вые ноги, кукле. Она же, глаза прикрыв лукаво, Задрала смешную однообразную одежонку свою И, показав взд╦рнутым кнопкой-носиком вниз, приказала: - Целуй! Густой дым ш╦л из разверстой щели, Еретики, обнимая ч╦рных орущих котов, Восходили на огненные постаменты, Жанна Дарк, подметавшая до этого момента площадь Мира, Надела ч╦рные очки сварщика. Едкая гарь сверлила мои изогнутые ноздри. Я наклонился ниже. В щели равномерно вспыхивали и угасали маленькие серные огоньки И слышалось прищ╦лкивание, Словно небольшой скользкий моллюск Жадно глотал проходящий в чрево извне свет. Живой бессмысленный дым Облекал гортань подобно шерстяному вязаному мешку,только - Изнутри и обдирающе жестоко. - Глотай! - приказала кукла. Звук АХ прон╦сся в меня как медицинский зонд, Я поперхнулся и, захл╦бываясь слезами, Стучащими каплями стронция, Стрелками медных часов ПОБЕДА, Проглотил. Кукла заскулила и, превратившись в хитроживущую собачонку, Кинулась из комнаты прочь. Трещина на обоях процвела матерной геранью, А из пальцев буквально выскочила Горячая буква У. Сломанная печать отделилась ото лба как короста И темноусый архангел, Прорезая беспредельный свет Лучом тьмы из немецкого карманного фонарика, Подхватил под мышки грузное и липкое тело, Выплюнул клочок папиросы И, незримо вздыхая, Пон╦с скорбный с виду груз Из помещения вон. Наполненные тв╦рдым дымом л╦гкие Бились в глубине стыдливой плоти Как крылья серой вздувшейся бабочки. И, возвращ╦нная из животного состояния в родное - Глумящееся и гладко-свербящее, Кукла медленно закрыла за ним дверь. "Дым тяж╦лый тебя научу я глотать, И протаскивать в л╦гкие смех, как комок растревоженной ваты - Кукла ночью сказала. Скрипела пружиной кровать, И светились во тьме неприжившиеся заплаты." 23-25.5.93, СПб x x x Писать в семнадцать дряблых лет - Копать ботву в кофейной чашке, Так было с каждым. Выйдешь, закурив, В промозглый парк больного Петергофа, Посмотришь в статуй мыльные глаза, Потом зевн╦шь, Засмотришься на юбки, Опомнишься, Засмотришься опять... А день уж и прош╦л. Бежать скорей домой! Хватать в охапку ноздреватый образ, Две рифмы связывать матросским узелком! Но вс╦ же - Как пусты текущие аллеи. И запахнув сиреневый камзол Ты нагоняешь тень, Берешь ее под руку, И не спеша заводишь разговор: В семнадцать лет мы ищем пистолета И склонны рассуждать с самим собой, Лишь только б не читать Написанное ночью, И не узнать всей правды. В холода Младенческого д╦рганного быта Скорее взрежешь ломтиками вены, Чем в зеркало спокойно поглядишь. А кто же не писал? Разительные толпы Безмозглых гениев, сутулых дураков Степенно исчезают в мутных волнах Ритмичной полу-грамотной страны... 14.6.94 x x x Эмоций вьюноши остыл, увы, накал Как пламень в недрах чудо-лампиона, Пока я статуи за плечи обнимал, Пока я целовал в глаза хамелеона. И женский смех вкушал как абрикос, И вату ел, пропитанную клеем, Игриво подавал сигналы SOS Влюбл╦нным в тишине пустой аллеи. Но ангел добрый рот мне закрывал, Беря в расч╦т объ╦м пустых стаканов. Я в карты с шизофреником играл На воду всех морей и океанов! И красный кенарь в клетке-колесе Ловил жуков невидимых на прутьях... Знать умерли эмоции не все, Коль улыбаюсь я, дыша убогой грудью. 10.5.93 x x x Зло и золото - паническое сходство - Свиток в лапах птица пронесла В коем сказано, что время оста╦тся Время-золото сжигает нас дотла Человек и дым нерасторжимы Неразлучны дым и человек Казнены весной, водой судимы Рыбой жареной повенчаны навек Прожигают ч╦рные сугробы - Нож сквозь масло - намечая путь Чтобы не остыть, а ночью чтобы На персты погасшие не дуть. Прочитали в небе - нам сказали, Или это полыхает снег - Время - только зло для тех, кто знает Как нелеп сгоревший человек. 28.12.92 x x x Опиши мне тополиный пух, Циник, стоик, вьюноша и дух, Что зимой хранится в рамах для тепла, Летом жж╦т гортань как пастила. Опиши влюбл╦нных слитых в ком За кустом, за ссохшимся кустом, Что со статуями схожи ввечеру Перекатывают красный воск во рту. Опиши коней железных, заводных На мостах угрюмых, несмешных. За перилами которых - пауки Ползают средь тел по дну реки. Шпиль голландский и межр╦берная мгла Тополиная сухая пастила В носоглотке слиплась в белый ком Вспыхнула улыбка как излом - Опишу дымящийся каркас Тела, без излишеств и прикрас, Тела города, ложащегося спать В т╦плую истлевшую кровать - Опишу живущих кукол-горожан Налипающих жуками на экран Водяных и ч╦рных гулких глаз Из бутылок пьющих жидкий газ И, словами успокаивая ум, Меднолобый от обилья взрослых дум Юноша, улыбку искомкав, Прятал смятую тетрадь в рукав. 18.5.93, СПб x x x "...опиши мне тополиный пух..." Опиши мне выморенный пот Скряга, жулик, пьяница и жмот На заляпанных подковами щеках Счастья пот и пота липкий страх Опиши подзорного коня На семи дробящихся огнях На семи звонках колоколов Проплывающего над зерном голов Над потоками струящихся зеркал Над железом обнаж╦нных тонких скал Взгляд летит над пропастью дождя С точностью летящего гвоздя Опиши поездку горожан Из реторты голубого гаража Выезжающих в косматые леса По причине недостатка в волосах Клуб чахоточный и юркнувшая мгла Медицинская уч╦ная игла Вникла в темя извернувшейся струной Зашивая внешний мир сырой - Опишу тебе подьездов дикий смрад Фонарей гигантских виноград Купол мыльницы деш╦вого метро Горькое и колкое ситро - Опишу переживающих людей На полянах монотонных площадей Насекомых на сетчатке мостовой Защищающихся палою листвой Так сказал и вышел закурив Юноша сердит и терпелив А уч╦ный юркий старичок В кольца вдел скрепляющий крючок 1.7.94, Москва КАТАНИЕ НА СТАТУЯХ Мы катались на статуях в ж╦лтом скрипящем саду - Добрый конь, подожди - ты сказала, а то я сейчас упаду. Но не слушался конь, крошки гипса светились во рту, Сквозь еловый огонь пробирался с тобой он к мосту. А в дупле бюсты классиков пили за здравие вас Из фарфоровых тазиков, из общепитовских ваз, И пластмассовых кукол ряды окружали болота и мхи Гуттаперчевым бликам звезды сочиняя смешные стихи. И устал добрый конь, и светящийся рот приоткрыв Вдруг сказал - Ты не тронь меня, я от прогулки чуть жив. Полежим, поболтаем на ч╦рной печальной земле, И в тумане растаем. Держалась ты крепко в седле И не слышала т╦плых, усталых животного слов, Лишь разбитые ст╦кла сверкали в ладонях мостов. 12-13.4.93 РЫБА-ДОКТОР Вдумчивый кораблик бледно-синий По волне зел╦ной печени плыв╦т Сквозь цветы разбухшие глициний, Человеческий душистый м╦д. Пастырь полых глиняных кувшинов Прут стальной баюкает в руках, В компасе уставшая пружина Спит на перет╦ртых ремешках. Добрый доктор, умудр╦нный медик Из зрачков струит лучистый свет И мучнистые тяж╦лые медведи Лапами неловко машут вслед. Пастырь зв╦зд морских - он сам есть рыба, Рыба-доктор поднебесных вод. Если б ты нас спас, то мы смогли бы Видеть как корабль твой плыв╦т, И в крестах, что заменяют мачты Гвозди медные блестящие горят. Словно рыба может что-то значить Под ланцетом рыбы-корабля. 9.5.93 ПАМЯТИ САН ХУАНА ДЕ ЛА КРУС Ничего в помине нет Только щ╦лканье костяшек В плоскодонной ст╦ртой чаше И два неба из монет Ничего в помине нет Ничего за дверью жд╦т Кольца вязкие кидает Веселит нас и пугает И сигналы пода╦т Ничего за дверью жд╦т Ничего вокруг тебя Ходит губкой и сосудом Измельчив табак-рассудок Время детское губя Ничего вокруг тебя Только ковшик осиян Просит пить у диких уток И вода разжав желудок Мчит чаинки в океан Только ковшик осиян Только глина и ребро И жасмина куст горящий И трезубец говорящий Пожилое серебро Только глина и ребро Только рыба и огонь Гладкошерстный лес сосновый Чешуя морской коровы Оперение ворон Только рыба и огонь И бумажный вымпелок В день вес╦лого гулянья Насекомых ликованье Сна мгновенного хлопок И глубокий потолок 17.6.93, СПб x x x Средь сутолоки городских жилищ, Кирпичных домиков мерцающих полей, Проходит день - безжалостен и нищ, Накрашен ярко. Лживый лицедей, Живой кадавр, смеющийся слепой, Разбрасывает мясо и еду, Тряс╦т как п╦с кудлатой головой, Скользит балетным мальчиком по льду. Кипящий свет и белый жировоск Как бабочка распл╦скивает он. Жидом стареющим наводит нужный лоск На "пиво-воды" тусклый павильон. Горбатый карла, парниковый шут - Железной цепью бь╦т в небесный свод, Сгибает ивовый звенящий тонкий прут, Как сторож мечется у запертых ворот. Средь сутолоки пара и песка, Вращения семи небесных сфер, Струится день сырой парчой с лотка, То вдруг рычит, внезапно озверев, И падает как пьяница в сугроб, Ругается беззубым стариком, То недоверчиво подростком морщит лоб, Пульсируя невызревшим виском. А я стою в н╦м медною елдой, Или бреду неведомо куда, Себя питая кислою едой Газет и книг. Седая борода Ещ╦ не оплела лицо мо╦, Ещ╦ не сгнил и не ввалился нос, И не волочится навязчивым репь╦м За мною пропитания вопрос. Средь сутолоки ваты и волос, Прогорклых масел, крови, бытия, - Нелепица, загадочность, курь╦з И светлый день приветствуют меня. 11.3.94 ТРИ БЕЗЛИКИХ ВЕЛИБРА (1). Сугробы и собственная лживость давят мне на глаза Я слепну от т╦плого домашнего запаха И мандариновая кожура пахнет твоей кожей Бесконечно вздорно хочется угнать самол╦т Забрызгать лакированной кровью Иллюминатор над лесопосадками Свердловска Потерять как монетку мир. Город загажен воспоминаниями Войлочные куколки продают в общепитовских кабаках Все подозрительно беременны И чернила выцветают раньше Чем успеваешь сжечь написанное Бумага кусает за пальцы Некто соблазняет 19-ю девушку Ну и чорт с ним Мне вс╦ безразлично Как тем самым сугробам Под моими геодезическими глазами Безразлично как сугробам Похожим на алкогольные утренние мешки (2). ОБЪЯСНЕНИЕ БЕД Я понял: что-то совершилось: Годовалый реб╦нок выговорил мо╦ имя, Город сомкнулся как вода. Мне хотелось пить, Но, отчего-то, вокруг были только раздвинутые ноги купальщиц И слоновьи ступни водолазов. Хотелось застрелить обузу-тело Из целлофанового поджига, Но становилось вдруг жалко, И тело хотелось накормить зефиром. Голые истр╦панные карты показали мне: Ты, сомнабулически бродящая по квартире, Ловишь вылетевшую из моей книги Ватную шамкающую моль; Я пытаюсь попасть в вену, Но, либо ломаю иглу, Либо обрываю красную ниточку; В черепаховом