовать теплоходу прямым ходом в Новосибирск. Запираясь в каюте, размышлял. Более десяти лет бизнеса, руководства коллективами научили многому. Взлеты и неудачи выработали умение искать и находить выход в различных ситуациях. Однако в этот раз ситуация складывалась хуже некуда. Одновременно навалились все беды. Крах фирмы казался неминуем. Кто-то из "доброжелателей" уже запустил в фирму все разрастающийся слух: "С ним что-то случилось. Потерял способность принимать эффективные коммерческие решения". Дескать, "спасайся кто может". И спасались. По возвращении я увидел, как спасались. Даже родственники руку приложили, растаскивая фирму: "А, все равно все прахом пойдет!" -- считали они. Лишь небольшая группка из старых работников тщетно пыталась противостоять развалу. Но и они по прибытии штабного теплохода, увидев, какую я стал читать литературу, испугались за мое психическое состояние. Я абсолютно трезво оценивал сложившуюся ситуацию. Прекрасно понимал, что с этим коллективом выправить положение уже не смогу. Даже те, кто раньше в рот заглядывал, будут подвергать сомнению любое принятое мною решение. Рассказать кому-либо про Анастасию очень хотелось, да возможным, что поймут, не представлялось. Можно и в дурдом угодить. И так в семье о лечении поговаривать стали. Окружение негласно требовало от меня коммерческих проектов, и непременно эффективных. Мои новые увлечения расценивались как сумасшествие или психический надлом. Я действительно много стал думать о разном в нашей жизни: "Что же происходит в ней? -- думал. Провернешь одну коммерческую операцию, заработаешь, а удовлетворения нет. Сразу большего хочется. И так уже на протяжении более десяти лет! Где гарантия, что не будет эта гонка продолжаться до конца дней, а удовлетворения так и не наступит? Одному на бутылку рубля не хватает, и он расстраивается. Миллиардеру миллиарда на какое-то иное приобретение не хватает -- тоже расстраивается. Может, дело не в количестве денег?" Однажды утром в фирму ко мне пришли двое из старых знакомых коллег-предпринимателей, они были руководителями крупных коммерческих фирм. Я с ними стал разговаривать о сообществе предпринимателей с чистыми помыслами, о цели нашей деятельности. Хотелось поделиться все же с кем-то. Они разговор поддерживали, кое с чем соглашались. Мы долго разговаривали, я еще подумал: неужели они сразу все поняли, раз столько времени на разговор потратили. Потом мне водитель мой и говорит: -- Они, Владимир Николаевич, к вам по просьбе пришли. Их пригласили те, кто беспокоится за ваше здоровье. Узнать хотели, о чем вы думаете все время? Что беспокоит? Ну, одним словом, нормальный или нет. Вызывать врачей или подождать, пока пройдет. -- А ты каким меня считаешь? Он помолчал некоторое время, потом произнес тихо: -- Десять лет вы нормально работали. Про вас в городе многие говорили -- удачливый. А теперь в фирме все боятся вообще без зарплаты остаться. И тут я понял, как далеко обо мне зашла забота, сказал водителю: -- Давай разворачивай машину. Я вернулся в фирму. Собрал экстренное совещание. Назначил руководителей по разным направлениям. Предоставил полную свободу действий в мое отсутствие. Сказал водителю, чтобы приехал за мной рано утром для поездки в аэропорт. В аэропорту он вручил мне теплый сверток. Я спросил: -- Что это? -- Пирожки. -- Значит, из жалости ты мне, ненормальному, пирожки даешь? -- Это жена моя, Владимир Николаевич, спать не ложилась. Всю ночь стряпала. Раньше не пекла, молодая еще, а тут взялась. Настаивала, чтоб отдал. В полотенце их завернула, теплые еще. Говорит, не скоро вы вернетесь. Если вообще вернетесь... Прощайте. -- Ладно, спасибо тебе. Через несколько дней он уволился из фирмы... Кто определяет курс? В кресле самолета я закрыл глаза. Курс самолета определен четко. Он направлялся в Москву. Курс своей дальнейшей жизни мне еще предстояло определить. А