послать ему как можно больше энергии. Если он почувствует, _ что энергия и так поступает к нему, ему будет проще отказаться от своего способа овладения ею. -- И что же вам удалось увидеть в этом типе? -- Мне удалось увидеть маленького, неуверенного в себе мальчика, который отчаянно нуждается в энергии. 9 За∙41 'If Кроме того, он ведь доставил вам очень своевременную весть, верно? Я посмотрел на нее. Казалось, она вот-вот рассмеется. -- Вы считаете, мы остановились там именно для того, чтобы я мог уяснить, как следует вести себя с тем, кто пытается разыграть роль? -- Вы ведь об этом спрашивали, верно? Я улыбнулся и почувствовал, что ко мне начинает возвращаться хорошее настроение: -- Ла, думаю, что об этом. Меня разбудил жужжавший над ухом москит. Я посмотрел на Хулию. Она улыбалась, словно думая о чем-то смешном. Покинув лагерь на реке, мы несколько часов ехали молча, иногда перекусывая тем, что было приготовлено Хулией в дорогу. -- Проснулись? -- проговорила Хулия. -- Да, -- отозвался я. -- Далеко еще до Икитоса? _ --До самого города миль тридцать, а вот до Стюарт Инн всего несколько минут езды. Это небольшая гостиница и приют для охотников. Владелец -- англичанин и сторонник Манускрипта. -- Она снова улыбнулась. -- У нас с ним было немало добрых встреч. Если ничего не случилось, он должен быть на месте. Надеюсь, это поможет нам выяснить, где теперь Уил. Она остановила машину на обочине и повернулась ко мне: -- Давайте-ка, сосредоточимся на том, где мы сейчас находимся. Перед тем как встретить вас, я долго бродила вокруг да около, желая помочь найти Девятое откровение и не представляя, где его искать. Как-то я поймала себя на том, что все время думаю о Хинтоне. Приезжаю к нему, и тут появляется не кто иной, как вы. Вы сообщаете, что ищете Уила и что, по слухам, он находится в Икитосе. Интуиция подсказывает мне, что мы оба будем искать Девятое откровение, а вам -- что потом на каком-то этапе мы расстанемся и разойдемся в разные стороны. Все ли я перечислила? -- Да. -- Так вот, хочу, чтобы вы знали: после этого мне стали приходить в голову мысли о Вилли Стюарте и этой гостинице. Здесь что-то должно произойти. Я согласно кивнул. Она снова вырулила на дорогу, которая впереди делала крутой поворот. -- А вот и гостиница, -- сказала она, когда мы его проехали. Метрах в шестидесяти от нас. там, где дорога вновь круто поворачивала вправо, виднелся двухэтажный дом в викторианском стиле. Мы въехали на усыпанную гравием стоянку и остановились. На веранде беседовало несколько мужчин. Я открыл дверцу и собрался было выходить, когда Хулия тронула меня за плечо. -- Не забывайте, -- проговорила она, -- здесь нет случайных людей. Будьте начеку и ждите весть. Я последовал за ней, и мы вместе поднялись на веранду. Мужчины, хорошо одетые перуанцы, рассеянно кивнули, когда мы проходили мимо. Когда мы очутились в просторном вестибюле, Хулия показала мне столовую, попросив занять столик и подождать ее там, пока она ишет хозяина. Я огляделся. В столовой было около дюжины столи-, ков, и стояли они в два ряда. Выбрав место в центре, я уселся спиной к стене. Следом за мной вошли трое мужчин -- все перуанцы -- и сели напротив. Вскоре появился еще один человек и занял столик справа, метрах в шести от меня. Он сел так, что оказался спиной ко мне. Я обратил внимание, что он -- иностранец, возможно, европеец. В столовую вернулась Хулия. которая, заметив меня, подошла и села за мой столик напротив. -- Хозяина нет, -- сообщила она. -- А его служащий ничего не знает об У иле.-- Ну и что теперь? Взглянув на меня, она пожала плечами: -- Не знаю. Следует полагать, что у кого-то здесь есть весть для нас. -- И кто же это, по-вашему? -- Не знаю. -- Откуда вам известно, что это должно произойти? -- спросил я, вдруг исполнившись скептицизма. Лаже после всех необъяснимых стечений обстоятельств, которые случились со мной с того времени, как я очутился в Перу, мне по-прежнему было трудно поверить, что обстоятельства сложатся определенным образом и в нужное время только потому, что нам этого хочется. -- Не забывайте, о чем говорится в Третьем откровении, -- ответила Хулия. -- Вселенная есть энергия, энергия, которая реагирует на наши упования. Люди составляют часть этой энергетической Вселенной, так что если перед нами стоит вопрос, появляются люди, у которых есть ответ. Хулия покосилась на присутствовавших в столовой: -- Я не знаю, кто эти люди, но если мы не пожалеем времени на разговор с ними, то выясним, что у каждого есть для нас некая истина, которая является частью ответа на наши вопросы. Я недоверчиво посмотрел на нее. Она перегнулась ко мне через стол: -- Усвойте это для себя. V каждого, кто встречается нам на пути, есть весть для нас. В противном случае они выбрали бы другую дорогу или рано или поздно свернули бы с