ларце умирает греческий Кащей. - Вот и пришли беды, - Вот и осыпались радости, подобно ногтям и роговице, - Чего уж боле? - Осень изводит вегетерианством. Пустить крохотную струйку крови, Залить и одеяло, и книги, и оставить на утро, Перестелить кле╦нкой мосты. Рассказать себе про себя, Выслушать не перебивая, учтиво и молча, Превратиться в потустороннюю игрушку И свершившееся объявить Несбывшимся дурным предположением. (3). СОН Улите Горела ч╦рно-белая фотография, Под невыносимо пронзительный голос Извивались булавки на лице, Китовый ус скручивался в спираль И вселенная, растопырив ладони, Протискивалась в яркую трещину. Бел╦сые ландскапты покрывались коркой осязаемости, Мысль сделалась до того чуждой, Что е╦ можно было ухватить попер╦к туловища пальцами, Деревья доедали запоздалых путников, Лошадь пыталась вывести на песке цифру 11, Ощутимо трещал оседающий под давлением эмоций небосвод, А я стоял как неотмщ╦нная свечка в храме. 31.10-1.11.93 АМЕРИКАНЦЫ И ты, взопревший перев╦ртыш Гинзберг, И ты, вымерзший как полое яблоко, Любитель бесплотных ликов ночных бабочек, Эдгар Аллан По - Наступающее облако приближается И поглощает идущих вниз головами Под аркой нефритового моста исключений, А тех, что срываются вниз - Упаковывают в ледокоиновый кокон массового целлофана. Ты, сломанный психиатрический крючок нерва, Наборматывающий паровозам италийскую скороговорку, Эзра Паунд, И ты, наглотавшийся собственных переизданий, Подозрительно зеленогубый ботанический глашатай Уолт Уитмен, В переводах востроносого палочника - Мыльная пена разъедает корпус Романтической подводной лодки И тминный chewing-gum залепил единственный иллюминатор, А тех, кто спасся - выставляют в кровоточащих витринах И заставляют надувать щ╦ки, Показывая в кулаке две т╦плых коричневых вишни. Головоногие моллюски В л╦гких нарывах слепого радикализма - Вы бред╦те спящими статуями По каучуковым лесам бесхребетных верлибров И прочими, едва заметными змеиными просеками Не всегда осмысленных размеров. 3.11.93 x x x В одеялах распоротых красного ватного неба Кувыркаясь в обломках гранитных расколотых крыл Междужильного мяса от птицы суш╦ной потребовав Край ладони на память в раскрытые губы вложив Ты лежишь и земные змеистые трещины тело тво╦ покрывают Словно кукольный веер пластмассовый вереск трещит Не огонь - легкокрылые рыбы в подр╦берных ямах гуляют И облитый эмалью волос распускается щит Телескопы направленны. Сквозь разряж╦нные сферы Голос твой как состав ль╦тся воском по ч╦рной земле Виноградинка кружится в облаке выдоха серого Паутина свивается в облако, вязнут ресницы в смоле Выпускают каналы лежащих на палевом грунте Заводных лебедей и курортников с пеной у рта И сквозь зубы сочась выплывает в сиреневой мути Человек что бросался зимой прошлогодней с моста Очистной водо╦м в тебя Дант неживой погружался Деревянные полости скисшие души он видел на дне Отряхнув чешую выходил он на берег и жался Серый л╦д к его платью. Фонарик горел на сосне Из ноздрей сладкий дым выливался на куст молочая Ворон лапы задрав крылья чистил о крошки угля Завороженно ягодкой мокрой блестящей вращая Как вращает матрос фонар╦м в темноте на носу корабля 1.5.93 x x x Мандельштама коричневый перст Вырастал из затейливых мест И указывал в розовый куст Что зимою запущен и пуст Ходасевича выжженный лоб Мне примеривал высохший сноб Жгло пятно и окончился год Я уш╦л из жестоких пород Кузмина магнетический зуб И скупой станиолевый круп Замечал у бессонных гостей Что заходят в посмертный музей Сологуба магический глас Меня пестовал холил и пас И росла на лице борода Призывая к другим городам Вагенгейма земельный надел Разграфить на пол-мира хотел Но Смоленского кладбища смрад Скрыл идущих портретов парад Бродский тоже сквозит чрез бетон Но не мрамор а камфара он Пахнет камфарой розовый куст Выделяется ж╦лтая грусть Как пустая вода из креста Заполняя живые места 22.12.92 МАЛЬЧИК-УХО Я пытался представить себя младенцем Скользким зародышем В торфе радушного чрева Раздувшимся сонным калачиком Что больше похож На комочек пресного теста Нежели на разумное существо И надо же - Ухо провинциальной девушки Вари Проколотое трижды Покрытое пухом лебяжьим Толстенькое розовое ушко Виделось мне Я перевернулся на другой бок Сморщенное как гигиеническая резинка Бледное и неживое Как росток картофеля В подвальном помещении частного дома ╧ 37 По улице Верхняя Набережная Вялое как моя память Показало себя из глубины неведомого Ухо Профессора и Крупного Специалиста По Проблемам Миграции Мужских особей Вольфрама Н. Пендерецкого Ухо сие пахло клумбой Пахло ухо земл╦й Я разогнулся и л╦г на спину В дверь царапалась собака - Интересно какие уши у моей собаки - Думал я Протянул руку и стал ощупывать Собачью голову За этим занятием и застали меня врачи Один из них взял меня за ногу Перевернул внимательно всмотрелся в пах Подбросил в воздух И улыбнувшись громко сказал присутствующим: - Мальчик! 