Шри Парамаханса Йогананда. Автобиография монаха ПРЕДИСЛОВИЕ "Автобиография" Иогананды - это одна из немногих книг об индийских мудрецах, которая написана не журналистом или иностранцем, а человеком их собственной расы и подготовки;эта книга о йогинах, написанная йогином. Как повествование о необычной жизни и силах современных индийских святых, книга Йогананды важна и для сегодняшнего дня, и для будущего. Талантливый автор, несомненно, заслуживает уважения и благодарности за необычную летопись своей жизни, одним из самых откровенных документов, когда-либо появлявшихся на Западе. Она раскрывает глубочайшие недра ума и сердца индийского народа и духовные богатства Индии. Мне посчастливилось встретиться с одним из мудрецов, история жизни которого изложена в "Автобиографии", а именно, со Шри Юктешваром Гири. Я встретил его в городе Пури / штат Орисса/, на берегу Бенгальского залива. В то время он возглавил там тихий ашрам, находившийся неподалеку от побережья, и был занят духовным воспитанием группы молодых учеников. Он проявил большой интерес к благоденствию народов обеих Америк и Англии, расспрашивал меня о деятельности его любимого ученика Парамахамсы Йогананды, которого он послал в 1920 году на Запад в качестве своего эмиссара. Шри Юктешвар обладал обладал приветливым выражением лица, мягким голосом и приятными манерами; он был вполне достоин того почтения, которое его последователи непроизвольно ему выражали; каждый, кто был с ним знаком, независимо от факта принадлежности его к общине, относился к нему с величайшим уважением. Я живо помню эту высокую аскетическую фигуру, прямую и облаченную в одеяние шафранового цвета,- символ отречения от мирских целей,- когда он приветствовал меня, стоя у входа в ашрам. У него были длинные, немного вьющиеся волосы и борода. Его тело отличалось крепостью мышц, но было тонким и хорошо сформированным; походка была энергичной. Он избрал местом своего земного пребывания святой город Пури. Целые толпы благочестивых индийских паломников, представлявших все провинции страны, ежедневно совершают туда паломничество к известному храму "Владыка Мира". Именно в Пури Шри Юктешвар смежил в 1936 году свои смертные очи, оставив преходящее состояние земного бытия; он ушел, зная, что его воплощение пришло к своему триумфальному завершению. Я весьма рад возможности засвидетельствовать здесь возвышенный характер и святость Шри Юктешвара; довольствуясь удалением от любской толпы, он в полном спокойствии целиком отдался той идеальной жизни, которую его ученик Парамаханса Йогананда описал для будущих поколений. У.Ивэнс-Уэнц, магистр искусств, доктор литературы и наук Иисусова колледжа в Оксфорде, автор книг:"Тибетская книга мертвых", "Тибетская йога и тайные учения","Великий тибетский йогин Миларепа". Посвящается памяти Лютера Барбанка,американского святого. Парамаханса Йогананда - йог по Смерти, как при Жизни. Парамаханса Йогананда вошел в махасамадхи ( окончательный выход сознания йогина из тела) в Лос-Анжелосе, США, Калифорния, 7-го марта 1952 года после окончания своей речи на банкете в честь индийского посла Биная г.Сена. Великий учитель мира продемонстрировал ценность йоги ( научных методов Богопознания) не только при жизни, но и после смерти. Неделю спустя после его ухода, неизменившееся лицо светилось божественным светом нетленности. Директор Лос-Анжелосского морга в Лесном Мемориальном Парке, куда временно было помещено тело великого учителя, мистер Гарри Роу, отправил Товариществу Самопознания заверенное нотариусом письмо, отрывок из которого приводим: " Отсутствие каких бы то ни было видимых признаков разложения в мертвом теле Парамахансы Йогананды является необыкновейнейшим случаем в нашей практике. Никакого физического распада не было заметно в его теле даже через 20 дней после смерти... На коже его не было видно никаких признаков плесени, а в тканях тела не наблюдалось высушивания. Это состояние полной сохранности тела, насколько нам известно из летописи моргов, является случаем беспримерным. После получения тела Йогананды, персонал морга ждал появления обычных прогрессивных признаков разложения тела, которое можно было бы наблюдать через стеклянную крышку гроба. Наше изумление возрастало с каждым днем, т.к. в теле, находящимся под наблюдением, не происходило никаких видимых изменений. Тело Йогананды было явно в феноменальном неизменном состоянии. Никакого запаха разложения о его тела никогда не было. Внешний вид Йогананды 27 марта перед тем, как была поставлена на место бронзовая крышка гроба, был таким же, как и 7-го марта. 27-го марта он выглядел столь же свежим и незатронутым разложением, как в момент своей смерти, ночью 7-го марта. 27-го марта не было никаких оснований заявить, что тело его страдает от какого то ни было физического распада вообще. По этой причине мы вновь утверждаем, что случай с П.Йоганандой уникален в нашей практике." Заметка американских издателей к лондонской публикации. Мир, опечалинный .-го марта 1952г. уходом П.