нее. Присутствие этих людей свидетельствует о том, что они здесь не просто так. Я смотрел на Хулию, по-прежнему не зная, можно ли верить, что все так просто. -- Самое сложное, -- сказала она, -- выяснить, с кем стоит тратить время на разговор, так как со всеми невозможно перекинуться даже парой слов. -- Ну и как вы определяете это? -- В Манускрипте говорится, что на это существуют знаки. Я хотя и слушал со всем вниманием, но, неизвестно почему, окинул окружающих беглым взглядом и остановил его на человеке, сидящем справа от нас. Он обернулся и тоже посмотрел на меня. Когда наши взгляды встретились, мужчина снова уткнулся в тарелку. Я тоже отвернулся. -- Какие знаки? -- спросил я. -- Вот такие. -- Какие такие? -- Такие, какой вы только что подали. -- И она кивнула в сторону нашего соседа справа. -- Что вы имеете в виду? Хулия снова перегнулась ко мне через стол: -- В Манускрипте говорится, что внезапный обоюдный зрительный контакт двух людей является знаком того, что им необходимо поговорить. -- А разве это не происходит постоянно? -- Происходит. Но после того, как это случается, большинство людей просто забывают об этом и продолжают заниматься своими делами. Я кивнул: -- А О каких еще знаках упоминается в Манускрипте? -- О чувстве узнавания. Когда кто-то кажется знакомым, хотя и знаешь, что никогда раньше этого человека не встречал. При этих словах я вспомнил Лобсона и Рено, которых, как мне показалось при первой встрече, я уже когда-то видел. -- А есть ли в Манускрипте что-нибудь о том, почему некоторые люди кажутся такими знакомыми? -- Есть, но немного. Просто упоминается, что по типу мышления мы делимся на группы. Они обычно образуются по интересам. Некоторые люди думают об одном и том же, а поэтому одинаково выражают себя и имеют похожий жизненный опыт. Мы интуитивно распознаем тех, кто входит в нашу группу, и очень часто они несут нам весть. Я еще раз посмотрел на соседа справа. Он на самом деле смутно напоминал кого-то. И удивительное дело: когда я смотрел на него, он повернулся и снова мельком взглянул на меня. Я быстро перевел взгляд на Хулию. -- Вам обязательно нужно поговорить с этим человеком, -- сказала она. Я промолчал. Смущала сама мысль о том, чтобы просто подойти к нему. Хотелось уйти отсюда, чтобы ехать дальше в Икитос. Я уже собрался предложить это вслух, когда Хулия опять заговорила: -- Вот где нам нужно быть, а не в Икитосе. Необходимо пересмотреть наши планы. А ваша беда в том, что вы сопротивляетесь, вместо того чтобы подойти к этому человеку и завязать разговор. -- Как вам это удалось? -- удивился я. -- Что удалось? -- Прочитать мои мысли. -- Никакой тайны в этом нет. Я лишь внимательно следила за выражением вашего лица. -- Ну и что же? -- Когда воспринимаешь какого-то человека более глубоко, чем других, то можно разглядеть его сокровенную суть, как бы снаружи она ни была прикрыта. А если вы действительно сосредоточите свое внимание на таком уровне, то сможете понимать мысли этого человека по едва заметным изменениям выражения лица. И это совершенно естественно. -- Для меня это звучит как телепатия, -- признался я. -- А телепатия -- абсолютно естественное явление, -- со смехом сказала она. Я снова взглянул на нашего соседа. На этот раз он не посмотрел в мою сторону. -- Вы бы лучше собрали всю свою энергию да поговорили с ним, -- предложила Хулия. -- А то упустите эту возможность. Я сосредоточился и принялся наращивать энергию, пока не почувствовал себя сильнее, а потом спросил: -- Что же мне сказать ему? -- То, что есть. Только преподнесите истину в том виде, в каком он, по-вашему, признает ее таковой. -- Хорошо. Отодвинув свой стул, я пошел к столику, за которым сидел этот человек. Казалось, он чего-то боится и нервничает -- совсем как Пабло в тот вечер, когда я познакомился с ним. Я попробовал заглянуть в него поглубже, чтобы выяснить, что стоит за этой нервозностью. После этого мне показалось, что у него на лице появилось другое выражение, исполненное большей энергии. -- Хэлло,-- обратился к нему я.-- Вы, похоже, не местный житель. Хотелось бы надеяться, что вы мне поможете. Я разыскиваю своего друга, Уила Джеймса. -- Садитесь, пожалуйста. -- Говорил он со скандинавским акцентом. -- Я -- профессор Эдмонд Коннор. -- И он протянул мне руку. -- Очень сожалею. Я не знаю вашего друга Уила. Я представился и объяснил, что Уил ищет Девятое откровение -- у меня было предчувствие, что для него это могло что-то значить. -- Я знаком с Манускриптом, -- сказал профессор. -- Я здесь для того, чтобы выяснить подлинность этого документа . -- Вы один? -- Я должен был встретиться здесь с профессором Добсоном. Но он пока не приехал. Непонятно, что могло его задержать. Профессор уверял, что, когда я приеду, он уже будет здесь. -- Вы знакомы с Добсоном?! -- Да. Именно он организовал