ие владельцу относительную незаметность: сквозь них можно было свободно смотреть, и лишь мутный контур обрисовывал очертания мускулистых грациозных тел. Широкие створки в борту воздухолета распахнулись, и из двери шагнул им навстречу высокий и статный ххифс в черном комбинезоне офицера флота. На его плечах и груди отблескивали золотом позументы Великого Флагмана Муряусы - командира всех космических, десантных и наземных боевых единиц в ГалОМу. Это был знаменитый Мируака Мраиви Хсафака, герой Третьей и Четвертой внешних войн, первопредок военной мощи флота Муряусы и бессменный его командующий на протяжении уже более чем шестидесяти циклов. За ним последовали другие офицеры, разнящиеся чинами от флагмана до командора третьего ранга. Последовал обмен формальностями, во время которого Уяус пристально вглядывался в группу встречающихся, пытаясь уловить их общее умонастроение. Те офицеры, что помладше, иронически посматривали на их корабль, терявшийся на фоне гигантов-рейдеров, лица же и хвосты старших командоров и флагманов спорили по неподвижности с бетоном площадки. Один лишь Мируака был серьезен и приветлив. Когда Уяус и Ххисар поблагодарили за оказываемое гостеприимство (разговор шел на языке Уиау-Врис), он предложил им остановиться на несколько дней в апартаментах во дворце Муряусы, добавив, что Муряуса 313-й с радостью примет у себя столь видных посланников. Предложение было принято (это тоже было формальностью, так как дипломаты договорились обо всем еще сотню дней назад), и они проследовали внутрь воздухолета. Пол был устлан мягкими матами, а вокруг корпуса шла непрерывная прозрачная полоса, невидимая снаружи. Единственным сидячим местом было кресло пилота. Аппарат набрал мощность и пошел вверх, не набирая скорость в ожидании взлета почетного эскорта десантников. Все присутствующие глядели на желтоватые цилиндры кораблей, вокруг оснований которых, упершихся могучими стойками в опаленный бетон, сгрудилось множество обслуживающих машин и суетился персонал космопорта. - Они великолепны, не так ли? - нарушил молчание Мируака, обращаясь к Ххисару. Тон его оставался приветливым. - Их тактико-технические характеристики впечатляют до сих пор, - безразличным голосом отозвался тот, - на страх врагам нашей цивилизации. - О! - рассмеялся Мируака, - с этим мы уже давно испытываем трудности. Я до сих пор вспоминаю тех несчастных Коноидов, которые совершили межгалактический бросок, думая найти здесь легкую добычу. Как мы с вашим тогдашним Великим Флагманом Уяуса... Моу Хсис Аумф его звали, если память еще в порядке... Кстати, он до сих пор при деле? - При деле. Командует третьим рукавом в звании Великого Флагмана. - Да. Так вот, как мы их загнали тогда в пояс черных дыр! Они были вынуждены принять сражение около одной из них, и от приливных сил их гравитронные двигатели рвались, как сверхновые, честное слово. Вот время было! Ххисар взглянул прямо на Мируаку, злобно прищурив глаза. - А что, ваши рейдеры до сих пор должны опустошить по двадцать заправочных энергостанций, прежде чем нальются под завязку? Мируака, не дрогнув, отвечал: - Эта проблема уже решена. Но у нас есть масса других проблем. Прогресс невозможен без них, как вам известно. Ххисар быстро взял себя в руки. - Ну что ж, желаю вам успешного их решения. И помните, что космос безопасным местом не будет никогда. В нем часто случаются неожиданные вещи. Мируака тогда внимательно поглядел на Ххисара, но больше ничего не сказал. Уяус видел, что эти двое прекрасно поняли тайные намерения друг друга, хотя никогда не встречались до этого. Он лишь надеялся, что разговор остался непонятным для остальных офицеров, которые непринужденно разговаривали в это время на своем варварском визгливом диалекте, выговаривая отчетливое "м" перед открытыми фонемами (хотя большая часть ххифс говорила именно так, для