19.1.93 ОПРЕДЕЛ╗ННОЕ ГНОСТИЧЕСКОЕ ОПИСАНИЕ Беспокойная спираль, Я, младенцем, помнил точно, Что невидимая почта Отложила календарь. В днях - пустоты. На просвет - Переливчатое время Пузырится вместе с теми, Кто жу╦т ученья хлеб. В пузырях земного рта Кто разучивает гаммы - Дышит едким фимиамом Позолота, маета. Деловито рассмотрев Облаков свистящих точки, Костяные гребешочки Изломал чесночный лев, А корявые столбцы Вылущив из пустоцвета, Переваренное лето Населяют мертвецы. Нет покоя и в воде - Озорные водолазы Строят глупые гримасы Рыбу спрятав в бороде. Оста╦тся черемша, Пестики, столы, скорлупки, Меднокованные ступки, Грифель от карандаша. И вес╦лая змея, В хвост вцепившаяся крепко, Деревянная прищепка, Колб расколотых семья, Остановленные дни, Перестеленные строчки, Крепко сшитые сорочки, Зв╦зд задумчивых огни, Собственный разумный лоб, Ясноглазое отродье, Куст процветший в огороде, Карт игральных мятый гроб, Пуговиц литых возня, Бакенбарды скисших масок... Самой пристальной из сказок Мир усыновил меня. 5.6.94 x x x Соловьиною шерстью вскипели подмышки соснового ватного бора На лучах, на занозах, на хвое повисли унылые мухи Закипает щетина, ползут ручейки по затылкам Это ящур слепой укусил гуттаперча сырого коровы Да не выдернет зубы никак - одолела пахучая др╦ма Распрямляет ворсинки идущий на свет подорожник Мокролицые камни уснули вповалку как дети Только пахнет потеющим илом, горячим кирпичным пом╦том Заиканьем страдает и дачник и рупор литой безъязыкий Вс╦ вещественно даже козлов острозраких бородки Заболели паршой треуголки бойцов на плакате И не в ручке иссякли чернила - просохло трескучее сердце Либо горло устало катать скарабея слезящийся шарик Либо это на голой земле замолчали безносые птицы А в траве потеряли звонок из железных пластинок Так на противне варятся лилии в брызжущем праздничном масле И на дятлах ермолки сидят осторожно и важно Как на принцах по крови, чиновниках т╦много леса Разогнулись узоры на башне дрянного вокзала Поезда исчезают скрипучею фата-морганой Засмеялась кукушка, но тут навалился и вечер Освещает дорогу горящею книгой подпасок И свивается Бунин промозглый в смердящую ч╦рную трубку А за лесом в корыто стучат, обещая пришедшему ужин 22.8.93 ПОСВЯЩЕНИЕ ЛЕОНИДУ АРОНЗОНУ Счастлив, кто влез на вершину холма, Но как низко он пал! Или уч╦ба не лечит, или провалы в бумагах, Кто-то приветливо машет мне с самой вершины столпа Глиняным флагом, обтр╦панным глиняным флагом. Счастлив, кто влез на вершину холма, Но как низко он пал! Из насекомого шелеста ясли тугие сплети, Крестик оставь на плотине и в дебри слепые нырни: Где там скрываются змеи и злые угри? Где там скрываются змеи? Смотри, не смотри - Утро прозрачное щиплет вершину холма... В кожаной яме усни, да и спи там один, Сок поглощая, животный живительный сок, Не промышляя ничем, ни о ч╦м ещ╦ не размышляя, Лишь напрягая поверхности глин И незрелый висок. Счастлив, кто свет погасил, просыпаясь. Счастлив, кто свет погасил на вершине холма. Рижский бальзам для притирки ушибленных мест, Для прижигания шей и отрубленных лиственных рук Холм исторгает, и вс╦ источает окрест: Свет, покровительство, корень, возвышенность, звук. Счастлив, кто влез на вершину холма, Но как близко он стал! В небе ладони увязли и снег покрывает лицо, Ни отвернуться, ни вспомнить ступени моста, Около пристани вспомнить ржаное кольцо. Сладкого воздуха выпить дошедший сумеет, Не помешает никто ему, не помешает. Сладкое яблоко в воздухе ч╦рном поспеет, Белая точка в ущелье ущербном растает. Счастлив, кто влез на вершину холма, Как дал╦к он от жизни! Глиняным флагом, кто машет мне глиняным флагом, С башни высокой и с ветки сосны над обрывом, Над титаническим, вм╦рзшим во льды саркофагом, Над набегающим синим шипящим приливом? Счастлив, кто влез на вершину холма И притом не очнулся! Разглаш╦нные тайны мои В очистных водо╦мах терзает сиреневый окунь, Разглаш╦нные письма, прочитанные людьми, Вылетают как юноши в пятна распахнутых окон. Ядовитые розы живут на вершине холма И сгоревшие злаки. Кто в избушке подвижной сво╦ заряжает ружье, У подножия порох оставив и сбив расточительный камень? Это ж╦лтое эхо нес╦тся по скушным холмам азиатским Поглощая, нагнав отраженье глухое сво╦. Счастлив, кто влез на вершину холма И проводит там время. Звуковые раскаты в низинах уже не живут, Крабовидные палочки, лепет залеченных крыл, Указатели воткнуты, дабы не сбился маршрут - На вершину холма и на небо, где ты уже был. На поляну бескрайнюю у изголовья холма. Собираешь ли зв╦зды, иль просто без дела сидишь, Забиваешь ли гвозди - никто не осудит тебя. На вершине холма пустота и глубокая тишь, На вершине холма тяжела и прохладна земля. Счастлив, кто влез на вершину холма И про это не знает. Счастлив, кто влез на вершину смешного холма. 