ЮРЬЕВНА открывает дверь. Входит АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА в темно зеленой юбке и в коричневом жакете с двумя авоськами в руках. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ма, ты? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ты уж тута охренела, аль че? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Не злись, ма! Просто мы тебя не ждали! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Опять с подругой поди? Пристариница я ужой на почту-то бегать. А ты ишь прихерилась, хочь и виновата... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ладно, будет тебе! Проходи! Устала, небось, с дороги? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Где таперича искать-то будем? Пристигнет беда, хоть что делай тада! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Кого искать-то? Какая беда? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А кто молнию-то в деревню пустил? Али не ты? Чуть не сожгла дотла сердчишко-т мое... ЯРИЛ. Бабушка!.. АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Нашелся, мнучек! А матка твоя разбазлалася! Погоди, щас дам, беда, приспичило! Надобно тебя пристрожить. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. У нас тут столько всего произошло, что это уж из головы вылетело. АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. ( Снимая туфли и осматриваясь.) Все половики пришорканные ножищами, надо убирать уж, та некому... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Теперь есть кому, ма! ( Проходят на кухню.) У нас тут домохозяйка появилась. Зовут Антониной. ( Из шкафа вылезают АНТОНИНА и МОЛОДЦОВ, отряхивая пыль.) МОЛОДЦОВ. Я знаю! Я все знаю! АНТОНИНА. Что ты убиваешься? Знаешь? Ну и знай! МОЛОДЦОВ. А где тут можно коня привязать? АНТОНИНА. Здесь тебе не конюшня! ( Идет на кухню, а за ней клубятся облака пыли.) АНТОНИНА. Антонина! Крюкова! Будем знакомы! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Че пришляндала-то? Где раньше-то была? А пыли, пыли-то чево! Сама неряха, поди? ( Видит МОЛОДЦОВА.) А это еще кто подмазывается? МОЛОДЦОВ. Откуда здесь можно сделать звонок президенту? АНТОНИНА. Если вы насчет туалета, он в конце коридора. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Это еще кто? АНТОНИНА. Полковник внешней и внутренней разведки Молодцов - всегда с нами! МОЛОДЦОВ. Елки-палки, лес густой! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Он че, чиканулся? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что он здесь делает? АНТОНИНА. Ведет охрану объекта! МОЛОДЦОВ. ( бабушке ) Вот так встреча! Потерял одну, встретил другую, еще краше! ( Уходит, на ходу расстегивая ширинку.) АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Что это вы за трехомудию развели? Какие-то левые, постояльцы, что ль? Неряха откель-то! АНТОНИНА. Бабуля, я очень чистоплотная! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ну-кась, ты, помоги сумки-то разгрузить! АНТОНИНА. Всегда готова! Епсель-мопсель! ЯРИЛ. Вот это да! Сколько жратвы! ( Выкладывают из сумок гостинцы: банки с вареньями и соленьями, кульки и свертки с продуктами.) АНТОНИНА. А надолго вы? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Да пока не надоем вам! АНТОНИНА. Так вы что ж, даже чаю не попьете? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Не баба, а заноза, ко всему присыкается! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Она за словом в карман не полезет! АНТОНИНА. Да и нет их, карманов... МОЛОДЦОВ. Она! Да, она! Уж, конечно! АНТОНИНА. А вы вообще заглохните, солдафон! Бабуля, вам чай или кофий? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Кофиев мы отродясь не пивали, так хочь таперича давай пивнем! ( Делает глоток, и тут же выплевывает все на стол.) Кофея-то приторомкая, сладкушшая! АНТОНИНА. Пей, бабуля, на здоровье! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Да ты того, не ублажай! АНТОНИНА. Может, музыку? ( Включает музыку.) Блюз - это когда хорошему человеку плохо, рэп - когда плохому хорошо, а рок-н-ролл - для всех остальных. МОЛОДЦОВ. Я тоже про музыку шкварку знаю. Хотите? Однажды шостакович встал рано утром, продрал глазунова, пригладил лысенко, расчесал бородина, съел мясковского с хренниковым, запил чайковским, вдруг почувствовал пуччини в животини, и началось паганнини, он выбежал во дворжик, сел в мусоргского, раздался бах с шуманом и свистуновским. Образовалась "могучая кучка". Он сорвал листа с россини, вытер шопена, а гуно засыпал глинкой. Вот! ( Дико смеется. Все молчат.) Я ято-то не то рассказал? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ну, распустил разбаи-то. Лучше сказывайте, почему беспорядок такой в дому! АНТОНИНА. Дык я ж того, елы-палы, я недавно совсем! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Да не рядови ты, редова! Недавно она! А по хате бродит как хозяйка! МОЛОДЦОВ. Я, пожалуй, тоже перекушу. Заморю, так сказать, червячка... Заморю маленького. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А все-таки как вы здесь оказались? МОЛОДЦОВ. ( махнув рукой в сторону шкафа ) Тайная война! ( Вываливает из мешка огурцы и помидоры. Жадно ест.) А хлеб? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Дожили! Хлеба нема! МОЛОДЦОВ. ( проглатывая картофелину ) Будем есть второй хлеб, если нет первого. ( осматривая икру ) Кажется, один раз это уже кто-то съел... АНТОНИНА. Ешьте! Все равно выбрасывать придется! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А за хлебом-то сбродить ни у кого энтузизизма не хватат? МОЛОДЦОВ. Я - пас. Что-то на меня едун напал. АНТОНИНА. Едун на него напал! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Так, значит, пока нас не было, ты здесь блудила с этим... полковником? АНТОНИНА. Не виновата я! Он сам ко мне пришел! МОЛОДЦОВ. ( с набитым ртом ) Как говорим-то! Как говорим! Культуры в нас ни на грош! Как скоты! Я знавал одного, с позволения сказать, культурного человека, аж университет закончил, а говорил "тво¢ рог" вместо "творо¢ г"! Стоило ли учиться целых пять лет, и так и не знать про правильное ударение в слове? На западе наше образование не стоит даже выеденного гроша. АНТОНИНА. Ты что возникаешь-то? Самый умный, что ли? Точил ли твою душу червь сомнений? МОЛОДЦОВ. Надоели эти копания! Одна чернуха кругом! Особенно усерствуют эти писатели. Искусство должно должным образом воспевать прекрасное, а не наоборот! А то все герои современных книжек - козлы и мудаки. А куда же девались честные и порядочные люди, которых у нас так много? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Хватит шамкать-та! Прибирать надо! Всю хату засрали! А ты ну-кась сшастай за хлебом-то, бойкая какая! Чевр тебе тута геморрой ловить? АНТОНИНА. Ну раз случился такой гнилой расклад, я пошла... Ярил, пойдем прогуляемся за хлебушком! ЯРИЛ. А мы голубей покормим? ( Уходят.) АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А теперь давайте убирать энтот срач! МОЛОДЦОВ. Я вообще-то не за этим здесь. А ваша тетя-мотя вовсе не той оказалась, а другой ориентации... Сначала голову вскружила, а потом в душу наплевала! А меня, между прочим, сам Устинов отметил. Я от него даже благодарность получил - с занесением в грудную клетку, вот! ( Расстегивает рубашку.) Я ведь план холодной войны разрабатывал. Ничего, мы еще долбанем по этим америкашкам. И еще я хочу сказать, что очень все прекрасно. Как только я увидел вас, я почувствовал, что теряю голову. Я куда-то влезаю, а вылезти не могу. У меня даже появилось ощущение мысли. А что, если я влюбился? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Отгадай загадку! Не цветы, а вянут. Не ладоши, а хлопают. Что это? ( Ставит перед МОЛОДЦОВЫМ ведро.) Это твои уши! МОЛОДЦОВ. Мне ведь по званию не положено. Я не какой-нибудь рядовой. Я ведь полковник. ( Начинает мыть пол.) АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ты видала, аль нет? ( шепотом ) Твоя Антонина-то усищи какие ростит, а? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да у нее вообще атавизмов много! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Самик энто, а не самка! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Самец? ГОЛОС МОЛОДЦОВА. А язык-то свой как засрали! Говорим "видео" вместо "зрительная", а "аудио" вместо "слухательная"... Везде всякие стиморолы и сникерсы! Куда бежать? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. И парик она носит голубой на голове! И из-под лифчика у нее тряпье торчит... АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Самик энто, самик... Как же энто ты обмешелилась? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А если на самом деле, то что же делать? АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Что делать? Снимать трусы и бегать! Пущать не надо было работаря энтого! Жениться тебе надобно, чтобы предостеречься от энтих!.. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я в последнее время думаю, что, как есть породистые собаки, так есть породистые люди. Дворняжка сходится с дворняжкой, а элита, та только с элитой. И еще у людей все решает нацио, только они не понимают этого. Русскому жениться на басурманке - это то же самое, что ризеншнауцера скрестить с эрдельтерьером... АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Чево? Ты раньше девка-присуха была. Красива шибко! А щас погляди в зеркало! Да кто на небя позарится на такую? Какой ризеншпицер? ( Звенит звонок.) А вот и энтот... прохиндейка! Пойду отворю! ( Открывает. В квартиру врывается КОСТЫРЕВ с двумя телохранителями.) КОСТЫРЕВ. Где эта швабра? Где? ( Ищет по всей квартире.) АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Мужик-от паскудистой тебе попался, от элементов прятался, а тута вот возник. ( МОЛОДЦОВ сначала прячется за диван, а потом по-пластунски ползет к двери.) КОСТЫРЕВ. Блин, одел костюм навороченный, новье! А эта кишечница его завалила. Я ее за это порешу! Все равно вычислю! ( В квартиру врываются два "омоновца" с автоматами наизготовку. МОЛОДЦОВ вскакивает.) МОЛОДЦОВ. Мордой лица - к стене! Пакли - за бошку! КОСТЫРЕВ. Что-то я не понял. МОЛОДЦОВ. ( Надевает КОСТЫРЕВУ наручники. Достает сотовый телефон.) Товарищ енерал! Вымогатели обезврежены! Разрешите остаться для выяснения отношений личного характера? ( другим голосом ) Приглашу! Обязательно приглашу! Спасибо, товарищ енерал!.. КОСТЫРЕВ. Козлы! За что я вам плачу? МОЛОДЦОВ. Теперь у тебя будет бесплатная охрана. ( КОСТЫРЕВА и его телохранителей выводят.) Ну вот, теперь я без пяти минут начальник отдела по борьбе с неорганизованной преступностью... Только во рту как будто птички покакали... Я бы хотел потетатеткать с вашей матушкой... ( Входят АНТОНИНА и ЯРИЛ. В руках у мальчика - корка хлеба.) Пока вы ходили, я обезвредил троих особо опасных преступников. АНТОНИНА. Я памятник себе воздвиг?.. АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. А где хлеб-от? АНТОНИНА. Голубям скормили... Как налетели - всю буханку склевали. Как на картине Кукрыниксова "Жрачи прилетели." МОЛОДЦОВ. "Жрачи прилетели" - это не Кукрыниксов, это Левиафан. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну что ж, спасибо вам за героизм! Задачу свою вы выполнили. Желаем вам дальнейшего продвижения по службе. МОЛОДЦОВ. Выходит, я зря подбивал клинья, разводил тут вас? Ну, ладно!.. ( Выходит.) Вторая сцена. Вечер. Горит ночная лампа. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА и АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА, сидя в креслах в полутьме, смотрят телевизор и вполголоса переговариваются. Одет по-домашнему. АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Мужика себе бери розживчивого, который все продумает и всего добъется, все доступит да приобретет... Вот, например, как энтот, что у тебя на работе - Петрухин!.. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Так он парень неплохой, только ссытся и глухой... АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Самое главное, чтобы не хужее был прежнего, чтоб робливал так, что по сто потов вытекало. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да что они сейчас делать-то могут? Только катаются и яйца свои катают! Мне и одной совсем даже неплохо. АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Уж чего хорошего-то, чего? Одна-разъединенька живешь? ( Дверь приоткрывается и выглядывает ЯРИЛ.) Не открывай! Там Терминатор стоит! А ну-кась в постель! Пропал бутан! Пойду приужахну! ( Уходит. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА сидит некоторое время, пытается смотреть телевизор, затем встает и, осторожно ступая, идет на кухню, где АНТОНИНА под гитару поет песню. Сначала она стоит в дверях и слушает, потом проходит и садится рядом с домохозяйкой. Сон Веры Павловны. Вере Павловне снится странный сон: Синим кобальтом покрыт небосклон, На нем из желтого кадмия круг, И изумрудные травы вокруг - целый луг... Чудное пение божественных сирен Манит, завлекая в сладкий плен, Но, захочешь уйти не дадут: Красные тени стоят там и тут - ждут... Вернись скорей, Вера Павловна! Вернись назад, Вера Павловна! Вера Павловна, вернись скорей, Вернись назад, в мир людей! Выстроены в ряд хрустальные дворцы, В них сидят взаперти их творцы, А из слоновой кости замки Вырастают как грибы-поганки - из ямки... Ах, а это!? Куда не ступи, Вместо асфальта - золотой настил! Но, захочешь уйти, - не дадут: Красные тени стоят там и тут - ждут... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А вы хорошо поете! И голос у вас низкий, как у мужика... А мы фильму смотрели, "Неоконченная пьеса для механического апельсина", Кубрикова, кажется... Говорят, вроде известный, не знаю... АНТОНИНА. А я ничего не смотрю. Говорят, вредно, облучение, и все такое прочее. А недавно включила - какие-то цветные квадратики полчаса показывали. Не знаю, что за передача... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Может, тогда хоть радио? ( Включает. Пауза.) Ой, этот Жар! АНТОНИНА. А, по-моему, Тархундиев! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. В смысле - жара. АНТОНИНА. А я вот сижу и грущу, думаю о своей жизни. Так она и проходит: за частыми пьянками и нудными разговорами на запущенных кухнях, за регулярными прогулками по магазинам и томительным совершением мелких покупок, за светлым ожиданием завтра и ленивым ничегонеделанием... А ведь так и пройдет... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Никто не даст нам избавленья... АНТОНИНА. Изабелла, вы когда-нибудь любили? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да. Нет. Я не знаю. АНТОНИНА. А я да. Я и сейчас люблю. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Хотите, я покажу вам свои фотографии? ( Раскрывает перед ней альбом и тут же захлопывает.) Нет! Нет. Эти фотографии... Они уже пожелтели... Я думала, они только после смерти, а они уже, уже пожелтели... Я думала, они только после смерти, а они уже, уже желтые... А ведь так же пожелтеет и сморщится кожа, кожа на моем лице... Лицо не может не иметь цвета... Оно или красное, или белое, или желтое... А когда все в порядке, телесного цвета. Наверно, мы бестелесные, когда нам слишком хорошо... А когда плохо... АНТОНИНА. Ничего. Все будет хорошо. Все там будем. У меня ведь тоже такой кризняк... На каком-нибудь там овощехранилище вместе с другими корнеплодами гниют и плоды моих былых побед. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. ( Обнимает АНТОНИНУ. Мне кажется... Кажется, я... ( Они встают и танцуют под медленную музыку. Врывается бабушка.) АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Да вырубите вы энто! Ужой спать пора, а вы тут бесчинствуете! Завтра будете... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Все, все меня завтраками кормят... А что завтра? Известно, что... Если бы старость могла... Третяя сцена. АНТОНИНА лежит на ковре лицом вниз и плачет навзрыд. Входит ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что случилось? АНТОНИНА. Я поняла. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что ты поняла? АНТОНИНА. Жизнь, в которой торжествуют материальные блага, - это смерть, духовная смерть! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Кто тебе сказал? АНТОНИНА. Я сама дотумкала! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ерундистика какая-то! Жизнь торжествует над смертью и смеется ей в лицо: ха-ха-ха! АНТОНИНА. ( Загибает пальцы на руке и шевелит губами.) Сосчитайте сами! Сосчитайте, кто придет на ваши похороны. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ты что, тронулась? АНТОНИНА. Это не я. Это Девил. ( Берет книгу и читает.) Если вы полагаете, что люди очень интересуются вами, ответьте, пожалуйста, на вопрос: сколько людей придет на ваши похороны, если вы завтра умрете? А? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну и сколько ты насчитала? АНТОНИНА. Пока только двоих! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Кто это, если не секрет? АНТОНИНА. Моя мать. Мой отец. И... все! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что, и все? АНТОНИНА. Как мне паршиво! Как пусто внутри! Пусто снаружи! Как будто что-то потеряла, а что - не знаю. Одна ведь я, одна. Нету у меня ни друзей, ни подруг... Никому я не нужна... Никто не любит меня. Никто! Никто не жалеет. Наверно, я сама виновата. Я боялась, что меня будут жалеть. Боялась! Я хотела выглядеть сильной. Мне было стыдно своих слабостей. Стыдно, пока я не поняла: жалеть - значит, любить... И всех-всех людей нужно пожалеть... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что, и меня тоже? АНТОНИНА. И вас тоже... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Спасибо, конечно, за откровенность, только не надо меня жалеть - у меня все путем... АНТОНИНА. А у меня - нет. Никого не любила. Никого не жалела. Никого и никогда. Кроме себя. Себя одной. Вот и сейчас лью эти слезы по себе, только по себе. Бедная я, несчастная... Я случайное создание, не изведавшее любви... Плод, перезревший и сгнивший прямо на ветке. Я человек с атрофированными чувствами. Я инвалид. Руки-ноги на месте, но чего-то нет. Любви и жалости. Не к себе, а к другим... Я несчастная, несчастная... Ненавижу себя! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Антонина, наверно, я приду... АНТОНИНА. Куда? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. На твои похороны. Занеси меня в свой скорбный список. Под номером три. АНТОНИНА. А что, если я признаюсь... Признаюсь, что обманула... то есть обманул тебя? Я не она. Я он!.. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да знаю я это! Знаю! Давно поняла! Еще когда с твоей головы упал парик. Ну, хочешь быть мужчиной - пожалуйста! Я не против. Но я до сих пор не поняла, зачем это все было нужно? Весь этот бал-маскарад... Зачем? АНТОНИНА. Я тебя люблю! Люблю безумно! Я обожаю тебя! Я готов ползать за тобой и целовать пол, по которому ты ходишь. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну остановитесь! Что за самодеятельность? АНТОНИНА. Почему ты обманываешь себя, ведь тебе тоже одиноко в твоей холодной постели? Неужели ты не хочешь ласки и тепла? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Я не хочу! Не хочу хотеть. Что такое любовь? В школе у Ярила говорят так: любовь - это два дурака с повышенным давлением... АНТОНИНА. Ну зачем так грубо? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. И ты, ты говоришь мне про грубость? Ты, проехавшая трактором по моим нервным окончаниям? АНТОНИНА. В этом же весь кайф - вроде трактором, а все равно тонко... К тому же, не по окончаниям, а по всяким там началам... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Пора заканчивать эти словесные баталии. Все равно это разговор ни о чем... АНТОНИНА. Ни о чем? Все это - ни о чем? Первый раз я увидел тебя у Дома мод и обомлел. Ты шла сквозь толчею так легко, как будто летела. Ветер развевал твои длинные волосы и платье, подчеркивая совершенство форм твоего тела. Все заглядывались на тебя, но ты не обращала ни на кого внимания. Ты была выше этого. Ты парила над землей, над заплеванным асфальтом и плотскими желаниями... И я понял, ты - та женщина, о которой я мечтал всю жизнь!.. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. А у тебя богатая фантазия! АНТОНИНА. Я вспомнил прыжки. Ощущение стремительного свободного падения куда-то вниз, туда, куда падают слабые небесные тела - к центру тяжести. Когда тебя сильно тряханет, раскроется купол и ты уже паришь над землей... Ты не человек, ты бог! Вокруг тебя только небо и облака, облака и небо... А под тобой весь мир как на ладони... Но этот миг короток - встрепенешься, а земля уже несется на тебя своей громадой. А после прыжка, сидя на сумке с парашютом, воображаешь себя счастливым принцем из сказки с хорошим концом. Куришь, смотришь в небо, и каждая жилка в тебе трепещет от наслаждения. Наверное, это и есть оргазм неба!.. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Это все, конечно, интересно. Я рада, что ты такая любительница острых ощущений. Но я-то тут при чем? АНТОНИНА. Я долго не верил, что можно повторить этот полет чувств. Не верил, пока не увидел тебя. А чтобы подступиться к тебе, пришлось переодеться... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну ладно, хорошо. Но почему ты настаиваешь на активной роли? Ведь можно меняться! АНТОНИНА. На какой роли? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ну именно на активной? И так можно получить массу наслаждения. Может, ты просто не пробовала? АНТОНИНА. Да я мужчина, понимаешь? Мужчина! Какая еще роль? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Что ты заладила? Мужчина она, видите ли, мужчина! Я тоже мужчиной была, ну и что с того? АНТОНИНА. Ты... Ты... того? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да нет же, нет! Успокойся! Ты что, никогда не пробовала? А я поняла, что ты знаешь. АНТОНИНА. Не знал я. Не знал. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ничего. Это совсем не страшно. Я тебя всему научу. Ну, иди ко мне! ( АНТОНИНА встает и поправляет лифчик. ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА медленно идет к ней. ) Что, неужели у тебя до меня не возникало желание погладить женщину, приласкать ее, прижаться к ней всем телом? АНТОНИНА. ( пятясь к двери ) Я пойду. Мне нужно... ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Да не бойся ты! Это нестрашно! Я тебя сейчас так люблю! АНТОНИНА. Мне нельзя! ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Но почему? АНТОНИНА. У меня менструация! ( Выбегает из квартиры.) ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Странно! Что-то не пойму. Разыграла целую комедию в двух действиях. Призналась в любви. Я, можно сказать, ответила тем же, а она убежала. Чокнутая какая-то! Может, вернется? Или я согласилась слишком быстро? Нужно было постепенно. Наверно, вернется. Ну, конечно, вернется! ( Слышит звонок.) Ну вот она и пришла! Так и знала. Ой, как я волнуюсь! ( Открывает дверь. Входят бабушка с внуком.) АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ну чего обурхалась тут? Мы с мнучеком прогулялися, чтоб вам не мешать. ЯРИЛ. Мама, а гда Антонина? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Ушла она, ушла... АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Обушмарил-таки он тебя... Обул как сивую козу. Сама виноватая. Какая девщошка была присуха, красива шибко, а щас погляди чево! ЯРИЛ. Мама, а это что? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. Откуда это? ЯРИЛ. Под диваном нашел! ( Протягивает конверт.) ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. ( Распечатывает и читает с открытки.) Приглашение. Похороны состоятся... Не понимаю! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Я-от давеча тебе сказывала: пора тебе, девка, замуж, ой пора! ( ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА ходит по комнате, словно чего-то ждет.) Ведь годы-то идут, а ты одна-разъединенька живешь, как тополь на Плющихе. А я уж стара, присугробилася вся, в могилу гляжу. Дай на свадьбе-то перед смертинушкой погулять! ( Звенит звонок.) ЯРИЛ. Она вернулась! ( Все засуетились, прибирают. Звонки тревожно повторяются.) АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Ну давай открывай! Ты чево? ИЗАБЕЛЛА ЮРЬЕВНА. ( поправляя платье ) Я сейчас! ( Открывает дверь. Вбегает ПЕСТРЯКОВ в пижаме.) ПЕСТРЯКОВ. Потоп! У нас потоп! Помогите! АГРИППИНА ПАНТЕЛЕЙМОНОВНА. Так это же суйсед! ПЕСТРЯКОВ. Потоп! Понимаете, потоп? У нас - потоп! ЯРИЛ. Мама, снова стена текет! И еще та, и та! ПЕСТРЯКОВ. Вы меня слышите? По-топ... Потоп! Потоп! ЗАНАВЕС.