Уяуса, воспитанного в жесткой изоляции от мира, он казался чуждым). Уяус и Ххисар не разговаривали, когда воздухолет, держа курс на восток, по направлению к горам, миновал край унылого летного поля, множество разбросанных складов, пакгаузов и бункеров на его краю, между которыми сновали транспортные машины, пересек дорогу и потянул над холмистой местностью, покрытой лесом. Деревья в этом лесу, насколько было видно с высоты, простирали к небу гладкие свечи побегов, с изгибов которых свешивались какие-то зеленые бороды, которые трепал ветер. Они летели вдоль воздушной трассы, размеченной веерами лазерного света по краям, сливавшимися в призрачный коридор. По нему двигались, ползли и неслись на разных высотах воздухолеты разных размеров и классов, выкрашенные в яркие цвета преимущественно красно-оранжевой части спектра. Десантники их почетного эскорта были здесь единственной группой летевших самостоятельно ххифс. Время от времени коридор ветвился и поворачивал, но в целом трасса повышалась по мере приближения к горам. Перевалив через дикие скальные хребты и ледники, восхитившие Уяуса своей красотой (он еще не видел вблизи высоких гор), аппарат проскочил над крутым внешним склоном хребта, показавшимся почти обрывом. Хребет уходил вправо и влево, слегка изгибаясь вперед, как бы пытаясь охватить гигантскую долину, в глубине которой виднелся залив моря. Все пространство между морем и горами, уходившее двумя широкими рукавами за горизонт впереди, было покрыто морем зелени, над которым возвышались дома. Они имели вид длинных рваных лент белого, серого и желтоватого камня, повторявших изгибы горного хребта. Каждая следующая лента была подобием предыдущей, так что в глазах рябило от вида полосатой местности, над которой тучками роились ххифс. Воздухолет набирал высоту, следуя разрешенному коридору (Уяус не понимал, как инженеры Муряусы ухитрились обозначать еще и верхнюю, и нижнюю его границы), но городской пейзаж от этого раздавался вширь и становился все более притягательным. Наземный транспорт в Муряусоне, очевидно, был весь упрятан под землю, как и производственные помещения, которые, впрочем, могли располагаться и где-нибудь еще. Было видно, что здания располагались на широких террасах, спускавшихся к морю, а впереди, еще в синеватой дымке, виднелись многокилометровые башни, из-за плоских растянутых вершин похожие на вертикально вбитые гвозди, и ступенчатая громада дворца Муряусы, тоже раскинувшая по сторонам пластины посадочных площадок. А дальше серебристым щитом блестела на солнце морская гладь широкого залива с расходящимися берегами, на которых тоже раскинулся город. И казалось, нет конца этому городу, потому что, находясь в его центре, всех окраин нельзя было увидеть даже с самой высокой башни. Уяус заворожено смотрел на картину тотального освоения планеты, проводившегося тысячу с лишним лет, и добившегося того, чтобы преобразованная природа оставалась по-прежнему прекрасной, и все созданное гармонировало с ней, доставляя своему обитателю подлинное наслаждение и радость бытия. Ему перестал казаться красивым закованный в металл и бетон Уяусон. Хотелось жить в этом прекрасном городе, ощущать, что именно здесь его родина, что этот мир принадлежит ЕМУ. Чувство было совершенно новым, и он не знал, что с ним делать. Умом он понимал, что поселившаяся в нем мечта абсолютно нереализуема, что пройдет три дня, и он расстанется с этим прекрасным городом на века, потому что даже бывший правитель, как правило, слишком тесно связан своими обязанностями, чтобы совершать путешествия для собственного удовольствия, а об эмиграции для него не могло быть и речи - даже одно упоминание о такой возможности грозило обернуться грандиозным скандалом. Да и вообще, как он посмел предать забвению хоть на минуту все те богатства и красоты, все трудолюбие и энтузиазм