освидетельствование Манускрипта. -- С ним все в порядке? Он приедет сюда? Коннор вопросительно посмотрел на меня: -- Он так планировал. Разве что-нибудь случилось? Моя энергетическая заряженность упала. Я понял, что Коннор с Добсоном договорились о встрече до ареста последнего. -- Я познакомился с ним в самолете, когда летел в Перу, -- объяснил я. -- Его арестовали в Лиме. Я понятия не имею, что с ним случилось потом. -- Арестовали? Боже мой! -- Когда вы в последний раз говорили с ним? -- Несколько недель тому назад, но о времени нашей встречи в этой гостинице существовала твердая договоренность. Он сказал, что позвонит, если что-нибудь изменится. -- Вы не помните, почему он хотел встретиться с вами здесь, а не в Лиме? -- Профессор говорил, что поблизости есть какие-то развалины и что ему нужно побывать здесь еше для того, чтобы встретиться с одним ученым. -- А он не называл места, где должен был состояться разговор с этим ученым? -- Называл. Он говорил, что ему нужно в... э-э... Сан-Луис, мне кажется. А что? -- Да нет. Просто спросил. Когда я произносил эти слова, одновременно случились две веши. Во-первых, я стал думать о Добсоне и представил, что мы снова встретились. Наша встреча произошла на дороге, вдоль которой росли гигантские деревья. Кроме того, бросив взгляд в окно, я, к своему изумлению, увидел, что по ступенькам веранды поднимается падре Санчес. У него был усталый вид, и он был весь в грязи. На стоянке в какой-то старой машине его дожидался другой священник. -- Кто это? -- поинтересовался Коннор. -- Это падре Санчес! -- воскликнул я, еле сдерживая радость. Обернувшись, я поискал глазами Хулию, но за нашим столиком ее уже не было. Я поднялся, и как раз в это время в столовую вошел Санчес. Увидев меня, он резко остановился, и на лице у него выразилось полное изумление. Он подошел, и мы обнялись. -- Как вы, в порядке? -- спросил падре. -- Да, нормально, -- ответил я. -- А что вы здесь делаете? Несмотря на усталость, он слегка усмехнулся: -- Да вот, не знаю, куда еще податься. Сюда-то еле добрался. Сотни военных направляются в эту сторону. -- Что здесь нужно военным? -- услышал я позади голос Коннора, который подошел к нам с Санчесом. -- Прошу прошения, -- ответил Санчес, -- но я не знаю, что у солдат на уме. Знаю лишь, что их очень много. Я представил их друг другу и рассказал падре Санчесу о том положении, в котором оказался Коннор. Профессор, похоже, очень нервничал. -- Я должен уехать отсюда, -- заявил он. -- Но у меня нет водителя. -- Там, на улице, дожидается падре Пол, -- сказал Санчес. -- Он сейчас направляется в Лиму. Если хотите, можете ехать с ним. -- Конечно, хочу, -- обрадовался Коннор. -- Постойте, а если они наткнутся на военных? -- засомневался я. -- Не думаю, что они задержат падре Пола, -- сказал Санчес. -- Его не настолько хорошо знают. В эту минуту в столовую вернулась Хулия и увидела Санчеса. Они нежно обнялись, и мне снова пришлось представлять Коннора. Пока я говорил, ученого, похоже, охватывал все больший страх, и лишь через несколько минут Санчес сказал ему, что падре Полу пора уезжать. Коннор ушел в номер за вещами и быстро вернулся. Попрощавшись с ним, я остался за столом, а Санчес с Хулией проводили профессора до машины. Мне нужно было подумать. Я понимал, что встреча с Коннором имеет какое-то значение, и то, что Санчес нашел нас именно здесь, тоже немаловажно, но мне никак было не осмыслить всего этого до конца. Прошло немного времени, и в столовую вошла Хулия. Она села рядом. -- Я же говорила, что здесь должно произойти что-то важное, -- сказала она. -- Если бы мы не остановились здесь, то не встретили бы ни Санчеса, ни Коннора. Кстати, что вы узнали от него? -- Точно еше не могу сказать. А где падре Санчес? -- Он снял номер и лег отдохнуть. Он двое суток не спал. Я отвернулся. Было понятно, что Санчес устал, но услышав, что к нему нельзя, я расстроился. Очень хотелось поговорить с ним и узнать, что произойдет с нами дальше и, особенно, что собираются делать военные. Я чувствовал себя не в своей тарелке и в глубине души хотел бежать вместе с Коннором. Хулия почувствовала мое раздражение. -- Не надо переживать, -- посоветовала она. -- Успокойтесь и расскажите, что вы теперь думаете о Восьмом откровении. Я посмотрел на нее, пытаясь сосредоточиться: -- Не знаю, с чего начать. -- О чем, по-вашему, говорится в Восьмом откровении? Я стал вспоминать: -- О том, как относиться к другим людям -- к детям и взрослым. О том, как давать определение ролевым установкам и преодолевать их, как сосредоточивать свое внимание на других таким образом, чтобы посылать им энергию. -- И?.. Я сосредоточился на ее лице и тут же понял, к чему она клонит: -- Если мы будем наблюдательны с собеседниками, то получим в результате ответы на свои самые насущные вопросы. Хулия