лучше тебе свернуть куда-нибудь в сторону от греха да переждать... Лишь однажды привелось ему пройтись по безопасной дороге - когда возвращался домой через какое-то удивительное царство. Нагнал по пути ветхую старушку с мешком. Старушка то и дело ставила мешок на дорогу и отдыхала. Жихарь поздоровался и предложил помочь. Старушка посмотрела на него с ужасом, подхватила мешок и пустилась бегом. Богатырь тогда нагнал ее, успокоил, объяснил, что он не вор и не разбойник. Бабушка и вправду успокоилась и объяснила Жихарю, что с молодых лет таскает этот мешок по дорогам - из одного конца царства в другой. Тамошний царь был столь строгий, что извел всех лихих людей и хвастался другим государям, что в его державе полный порядок: юная девушка с мешком золота может пересечь всю его землю из конца в конец, не подвергшись при этом ни ограблению, ни поруганию. Как раз ее, тогда еще молоденькую, и пустили для примера. Вот она все ходит и ходит, подруги все давно замуж повыходили, да чего там внуков нянчат, а ее путь не кончается: помереть царь помер, а указа не отменил... В тот раз богатырь пожалел старушку, а теперь жалел, что не облегчил ее тяжкую ношу, - может, тогда и в долги бы не залез... Да нет, все равно залез бы... Лес по сторонам был веселый, приветливый, как всегда случается в начале лета. И так он ласково шумел, что, казалось, не могло там таиться ни волков, ни коварных рысей, ни лесной Полуденницы (самое сейчас для нее было время), ни злых остроголовых шуликунов... Хотя как раз в таком разнеженном лесу и таятся обычно самые страшные опасности. Путник душой обмякнет, нюх потеряет, слух притупит, взор ослабит... Тут его и бери голыми руками, или лапами, или же хоботами - у кого чего растет. Но умные люди еще когда сказали: бесшумных засад не бывает. Даже зверь ведь не железный: примнет сучок, пошевелит ветку. Что же говорить про человека? Порубежные стражи, сидящие в секрете, нет-нет да и звякнут доспехом. Ягая Баба, поедучая ведьма, то и дело кашляет, потому что ступа у нее летает на дыме. Пятнистые спиногрызы дикие в предвкушении грядущего пира с шумом втягивают слюну. А лесных разбойников, притаившихся в укромном месте, выдает, как правило, звонкая и удалая песня, которой они обычно любят заливаться от скуки. Как раз такая песня и раздавалась впереди. Жихарь остановился и прислушался, стараясь запомнить слова: а ну когда пригодятся! То не ветер ветку клонит, Не пожарный пену гонит, Не кораблик в море тонет, Не осенний лист дрожит. То разбойник в горе стонет, Что народом он не понят, Никого-то он не тронет Ото всех в леса бежит. Выйдет кто-то из тумана, Вынет что-то из кармана, Только глаз у атамана Сразу видит - кто да что. Он дуванит без обмана: В шуйце - вострая катана (Что-то вроде ятагана), А в деснице - долото. Шел купчина темным лесом За каким-то интересом. Обладал немалым весом Он в коммерческих кругах. А теперь, на радость бесам, Поражен он тяжким стрессом. Не помог ни Смит, ни Вессон - Он и в горе, и в долгах. А весенней гулкой ранью, Сотрясая воздух бранью, Окруженный всякой дрянью, Лесом ехал светлый князь. Вопреки его старанью Да и воинскому званью, Ему голову баранью Атаман срубил, смеясь. Дальше в песне рассказывалось, как ловко атаман управлялся с проходившими по вверенному ему лесу людьми всех сословий и ремесел - с шорниками, волхвами, переносчиками болезней, царями и королями вкупе с многочисленной свитой. Но конец был все равно грустный: Если крикнет рать святая (Или девица простая, Или даже вражья стая): "Кинь ты Русь, живи в раю!", Я скажу: "Не надо рая. Расступись, земля сырая, Я сейчас в тебя сыграю, И сыграю, и спою!" Судя по многим непонятным словам, песня была древняя, она передавалась разбойниками из поколения в поколение. Хотя разбойники обычно народ бессемейный и подолгу на свете не заживаются. Жихарь остановился, то и дело оглядываясь - не зашли бы со спины. Со спины никто не зашел: вся шайка, галдя и ругаясь, вылезла на дорогу. Разбойники оказались довольно странные. Было их шестеро, походили они друг на друга, как желуди на дубе. Невысокие, коренастенькие, заросшие мохнатым бурым волосом. Ни у кого из лиходеев не было ни лука, ни самострела. Только дубины, да и то довольно хлипкие. - Стой, путник! - провозгласил тот, кто был у них, по всему видать, за старшего. - Мы - Семь Симеонов-однобрюшников - голос в голос, волос в волос! Семи редких ремесел люди! Лучше сразу покорись, отдай заплечный мешок, одежу и обувку: все равно ведь отберем! - Где же вас семь? - спросил Жихарь. - Я только шестерых вижу! - А не твое дело! - рявкнул атаман. - Любой из нас тебя в одиночку скрутит. Ты кто таков будешь? Жихарь честно ответил, кто он таков и откуда. Атаман