подданных, которым владело его собственное государство? Он снова взглянул на город, уже когда воздухолет заходил на посадку на широком плече дворца уже с иной мыслью. Он думал о ххифс, населявших этот город. Подозревает ли хоть кто-нибудь из них, что принц могущественного рода из дальних звездных краев много бы дал за то, чтобы бывать здесь, дышать их воздухом, разделять их беды и радости... Быть их правителем. Вечером третьего дня Муряусой был дан пир, на который в числе почетных гостей были приглашены и Уяус вместе с Ххисаром. В предыдущие дни они были заняты путешествиями по городу, причем Уяус осматривал достопримечательности и покупал сувениры, взяв в качестве переводчика темпор-инженера со своего корабля, а Ххисар принялся непринужденно осматривать окрестности в поисках установок противокосмической обороны и, кажется, преуспел. Были также встречи с корреспондентами, местными и информационных агентств ГалОУя. Уяус высказывался в духе вежливого признания гостеприимности Муряусы и его подданных, не показывая истинных масштабов своего увлечения планетой. Их встреча с правителем не оставила особого следа в памяти Уяуса, поскольку их разговор не вышел за рамки обмена любезностями; запомнилась лишь необычная пышность обстановки и тот факт, что Муряуса был начисто лишен естественного запаха - он был полностью перебит парфюмерией, что показалось Уяусу странным обычаем. Дворец же Муряусы был необычайно великолепен. Достаточно лишь сказать, что на более мягких матах Уяусу не приходилось спать ни до того, ни долгое время после. Пир состоялся на одной из террас дворца, откуда открывался вид на море. Ночь наступила быстро, так как Муряусон находился вблизи экватора, а наклон оси вращения Мирс-Миу был незначительным. Город, раскинувшийся вокруг залива, сиял многоцветьем ночных огней и переливался красочными воздушными голограммами. При взгляде на небо у какого-нибудь более склонного, чем Уяус, к внезапным потерям равновесия существа, голова пошла бы кругом. Но и у него перехватило дыхание от восторга при виде картины того, как одна половина звезд на небосклоне стояла неподвижно, а другая ползла по нему в едином слаженном движении, пересекая пути друг друга под разными углами. Среди таких непоседливых звезд попадались и такие, которые имели вполне доступные невооруженному глазу очертания. Блеск этой феерической картины был настолько ярок, что от Галактики был виден только самый яркий участок ядра, пересеченный пополам скоплением темных туманностей. Из тьмы, окружавшей террасу, потягивало свежим ветром и раздавались мелодичные трели и посвисты каких-то существ, ведущих ночной образ жизни. Площадка для пира была ярко озарена искусственным светом, в котором колыхалось и бурлило скопление белого меха, пересекаемое тут и там продольными черными полосками на спинах - гости были приглашены без одежды. Исключение составляли лишь двое представителей Малой Сумары, возвышавшиеся, сидя перед низкими подставками для еды, скрестив свои длинные голенастые ноги. Уяус мельком оглядел их - кожа без единого волоска, лица будто расплющенные, ушей не видно совсем, огромный купол черепа. Тела их были завернуты в странного вида складчатый материал, не похожий на гладкий эластичный пластик, из которого делались летные комбинезоны ххифс. Он перевел взгляд на остальных гостей. То, что они были без одежды, снимало многие вопросы. В первый же день в Муряусоне он оказался сбит с толку огромным количеством вариантов расцветок комбинезонов, в которые рядились его жители. Большинство было в разноцветных, причем во всех этих полосах, пятнах и фигурах не наблюдалось никакого порядка. На спинах у некоторых были даже какие-то надписи и рисунки. Позднее выяснилось, что подданные Муряусы не обязаны всегда носить комбинезон своей профессиональной расцветки, а вольны выбирать ее по