лесом центру долины, перспективы вокруг меня продолжали смещаться, перекашивая расстояния, искривляя виды. Фактически я свернул с тропы налево, чтобы приблизиться к тому, что походило на ближайшее озеро, и когда я подъезжал оно, казалось, удалялось. Однако, когда я, наконец, добрался до него, спешился и обмакнул палец в воду, чтобы попробовать на вкус, вода оказалась ледяной, но сладкой. Уставший, я напился до отвала, растянулся, глядя, как пасется Звезда, в то время, как я принялся за холодную закуску из своей сумки. Гроза все еще старалась перебраться через горы. Я долго наблюдал за ней, гадая. Если отец потерпел неудачу, то это было рычаньем Армагеддона и все это путешествие было бессмысленным. Думать так не приносило мне никакой пользы, потому что я знал, мне придется продолжать путь, что бы там ни было. Но я ничего не мог с собой поделать. Я мог прибыть к своей цели, я мог увидеть, как выиграна битва, а потом увидеть, как все будет сметено. Бессмысленным... Нет. Не бессмысленным. Я же сделаю попытку и буду продолжать пытаться до конца. Этого будет достаточно, даже если все будет потеряно. Все равно, черт бы побрал Бранда! За то, что посеял во мне. Звук шагов. Я оказался в стойке, пригнувшись и повернувшись в том направлении, с рукой, в один миг оказавшейся на рукояти меча. Я оказался лицом к лицу с женщиной - маленькой, одетой в белое. У нее были длинные темные волосы и дикие томные глаза, и она улыбалась. Она принесла плетенную корзину, которую поставила между нами. - Вы, должно быть, проголодались, Рыцарь, - сказала она на тари со странным акцентом. - Я увидела ваш приезд и принесла вам это. Я улыбнулся и принял более нормальную стойку, сказав: - Благодарю вас. Да, меня зовут Корвин, а вас? - Дама, - ответила она. Я вскинул бровь. - Благодарю вас, Дама. Вы сделали это место своим домом? Она кивнула и опустилась на колени раскрыть корзину. - Да, мой павильон находится дальше по берегу озера, - она показала головой на восток, в направлении Черной Дороги. - Понятно, - сказал я. Еда и вино в корзине выглядели настоящими, свежими, аппетитными, лучше, чем мой стол путешественника. Подозрение, конечно, было при мне. - Вы разделите ее со мной? - спросил я. - Если желаете. - Желаю. Она расстелила ткань, уселась напротив меня, достала еду из корзинки и разложила ее между нами. Затем она сервировала ее, и быстро опробовала каждое блюдо. Я чувствовал себя при этом чуточку подлецом, но только чуточку. Это было странное место проживания для женщины, явно одинокой, просто ожидающей придти на помощь первому же незнакомцу, которому случалось подвернуться. Дара тоже накормила меня при первой нашей встрече, а так как я приближался к концу путешествия, я был ближе к местам, где враг был силен. Черная Дорога была слишком близко под рукой, и я несколько раз уловил, как Дама поглядывала на Камень. Но это было очень приятное время и, обедая, мы лучше познакомились. Она была идеальной аудиторией, смеялась всем моим шуткам, заставляла меня болтать о себе. Она большую часть времени сохраняла глазной контакт, и наши пальцы встречались как-то всякий раз, когда что-то проходило. Если меня каким-то образом обманывали, то она делала это очень любезно. Когда мы обедали и болтали, я так же продолжал посматривать за продвижением этого кажущегося непреклонным грозового фронта. Наконец, он пошел грудью на горный хребет и перевалил его. Он начал медленный спуск по горному склону. Очищая скатерть, Дама увидела направление моего взгляда и кивнула. - Да, она надвигается, - сказала она, укладывая в корзину последние столовые приборы и усаживаясь рядом со мной, припася бутылку и наши чашки. - Выпьем за это? - Я выпью с вами, но не за это. Она налила. - Это не имеет значения, - сказала она. - Не сейчас. И положила ладонь на мою руку, когда резко передавала мне мою чашку. Я взял чашку и посмотрел на нее. Она улыбнулась. Коснулась края моей чашки своей. Мы выпили. - Пойдемте теперь в мой павильон, - предложила она, беря меня за руку, - где мы приятно проведем оставшиеся часы. - Спасибо, - отказался я. - В другое время это прекрасное времяпровождение было бы прекрасным десертом к великолепному обеду. К несчастью, я должен продолжать свой путь. Долг не дает покоя. Время летит, а у меня задание. - Ладно, - сказала она, - это не так уж и важно. И мне отлично все известно о вашем задании. Что теперь тоже не так уж и важно. - О? Должен признаться, что я вполне ожидал, что вы пригласите меня на какую-нибудь вечеринку наедине, и если я приму приглашение, то буду потом какое-то время, бледный и одинокий, шататься по холодному склону какой-нибудь горы. Она рассмеялась. - А я должна признаться, именно так и собиралась использовать вас, Корвин. Больше, однако, не намерена. - Почему это? Она показала на наступающую линию искажения. - Теперь нет нужды задерживать вас. По этому признаку я вижу, что Двор победил. Никто и ничто не сможет сделать, чтобы остановить наступление Хаоса. Я коротко содрогнулся и она вновь наполнила чашки. - Но я предпочла бы, чтобы вы не ждали меня в это время, - продолжала она. - Она доберется к нам сюда за какие-то часы. Какой лучший способ провести это последнее время в обществе друг друга? Нет никакой нужды ехать даже столь недалеко, как до моего павильона. Я опустил голову и она придвинулась ко мне. Какого черта! Женщина и бутылка (вот как я по-моим словам хотел кончить свои дни). Я пригубил вино. Она, вероятно, была права. И все же я подумал о той женщине в маске, заманившей меня в западню на Черной Дороге по пути в Авалон. Сперва я пришел ей на помощь, быстро поддался ее неестественным чарам - а потом, когда маска ее была снята, увидел, что за ней вообще ничего не было. Чертовски напугался в то время. Но чтобы не становиться слишком философским, у каждого есть целый набор масок для различных случаев. Я слышал, как поп-психологи годами яростно нападали на них. И все-таки я встречал людей, которые сперва производили на меня благоприятное впечатление, людей, которых я впоследствии ненавидел, когда узнавал, какие они под маской. Иногда они были, как та женщина - без чего-либо приметного там. Я обнаружил, что маска иногда намного приемлемей, чем ее альтернатива. Та что... Эта девушка, которую я прижимал к себе, могла действительно быть внутри чудовищем. Вероятно и была. А разве большинство из нас нет? Я мог придумать худшие способы уйти из жизни, если б захотел сдаться на этом этапе. Она мне нравилась. Я прикончил свое вино. Она двинулась налить мне еще, и я остановил ее руку. Она подняла на меня взгляд. Я улыбнулся, сказав: - Вы почти убедили меня, - затем я закрыл ей глаза четырьмя поцелуями, чтобы не нарушить очарования, отошел и сел на Звезду. Камыш не засох, но насчет отсутствия птиц он был прав. Дьявольский, однако, этот способ управлять железной дорогой. - Прощайте, Дама. Я направился на юг, когда гроза, бушуя, сползла в долину. Передо мной были новые горы и тропа вела к ним. Небо все еще было в полоску - черную и белую - и эти линии, казалось, немного двигались. Общим эффектом был по-прежнему эффект сумерек, хотя в темных участках не светило никаких звезд. По-прежнему ветерок, по-прежнему ароматы вокруг меня и безмолвие, и искривленные монолиты, и серебристая листва, по-прежнему влажная от росы и блестящая. Передо мной выплывали рваные клочья тумана. Я попытался работать с сутью Отражения, но это было трудно и я подустал. Ничего не произошло. Я зачерпнул силы у Камня, пытаясь передать также какую-то часть его силы Звезде. Мы двигались ровным шагом, пока, наконец, земля перед нами не пошла на подъем, и мы двигались к еще одному перевалу, более ровному чем тот, на который мы вступили ранее. Я остановился, оглянулся назад и, наверное, треть долины находилась под мерцающей завесой этой псевдогрозы. Я подумал о Даме, о ее озере и ее павильоне. Покачал головой и продолжил путь. Дорога становилась все круче, когда мы приближались к перевалу, и мы замедлили ход. Над головой белые реки в небе приняли красноватый оттенок, ставший, пока мы ехали, еще темнее. К тому времени, когда я добрался до самого перевала, весь мир казался окрашенным кровью. Когда я проезжал по этому широкому каменистому пути, меня ударил сильный ветер. Когда мы пробивались против него, почва под ногами стала более ровной, хотя мы все еще продолжали подыматься и я все еще не видел, что за перевалом. Когда я скакал, что-то загремело по скалам, слева от меня. Я быстро поглядел в ту сторону, но ничего не увидел. Я сбросил это со счетов, сочтя за упавший камень. Звезда вдруг резко дернулась подо мной, испустила страшное ржание, резко повернула вправо, а затем начала валиться с ног влево. Я спрыгнул, очистив седло, и когда мы оба упали, я увидел в правом плече Звезды стрелу. Я покатился, ударившись о землю, и когда я остановился, то посмотрел в направлении, откуда она должна была прилететь. На вершине гребня, в десяти метрах справа от меня стояла фигура с арбалетом. Он снова взводил оружие, готовясь к следующему выстрелу. Я знал, что не смогу вовремя добраться до него. Так что я принялся искать камень, размером с кулак, нашел такой у подножья откоса, и постарался не дать своей ярости помешать точности броска. Она не помешала, но даже придала броску некоторую добавочную силу. Камень попал ему в левую руку, и он, издав крик, выронил арбалет. Оружие лязгнуло по камням и приземлилось на другой стороне тропы, почти напротив меня. - Сукин ты сын! - заорал я. - Ты убил моего коня! Я тебе голову за это оторву! Пересекая тропу, я искал самый быстрый путь к нему и увидел его слева от себя. Я поспешил к нему и начал подыматься. Миг спустя освещение и угол зрения стали что надо, и я разглядел человека, согнувшегося чуть ли не пополам, массировавшего себе руку. Это был Бранд. Волосы его казались более рыжими в этом румяном свете. - Ну, все, Бранд, - сказал я. - Я только желал бы, чтобы кто-нибудь сделал это давным давно. Он выпрямился и миг смотрел, как я поднимаюсь. Он не потянулся за мечом. Как раз, когда я оказался наверху, примерно в метрах семи от него, он скрестил руки на груди и опустил голову. Я вытащил Грейсвандир и двинулся на него. Признаться, я был готов убить его в этой или любой другой позе. Красный свет потемнел, пока мы, казалось, не купались в крови. Ветер выл вокруг нас, а из долины донесся раскат грома. Он просто растаял передо мной, как раз тогда, когда я добрался до него. С миг я постоял, ругаясь, вспоминая рассказы о том, что он как-то раз превратился в живую Карту, способную куда угодно переправляться в самое короткое время. Я услышал внизу шум. Я бросился к краю и посмотрел вниз. Звезда все еще брыкалась и истекала кровью, и при виде этого у меня сердце разрывалось. Но это было не единственное огорчительное зрелище. Внизу был Бранд. Он поднял арбалет и снова начал готовить его. Я огляделся вокруг в поисках другого камня, но под рукой ничего не было, а потом я заметил один, подальше сзади, в направлении, с которого я прибыл. Я поспешил к нему, снова бросив меч в ножны, и поднял его. Он был размером с арбуз. Я вернулся с ним к краю и поискал глазами Бранда. Его нигде не было видно. Я вдруг почувствовал себя очень открытым. Он мог переместиться в любую удобную точку и целиться в меня в эту минуту. Я рухнул на землю, упав на свой камень. Миг спустя я услышал, как стрела ударила справа от меня. За этим звуком последовал смешок Бранда. Я снова встал, зная, что ему потребуется некоторое время, чтобы снова взвести свое оружие. Посмотрев в направлении смеха, я увидел его, на карнизе, по другую сторону прохода от меня - примерно на пять метров повыше, чем я, и примерно в двадцати метрах от меня. - Сожалею насчет коня, - сказал он. - Я целился в тебя. Но эти проклятые ветры... К этому времени я заметил нишу и направился к ней, взяв с собой камень в качестве щита. Из этой клинообразной трещины я смотрел, как он вставляет стрелу. - Трудный выстрел, - сказал он, поднимая оружие. - Вызов моему искусству снайпера. Но, разумеется, стоящий усилий. У меня еще много стрел. Он засмеялся, прицелился и выстрелил. Я нагнулся пониже, держа перед собой камень, но стрела ударила на полметра вправо. - Я в некотором роде догадался, что может случиться, - заметил он, снова готовя свое оружие. - Надо было, однако, изучить ветры. Я огляделся кругом, ища камни помельче, чтобы можно было как прежде использовать их в качестве боеприпасов. Поблизости никаких не было. Тогда я подумал о Камне. Предполагалось, что он будет действовать, спасая меня в присутствии непосредственной опасности. Но у меня было странное ощущение, что для этого требовалась близость и что Бранд знал это и воспользовался этим явлением. И все же не мог бы я еще что-нибудь с ним сделать, чтобы помешать Бранду. Он казался слишком далеким для фокуса с параличом, но я его однажды побил, управляя погодой. Я гадал, насколько далеко была гроза. Я потянулся к ней. Я увидел, что для установления условий необходимых для того, чтобы притянуть на него молнию, потребуются минуты, которыми я не обладал. Но ветры - это другое дело. Я потянулся за ними, почувствовал их... Бранд был почти готов снова выстрелить. В проходе начал визжать ветер. Не знаю, где приземлилась его следующая стрела. Но нигде поблизости от меня. Он снова принялся готовить оружие. Я начал устанавливать факторы для удара молнией... Когда он приготовился и снова поднял оружие, я опять поднял ветры. Я увидел, как он целится, как он сделал вдох и задержал его. Затем он опустил арбалет и пристально посмотрел на меня. - Мне только что пришло в голову. У тебя этот ветер в кармане, так ведь? Это нечестно, Корвин, - он огляделся кругом. - По идее, я должен найти опору, где это не будет иметь значения... Ага! Я продолжал работать, устанавливая факторы, чтобы спалить его, но условия еще не были готовы. Я посмотрел на небо, в эту красно-черную полоску, над нами сформировалось что-то вроде тучи. Скоро. Но пока еще нет... Бранд снова растаял и исчез. Я лихорадочно искал его повсюду. Затем он оказался передо мной. Он перебрался на мою сторону прохода. Он стоял метрах в десяти к югу от меня, с ветром в спину. Я знал, что не смогу вовремя спалить его. Я подумывал, не бросить ли свой камень. Он, вероятно, пригнется, а я выброшу свой щит. С другой стороны... Он поднял оружие к плечу. - Увертку! - крикнул у меня в уме мой собственный голос, пока я продолжал возиться с небесами. - Прежде, чем ты выстрелишь, Бранд, скажи мне одну вещь. Ладно? Он поколебался, затем опустил оружие на несколько дюймов. - Какую? - Ты правду мне говорил о том, что случилось - с отцом, Лабиринтом, приходом Хаоса? Он откинул голову и рассмеялся серией коротких, лающих смешков. - Корвин, - заявил он затем, - даже сказать не могу, как мне приятно видеть, что ты умрешь не зная чего-то, что для тебя так много значит. Он снова рассмеялся и начал поднимать оружие. Я как раз двинулся, чтобы швырнуть свой камень и броситься на него. Но ни один из нас не завершил обоих действий. Над головой раздался громкий пронзительный крик и кусок неба, казалось, отделился и упал на голову Бранда. Он завизжал и выронил арбалет. Он поднял руки оторвать напавшую на него вещь. Красная птица, рожденная от моей крови и от отцовской руки, вернулась защитить меня. Я бросил камень и двинулся на него, выхватывая на ходу меч. Бранд ударил птицу и она улетела прочь, набирая высоту, кружа над ним для нового броска. Он поднял обе руки, прикрывая лицо и голову, но не раньше, чем я увидел вытекавшую из его левой глазницы кровь. Он снова начал таять, даже когда я бросился к нему. Но птица опустилась, как бомба, и ее когти снова ударили Бранда по голове. Затем птица тоже стала таять. Бранд тянул руку к своей красной нападающей, и был дран ей, когда они оба исчезли. Когда я добрался до места действия, единственное, что осталось, это брошенный арбалет, и я вдребезги разбил его сапогом. "Еще нет, еще не конец, черт побери! Сколько еще ты будешь мне досаждать, брат? Как далеко я должен буду зайти, чтобы довести это до конца между нами?" Я спустился обратно на тропу. Звезда еще не умерла, и я должен был закончить работу. Иногда я думаю, что занимаюсь не тем делом. 7 Чаша белых конфет. Пройдя перевал, я рассматривал лежащую передо мной долину. По крайней мере, я предполагал, что это была долина. Я не мог увидеть ничего под ее покровом из облака тумана. В небе одна из красных искр, превращалась в желтую. Другая в зеленую. Это меня немного приободрило, так как небо вело себя схожим образом, когда я навестил край всего - напротив Двора Хаоса. Я нацепил на себя свой вьюк и начал спускаться по тропе. Когда я шел, ветры ослабли. Вдали я расслышал громыхание грозы, от которой бежал. Я гадал, куда делся Бранд? У меня было такое ощущение, что я его какое-то время не увижу. На пути вниз, когда туман только-только начал подползать и виться вокруг меня, я заметил древнее дерево и срубил себе посох. Дерево, казалось, пронзительно вскрикнуло, когда я отсек его сук. - Черт тебя побери! - раздалось из него что-то похожее на голос. - Ты разумное? Я сожалею. - Я потратило долгое время на выращивание этой ветви. Полагаю, ты собираешься ее сжечь? - Нет. Мне нужен посох. Впереди у меня долгий путь. - Через эту долину? - Совершенно верно. - Подойди ближе, чтобы я лучше могло почувствовать твое присутствие. На тебе есть что-то пылающее. Я сделал шаг вперед. - Оберон! - воскликнуло оно. - Я знаю этот Камень! - Не Оберон, - поправил я. - Я его сын. Камень я ношу, однако, по его поручению. - Тогда возьми мою конечность и получи с ней мое благословение. Я укрывало твоего отца в течение долгого времени. Видишь ли, он посадил меня. - В самом деле? Сажать дерево - одно из немногих дел, за которыми я не видел отца. - Я необыкновенное дерево. Он посадил меня здесь отмечать границу. - Какого рода? - Я - конец Хаоса и Порядка, в зависимости от точки зрения. Я отмечаю разделение. За мной другие правила. - Какие правила? - Кто может сказать? Не я. Я только растущая башня разумной древесины. Мой посох, однако, может помочь тебе. Посаженный, он может расцвесть при самом страшном климате. Но потом, опять же, может и не расцвесть. Кто может сказать? Неси его, сын Оберона, в место, куда ты держишь путь. Я чувствую приближение грозы. Прощай. - Прощай, - сказал я. - Благодарю тебя. Я повернулся и пошел дальше вниз по тропе в густеющий туман. Розоватость выкачивалась из него, пока я шел. Я покачал головой, подумав о дереве, но его посох оказался полезным следующие несколько сот метров, где идти было особенно тяжело. Затем все немного прояснилось. Скалы, застойный пруд, несколько унылых деревьев, увешанных веревками из мха, запах разложения... Я поспешил дальше. С одного из дальних деревьев за мной следила темная птица. Она взлетела, когда я посмотрел на нее, и поспешно махая крыльями направилась ко мне. Недавние события оставили меня немного робеющими перед птицами, и я отступил, когда она закружилась над моей головой. Но затем она, забив крыльями, остановилась на тропе передо мной, склонила голову набок и обозрела меня левым глазом. - Да, - объявила она затем. - Ты тот. - Какой тот? - поинтересовался я. - Тот, кого я буду сопровождать. Ты ведь не возражаешь, чтобы за тобой следовала птица дурного знака, Корвин? Тут она хохотнула и исполнила небольшой танец. - Так вот, сразу, я просто не вижу, как я могу помешать тебе. Откуда ты знаешь мое имя? - Я ждала тебя с начала времени, Корвин. - Должно быть, было немного утомительно? - В этом месте совсем не так уж и долго. Время - то, чем ты его делаешь. Я пошел дальше. Я прошел мимо птицы и продолжал идти. Спустя несколько минут она пронеслась мимо меня и приземлилась на скале справа от меня. - Меня зовут Хуги, - заявил он. - Я вижу, ты несешь кусок старого Игга. - Игга? - Скучного старого дерева, которое ждет у входа в это место и не дозволяет никому отдыхать на его ветках. Держу пари, он орал, когда ты оттяпал это, - тут он издал трезвон смеха. - Он вел себя очень достойно. - Держу пари. Но, впрочем, у него не было большого выбора, коль скоро ты это сделал. Много толку будет тебе от нее. - Она отлично помогает мне, - я слегка махнул ей в его направлении. Он порхнул прочь от меня. - Эй! Это не смешно! Я рассмеялся. - А я подумал, что смешно. И пошел дальше. Долгое время я пролагал себе дорогу по болотистой местности. При случае порыв ветра расчищал поблизости путь. Тогда я проводил его, или же туманы бы снова сместились туда. Иногда я, казалось, слышал случайный обрывок музыки - не могу сказать, с какого направления - медленной и довольно величавой, производимой инструментом со стальными струнами. Когда я упорно двигался своим путем, меня окликнули откуда-то слева: - Чужеземец. Остановись и посмотри на меня! Я осторожно остановился, но не мог ни черта разглядеть в этом тумане. - Здравствуйте, - сказал я. - Где вы? Как раз тут на миг туман разорвался и я рассмотрел огромную голову, с глазами на одном уровне с моими. Они принадлежали тому, что казалось телом великана, по плечи погрузившегося в болото. Голова была лысая, кожа - бледная, как молоко, с каменистой структурой в ней. Темные глаза из-за контраста, вероятно, казались даже темней, чем они были на самом деле. - Понятно, - сказал я тогда. - Вы немного застряли. Вы можете освободить свои руки? - Если сильно напрягусь, - был ответ. - Ну, позвольте мне, достойнейший, подыскать что-нибудь устойчивое, за что вы могли бы ухватиться. И вас там должна быть очень хорошая досягаемость. - Нет, в этом нет необходимости. - Разве вы не хотите выбраться? Я думал, поэтому вы и окликнули меня? Я подошел поближе и пригляделся, потому что туман снова начал смещаться. - Ладно, - сказал я. - Я видел вас. - Чувствуете ли вы, какое у меня бедственное положение? - Не особенно, если вы поможете себе сами или примете помощь. - Что толку будет мне, если я освобожусь? - Это ваш вопрос, вы и отвечайте на него. Я повернулся, чтобы уйти. - Подождите! Куда вы путь держите? - На юг, чтобы сыграть в пьесе-моралите. Как раз тут из тумана вылетел Хуги и приземлился на макушке головы. Он клюнул ее и рассмеялся. - Не теряй зря времени, Корвин, здесь находится намного меньше, чем видно глазу, - посоветовал он. Губы великана изобразили мое имя, затем он спросил: - Он в самом деле тот? - Это он, сомнений нет, - ответил Хуги. - Слушай, Корвин, - сказал утонувший великан. - Ты собираешься попытаться остановить Хаос, не так ли? - Да. - Не делай этого. Дело того не стоит. Я хочу, чтобы все кончилось. Я хочу освободиться от этого состояния. - Я уже предлагал тебе помочь выбраться. Ты отказался. - Не такого освобождения. Конца всем трудам. - Это сделать легко, - заверил я его. - Только нагни голову и сделай глубокий вдох. - Я желаю не только своего личного устранения, но и конца всей этой дурацкой игры. - Я считаю, что имеется несколько других людей, которые сами предпочли бы принять решение по этому вопросу. - Пусть все кончится и для них тоже. Придет время, когда они окажутся в моем положении и почувствуют то же самое. - Тогда они будут обладать тем же выбором. Счастливо оставаться. Я повернулся и пошел себе дальше. - Ты тоже окажешься! - крикнул он мне вслед. Когда я маршировал вперед, Хуги догнал меня и сел на конец моего посоха. - Удобно сидеть на ветке старого Игга теперь, когда он не может... Ай! - Хуги взмыл в воздух и закружил. - Обжег мне ногу! Как он это сделал? - спросил он. Я рассмеялся. - Понятия не имею. Он попорхал несколько минут, а затем уселся мне на правое плечо. - Лады, если я отдохну здесь? - Валяй. - Спасибо, - он устроился поудобнее. - Голова, знаешь, в самом деле психически безнадежный случай. Я пожал плечами, а он развел крыльями для равновесия. - Он что-то нащупывает, - продолжал он. - Но рассуждает неправильно, считая мир ответственным за свои собственные слабости. - Нет. Он даже не нащупывает выход из болота, - не согласился я. - Я имею в виду философски. - Ах, из этого болота. Тем хуже. - Вся проблема заключается в "Я", это и его связи с миром с одной стороны, и Абсолютом с другой. - О? Неужели? - Да, понимаешь, нас высидели и мы дрейфуем по поверхности событий. Иногда мы чувствуем, что мы действительно влияем на положение и это вызывает удвоение усилий. Это - большая ошибка, потому что это создает желание и наращивает ложное эго, когда должно быть достаточно простое существование "Я". Это приводит к новым желаниям, к новым усилиям, и вот ты тут в западне. - В болоте? - Так сказать. Нужно твердо акцентировать свое внимание на Абсолюте и научиться игнорировать миражи, иллюзии, ложное чувство, которые обособляют человека, как ложный остров сознания. - У меня было однажды ложное самоотождествление. Оно сильно помогло мне стать абсолютом, которым я являюсь теперь - собой. - Нет. Это тоже - ложное. - Тогда тот, что может существовать завтра, поблагодарит меня за него, как я благодарю того, другого. - Ты упускаешь суть. Тот ты тоже будешь ложным. - Почему? - Потому что он по-прежнему будет полон желаний и усилий, обособляющих тебя от Абсолюта. - Что же в этом плохого? - Ты останешься один в мире чужаков, в мире феноменов. - Мне нравится быть одному. Я очень привязан к себе. И феномены мне тоже нравятся. - И все же, Абсолют всегда будет присутствовать, зовя тебя, вызывая твое беспокойство. - Хорошо, значит незачем спешить. Ну, да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Он принимает форму идеалов. У каждого есть несколько таких. Если ты говоришь, что надо стремиться к ним, я с тобой полностью согласен. - Нет - они - искажение Абсолюта, и то, о чем ты говоришь, есть новые усилия. - Все правильно. - Я вижу, что тебе еще многому надо разучиться. - Если ты говоришь о моем вульгарном инстинкте к выживанию, то забудь об этом. Тропа вела вверх, и теперь мы вышли на гладкое ровное место, кажущееся почти вымощенным, хотя и усыпанном песком. Музыка стала громче и продолжала становиться все слышней, когда я продвигался вперед. Затем я увидел сквозь туман медленно и ритмично движущиеся смутные фигуры. Мне потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что они танцевали под музыку. Я продолжал идти, пока не смог рассмотреть фигуры - кажущиеся людьми, красивые мужчины и женщины, одетые в сельские наряды - ступавшие под медленные такты невидимых музыкантов. Танец, исполняемый ими, был сложным и прелестным, и я остановился немного полюбоваться им. - По какому случаю? - спросил я Хуги. - Вечеринка здесь, посреди нигде? - Они танцуют, - объяснил он, - чтобы отпраздновать твое прохождение. Они не смертные, а духи Времени. Они начали это дурацкое представление, когда ты вступил в долину. - Духи? - Да. Следи. Он покинул мое плечо, пролетел над ними и испражнился. Шмат прошел сквозь несколько танцоров, словно они были голограммами, не запачкав ни расшитого рукава, ни шелковой рубашки, не заставив ни одну из улыбающихся фигур сбиться с такта. Тогда Хуги несколько раз каркнул и полетел обратно ко мне. - Едва ли это было необходимо, - попенял я ему. - Это красивое представление. - Декадентство, - заявил он. - И тебе едва ли следует воспринимать это как комплимент, потому что они предвкушают твою неудачу. Они только желают попасть на финальное торжество, прежде чем спектакль окончится. Я все равно некоторое время посмотрел его, опершись на свой посох, отдыхая. Описываемая танцорами фигура медленно смещалась, пока одна из женщин - рыжая красавица - не оказалась очень близко от меня. Но глаза всех танцующих ни разу не встретились с моими. Все было так, словно я не присутствовал. Но эта женщина совершенно точным жестом бросила что-то, приземлившееся у моих ног. Я нагнулся и обнаружил, что предмет этот материален. Я держал серебряную розу - свою собственную эмблему. Я выпрямился и прикрепил ее к вороту своего плаща. Хуги посмотрел в другую сторону и ничего не сказал. У меня не было шляпы, чтобы снять ее, но я поклонился этой леди. Мне почудилось легкое подергивание в ее правом глазу, когда я повернулся, чтобы уйти. Почва потеряла свою гладкость, когда я шел, и музыка, наконец, растаяла. Тропа стала труднее и, когда б не рассеивались туманы, видны были скалы или только горные вершины. Я черпал силы из Камня, иначе бы я свалился, и заметил, что длительность такого подкрепления теперь была короче. Через некоторое время я остановился, проголодавшись, съесть остатки моих припасов. Хуги стоял поблизости на земле и смотрел как я ем. - Признаться, я в определенной, небольшой, степени, восхищаюсь твоей настойчивостью, - сказал он. - И даже тем, что ты подразумевал, когда говорил об идеалах. Но только этим. Ранее мы говорили о бесплодности желаний и стараний. - Ты говорил. Это не главная забота в моей жизни. - А зря. - Я прожил долгую жизнь, Хуги. Ты оскорбляешь меня, предполагая, будто я никогда не обдумывал эти примечания к философии второкурсников. Тот факт, что ты находишь согласованность действительности бесплодной, говорит мне больше о тебе, чем об этом положении дел. А именно, если ты веришь в то, что говоришь, то мне тебя жаль, потому что ты должен по какой-то необъяснимой причине быть здесь, желая и стараясь, скорее, повлиять на это мое ложное эго, чем быть свободным от такой чуши и на пути к своему Абсолюту. Если же ты не веришь в это, то это говорит, что ты был послан мешать мне и расхолаживать меня, в каковом случае ты зря теряешь время. Хуги издал булькающий звук, затем сказал: - Ты ведь не так слеп, чтобы отрицать Абсолют, начало и конец всего. - Это совершенно не обязательно для либерального образования. - Ты признаешь такую возможность? - Наверное, я знаю это лучше тебя, птица. Это, как я его понимаю, существует в промежуточной стадии между разумностью и рефлекторным существованием. Зачеркнуть его, однако - отступление. Если ты происходишь от Абсолюта - самоотметающего Всего - почему ты желаешь вернуться домой? Ты так презираешь себя, что страшишься зеркал? Почему бы не сделать путешествие стоящим? Развивайся, учись, живи. Если ты был отправлен в путь, почему ты желаешь смыться и бежать обратно к своему отправному пункту? Или твой Абсолют допустил ошибку, отправив нечто твоего калибра? Признай эту возможность, и вот конец последних известий. Хуги прожег меня взглядом, затем взмыл в воздух и улетел. Наверное отправился проконсультироваться со своим справочником... Поднявшись на ноги, я услышал раскат грома. Я начал идти. Я должен стараться быть впереди. Тропа много раз сужалась и расширялась, прежде чем совершенно исчезнуть, оставив меня идущим по усыпанной гравием равнине. Путешествуя, я чувствовал себя все более и более подавленным, пытаясь держать свой мысленный компас установленным в нужном направлении. Я дошел до того, что чуть ли не приветствовал раскаты грома, потому что, они по крайней мере, давали мне приблизительное представление о том, в какой стороне север. Конечно, в тумане мое положение было немного запутанным, так что я не мог быть абсолютно уверен. И они становились все громче... Проклятье. ...И я был огорчен потерей Звезды, растревожен философией бесплодия Хуги. Это определенно был нехороший день. Я начал сомневаться, что завершу свое путешествие. Если какой-то натурализовавшийся житель этого безымянного места не устроит мне в скором времени засаду, была сильная возможность, что я буду бродить здесь, пока не не иссякнут силы, или меня не настигнет гроза. Я не знал, сумею ли я еще раз устроить эту отмену грозы. Я начал в этом сомневаться. Я попытался использовать Камень, чтобы развеять туман, но его воздействие, казалось, притупилось. Наверное, из-за моей собственной вялости. Я мог расчистить небольшой участок, но скорость моего продвижения быстро проносила меня сквозь него. Мое чувство Отражения тоже притупилось в этом месте, казавшемся, в каком-то отношении, сутью Отражения. Печально. Было бы приятно выйти по-оперному - в большом вагнеровском финале под странными небесами, против стоящих противников - а не ползать по туманной пустоши. Я прошел мимо кажущегося знакомым выступающего из-под земли камня. Не двигался ли я по кругу? Есть тенденция двигаться именно так, когда заблудишься. Я прислушался к звукам грома, чтобы снова установить свой азимут. По какому-то извращению все было тихо. Я двинулся к камню и уселся на землю, привалившись к нему спиной. Нет смысла всего лишь бродить. Подожду какое-то время громового сигнала. Усевшись, я вытащил свои Карты. Отец сказал, что они на какое-то время перестанут действовать, но ничего лучшего я сделать не мог. Одну за другой я перебрал их все, пытаясь дотянуться до кого-нибудь, кроме Бранда и Каина. Ничего. Отец был прав. У Карт отсутствовала знакомая холодность. Тогда я сдал всю колоду и разложил пасьянс, прямо там, на земле. У меня получилось невозможное прочтение, и я снова положил их все обратно. Я откинулся назад и пожелал, чтобы у меня осталось небольшое количество воды. Долгое время я прислушивался к звукам грозы. Было несколько ворчаний, но они были без направления. Карты заставили меня подумать о семье. Они были впереди, где бы это ни могло быть, поджидая меня. Поджидая для чего? Я переправлял Камень. Для какой цели? Сперва я предполагал, что его силы могут понадобиться в столкновении. Если так, и если я был единственным, кто мог применить его, тогда мы были в плохом положении. Затем я подумал об Эмбере, и задрожал от раскаяния и своего рода страха. Не должно все кончиться для Эмбера! Никогда! Должен быть способ отбросить Хаос... Я отбросил камешек, с которым играл. Как только я выпустил его, он стал двигаться очень медленно. Камень. Снова его замедляющий эффект... Я зачерпнул еще энергии, и камешек стрелой унесся вверх. Казалось так, что я взял мало силы от Камня в прошлый раз. В то время, как это придало энергии моему телу, мозг мой все еще оставался затуманенным. Мне нужен сон - с множеством быстрых движений глаз. Это место может показаться немного менее необычным, если я отдохну. Насколько близко я находился от своей конечной цели? Была ли она как раз за следующим горным хребтом, или на огромном расстоянии дальше? И какие у меня имелись шансы оставаться впереди этой грозы, неважно, на каком расстоянии? А другие? Что, если битва была уже завершена, и мы проиграли? Мне виделось, что я прибываю слишком поздно, чтобы помочь им в качестве могильщика... Кости и монолог... Хаос... И где была, наконец, эта проклятая Черная Дорога, когда у меня, наконец, нашлось ей применение? Если бы я мог обнаружить ее, я мог бы следовать вдоль нее. У меня было такое ощущение, что она находилось где-то слева от меня... Я потянулся снова, раздвигая туманы, отбрасывая их назад... Ничего... Фигура? Что-то движется? Это было животное. Наверное, большая собака, двигающаяся так, чтобы оставаться в тумане. Не подкрадывается ли она ко мне? Камень начал пульсировать, когда я еще дальше отодвинул туман. Выставленное на обозрение животное, казалось, встряхнулось. Затем оно двинулось прямо ко мне. 8 Я встал, когда оно подошло поближе. Тогда я увидел, что это был шакал: крупный, не отводивший взгляда от моих глаз. - Ты немного рановато, - заметил я. - Я только отдыхал. Он хихикнул. - Я лишь явился посмотреть на принца Эмбера, - сказал зверь. - Что-нибудь другое было бы провизией. Он снова засмеялся, также как и я. - Тогда пируй глазами. Что-нибудь другое, и ты обнаружишь, что я достаточно отдохнул. - Нет, нет, - поспешил заверить меня шакал. - Я поклонник Дома Эмбера. Меня привлекает королевская кровь, принц Хаоса. И конфликт. - Ты вознаграждаешь меня незнакомым титулом, моя связь с Двором Хаоса является, главным образом, делом генеалогии. - Я думаю об образах Эмбера, проходящих через Отражения Хаоса, смывающих образы Эмбера. И все же, в центре порядка, олицетворяемого Эмбером, действует самая хаотичная семья, точно так же, как Дом Хаоса - спокойный и мирный. И все же у вас есть связи, так же как свои конфликты. - В данный момент, - сказал я, - меня не интересует охота за парадоксами и терминологические игры. Я пытаюсь добраться до Двора Хаоса. Ты знаешь дорогу? - Да, - сказал шакал. - Это недалеко, с точки зрения полета стервятника. Идем, я покажу тебе нужное направление. Он повернулся и начал идти прочь, я последовал за ним. - Я не слишком быстро двигаюсь? Ты, кажется, устал. - Нет. Продолжай в том же духе. Он наверняка за пределами этой долины, не так ли? - Да. Вот туннель. Я последовал за ним через песок и гравий, и по сухой твердой земле. По обе стороны ничего не росло. Когда мы шли, туманы поредели и приняли зеленоватый оттенок: еще один фокус этого полосатого неба, предположил я. Через некоторое время я окликнул: - Далеко еще? И насколько? - Теперь не слишком далеко, - ответил он. - Ты устаешь? Желаешь отдохнуть? Говоря, он оглянулся, зеленоватый свет придавал его уродливым чертам даже страшный оттенок. И все же, я нуждался в проводнике, и мы направились вверх по склону, что казалось правильным. - Есть тут где-нибудь поблизости вода? - спросил я. - Нет. Нам пришлось бы вернуться на приличное расстояние. - Забудь про это. У меня нет времени. Он пожал плечами, засмеялся и пошел дальше. Туман еще немного рассеялся, пока мы шли, и я мог видеть, что мы вступаем на низкую гряду гор. Я опирался на свой посох и сохранял прежнюю скорость. Мы постоянно поднимались, наверное, с полчаса, почва становилась все каменистей, угол подъема все круче. Я обнаружил, что начинаю тяжело дышать. - Подожди, - окликнул я его. - Теперь я хочу отдохнуть. Я думал, что ты сказал, что теперь недалеко. - Прости меня, - сказал он. - За шакалоцентризм. Я судил категориями своей породной скорости. Я в этом ошибся, но мы-таки почти там. Он находится среди скал как раз впереди. Почему бы не отдохнуть там? - Ладно, - согласился я, и снова зашагал. Вскоре мы добрались до каменной стены, которая, как я понял, была подножием горы. Мы выбирали себе дорогу среди очерчивающих ее обломков скал и пришли, наконец, к отверстию, ведшему во тьму. - Вот она тебе, - сказал шакал. - Дорога прямая и нет никаких досадных боковых ответвлений. Проходи себе на здоровье и хорошей тебе скорости. - Спасибо тебе, - сказал я, бросая на время мысли об отдыхе и шагая внутрь. - Ценю это. - Рад помочь, - ответил он за спиной у меня. Я сделал еще несколько шагов и что-то захрустело у меня под ногами, а когда я пинком отбросил его в сторону - загремело. Это был звук, который непросто забыть, пол был усеян костями. Позади меня раздался тихий, быстрый звук, и я знал, что у меня нет времени выхватить Грейсвандир. Поэтому я повернулся, подняв перед собой посох, и сделав и