отер вспотевший лоб. - Ну и ладно, что Жихарь, а не славный Невзор. Перед тем бы мы повинились и с почетом проводили... - А передо мной повиниться не желаете? - спросил богатырь. Драки он не хотел, а хотел потехи - уж больно невеселыми были последние месяцы и дни. Семь Симеонов дружно расхохотались - все шестеро. Потом они накинулись на Жихаря. Богатырь не сопротивлялся, дал стянуть с себя тяжелый мешок, паутинную рубаху, штаны и сапоги. Пусть ребята поликуют маленько, тоскливо ведь им в лесу... Разбойники достали веревку и прикрутили богатырское тело крепко-накрепко к развесистому дубу. - Сильней, сильней затягивайте, - распоряжался богатырь. - А то ведь я и рассерчать могу... Разбойников снова разобрал смех. - Вода нынче весной высокая стояла, - сказал атаман. - Так что мошки и гнуса ты не бойся. А потом какой ни на есть прохожий человек тебя отвяжет... - Если бы... - вздохнул Жихарь. - Смотри лучше, в сапог не провались - вас туда трое запросто войдет... Первым делом злодеи полезли в мешок с припасами. Особенно они обрадовались баклаге с Мозголомной Брагой. Этого ни в коем случае не следовало допускать. Поигрался - и хватит. Богатырь еще раз тяжко вздохнул, напрягся - и только обрывки веревок полетели на траву. Симеоны растерялись так, что атаман даже не успел выбить пробку из баклаги. А Жихарь, словно вихрь, уже метался среди замешкавшихся лиходеев, сам вязал их веревками и укладывал под дуб. Симеоны обзывались и скрипели зубами. - Вот сейчас погоню вас, как скотину, в ближайшую деревню, - посулил богатырь. - За вас, поди, немалую награду можно получить... - Нет, - понуро сказал атаман. - Мы еще, можно сказать, и поозорничать толком не успели. Разве что покормят тебя там: дадут сухую краюшку... - И то хлеб, - сурово ответил Жихарь. - Имя мое запомнили? - Ну, - согласился атаман. - Знаешь лучше что сделаем? Ты нас развяжешь и сам за старшего будешь. С тобой у нас дела ловчее пойдут! - Ловчее... - передразнил Жихарь. - Да с вами даже деда с телегой навоза ограбить невозможно - дед вас коровьими лепешками закидает и всех насмерть пришибет. Он уже успел одеться, заглянуть в мешок и удостовериться, что сожрать голодная шайка ничего не удосужилась. Потом приложился к баклаге, крякнул, отер уста. - Итак, - сказал он, приходя в благое расположение нрава, - чего это вы, косорукие, на большую дорогу вышли? Ваше ли это дело? - Не наше, - сказал атаман. - Нас отец в учение на семь лет отдавал к семи мастерам - мы многое умеем, да вот только... - Ух ты, - удивился богатырь. - Я, оказывается, с умельцами связался! А какое, к примеру, у тебя умение? - Я - Симеон Столпник, - гордо сказал бывший атаман. - Я могу выковать железный столб от земли до неба! - Дело хорошее, - согласился Жихарь. - И много ты их выковал? - Пока ни одного, - признался Симеон Столпник. - Мыслимое ли дело - набрать столько железа! Вот когда какой-нибудь государь соберет гору руды и железного лома - тогда я свое мастерство и окажу. Богатырь хмыкнул. - Откуда ты тогда знаешь, что выкуешь, коли не пробовал? - Как не знать! Чай, мастер семь лет меня жучил, среди ночи разбуди - сразу скажу, как опоку делать, какие снадобья в железо добавлять, как канаты развесить, чтобы столб воздвигся... - А орало простое скуешь? Про меч я уж не говорю... - Нет, - гордо ответил Столпник. - Мы не по землепашеской части. И не по военной. Мы - по столбам горазды! - Понятно, - вздохнул Жихарь, склоняясь над вторым пленником. - Ну а ты по какой части всех превзошел? - Я - Симеон Лазник, - сказал второй братец-разбойник. - Когда старшой свой столб выкует, я на него смогу влезть - без крючьев, без веревок. - Это уже лучше, - сказал богатырь. - Вот я тебя сейчас освобожу, а ты слазь-ка на самое высокое дерево и расскажи мне оттуда, что делается в ближней деревне. Уж больно это место хитрое... - Увы, - ответил Симеон Лазник. - Я по деревьям-то лазить не учился, а только по железным столбам от земли до неба... - Какие-то мудреные мастера у вас были, как я погляжу, - сказал богатырь. А ты, бедолага, чему обучен? - Я - Симеон Замерзавец, - промолвил третий. - Могу из себя холод произвести и всех заморозить... - Это кстати, - обрадовался Жихарь. - А то жара несусветная. Давай-ка попробуй! Тебя развязать? - Не обязательно, - сказал Замерзавец и начал синеть. Брови и борода у него подернулись инеем, из носу показались две острые сосульки. Жихарь провел над Замерзавцем ладонью. Никакого холода не услышал... - Хватит, хватит! - закричал он. - Так ты только сам себя заморозишь, а добрым людям никакой прохлады не дашь. Толку от тебя... - Это верно, - согласился бывший атаман Столпник. - Мы его даже в молоко пробовали класть, как лягушку, чтобы не портилось, - все