ослепительно улыбнулась. -- Ну как, уяснил я это откровение? -- спросил я. -- Почти. -- ответила она. -- Но есть еще один момент. Вы узнали, как человек может поддержать другого. А теперь вам предстоит понять, что происходит с группой 266 людей, когда все, кто в нее входит, знают, как происходит подобное общение. Я вышел на веранду и опустился на один из стульев из гнутого металлического прута. Через несколько минут в дверях появилась Хулия и подсела ко мне. Мы неторопливо поужинали, изредка перекидываясь словами, а потом решили побыть еше немного на веранде и полюбоваться ночным небом. Прошло уже три часа с тех пор, как Санчес ушел к себе в номер, и во мне опять стало расти беспокойство. Когда священник неожиданно вышел из дома и присоединился к нам, я почувствовал облегчение. -- Вы что-нибудь слышали об Уиле? -- спросил я. Пока я задавал этот вопрос, падре подвинул стул так, чтобы сесть лицом к нам с Хулией. Я обратил внимание на то, как тщательно он установил стул на равное от каждого из нас расстояние. -- Да, -- проговорил он наконец. -- Слышад. Священник снова умолк и вроде бы о чем-то задумался, ПОЭТОМУ Я СПрОСИЛ: -- И что же вы слышали? -- Давайте, я расскажу все по порядку,-- сказал он. -- Отправляясь с падре Карлом обратно в миссию, мы думали застать там падре Себастьяна с военными. Мы ждали расследования. В миссии мы обнаружили, что Себастьян, оставив нам послание, неожиданно покинул ее вместе с военными за несколько часов до нашего прибытия. Целый день мы провели в неведении, но вчера приехал падре Костус, с которым, как я понимаю, вы знакомы. Он сказал, что его направил ко мне Уил Джеймс. По всей видимости, Уил вспомнил название моей миссии, которое раньше называл в беседе с ним падре Карл, и интуиция подсказала ему, что нам понадобятся сведения падре Кос-туса. Падре решил примкнуть к сторонникам Манускрипта. -- А почему Себастьян так неожиданно покинул миссию? -- спросил я. 267-- Кардинал собирается ускорить осуществление своих планов, -- ответил Санчес. -- Он узнал, что Костус решил раскрыть его намерение уничтожить Девятое откровение. -- Себастьян нашел последнее откровение? -- Еше нет, но кардинал на это рассчитывает. Он обнаружил еще один документ, в котором указано местонахождение Девятого откровения. -- И где предполагается его искать? -- спросила Ху-лия. -- На Селестинских развалинах, -- ответил Санчес. -- А где это? -- не унимался я. -- Миль шестьдесят отсюда, -- повернулась ко мне Ху-лия. -- Там велись раскопки, причем этим занимались исключительно перуанские ученые, и все держалось в строжайшем секрете. При раскопках обнаружены остатки древних храмов: в нижнем слое -- майя, а над ним -- инков. По всей видимости, обе цивилизации считали, что этому месту присуще нечто особое. Я вдруг понял, что Санчес сосредоточен на разговоре больше, чем обычно. Когда говорил я, он переносил на меня все свое внимание и смотрел не отрываясь. Когда в беседу вступала Хулия, падре принимал другое положение, чтобы полностью сосредоточиться на ней. Было такое впечатление, что он действует очень продуманно. "Чем он, интересно, занят?" -- подумал я, и как раз в этот момент наступила тишина. И Санчес, и Хулия выжидающе смотрели на меня. -- Что такое? -- в недоумении спросил я. -- Теперь ваша очередь говорить, -- улыбнулся Санчес. -- Мы что, говорим по очереди? -- спросил я. -- Нет, -- вмешалась Хулия, -- просто мы беседуем сознательно. Каждый говорит, когда к нему перемешается энергия. Сейчас мы видим, что она переместилась к вам. Я не знал, что и сказать. Санчес смотрел на меня с дружеским участием: -- Частью Восьмого откровения является овладение групповым сознательным воздействием друг на друга. Но не надо смущаться. Просто постарайтесь понять, как это происходит. Когда все, кто входит в эту группу, ведут беседу, в какой-то момент только одному человеку приходит в голову самая действенная мысль. Если остальные участники беседы начеку, они почувствуют, что один из них собирается заговорить, и тогда все смогут сконцентрировать энергию на этом человеке и помочь ему высказать свою мысль с предельной ясностью. Потом в ходе беседы самая действенная мысль возникает у кого-то другого, затем еше у кого-нибудь, и так далее. Если сосредоточиться на том, о чем идет речь, то можно почувствовать, когда наступает твоя очередь. Важная мысль непременно возникнет в вашем сознании. Санчес перевел взгляд на Хулию, и она спросила у меня: -- Что за мысль пришла вам в голову, а вы ее не высказали? Я попытался вспомнить. -- Я думал, -- проговорил я наконец, -- почему падре Санчес так пристально смотрит на того, кто говорит. На-∙верное, мне хотелось узнать, что это значит. -- Главное в этом, -- начал объяснение Санчес, -- вовремя высказаться и излить энергию, когда настанет очередь говорить кому-то другому. -- В группе многое может получаться не так, -- вставила Хулия. -- Некоторые исполняются высокомерия. Они ощущают важность своей мысли и высказывают ее вслух," потом им становится настолько хорошо благодаря всплеску энергии, что они долго продолжают говорить тогда, когда поток энергии должен быть перемещен уже на кого-то другого. Они пытаются подчинить себе всю группу. Другие же отступают и, даже ощущая, насколько действенна их мысль, не рискуют высказать ее. В результате группа раскалывается, и никто уже в полной мере не может воспользоваться всеми предназначенными для них вестями.Подобное происходит, когда кого-то из людей, входящих в эту группу, не принимает кто-то из остальных членов группы. Отверженным отказывают в получении энергии, и поэтому никому не удается воспользоваться их мыслями. Хулия умолкла, и мы с ней посмотрели на Санчеса, который переводил дыхание, чтобы заговорить. -- Немаловажно и то, как мы отвергаем людей, -- сказал он. -- Когда мы недолюбливаем какого-то человека или чувствуем исходящую от него угрозу, для нас естественно сосредоточить внимание на том, что нам в нем не нравится и что раздражает. К сожалению, при этом, вместо того чтобы разглядеть в человеке глубоко укрытую красоту и излить на него энергию, мы лишаем его энергии и, по сути дела, причиняем ему вред. Он же замечает лишь, что ни с того ни с сего почувствовал себя не столь счастливым и не таким уверенным в себе, как минуту назад. И все из-за того, что мы истощили запас его энергии. -- Вот почему, -- подхватила Хулия, -- этот процесс так важен. В этом яростном соревновании люди заставляют друг друга стареть с ужасающей скоростью. -- Но не нужно забывать, -- добавил Санчес, -- что в группе, где этим занимаются серьезно, смысл заключается в том, чтобы делать как раз обратное: увеличивать запас энергии каждого и повышать уровень его колебаний благодаря посылаемому всеми остальными потоку энергии. Когда это происходит, энергетическое поле каждой личности смешивается с полями всех остальных и образует единую совокупность энергии. Вся группа становится как бы единым телом, но телом многоголовым. Иногда за все тело вещает одна голова. Потом говорит другая. Но в группе, где все построено таким образом, каждый знает, когда ему брать слово и что говорить, так как он сейчас имеет куда более ясное представление о жизни. Такова Высшая личность, о которой упоминается в Восьмом откровении в связи с любовными отношениями между мужчиной и женщиной. Однако такая личность может быть образована и другими группами людей. Слова падре Санчеса неожиданно заставили меня вспомнить о падре Костусе и Пабло. Неужели юному индейцу удалось в конце концов переубедить падре Костуса, и тому захотелось сохранить Манускрипт? Добился ди он этого благодаря силе Восьмого откровения? -- Где сейчас падре Костус? -- спросил я. Мои собеседники, казалось, несколько удивились этому вопросу, но падре Санчес тут же ответил: -- Падре Костус вместе с падре Карлом решили отправиться в Лиму, чтобы сообщить иерархам Церкви, что, похоже, задумал кардинал Себастьян. -- Думаю, что именно поэтому падре был так тверд в своем намерении отправиться к вам в миссию. Он знад, что ему нужно сделать еше кое-что. -- Совершенно верно, -- согласился Санчес. В разговоре неожиданно возникла пауза, и мы стали внимательно всматриваться друг в друга: каждый ожидал, кого следующего посетит самая важная мысль. --Теперь вопрос в том,-- заговорил наконец падре Санчес, -- что суждено сделать нам? Первой высказалась Хулия: -- Мне все время приходили в голову мысди, что я как-то связана с Девятым откровением, что оно попадет ко мне на достаточно долгое время, чтобы успеть что-то предпринять... но не совсем ясно, что именно. Санчес и я не сводили с нее глаз. -- Это происходит в каком-то особенном месте...-- продолжала она. -- Погодите, ведь это же на развалинах, на Селестинских развалинах! Там есть одно особое место между двух храмов. Чуть было не запамятовала. -- Она подняла на нас глаза. -- Вот куда мне нужно: на Селестин-ские развалины! Хулия умолкла, и оба -- она и Санчес -- обратили взгляды на меня. -- Не знаю, -- начал я. -- Мне было интересно, почему Себастьян и его люди так ополчились на Манускрипт. Я понял, что это вызвано страхом перед идеей о внутреннейэволюции человека... Но теперь я просто не знаю, куда идти... Эти военные направляются сюда... Похоже, Себастьян собирается первым найти Левятое откровение... Не знаю, мне представилось, что я каким-то образом участвую в попытке убедить его не уничтожать Манускрипт. Я замолчал и мыслями снова обратился к Лобсону, а затем вдруг к Девятому откровению. И тут я понял, что откровение прояснит, куда нас, людей, приведет эволюция. Задавшись вопросом, как будут относиться друг к другу люди под влиянием Манускрипта, я получил на него ответ в Восьмом откровении. Теперь логически возникал следующий вопрос: к чему все это приведет, какие изменения произойдут в человеческом обществе? Лолжно быть, об этом поведает Девятое откровение. Почему-то казалось, что полученной сейчас вестью можно будет воспользоваться, чтобы уменьшить страх Себастьяна перед сознательной эволюцией... Если он захочет прислушаться. -- И все же я считаю, что кардинала Себастьяна можно переубедить и сделать сторонником Манускрипта! -- убежденно заявил я. -- Вы видите себя переубеждающим кардинала? -- спросил Санчес. -- Нет... вообще-то нет. Со мной человек, который может выйти на него, кого Себастьян знает и кто способен говорить с ним на равных. Когда я произнес эти слова, мы с Хулией одновременно посмотрели на падре Санчеса. Он попытался улыбнуться и заговорил со смирением: -- Мы с кардиналом Себастьяном уже долго стараемся избежать прямого столкновения из-за Манускрипта. Он всегда стоял выше меня. Он считал меня своим протеже, и, должен признаться, я смотрел на него с пиететом. Но мне кажется, я всегда знал, что до этого дойдет. Когда вы в первый раз заговорили об этом, я понял, что задача переубедить кардинала ляжет на меня. Вся моя жизнь была подготовкой к этому. Священник пристально посмотрел на нас с Хулией, а потом продолжал: -- Моя мать выступала за реформирование христианства. Она была против того, чтобы спекулировать на чувстве вины и силой обращать людей в веру. Она считала, что к вере должны приходить из любви, а не из страха. Мой отец, с другой стороны, был сторонником строгой дисциплины. Позже он стал священником и, подобно Себастьяну, твердо верил в традиции и власть. Это породило во мне желание работать под началом Церкви, но я всегда искал, как внести в ее жизнь такие изменения, которые подчеркнули бы важность высшего религиозного опыта. Совладать с Себастьяном -- следующий шаг для меня. Мне не хотелось идти на это, но я знаю, что должен ехать в его миссию в Икитосе. -- Я поеду с вами, -- заявил я. Грядущая цивилизация Поднявшись рано утром, мы быстро попрощались с Хулией и на машине с высокой посадкой, на сверхбаллонах и с полным приводом -- ее одолжил у кого-то падре Санчес --отправились в путь. Дорога на север петляла по густым джунглям и пересекала несколько полноводных рек, как пояснил священник -- притоков Амазонки. Чем дальше мы продвигались вперед, тем крупнее становились деревья. Они росли довольно далеко друг от друга. Дорога пошла в гору. -- Похоже на пейзаж в окрестностях Висьенте, -- заметил я. Санчес улыбнулся: -- Мы в полосе колоссальной энергетической заря-женности. Ее длина -- пятьдесят миль, ширина -- двадцать, 213и она простирается до самых Селестинских развалин. Окружают этот район непроходимые джунгли. Вдалеке, там, где начинались джунгли, я заметил участок расчищенной земли. -- Что это? -- удивился я, указывая на него. -- Так власти представляют себе развитие сельского хозяйства. На обширном участке вдоль дороги деревья были выкорчеваны бульдозерами и беспорядочно свалены друг на друга. Некоторые стволы были полуобгоревшими. Верхний почвенный слой был размыт, и по оголенной земле, поросшей разнотравьем, бестолково бродило стадо коров. Когда мы проезжали мимо, несколько животных повернули головы в нашу сторону. Заметив еще один участок изрытой бульдозерами земли, я понял, что это "развитие" подбирается к гигантским деревьям, мимо которых мы проезжали. -- Жуткое зрелише, -- проговорил я. -- Да уж, -- отозвался Санчес. ---- Даже кардинал Себастьян выступает против этого. Мне вспомнился Фил. Возможно, он пытался уберечь именно это место. Что с ним сейчас? Тут я снова подумал о Добсоне. По словам Коннора, Добсон собирался встретиться с ним в гостинице. Почему Коннор оказался там, чтобы рассказать мне об этом? Где Добсон сейчас? Его выслали из страны? Посадили в тюрьму? От моего внимания не ускользнуло и то, что образ Добсона ни с того ни с сего возник у меня в сознании в связи с Филом. -- Далеко еше до миссии Себастьяна? -- спросил я. -- Около часа езды, -- ответил Санчес. -- Как вы себя чувствуете? -- В каком смысле? -- Я имею в виду уровень вашей энергии. -- Думаю, он высок,-- предположил я.-- Столько красоты вокруг. -- Как вам показался наш вчерашний разговор втроем? -- По-моему, восхитительно. 