Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
 © Copyright Ольга Лебедева
 Email: slebedev@gol.ru
 WWW: http://www.chat.ru/~lebedeva/
 Date: 1 Feb 1999
---------------------------------------------------------------




     В  том,  что  я  родилась крысой, нет никакой трагедии. "В каждой твари
есть дыхание Господа". Так говорил мой учитель.   Гораздо  хуже  то,  что  я
родилась  умной  крысой.  В  той  четко  очерченной жизни, которую ведут мои
соплеменники, для меня нет ничего интересного и непредсказуемого. Поэтому  с
самых  первых недель своего существования я старалась вырваться из подвала в
поисках свежих впечатлений, чем изрядно  пугала  родителей.  Ко  мне  вообще
всегда  было  особое  внимание. Дело в том, что я родилась белой. Совершенно
белой, ослепительно, "кипельно",  как  говорил  мой  учитель.  Все  в  нашей
колонии  были  грязно-серые,  а я родилась белой. Это сразу же было отмечено
вожаками как признак избранности, и моя мать тряслась всякий  раз,  когда  я
отправлялась  на  свои прогулки по дому. Она не учитывала, что ее Бэла - так
меня назвали - очень умная и осторожная. Однажды перед домом в течение суток
валялся  труп  одного из старейших крысов, раздавленного автомобилем. Увидев
задранную кверху безжизненную морду с высунутым языком и развороченный живот
с  торчащими  кишками,  мать  потом так и не смогла отделаться от навязчивых
воспоминаний и боязни, что нечто подобное может случиться с кем-нибудь из ее
близких. И на первом месте в списке кандидатов всегда стояла я.
     Как  только  я оторвалась от мамкиной груди, я стала ходить на беседы к
своему учителю - старому крысу по кличке Гей. Он рассказывал мне о  мире,  в
котором  мы живем, о людях, ставших главными на земле, о нашем антагонизме с
человеческой цивилизацией и вместе с тем - нашей  зависимости  от  нее.  Его
рассказы,  как  я  теперь  понимаю,  были  достаточно  скудны,  потому  что,
вырвавшись из подвала, я увидела столько интересного, нового и  загадочного,
что  уроки  Гея  кажутся мне жалкими конспектами подлинной жизни на земле. И
все же я ему благодарна за все.  Гей  был  по-своему  мудр  и  независим,  в
отличие  от многих других крысов, примитивных, как бы запрограммированных на
еду, сон, соитие и смерть.
     Подвал,  в  котором  расположена наша колония, принадлежит большому, не
очень старому дому. Когда я еще только  начинала  свои  путешествия  по  его
этажам,  меня  тянуло  бессознательное  любопытство.  Только потом, позже, я
поняла, что самое интересное и важное изо всех занятий в  жизни  -  изучение
людей.  Потому  что,  как  бы вам сказать?.. Конечно, многие из них мало чем
отличаются от  крыс.  Так  же  бессмысленно  проводят  свои  дни  и  так  же
бессмысленно  их  заканчивают...  Но  среди людей встречаются такие типы, на
изучение которых не жаль положить весь свой разум и время, отпущенное Богом.
У нас, конечно, такого нет. Жаль, что крысы не владеют письменной культурой.
Я могла бы оставить  многочисленные  записки  о  человеческих  характерах  и
отношениях  между  людьми. Дом был поделен на небольшие ячейки - квартиры. В
каждой такой квартире был свой особый запах, свои  звуки  и  предметы,  своя
атмосфера.  Наблюдая  иногда  по целым дням жизнь квартир из вентиляционного
окошечка, я узнавала много нового, слушала разговоры людей между  собой,  их
ругань  или любовь, читала вместе с ними газеты и книги, смотрела телевизор.
Передо мною открылся  целый  огромный  театр,  в  котором  происходят  драмы
вперемежку  с  фарсами,  подлость оборачивается добром, а благие намерения -
катастрофой.