Йогананды, короткое время спустя был утешен поразительными новостями. Великий Учитель неразлагаемостью своего тела продемонстрировал власть йога над Смертью - "последним врагом". Йогананда основал два общества, несекстанского и неприбыльного характера - товарищество Самопознания, с международной штаб-квартирой в Америке и Общество Йога Сат-Санга в Индии. Он часто заявлял, что,благодаря работе этих двух организаций, освобождающая весть Крийя-йоги разнесется во все части света. Иисус Христос, Бабаджи, Лахири Махасайя и Шри Юктешвар благословили этот труд,- заявил Йогананда,- и дали заверение, что он будет жить и расти. Необходимость знать и применять существующие научные методы конкретно для своих экспериментов в Богопознании - это настоящая человеческая потребность среди тревог атомного века. Миссию великого учителя продолжают ученики, которых он много лет обучал для этой цели. Йогананда написал о Лахири Махасайя замечательные слова:"Сперва я горевал, что он более не жив физически. Когда же я начал открывать его тайную вездесущность, я более не печалился. Он часто писал тем из своих учеников, которым слишком хотелось увидеть его:" Зачем приходить посетить мои кости и мясо, если я всегда нахожусь в сфере вашего духовного зрения?" Товарищество Самопознания 1.09.55г. ГЛАВА 1. МОИ РОДИТЕЛИ И ДЕТСТВО. Характерные черты индийской культуры- стремление найти конечную истину и связанные с этим особые отношения между гуру /1/и учеником. Мой собственный путь привел меня к Христоподобному мудрецу, чья прекрасная жизнь является образцом для целых поколений. Это был один из тех великих учителей, которые представляют собой подлинной богатство Индии. Появляясь в каждом поколении, они спасают страну от судьбы Вавилона и Египта. Мои самые ранние воспоминания касаются анахроничных деталей предыдущего воплощения. Четкие воспоминания приходят мне из далекой жизни, жизни йога /2/ среди Гималайских снегов. Образы прошлого, как вспышки, затем как-то с ними связанные видения будущего. Я все еще помню умилительную беспомощность детства. Тогда я с остротой ощущал свою неспособность ходить и свободно проявлять себя. И когда я осознал свое телесное бессилие, из моей души изливались целые волны молений и жалоб. Эта сильная эмоциональная жизнь выражалась в словах многих языков. Среди такого смешения наречий я постепенно привык слышать звуки бенгали, языка моего народа. О, как обманчива глубина детского ума, которую взрослые ограничивают лишь игрушками и пальцами на ногах. Психологический фермент внутри моего беспомощного тела заставлял меня упорно исторгать множество жалобных криков. Я припоминаю общее замешательство в семье во время моего расстройства. Во мне также таятся и более счастливые воспоминания: ласки матери, первые попытки произнести слова, первые неуверенные шаги. Эти ранние триумфы, которые обычно быстро забываются, тем не менее, составляют естественную основу веры в себя. Столь далеко идущая память не является единственной в своем роде редкостью. Известны многие Йогины, сохраняющие свое самосознание без перерыва в момент драматического перехода от "смерти" к "жизни" и обратно. Если бы человек представлял собою только тело, потеря последнего означала бы конец непрерывности его личности; но если пророки всех стран и времен на протяжении тысячелетий говорили правду, тогда человек в сущности своей представляет душу, воплощенную в теле и вездесущую. Хотя такие ясные воспоминания о детстве и необычны, их совсем не следует считать чрезвычайно редкими. Путешествуя по разным странам, я слышал из уст заслуживающих доверия мужчин и женщин повествования об очень ранних воспоминаниях. Я родился в Горакхапуре, в Северной Индии, около Гимолайских гор, в четверг, 5 января 1983года. Там прошли первые восемь лет моей жизни. Нас было восемь детей, четверо мальчиков и четыре девочки. Я, Мукунда, Лала Гхош , был четвертым ребенком и вторым сыном. Мой отец и мать были бенгальцами; они принадлежали к касте кшатриев. Судьба благословила обоих природной святостью. Их взаимная любовь, сдержанная и полная достоинства, никогда не проявлялась в какой бы то ни было фривольности. Совершенная гармония между родителями - таков был центр споуойствия посреди непрерывной суматохи восьми юных жизней. Мой отец, Бхагабати Чаран Гхош, был добрым, серьезным, иногда суровым человеком. Мы, дети, горячо любили его, но все же держались от него на почтительном расстоянии. Выдающийся математик и логик, он руководствовался в жизни главным образом интеллектом. Но подлиннлй владычецей наших сердец оставалась мать. Она учила нас только при помощи любви. После ее смерти отец стал более открыто выказывать свою внутреннюю нежность. Я замечал тогда, что нередко взор его казался изменившимся, как бы превращаясь во взор матери. С помощью матери мы рано ощутили сладостную горечь священных писаний. Когда нужно было поддержать дисциплину, мать обращалась за помощью к "Махабхарате" и "Рамаяне", находя там подходящие рассказы, в таких случаях наказание шло рука об руку с поучением. В знак уважения к отцу мать по вечерам одевала нас, чтобы мы могли приветствовать его по возвращении домой со службы.