думалось больше о предпринимателях. Сейчас многие все еще продолжают считать предпринимателей людьми, непременно торгующими, скопившими первоначальный капитал каким-то нечестным путем и преумножающими его за счет окружающих. Конечно, как и среди разных слоев нашего общества, есть разные люди и среди предпринимателей. Однако, находясь в гуще событий предпринимательской жизни с самого начала перестройки, смею утверждать, что предприниматели первой волны в своем большинстве делали первоначальный капитал за счет поиска нестандартных решений в выпуске новых или дефицитных товаров, услуг, более рациональной организации производственных процессов. Способности большинства советских и российских предпринимателей -- делать деньги с нуля и даже без кредитов. Ведь заводов приватизированных, как у последующей волны, у первых предпринимателей не было. Вот и вынуждены были первые предприниматели головой думать да на везение надеяться. И делались деньги с нуля. В качестве доказательства приведу примеры из собственной практики. Деньги с нуля Еще до перестройки я руководил небольшой бригадой фотомастеров. В нее входили лаборанты фотоателье, разъездные фотографы. Зарплата и приработок были у всех и позволяли иметь средний по тем временам достаток. Все получали процент от выручки. Хотелось большего. Но для этого необходимо резко поднять выручку, увеличить количество клиентов. Мне удалось найти решение. Им и сейчас желающие могут воспользоваться. Однажды на загородной трассе спустилось колесо моего горбатого "Запорожца". Пока камера вулканизировалась, я смотрел на проходящие одну за другой машины и думал: "Какая была бы колоссальная выручка, пожелай владельцы этих машин сфотографироваться!" Через несколько минут в голове созрел план, который впоследствии был осуществлен и увеличил выручку коллектива в четыре раза. Происходило это так -- у трассы вставал фотограф с фотоаппаратом. У него были два помощника с зелеными повязками на рукавах и с эмблемой на них -- "СБ" (служба быта). В руках жезл Госавтоинспекции. Водители останавливались, думая, что это "зеленый" или еще какой-либо патруль. Узнав, что им всего лишь предлагается бытовая услуга и никто не собирается придираться, нака- зывать, проверять, с удовольствием вставали у передних номеров своих машин фотографироваться. Сообщали адреса, куда фотографии высылать наложенным платежом. Нужно было вставать у номеров, чтобы адрес потом не спутать. Такой услугой были перекрыты все крупные трассы, ведущие к Новосибирску, в течение полугода. Потом машины стали часто попадаться, уже получившие такую услугу. Но за эти полгода бригада успела заработать довольно приличную сумму денег. Потом я придумал операцию фотосъемки частных домов с текстом, как на открытках: "Мой дом родной", "Отчий дом" и т.п. Бригада перефотографировала огромное количество домов. Спрос был очень большой. Поэтому фотограф не спрашивал желания; приехав в населенный пункт, просто шел по улице и фотографировал все дома. Потом почтальоны разносили фотографии и собирали деньги. Люди отправляли эти фотографии своим детям. Многие говорили, что они вызывают желание у детей приехать погостить. У объединения "Новосибоблфото" возникали проблемы с выплатой зарплаты бригаде, так как она, по мнению администрации того времени, превышала все разумные пределы, но поделать ничего не могли, так как процент от выручки был у всех одинаков. С первых дней перестройки наша бригада отделилась от объединения. Из нее и образовался самостоятельный кооператив. Меня избрали председателем. Теперь можно было работать более свободно, сформировать первоначальный капитал и заняться более масштабным делом. Я стал думать, чтобы еще такого предпринять для увеличения дохода фирмы? Однажды разговорился со своим знакомым из Института теоретической и прикладной механики. Он жалуется: -- Зарплату задерживают, лабораторию