своему вкусу. Ему это показалось дикостью, что, впрочем, не умалило его восхищение этим городом. Муряуса возлег во главе стала, недалеко от них, после чего начался пир. Уяус отведывал разные блюда, церемонно отрывая куски когтями, чтобы среди неведомых яств побыстрее найти то, что ему покажется наиболее вкусным. Единственной знакомой формой жизни на этом столе были замороженные Уолофахсы, которые планета Хисон экспортировала в три галактики. Ххисар в это время скромно начал с зелени. Рядом с ними, повернувшись спиной, лежал ххифс, держащий в когтях большой кусок мяса с торчащими веером костями, и аппетитно уплетал его, оживленно беседуя при этом со своим соседом на языке Мирс-Миу. Незнакомая речь сыпалась на Уяуса со всех сторон. Индивидуальные запахи потерялись в море ароматов еды. Он тихо спросил Ххисара, о чем разговаривают эти двое рядом. - О делах в их Министерстве Промышленности, кажется, - ответил Ххисар. Уяус выкинул из головы эту пару, и пользуясь тем, что их, по- видимому, никто вокруг не понимает, решил поговорить с Ххисаром начистоту. - Ххисар, неужели тебе не нравится это место настолько, что ты смотришь на эту планету лишь как на возможный театр боевых действий? Я, конечно, понимаю, что это - твоя обязанность, и не случайно вы чуть не поцапались тогда с Мируакой, потому что его обязанности схожи с твоими. Но все-таки... - Все-таки, наследник, стоит считаться с возможностью, скажем, неурегулированного вовремя дипломатического инцидента, или, скажем, случайного нарушения границы. Порой достаточно одного-двух ракетных залпов, чтобы утихомирить каких-нибудь пиратов и обратить внимание руководства нашего соседа, на дела, творящиеся на его территории. - Брось, ты же знаешь, я не об этом. Какие пираты у Мирс-Миу? Мне все чаще кажется, что ты живешь в постоянном ожидании какой-то большой войны. Разве ты не понимаешь, что она стала бы огромным несчастьем для тех, кому придется оказаться на острие удара, или под ним? Разрушение плодов многовекового труда, ужасные болезненные раны, даже временные смерти, до тех пор пока не вырастут клоны для пересадки сознания... Ххисар сощурился. - Ваше Высочество, вы повторяете все то, чему вас учили в раннем возрасте, не так ли? А знает ли Ваше Высочество о существовании такого феномена мироздания, как смерть постоянная, вечная и неизменная, иначе говоря, полное прекращение существования? - Но это ведь касается только существ, уровень сознания которых недостаточен, чтобы воспринять весь ужас такого явления, как, к примеру... - Чушь! - рявкнул Ххисар. - Вот на том конце стола сидят те, кто обречены на небытие и прекрасно знают об этом! Уяус ошарашено поглядел в сторону двух сумарян. - И более того, - продолжал уже спокойнее Ххисар, - не кто иные, как мы в древности уничтожили до единой особи экипаж их базы, которую они имели несчастье устроить на Ххифс. Те события ныне называются Первой внешней войной. Пусть для них та война была внутренней, и победившая сторона имеет с нами сейчас добрососедские отношения. Но я не думаю, чтобы они даже своих врагов сами обрекли бы на подобную участь. И вообще, если бы ты знал, как часто ххифс забывают, что они являются скорее исключением, чем правилом в общем порядке вещей. Кроме нас, всего два известных разумных вида обладают способностью к вечной жизни, но оба гораздо менее развиты, чем мы. - Ну и что из того? - удивился Уяус. - Даже если и так, причем тут возможная война с... - тут он осекся, не рискнув произнести слово "Муряуса". Это могло привлечь внимание. - По-моему, все достаточно очевидно. Что есть вечная жизнь, несущая смерть? Не есть ли она сама... Смерть? Уяус молчал, пораженный. - Иначе говоря, не есть ли предназначение вида ххифс - война с другими разумными существами за установление некоего общего порядка во всей Вселенной? Что же еще может означать