Он работал в одной из крупнейших компаний Индии: в Бенгало-Нагпурской железнодорожной компании, занимая пост, соответствующий нынешнему посту вице-президента. Работа требовала путешествий, и за время моего детства наша семья переменила несколько городов. У матери всегда находилось, чем помочь нуждающемуся. Отец тоже был добр; но его уважение к законности и порядку простиралось и на бюждет. Как-то раз мать за две недели истратила на пропитание бедных такую сумму, которая превысила месячный заработок отца. - Все, что я прошу,- сказал отец,- это то, чтлбы ваша благотворительность не переходила разумных границ. Но даже этот мягкий упрек мужа глубоко опечалил мать; не говоря детям о размолвке, она наняла извозчика. - До свидания, я возвращаюсь в дом моей матери! Старинный ультиматум! Пораженные случившимся, мы разразились плачем. К счастью, здесь оказался брат матери; он шепотом дал отцу несколько советов, сохранившихся, несомненно, с незапамятных времен. Когда отец произнес несколько извиняющихся фраз, мать с радостью отослала наемную карету обратно. Так закончилась единственная ссора между родителями, которую мне привелось видеть. Но я припоминаю также весьма характерные разговоры: - Пожалуйста, дайте мне десять рупий для одной несчастной женщины, которая только что пришла к нам. Улыбка матери уже сама по себе убеждала. - Зачем же десять? Достаточно и одной,- в оправдание отец добавил,- Когда неожиданно умерли мой отец и его родители, я впервые узнал, что такое нищета. Моим единственным завтраком перед тем, как идти в школу, за несколько миль от дома, был небольшой банан. Позже, уже в университете, я нуждался до такой степени, что даже обратился за помощью к одному богатому судье, прося у него одну рупию в месяц. Он отказал мне, заявив, что и одна рупия имеет цену. - С какой горечью вы вспоминаете этот отказ в рупии!- Сердце матери обнаружило неожиданную логику.- И вы хотите, чтобы эта женщина так же болезненно вспоминала, как вы отказали ей в десяти рупиях, которые ей сейчас крайне необходимы? - Сдаюсь!- с жестом, свойственным, вероятно, всем побежденным мужьям еще с глубокой древности, отец открыл кошелек.-Вот вам десять рупий, передайте их ей вместе с моими добрыми пожеланиями. Отец всегда имел обыкновение сперва отвечать "нет" на любое новое положение. Его отношение к незнакомке, так быстро завоевавшей симпатии матери, является примером его обычной настороженности. Неприятие нового сразу - типичная французская манера- в сущности это лишь соблюдение принципа "обязательной рефлексии". Но я всегда убеждался в логичности и уравновешенности его суждений. Если мне удавалось подкрепить мои многочисленные просьбы одним или двумя убедительными доводами, отец неизменно удовлетворял мои ненасытные желания. Отец требовал от детей , даже в раннем возрасте, строгой дисциплины, а его отношение к себе было поистине спартанским. Так, например, он никогда не посещал театра, а искал отдохновение в сфере духовных практик и в чтении "Бхагавад-Гиты". Избегая всякой роскоши, он бывало носил пару старых башмаков до тех пор, пока они не разваливались окончательно. Уже стали входить в употребление автомобили, и сыновья покупали их себе, а отец по-прежнему ездил на работу в трамвае. Он не стремился копить деньги для приобретения власти. Как-то, организовав Калькутский городской банк, он отказался от всяких прибылей и не взял для себя никаких ценных бумаг этого банка. Он просто хотел выполнить в свободное от работы время свой гражданский долг. Через несколько лет после выхода лтца на пенсию из Англии приехал бухгалтер-ревизор для провекри книг Бенгал-Нагпурской железной дороги. Он с изумлением обнаружил, что отец никогда не требовал для себя оплаты сверхурочной работы. - Он работал за трех человек,- заявил бухгалтер.- Ему надо выплатить конпенсацию в сумме сто двадцать пять тысяч рупий. Администрация вручила ему чек на эту сумму. Но он настолько не придал всему этому значения, что даже не упомянул в семье о случившемся. Много позже мой младший брат Вишну /+/ спросил отца, откуда взялся такой крупный вклад на банковском счете. - Стоит ли очень радоваться достатку?- отвечал отец.- Тот, кто стремится к спокойствию ума, не восторгается по случаю приобретения и не грустит при потере. Он знает, что человек приходит в этот мир без единого гроша и уходит из него, не взяв с собою ни одной рупии. Еще в ранний период семейной жизни мои родители стали учениками великого мастера из Бенареса Лахири Махасайа. Это обстоятельство укрепило от природы аскетичный темперамент отца. Мать однажды сделала моей старшей сестре Роме любопытное признание: - Твой отец и я спали вместе, как муж и жена, лишь раз в году, чтобы иметь детей. Отец впервые встретился с Лахири Махасайха через Абинаша Бабу, служащего Бенгал-Нагпурской железной дороги. В Горакхпуре Абинаш изливал в мои детские уши захватывающие истории о многих индийских святых, неизменно заканчивая свои рассказы восхищением перед собственным гуру. - Слышали вы когда-нибудь о необычных обстоятельствах, при которых ваш отец стал учеником Лахири Махасайа? Абинаш обратился ко мне с этим интригующим вопросом, когда мы, разморенные от жары, сидели с ним во дворе нашего дома. Стоял праздничный летний день. Я отрицательно покачал головой, улыбаясь в предвкушении интересной истории. - Много лет назад, еще до вашего рождения, я попросил у своего начальника- вашего отца, недельный отпуск для того, чтобы посетить моего гуру в Бенаресе. Ваш отец высмеял эту просьбу. - Не собираетесь ли вы стать религиозным фанатиком?