хотят расформировать. Куда идти, что делать? Никому мы теперь не нужны. -- А что твоя лаборатория делала раньше? -- спросил я. -- Пленку термоиндикаторную, теперь и она никому не нужна. -- Для чего эта пленка? -- Для разного, -- отвечает. И достает из кармана кусочек черной пленки. -- На, -- говорит. Я взял кусочек этой пленки, а он, кусочек, вдруг весь позеленел под моим пальцем. Я его даже отбросил. -- Что за гадость такая? Зеленеет. Надо руки помыть, -- говорю я ему. А он мне и отвечает: -- Не беспокойся, она просто под воздействием температуры твоей руки цвет поменяла. Она так реагирует на изменение температуры. Если бы температура была выше нормы, пленка бы покраснела. При нормальной температуре тела пленка имеет вот такой зеленоватый окрас. Идея созрела быстро. Фирма стала выпускать плоские термометры и стрессиндикаторы. На красиво разрисованной картонке с квадратиками разных цветов, напротив которых стояли цифры градусов, соответствующие цвету, наклеивали кусочек пленки, и получалось изделие. Реализовывали мы свою продукцию через систему государственной торгпосредконторы по многим регионам тогда еще не развалившегося Советского Союза. Коллектив кооператива расширился. Зарплата у всех получалась очень приличная. Начал скапливаться тот самый первоначальный капитал в кооперативе. Лаборатория институтская тоже в накладе не осталась, так как деньги стала приносить институту. Мы две машины для кооператива приобрели, аппаратуру. А тут случай помог сделать неимоверный рывок. Как-то прихожу днем в контору кооператива и вижу: на одном телефоне секретарша моя слушает и что-то записывает, на другом -- уборщица. В конторе всего два телефона и было. Они только трубку на рычаг, как снова звонок. Потом секретарша говорит: -- Третий час звонки не прекращаются! Один за другим, без перерыва. Все просят наши термометры и стресс-индикаторы. А один ругался, говорил, что мы жлобы доперестроечные. Если хотим цену повысить, он готов по повышенным ценам партию закупить. Все просят большими партиями. Готовы даже предоплату нашему кооперативу делать. В начале перестройки в нашей стране, как вы помните, был рассвет китчевой продукции. Спросом пользовались разные пластмассовые клипсы, плакаты, календарики с полуобнаженными девушками. Все хватали это как полоумные. Наша продукция на таком фоне, конечно, выглядела суперновинкой. Но ведь выпускали мы ее уже полгода, а тут вдруг такое резкое увеличение спроса, прямо ажиотаж. Что-то произошло, но что? Оказалось, накануне этого дня, вечером, по Центральному телевидению комментатор-международник Цветов, рассказывая о Японии, сказал: "Японцы -- народ изобретательный", а потом в качестве примера показал японский стресс-индикатор. Он был похож на наш. Так я впервые на практике узнал о значении рекламы, и понял что такое -- везение! Цех нашего кооператива работал в три смены. Упаковку, обрезку, доработку продукции делали на квартирах наемные работники. Доход неуклонно возрастал. Приобрели прогулочный теплоходик. Я решил выпускать еще и сеялки для фермерского хозяйства. Зафрахтовали большой пассажирский теплоход для организации бизнес-туров, торговых экспедиций в районы Крайнего Севера. Разрушающая сила Возглавляя свой первый кооператив, я смог убедиться на практике, какой разрушительной силой, сокрушающей любое материальное благосостояние, может стать нарушение человеческих взаимоотношений, нетерпимость друг к другу. Потом узнал, что именно по этой причине распадаются многие коллективы. А начаться все может из-за пустяка. Так это и произошло в моем первом кооперативе. Раскололо его, заодно разрушив и несколько семей. До сих пор не могу понять, как противостоять этой силе, возникающей спонтанно и не поддающейся здравому смыслу! Началось все с того, что я решил приобрести загородный дом с усадьбой. Поручил сделать это исполняющему обязанности завхоза