череда внешних войн, обрушивающихся на нас с завидной регулярностью, в то время, как Смафф, Головоноги и Ии-Ип не вели за последние пятьсот циклов ни одной? - Что ты несешь! - Спокойно. До исполнения нашего предназначения еще довольно далеко. Ибо есть причины, препятствующие этому. И они не грозят нам из другой галактики, не кроются в глубинах Мультиверсума, а находятся внутри нашего вида, нашей цивилизации. Лишь толстый слой обмана мешает всем увидеть свет правды, и объединиться под знаменем предназначения, под знаком царственной династии фамилии Вурроу - Трапецией Власти! - Это невозможно! Род Уяусов возник на почве стремления к независимости, и столь же сильно оно и здесь. Я не вижу тут ни следа фальши, о которой ты говоришь! Мы же не можем силой присоединить ГалОМу! - Верно, не можете. И никогда не сможете, - раздался сзади голос. Шерсть на загривке Уяуса встала дыбом от неожиданности и испуга. Он резко обернулся. На него смотрел, отложив в сторону веерообразную кость, Мируака Мраиви. Великий Флагман Муряусы ехидно скривился, глядя на него: - Будущий Уяус 315-й мудр, раз столь хорошо понимает это. Жгучий стыд уже притупился с тех пор, но иногда, вот как сейчас, охватывал его при этом воспоминании. Равномерный писк Т-флюктуометра дальнего обнаружения не изменял свой успокаивающий тон. Ххисар устало откинулся в ложементе, закончив расчет. Он тихо проговорил: - Траектория подхода, скорее всего, будет удачной. Мау спокоен, так что выйдем всего лишь в шести днях хода в обычном космосе от Миу. Программа посадки грешит неточностями, что взять с этой старой постройки. Так что пойду вручную. Гравитроны - в последний момент и недолго, а лучше вообще обойтись стационарной электромагнитной ловушкой, если, конечно, попаду в нее. - Это правда так опасно - садиться на Миу на гравитронах? - Достаточно вспомнить, что ни одному головоногу это не удалось, хотя они - постоянные обитатели ядра Галактики. А удалось лишь... - Знаю, знаю. Ххисару 11-му Вурроу, в его предпоследнем странствии, до того, как он провалился в черную дыру, а вместе с ним - и надежда на продолжение рода Ххисаров по праву первородства. Ххисар иронически взглянул на Уяуса. - Ну я уж постараюсь, чтобы на Вашем Высочестве не прервалась династия Уяусов... Из космоса Миу выглядела как изображение внешних электронных оболочек сложного атома. На явственно видимый шар накладывались концентрические туманные сферы. По мере того, как кнаружи увеличивался их диаметр и толщина, они становились все более незаметными. И невозможно было поверить, если не знать, что это размытое пятно на фоне яростно- оранжевой туманности слева, заменяющей здесь звездное небо, и жгуче- фиолетового света справа, который можно было принять за сияние близкой звезды спектрального класса O, было размером в диаметре более миллиона километров. Еще труднее было поверить, что по воле случая в этой невероятной гравитационной ловушке была область с более-менее твердой поверхностью, окруженной более-менее чистой от пыли газовой мантией, состоящей из смеси азота и кислорода. И уж совсем несусветным казался состав этой самой твердой поверхности - силикатный песок с примесью тяжелых металлов, главным образом - золота (до 20% по массе). Так или иначе, благодаря указанным свойствам Миу была не только заселена ххифс, но была также единственным экспортером этого полезного металла в трех галактиках (главной и спутниках), одно время столицей ГалОУя, а также священным местом для всех ххифс, ибо именно ее выбрали жрецы в качестве места для строительства Храма Вечной Памяти. И хотя космическая строительная промышленность возводила и более впечатляющие объекты, шестидесятикилометровая золотая игла, как бы пронзившая почти идеальную плоскость, была уникальным инженерным сооружением, не разваливающимся под собственной тяжестью благодаря переменности