- осведомился он.- Если вы желаете успешно продвигаться по службе, сосредоточтесь на своей работе в учреждении. В тот же день, печально шагая домой по тенистой дороге, я встретил вашего отца в паланкине. Отослав домой паланкин и слуг, он пошел вместе сос мной. Стараясь утешить меня, он указал на те выгоды, которые дает упорство в достижении мирских целей.Но я почти его не слышал. Мое сердце повторяло:" Лахири Махасайа! Я не могу жить, не повидавшись с тобой!" Дорожка привела нас к краю тихого поля, где лучи заходящего солнца играли еще на высоких зарослях диких трав. Мы остановились, восхищенные. И вдруг в поле, всего в нескольких ярдах от нас, появился образ моего великого гуру/3/. - Бхагабати, ты черезчур строг к своему подчиненному! Голос гуру громко зазвучал в наших ушах. Он исчез так же таинственно, как и появился. Стоя на коленях, я восклицал: -Лахири Махасайа! Лахири Махасайа! Ваш отец оставался недвижим, потрясенный видением. -Абинаш, я не только даю вам отпуск, но и сам возьму его, чтобы завтра же отправиться в Бенарес. Я должен узнать этого великого Лахири Махасайа, который способен материализоваться по желанию, чтобы вступиться за вас. Я возьму с собой жену и попрошу учителя посвятить нас в тайны его духовного пути. Вы проводите нас к нему? -Да, разумеется!- Радость наполняла меня: я получил чудесный ответ на свою молитву, и события быстро приняли благоприятный оборот. На следущее утро ваши родители со мной поехали в Бенарес. Мы наняли повозку, а затем нам пришлось идти пешком по узким переулкам к уединенному домику моего гуру. Войдя в небольшую гостинную, мы склонились перед учителем, сидевшим как обычно в позе лотоса. Он прищурил свои пронизывающие глаза и устремил взор на вашего отца. " Бхагабати, ты черезчур строг к своему подчиненному!"- раздались те же самые слова, которые он произнес два дня назад. Затем он добавил:" Я рад, что ты позволил Абхинашу посетить меня, и что ты вместе с женой сопровождаешь его." К радости ваших родителей он посвятил их в духовную практику крийа-йоги/4/. Ваш отец и я, как собратья-ученики, с того памятного дня нашего видения сделались близкими друзьями. Лахири Махасайа проявлял определенный интерес к вашему рождению.Ваша жизнь, несомненно, будет связана с его жизнью; благословение учителя никогда не бывает напрасным. Лахири Махасайа покинул этот мир вскоре после того, как я вступил в него. Его портрет в разукрашенной рамке всегда висел над нашим семейным алтарем в различных городах, куда компания направляла отца. Много раз мы с матерью по утрам и вечерам медитировали перед импровизационным святилищем, где были принесены в жертву цветы, погруженные в пахучую пасту из сандалового дерева. Мы почитали божественное начало, нашедшее свое полное выражение в Лахири Махасайа, не только возжиганием ладана и мира, но также и совместным благоговейным преклонением. Его портрет оказывал длительное влияние на всю мою жизнь. По мере того, как я рос, вместе со мной росла мысль об учителе. Во время медитации я часто видел, как образ, запечатленный на фотографии, выходил за пределы маленькой рамки,и, приняв форму живого человека, садился передо мной. Когда же я пытался коснуться ног его сидящего тела, он изменял свой вид и снова оказывался портретом. Детство перешло в отрочество, и вот я обнаружил из небольшого образа, включенного в рамку, живое, вдохновенное присутствие. Я часто обращался к нему с молитвой в моменты затруднения или тягот, и обнаруживал в глубине своей души его умиротворенные наставления. Вначале я печалился из-за того, что гуру более не живет в физическом теле.Но когда я начал повсюду ощущать его тайное присутствие, я более не произносил жалоб. Он часто писал тем ученикам, которые чрезмерно стремились его увидеть:" Для чего приходить и смотреть на мое мясо и на мои кости, если я свегда нахожусь в пределах вашей кутастха /духовного зрения/? Мне было восемь лет, когда я исцелился чудесным образом при помощи фотографии Лахири Махасайа. Этот случай усилил мою любовь к нему. Находясь в нашем поместье и Ишапуре, в Бенгалии, я заболел азиатской холерой. Положение было безнадежным, врачи не могли ничего сделать. У моего ложа мать умоляла меня взглянуть на портрет Лахири Махасайа, который висел на стене у меня над головой. - Склонись перед ним в своей душе!- она знала, что я был слишком слаб для того, чтобы поднять руки в знак приветствия.