равно сворачивается... - Если меня н-нутряному хладу обучали... - простучал зубами Замерзавец. - Не в брюхе же у тебя ледник устраивать, - пожал плечами богатырь. Не ожидая его вопроса, отозвался четвертый Симеон: - Мое прозвание - Жарыня. Но я тоже только сам себя разогревать горазд, а в руках даже воды не вскипячу... - Вы, часом, не у йоговых мужиков учились? - заботливо спросил Жихарь. Хотя нет - те, по крайности, умеют на спинах мокрые полотенца при великом морозе сушить... Пятый Симеон оказался по прозвищу Ветродуй. Жихарю стало любопытно поглядеть на такое редкое умение, он развязал Ветродуя. Остальные связанные Симеоны тотчас покатились по земле куда-нибудь подальше. Богатырь же худа не заподозрил... Симеон Ветродуй вышел на середину дороги и начал делать глубокий-преглубокий вдох. Такой долгий был вдох, что за это время умелый ложкарь успел бы вырезать две или даже три ложки. Сам же Ветродуй при этом стал похож на куриное яйцо. - Что же ты? Дуй! - подбодрил Жихарь. Пятый Симеон дунул. Впереди него вся пыль на дороге поднялась столбом, но ведь и позади поднялась... Ветродуя подняло, повалило на бок и начало крутить, как веретено, - только ноги мелькали... Да дух пошел нехороший... ...Когда Ветродуевы муки кончились, а Жихарь со связанными Симеонами решились вернуться на прежнее место, Столпник ему все объяснил: - Воздух у него не только в легкие идет - часть и в кишки попадает. Вот оно так и получается всегда. Если бы не это - плавать бы нам по морям при своем же попутном ветре. Шестой Симеон назвался Корабелом. Причем утверждал, что способен построить не простой корабль, а летучий. - Дело наше простое - тяп да ляп, вот и вышел корапь, - объяснял он. - Мне бы только топор... - Нет уж, - сказал Жихарь. - Тяп да ляп я и сам умею, а тебе зря портить деревья не дам. Кабы ты мог такое чудо сотворить, вы бы уж давно всем светом овладели, а не промышляли бы на большой дороге. А где же ваш седьмой однобрюшник? - За зеленым вином послали, - сказал Столпник. - Он у нас Живая Нога, скороход... - И давно послали? - с надеждой спросил Жихарь. Столпник пригорюнился и стал загибать пальцы. - Прошлой осенью, - сказал он наконец. - Скоро полгода тому... Богатырь ахнул: - Так он что у вас - ползком ползет? Или вы его в Неспанию послали - там вино доброе, даром что хересом прозывается... Столпник махнул рукой. - Да какая Неспания - на постоялый двор к Неплюю Кривому... - Бывал у Неплюя, угощался, - сказал Жихарь. - Так это же, почитай, рядом! - Сильно быстро бежит, - сказал Столпник. - Не понял... - не понял Жихарь. - Ну, так быстро бежит, как... как солнечный луч, - сказал главный Симеон. - А когда бежишь столь быстро, то всегда так и выходит... Для него, может, одно мгновение пройдет, а мы тут неделями ждем и месяцами... Мы, если заметить изволил, уже все мужики в возрасте, а он все еще мальчонка... Потому что гоняем туда-сюда... - Ничего не понимаю, - сказал богатырь. - Что ж вы тогда другого не пошлете? - Чудак-человек! - рассмеялся Столпник. - Сам посуди, кого добрые люди за вином обычно снаряжают? Самого быстрого и самого молодого. Разве у вас по-иному живут? - Да нет... - растерялся Жихарь. - И я, бывало, бегал - только не по полугоду же! - Скорость у тебя не та, - поучающе сказал Столпник. - А он семь годиков у лучших скороходов обучался. Тут Жихарь не выдержал и возрыдал - из него вообще легко было высечь слезу. Плача, он стал освобождать разбойных братцев. - Я-то думал, что один такой на свете бесталанный, - причитывал богатырь. Ан, гляжу, людям еще солонее моего приходится... Это ж надо - по семи лет жизни зря потратили! На семерых выходит почти полвека! За это время можно всю землю кругом обойти и на то же место вернуться... - Вовсе не зря, - обиделся Симеон Столпник. - Каждый из нас в своем деле первый! А ты, добрый человек, насчет атаманства-то подумай. С нами ты горы своротишь... - Своротишь, - сказал Жихарь. - Только себе же на голову... Некогда мне вами предводительствовать, не за тем послан. Меня ждет дорога ой какая дальняя... - Так бери нас - вместе-то легче! - Не велено, - ответил Жихарь. Тут в кустах и деревьях словно вихорь прошумел, прошлогодние листы закрутились в столоб и вынеслись к дороге. Когда листья опали, на их месте оказался седьмой Симеон, и на вид он действительно был много моложе братьев-однобрюшников. В руках скоропостижный гонец держал немалый бочонок. - Быстро ты нынче обернулся, - поощрил гонца Столпник. - Не то что в прошлый раз. - А за смертью вы его посылать не пробовали? - проникновенно спросил Жихарь. Пришлось доставать свои припасы и братски делиться с семью Симеонами. А пили прямо из бочонка - через край. - Вы мне, братья Симеоны, вот что