23-24.2.94 НИЧЕГО, НИЧЕГО... Вечер пахнет крабами И писать не хочется О жизненных параболах Несбывшихся пророчествах Не хочется в аквариуме Искать наощупь заболевшую рыбу Не хочется читать про мальчика Который с двумя чугунными утюгами под мышкой Бр╦л в липкой жаре По щербатому мосту Над зел╦ной водою Не хочется даже выключить газ Пусть летает соединение убийственных элементов Пусть друзья расшифруют и домыслят то Чего не понимали Когда мы собирались вместе И пили водку И ели суш╦ные сливы Пусть над тобой наклонится Седобородый старец Похожий на Параджанова И скажет: Выходи, приехали... Ведь в мо╦м представлении Господь Бог выглядел именно так 22.2.93 x x x Колесо только внешне похоже на рот, Но следы от помады Здесь явит раздавленный голубь. И когда взвизгнет рыба И сдвинется розовый л╦д - Перепутать легко: это рот, это глаз, это прорубь. Водяное пятно на лице - тоже круг, Заклинание ветра звучит как плевок футуриста. Дно шевелится множеством поднятых рук Оживающих статуй под звук водяного горниста. Здесь реб╦нок на санках летел... Передвинул предметы, заш╦л в телефонную будку, Обернулся - навстречу лицо как раскрошенный мел - Подобрал на дороге платок, Оказалось, наощупь, голубку Раскроил как копилку трамвай. В это время на озере Кончились деньги и треснул, Зачернел на изломах Тугой ледяной каравай, И в сияньи туманного мха Заблудился рыбак интересный. Вот тогда и случилось, что рот Был приятелем принят За край металлической кружки, Коей черпают воду, А мастер потом отоль╦т Из ожившей воды Ледяные смешные игрушки. Колесо только внешне похоже... И все, Кто кричит над рекою озябшее сонное имя, Заклинают свой ветер вращаться в сво╦м колесе И не путать их лица с другими. 13.2.93, 01:18, СПб КУЛЬМИНАЦИЯ РАССКАЗА Ничего я не купил На растраченные деньги Червоточины чернил Источили лба ступеньки Хохотали пятаки Над поломанною розой Восковые дураки Пили свет туберкул╦зный Я слонялся как пятно По полям веселых будней Костяное домино Обживал в горбатых клубнях В студне скрученной воды Разрывал тугие нити Как заслон от ворожбы И нелепицы соитий И усатый как кентавр День скакал за мною следом Вынимая изо рта Ночи скверные советы То протягивая нить То отравленное мясо Но хотелось пережить Кульминацию рассказа Где геройское мурло Убивает негодяев И с оглядкой мчится зло Голой задницей сверкая 10.1.94 ДОМИК ГРИБОЕДОВА Искала жизнь моя где лучше Готовят сытный мох обедов В садах, как райский облак тучных. Ах, Грибоедов, Грибоедов, Не ты ли написал когда-то, Что от ума пребудет порча, И комом в горле встанет злато - Вс╦ тяжелее, жарче, горче... Но мне ли слушаться советов От карл чугунных и бессонных. Я рассуждал, о Грибоедов, В кабинах будок телефонных, Я знал тогда, полпред Российский, Что мысль моя и жизнь - едины, И появлялась резко, близко Даров бездонная корзина, Откуда сыпались узоры Восточных пакостных чеканок, Перстней глубокие заторы Закрыли путь на полустанок, Лился воздушный мох стру╦ю, Суля удачу и безделье, И морщилось под головою Грибов лукавых новоселье. Я променял. Слова и смыслы Мне показалися ценнее. Виденья яркие провисли И ватой обложили шею. - Кого везут? - я слышал справа, А слева что-то отвечала Снов голосящая орава, И сбитый домик мой качала. 9.5.94 КУКЛЫ ДЛЯ ИЗОЛЬДЫ Как Изольду спать ещ╦ уложишь - Так и шепчет из сырой травы: - Папа, смастери мне, если сможешь, Куклу из бараньей головы. Т╦мный лес тревожит детский запах, Синий огон╦к дрожит в окне. - Сделай потихоньку, добрый папа, Дочку из костей куриных мне. - Сделай, дедушка мне липовые ножки, И не будет так вода страшна... - Бабушка, из шерсти ч╦рной кошки Ты натки для кукол полотна. - Буду платья расшивать глазами Заблудившихся в лесу детей. Кукла ярко-красными глазами Из-под лавки смотрит на людей. И в ответ, забавно и нелепо Смотрят, испугавшись, старички Сквозь круги серебрянного света В ледяные острые зрачки. 10.5.93 ОТ Р.Х. П.Б. Из- под пола росли руки Вились белыми петлями по картонной стене И упираясь в потолок Срывали ногтями изв╦стку Раскачиваясь чертили спутанные линии В открывшиеся двери Заходил ветер Караванным пут╦м Пробирался по пушистой пыли На вс╦м лежащем Делал холодно А за окнами В щелях неба блестела яркая медь И деревья как стыдливые девушки Убегали от каменных людей По горло врытых в ч╦рную пустую землю Да, вид одинокой головы Способен напугать не только дерево Я помню как сам шарахался От всего, что лишь сперва Производило впечатление живого От Рождества Христова Я дожил до таких печальных дней - Башмачная колодка ненад╦жно укрыта Ж╦лтой газетой Под кроватью дыбится гипсовая кошка С проволочной сеткой на морде Мой дом в то время был укрепл╦н стенами Я же был окруж╦н лепящимися друг к другу Невидимыми телами себя в прошлом На верхнем этаже обитали хозяева На нижнем этаже ютились рыбы Сонно плавающие между размокших клубней А на окраине в полых шатрах Некто добывал несвежий воздух Из изрубленных в щепу генеалогических древ Кто же распоряжался моей жизнью? Совет старцев? Кричащий голосами здоровых Воинов-мужчин Исходящий добром вождь? Город Хацор жил за моей теменной долей Говорят что там было развито земледелие Дальняя торговля палестинской смоквой И финиковым мясом без признака костей Спутанные качающиеся руки олицетворяли Узкий вечер Падение ВСЕГО на землю Невозможность дорасти до деревянного неба Нежелание жить не то чтобы в согласии А хотя бы рядом Просто рядом друг с другом Пуговицы вшиты в свиную кожу так крепко Что любая