- Если ты в действительности покажешь свою преданность и внутреннее преклонение, ты останешься в живых. Я устремился взором на фотографию,- и вдруг ослепительный свет окутал мое тело и всю комнату. Тошнота и другие неприятные ощущения исчезли. Я был здоров. Я сразу почувствовал себя так хорошо, что смог наклониться и коснуться ног матери в благодарность за ее неизмеримую веру в своего гуру. Мать несколько раз прижалась головой к маленькому портрету. - О, Вездесущий Учитель, как благодарна я тебе за твой свет, исцеливший моего сына! Я понял, что и она увидела лучистый блеск, который моментально исцелил меня от обычно смертельной болезни. Эта фотография представляет собой одну из самых ценных моих вещей. Подаренная отцу самим Лахири Махасайа, она сохраняет его святые вибрации. Происхождение ее чудесно. Я слышал рассказ об этом от другого собрата отца по ученичеству Кали Кумар Роя. Оказывается, учитель не любил фотографироваться. Но, невзирая на его протесты, однажды был сделан снимок, когда учитель сидел с группой преданных учеников, в числе которых находился и Кали Кумар. Изумленный фотограф обнаружил, что на фотографической пластине ясно отпечатались образы всех учеников, а в центре, где он предполагал увидеть фигуру Лахири Махасайа, осталось пустое место. Об этом феномене было много разговоров. Ученик Ганга Дхар Бабу был опытным фотографом. Он похвалился, что убегающая фигура учителя не ускользнет от его фотоаппарата. На следуещее утро, когда учитель сел в позе "лотоса" на деревянную ширму, Ганга Дхар Бабу явился со своими принадлежностями. Приняв все меры предосторожности. он сделал целых двенадцать снимков. Однако скоро он обнаружил на каждом из них лишь изображения скамьи и ширмы, а фигуры учителя там опять не оказалось. Со слезами на глазах, страдая от уязвленной гордости, Ганга Дхар Бабу вернулся к своему гуру. Лишь много часов спустя Лахири Махасайа прервал его молчание следующей успокоительной репликой: -Я-дух. Разве может твой аппарат отразить Вездесущее и Невидимое? -Я знаю, что не может. Но, Святой Господин, я мечтаю иметь изображение вашего телесного храма, в котором дух получил свой полной воплощение. - Хорошо, тогда приходи завтра утром, я буду позировать для тебя. И вот фотограф опять установил свой аппарат. Но на сей раз фигуру святого не окутывало облако таинственной неуловимости, и на пластинке ясно виднелся ее отпечаток. Учитель никогда больше не позировал перед фотографом; по крайней мере, я не видел ни одного другого Его портрета. Эта фотография воспроизведена в настоящем издании. Прекрасные черты Лахири Махасайа- это лицо человека вселенской касты; по нему едва ли можно определить расовую принадлежность. В его загадочной улыбке слегка проявляется радость единения с Богом. Глаза полураскрыты, свидетельствуя лишь о формальном интересе ко внешнему миру, они в то же время и полузакрыты. Равнодушный к земным утехам, учитель оставался всегда и полностью пробужденным, когда речь шла о духовных проблемах искателей, стремившихся к его великодушной помощи. Вскоре после моего исцеления могуществом портрета гуру я имел духовное видение, сильно на меня повлиявшее. Как-то утром, сидя на кровати, я погрузился в глубокое раздумье. "Что же находится там, за темнотой закрытых глаз?" Эта вопрошающая мысль с большой силой вошла в мой ум. Вдруг перед внутренним взором вспыхнуло гиганское сияние. Подобно миниатюрным фигуркам в кино, на большом светящемся экране внутри моего лба появились божественные формы святых, сидящих в позах для медитации в глубине пещер. - Кто вы такие?-произнес я громко. -Мы- гималайские йоги!- трудно описать этот небесный ответ:сердце мое затрепетало. - О, как я хочу отправиться в Гималаи и стать таким, как Вы! Здесь видение исчезло, но серебристые лучи продолжали распространяться в бесконечность в виде все увеличивающихся кругов. - Что это за чудесное сияние? - Я - Ишвара /5/, я - свет. Голос напоминал шепот облаков. - Я хочу быть единым с Тобой. Божественный экстаз медленно исчез; но я вынес из него постоянное вдохновение, стремление искать Бога. "Он неизменный, он- вечно новая радость!" В моей памяти навсегда запечатлелся этот день восторга. И другое весьма необычное событие запомнилось навсегда, я по сей день ношу его в памяти. Старшая сесьра Ума и я сидели рано утром во дворе нашего Горакхпурского дома. Сестра помогала мне в руках у меня был бенгальский букварь. Я едва мог оторвать взор от попугаев, поедавших спелые плоды маргозы. Ума пожаловалась на боль: у нее на ноге был нарыв. Она принесла банку с мазью. Я помазал немного себе предплечье. - Зачем же ты мажешь лекарством здоровую руку? - Знаешь, сестрица, у меня завтра тоже будет нарыв. Вот я и попробую твою мазь на том месте, где он появится7 - Ах, ты, врунишка! - Сестрица, не называй меня так, пока ты сама не увидишь, что произойдет утром. Меня охватило негодование. Но ума, не обращая на это внимание, трижды повторила свои насмешки. Я медленно ответил ей, и в голосе моем зазвучала непоколебимая твердость. - Самым решительным образом я заявляю, что завтра на этом месте у меня появится нарыв, а твой нарыв увеличится в два раза по сравнению с его нынешней величиной. Наутро у меня на указанном месте вздулся круглый нарыв, а размеры нарыва Умы возросли вдвое. С плачем сестра бросилась к материя:"Мукунда стал колдуном!" Мать очень серьезно предупредила меня, чтобы я никогда не употреблял силу слов для причинения зла. Я навсегда запомнил ее совет и следовал ему всю жизнь. Мой нарыв пришлось лечить оперативным путем. Заметный шрам, оставшийся после разреза, виден и сейчас. Он красуется на моем правом предплечье, как постоянное напоминание о силе простого человеческого слова.