скажите, - начал Жихарь, сыто откидываясь к дубовому стволу. - Во-он там должна быть деревня. Знаете ее? Симеоны сразу как-то притихли, да что Симеоны - листья на деревьях перестали трепетать, птицы свистом подавились. Братья переглядывались опасливо промежду собой, делали пальцами знаки, отгоняющие всякую нечисть. - Э-э, господин Жихарь, - провещался наконец Столпник. - Нет там никакой деревни, и ходить туда нельзя. - Как это - нет деревни? Куда же она делась? Ну поморочили меня там два года назад, а других и вовсе не морочили... - Нельзя туда, - повторил Столпник. - Вон Живая Нога туда бегал, так насилу вернулся. - Он у вас, я гляжу, всякий раз насилу возвращается, - сказал Жихарь. - Дяденька, - сказал Симеон Живая Нога. - Меня там чуть навсегда не приковало - и не по причине скороспешности. Там Недвижное Царство. - Ну-ка расскажи толком, - потребовал богатырь. - Толком он не может, - заступился за гонца Симеон Замерзавец. - Он, когда вспоминает, только плакать да икать способен - так уж крепко напугался. Добычу там, верно, можно взять богатую, да вот не унести... Старшой, покажи ему гусли-самогуды! Оттуда добыто... Столпник с неудовольствием посмотрел на брата, потом крякнул и достал из лыковой торбы гусли-самогуды. Ничем они не напоминали настоящие гусли. Не было на них ни струн, ни колков, да и пустоты внутри не было. Плоский продолговатый ящик с закругленными краями, с ручкой, чтобы носить, и с непонятными надписями и приспособлениями. - Поначалу-то они здорово играли, - сказал Столпник. - За десяток скоморохов старались. А теперь то ли оголодали, то ли что... Он положил ящик на землю и нажал корявым пальцем блестящий, как из полированного серебра, выступ. Внутри самогудов что-то действительно загудело, и страшный низкий голос, безобразно, словно варкалап, растягивая слова, сообщил: - А-а ты-ы-ы тако-о-ой холо-о-одны-ы-й, ка-ак а-ай... - И замолк. - Совсем наша бабочка обезголосела, - сказал Столпник. - Раньше пела складно, душевно, а нынче, видно, охрипла. Да и то сказать - ночуем под открытым небом, на холоде. Мы ее оттуда по-всякому выманивали - нейдет. - Пока хорошо пела, надо было эти гусли какому-нибудь князю загнать за хорошую цену, - сварливо сказал Ветродуй. Весь воздух из него уже вышел. - Так нет, не дали - сами потешимся, сами потешимся... Вот и дотешились - впору выбросить. - И много там таких диковин? - спросил Жихарь. - Хватает, - боязливо сказал Живая Нога. Глава двенадцатая День наступил только у нас. На Западе продолжалась ночь... Юрий Олеша ...На том месте, где в прежней деревне стояли ворота, поднимались густые заросли шиповника. Самое время было ему цвести, и дух вокруг стоял неимоверный и дурманящий. Богатырь не поленился обойти заросли кругом. Кустарник стоял стеной, и не было в этой стене ни проходов, ни проломов, ни прорубов. Жихарь хотел было снова обратиться к батюшке бору за подмогой, но не решился, потому что понял - к обычному лесу этот шиповник никакого отношения не имеет. Не просто так он здесь вырос: то ли обитатели бывшей деревни сами ото всех загородились, то ли проходил этой дорогой премудрый чародей и в мгновение ока вырастил колючую ограду, чтобы люди туда не совались себе на пагубу. Богатырь и другой раз не поленился обойти заросли, покуда не наткнулся на сухостойную сосну. Иголки на сосне, которые еще не осыпались, были рыжими. "Жалко, что никто из Симеонов на силача не обучался, - подумал он. - Вдвоем бы мы легче управились..." Он вздохнул и уперся плечом в ствол. Солнце уже вытопило из мертвого дерева последние капли смолы, и паутинки из плетеной рубахи прилипали к золотистым потекам. Богатырь толкал ствол и понимал, что нужно все сделать быстро, пока сила не ушла, - подкрепляться больше нечем. Столько еды зря перевел на шайку Симеонов! А с другой стороны, людской закон соблюл... Засохшая сосна, видно, тоже поняла это: она заскрипела, зашаталась, вот уже и толстые корявые корни вышли из земли... Богатырь оставил ствол, ухватился за корни руками, как пахарь за сошники, громко зарычал и закричал, чтобы сподручней было, и дерево, словно убоявшись его голоса, выворотилось из земли, тяжко пав на живую изгородь. Шиповник рос плотно, и верхушка сосны легла точно на него, не провалившись до земли, чего Жихарь опасался. Дело было сделано. Богатырь посмотрел на вымазанные землей и смолой руки, подпрыгнул, вскочил на ствол и побежал по нему легко и ловко, словно белочка какая. "Чуть-чуть сосны не хватило, спрыгну - вся спина в шипишинах будет", - подумал он и все-таки спрыгнул, оказавшись внутри колючего круга. Паутинная рубаха не подвела, а штаны зато порвались во многих местах - эх, не надо было русалку-рукодельницу проигрывать! Да кто же