     Были  квартиры,  где я особенно долго пребывала. Одна из них находилась
на втором этаже. Там жила семья: мать, отец, двое детей и  огромная  собака.
Через  некоторое  время  появился  третий  ребенок  и  черепаха.  Если бы не
интересные книжки, которые были  у  них,  и  не  замечательные  пластинки  с
музыкой,  я б давно сбежала оттуда, потому что такой безалаберной жизни ни у
кого в доме больше нет. Собака, поначалу  пугавшая  меня  своими  размерами,
оказалась  безобидной и бестолковой, как и ее хозяева. Когда хозяйка слушала
Первый концерт Рахманинова, собака начинала  так  душераздирающе  выть,  что
заглушала  музыку. Когда люди уходили из дому, эта здоровая тварь забиралась
на родительскую постель,  клала  голову  на  подушку  и  спала  целый  день,
сотрясая  стены  храпом. А я в это время сидела с черепахой, которая угощала
меня своей едой. Обычно  мы  с  ней  во  время  трапезы  обсуждали  проблему
неравномерности  времени  как  категории  мироздания.  Потом  приходили  все
остальные, и начинался бардак. Я уходила к себе.
     Другой   квартирой,  где  я  любила  подолгу  сидеть,  была  63-я.  Она
располагалась на одиннадцатом этаже. Там была замечательная атмосфера. После
своих  посещений этого дома я как будто здоровела и свежела. В этой квартире
жила семья, состоящая из мамы, папы  и  дочери.  Кроме  них  были  маленькая
собака,  попугай  и рыбки. Животные поначалу боялись меня, а потом привыкли,
когда поняли, что мне, кроме чтения книг, ничего не надо. В  этой  семье  я,
пожалуй,  жила  дольше  всего. Сытно, спокойно, интересно, только хозяин все
время жаловался на что-то. Причем у меня  было  четкое  ощущение,  что  свои
жалобы  он  адресует куда-то в воздух, потому что ответов ему не было нужно.
Однажды я решила подшутить над ним и на очередной риторический  вопрос  типа
"Когда  это  кончится?"  или  "Зачем  я  живу?"   осторожно  ответила ему из
вентиляции: "Юрий Рзаич, не гневи Бога." К моему изумлению,  он  внял  моему
ответу. У нас завязался диалог, который потом повторялся вновь и вновь. Юрий
Рзаич вел  со  мною  беседы,  думая,  что  разговаривает  с  собою.  Диалоги
получались интереснейшие, и может быть, в дальнейшем я их подробнее опишу, а
теперь я хочу рассказать о главном происшествии моей жизни.
     Я  заметила,  что  жители  обеих  квартир  -  той, что на втором этаже,
которую я мысленно называла "Бардак", и  той,  на  одиннадцатом,  которую  я
окрестила   "Тихая   пристань",   часто   собираются   в  третьей  квартире,
расположенной по соседству с "Пристанью". Там  я  еще  не  бывала.  Когда  я
впервые  пришла туда, то ошибочно подумала, что в ней живут мать с дочерью и
двумя котами - белым и черным. Тогда я не знала, что есть хозяин этого дома,
часто  куда-то  уезжающий.  Познакомившись  с  котами и пересмотрев все, что
стояло на полках, я отправилась дальше по дому  и  отсутствовала,  наверное,
несколько  месяцев.  Настало лето. Как-то прекрасным теплым днем я пробегала
по лоджиям, перепрыгивая с перил на перила. Настроение у меня было радостное
и прямо какое-то воздушное. Я почти ощущала себя птицей. Прыгнув в очередной
раз  с  двенадцатого  этажа  на  одиннадцатый,  я  вдруг  остановилась,  как
вкопанная.  На  лоджии  за  столом  сидел Большой человек с бородой и что-то
делал. Рядом стоял магнитофон, из которого лились песни. В руках у  Большого
человека  мелькало  что-то  небесно-голубое.  Я  сидела  на  задних  лапках,
скрестив передние, в застывшей позе и, не отрываясь глядела  на  него.  Пела
музыка,  голубые  камешки  в  его  руках сыпали нежные лучики, свежий теплый
ветерок овевал наши фигуры, и ко мне пришла... Любовь.