Те обычные и почти безвредные слова, сказанные Уме, были произнесены с глубоким сосредоточением, и вот, оказалось, что они обладают достаточной скрытой силой, чтобы взорваться подобно бомбе и произвести определенной вредное воздействие. Позже я понял, что взрывчатую вибрационную энергию речи разумно направить на освобождение жизни от затруднений, не получая шрамов, не зарабаьывая упреков /6/. Наша семья переехала в Пенджаб, в город Лахор. Здесь мне досталась картина с изображением Божественной Матери в форме Богини Кали /7/. Ее поместили в недольшом святилище на балконе нашего дома. У меня возникла непреодолимая уверенность в том, что любая молитва в этом святом месте увелтчтвается успехом. Как-то мы стояли с Умой на балконе, и я наблюдал, как запускали бумажных змеев на другой стороне узкого переулка. - Что же ты так притих?- шутливо толкнула меня Ума. - Я просто думаю о том, как чудесно, что Божественная мать дает мне все, что я попрошу. - Надеюсь, что Она даст тебе этих двух змеев!- Сестра насмешливо взглянула на меня. - Почему же нет?- и я начал тихо молиться. В Индии веревки змеев покрывают клеем и битым стеклом. Каждый игрок пытается порвать веревку противника. Оторвавшийся змей летает над крышей, и его ловля вызывает большое веселье. Мы с Умой стояли на крытом балконе, поэтому казалось невозможным, чтобы оторвавшийся змей мог попасть к нам в руки; лишь обрывок веревки скользнул бы мимо. По ту сторону переулка игроки начали игру. Одна веревка разорвалась, и змей медленно полетел по направлению ко мне. Вдруг ветер на мгновение прекратился, и змей около секунды оставался неподвижным, в это время обрывок его веревки зацепился за кактус, который рос на крыше расположенного напротив дома. Описав длинную правильную дугу, змей попал прямо мне в руки, и я вручил свою добычу Уме. - Это просто необычный случай, а не ответ на твою молитву. Вот если к тебе в руки попадет и другой змей, тогда я поверю. Черные глаза сестры вызывали больше изумления, чем ее слова. Я продолжал напряженно молиться. Другой игрок сильно потянул за веревку, и его змей неожиданно оторвался. Он тоже полетел ко мне, танцуя в порывах ветра. Веревка змея вновь зацепилась за кактус, змей опять описал в воздухе дугу, так, что я смог его охватить. И второй трофей был вручен Уме. - В самом деле, Божественная Мать слушает тебя! Для меня все это слишком страшно!- И сестра ускакала прочь, как напуганный козленок. Пустяшный случай, могут подумать для вмешательства Десницы. Однако Божественная Мать проявляется во всем, даже в игре. Для Божьих глаз нет малого или великого, разве не одинаково совершенны и атом и галактика. Нет для Господа "важного" или "неважного"! /1/ Духовный учитель;тот, кого почитают. /2/ Тот, кто практикует йогу, "единение", древнюю индийскую науку медитации о Боге. /3/ Мое имя было изменено на "Йогананда" в 1914г., когда я вступил в древний монашеский орден свами. В 1935г. гуру даровал мне следующий религиозный титул - Парамаханса.См.гл.24 и 42. /4/ Техника Йоги по успокоению чувств для достижения отождествления с космическим сознанием. См.гл.26. /5/ Санскритское название Господа в Его аспекте Космического Правителя, от корня "иш" или "править". Индийские писания содержат 1008 имен Бога. Каждое имя раскрывает различные отттенки философского смысла. /6/ Бесконечные потенции звука проистекают из Творящего Слова ОМ, космической вибрационной силы, превосходящей все виды атомной энергии. Любое слово, произнесенной с ясным пониманием и глубокой сосредоточеннойстью, обладает силой материализации. Устное или умственной повторение вдохновляющих слов было признано действенным в различных системах психотерапии; секрет здесь в создании особого ритма умственных вибраций. /7/ Кали - символ Всевышнего в Его аспекте Вечной Матери - Природы. ГЛАВА 2. Смерть матери и таинственный амулет. Самым заветным желанием матери было женить моего старшего брата. "Ах, когда я увижу лицо жены Ананты, для меня наступит рай на земле!" Я часто слышал, как мать в таких словах выражала сильное для индийской женщины чувство - мечту о непрерывном существовании своей семьи. Ко времени помолвки Ананты мне исполнилось одиннадцать лет. Мать находилась в Калькуте, с радостью наблюдая за подготовкой церемонии. Мы с отцом оставались одни в нашем доме в Барели; на севере Индии, куда отец был переведен, проработав два года в Лахоре. Еще раньше я был свидетелем роскошных брачных обрядов, совершающихся для моих двух сестер, Роми и Умы. Но для Ананты, как для старшего сына, существовали тщательно разработанные планы. Мать принимала многочисленных родственников, приезжавших в Калькуту из самых отдаленных мест. Она устраивала их со всеми удобствами