знал? Перед ним лежала поляна - обычная поляна, только за шиповником было начало лета, а здесь - начало осени. Вокруг поляны шла другая ограда - железная, хозяин не пожалел дорогого металла. Концы прутьев ограды венчались как бы наконечниками копий, перелезать через нее было опасно: рука сорвется, и повиснешь, напоровшись... Если есть ограда, то должны быть и ворота... У ворот стояли несколько самобеглых повозок - Жихарю с Яр-Туром уже доводилось видеть подобные в той жуткой стране, куда завел их оскорбленный леший. Но вот именно что подобные - на тех-то, маленьких и кургузых, ездили стражники-менты, а на этих, сразу видно, - цари, короли, богдыханы и магараджи. Здешние, понятно. Повозки были разноцветные, длинные, ярко блестели на солнце лоснящимися боками и колесными спицами. Ворота были открыты, и Жихарь, не без опаски, вошел. Потом поглядел налево... На него, вытянув руки, летел здоровенный бритый мужик в чудной одежде - но и одежду такую богатырю уже довелось видеть и даже покупать. Жихарь поднырнул под охранника и тут же выругал себя за трусость и невнимательность - мужик летел не трогаясь с места, он застыл в прыжке. Вот почему Недвижное Царство... Справа тоже был охранник, он стоял широко расставив ноги, а в вытянутых руках держал также знакомую Жихарю дыробойную снасть. Черная дырка смотрела богатырю прямо в лоб, а приглядевшись, он увидел, что в воздухе висит маленький востроносый кусочек металла. Удивления и размышления следовало оставить на потом. "Поступи, как сердце подскажет, - учил ночью Беломор, - а что останется - то и твое". Стерегли здешнее хозяйство не только люди, но и собаки - тяжелые, черные с подпалинами, мордастые, с отвисшими брылами, навсегда поперхнувшиеся лаем, а одна даже словно бы вцепилась зубами в чью-то ногу. Кто-то незваный входил сюда до него. Под ногами стелилась выложенная разноцветным булыжником тропинка. Жихарь пошел вперед. Здесь тоже росли кусты - но не дикие, а ровно подстриженные. Богатырь ждал, что за поворотом покажется огромный дворец. Но вместо дворца он увидел дом - правда, очень большой и с огромными окнами, белый, легкий, веселый. На лужайке перед домом расставлены были небольшие столы и стулья с гнутыми подлокотниками, а за столами сидели люди. Люди были как на подбор - что мужики, что бабы. Только что одежда странная, но зато яркая, нарядная и, по всему видно, дорогая. Мужики в большинстве своем одеты были в короткие малиновые кафтанчики с отворотами, на шее у каждого висела толстенная золотая цепь. Мужики толковали друг с другом, каким-то странным образом растопырив пальцы, только губы не шевелились и звука не было никакого. У некоторых волосы сзади собраны были в косичку - богатырь в свое время тоже носил такую. Кто-то подносил ко рту хрустальную рюмку, наполненную золотистой пузырящейся брагой, кто-то обгладывал гусиную ножку, кто-то стягивал зубами кусочки мяса с коротеньких вертелов. Богатырь сглотнул слюну. А когда стал разглядывать женщин, слюны вышло еще больше. Молодые крепкие девки в коротких штанцах и расстегнутых рубахах - все добро наружу. Девки сидели у мужиков на коленях, дули брагу, сплетничали по закуткам. Столько голого загорелого тела зараз Жихарь не видал даже в гостях у Раджи Капура. Тут же, на поляне, стояли на тонких ножках жестяные поддоны с тлеющим угольем - там жарилось мясо на вертелах. Несколько молодых людей в сторонке плясали, когда застигло их внезапное оцепенение, отчего выглядели теперь нелепо и даже смешно. Жихарь ходил от стола к столу, разглядывал диковинную посуду, любовался неведомой едой. Только трогать ничего не трогал, потому что чувствовал - нельзя. Козленочком станешь... Да, есть в мире вещи и подиковиннее кукушечьего гнезда. Например, пруд с голубой водой - и дно его, и края были выложены полированными каменными плитками. Почти голый парень в какой-то пестрой повязочке на бедрах даже нырнул в этот пруд с разбегу - да так и застыл по пояс в воде, и воздушные пузыри вокруг его тела тоже застыли... Все эти люди были гости, а вот и хозяева - за длинным столом у самого крыльца. Главный тут, конечно, вот этот седой, носатый, в белой рубашке, перехваченной у горла лентою в горошек, завязанной в виде бабочки. В руке у седого бокал - видно, предлагал за что-либо выпить, пока его не сковало... Лицо гордое, царское - таких принято слушать и повиноваться. Хозяйка тоже ему под стать - в блескучем платье, при алмазном ожерелье и таких же серьгах. Лет ей, конечно, немало, а глядит как молодая - небось сама-то хозяйство не вела, горя не знала... Тут Жихарь вздрогнул. Между хозяином и хозяйкой стояла княжна Карина. Конечно, это не могла быть княжна, но сходство, сходство... Это, надо полагать, хозяйская