сил тяготения, в поле которых она была построена. Ее вершина была увенчана Миуанским Ромбом - напоминающим спроецированный в объем геральдический знак Муряусы, только со сглаженными гранями (в те времена династия по малопонятным требованиям жрецов на время отошла от старых символов власти). Этот объект, находясь уже в поле отрицательного тяготения, был связан с остальной конструкцией связью, работавшей на растяжение. Религиозные мотивы были не единственными из тех, которыми руководствовались строители Храма. Теперь лишь он являлся единственным постоянно действующим центром Т-связи в Галактике благодаря жесткому закреплению полюсов индуктора в гравитационном поле с сильным градиентом. Население же Миу никогда не было большим - в основном обслуживающий персонал золотодобывающих предприятий и космопорта, жрецы, а также фермеры, выращивавшие гидропоническим методом неприхотливые растения как в пищу, так и на корм скоту. Все это вспоминалось Уяусу, когда он, заключенный в скафандр и распростертый на ложементе, наблюдал, как Ххисар вцепившись когтями в решетчатую пилотажную рамку одной рукой, другой манипулирует сектором тяги, и дрожь эмиссионных двигателей то охватывает корабль, то вновь стихает по мере спуска сквозь внешние оболочки Миу. Горизонт, давно уже ставший плоским, то и дело переворачивался с ног на голову и обратно, когда Ххисар компенсировал потерю скорости спуска в зонах отрицательной гравитации, Счетчик радиации взревывал в радиационных поясах, коих было великое множество разных видов, и перегрузки то подступали, то отступали, меняя свое направление (аппаратура искусственной гравитации тоже была отключена, как во время боя). Наконец, с протяжным свистом, корабль опустился в приемную воронку и был тут же подхвачен наведенным магнитным полем, когда Ххисар полностью убрал тягу, переведен в горизонтальное положение (кольцо соленоида взметнулось над головой), и направлен в ангар. Часом позже они смогли выйти на поверхность "планеты". Восьмидесятиградусный зной опалил ноздри Уяуса, и он тут же расстался с мыслью размять летательные перепонки - здесь это могли делать лишь миуанцы, или те, кто долго акклиматизировался к местным условиям. Вид был откровенно унылый, и даже золотистый блеск дюн не придавал веселья этой, в общем-то, банальной пустыне под пыльным, мутным небом, половину которого занимало белое сияние. Смотреть туда было невозможно, но Уяус знал из показаний часов в кабинете коменданта космопорта, что миуанский недельный день заканчивается, чтобы уступить место недельной ночи, под конец которой начинал оседать инеем углекислый газ. Да и сама смена дня и ночи сопровождалась вечной всепланетной пыльной бурей, бушующей вдоль терминатора. Может быть, кто-то и находил очарование в этом неприветливом мире, но Уяусу он был не по душе. Повернувшись, они посмотрели на Храм. Уяуса разочарование подстерегало и здесь. Вид уходящей в небо грязно-желтой стены, испещренной выступами, впадинами и отверстиями, был вполне неестественным. Казалось, будто они смотрят на неумело нарисованную на стене картину, или что мир вдруг внезапно перевернулся, и они висят над корпусом окутанной синей дымкой орбитальной станции средних размеров, зачем-то вмурованной одним концом в бесконечную стену. Но именно Храм был их целью путешествия сюда, так настоял Уяус. Редкие ххифс много знали о жрецах. Общеизвестным было лишь то, что с их помощью происходило возвращение законсервированного в момент гибели сознания из утраченного тела в специально выращенный бессознательный клон. Еще все знали, что они носят неприспособленные для полета одежды Сумар, и что они подчиняются высшим силам в большей степени, чем правителям. Но они непременно были мудры, и к ним часто обращались за советами. Вот и Уяус решил оформить неясное предощущение в четкую идею, воспользовавшись