в большом, недавно купленном, доме под пятидесятым номером на улице Амхерст. Все было готово - деликатесы для пиршества, веселое кресло-трон для брата, множество разноцветных фонариков, громадные картонные фигуры слонов и верблюдов; английский, шотландский и индийские оркестры, профессиональные устроители развлечений, жрецы для совершения старинных торжественных ритуалов. Мы с отцом, в праздничном настроении, предполагали присоединиться к семье во время самой церемонии. Однако перед самым этим радостным днем меня посетило зловещее видение. Это произошло в Барели, в полночь. Я спал около отца на веранде нашего бунгало. Меня разбудило особое колыхание сетки для москитов, висевший над кроватью. Темные занавесы были откинуты, и я увидел любимый образ матери. - Разбуди отца!- ее голос слышался как шепот.- Садитесь на первыц поезд, который отходит в четыре часа. Поезжайте скорее в Калькуту, если хотите застать меня в живых!- и с этими словами призрачная фигура исчезла. - Отец, отец, мать умирает!- Ужас, выразившийся в моем тоне, немедленно пробудил его. Всхлипывая, я сообщил ему роковую новость. - Никогда не обращай внимания на такие галлюцинации!- Отец, как обычно, отнесся с недоверием к необычной ситуации.- Здоровье матери отличное. Если мы получим плохие известия, мы отправимся туда завтра. - Вы никогда не простите себе, если не отправитесь в путь сейчас же!- Страдание вынудило меня прибавить с горечью.- И я никогда вам этого не прощу! Печальное утро принесло известие!" Мать опасно больна; свадьба откладывается; приезжайте немедленно". В большом беспокойстве мы выехали с отцом. Один из моих дядей встретил нас по пути, на одной из пересадок. Навстречу нам загрохотал поезд; он приближался с невероятной быстротой. Полный внутреннего смятения, я внезапно почувствовал желание броситься под его колеса. Я оторван от матери, мир пуст, невыносим... Я любил мать, как самого дорогого друга на земле. В ее черных глазах, струивших утешение, я находил убежище от маленьких трагедий своего детства. - Жива ли она еще?- задал я дяде свой единственный и последний вопрос. - Да, конечно!- Ему было легко понять написанное у меня на лице выражение отчаяния. Но я почти не верил его словам. Когда мы приехали в Калькутский дом, нам оставалось лишь увидеть ошеломляющую мистерию смерти. Я впал почти в безжизненное состояние; прошли многие годы, пока сердце мое хоть как-то утешилось. Рыданья мои устремились к самым вратам неба и, в конце концов, достигли слуха Божественной Матери. Ее слова исцелили раны моего сердца:" Я наблюдала за тобой жизнь за жизнью, скрытая в нежности всех матерей! Увидь в моем взоре те темные глаза, прекрасные и потерянные, которые ты ищешь!" Вскоре после обряда сожжения тела нашей дорогой и любимой матери мы с отцом возвратились в Барели. Ежедневно, по зову сердца, я совершал рано утром своебразное паломничество к большому дереву шеоли, бросавшему свою тень на ровную золотистозеленую лужайку перед нашим бунгало. В какие-то моменты я воображал, что белые цветы шеоли осыпаются, как добровольное приношение на травянистый алтарь. Роняя слезы на росу, я часто замечал странный, потусторонний свет, струившийся на лужайке. Меня одолевали приступы неудержимого стремления к Богу. Я ощутил могучее тяготение к Гималаям. Один из моих двоюродных братьев только что вернулся из путешествия к святым горам. Он навестил нас в Барели. Я жадно слушал его рассказы о высокогорных обителях йогов и свами/1/. - Давай убежим в Гималаи!- предложил я однажды Дварка Прасаду, юному сыну нашего помещика. Но это предложение попало не в те уши. Он открыл план моему старшему брату, который в это время как раз приехал навестить отца. Вместо того, чтобы слегка посмеяться над этим неосуществимым намерением маленького мальчика, Ананта сделал его пунктом постоянных насмешек надо мною. - Где же твое оранжевое одеяние? Без него ты не можешь быть свами! Но его слова необъяснимо волновали меня. Они вызвали передо мной ясную картину: мне представилось, как я в желтой одежде монаха скитаюсь по Индии. Может быть, эта фраза пробудила во мне воспоминание о прошлой жизни; во всяком случае, я понял, с какой естественной легкостью я носил одеяние этого основанного в древности монашеского ордена. Разговаривая как-то утром с Дваракой, я ощутил, что на меня нисходит океан любви к Богу. Мой товарищ почти не обратил внимания на мое неожиданное, последовавшее за этим красноречие; но я всем сердцем обратился в себя. В тот же день я убежал в Наини. Там, у подножия Гималаев, Ананта устроил настоящую охоту за мной, и мне пришлось вернуться в Барели. Единственным паломничеством, которое мне разрешалось, было обычное посещение перед рассветом дерева шеоли. Мое сердце рыдало об утраченных матерях: и человеческой и Божественной. Смерть матери оказалась для всей нашей семьи невосполнимой утратой. Отец никогда больше не женился, хотя прожил еще около сорока лет. Взяв на себя трудную роль отца-матери для своего маленького выводка, он явственно стал более нежным и доступным. Со спокойствием и гибким пониманием решал он различные семейные вопросы. После службы он, подобно отшельнику, уединялся в своей комнате, практикуя там в безмятежном спокойствии крийа-йогу. Спустя долгое время после смерти матери я попытался нанять домоправительницу-англичанку: она могла бы обратить внимание на кое-какие мелочи, что сделало бы жизнь отца более удобной. Но отец покачал головой: - Всякий уход за мной кончился со смертью твоей матери.