27/4 -- Вам было понятно, что происходило? -- Вы имеете в виду, что в каждом из нас в определенное время начинали бить ключом идеи? -- Да, но в более широком значении. -- Тогда не знаю. -- А я вот раздумывал над этим. К подобному сознательному общению, когда каждый старается выявить в других все самое лучшее, а не стремится к власти над ними, непременно придет в конечном счете весь род человеческий. Только представьте, насколько при этом повысится энергетический уровень каждого и какими гигантскими шагами пойдет эволюция! -- Верно, -- подтвердил я, -- я как раз пытался представить, какие изменения претерпит человеческая цивилизация по мере всеобщего подъема энергетического уровня. Священник посмотрел на меня так, словно был поражен точностью моих слов: -- Именно это мне тоже хотелось бы узнать. Какое-то время мы смотрели друг на друга, и я понял: мы оба ждем, к кому придет следующая мысль. В конце концов Санчес сказал: -- Должно быть, ответ на этот вопрос содержится в Девятом откровении. В нем, по-видимому, объясняется, что произойдет по мере продвижения цивилизации вперед. -- Я тоже так считаю, -- согласился я. Санчес сбавил скорость. Мы приближались к развилке, и нам нужно было решить, по какой дороге двигаться дальше. -- Мы будем проезжать поблизости от Сан-Луиса? -- спросил я. Он взглянул мне прямо в глаза: -- Только если повернем налево на этом перекрестке. А что? -- Коннор упомянул, что Добсон поедет в гостиницу через Сан-Дуис. Думаю, что это и была его весть. Мы по-прежнему не отрываясь смотрели друг на друга. -- Вы немного притормозили на перекрестке, -- заметил я. -- Отчего? Падре Санчес пожал плечами: -- Не знаю. Если ехать прямо в Икитос, то не нужно никуда сворачивать. Только я почему-то засомневался. У меня по всему телу пробежал холодок. Подняв бровь, Санчес усмехнулся: -- Мне кажется, нам лучше ехать через Сан-Луис, а? Я кивнул и почувствовал невиданный прилив энергии. Остановка в гостинице и встреча с Коннором становились более значимыми. Когда Санчес свернул налево и мы двинулись к Сан-Луису, я принялся с надеждой вглядываться в дорогу. Прошло минут сорок, но ничего не произошло. Мы проехали через Сан-Луис, и опять ничего примечательного не случилось. Неожиданно мы услышали, что сзади кто-то ∙ отчаянно сигналит, и, обернувшись, увидели несущийся за нами серебристый джип. Водитель из всех сил махал нам рукой. Он показался мне знакомым. -- Это Фил! -- воскликнул я. Мы остановились на обочине, Фил подбежал к нашей машине и, кивнув Санчесу, схватил меня за руку: -- Не знаю, что вы здесь делаете, -- проговорил он, -- но впереди полно военных. Может, лучше вернетесь и переждете вместе с нами? -- Откуда вы узнали, что мы здесь появимся? -- спросил я. -- А я не знал, -- сказал он. -- Просто смотрю и вижу-- вы едете. Мы в полумиле отсюда.-- Он огляделся вокруг и добавил: -- Лучше нам убраться с этой дороги! -- Мы поедем за вами, -- решил падре Санчес. Фил развернул свой джип и двинулся в обратную сторону. Мы последовали за ним. Свернув на какую-то дорогу, ведущую на восток, он почти сразу остановился. Из-за деревьев навстречу машине вышел человек. Я не поверил своим глазам. Добсон! Выйдя из машины, я подошел к нему. Он тоже не ожидал такой встречи и тепло обнял меня. -- Вот уж не думал вас встретить! -- воскликнул он. -- Я тоже, -- радостно откликнулся я. -- Мы считали, что вас убили! Лобсон похлопал меня по спине: -- Как видите нет, лишь задержали, но страху я натерпелся. Потом меня отпустили благодаря некоторым чиновникам, симпатизирующим Манускрипту. С тех пор постоянно скрываюсь. Он помолчал, с улыбкой глядя на меня. -- Рад, что у вас все в порядке. Когда Фил рассказал, что познакомился с вами в Висьенте, а потом вас вместе арестовали, я не знал, что и подумать. Однако я должен был предвидеть, что мы снова встретимся. Куда вы направляетесь? -- К кардиналу Себастьяну. Нам кажется, он собирается уничтожить последнее откровение. Лобсон кивнул и собрался было еще что-то прибавить, но тут подошел падре Санчес. Я представил их друг другу. -- Мне кажется, -- сказал Лобсон падре Санчесу, -- я слышал ваше имя в Лиме в связи с арестом двух священников. -- Падре Карла и падре Костуса? -- спросил я. -- Ла, по-моему, упоминали именно этих людей. Санчес лишь слегка покачал головой. Потом я переключился на Лобсона, и мы несколько минут рассказывали друг другу все, что с нами случилось после того, как мы расстались. Он поведал мне, что изучил все восемь откровений, и, казалось, ему не терпелось еще что-то сказать, но я стал рассказывать о встрече с Коннором и его возраще-' нии в Лиму. -- Скорее всего его тоже арестуют, -- предположил Лобсон. -- Жаль, что не удалось вовремя появиться в гостинице, но мне хотелось сначала заехать в Сан-Луис, чтобы встретиться еще с одним ученым. В конце концов я не нашел его, однако встретил Фила и... -- И что? -- спросил Санчес.