сообщил, вновь всхлипнув: - Эх, мужики!.. Знали бы вы... Меня ведь - без ножа меня зарезали сегодня... Захожу, а она мне: карды-барды... Как ведь ножом по сердцу полоснуло меня это карды-барды... Эх!.. Послышался гомон и смех. - А это не графа ли французского окно, что к твоей женке под подол лазит? - спросил кто-то. - Оно самое! Здесь он,- подтвердил хор дигамбарских голосов. - А давайте тогда графу под окно нассым! - предложил кто-то. - Пущай знает! Послышались изобильные журчащие звуки, и кто-то проорал: - Эй, граф! Выходи с императором на дуэль - кто кого перессыт! - Того и женка будет! - добавил другой, и все загоготали. - Эй! - горланили подуглявшие дигамбары. - Граф! Эй! Выходи! - Да спит он, отрубился,- сказал кто-то из них. - Да ни хрена не отрубился,- пьяно опроверг другой,- просто выйти к нам ссыт! - Он нас ссыт, а мы ему под окно ссым! - сострил кто-то, и все снова загоготали. А граф, действительно, не собирался выходить к этой пьяной толпе. Вряд ли кто мог его услышать, но на всякий случай он крепко закрыл глаза и стал громко сопеть, изображая сонное дыхание. - Эй! Граф!.. - не унимались гуляки. - Да не слышит он! - наконец порешили они. - Столько икры съел - конечно, теперь в полном отрубе. Голоса стали отдаляться. Где-то на грани слышимости еще раз прозвучало: - Меня ведь... я пивка... как ножом по сердцу... карды-барды... - И граф наконец действительно отрубился.  * Александр Гейман. КРАХ ТРАНСАЗИАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ *  (вставной цикл из романа "Чудо-моргушник в Некитае") 1. ОТЧЕТ ПОЛКОВНИКА ТОМСОНА О ПРИЧИНАХ ПРОВАЛА ТРАНС- АЗИАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ ...В начале июня экспедиция под моим началом достигла Кашанского плоскогорья, сразу за которым начинались области Некитая. До сих пор все шло благополучно, но проводники пре- дупредили меня, что в этих местах шалит Жомка. К моему вели- кому сожалению, я тогда не внял их предостережению, тем бо- лее, что никто не мог вразумительно объяснить, в чем же сос- тоит опасность. Вскоре нам встретился какой-то американец, который назвал себя Джимом Драккером. По его словам, он тоже направлялся в столицу и попросил разррешения присоединиться к нашему отряду. Я согласился, так как не испытывал в этой связи никаких опасений. Надо признать, в незнакомце, безу- словно, было нечто располагающее. Это в полной мере испытали остальные члены нашей группы, так что Джим быстро со всем со- шелся. В особенности же он сблизился с рядовым Ходлом, испол- нявшим обязанности повара, и, как это ни удивительно, с дву- мя монахинями, сопровождать которых в Некитай было одной из задач экспедиции. Сестры принадлежали к ордену Святой Терезы и предполагали основать в Некитае религиозную миссию. <...> Уже на второй или третий день выяснилось, что наш новый зна- комец и есть легендарынй Жомка. "Какую угрозу он может нес- ти? Чем вызваны эти нелепые слухи?" - недоумевали мы все. Жомка - а все стали его звать только так - сам, по его сло- вам, всю жизнь страдал от притеснений и несправедливости. Уже в первый вечер у костра он задал мне вопрос: "Полковник, вам не доводилоcь бывать жертвой мужеложства?" Я решил, что Жомка шутит и ответил в тон ему: "Пока нет." "А вот мне приходилось,"- совершенно серьезно сказал Жомка и, всхлипы- вая, поведал о том, как подвергся где-то у себя на фирме на- силию со стороны своего директора. Эта история вызвала к не- му всеобщее сочувствие. Сестры Анна и Франциска немедленно объявили его мучеником и, как они выразились, взялись "скра- сить страдальцу его существование". До тех пор монахини ве- ли себя крайне строго, и я был поражен, заметив, какие воль- ности они позволяют Жомке. Теперь каждое утро начиналось с их визгов - это Жомка, выследив, куда удалились сестры, ки- дался на них на обратном пути, распуская свои руки самым не- пристойным образом. Через неделю он и вовсе стал ночевать у них в палатке, причем звуки, исходившие оттуда, были весьма недвусмысленны. Я попытался объясниться с монахинями, но по- терпел неудачу. Сестры меня же обвинили в распущенном вооб- ражении и утверждали, будто проводят ночи в благочестивых мо- лениях. "Он мученик! Он святой! Как вы смеете!" - кричали они. Я был вынужден отступиться. Вскоре после этого и повар перебрался в палатку к монахиням, но, честно говоря, я пред- почел посмотреть на это сквозь пальцы. Худшее, однако, еще только начиналось. Во-первых, Жомка, подружившись с поваром, вошел в большую силу, и стоило кому-нибудь заслужить его не- удовольствие, как повар самовольно снижал виновнику довольст- вие, обосновывая это каким-нибудь надуманным предлогом. Я на себе испытал чувствительность этой меры. Во-вторых, Жомка, прекрасно знавший местность, время от времени выменивал в окрестных селениях что-нибудь из вещей членов экспедиции на спиртное. После этого происходила почти в открытую безобраз- ная попойка. Когда я попытался призвать Жомку к ответу, он предложил мне участвовать в их оргиях. "Франциска за мной,- сказал он,- ну, а Анной Ходл поделится, он парень добрый!" "Это исключено,- у меня жена",- твердо отказался я. "Э! Да ведь она далеко в Лондоне! Кто ей станет рассказывать?" "Не так уж далеко, я оставил ее в нашей миссии в Лахоре",- имел неосторожность проговориться я. Жомка пробурчал что-то вроде "Твое счастье, майор" - он всякий раз понижал меня в звании, когда был на меня сердит. Хуже всего, однако, оказалось рас- стройство пищеварения, которое не замедлило обнаружиться у Жомки. Каждый день он в самое неподходящее время удалялся в кусты, где проводил по часу и долее, причем, требовал, чтобы экспедиция останавливалась и ждала его. В этом с Жомкой луч- ше было не спорить, в чем нас убедил инцидент с сержантом Липтоном. Последний в одну из таких остановок отказался ра- зыскивать для Жомки "какой-нибудь листок побольше, вроде ло- пушиного". "Гляди, Липтон, не обоссысь ночью!" - крикнул из кустов Жомка. На следующее утро брюки сержанта были совер- шенно мокрыми. "Что, Липтон, мама не сводила сделать пи-пи, да?" - с вызовом заметил Жомка. Ясно было, что это его рабо- та. Сержант Липтон схватил винтовку, и только неожиданное проворство Жомки спасло ему жизнь. Сержант поклялся, что при- стрелит засранца, если тот посмеет снова примкнуть к экспеди- ции. Ни истерика монахинь, ни недоброе выражение лица рядо- вого Ходла не действовали на сержанта. Остальные тоже были по горло сыты Жомкой, и склонялись к тому, чтобы поддержать Липтона. Увы, общей решимости хватило ненадолго. Ночью Жомка - он продолжал следовать за экспедицией в отдалении - поднял такой вой и скулеж, сетуя на свою несчастную долю, что не бы- ло решительно никакой возможности уснуть. Утром повар Ходл объявил, что у нас вышло все продовольствие и без помощи Жом- ки достать что-либо будет невозможно. Сестры Франциска и Ан- на визжали, будто их режут, а затем набросились на несчаст- ного сержанта и исщипали его так, что он превратился в сплош- ной синяк. Кстати, брюки Липтона вновь были мокрыми. Измени- лось настроение и у остальных - теперь все осуждали Липтона и требовали, чтобы он принес Жомке извинения и привел его об- ратно. Сержант крепился полдня, затем махнул рукой, заревел, и ушел в горы, откуда пришел уже с Жомкой. Надо сказать, что после этого инцидента между ними установилась самая тесная дружба, и сержант поддерживал Жомку во всяком его начинании. Нечего и говорить, что возвращение Жомки было отпраздновано самой безобразной пъянкой, причем, праздничный стол ломился от "пропавших" продуктов. Глубокой ночью Жомка вломился ко мне в палатку и потребовал, чтобы я сделал на сержанта Липто- на представление к награде. "Парень ошибся, но нашел в себе мужество исправить ошибку! Разве он не заслуживает ордена?"- приставал Жомка. По моему мнению, все мы в этой экспедиции заслужили награды, и чтобы отвязаться, я обещал ходатайство- вать об этом*... Теперь Жомке уже никто не перечил, и путь _________ * за героизм, проявленный в Трансазиатской экспедиции, сер- жант Липтон по особому повелению королевы удостоен ордена Бани экспедиции проходил без больших неприятностей, если не счи- тать такими совершенно несусветные, какие-то отвратительные истории, которыми время от времени нас потчевал Жомка. То он рассказывал, как в его компании какой-то ученый проводил ис- следования, испуская под нос клеркам кишечные газы, то его друг вступал в противоестественное общение с обезьянами... Когда до столицы Некитая оставалась неделя пути, Жомке взбре- ла на ум новая прихоть: он стал убеждать повара, что тот до- лжен укусить некитайского императора. Сержант Липтон поддер- живал Жомку, но повар не соглашался: - Да нет же, Жомка, я на такое не способен! - Да ты пойми, чудак,- втолковывал ему Жомка,- это тебе только кажется, что ты не способен! Люди часто и не подозре- вают, какие в них скрыты способности! Что тут хитрого? Коне- чно, император сидит на троне и его охраняет гвардия, но ведь никто и не говорит, что надо действовать напролом! Ты подкрадешься к нему, делая вид, что хочешь облобызать его ту- флю, а потом вскочишь, вздернешь его с места - так, чтобы оторвать от трона седалище, да и вцепишься ему в ляжку! Он и глазом-то моргнуть не успеет! У тебя получится, я знаю! Но повар Ходл отговаривался тем, что у него шатаются пе- редние зубы и он не сумеет укусить как надо. Липтон было вы- звался добровольцем, но Жомка отклонил его за ненадлежащий прикус. В конце концов он пришел ко мне: - Рядовой Ходл не в состоянии выполнить миссию, у него шатаются зубы. Вы, как глава экспедиции, должны взять ее за- вершение на себя и лично укусить некитайского императора! Я кое-как уразумел, что Жомка говорит серьезно и, разу- меется, отказался. - Если ссышь, майор, так и скажи!