попытка открыть книгу Начиналась ломкой ногтей А прекращалась унынием и тупой скукой Открытой оста╦тся лишь брошюра Об окраске шерсти в лилово-синий Пурпурный цвет Рот мой вблизи похож на ценный моллюск Я говорю им только эстетически-вычурные Полу-истины полу-заклятия полу-молитвы Полу-рыба полу-человек полу-слепой червь Гляжу я томим безделием и нескорым исходом На почти убежавшие деревья Занозистые девчонки Покрытые мокрой корой старые девы Клейкие зел╦ные рты Порхают в ч╦рном Власть была уничтожена И фараоны 18-й династии Имели безвольные кукольные подбородки Крепостью изысканного вина Божоле Отличались их белые подбородки Я же лиш╦н и того Описание моего лица Неопредел╦нно и похоже на отсутствующий ветер От Рождества Христова Я дожил до таких печальных дней Есть дом но он полон мной в прошлом В том настоящем где я был свободен от долгов Хапиру Давно чудесная память давным-давно Да есть руки у меня много рук Образ Что же это я? Есть образ Убежавшие девушки-деревья Хеттская корова кверху палевым брюхом Вокруг поле По следам подобно мыслям идут царьки И местоподданные сытые божества А недалече Мужичок в треухе плю╦т в страшное жерло колодца Прислушивается с минуту И тут же отбегает Ему известен закон Вылетит не поймаешь Вылетевший столп бесплотного и невнятно-т╦много Повергает плевавшего в ужас и зуд Вылетевшее рассеивается по щелястому небу И только изредка показывает себя говоря Мене мене любезный Мене мене дражайший искусник Мене мене искуситель неизвестного Я Вот ты и дожил От Рождества Христова До этих печальных дней! Горит под ногами Вс╦ написанное мной до этого Что называется вернулся в свою Палестину Чистый ликом кочевой шейх А там уже ходит трамвай Мальчик в синей тужурке Тряс╦т язычок колокольчика На углу улицы им. монархии Гексосов Продают душистое мыло Казалось бы чего ещ╦ Как позвольте же сохранить свою индивидуальность Здесь и сейчас .................................................................................. Чтение исторических книг наскучило мне порядком Ветра в комнате нет Закрыта дверь спутанные линии рук Спят стоя И только ж╦лтое пятно горящей ш╦лковой нити Плыв╦т в приливах красного моря воска Свиная кожа положена мной на полку А бездушная рука послушно и странно отчего Выводит в заветной тетради слова Которыми всякий мой знакомый Заканчивал и день и дело и жизнь: От Рождества Христова Я дожил до таких печальных дней... 26.12.92 НАБЛЮДАТЕЛЬ И СПЯЩИЙ Да, так выходит. И желания земные Уже случились: Крошечные горы, Занозы золотые в венах, Навязчивый пчелиный шум Теперь не вносят беспорядка В морщинистую жизнь мою. Занозы поросли дурной травою, Пик Детства прочь источен муравьями, Навязчивый пчелиный шум навяз в зубах. Отдохновенье представляют лишь прогулки К приморским замкам В сумраке заката, Зажж╦нные слепые сигареты, Угрюмое бесцветное вино. Число - уже не звук, А буква - не мораль; Мирская жизнь не терпит отклонений, Приходится и отработать долг. Но стойкий ж╦лтый цвет Сулит ещ╦ победы, Чем побеждает разум иногда. Тогда вста╦шь с тахты, Ид╦шь босым к дверям, Нашариваешь посох втихомолку И исчезаешь. Если ждать утра В плет╦ном черемичном кресле, То так легко поддаться расслабленью, И утра не заметить. Так и ты, Ведомый привидениями ночи, Всего лишь в бесконечной др╦ме сухо спишь. И жизнь тогда Вновь обретает воду, Матерчатые реют города И вс╦ щекочет глаз. Горячий, напускной, Ты прожигаешь сон как ватную подкову, И я седею, глядя на тебя. 22.5.94 x x x На теле женщины я въехал в новый год Гигантским насекомым-паразитом, Вт╦к семенем в цикличность новых дней, Крылатой рыбой перебрался в будни, Крича и негодуя как весна. Но был обилен снег на бычьих покрывалах, Цв╦л папоротник, воздухом шурша, А в небе ярко-красном надувался Вселенский кукиш. В этот новый год Я понял, что победа неизбежна, Сопротивленье сломлено, а я Уже не чувствую смягчающие путы, Но падаю из колыбели в воду, Иду на дно, как и положено реб╦нку, Пью холод, утро, трезвость, глубину, И вижу, как на первые мгновенья Чужого года набегает время, Выпрыгивают стрелки из часов, Как пушки бъют круги контрацептивов, Вс╦ рушится. Ресниц тяж╦лых рой Заполоняет комнату. Минуты Составлены из торфа и слюды, - Так ломко исчезает окруженье, И тело женщины свивается улиткой, А я из паха достаю стальную трость, И после погружаю е╦ смело В огромный муравейник кровяной. Погибшие цветы, в глазах устроив праздник, Живут на дне реки. Устойчивое дно Усеяно торчащими ветвями. Пустырь спокоен. Небо тяжело, Как ступни ног и голос андрогина, Мундир мой светел, голова ясна, Я на пути домой, пейзажи остывают, И новый год как птица невелик. 1.1.94 x x x Когда я вырасту большой и пойму, что делать нечего, Я сбрею бороду, выйду из своего перев╦рнутого леса, И спущусь в город, где на каждом углу Буду выслушивать карамельные проповеди Расторопных проповедников и покупать у торговцев Стеклянный искусственный м╦д. От непрерывного хождения по городу У меня разболится голова, И вечером, в парке, ко мне подойд╦т ангел, Который поведает тихо о том, Как я давным-давно свихнулся От ежедневных мистических переживаний. 