дочка. Принцесса. Совсем молоденькая. Перед принцессой на обширном блюде стоял праздничный пирог, а в пироге торчали тонкие свечки - и зачем свечи среди бела дня? "День рожденья у нее, - догадался Жихарь, вспомнив рассказы Принца. - Да, точно. И думать нечего. Эх, бедолаги... Всех пригласили, а кого-то забыли... Он же, поганец, обидчив оказался, заявился самовольно да и произнес такое крепкое заклятье, что Медленное Слово по сравнению с ним звук пустой..." Богатырь почувствовал, что мысли в голове стали ходить медленно и тяжело, и сам он движется плавно-плавно, как под водой у Мутилы. "Мироед это был, - лениво размышлял Жихарь, с трудом отрывая ноги от земли. - Больше некому. Не выбраться мне отсюда..." И это его нисколько не встревожило. Хотелось отдохнуть как следует, а уж потом... Он еле-еле подошел к принцессе и посмотрел ей в глаза. Глаза были синие и живые, и столько ужаса в них держалось, что всякое оцепенение разом слетело с богатыря. - Блин поминальный, да что же это делается! - сказал он. - Они же тут все живые, все чувствуют и понимают, только двинуться не могут! Я бы даже Невзору пустоглазому такого не пожелал! Может, вы тут все в чем и виноваты, но так-то нельзя! Принцесса глядела жалобно, хотя продолжала улыбаться. Жихарь подошел к ней вплотную, взял русую голову в ладони, зажмурился на всякий случай и поцеловал. Алые пухлые губы внезапно обмякли, зубы Жихаря стукнулись о зубы, он раскрыл глаза и чуть не опозорился, поняв, что обнимает скелет. Череп с остатками волос рассыпался у него в руках. Богатырь закричал что-то непонятное и отчаянное, чтобы не спятить. С гостей опадали нарядные одежды, опадала плоть, крошились желтые остовы, подламывались ножки столов, шла трещинами посуда, мутнели бокалы. Давешний ныряльщик с шумом обрушился в высохший пруд и распался там на мелкие кусочки. Затрещал, зашатался дом, словно сто лет его портили древоточцы, разлетелись стекла, внутрь обрушились стены. Уцелела только одна, сложенная из дикого камня - в стене когда-то был очаг. - Конец гулянке! - закричал Жихарь и вдруг захохотал, но не по-своему, а чужим каким-то визгливым смехом. - Всякой гулянке конец приходит! Часть вторая Глава первая Эй, Дюрандаль, моя сабля, освященная и прекрасная! В золоченой твоей рукояти довольно много реликвий... "Песнь о Роланде" Про ваджру говорят многое, только в основном брешут. Одни утверждают, что это вовсе не Золотая Ложка, но дубинка или палица, которой вооружен индийский бог Индра. Иногда, впрочем, ваджре случалось попадать и в чужие руки - например, к Рудре (тут Жихарь вспомнил, что пресловутая сестра Яр-Тура именно этим именем его, Жихаря, и величала). Ваджру изготовил, по одним сведениям, прекраснорукий бог Тваштар, который ухитрился смастерить вообще все, что только есть на свете. По другим же сведениям, создателем ваджры был певец Ушана. Ну да! Певцы же все косорукие, а инструменты для них изготовляют умудренные в этом деле мастера. Ваджра в сказаниях представала то медной, то золотой, то железной, то каменной. Утверждали даже, что сделана она из скелета мудреца по имени Дадхичи. Но какой мудрый он ни будь, а кости - вещь хрупкая. Иногда у нее было четыре угла, иногда - целая тысяча зубцов. Ясно, что вранье: кому-то надо считать до тысячи! Или круглая, словно тарелка, или крестообразная. А есть и такое мнение, что ваджра представляет собой бычье хозяйство. Это богатыря особенно оскорбляло. Ну ладно, потерял он ее, обронил, не смог удержать - бейте его, люди добрые, кляните и обзывайте. Да как же было ее не потерять, когда шкура у Мирового Змея гладкая, мокрая и скользкая, а сам Змей ходит в море ходуном, причем с одной стороны змеиного туловища в пучине барахтается ухнувший туда Яр-Тур, а с другой хладнокровно устремляется в морские бездны Лю Седьмой, выкрикивая при этом, что благородному мужу неприлично уметь плавать и даже учиться такому низменному ремеслу, поскольку он не лягушка какая-нибудь там. Но, как ни дорога ложка, а человеческая жизнь подороже будет. Тем более две жизни. Жихарь сумел вытащить обратно на хребтину Змея обоих побратимов, а вот ваджру не уберег. Весь поход она никак не могла потеряться, всегда возвращалась к хозяину. Бывало даже, прилипала к телу, когда обе руки были заняты подвигами. Значит, - утешал себя богатырь, - настал ей час покинуть очередного владельца. Хорошего помаленьку. Все эти россказни про ваджру богатырь услышал много позже, когда они шли в обратный путь как раз через Индию. Жихарю в этих краях было жарко и влажно, донимали всякие насекомые и змеи. Одна была дума - скорей бы эта страна кончилась и началась совсем другая, с березками да елками. Правда, в Индии запомнил он большое количество местных пословиц, присловий и поговорок, странных и малопонятных: "Не виноват Шива, коли башка вшива"; "Каков сам, таков и лингам"; "Узнали арийские гады, сколько весят "Упанишады"; "Обожди, подлюга, скоро кончится Калиюга"; "Как увижу Брахму, так поленом трахну"; "Настоящий архат не бывает богат"; "Даже бочкотара - чья-то аватара"; "Не про Панкрата да Кондрата сложена "Махабхарата"; "Не про Касьяна да Ульяна сложена "Рамаяна"; "Где изучается "Ригведа" - там успех, там победа"; "Поздно кричать: "Кришна, харе!", когда получишь по харе"; "Слушай своего гуру, а не жену-дуру"; "Мама мыла Раму, а Рама краснел от сраму"; И, наконец, самое непонятное: "Знал бы карму - жил бы в Сочи". ...