и снабженца кооператива Алексею Мишунину. Он оформил все необходимые документы купли-продажи. Я поехал, посмотрел. Большой дом, двадцать соток земли, баня, гараж, теплица. Лишними, правда, были овцы и корова, но Мишунин сказал, что хозяевам нужно было уезжать и они хотели продать все сразу. Корм для коровы есть, с женщиной из поселка, которая будет приходить доить, он уже договорился. Через день я собрал собрание членов кооператива. Сообщил о приобретении. Пояснил цель приобретения. Этот дом предназначался для приема гостей, отдыха членов кооператива, проведения праздников. Необходимо было всем вместе все благоустроить в хозяйстве, сделать ремонт в доме, модернизировать кухню. Мужская половина кооператива поддержала идею с большим воодушевлением. Но женщины стали о чем-то шушукаться между собой. Неизвестно, кто из них зародил крамолу. Их шушуканье подытожила, взяв слово от имени женщин, моя жена, сказав, что я и мужчины кооператива переступили все мыслимые границы приличия по отношению к женщинам. -- Мы, наравне с вами в кооперативе работаем, -- выступала она, -- потом: по дому уборка, на кухне у плиты каждый день, с детьми. Вам этого мало? И теперь вы хотите, чтобы мы еще и в этом загородном хозяйстве ишачили, ремонт делали, а потом приемы ваши, попойки обслуживали? И понеслось... Женщины выплескивали на мужчин кооператива свои личные семейные и иные неудовлетворенности. Это я понял, когда одна из них выкрикнула: -- Вам только в домино стучать да в телевизор пялиться. А в кооперативе нашем никто из мужчин вообще в домино не играл. Это ее муж, пожарник, играл. У нас он не работал. Но особенно "понесло" жен работников кооператива. Одна вообще с дуру прямо при всех выпалила своему супругу: -- От тебя потом да дешевыми сигаретами всегда воняет (он "Приму" любил курить), так теперь еще и навозом будет вонять! Наступила пауза. Муж сдавленно воздух глотает, покраснел и произнес: -- Я специально навозом пропахну. Специально, чтоб ты, похотливая, не лезла ко мне. Она в слезы. Женщины -- утешать тут же, обиженную. И еще сильнее их "понесло". Разные обидные слова стали выкрикивать. Женя Колпаков у нас работал. Изобретал разные приспособления, увеличивающие производительность, ремонтировал все что угодно. А они ему: -- Изобретатели тут у нас есть, да после таких изобретателей -- уборки на год! Они и до политики добрались: -- Горбачев выступает, а Раиса Максимовна за него все решает. Я объявил перерыв. Думал, что все как-то образумятся. После перерыва все расселись, внешне сдержанные, но внутренне чувствовалось напряжение. Моя жена от имени женщин с напускным спокойствием, с ехидцей сделала заявление-ультиматум. -- Конечно, если вам хочется загородную резиденцию, пожалуйста, но ни одна женщина туда и ногой не ступит. Значит, она будет только ваша. А так как деньги общие и без нас вы не имеете права их тратить, в компенсацию отдайте нам одну из легковых машин с водителем, специально для домашнего хозяйства. Мы по очереди ею будем пользоваться. -- Отлично, -- раздалось со стороны мужчин,-- подавитесь! Да что угодно отдадим, лишь бы вы там не появлялись! -- Они Мань колхозных найдут в деревне. -- Да пусть ищут. Маньки быстро разбегутся. Кому они нужны! Никто из мужчин, чьи жены работали в кооперативе, домой в этот раз не поехал. Была пятница, и мы отправились на нашу "фазенду". Все там осматривали, строили планы по благоустройству. В субботу баньку затопили. Женщина местная по просьбе Мишунина пришла корову подоить. Мы смотрели, как она это делает. Приятно было. Корова спокойная, не вертлявая. Наша теперь. Женщина предупредила, что приходить доить сможет не всегда. Надо еще кого-то подыскать. К вечеру в баньке мы помылись, сами себе ужин приготовили. Стол получился отличный! Мишунин рыбу пожарил. Выставили пиво, водку. Сели ужинать. И вдруг слышим: "Му-у-у". Это корова. Встали и пошл