-- Может быть, нам лучше присесть где-нибудь, -- предложил Лобсон. -- Вы просто не поверите. Фил обнаружил неполный список Девятого откровения! Все застыли. -- Он обнаружил список перевода? -- спросил Сан- чес. -- Ла. Фил копался у себя в машине и теперь направлялся к нам. -- Вы нашли часть Девятого откровения? -- взволнованно обратился я к нему. -- Не то чтобы нашел, -- смутился он. -- Мне его передали. После того как нас задержали, меня отвезли в какой-то городишко. Где он находится, не знаю. Через некоторое время появился кардинал Себастьян. Он беспрестан- ∙ но расспрашивал меня об исследованиях в Висьенте и о моих попытках спасти леса. Я не понимал, в чем дело, пока один из охранников не принес мне неполный список Девятого откровения. Он выкрал его у кого-то из людей Себастьяна, который, по всей видимости, только что перевел его. Там рассказывается об энергии старых лесов. -- И о чем же идет речь? Фил замолчал, вспоминая, а Лобсон вновь пригласил нас сесть. Он повел нас в начало расчистки леса, где в центре площадки расстелили брезент. Место было красивое. Около дюжины больших деревьев образовывали круг метров в десять в поперечнике. Внутри этого круга заросли тропических растений наполняли воздух тонким ароматом, а папоротники на длинных стеблях отличались невиданно яркой зеленью. Мы расселись друг против друга. Фил взглянул на Добсона. Добсон посмотрел сначала на Санчеса, потом на меня и заговорил: - -- В Девятом откровении объясняется, какие изменения претерпит человеческая цивилизация в следующем тысячелетии в результате сознательной эволюции. В нем описывается образ жизни, который значительно отличается от нынешнего. Так, например, Манускрипт предрекает добро- вольное сокращение нами рождаемости с тем, чтобы все люди смогли жить в энергетически мощных и красивейших местах Земли. Причем нужно отметить, что в будущем этих ! мест будет значительно больше, так как мы будем сохранять леса нетронутыми, чтобы дать им возможность вырасти и накопить энергии. -- В соответствии с Девятым откровением, -- продолжал рассказывать Добсон, -- к середине следующего тыся-\ челетия люди будут жить, как правило, среди пятисотлетних '∙деревьев и заботливо ухоженных садов, расположенных Сравнительно недалеко от городских районов, оснащенных такими чудесами техники, которые нам и не снились. К тому времени все, необходимое для жизни -- продукты, одежда и транспорт, -- будет полностью автоматизировано, и ими сможет пользоваться каждый. Нам будет предоставлено все необходимое без какого-либо денежного обмена, но и люди не будут злоупотреблять этими благами, леность будет изжита. Прислушиваясь к своему внутреннему голосу, каждый будет точно знать, что и когда ему нужно делать, и его поступки будут находиться в полном согласии с действиями остальных. Никто не будет допускать чрезмерного потреб-'.ления, потому что мы избавимся от необходимости чем-, либо обладать и следить за неприкосновенностью своей ! собственности. Жизнь в следующем тысячелетии будет со-1 всем иной. '" -- В Манускрипте утверждается, -- рассказывал далее ; Добсон, -- что человек будет жить захватывающим ощущением собственной эволюции -- радостью от того, что полученные тобою вести на твоих глазах свершают то, чему суждено быть. В Девятом откровении обрисован мир людей, где каждый будет жить более размеренно и чутко, в постоянной готовности к новой, полной скрытого смысла встрече. Мы будем знать, что она может произойти где угодно -- на тропинке, петляющей в лесу, или на мостике, переброшенном через каньон.Можете вообразить себе встречу подобной значимости и важности? Представьте, как будет происходить первое знакомство. Сначала каждый внимательно рассмотрит энергетическое поле другого, чтобы убедиться в искренности нового знакомого. Когда сомнений не останется, они осознанно расскажут о себе и о своей жизни, пока с радостью не обнаружат вести, которые несут друг другу. После этого каждый отправится дальше своим путем, но оба станут уже другими людьми. Частота их колебаний станет выше, и их дальнейшие контакты будут проходить на новом уровне, который был недосягаем до этой встречи. Мы придали Добсону энергии, и он стал еше более красноречиво и вдохновенно описывать будущую цивилизацию. И то, что он говорил, казалось истиной. Я не сомневался, что он рассказывает о достижимом будущем, однако в истории было немало провидцев, которым виделся такой мир -- Маркс, например, -- но способа воплотить подобную утопию найдено не было. Коммунизм обернулся трагедией. Даже обладая знанием, изложенным в первых восьми откровениях, я не мог представить, каким образом роду человеческому удастся прийти к описанной в Девятом откровении этике отношений. Когда Добсон замолчал, я высказал свои сомнения, и он пояснил. -- В Манускрипте говорится, что к этому нас приведет естественное стремление к истине. Но для того чтобы понять, как это произойдет, нужно познать следующее тысячелетие. -- Добсон улыбнулся и обратился ко мне: -- Помните, как вы вместе со мной в самолете познали все нынешнее тысячелетие? Словно прожили его за одну жизнь? Добсон вкратце рассказал об этом всем присутствующим, а потом продолжал: -- Задумайтесь над тем, что уже произошло в этом тысячелетии. В средние века