1.4.94 x x x Грустным летним утром Мудренее свет над городом Свернувшись колечком Ветер и грязь и холодное солнце Ч╦рные точки окон Сгоревшие палочки многоэтажек Лучше пуговица в кулаке Чем медный рай на облаке Лучше жить ничего не зная Чем стариком рассматривать бабочек Раздавленных мясными автобусами На школьном угольном асфальте А на пальцах - плет╦ные косички волос И ч╦рное небо под ногтями Небо которое так и не смогло Тебя удержать Когда сон закончился внезапно И пришлось возвращаться 25.3.94 x x x Когда над городом парит бараний бок И ветра сморщенного седоватый клок Я тихой сапой из подъезда выхожу Листвой смешливой в сумерках брожу Я - выжига, инертный гражданин Броваст, ужимист, скользок, нелюдим Под лампионами прошпектов и садов Пускаю в небо красных петухов Я в парке на приземистой скамье Из черепа поэта пью портвейн Прищ╦лкивая челюстью вставной От удовольствия скукожившись спиной На языке мо╦м столетний мох В зобу пророс малиновый горох И стебли кажет встречным изо-рта И расступается людская пустота Из люков стонущих полз╦т как марля дым Осенние пространства голодны То хрустнет ветка, ветер лист сомн╦т Завоет пугалом дрожащий самол╦т Медвежьи шкуры одевает люд Сквозь лица статуй недра воду льют И плещется в забвении на дне Намокший всадник на расплывшемся коне Заводы выжимают ч╦рный дым Как вязкий сок из каменной гряды Сливаясь с птицами глубокое пятно Похоже на живое полотно Когда над городом шуршит сухой песок И в лужах рыбы дуют в гулкий рог Я сж╦вывая оболочку дня Бреду в аллее как в струе огня И отразив глазами рыжий всплеск Как дерево - издав бессильный треск Проткнув затылком неба синеву Я опрокидываю тело на траву Беру под покровительство жуков Земную горькую тяну сквозь зубы кровь И опускаясь глубже вижу как Висит над парком лягушачая икра Могильный камень точит практикант Процветшей язвой греет шею бант Сезон смертей отвесных недал╦к Когда над городом парит бараний бок 21.6.93, СПб x x x Дыхание тво╦ пока легко Как хвостики невызревшей любови, Но я вольюсь в тебя, как в молоко Вливается струя горячей крови. Пока ум╦н твой взгляд, и поделом Невидим я пред белым спящим ликом, И мал пред нависающим челом, О, Цитадель! О, пыль! О, Эвридика! В руках моих камней стеклянный жар И черепиц карающая глина, Плеск соляных испорченных литавр, Раздавленная сонная малина, И Север, и портреты, и медаль, И карты всех возможных перешейков, Свернувшаяся в буковку мораль, Волшебная садовая скамейка. О, нависающая как подкова прядь, И яркий пруд, стремящийся обратно На небо, где не взять, не отобрать, Да и просить не стоит вероятно. И смех, и грех, и греческий орех, И беззаботность инвалидной ласки, И день смешной, когда быстрее всех Я смешивал лекарственные краски, Забыв списать число, растратить груз В строительстве дымящихся каналов, Лишившись, как судьбы, всех светлых чувств И мыслей т╦мных чувствуя начало, Я буду умудр╦нно наблюдать Смещенье мыслей, радужных в основе, И в сон чужой напутственно стекать Молочною стру╦й горячей крови. 26.4.94 СУМЕРКИ Медный свет бежит как боли По словам глухим и ломким. Так я пьян ли, трезв я что ли Дня зловещего на кромке? Вещи пущены на волю, Грифель мечется в пенале. Черви плачущие, что ли, Тайный ход наколдовали? Отчего так быстро рв╦тся Книжных букв смешное тело? Арлекины Карло Гоцци Ходят сквозь огонь без дела. Как с унынием бороться? - Вопрошают акробаты - Сердце ватное не бь╦тся, Быстро чинятся заплаты... Даже рыбы в пальцах мудрых Рыбаков не погибают, А глотают воздух мутный, Мух упитанных глотают. И влюбл╦нные на стуле Спят не зажигая спичек. Дом гудит как тусклый улей, Ни заглавий, ни кавычек - Но пустые ножны в доме - Знак предательства и страха. Что увидишь ночью, кроме Домысла, щелчка, замаха? Медный - свет и тот нанизан На усы дремучих спален. Пучеглазые сервизы В скверный мох врастать устали. И вращает краник медный В кухонной плите толковой Хищный, вспыльчивый, заметный, Желторотый, нездоровый Лекарь, пьяница, калека, Человек, сосед и совесть, Конских дней библиотекарь, Прожигатель жизни то есть. Запускает в пламя руку - Только бабочки вспорхнули, И висят без всяких звуков Как в поч╦тном карауле. Тут хоть сам себя подбрось ты - От унынья нет леченья. Даже выскочки и гости За обои лезут тенью И, выдумывая слухи, Там сидят тепло и смирно, Словно статуи не в духе, Гномы из пустой пробирки, Друзи скуки, тминной хмари, Не проснусь, чего уж боле? В серых царствах государить Буду я по вашей воле Замухрышкой, бедным князем, Ноздреватым свитом снегом, Что для спящих безопасен, Не опасен человеку. 