Но все эти древние премудрости не могли помочь богатырю вот сейчас, когда стоял он посреди праха в рассыпавшемся доме и выкрикивал от страха разные глупости. Краем глаза он примечал, как ложатся на кирпичи валы паутины, как вьюнок оплетает обломки балок и остатки оконных проемов, как вполне живые крысы растаскивают по углам древние кости в напрасной надежде поживиться. Но тут прямо перед носом его появилась чья-то рука и от души брязнула Жихаря по зубам. Богатырь перестал орать, помотал головой и сообразил, что рука не чужая, а его собственная и на этот раз она оказалась куда умней перепуганной головы. Рука ударила вполсилы, поэтому все зубы, кроме утраченных ранее, остались целы. Жихарь сплюнул кровь от разбитых губ и сказал сам себе: - Дурак ты, Джихар Многоборец. То ли мы покойников не видели? Живых надо бояться... Но живых вокруг не наблюдалось. Богатырь стал не спеша обходить развалины, как наставлял во сне Беломор. Двигался он вдоль стен, там, где трухлявые доски надежно опирались на каменное основание. Потом, обойдя все некогда роскошные покои, постановил спуститься в подвал. Сквозь многочисленные проломы в полу свет туда попадал свободно, и можно было пока обойтись без факела. Под ногами хрупало, скрипело и хрустело. Крысы, коим наступлено было на хвост, обиженно визжали. Но подстраховаться все же не мешало, и Жихарь принялся вполголоса напевать-приговаривать особое заклятье - на тот случай, если какой-нибудь умрун попытается подняться: Есть еще такие люди, Что на свете не живут. Их в народе мертвецами Да покойными зовут. Пахарь пашет, зодчий строит, Чернокнижник ворожит, А покойник-тунеядец Целый день в гробу лежит. Только самой темной ночью, В час, когда живые спят, Умруны наружу лезут Наподобие опят. Вы, ребята, не опята, Вас никто не станет брать. Если ж вам самим не спится Не мешайте людям спать! Наконец в полутьме богатырь разглядел дверь. Дверь была гладкая, нисколько не состарившаяся, выкрашенная голубой краской и с узорной дверной ручкой. Такие устройства Жихарь уже видел, поэтому смело нажал на ручку. Дверь отворилась. Богатырь очутился в самой настоящей светлице - хотя, казалось бы, откуда взяться светлице в подвале? Окна в ней были большие, закрытые тонким и чистым стеклом, как в том страшном городе, куда завел их с Принцем некогда оскорбленный леший. За окнами было в основном небо. Жихарь метнулся вперед, желая разведать пути к возможному бегству, - и отшатнулся. Внизу была бездна. Ну, не совсем бездна: земля-то виднелась, и даже люди по ней ходили мелкие-мелкие, но прыгать туда никак не хотелось. Жихарь отошел в угол и стал разглядывать светлицу. Напротив него, в другом углу, стояла небольшая, но ладно сделанная кроватка. Неподалеку от нее помещался столик - тоже небольшой. На столике лежали яркие и пестрые вещи. Такие же вещи располагались на полках вдоль стен. Приглядевшись, Жихарь понял, что это игрушки - весело раскрашенные медведи, собаки, обезьяны, слоники и даже крокодилы. Были среди прочих забав и блестящие повозки с колесами. Были и кораблики - с парусами и без парусов. Были какие-то большие раскрашенные бублики, как бы из надутых рыбьих пузырей. - Есть кто живой? - на всякий случай спросил богатырь. Что-то зашуршало внизу. Из-под кровати выбрался дитенок - маленький, в коротких штанишках и бывшей белой рубашке без ворота и без рукавов, зато с каким-то веселым зверьком, нарисованным на груди. Мальчонка был курносый, белобрысый, рожица у него вовсе не выражала испуга по случаю прихода чужого человека. - Наконец-то, - сказал мальчонка, словно ждал пришельца давным-давно. - Ты кто? - спросил Жихарь. - Чего ищешь? - сказал вместо ответа малец. - Дело пытаешь или от дела лытаешь? Богатырь вспомнил, что вопрос этот полагается задавать не ребеночку, но какой-нибудь лесной ведьме, в избу которой ввалился добрый молодец. - Дак ведь... Беломор говорил... Меч заветный... - Жихарь растерялся. Ну да ничего, сейчас мальчонка вырастет до потолка и выше, обернется страшилищем, и меч придется