     С  того  дня  я  проводила  все  свое  время,  сидя  на  этом балконе и
безотрывно глядя на своего кумира. Все его песни я  уже  знала  наизусть,  а
украшения  из  бирюзы,  которые он делал, мысленно примеривала на свою белую
шкурку. Чувство, охватившее маленькую крысячью душу,  было  столь  велико  и
необычно,  что  порою мне казалось: я - человек, и ничто человеческое мне не
чуждо. Я буквально купалась в этой своей любви, не замечая вокруг  никого  и
ничего. Возвращаясь по вечерам в подвал, я не слышала шума канализации - это
были звуки восхитительных далеких водопадов, живописно украшающих  скалистые
горы.  Я  не  видела копошащейся массы своих соплеменников - это были поля с
васильками, ромашками и лютиками. Я  не  думала  о  смерти,  что  непременно
настигнет  меня в одной из зловонных канав - смерти не было и не могло быть,
потому что есть только вечная любовь. Так пролетело лето.
     В начале осени старейшины колонии решили выдать меня замуж. В мужья мне
определили Серого Ха-ха, молодого, жирного, проводящего всю  свою  жизнь  на
помойке  и  отъевшегося,  как  кабан. Они постановили, что лучшей партии для
меня и быть не может. Моего согласия никто не спрашивал.  Свадьбу  назначили
на  один  из  дней,  когда  в мусоропроводе ожидался большой приход арбузных
корок, а уборщица должна быть выходной. До срока оставался один день. И одна
ночь.
     ...   В   уснувшем   доме   почти   не   было   звуков,  кроме  гудения
электропроводки, тиканья часов и храпа.  Я  поднималась  очень  медленно  по
черной  лестнице, отсчитывая ступени, как минуты. Вот и одиннадцатый этаж. Я
спрыгнула на пол, и проснулась черная  кошка,  зашипев  на  меня  спросонья.
Когда она узнала меня, повернулась на другой бок и продолжила сон. Я подошла
к кровати, на которой спал Большой человек. На  его  груди  свернулся  белый
кот.  Я тихонечко куснула его за лапку, он проснулся и непонимающе посмотрел
на меня. "Пусти" - только и сказала я ему.  Белый  кот  спрыгнул  и  ушел  к
черной  кошке,  а  я  забралась на грудь к своему любимому и легла. Это была
наша первая и последняя ночь. Где-то далеко лаяли собаки,  прошли  последние
электрички,  тяжело вздохнул трубами очаковский завод, заскрежетал тормозами
запоздалый автомобиль. Осенняя  ночь  засасывала  в  себя  подобно  огромной
черной  дыре все звуки и жесты дневной суеты... Большой человек мирно дышал,
убаюкивая меня. Один раз он вдруг проснулся, слегка приоткрыл глаза, но  тут
же  закрыл  их  снова, ласково пробормотав: "Мявсон", и положил на меня свою
ладонь.
     Я не заметила, как стало светать. Ко мне подошла черная кошка и коротко
сказала: "Пора". Я кинула последний взгляд на самого любимого мною  человека
и  спрыгнула  на пол. Черная кошка смотрела с сочувствием и жалостью, потому
что знала все, что я сделаю дальше. Я прикоснулась  к  ней  хвостом  в  знак
благодарности  и  вышла  на балкон. Свежесть раннего осеннего утра обманчиво
манила началом жизни. "Главное - не думать" - сказала я самой себе и залезла
на перила...
     Сколько  раз  я  воображала себя птицей, но никогда не достигала такого
восторга, как теперь. Мне показалось, что у меня выросли крылья, и я даже не
почувствовала  удара  о  землю.  Поэтому  до  сих пор я улетаю. Все дальше и
дальше.

Last-modified: Sun, 16 May 1999 08:28:59 GMT
Оцените этот текст: