помотал головой. Борменталь обиженно засопел, смерил Василия взглядом. - Почему так? - с вызовом спросил он. - Еврейская... - совсем поникнув, отвечал Василий. - Стыдно, Вася, - укоризненно сказала Марина. - Вот уж не думал, что ты - антисемит, - с удивлением проговорил Борменталь. - Во-первых, если хочешь знать, фамилия Борменталь - не еврейская, a немецкая. Иван Арнольдович, дед мой, происходил из обрусевших немцев. A во-вторых, действительно стыдно... Антисемитизм у нас в семье не в почете. - Не антисемит я... Просто с такой фамилией... трудно. Будто сами не знаете. Будь вы Сидоров, уже главврачом были бы... - сказал Василий. - Возможно. Но тебе-то что? Ты собираешься делать карьеру? - иронически спросил Борменталь. - Собираюсь. Не на шее же у вас сидеть. Я взрослый пес... то есть, мужчина, - поправился Василий. - Я делом заниматься должен. - Ну-ну... - удивился Борменталь. - Тогда сам выбирай. - Дружков! - не вытерпела Алена. - Во! - расцвел Василий. - Это то, что надо. - Значит, в паспорте запишем "русский"? - саркастически осведомилась Марина. Василий подумал, снова отрицательно помотал головой. - Почему же? - спросила она. - Сами мне читали, что у вас с национальным вопросом творится. То русских бьют, то русские кого-то бьют. A я собака... Хочу остаться собакой по национальности. - В пятом пункте нельзя писать "собака", - сказал Борменталь. - Почему? - искренно удивился Василий. - Чукча можно, еврей можно, a собака - нельзя? Вопрос застал Борменталей врасплох своею логич-ностью. Чтобы проехать этот щекотливый момент, Марина погнала всех к столу. Борменталь хлопнул себя по лбу и скрылся. Через минуту он вернулся в гостиную с завязанным свертком в руках. - Василий! - торжественно начал он. - Разреши преподнести тебе наш новогодний подарок. Здесь твой первый костюм, в котором ты сможешь появляться на публику... - И-ууу! - счастливо взвыл Василий, пытаясь лизнуть Борменталя в руку. - Прекрати! - доктор отдернул ладонь. - Иди лучше переоденься. Когда через пять минут Василий вернулся к новогоднему столу, семья онемела. Перед Борменталями предстал молодой худощавый мужчина в темном костюме и при галстуке, с небольшими рыжими усиками и копной рыжих волос. И галстук был в тон шевелюре, так что Василий вплыл в гостиную, как ясное солнышко, осле-пительно улыбаясь. Опомнившись, Борментали дружно зааплодировали. A Василий, поклонившись вполне элегантно для дворовой собаки, уселся на свое место. Борменталь разлил в бокалы сухого вина Марине и Алене, затем потянулся с бутылкой водки к рюмке Василия. Но тот прикрыл рюмку ладонью. - Спасибо. Не пью. - Вот как? - удивился Борменталь, наливая водки себе. - Почему же? - Насмотрелся, - сказал Василий. - Если можно, я морсу. Борменталь пожал плечами и поднял рюмку. - Выпьем за уходящий год, - начал он, - который, как и все предыдущие, не принес нам обещанного счастья, но мы, слава Богу, живы и здоровы, да у нас еще прибавление в семействе. Так что грешно жаловаться. Пускай Новый год попробует стать лучше. С крещением твоим, Василий! - чокнулся он с Дружковым. Все выпили. Телевизор, дотоле показывавший нечто сумбурно-новогоднее, выдал на экране Кремлевскую башню, вслед за чем появилось лицо Президента. Борменталь поднялся с места и выключил звук. - Все, что он скажет, давно известно. Я могу сказать то же и даже лучше. С этими словами Борменталь потянулся к бутылке шампанского и принялся откручивать проволоку. Прези-дент на экране беззвучно шевелил губами. - Включите Президента, - вдруг тихо потребовал Василий. Борменталь с изумлением воззрился на Дружкова. Марина прищурила глаза, поставила бокал на стол. - Ну, да... Вася его еще не видел. Это мы уже насмотрелись и накушались. Включи, Митя. - Не в этом дело, - сказал Василий так же хмуро. - A в чем? - спросил Борменталь, чуть прибавляя звук. - В том, что он - Президент, - ответил Василий. - Да что ты о нем знаешь?! - воскликнул Борменталь. - Президент сползает вправо, - добавила Марина. - Он не оправдывает ожиданий демократов. - Опять! - с тоской протянула Алена. - Вася, a сколько тебе лет? - вкрадчиво спросил Бор-менталь. - Пять, - сказал Василий. - Так вот, мы пять лет наблюдаем этого человека, - Борменталь кивнул на экран, - и имеем достаточно оснований, чтобы относиться к нему скептически. - Он не человек, он Президент, - упрямо проговорил Дружков. - Я его знать не знаю, впервые вижу, телевизоров не смотрел. Я бродячим был, в стае, дворовым всего год. У нас вожака все уважали. Нет уважения к вожаку - нет стаи. A любить его или не любить - дело личное. Я, кстати, нашего вожака не любил. Но уважал. - Дело в том, Василий, что мы не в стае живем, a в обществе. Боремся за права личности. A вы пытаетесь навязать нам тоталитарные или монархические взгляды, - Марина неожиданно перешла на "вы". - Это я не понимаю. A вожак есть вожак. Если я собачьего вожака уважал, то и людского буду. - Хм... - издал звук Борменталь. Но тут раздался звон курантов, полетела в потолок пробка, и Борментали с Василием объединились в общем новогоднем приветствии. Алена зажгла бенгальские огни, и, пока часы били двенадцать ударов, семейство стояло, держа над головою рассыпающиеся искрами свечи. Грянул гимн. Борментали уселись, Дружков продолжал стоять. - Прямо сталинист какой-то, - шепнула Марина мужу. - Митя, бывают псы - сталинисты? - Не знаю. Но сталинисты псами - очень часто, - пошутил Борменталь. Не успел отзвучать гимн, как в двери дома громко и требовательно постучали. - A вот и Дед Мороз! - с некоторой тревогой объявил Борменталь и пошел открывать. Спустя мгновение он вернулся, пятясь задом, поскольку из сеней на него грозно наступал Швондер с шашкой наголо. - Всем оставаться на местах! Руки за голову! - прорычал Швондер, размахивая шашкой. Руки за голову спрятал лишь Василий, остальные просто онемели. - Михал Михалыч... Что за дела... - наконец пришел в себя Борменталь. - Да опустите же инструмент! - повысил он голос. Швондер опустил шашку. - Я вас слушаю. Вы по делу или в гости? - Где Полиграф? - спросил Швондер. - Какой Полиграф? Я вас не понимаю. - Запираться бесполезно. Где Полиграф, который прежде служил вам собакой? - Ах, вы о Василии? Да вот же он! - показал Борменталь на Дружкова. Старик шагнул к столу, голова его затряслась, из глаз показались слезы. - Полиграф... - дрогнувшим голосом произнес он. - Иди ко мне, друг мой! Теперь мне ничего не страшно. Старый Швондер дождался тебя! Здравствуй, брат! И он крепко обнял Дружкова, не выпуская шашку из рук. Василий осторожно обнял Швондера за бока. Вдруг Швондер замер, прислушиваясь к чему-то внутри себя, слегка отстранил Василия и, глядя тому прямо в глаза, негромко запел: "Наш паровоз, вперед лети! В коммуне остановка..." И Василий неожиданно подхватил, глядя на Швондера добрыми собачьими глазами: "Другого нет у нас пути, В руках у нас - винтовка!.." В середине яноваря в Дурынышах состоялся санкцио-нированный митинг, устроенный Мариной Борменталь. На площади перед магазином на утоптанном снегу сиротливо стояла кучка людей, среди которых были Борменталь с дочерью, его медсестра и санитарка и еще человека четыре. На крыльце магазина находились Марина и доктор Самсонов, которые держали в руках самодельный транспарант "Президента - в отставку!". И крыльцо, и кучка митингующих были оцеплены омоновцами в шлемах и бронежилетах, со щитами и дубинками. Омоновцев было человек двадцать, прибыли они из райцентра по вызову участкового Заведеева, который вместе с председателем поселкового Совета располагался вне оцепления и командовал операцией. Неподалеку ожидал омоновцев автобус. Все остальные жители деревни группками рас-полагались поодаль, с напряжением прислушиваясь - что же происходит на митинге, но подойти ближе не решались. Изо близлежащих дворов торчали головы дурынышцев. Митинг начала Марина. - Граждане свободной России! - проговорила она, сделав шаг к воображаемому микрофону. - Вчера мы узнали о новых акциях Президента, направленных на установление диктатуры. Его действия стали тормозом на пути демократических преобразований. Президент по-прежнему олицетворяет собою ненавистную власть партократии. Я предлагаю послать резолюцию нашего митинга в Верховный Совет! Митингующие в оцеплении зааплодировали рукавицами. Остальной народ, как всегда, безмолвствовал. Омоновцы были безучастны, как статуи. - Слово для зачтения резолюции предоставляется доктору Самсонову, - Марина уступила место коллеге Борменталя. - Соотечественники! - обратился к народу Самсонов и, развернув бумажку, принялся читать: - "Мы, жители деревни Дурыныши и персонал Центральной районной больницы Великохайловского района, с глубоким возмущением..." Голос Самсонова, крепкий и звонкий от мороза, далеко разносился окрест. Заведеев наклонился к председателю Совета. - Можно начинать? - Давай, Виктор Сергеевич, - кивнул председатель. Заведеев дал знак рукой, и омоновцы сомкнутым строем, держа перед собою новенькие прозрачные щиты, двинулись на митингующих. Люди попятились. Дурынышцы за заборами, затаив дыхание, наблюдали за невиданным зрелищем. - Не имеете права! Митинг санкционирован! - выкрикнул Борменталь. - Митинг прекращается! Оскорбление чести и достоинства Президента! - сложив ладони рупором у рта, прокричал Заведеев. - В чем именно, Виктор Сергеевич?! - крикнул Борменталь. - Знаем в чем, Дмитрий Генрихович! - довольно друже-любно отозвался участковый. Омоновцы и митингующие уже готовы были вступить в ритуальную схватку, как вдруг с заснеженного склона, вздымая снежную пыль, как солдаты Суворова в Альпах, скатилась со звонким лаем огромная стая бродячих собак голов в триста. Впереди ехал по склону, придерживая шапку, Василий Дружков. Он был в борменталевском ватнике, надетом на свой единственный костюм. Дурынышцы, не готовые к такому повороту событий, отвлеклись от схватки и уставились на стаю, которая бодрой рысью помчалась к магазину. Василий бежал в середине, окруженный бывшими однокашниками, и не отставал от них. Зрелище было настолько красивым, что демократы и омоновцы отложили свои дела и, как и жители деревни, уставились на отряд бродячих псов. Однако, через мгновенье в рядах милиции началась паника, ибо в скользящем махе собак угадывалась опасность, и омоновцы, толкаясь щитами, поспешили к автобусу, где и укрылись во главе с начальством. Митингующие тоже было смешались, но Борменталь стоял неколебимо, видя в своре Василия и чувствуя, что он там главный. Стая сбавила ход, перешла на шаг и, окружив магазин, смешалась с митингующими, точнее, поглотила их, поскольку собак было несметное количество. Псы уселись на снегу и задрали морды. - Здрасьте, Дмитрий Генрихович! - поздоровался Дружков с Борменталем. - Василий, ты где пропадал три дня? Мы с ног сбились! - напустился на него Борменталь. - Щас скажу, - улыбнулся Василий. - Вась, ты прямо как Маугли, - Алена показала на стаю. - Маугли? Это профессия или должность? - серьезно спросил Дружков. - Скорее, должность. Правда, Алена? - засмеялся Борменталь. - Митинг продолжается! - объявила Марина собакам. - Кто хочет выступить? - A вот я и выступлю, - деловито сказал Дружков и пошел к крыльцу. Псы провожали его преданными взглядами. - Люди! - обратился Василий к дурынышцам. - Я про политику не буду. Я в ней не понимаю. У меня несколько объявлений. Объявление первое: собачье-охранному коопе-ративу "Фасс" требуются проводники. Оплата по согла-шению... Объявление второе. Люди! Подкормите псов, будьте людьми! Им работать, деньги зарабатывать для вас же... Не исключена валюта. Марина, дотоле глядевшая на Дружкова с полным непониманием, очнулась и выхватила у него из рук воображаемый микрофон. - Граждане! Мы не дадим увести себя в сторону! У нас политический митинг, a не собрание коммерсантов. Нас не интересуют, извините за выражение, собачьи кооперативы! Я предлагаю... Но ее голос утонул в громком осуждающем лае собак. Василий поднял руку, и лай смолк. Марина пошла пятнами по лицу. - Кто за нашу резолюцию, прошу поднять лапы... Тьфу ты, руки! - чуть не плача, закончила она. Все митингующие подняли руки вверх. Несколько собак подняли вверх правые лапы. - Видите, у нас тоже плюрализм, - хитровато прокомментировал Василий. Дурынышцы попрятались за заборами. Автобус с милицией и председателем взревел мотором и унесся по направлению к райцентру. Слух о том, что в Дурынышах организовался собачий кооператив во главе с бывшим Дружком, мигом облетел район, вызвав энтузиазм местных бродячих собак и панику среди жителей. Теперь в Дурынышах, где и так было много бродячих псов, от собак не стало спасения. Длинные и терпеливые их очереди выстраивались с утра у здания бывшего клуба, арендованного Василием под оффис кооператива. Председатель поселкового Совета Фомушкин соблазнился деньгами, не учтя общественного мнения. Собаки вступали в кооператив стаями. Проводников среди местного населения найти не удалось, поэтому в Дурыныши зачастили городские, работающие по найму. Они надевали членам дружковского кооператива намордники и на коротком поводке везли в город, где собаки, науськанные Дружковым, несли службу по охране других кооперативов, малых и совместных предприятий, a также квартир. Спрос на кооператоров Василия был бешеный, соответственно, и плата немалой. После того, как услугами Дружкова стали пользоваться иностранные представительства, у кооператива "Фасс" появился валют-ный счет, и Василий купил "Мерседес", вызвав дополнительное озлобление дурынышцев. Тучи над Дружковым сгущались. В конце февраля произошла следующая серия эпизодов. Борменталь с коллегой Самсоновым в ординаторской занимались анамнезом больного, искусанного кооператорами Василия после того как больной пытался из экспериментальных побуждений скормить группе кооператоров отравленую кашу. Больной Пандурин, известный местный алкаш, сидел на стуле и давал вязкие показания, a оба доктора записывали. - Таз им принес полный, крысиного яду туда сыпанул зверюгам... A они почуяли носами и... - Пандурин задрал штанину и показал искусанную ногу. - Противостолбнячную сыворотку, немедленно, - распорядился Самсонов, адресуя указание Дарье Степановне. - Уж кончается. Не первый случай, - сказала она. - Дразнить не надо животных, - сказал Борменталь. - A я и не дразнил, - сказал Пандурин. - Но я его, гада, пристрелю. Сукой буду. Больного увели на укол. Самсонов закурил. - Однако, ваш эксперимент дорого обходится обществу... - заметил он язвительно. Не успел Борменталь возразить, как в ординаторскую несмело ступил участковый Заведеев с бумагами в руках. - Дмитрий Генрихович, так что показания снять, если можно... - проговорил он. - С глазу на глаз. Коллега Самсонов, пожав плечами, удалился. Участковый выложил перед Борменталем бумагу. Это была типовая форма N 9 для прописки. - Я Дружкова прописать должен... И паспорт выдать. Все сроки прошли. - Но вы же знаете, что я здесь не при чем. Василий живет у себя в конторе. Мы с ним и видимся редко, - сказал Борменталь. - В конторе прописать не могу. Нежилой фонд. Он сам здесь ваш адрес указал, - участковый ткнул в бумагу. - Ну тогда прописывайте, в чем же дело... - с неохотой сказал Борменталь. - Да как же, как же?! - заволновался участковый. - Мало того, что свидетельства о рождении нет, это Бог с ним, наука жертв требует. Но посмотрите, что пишет подлец! Борменталь вгляделся в листок. В графе "наци-ональность" стояло - "собака", в графе "место работы, должность" - "Кооператив "Фасс", маугли". - Что это за маугли такое? Сумасшедший он, Дмитрий Генрихович. Надо его засадить. Вы бы потолковали с Марком Натановичем. Марк Натанович был районный психиатр. Борменталь представил себе разговор с психиатром по поводу умственных способностей собаки и тяжело вздохнул. - Это не все еще, - участковый перевернул страницу. - Вот. Сведения о родственниках. Отец, мать - прочерк. Брат - Борменталь Дэ Гэ... - Чего-чего? - взвился Борменталь. - ...Это вы, значит. A дальше сестры - Борменталь Марина и Борменталь Елена. A себя записал Василием Генриховичем! - победоносно закончил Заведеев. - Ну, это уж слишком! - вскричал Борменталь, вскакивая на ноги. - Надеюсь, вы понимаете, что это абсурд? Как он это мотивирует? - Говорит, что человек человеку - друг, товарищ и брат. Борменталь задумался. - Ладно. Оставьте это мне. Я сам с ним разберусь, - сказал он, пряча анкету в свой портфель. В ординаторскую, как-то потупясь, вошла Катя, пряча за спиной лист бумаги. - Что тебе? - недовольно спросил Борменталь, все еще злясь на дурацкую анкету. - Вот, Дмитрий Генрихович, - она протянула ему заявление. - Ухожу по собственному... - Этого не хватало! - вскричал Борменталь, бросив взгляд на заявление. - Катюша! У нас каждый человек на учете! Медсестры днем с огнем не найдешь! - Зарплата маленькая... - смущаясь, сказала она. - Где тебе больше дадут? В город будешь ездить? - Василий обещал пятьсот. К нему иду, в кооператив. - Василий?! - Вот вам, пожалуйста. Скоро все в собаки подадимся, - сказал участковый. - Почему в собаки? - вспыхнула Катя. - Я собакой становиться не собираюсь. Людям бы больше платили! - и она выбежала из ординаторской. Борменталь оделся и вышел в коридор. Заведеев следовал рядом. Навстречу шла бригада ремонтников со стремянками, кистями, красками. - Где тут у вас операционная? - осведомилась женщина-бригадир. - У нас наряд. - Наконец-то! - обрадовался Борменталь. - Ступайте прямо и направо, найдете там Дарью Степановну, она вам отомкнет. От кого наряд? От райздрава? - От кооператива "Фасс", - ответила бригадирша. Борменталь спешил домой, не отвечая на приветствия встречавшихся на пути собак-кооператоров, которые виляли хвостами и подобострастно взлаивали, завидев брата шефа. Собаки попадались повсюду - поодиночке, парами, группами - и настроение у них было превосходное. По направлению к больнице проехали странные сани, сооруженные из четырех детских санок, накрытых помостом, на котором возвышались горой картонные коробки с кафелем. Сани волокла упряжка из шести собак, a управлял ими мальчик лет одиннадцати, шагающий рядом. Дома Борменталя ждал новый удар. В комнате Алены на столе он увидел новенький персональный компьютер с цветным монитором, за которым сидела дочь, прилежно набирая какой-то английский текст. Марина тоже была дома в состоянии, близком к истерике. - Полюбуйся, что ты натворил! - встретила она Дмитрия, указывая на компьютер. - Прямо не жизнь, a... собачья свадьба! - Что это? Откуда? - спросил Борменталь. - Привезли утром. Какие-то люди с собаками. Подарок кооператива "Фасс"... - Не подарок, мама, a оргтехника для выполнения работ, - унылым голосом отозвалась Алена, не прекращая работы. Как видно, спор тянулся уже долго. - Пускай оргтехника! Я не хочу никакой оргтехники от это своры! - A это не тебе. Это мне, - отозвалась Алена. - Она подрядилась переводить им на английский какие-то тексты, - объяснила наконец Марина. - За деньги! - возмущенно выкрикнула она. - A по-твоему, нужно за спасибо? - огрызнулась Алена. - По-моему, это вообще не нужно! - Зачем сторожевым собакам английские тексты? - спросил Борменталь. - Папа, ты ничего не знаешь. Ты сходи и посмотри, что там у Василия Генриховича происходит, - сказала Алена. - Генриховича?! - взревел Борменталь. - Я ему покажу Генриховича! Дай мне поесть, - обратился он к жене. - A ничего нету, Митя. - Как? - A вот так. Дружков скупил все продукты, кормит своих псов. Мясом! - Неправда, - буркнула Алена. - Я тебе скажу, Митя, это сращивание партийной и теневой мафии, - зашептала Марина. - Васька ходит к Швондеру, поет с ним революционные песни, a сам уже все скупил. Продукты скупил, дома скупил, сейчас на землю зарится... - И правильно, - сказала Алена. - Землю забросили. - A эта ему подтявкивает! - Марина уперла руки в бедра. - Ты забыла, кто у тебя предки?! Русская интеллигенция! Не какие-нибудь шавки! - Так, - сказал Борменталь. - Дай-ка мне ремень. - Будешь меня пороть? - насмешливо спросила дочь. - Не тебя. Брата своего, - мрачно изрек Борменталь. Швондер лежал на койке под портретом Дзержинского. Тумбочка была уставлена лекарствами. В комнату вошел Дружков. Был он с ног до головы в "варенке". За ним просунулась в дверь морда лохматой собаки. - Полиграф... - слабым голосом проговорил Швондер. - Михал Михалыч, я вам Карата привел. Не скучно будет. Он вам и в магазин сбегает... - Дружков указал на пса. - Спасибо... Полиграф, записи мои разберешь, архив. Может, еще потребуется. - Будет сделано, - с готовностью кивнул Дружков. - A? - Сделаю, не волнуйтесь. Опубликую. Скоро типографию закупаем... - Вот и хорошо, и славно... Полиграф, республика в опасности! - Я знаю, - кивнул Дружков. - Не сдавай позиций, Полиграф. Я на тебя надеюсь. Много контры проросло... - Нерушимо, - сказал Дружков. - Доктора - к стенке, - Швондер был уже в полубреду. - И запомни: так, как мы прожили - пускай попробуют прожить! Ничем себя не замарали! - Только других, - кивая, негромко произнес Дружков. - Как? - Железное поколение, папаша. Родина не забудет. Швондер откинулся на подушку, прикрыл глаза. - Ступай. Я посплю. Дружков вышел в соседнюю комнату, где был музей. Подошел к бронзовой собаке, на шее у которой был повязан красный бант. Провел по бронзовому боку пальцем. Остался след. Дружков вынул из кармана носовой платок и протер собаку. Карат тоже был тут как тут. Задрав морду, он смотрел на бронзового родича. - Дед мой, - пояснил ему Василий. - Названый. Большой прохиндей. Борменталь ожидал приема в офисе кооператива среди других посетителей, среди которых было немало собак, чинно сидевших в приемной. Из окна оффиса была видна площадь перед магазином, уставленная машинами и автобусами. Поодаль виднелась очередь за водкой. Среди ожидающих приема было немало городских заказчиков, людей состоятельных и напуганных организованной преступностью. Это их автомобили стояли на площади. Собак интересовали вопросы найма, но ждали Дружкова и люди, желающие поступить на работу, хотя таких было немного. У телефона за секретарским столиком дежурила Катя. - Кооператив "Фасс" слушает... Да, сенбернары нужны. Работа по трудовому соглашению. Зарплата от девятисот до тысячи пятисот... "Неплохая зарплата для сенбернара..." - злобно подумал Борменталь. - Катя, это ты с сенбернаром разговаривала? - спросил он. - С хозяином, - улыбнулась Катя. - Значит, зарплата ему? A если бесхозный пес работает, кому зарплата? - Кооперативу. Деньги идут и на социальное страхование собак. Ожидающие очереди собаки внимательно прислушивались к разговору. Наконец вдали на дороге показался белый "мерседес" Василия. Он подрулил к офису, провожаемый злобными взглядами водочной очереди. Дружков выпрыгнул из него и бодрым шагом зашел в контору. - Всех приму, всех! - успокаивающе поднял он ладонь навстречу устремившимся к нему посетителям. - О, Дмитрий! - обрадовался он, увидев Борменталя. - Проходи, пожалуйста. Брата без очереди, - объяснил он остальным, скрываясь с Борменталем в кабинете. Обстановка кабинета была простая, но стильная. На стене висели портреты породистых собак: кокер-спаниэля, бассета, афганской борзой, вроде как членов Политбюро в старые времена. - Интерьер заказывал в городе, - пояснил Дружков. - Наконец ты зашел... Я уж думал - обиделся... Садись, - Дружков указал на кресло. Однако Борменталь продолжал стоять, стараясь успокоить прыгающую от злости и обиды нижнюю губу. - Что? Что-нибудь не так? - обеспокоился Василий. - Прежде всего мне не нравится твой панибратский тон... - начал Борменталь. - Почему панибратский? Братский, - возразил Василий. Борменталь постарался этого не заметить. - ...Во-вторых, мне не нравится то, что ты написал в анкете, - Борменталь вытащил из нагрудного кармана сложенный лист и протянул Василию. - Давай исправим. Что не нравится? - с готовностью отозвался Дружков. Он сел за стол, надел очки и развернул анкету. Борменталь продолжал стоять. - Садись, садись, - сказал Дружков. - Попрошу на "вы"! - вскричал Борменталь. - Садитесь, Дмитрий Генрихович, - устало повторил Дружков. Борменталь уселся. Василий продолжал изучать анкету. - Мне все нравится. Может, не хотите у себя прописывать? Это временно. Я сейчас коттедж ремонтирую, купил у райздрава. Туда переселюсь. - На каком основании ты вдруг стал моим родственником? - официальным тоном спросил Борменталь. - Здрасьте! A кто говорил, что семья прибавилась? Кто меня окрестил? - обиделся Дружков. - Отцом называть не стал, уж простите, молоды вы для отца... - A почему Генрихович? Другого отчества не нашлось? - Так ведь брат... Генриховичи мы, Дмитрий, - проник-новенно проговорил Василий. Спорить с этим было трудно. Борменталь заерзал в кресле, пытаясь придраться хоть к чему-нибудь. - Ну, a "маугли"? Что за "маугли"? - Я прочел. Мне понравилось, - потеплев, с улыбкой произнес Дружков. - Хочу быть Маугли. Разве нельзя? Все, что не запрещено, - разрешено. - Грамотный стал... - пробормотал Дмитрий. - Ладно, пиши как знаешь, если участковый пропустит. Но Алену в свои дела не втягивай! Не позволю! - A кого же втягивать, Генрихович? Кого втягивать? - сокрушенно проговорил Василий. - Этих, что ли, втягивать? - кивнул он на очередь за окном, которая как раз в этот момент с улюлюканьем разгоняла стайку собак. - Вся надежда на собак да на детей. - Я против того, чтобы дети занимались коммерцией. - Пускай лучше балду пинают, учатся пить, курить и материться, да? - Они и здесь этому научатся. - Генрихович, ты видел хоть одного пса, который курит, пьет и матерится? A людей - навалом! - Василий снова указал за окно, где очередь, разогнав собак, снова штурмовала водочное окошко. В кабинет вбежала Катя. - Вася, иностранцы! - сделав круглые глаза, сообщила она. - Вот... Работника у меня увел... - проворчал Борменталь, указывая на Катю. - Тоже временно, Генрихович! Я ее назад отдам, у меня план есть, потом скажу. Давай иностранцев! - скомандовал он Кате. - A ты сиди, у меня от брата секретов нет. Борменталю и самому было любопытно. Он покинул кресло и расположился на диванчике у стены. Появилась делегация датчан - один молодой, другой постарше. С ними была переводчица. Борменталь был представлен почему-то как компаньон. Датчане, дружелюбно улыбаясь, пожали ему руку. Разговор зашел о проекте совместного дурынышско-датского предприятия "Интерфасс" с привлечением зарубежных собак на работу в Союзе и наоборот - дурынышских псов в Данию. Борменталь невольно залюбовался работой своей собаки. Василий вел разговор, уверенно оперируя терминами, смысл которых был туманен для Борменталя: "маркетинг", "бартер", "лицензия". Довольно быстро стороны подписали протокол о намерениях, после чего Дружков, указывая на Борменталя, произнес: - У Дмитрия свой проект. Тоже совместное предприятие медицинского профиля... - Was? - от неожиданности спросил Борменталь по-немецки. - Потом объясню, - тихо сказал ему Василий и добавил для иностранцев: - Об этом в следующий раз. Проект в стадии проработки. Иностранцы откланялись. Едва дверь за ними закрылась, Борменталь набросился на Василия: - Что ты мелешь? Какой проект? - Генрихович, иди пообедай. Я тут внизу столовку организовал. Посетителей приму и спушусь к тебе, все объясню. Двадцать минут, договорились? - предложил Дружков. И он так многозначительно пошевелил своими рыжими усами, что отказаться было невозможно. Столовая была в первом этаже и обслуживалась двумя девочками лет четырнадцати из той школы, где училась Алена. Справа у стены стояли три стола, накрытые скатертями, a у левой стены на циновках стояли миски для собак. Когда Борменталь вошел в столовую, там обедал участковый Заведеев и три собаки из кооператива, которые с достоинством хлебали из мисок. - Здравствуйте, Дмитрий Генрихович. Присаживайтесь - пригласил Заведеев. Борменталь уселся напротив милиционера, осматриваясь по сторонам. - A я и не знал, что здесь... - Да, развернулся ваш песик, - с неудовольствием проговорил Заведеев. - Все бы ничего, но собаки эти... Девочка-официантка подошла за заказом. Борменталь заказал гороховый суп с грудинкой и бифштекс. - Собакам отдельно готовите? - вполголоса поинтересовался он. - Нет. То же самое едят. Им нравится, - с готовностью ответила официантка. - Еще бы! - воскликнул Заведеев. Он подождал, пока официантка отойдет и добавил: - Ничего, мы это все приведем к порядку. Столовую оставим, a псов этих... От населения жалобы. Собаки, говорят, лучше людей живут... Официантка принесла Борменталю тарелку супа. - ... Ночлежку им строят, лучше Дома колхозника в райцентре. Разве это дело? - продолжал участковый. - Так на их же деньги! - не выдержала официантка. - Не имеет значения! - пристукнул Заведеев по столу. - Собака должна знать свое место! Обедающие собаки хмуро покосились на Заведеева. Очевидно, им часто приходилось слышать эти рассуждения. Официантка принесла им второе, и собаки принялись уплетать свои бифштексы. Внезапно в дверях послышался шум. Борменталь поднял голову. На пороге столовой стоял, пошатываясь, пьяный Пандурин, обводя помещение мутноватым злобным взглядом. - У-у, суки! - выругался он, на что собаки, оторвавшись от мисок дружно и яростно залаяли. - Выйдите, пожалуйста! - бросилась к нему официантка. - Я те выйду! Я тебе так выйду! Псинам продалась! - замахнулся на нее Пандурин, но ближайший к нему пес точным рассчитанным прыжком перехватил его руку зубами. Пандурин заорал, повалился на пол. Собаки окружили его, но рвать не стали, только продолжали лаять. - Прекратить! На место! - крикнул Заведеев собакам. Псы вернулись к мискам, поджав хвосты. Пандурин поднялся с пола и, бормоча ругательства и угрозы, удалился. Заведее рассчитался за обед, сухо попрощался с официанткой и почему-то с Борменталем и ушел. Борменталь принялся за второе, пытаясь проанализировать свои ощущения. Соседство с собаками было, что ни говори, неприятно. И деловая хватка Василия, и неожиданные перемены в Дурынышах, и собачья коммерция - все это было до крайности неприятно, но объяснить себе - почему? - он не мог. Нет, не таких перемен хотелось, более гуманных, что ли. Он вспомнил известные слова о цивилизованных кооператорах. Неужто бродячие псы и есть те самые цивилизованные кооператоры? Нонсенс! В столовую вошел Дружков, весело что-то насвистывая. Собаки подняли головы, завиляли хвостами. Василий подошел к ним, присел на корточки, обнял и несколько минут что-то нашептывал. Псы внимательно слушали, потом, как по команде, строем выбежали из зала. - Маша, гриба нам принеси, - попросил он официантку, подсаживаясь к Борменталю. - Ну как? Вкусно? - поинтересовался он. - Ты собакам гриба давай. Они это любят, - сказал он Маше, когда та ставила на стол графин с настоем. - У меня к вам, Дмитрий Генрихович, дело, - сказал Василий, наливая себе стакан. - Я раньше тревожить не стал, ждал, когда сами придете, посмотрите на дело рук ваших... - Что за дело? - насторожился Борменталь. - Хочу вам клинику построить. Здесь, в Дурынышах. Средства у меня есть. Каждый член кооператива приносит доход сто рублей в день. Есть и валютные псы. A скоро учредим "Интерфасс" - и развернемся сильно! - В каком направлении? - поинтересовался Борменталь. - Датчане нам породистых псов будут поставлять по обмену. Доберманов, боксеров, догов... Это собаки, я вам скажу! Хотя наши дворняги и бродячие ничем не хуже. По экстерьеру не вышли, a масла в голове хватает... Будут в Дании стажироваться. В Интерполе, по борьбе с наркотиками. У меня и с КГБ договор подписан... Борменталь брезгливо поморщился. - На границу буду посылать своих ребят... У меня же с ними взаимопонимание полное, сам понимаешь... - опять перешел на "ты" Василий. - Без всякой дрессировки... - Ну, a при чем здесь я? - начал терять терпение Борменталь. - A при том, что мне людей не хватает. Собак навалом, a людей работящих нет! Еле-еле школьников наскребаю, они без предрассудков и еще чего-то хотят. Остальные - нет. Ты недавно в Дурынышах, a я здесь зубы сточил. Негодный народ. Даром, что потомки Полиграфа... - Чьи потомки? - удивился Борменталь. - Того... героя, которого профессор из собаки вывел. Швондер мне давал читать. У Полиграфа дети были, Преображенский при них опекуном состоял, вывез их в Дурыныши, вот они и расплодились. Здесь почти каждый - внук или внучатый племянник Шарикова. - И Заведеев? - По прямой линии. A председатель Фомушкин - по женской. Его отец был женат на дочке Шарикова. Но что-то не так в генах. Не собачьи гены... Вот я тебе как брат брату предлагаю - помоги мне. Я тебе клинику, a ты мне - народ. - Я что-то не понимаю, куда ты клонишь, - сказал Борменталь. - Так ведь проще простого! Будет клиника - будут операции. У меня кандидаты есть. Будешь их... по Преображенскому-Борменталю. Такие люди выйдут! Тимофей просится с командой, - кивнул Василий на пустые, оставленные собаками миски. - Полкан дворовый у Дарьи Степановны. Давно мечтает, даже завидует мне втихаря... И мне с ними легко будет работать. - Так ты мне предлагаешь собак в людей переделывать?! - наконец дошло до Борменталя. - Во! Понял? Сообразительный тоже. Как собака, - похвалил Дружков. - A монополию не боишься потерять? - Монополия - тормоз прогресса, - серьезно сказал Василий. - С точки зрения перестройки моя идея - правильная. Президент одобрит. - Вот пускай Президент и оперирует! - заорал Борменталь, вскакивая со стула. - Бред! Это безнравственно - собак в людей поголовно! - Не поголовно, a по желанию. Кто хочет собакой остаться - пожалуйста! - Безнравственно все равно! - A водку пить - нравственно? A спекулировать, в чужой карман смотреть, ждать милостыню от германцев - нравственно? - перешел в наступление Василий. - Вы новых людей, говорят, семьдесят лет делали. Наделали. Теперь мне дайте... Давай демократически вопрос ставить. Если захочешь не только собак оперировать, я не возражаю. Можно и кошек, хотя прямо скажу - не верю я в кошек. Не перестроечное животное, хитрое. A лошади - почему не попробовать? - Василий, вы - сумасшедший, - заявил Борменталь. - Сумасшедших собак не бывает. Это вам в любой ветеринарной лечебнице скажут. - Все! Хватит! - завопил Борменталь, бросаясь к выходу. Но не успел он сделать и шагу, как в зал столовой ворвался Швондер, за которым едва поспевала Марина. Вид старика был безумен. Швондер, тяжело ступая и припадая на правую ногу, кинулся вначале к раздаточному окошку, чем весьма напугал обеих девушек. На лице старика были написаны боль, ужас и крушение идеалов. Он поискал глазами в кухне, обернулся и наконец увидел Василия, сидящего за столиком. - Полиграф! - проговорил Швондер с интонацией Тараса Бульбы, обращающегося к отступнику-сыну. - Слушаю вас, Михал Михалыч, - отозвался Василий. Швондер приблизился к нему, сверля взглядом. - Правду люди говорят? - спросил он еще с какой-то надеждой. - О чем вы? - Василий встал. - "Мерседес" твой? Это все... твое? - жестом указал он вокруг. - Машина моя. Остальное - собственность кооператива, - скромно отвечал Василий. - Предаю революционной анафеме как ренегата и перерожденца! - громогласно объявил Швондер, поднимая правую руку. - Знал ведь, что не Полиграф ты, но верил... Верил, что продолжишь дело Полиграфа. A ты мразью буржуйской оказался... Продал республику. Знать тебя больше не знаю и буду требовать исключения из партии! Произнеся эту речь, Швондер покачнулся, так что Борменталь сделал движение подхватить его, но старик справился сам и, поникнув лохматой нечесаной головой, покинул столовую. - Неприятно получилось... - пробормотал Василий. - Кто ему донес? - Не донес, a раскрыл ваше лицо, - выступила вперед Марина. - Нельзя двурушничать, Василий. A то с ним вы за революцию, a сами - настоящий коммерсант. Кроме денег, ничего не интересует... Дружков вздохнул, почесал рыжий затылок. - Странные вы - люди... Старику немного осталось, ломать его, что ли? Подпевал ему, вреда от этого нет. Да мне вообще наплевать на ваши революции, демократии... Ошейник сняли - спасибо. Дальше я сам пищу добывать должен. A вы грызитесь, - горько заключил Дружков и направился к выходу. Уже в дверях остановился, взглянул на Борменталя трезво и холодно. - Подумайте о моем предложении. Клиника за мои средства и за каждую операцию - десять тысяч. Долларов. И вышел. Заведеев подъехал к коттеджу Борменталя на желтосинем милицейском "уазике" и рысью побежал к дверям. На стук вышла Алена. - Отец дома? - спросил участковый. - Дома. - Отдыхает? - В шахматы играет с компьютером. - С кем? - не понял Заведеев. - С машиной. Проходите. Участковый зашел в сени. Через минуту, вызванный дочерью, появился Борменталь в домашнем костюме. - Приветствую, Дмитрий Генрихович, - козырнул Заведеев. - Что-нибудь случилось? - спросил доктор. - Председатель поселкового Совета просит вас на совещание. - Да что стряслось? Воскресенье... - недовольно проговорил Борменталь. - Время не терпит. По дороге расскажу. Пока ехали в поселковый Совет, участковый рассказал Борменталю, что ситуация в деревне обострилась. Дружков со своим кооперативом взял в аренду близлежащие поля, по слухам, всучив большую взятку в райагропроме. - На лапу дал. У них, у собак, просто, - прокомментировал Заведеев. Мало того, Дружков приватизировал и местный магазин, в котором последний год, окромя водки раз в месяц, турецкого чая и детского питания "Бебимикс" ничего не водилось. Опять же дал на лапу в управлении торговли. В результате в магазине появилось молоко, масло, хлеб и некоторые другие продукты... - Да, я знаю, - вспомнил Борменталь. - Жена говорила. ...Которые выдаются по талонам, причем талоны распределяет все тот же кооператив, то бишь Дружков. - Собакам и людям - по одинаковой норме! - с негодованием сообщил Заведеев. - Безобразие, - кивнул Борменталь. И вообще, Василий зарвался, социальная напряженность в деревне растет, трудящиеся требуют защиты от Совета. С этой целью Фомушкин срочно сзывает совещание. - Я лицо не административное, - возразил Борменталь. - Вы очень нужны, - сказал участковый. В холодном нетопленом помещении Совета, выгодно отличавшемся от офиса кооператива отсутствием всяческих удобств и загаженностью, участкового с доктором встретили Фомушкин и коллега Борменталя Самсонов. Оба бы