* - презрительно бро- сил мне Жомка. __________ * Жомка вкладывает двойной смысл в свои слова: упрекает пол- ковника в трусости и одновременно намекает на грозящую ему опасность в случае отказа. Весь день он пребывал в мрачных раздумьях, а вечером объявил, что вынужден будет сам укусить азиатское чудовище. Мы все пытались отговорить Жомку от его рискованной затеи, но он твердил одно: - Нет, ребята,- больше некому! Бугор струсил, мне при- дется взять это дело на себя! Каких только обвинений я не наслушался от наших милых дам! Но несмотря на все их визги и писки, несмотря на урезан- ную порцию за обедом и три дня подряд мокрые брюки, я не от- казался от своего решения. Жомка, казалось, смирился с этим и не упоминал больше о покусании императора. Мы все надея- лись, что он забыл обо всем. Наконец, мы прибыли в столицу и были приняты первым ми- нистром для согласования вопросов нашего пребывания в Неки- тае. Хотя Жомка и не входил в состав экспедиции, он присутс- твовал тут же. Едва вошел министр и прозвучали первые привет- ствия, как Жомка поднялся и сказал, что имеет важное сообще- ние. - Один из членов экспедиции задумал при аудиенции уку- сить императора Некитая! - заявил он. - Кто же? - нахмурился первый министр. К моему величайшему негодованию этот мерзавец громоглас- но произнес: - Это глава экспедиции полковник Томсон! Министр, еще больше нахмурясь, объявил, что обязан рас- следовать сделанное заявление. Он вышел. Не успели мы опом- ниться, как следом за ним вышел и Жомка, сославшись на обо- стрение геморроя. Тут же в комнату ворвались стражники, нас всех связали и подвергли допросу каждого по одиночке. Мне ли- чно два часа подряд задавали один и тот же вопрос: "С какой целью вы затеяли покушение на нашего государя?" Едва я успе- вал объяснить, что не имел и не имею подобных намерений, как вопрос задавали снова, а затем последовала пытка под названи- ем - я узнал это позже - portanka chappay. Заключалась она в том, что повторяя все тот же вопрос мне под нос совали какую- то немыслимо зловонную тряпку. Я не выдержал и решил приз- наться в том, чего не совершал, считая себя обреченным в лю- бом случае. "Ну вот, давно бы так,"- сказали мне и освобо- дили от пут. После этого нас собрали всех вместе в той же комнате. Как выяснилось, остальные сдались еще раньше меня. Мы уже начали прощаться друг с другом, не сомневаясь в на- шей скорой гибели. Тем временем вошел первый министр и объя- вил приговор: или немедленно покинуть Некитай, или аудиенция у императора в намордниках и на поводках. После общей радос- ти и бурного совещания мы согласились на второе, так как лю- бопытство встречи с этим легендарным человеком было велико. К тому же, данные мне поручения были слишком важны... Итак, долгожданная встреча наконец состоялась. Импера- тор принимал нас, сидя на высоком троне из слоновой кости в зале из мрамора, что считалось признаком расположения. После положенных церемоний нас усадили на пол на циновки. Началась беседа, затрудненная, правда, тем, что мой намордник был сли- щком туг, и я еле выговаривал самое простое предложение. Им- ператор был, казалось, благосклонен, шутил, и я надеялся в конце приема попросить о дальнейших встречах без намордников и поводков, надеясь удовлетворительно объяснить произошедшее недоразумение. К моей радости, монарх сам заговорил об этом: - Мне доложили, господа, что кто-то из вас намеревался укусить мою августейшую особу. Неужели я слыву таким делика- тесом? И тут произошло невероятное. Рядовой Ходл, до того смир- но сидевший на циновке, вдруг ощерился и с хриплым рычанием бросился на императора. Растерявшаяся охрана поймала его по- водок только тогда, когда он уже клацал челюстями в двух дюймах от ноги императора - каким-то образом ему удалось ски- нуть намордник... Четверо здоровенных стражников тянули Ход- ла назад, но наш повар буквально рвался с цепи. "Останови- тесь, Ходл, что вы делаете!"- хотел скомандовать я, но в тот же миг почувстовал, что Ходл совершенно прав, и я, как вожак стаи, обязан поддержать его,- и с таким же остервенелым лаем я неожиданно для себя кинулся на подмогу Ходлу. Нас кое-как выволокли из зала, и только тут мы успокоились. Что это та- кое на нас накатило - этого не могли объяснить ни я, ни Ходл. <...> Два дня нас держали под домашним арестом, а затем всю экспедицию выслали из страны. Перед этим я успел повидаться с нашим консулом в Некитае, который вручил мне секретный па- кет, полученный дипломатической почтой. Там содержались сверхсекретные инструкции относительно моей миссии в Некитае. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что мне предпи- сывалось... покушение на императора Некитая! Но как об этом пронюхал Жомка?!. Во всяком случае, миссия уже была провале- на - мы под надзором некитайской гвардии возвращались в Ла- хор. У Кашанского плато охрана покинула нас, и нам пришлось испытать на себе все прелести неподготовленного перехода че- рез горы... Мы были едва живы, когда добрались до Лахора, и все же главный удар ждал меня впереди. Не успел я еще выспаться и кое-как прийти в себя, как моя жена захотела меня взбодрить встречей с одним, как она выразилась, нашим общим другом. Я догадался, что речь идет о моем кузене Эдуарде, который обе- щал заглянуть к нам в Лахор на своем пути в колонии. Мэри вышла из комнаты, вновь вошла и на счет "раз-два-три" откры- ла дверь. В проеме мне приветливо вилял хвостом... Жомка!!! Оказывается, он поджидал меня уже месяц. - Я знала, что это обрадует тебя, Тед,- сказала Мэри. - Джим согласился сопровождать нас на пути в Лондон. Правда, здорово? 