24.10.94 ИСТОРИЯ НЕУКЛЮЖЕГО МАДРИГАЛА В. Когда влюбл╦н, Мне кажется, что вс╦ вокруг Непреднамеренно и просто, Но вместе с тем - Во вс╦м я тайные умею видеть знаки. От этого не тяжело - Читаешь старую испорченную книгу И замираешь каждый раз в знакомом месте, Но вс╦ же искренне. Бер╦шь собаку и целуешь; И пь╦шь с того же места, где она. Вс╦ странно напряж╦нно. Горы спят, И лишь вращаются виденья под глазами: То волосы, то слабый контур рта, То палевые впадины ладоней, Дыханье тоже... Мда... Спокойно вс╦. А ты не чувствуешь покоя, И странный цепкий зуд Ворочает тебя, Кидая в подвиги, в кургузую бумагу, В куст барбариса... Вот ещ╦! Рука Невольно тянется ощупать части тела, Потом слизн╦т стило, Запляшет на клюке И пучеглазые забавные царевны Заскачут по чернильным островам. Не можешь вспомнить имя, ищешь в письмах - Но там лишь корки новогодних апельсинов, Табачный пепел, вскрики и триумф. Тебе же чудится скорее некий шорох, Стук яблока, бескостный войлок света, Желанье пить, не отрываясь пить. Выходишь в город - Там сквозят пустоты, Знакомые тебя не узнают, Но говорят, если подходишь ближе: - Не подаю, любезный. Тишина Уже не ластится беременною кошкой, Но угрожает. Едешь на метро, А эскалаторы свиваются спиралью И каждый раз выносят не туда. По паркам жмутся голые фигурки, Стыдливо отвернувшись. Колесо Застыло как вода в кофейном блюдце Пруда оправы тонкой и стальной. Без проволочек падаешь на воду, Не погружаясь глубоко, летишь Распугивая стаи водомерок Движеньями восьми подвижных рук. Выходишь после. - Боже, сумасшедший - Так шепчут по кварталам постовые, Забыв подуть в свисток. Фрагменты дня Тебя преследуют легко и безопасно Как запах, слабый запах молока. Ид╦шь под окна. Юркая старушка Тебе заранее подсовывает розы, Напутствуя смещеньем пресных рук. Ты сипло добегаешь до подъезда, Скреб╦шься в дверь, И сжав в груди биенье, Сияя как начищенный пятак, Нетерпеливо ╦рзаешь. За дверью Сперва молчат, потом натужно дышат, Царапают замок, раст╦т пустой просвет, Замок упал, коробочка раскрылась, Я наклонился над игрушечной страной: В лесу там падал снег, Горел в окошке свет, По улицам бродили ротозеи, И в парке гуттаперчевом поэт, Согнувшись втрое, Мадригал карябал, Сбивая с бескозырки белых мух. Влюбл╦нные фарфоровые пальцы Вычерчивали профиль бесконечно И трескался небесный свод сухой. Средь вертикальных вод Метались рыб колечки, Бежал стеклянный звон по проводам, И пахло яблоком, И под печ╦ным снегом Росла кудрявая собачья шерсть. А вы в ту зиму Жили в т╦плых книгах, На улицу совсем не выходя. 15.4.94 ВОСКОВЫЕ ПАРКИ Восковые лица тополиной пыли Золотом чернильным затекли заплыли Глиняные воды выточили своды В полной несвободе нет плохой погоды Нет свободных вышек нет глубоких башен Осенью на крышах ветер так бесстрашен Так бесшумен голос так слова бесполы Веселы и быстры тяжелы и голы И зачем нам тело плоть жив╦т отдельно Явственно и полно пыльно и бесцельно Кий бильярдный прочен на сукне зел╦ном Кипарисы дышат горлом раскал╦нным Протыкая вечер проходя сквозь лица Осенью обжечься об зиму разбиться Как стеклянный выстрел в тополином воске Доживать чужое донашивать обноски Бежать воспоминаний ш╦лковых уздечек Под лежачий камень проникая в печень Вместе с медным пивом. удержись от пенья Наберись терпенья исключи сомненья Испарись и лопни в швах запутай руки В шкаф потусторонний заберись от скуки И влюбл╦нный в книги разбухай Гобсеком С голубиным небом воробьиным веком С гипсовою аркой в ч╦рно-белом парке Где детей огарки суетны и ярки Мечутся и скачут голосят и гаснут Словно перепонки бритвы безопасной Восковые парки вяжут нить и стонут В небе воздух светел зв╦зды в небе тонут Рыбы в небе плачут. я стою и слышу Как свинцовый шарик давит жесть на крышах И хохочут люди и смеются боги По аллеям хмурым спят единороги Спят единоборцы в кумачовой клетке В алтаре сосновом хвоей пахнут ветки Воск как одеяло. восковые парки Выправят ошибки выгладят помарки Я вернусь и лягу ничего не помня Кто увидит кто же кто расскажет кто мне Сообщит и свистнет восковым лангустом Небо слишком густо сердце слишком пусто Мир не очень долог воздух слишком жарок По аллеям хмурым спят подковы арок Совы и вороны хвоя рыба арки Глиняные нити восковые парки 3.11.93 ОФЕЛИЯ N.N., N.N. "он спал, и Офелия снилась ему..." Г.И. Синоним смерти - сон. Тяж╦лая вода Шевелит волосы на головах у спящих. Подводные проходят корабли И обрывают корни белых лилий. Сон. Тошнота. Безделье. Глубина. Тяж╦лый сон. Огни на мелководье. Уходят вверх, избавившись от сна Безродные ослабленные души, Не потревожив рыб. Измятый лист луны Заливы гн╦т, подстраивая формы. Растения. Песок покоит дух. Молчание. Стеклянные покои. Мы глубоко, и я не вижу нас. Расколотые льды плывут перевернувшись, Как чайки, лапы сжав на животе. Глубокий сон. Улитки на глазах. Тебя, самоубийца, понимаю И принимаю выбор твой. Вс╦ хорошо. Плыви к отверстию подземной ч╦рной речки, Я доживу тебя, не замутив воды, Я допою, пусть петь и не умею. Плыви мой друг, я так тебя люблю. Плыви, Офелия, в нависшей тишине Из мира слов, дверей и голосов Туда, где встретимся. Мы встретимся. Прощай. 4.12.93 x x x Пережж╦нных уздечек горячая стая Перед носом носилась крича и сверкая, И раскрошенный пояс Марии Медичи Впл╦лся в цепь, сочетаясь с подвижностью птичьей, С передвижностью гончей, с приливом ползущим По кустарникам волчьим и всклоченным кущам. Невозможно смотреть: постоянство пейзажа Перемешано с копотью, сыпью и сажей, А речные удавки жидки и печальны, В них безмозглые