риод нужно было найти деньги, если у меня их не было. Но деньги надо было не просто найти, их надо было заработать. Более того, заработать быстро. Для меня это было своего рода задачей, правильное решение которой поощрялось надеждой на благосклонное отношений Ее Величества и отсрочку очередного концерта. Я знал, что достану деньги даже из-под земли, - Шкатулка все-таки меня очень стимулировала. В общем, если бы меня на это время посадили голым среди индейцев, я все равно сделал бы бабки. Но, так как помимо головы в решении этого ребуса участвовали еще и ноги, то к моменту встречи я был способен лишь на то, чтобы молча выслушивать ее очередной рассказ о дороговизне плиссе-гоффре. Наличие денег было необходимым, но отнюдь не достаточным условием для того, чтобы Катя в принципе согласилась со мной общаться. Конечно, никогда это не было высказано прямо, и Катя, быть может, сама это не осознавала, но дело в том, что мы в основном развлекались вместе, а развлечения, разумеется, требовали денег (кстати, немалых). "Бесплатные" контакты тоже могут быть не менее интересными. Но они, как правило, ведут к тем нежелательным последствиям, которые были бы для Кати совсем некстати. Ну, вы понимаете, я думаю о чем идет речь. Моруа еще писал, что, если волосы ученицы касаются лица молодого наставника, то можете себе представить, чем это кончается. Так что к семинарам Катя готовилась одна. Вернее, не со мной. Я все никак не могу дорассказать вам об этом вечере 2-го февраля - образце женского динамизма. Договорились, что в полпятого я за ней зайду. Черт меня дернул позвонить ей в 16.15! Первое, что я услышал было "нет"! - Что "нет?!" - взрываюсь я. - Не пойду! - Как "не пойду?" - А вот так. Не пойду и все. Не могу. (Я уже говорил, что она никогда ничего не объясняла.) - Ну нет, так нет. Я все равно зайду. Трубка уже летела на рычаг, но Катя все-таки успела: - Через сколько ты будешь? - Минут через пять. Обычно в таких случаях козлом отпущения служил телефон. Он был первым, кто попадал под горячую руку. Я вышел на улицу, остановил такси и через пять минут взлетаю на третий этаж. У меня в кармане был апельсин, и я решил влепить ей этим апельсином, когда она мне откроет. Но когда я зашел, мне стало просто смешно. То, что Шкатулка не хотела пойти со мной, вовсе не означало, что она собирается провести субботний вечер дома. Я не знал, куда она лыжи навострила, но это уже не имело значения. На ней была белая блуза с жабо и черная юбка, отношение к которой упоминалось выше. Я вам не говорил еще, сколько она потеряла после того, как остригла волосы? Начнем с того, что я не пристрастен, и вкус у меня более менее ничего. (Более менее - это потому, что я знаю, в каких случаях одевать зеленый галстук с красной рубашкой.) Так вот, два года назад я вообще считал Катю чуть ли не эталоном красоты. Потом я, вероятно, просто привык к ней и стал относится более критически. Изменилось в Кате за это время только одно - прическа. Она остригла длинные, прекрасные черные волосы, которые она безбоязненно зачесывала назад, открывая лицо. Вначале, когда она только постриглась, прическу можно было бы еще с натягом назвать модной, что-то типа укороченного каре. Но потом волосы отросли, и Катя вместе с прической стала какой-то серой, обычной и похожей на Изабеллу Росселини. Я, конечно, не сторонник всовывания в голову индейских перьев, но все же с пострижением она потеряла все свое очарование. К тому же постоянно зачесывала волосы за уши, из-за чего на голове получается сноп. А так как мордочка у нее и так круглая, то эффект получался, мягко выражаясь, не очень удачный. Так вот эта дура еще и накрутилась. Мало того, что у нее короткие волосы, так она еще и накрутилась! Более того, она еще не успела расчесаться после своей чертовой плойки. В кармане я нащупал апельсин. - Я никуда не пойду! - стала орать Шкатулка. - Не могу и НЕ ХОЧУ! (Интересно, начнет топать ногами, или нет?). Я поеду завтра в Пушкино, а потом тебе позвоню. Но Катя-Шкатулка никогда мне не звонила, и я разрешил себе не поверить. - Отстань от меня, - она повернулась и ушла, - я вообще не буду сейчас с тобой разговаривать! - Ну что ж, тогда проводи меня. Катя вернулась, открыла дверь, и я, воспользовавшись ее замешательством, выставил ее на площадку. Внезапно, сам не знаю почему, у меня зачесались руки. (Может, отлупить хотел?) - Только бить не надо, - поставила условие Катя. - Ну что ты, дорогая! Как я могу? Если уж я тебя когда- нибудь ударю, это будет первый и последний раз. - Димочка! Ну улыбнись. Тебе так идет, когда ты улыбаешься! (Видно на самом деле испугалась). Я вам могу сказать, что выяснять отношения в подъезде - удовольствие не из приятных. А тут еще девица какая-то из лифта вышла. Волосы ее были перевязаны черной лентой, а расстегнутая короткая дубленка раскрывала яркое фиолетовое асимметричное платье. У девицы были раскосые миндалевидные глаза, и в них светилось то, что в литературе называют "порочным вожделением". Она была похожа на символ эротики. Девица явно спешила. Мягкой кошачьей походкой она поднималась