помощью жрецов самой Миу. Воспользовавшись выданным им транспортом на воздушной подушке, они, взметая тучи пыли, помчались между корпусами заводов и врытых в землю низких куполов частных домов по направлению к Храму. Остановившись у одного из многочисленных входов, они вошли внутрь (помещение не отличалось ничем особенным), и осведомились у проходившего по коридору жреца, может ли наследник Уяуса рассчитывать на аудиенцию какого-нибудь духовного лица из вершины иерархии. Жрец (одеждой ему служил кусок материи, перекинутый через одно плечо и завязанный вокруг бедер и хвоста) ответил, что сообщит об их желании и попросил их подождать здесь, но попросил Ххисара удалиться. Ххисар, ворча, сказал, что подождет снаружи, и Уяус остался один. Уяус вдруг вспомнил, что когда жрецам задаешь вопросы в лоб, о чем бы то ни было, они всегда отмалчиваются. Его всегда раздражала эта манера, но сейчас не время шутить, особенно с высшими иерархами, так что играть придется по их правилам, не называя вещи своими именами. Через некоторое время в комнате появились двое жрецов, один в одеянии цвета глаз Вурроу, другой в белом, но со строчкой крупных прозрачных и цветных камней по краю. Уяус легко распознал их фамилии, но он знал, что тот, кто становится жрецом, теряет свою связь с родом. Оба легли рядом с пришельцами и стали ждать. Под их холодным, пронизывающим взглядом, Уяус слегка растерялся, но быстро взял себя в руки и заговорил. - Приветствую новый день и вас, почтенные клирики. Я, наследник трона Уяуса, решил придти к вам, поскольку рассчитываю на вашу помощь. Дело касается интересов государства, а совет со жрецами перед важным делом является доброй традицией нашего дома. Поэтому, я желаю задать вам вопросы, на которые рассчитываю получить мудрые ответы. Согласны ли вы? - Да, - отозвался жрец в сине-зеленом. Уяус помедлил, и, собравшись с духом, спросил: - Имеет ли цивилизация Ххифс свое предназначение? - Да. - Когда наступит пора его исполнения? - Не сейчас. - Должен ли я послужить делу этого предназначения? - Да. - Состоит ли оно в искоренении чуждого и враждебного? - Да. - Сколь великие жертвы ожидают нас на этом пути? Молчание. Уяус понял, что перевел вопрос в количественную плоскость. - Есть ли чуждая сила в ГалОМу? - Да. - Должен ли я приступить к искоренению чуждого во время своего будущего правления? - Да. - Получу ли я то прекрасное, на что надеюсь? - Мы не читаем мысли и не предсказываем будущее. Мы лишь проводники Памяти. Уяус стушевался, но быстро вспомнил свой главный вопрос, ради которого он жил несколько последних дней в жажде знания: - Приму ли... Добьюсь ли я... Единения? - Да, - ответил жрец с камнями. Оба жреца вдруг поднялись с мест и ушли в дверь на улицу. Уяусу ничего не оставалось, как последовать за ними. В вездеходе, изнывая от жары и дыша открытым ртом, сидел Ххисар. Увидев Уяуса и жрецов, он хрипло спросил: - Ну все что ли? Залезай, поехали. Уяус попрощался со жрецами и вскочил в вездеход, который, взвыв нагнетателем, воспарил над землей, развернулся и, подняв тучу пыли, помчался к космодрому. Жрецы смотрели ему вслед. - Обман. Когда же он кончится? - сказал вдруг тот, что был в зеленом. - Не сейчас, - отозвался тот, что с камнями, - и для этого должно перемениться многое. А про обман он знает. Уяус сидел рядом с изможденным Ххисаром, не переставая укорять себя, что мог сомневаться в этом ххифс, даже чуть ли не подозревать его в измене, когда его бесконечную правоту доказал туго завязанный на нем, Уяусе Вурроу Уяусе, узел событий и мыслей. Он торжествовал, ибо знал свое предназначение и предназначение Ххифс. Жрецы смотрели на оседающую за вездеходом тучу пыли. Хотя оба они не были миуанцами по рождению, оба хорошо знали, что скоро, очень скоро, разразится вечерняя буря, сметающая все своей неистовой и бессмысленной яростью.