добывать в честном бою - дело утомительное, но привычное. На всякий случай богатырь глянул на мальцову тень и обнаружил, что, во-первых, тень эта существует, а во-вторых - исправно повторяет движения своего юного хозяина. - Меч, - ворчливо сказал малец. - Меч всем нужен. Вон, на стенке, - бери. Меняю на "киндер сюрприз". Что такое "киндерсюрприз", Жихарь догадался, да где ж его взять, нежданный детский подарок? - Ну, яйцо такое шоколадное, - нетерпеливо сказал дитенок. - А внутри игрушка... Богатырь приуныл. Знал он, какая в яйце должна быть игрушка - Кощеева смерть. Но ведь Кощей - одно из прозвищ культяпого Мироеда. Найди Жихарь такое яйцо, не пришлось бы ему больше никогда топтать землю, подвизаясь: разом разрешил бы все беды и несчастья земные. - Нету, - просто сказал он и в доказательство развел пустыми руками. - Все на халяву хотят, - заметил не по летам суровый ребеночек. - Большой, вот и думаешь, что все можно... "Ага, - обрадовался Жихарь, - выходит, ты просто малец..." - Ну-ка, дитя, - строго сказал он, - позови кого постарше! И быстро - некогда мне тут прохлаждаться и глупости слушать! Малец покрутил пальцем у виска. - Дядя, ты дурак? - проникновенно спросил он. - Откуда же здесь взяться взрослым? Сам подумай. Ты один взрослый и есть. Присылают кого попало, а потом обижаются... - Я не кто попало, - сказал Жихарь. - Я Джихар Многоборец, сильномогучий богатырь, всесветный побродяга, почти что князь. Малец криво ухмыльнулся, снял со стены крошечный красный меч и протянул богатырю. Богатырь взял, делать нечего. Рукоять меча заняла половину кулака - ни ухватить, ни замахнуться, да и легкий какой-то... Словно из высушенной березы. Жихарь попробовал согнуть игрушку - меч переломился, но не до конца, просто перегнулся в середине да так и остался кривым. Богатырь разочарованно разжал руку. Меч упал на пол, но звук получился не железный и не деревянный. - Барахло меч, - вздохнул малец. - Дрянский меч. - Дрянский мне не нужен, - вздохнул богатырь в ответ. - Дрянских мечей и стальных полно... А мне опять надо воевать Мироеда. - Всем надо, - сказало дитя. - Да не всем настоящий меч по руке. Значит, Беломор прислал? А чем докажешь? - А как бы иначе я сюда попал? - спросил Жихарь, поскольку доказать и вправду было нечем. - Многие сюда попадают, только все они ни с чем уходят, - сказал мальчонка. - Если уходят, конечно... Разговор мало-помалу сделался бессмысленным. - Беломор учил, что выдадут мне тут настоящий кладенец, - устало сказал Жихарь. - И вроде бы кладенец этот разумный... - А, так тебе Симулякр надо? - вскричал ребеночек. - Так бы и говорил. С этими словами малец снова полез под кровать, собирая пыль на рубашку. Из-под кровати он добыл какую-то уродливую деревяшку, на меч мало похожую, - Жихарь в детстве и то лучшие мечи умел вырезать. - Это меч-разумник? - с ужасом спросил богатырь. - Поразумней некоторых, - отвечал малец, отряхивая пыль с живота. "Влетит ему от матери, - подумал Жихарь. - Хотя сама виновата: развела в избе непорядок, подмести и то лень..." - Как же им биться? - сказал он. - Как придется, - сказал малец. - Симулякр - он ведь не только меч. Он и щит, и копье, и еще много чего... "Ну да, - подумал богатырь, - для ребенка любая палка - и меч, и копье, и царский скипетр, и жезл чародея, и лук со стрелами..." - Берешь - так бери, - строго сказал малец. - Время-то идет. Тебе задерживаться тут ни к чему. А то еще нарвешься на Витьку Копченого из шестого "Б" - не обрадуешься. Он хулиган, дебил, клей нюхает. Его скоро в колонию посадят. Отец уже сидит. Богатырь, недоумевая, принял безобразную деревяшку обеими руками, словно и вправду была она вожделенным мечом. - Надо опуститься на одно колено, - подсказал мальчонка. Жихарь и это исполнил, вспомнив, как Яр-Тур посвящал своих сыновей в витязи. Как только колено его коснулось пола, руки пошли вниз под неожиданной тяжестью, сверкнули дорогие самоцветы на ножнах красного дерева, солнечный луч пробежал по наполовину вынутому лезвию - но лишь на малое мгновение. Жихарь выпрямился. В руках была все та же деревяшка. - Нечего оружие без дела светить, - наставительно молвил ребеночек. - Он сам знает, когда превращаться. И во что. - Спасибо... мальчик... - выдавил из себя богатырь. Был меч или не был? Или это обман, как все вокруг, как пропасть за окном? - Иди-иди, мне назад пора, - сказал малец. - И так полдня тебя прождал... Жихарь неожиданно для себя низко поклонился и попятился к выходу. Наступил на игрушечную повозку, нога поехала вперед - и грохнулся богатырь на пол во всю слину. - Ну из вас, взрослых, вояки... - засмеялся малец. - На ногах устоять не можете... Да еще бэтээр мне раздавил... Богатырь поднялся, потирая уши