- Глаза его казались отреченными и полными преданности на всю жизнь.- Я не приму ничьих услуг, особенно же от другой женщины. Со смерти матери прошло четырнадцать месяцев, и я узнал, что она оставила мне важное напутствие. Находившийся у смертного одра Ананта записал ее слова. Хотя мать просила открыть мне их через год после ее смерти, Ананта немного отложил выполнение этого поручения. Скоро он должен был уехать из Барели в Калькуту и жениться на той девушке, которую ему подыскала в невесты мать. И вот однажды вечером он велел мне сесть около него. - Мукунда, весьма неохотно я сообщаю тебе необычную новость.- В голосе Ананты послышались нотки покорности судьбе.- Я боялся зажечь в тебе желание убежать из дому. Но, как бы там ни было, ты весь полон божественного рвения. Когда я задержал тебя на пути к Гималаям, я пришел к определенному решению. Мне нельзя более отсрочить выполнение данного мною торжественного обещания. С этими словами брат втучил мне небольшой ларчик и отдал следующее предсмертное послание матери:" Мой любимый сын Мукунда, да будут эти мои слова последним благословением,- сказала она.- Наступил час, когда мне нужно сообщить тебе и многих необыкновенных событиях, которые последовали за твоим рождением. Впервые я узнала о предназначенном тебе пути, когда ты был еще грудным младенцнм. В то время я принесла тебя в дом моего гуру в Бенарес. Затерявшись в толпе учеников, я едва могла видеть Лахири Махасайа, сидевшего погруженным в глубокой медитации. Похлопывая тебя по спине, я молилась, чтобы Великий Гуру обратил на тебя внимание и дал бы тебе свое благословение. Когда моя благоговейная просьба стала достаточно сильной, он открыл глаза и дал мне знак приблизиться. Другие ученики расступились и дали мне дорогу; я склонилась к его священным стопам. Лахири Махасайа посадил тебя на край своей одежды и положил тебе на лоб руку, как бы совершая обряд духовного крещения. - Мать, твой сын будет йогином. Словно духовный двигатель, он доставит много душ в Царство Божие. Мое сердце запрыгало от радости, когда я увидела, что моя скрытая молитва принята всеведущим гуру. Еще незадолго до твоего рождения он говорил мне, что ты последуешь по его стопам. Сын мой, позже мы с твоей сестрой Ромой были свидетелями того, как ты имел видение Великого Света; мы наблюдали за тобой из соседней комнаты, когда ты лежал неподвижно на кровати. Твое личико светилось, а в голосе звучала железная решимость, когда ты говорил о том, что пойдешь в Гималаи в поисках Божественного. Таким образом, дорогой сын, я познала что твой путь далек от мирских чаяний. Самое необычное событие в моей жизни укрепило это мое убеждение, и об этом я поведаю тебе в моем предсмертном послании. Это была беседа с одним мудрецом в Пенджабе. Наша семья жила в Лахоре. Однажды служанка вошла ко мне со словами:" Госпожа, какой-то необычный садху /2/ хочет обязательно увидеть "мать Мукунды". Простые слова проникли в мою душу, и я сейчас же вышла к посетителю. Склонившись к его ногам, я почувствовала, что передо мной стоял подлинно божий человек. - Мать,- сказал он,- великие учителя желают, чтобы ты знала, что твое пребывание на замле будет недолгим. Следующая болезнь окажется для тебя последней /3/. Наступило молчание, во время которого я не ощутила тревоги, наоборот, меня коснулись вибрации Великого покоя. Наконец, он снова обратился ко мне:" Ты станешь хранительницей особого серебрянного амулета. Сегодня я не дам его тебе; для того, чтобы ты видела истинность моих слов, талисман должен завтра материализоваться в твоих руках, когда ты будешь медитировать. На смертном одре ты должна поручить своему старшему сыну Ананте хранить амулет в течение года, а затем вручить его твоему второму сыну. Мукунда поймет значение талисмана, данного великими существами. Он должен изучить его к тому времени, когда будет готов отказаться от всех мирских надежд и начать поиски Божества, которые наполнят его жизнь. После того, как амулет пробудет у него несколько лет и выполнит свое назначение, он исчезнет. Даже будучи спрятан в самом тайном месте, он вернется туда, откуда пришел /4/. Я предложила святому подаяние и склонилась перед ним с великим почтением. Не взяв предложенного, он отправился, благословив меня. На следующий вечер, когда я сидела, сложив руки и погрузившись в медитацию, у меня между ладонями материализовался серебрянный амулет, как раз таким образом, как и обещал садху; он дол знать о себе прикосновением чего-то холодного и гладкого. Я ревностно хранила его более двух лет, а сейчас оставляю Ананте. Не печалься обо мне, ибо мой великий гуру передает меня в руки Бесконечности. Прощай, дитя мое, Космическая Матер