2. ДВА ЗАСРАНЦА (версия Джима Драккера) - ... Как я здесь оказался, ты говоришь? А трансазиатс- кую экспедицию сопровождал. Ох, и намаялся с ними! - Зачем же ты взялся за это, Джим? - А как я мог их бросить, Пит? Ведь совершенно беспомощ- ный народ, эти англичане. Я с кинопередвижкой ездил тут по поселкам, ну и наткнулся - они уж наполовину, почитай, покой- ники были, заблудились, как дети. Сидят, ревут. Проводники - одно название, деньги взяли, а местности совсем не знают. Мной солдат пугали, что ты скажешь! Командир отряда - вообще слизень какой-то... Пропали бы без меня, как куренки. Липтон - тот так и говорил - мы бы без Жомки загнулись,- это меня в Некитае стали Жомкой звать, я и сам так теперь представляюсь, когда с местными общаюсь. Да хотите, я вам всю эту историю расскажу? Все выразили горячее желание. - Перво-наперво, мужики, что подвело англичан - это их колониальная жадность. Хлебом не корми, дай какую-нибудь ко- лонию захватить! Да не на тех напали - Некитай - это вам не Китай какой-нибудь. А второе, в чем просчет - главный, я счи- таю - это крупно они с командиром ошиблись. Я все еще думал: кого это угораздило такого линялого майоришку командиром на- значить? Да еще и полковником его произвести? И что вы дума- ете - когда экспедиция-то кончилась, разжаловали его в майо- ры, не подвело меня чутье. Такой засранец - не приведи Гос- подь. По два раза на дню в кусты бегал! - А Пит нам говорил, будто это у вас с пищеварением ос- ложнения,- неожиданно подал голос Суперкозел. - Я так и знал, Пит, что ты на меня настучишь,- пожурил Джим. - Что ж, верно, у меня есть тут свои проблемы, но с по- лковником - никакого сравнения. Я ведь как - по-простому, за- шел за камень, посидел, сколько надо, лопушком-другим пополь- зовался - и дальше. А Томсон, полковник хренов,- тот все по военной науке. Сначала солдатика с пулеметом на господствую- щую высоту загонит, потом местность прочешет - нет ли где притаившихся диверсантов, потом посты расставит, пароль им даст - вот тогда уж в кусты. А сам к себе то и дело вызывает - то ему, видишь ли, военно-морское уложение надо в памяти освежить, то срочно на карточку тещи взглянуть хочется, а она в вещмешке, то ему томик трагедий Шекспира подавай. И хоть бы сидел спокойно - нет, за час раза два-три дислокацию сменит. Вот и бегал сержант Липтон по кустам с томиком Шекс- пира, изучал следы на местности. Кстати, насчет Шекспира я с майором соревнование устроил. У него там в книжке закладка была, ну, он ее и передвигал по мере прочтения. А я, значит, с конца шел - ну-ка, думаю, кто из нас раньше к середине ус- пеет? - Как же так, Джим, неужели ты стал читать, да еще Шек- спира? - Чудак ты, Пит. Кто говорит - читать. Листочки я упо- треблял - горы же, лопушок-то не везде растет. Но я честно делал, без поддавков - лишние страницы не трогал,- две пона- добятся, так две и вырву. А то что за соревнование! Кстати, не удалось майора обогнать: феноменальная, понимаешь, ско- рость чтения! Ну, а скорость путешествия какая - это уж вы сами представьте: до столицы миль тридцать, а мы их две не- дели шли. Нет, точно говорю - сгинули бы без меня. А третье, в чем прокол у англичан был,- это зря они двух монахинь с собой взяли. Где баба, там... Да опять же, не в девчонках де- ло, девчата что надо, никто ничего не говорит. Майор - вот кто все опошлил! Лежим мы, значит, с Франциской в палатке,- ну, само собой, предаемся благочестивым молитвам, вдвоем, и вдруг прямо под ухом раздается какое-то похабное хаканье: - Х-ха-а, х-ха, х-ха... - Ходл,- говорю - он в той же палатке с Анной стоял на молитве,- умерь религиозные экстазы! А Ходл - это кореш мой был, повар,- он и отвечает: - Да это не я, я так лежу, это полковник за стенкой она- нирует. Я посмотрел - рядом костер, значит, горел - и точно, тень Томсона на стене - так и колышится, так и стонет. Ну, мужики - вы меня поймете - ну это что такое? Мы, значит, тут тихонечко себе взываем к Господу, Францисочка вся такая неж- ная, так и вдохновляет к возвышенным, значит, переживаниям, так и пылает девчоночка, - и вдруг полковник тут же подслу- шивает и стонет - ну, это как, а? Вот вы,- Джим обратился к мастеру дзена,- что бы вы сделали? - Я бы отобрал у него пистолет, отчислил из отряда и от- правил назад в Лахор. А главой экспедиции назначил бы Франци- ску,- не задумываясь отвечал мастер дзена. Джим с завистью вздохнул: - Что значит человек Востока! А я вот не догадался. За- то я другое сделал. Во-первых, послал гонца в деревеньку к местным. Мол, идет начальство - встречайте, готовьте подарки. Горло там промочить, а полковнику чтобы непременно была кли- зма. И знаете что - не в пример дело лучше пошло. Липтон уж не знал, как меня благодарить. Раньше он раз пять, а то и все десять к полковнику в кусты бегал, а теперь сбегает ра- зок-другой, ведерко воды принесет - и порядок. Мы как-то пе- реходили бурную горную реку, а клизма-то возьми да вывались из мешка. Так Липтон с себя всю поклажу сбросил - и в реку. И спас ведь клизму. Я спросил его потом - может, думаю, это он для виду, может, просто искупаться захотел. Нет, говорит, как подумал, что по-старому будет - так одна мысль: или клиз- му выловлю, или утоплюсь. Я смотрю - а парень-то герой! По- шел к полковнику - так и так, сержант жизнью рисковал ради вас, надо его наградить. А сволочь майорская только пялится исподлобья и молчит. Ладно, утром я говорю Ходлу - майора больше не корми, провинился. - Как так? Солдат буду кормить, а его нет? - А так, скажи ему, что ему офицерский паек идет и что он его весь приел, а за счет солдат ты, мол, не наме- рен его питать. Ну и - подействовало! На второй же день Том- сон написал представление,- поди, Липтон уж с орденом ходит. А насчет подслушиваний ночных - так-таки ничего не мог я по- делать. Если не прямо за стенкой, так все равно где-нибудь по кустам шарахается. И такое, меня, мужики зло взяло: как же так, думаю, вот такой придурок - и собирается стать гене- рал-губернатором, половиной Азии заправлять - где же тут ло- гика? А с другой-то стороны - император некитайский - тоже додик. Меня так и озарило: э, думаю, так вот и надо, чтобы два засранца - нет, я не в счет, я это о майоре и императо- ре - чтобы два, значит, каннибала пожрали один другого! А за что же вся-то экспедиция должна гробиться, солдатики, дев- чонки? И стал я убеждать майора, что его личная задача, как командира, его, так сказать, миссия главного белого человека - это укусить некитайского императора. - Как укусить?!. - А что - до смерти загрызать, что ли? Укусить! Я вам не британский колонизатор. - И что же полковник? - Струсил, конечно. Я ему говорю: вы понимаете, что име- ете дело с азиатским чудовищем в лице Некитая? - Да, понимаю. - А вы понимаете, что Запад обязан показать ему свои клыки? - Согласен. - Так кому же, как не вам, главе экспедиции, это выполнить! - Нет, боится, на солдат стал перекладывать. Я же говорю - такой трусливый майор. Ходл ему снова порцию урезал - нет, не помогает. До того перепугался, что онанировать пе- рестал вокруг нашей палатки. И еще знаете что? - нипочем не угадаете - писаться ночью начал,- от страха, конечно. Я ему тогда и сказал: хрен, мол, с тобой, читай "Гамлета", майор, я это дело на себя возьму. Ну и вот, добрались, значит, до столицы. А дальше, мужики, чудеса начались. Кажется, я в Не- китае всего уж насмотрелся - а вот никак не ждал от майора. На приеме-то во дворце кинулся он все-таки на императора, по- борол свою трусость! Насилу удержали, говорят, а то ходить бы богдыхану без ягодицы. Ну, а дальше что - выслали, конеч- но, всю экспедицию из страны, а консулу - ноту. Дескать, ан- глийские офицеры могли бы выбрать более удачный способ пока- зать свой прикус. А меня, ребята, совесть замучала. Думаю,- ладно, пол- ковник, ему так и надо, а миссия-то белого человека, а ребя- та-то - простые английские парни - Ходл, Липтон,- таких му- чений натерпелись, столько миль отшагали - и что же, все впустую? Нет, думаю,- доведу их дело до конца. Ну, прошел как-то во дворец - я-то без подозрений, притаился за портье- рой, гляжу - кто-то из спальни императрицы выходит, подско- чил да как вцеплюсь ему в ляжку! Вот тебе, азиатское чудови- ще! И, конечно, деру, пока не поймали. Только, мужики, не на того я напал. Оказалось, это какой-то французский граф был. Такая вот досадная ошибка. Но все равно - на всякий случай я спрятался получше. Пошел в бродячий цирк, в номер к факиру. Он меня собакой заколдовал. Гвоздь программы был! Он мне: Жомка, сколько будет два плюс три? Я: гав-гав-гав-гав-гав! Он: Жомка, кто из зрителей взял монету? Я лапой показываю - вон тот лысый придурок! Так и путешествовал с цирком, пока из Некитая не выбрались. А потом факир меня обратно расколдо- вал, да, видно, жалко ему было - видите, хвост остался. - Так ты отрежь! - А зачем? Мне так самому больше нравится. Да и дамам как-то пикантно кажется. Да! Забыл. Я ведь потом навестил майора - надо, думаю, выразить ему свое восхищение его храб- рым поступком. Да только опередил его - Мэри-то дома, а пол- ковник только по горам еще полз. Ну, натурально, остался у ней - всякому понятно, мой долг - жену друга утешить. Конеч- но, расписал ей муженька в лучшем виде, какой он удалец. Та- кой он, говорю, смелый, такой смелый - с голыми зубами на им- ператора кинулся! - Как кинулся? - А так - чтобы клыки Запа- да показать! А какой верный муж! Сколько его солдаты звали на ночную молитву с монашками, а он - ни в какую! Задрочусь, говорит, а не изменю! Мэри только ахала, какой у нее полков- ник герой. И что вы думаете - оценил майор мою поддержку? Как бы не так! Я месяц его жену отхаживал, а он меня в Лон- дон не захотел с собой взять. Вот какова благодарность ан- глийских майоров! А мне-то еще солдаты говорили, что вроде как в конце концов нашли они с командиром общий язык. Да вид- но, горбатого могила исправит - пока была нужда, поближе к солдатам жался, а как чуть полегче стало - и дружба врозь. 3. ЗАКОЛДОВАННЫЙ ПЕРЕВАЛ Дневник сержанта Липтона 9 авг. Прошло ровно две недели обратного пути из столи- цы Некитая. Сегодня конвой некитайской гвардии наконец осво- бодил нас от цепей и покинул у предгорий Кашанского хребта. Предстоит горный переход, а там недалеко и наша база в Лахо- ре. Полковник выстроил остатки экспедиции и час орал, что не потерпит более никаких вольностей: - Забудьте все, что было при этом негодяя Жомке! Мы в условиях боевого похода. За малейшее неповиновение буду бес- пощадно карать, вплоть до расстрела на месте! Полковника можно понять - экспедиция провалена, но он зря так ненавидит Джима, даже зовет его этим некитайским про- звищем. Верно, это Джим рассказал, будто достаточно раз уку- сить императора Некитая, чтобы стать властелином всей Азии. Полковник Томсон и повар Ходл пытались, но у них ничего не вышло. Но чем же тут виноват Джим? Надо было тренироваться. 11 авг. Мы вплотную приблизились к Заколдованному пере- валу. Местный лама рассказывает, что все это место находится во власти чар духа горы. - Вам могут открыться ваши прошлые или даже будущие во- площения,- сказал он. - Будте начеку - возможны всякие чуде- са. А главное, непременно принесите духу горы жертву, без этого он никого не пропускает через перевал. - Какую же жертву требует дух горы? - спросил наш экс- педиционный врач, лейтенант Слейтер. - Заранее сказать нельзя,- отвечал лама,- бывает по-раз- ному. Но дух горы обязательно даст это понять каким-нибудь способом. Как все-таки суеверны эти азиаты! Впрочем, в Некитае я и впрямь насмотрелся разных чудес. 12 авг. Сегодня всю ночь снился очень странный сон, при- чем, все в малейших деталях походило на явь. Как будто бы на- ша экспедиция достигла верха перевала, откуда уже должна бы- ла начать спуск. На вершине стояло какое-то каменное извая- ние и рядом росло дерево. Полковник Томсон приказал остано- виться и встать строем в форме буквы "L". Потом он повернул- ся к нам спиной, снял с себя бриджи, исподнее, опустился на четвереньки и самым свирепым и непреклонным голосом скоман- довал: - Сержант Липтон! Сделайте меня жертвой мужеложства! Я не поверил своим ушам, но полковник повторил приказ. По моей просьбе лейтенант Слейтер произвел медицинское осви- детельствование полковника Томсона и признал его полностью вменяемым. Причины для колебаний исчезли, и я был вынужден повиноваться. А куда деваться? - военный приказ! Потом полковник поднялся и живо спросил: - Ну что, ребята,- передохнули немного? А теперь начнем марш-бросок! Строевую - запе-вай! Его так и переполняла энергия. Бегал туда-сюда, как уго- релый, сыпал шутками и подбадривал солдат. Оказывается, в нем еще столько мальчишеского! Я его раньше таким никогда не видел. Но ближе к вечеру в движениях полковника появилась ка- кая-то заторможенность, лицо его вытянулось, и он еле плелся с отвисшей челюстью и выпученными глазами. Казалось, он вне- запно осознал что-то очень неприятное. Потом мы разбили бивак и легли спать. Я до полуночи во- рочался с боку на бок - мне мешали заснуть рыдания полковни- ка у себя в палатке. Движимый угрызениями совести, я загля- нул к нему: - Вам нужна помощь, сэр? - Не прикасайся ко мне, грубое животное! - взвизгнул полковник. Очевидно, он меня как-то не так понял. А утром я насилу сообразил, что все было только сном. Вообще-то мы все чувствуем себя как-то странно. Полковник ходил по лагерю как-то потерянно и весь нахмуренный. Он даже не смотрел в мою сторону. Я обратился к нему с каким-то во- просом. Командир так и вскинулся: - Не прикасайся ко мне, грубое животное! - Но, сэр,- неожиданно для себя выпалил я,- это же был ваш собственный приказ! Полковник побагровел. Повар Ходл поддержал меня: - Накидываться на человека из-за дурацкого сна! Полковник побагровел еще пуще. Тихо и с горечью он про- изнес: - Сержант Липтон, вы не имели права выполнять подобный приказ даже во сне! Ага, "не имел права"! А как же - "буду карать вплоть до расстрела на месте"? А к полудню мы одолели подъем и увидели каменную статую и дерево, как они и снились ночью. Непроизвольно мы начали строиться буквой "L" - и тогда я понял, что мой сон снился сразу всем нам. Полковник весь пошел пятнами, но он только скомандовал продолжить движение, а больше ничего. Какая раз- ница с тем, что во сне! Признаться, я ощутил некоторое разо- чарование. 13 авг. Ночью вчерашний сон продолжился с того места, где он закончился в прошлый раз. Мы - во сне - проснулись и двинулись дальше. Наша экспедиция уже достигла долины, когда полковник скомандовал построение и повторил прежний приказ: - Сержант Липтон, сделайте меня жертвой мужеложства! - Товарищ майор,- вновь неожиданно для себя возразил я,- вы же будете днем на меня обижаться! Полковник Томсон так и подпрыгнул на четырех конечнос- тях: - Что?!. Какой я вам товарищ майора! У меня нет и никог- да не было товарищей среди майоров! Исполняйте приказ, черт бы вас побрал! Я исполнил приказ, но до сих пор сам не могу понять - с чего вдруг я назвал полковника "товарищем майором"?!. Вот они, чудеса, о которых предупреждал лама! А когда мы по-настоящему проснулись, то поняли, что мистика только начинается: вершина перевала, казалось бы, преодоленного нами вчера, вновь маячила у нас перед глаза- ми!!! Мы молча смотрели на нее, пока полковник не скомандо- вал начать движение. И вновь - каменная статуя, дерево, вновь мы начинаем строиться буквой "L", вновь свирепая команда полковника про- должить движение. Что-то будет завтра? 14 авг. Ночью я снова делал полковника жертвой мужелож- ства. Видимо, теперь это так и будет повторяться. Кстати, на сей раз по просьбе ребят полковник был развернут лицом к строю. А до базы всего день пути - это во сне. А утром, как мы уже ожидали, перевал встал перед нами в своей первоначальной непревзойденности. Лейтенант Слейтер проворчал: - Кажется, я теперь понимаю, какую жертву требует дух горы! Полковник Томсон бросил на него бешеный взгляд. Но лей- тенант прав - мы все теперь это понимаем. Когда же, наконец, поймет и полковник? ...Сегодня не понял. 17 авг. Какой контраст между ночью и днем! В ночном по- ходе мы уже достигли базы. Кстати, я трахал полковника и там - кстати, не только по его приказу, но и с ведома и одобре- ния бригадного генерала. А днем... Опять этот проклятый перевал. Повар Ходл от- казывается подниматься с нами - говорит, что предпочитает го- товить ужин, не покидая лагеря вообще. 20 авг. Ночь: за заслуги перед Англией нашу часть от- правляют домой на родину. Как всегда, делал полк. жерт. муж- ва. День: полковник упорствует. 25 авг. Ночь: с ведома и согласия капитана корабля дел. полк. жерт. муж. на палубе эсминца "Краса Уэльса". День: полковник упорствует. 3 сент. Ночь: проходим Суэц. Д. п. ж. м. на глазах у бе- дуинов. День: без изменений. 9 сент. Ночь: прошли Гибралтар. Д. п. ж. м. по-прежнему. Утром были заморозки на почве. Ребята начали роптать - у нас нет зимнего снаряжения,- что же, замерзать нам на этом чертовом перевале по вине полковника?!. Когда проходили мимо статуи, полковник Томсон внезапно разбежался и прыгнул в пропасть. Но мы не успели ахнуть, как сильнейший порыв ветра выбросил его обратно. Мне отчетливо послышалось: - А вот хрен тебе! Ходл тоже слышал. 15 сент. Ночь: по личному повелению Ее Величества Коро- левы и приказу полковника д. п. ж. м. в тронном зале Винд- зорского дворца. Это было сразу после вручения мне - за за- слуги перед Англией - ордена Бани. Присутствовали: принц Уэльсский, члены королевской семьи, послы иностранных держав. Как всегда, полковник был весел и оживлен, но по завершении церемонии опять помрачнел и покидал дворец с отвисшей челюс- тью и вытаращенными глазами. Какой-то он все-таки негибкий - ночью не может привыкнуть, днем упорствует... День: вечером у костра лейтенант Слейтер спросил рядо- вого Ходла: - Ходл, вы могли бы совершить какой-нибудь неприличный антиобщественный поступок на глазах у общества? Скажем, рас- стегнуть брюки и помочиться из окна на виду у всей улицы? - Кто, я?!. - изумился Ходл. - Конечно, нет, сэр! Как я могу запятнать мундир английского солдата? - Ну, а за большие деньги? - Тем более, сэр! Это уже не хулиганство, а расчетливый цинизм! - Ну, а для благородных целей? - допытывался наш врач. - Например, ради своих товарищей? - Или для Англии? - добавил я. - Нет, сэр, ни в коем случае! - стоял на своем Ходл. Тут мы все обрушились на него: - Как тебе не стыдно, Ходл! Англия гибнет, а тебе жаль брюки расстегнуть! Мы во множестве приводили примеры мужественного самопо- жертвования, и мало-помалу Ходл стал уступать: - Ну, если ради спасения Англии... ради королевы... ра- ди своих товарищей... Полковник сидел с таким видом, как будто это к нему не относится, и вдруг встал и ушел в палатку. Слышны были его всхлипывания, а потом он высунулся и крикнул: - Ладно, пусть будет по-вашему, но только потом не оби- жайтесь! 16 сент. Ночь: мы с полковником уже в Париже на всемир- ной выставке. Д. п. ж. м. к восторгу парижан. Какой красивый город этот Париж! Вообще-то я бы не отказался от кругосветно- го турне. А днем в роковом месте у статуи полковник построил нас и приказал: - Лейтенант Слейтер, выйдите из строя! Снимите штаны! Примите известную позу! - Но, сэр,- пробовал возразить кто-то,- это же должны быть вы! - Кто сказал?! - с ненавистью спросил полковник, вгля- ваясь в лица. Он положил руку на кобуру. Все молчали. И тогда полков- ник скомадовал мне: - Сержант Липтон, сделайте лейтенанта жертвой мужеложс- тва! - Простите, лейтенант,- прошептал я, обхватив лейтенан- та,- приказ командира! Я и сам расстроился, к тому же, я привык к полковнику и со Слейтером у меня не заладилось. По-моему, лейтенант на ме- ня теперь дуется - но я-то чем виноват? 17 сент. Ночь: д. п. ж. м. Нью-Йорк, Мэдисон-Сквер-Гар- ден. День: жертва лейтенанта оказалась напрасна - перевал вновь маячит. Теперь совершенно ясно, что полковник незаме- ним. К тому же, я в прошлый раз не кончил. Полковник устроил сегодня день отдыха. 18 сент. Сегодня самый черный день в моей жизни. Прав- да, мы одолели наконец проклятый перевал и спускаемся в до- лину. Но это не утешает меня. Мое сердце разбито. Как, как мог полковник?!. Впрочем, обо всем по порядку. Ночью приснился необычный сон: мы с полковником, обнявшись за плечи, шли по горной до- роге. Справа от меня, также в обнимку со мной, шел лейтенант Слейтер, а слева от полковника почему-то шел повар Ходл. Мы со строевой песней миновали вершину и ступили прямо в небо, и пошли дальше, растворяясь в этой божественной голубизне... С каким радужным настроением, с какими надеждами я просыпал- ся этим утром! А днем полковник построил нас буквой "L" на заколдован- ном месте, хотел что-то сказать, махнул рукой и, безмолвно сняв штаны, опустился на четвереньки. Я уже принялся рассте- гивать брюки, когда вдруг, преодолевая рыдания, полковник скомандовал: - Рядовой Ходл, сделайте меня жертвой мужеложства! Ходл?!. Но почему?!. Мне казалось, что рухнуло небо. Ходл тоже никак не решался и переспросил: - Но, сэр, вы, вероятно, хотели сказать - сержант Лип- тон? - Нет,- вы, Ходл! Вы! Это мой приказ! Ходл виновато развел руками и сказал мне: - Прости, Джон! Что я могу сделать?!. Боевой приказ! Вот так, в один миг рухнули все мои мечты. Я стоял, не в силах сдержать рыдания, да и полковник обливался слезами на протяжении всего жертвоприношения. Все мне сочувствовали, даже лейтенант Слейтер как-то отмяк, но... Будь мы рыцарями Круглого стола, я бы, конечно, принудил Ходла оспаривать его право на полковника в честном поединке, а так... Приказы не обсуждают! Но как мог Тед?!. Как?.. И ведь какой он бодрый и весе- лый вставал из-под меня, а тут, мрачный и подавленный, он еле переставлял ноги ни на кого не глядя. Я незаметно при- близился к нему и хотел задать свой вопрос, но не успел. Пол- ковник метнул на меня ненавидящий взгляд и тихо, но внятно произнес: - Это тебе за товарища майора! Так вот оно что! Боже, какая злопамятность! Так отомс- тить за случайную обмолвку! А я-то, я! Почему, ну почему я назвал его "товарищем майором"?!. 4. ОБРАЗЫ ДВУХ КОМАНДИРОВ В ЭПОПЕЕ ЛИ ФАНЯ "КРАХ ТРАНС- АЗАТСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ" Сочинение Бессмертное произведение Л.Фаня "Крах трансазиатской экспедиции" - замечательный пример использования метода конт- раста. Противопоставляя храброго и опытного воина полковни- ка Томсона самозваному лидеру Жомке, Л.Фань достигает необык- новенной выпуклости и яркости этих образов. Полковник Томсон в его хронике предстает как закаленный и мужественный руководитель. Он мудр и прозорлив - быстро раскусил Жомку и не поддался его разлагающему влиянию. Кроме того, полковник прекрасный семьянин, всегда носит с собой фотокарточку тещи. Этот командир - культурный и разносторон- ний офицер, он в оригинале читает Шекспира. К солдатам он внимателен, понимает их нужды и готов при необходимости пой- ти им навстречу. Ночами полковник ходит вокруг палаток, слу- шает разговоры, то есть старается знать чаянья сержантско- солдатских масс. В походе он подбадривает солдат озорными шутками, поет для них песни. Когда полковник Томсон съедает свой офицерский паек, то не чурается простой солдатской пи- щи, ест из общего котла и даже не просит добавки. Вместе с тем полковник строг и требует неукоснительного соблюдения дисциплины. Он стремится постоянно совершенстовать свою опе- ративно-тактическую подготовку, чтоб не пропадало время, на привалах читает "Военно-морское уложение", хотя до моря дале- ко. Даже Жомка отмечает умение полковника определить господ- ствующую высоту и расставить посты. На первый взгляд, пол- ковник Томсон может показаться нерешительным при броске че- рез Кашанский перевал. Но на самом деле он проявляет стра- тегическую дальновидность. Лишь исчерпав все другие вариан- ты, полковник принимает нелегкое, но единственно правильное решение и вместе с рядовым Ходлом штурмует непокорную высоту. Редкое хладнокровие и отвагу этого командира вынужден при- знать даже Жомка - ведь полковник в критический момент лично бросается в атаку на некитайского императора, поддерживая ге- роический порыв Ходла! Полную противоположность полковнику-смельчаку представ- ляет фармазон и разгильдяй Жомка. Правда, он тоже постоянно подчеркивает свою показную простоту, свою мнимую близость сержантско-рядовому составу. Но чувствуется, что это напуск- ное - ведь в решающий момент Жомка превращается в кокер-спа- ниеля и убегает вместе с бродячим цирком, бросая экспедицию на произвол судьбы. Понимая, что ему не провести назначение Франциски на пост главы экспедицию через канцелярию главного штаба, Жомка предпочитает действовать исподтишка. Он внушает солдатам, будто их командир проводит время в кустах не для изучения "Военно-морского уложения", но занимает