по пролету вверх. К 62-ой квартире. Это была Марта Мартышка. Минут двадцать я размышлял, стоит ли дописывать этот вечер. Его продолжение имеет к Кате далекое отношение, поэтому я упомяну о нем в двух словах. Молодая семья пригласила единственного гостя в "Космос". Мы поели в "Калинке", попили французское вино, посмотрели, как две путаны с кошмарным знанием английского списали американца, и пошли в бар. Взяли с собой Свету из Бюро пропусков. В баре прослушали Хановские наставления о семейных буднях, произносимые так, будто Хан отмечал не годовщину свадьбы, а ее серебро. Потом поехали к Хану и выпили у него Irish Cream. Во втором часу ночи, вспомнив Балтазара Коссу, я увез Свету на Малый Каретный. Балтазар Косса был папой Иоанном ХХIII Очень был распутный папа, бывший пират. Гулял по черному. Но одна любовница у него была постоянная, он таскал ее повсюду за собой. А она, скотина, когда узнала, что папа ведет половую жизнь, несколько не соответствующую его сану, переспала со всеми его друзьями, оправдывая это своей любовью к папе, мол, ей хотелось быть ближе к нему. Правда, призналась она ему лишь на смертном одре. (Папа не дурак был, он еще раньше обо всем догадался, ну и, конечно, отравил неверную). Так что Светку я увез лишь потому, что она была Катина одноклассница. Я тоже хотел быть к ней ближе любыми путями. ??? 5 февраля Скорпион после очередного скандала "отцы и дети" ушел из дому. Он прожил у меня две недели, пока не снял хату, подобную моей, то есть ту, в которой невозможно определить общее количество людей во всех комнатах в определенное ??. В некотором отношении Скорпион очень походил на американский империализм в изображении советской прессы. Для него не существовало понятие "вмешательство в чужие дела". Он заменил его термином "дружеская помощь". Как-то я от Скорпиона получил доказательство не хуже Маршаллого плана его любви и преданности мне и Груше (Поле Грушницкой). Четыре года назад я уехал на неделю в Ленинград и Киев, и Скорпион в мое отсутствие сумел несколько необычным способом выявить, (reveal) Грушину безнравственность. Это была классическая измена со всеми вытекающими из нее последствиями - слезами, раскаянием, и... прощением. Впоследствии Скорпион фальсифицировал историю. Он стал представлять мне свои действия в тех событиях, как "дружескую помощь", - дескать, кто же, как не он, представит мне доказательства Грушиной неверности, мол, если, все пустить на самотек, так я еще (не дай Бог!) женюсь на "этой дуре". В роли добровольного, но неоплачиваемого адвоката Скорпион пошел в институт, встретился с Шкатулкой и отвел ее в бар. Разговор состоялся в обстановке строгой секретности, в результате чего родился заговор или что-то вроде того. Из каких бы благих соображений это сделано ни было, достаточно того, что "отсутствующий всегда неправ". Катя так и не нарушила условий договора - об этих сепаратных переговорах я не услышал от нее ни слова. По всей видимости она догадалась, что в неведении я не остался, и не хотела лишний раз переливать из пустого в порожнее. Скорпион же приперся вечером не просто мертвопьяный, а в совершенно страшном состоянии. Он сразу же обратил все мое внимание на червонец, который, по его словам, он потратил на "чужую бабу". (Скорпион потратил червонец на кого бы то ни было - факт до того невероятный, что уже сам по себе заслуживает внимания.) Вкратце смысл разговора в Скорпионовой трактовке сводился к следующему: говорил в основном он, Катя молчала и хлопала ресницами. Потом он выпил, и его понесло. (Куда Скорпиона может "понести" его красноречие, я знаю, так что мне это было неинтересно. Вероятно, Скорпион, которому я поведал о событиях Новогодней ночи, проведенной Катей в Мартышкиной компании со звездами советской эстрады, и которого я попросил выведать побольше, намекал Кате, что он что-то о ней знает, в надежде, что она запутается в опровержениях и невольно расколется. Но Катя-Шкатулка решила ничего не опровергать и не подтверждать, вспомнив о том, что молчание - золото. По всей видимости, весь ее ответ в концентрированном виде представлял из себя следующее: 1. Я не являюсь инициатором наших отношений. 2. Если Дима не захочет со мной встречаться - ради Бога. 3. Существующие отношения меня вполне устраивают. 4. Как мужчина он (это я) меня не интересует, так что менять я ничего не собираюсь. (Вот скотина!) Вложив Шкатулку, Скорпион не открыл мне Америку - все это я знал. А еще я знал, что люблю ее, и сам прекрасно во всем разберусь. ??? В конце концов я решил, что уж лучше я свожу Скорпиона на выходные к родителям, чем проведу их с ним на Малом Каретном. Я боялся, что тогда Манька вообще выселит меня. Может быть, выселить ей меня и не удастся, но отравить мне существование она может совершенно свободно. Хуже этого ничего быть не может. Если мне отравят существование, я не смогу фарцевать. А если я не смогу фарцевать, то произойдет финансовый крах. В пятницу я зашел в институт, взял два студбилета у моих бывших сослуживцев, пошел на вокзал и купил билеты железнодорожные. Я очень люблю брать билеты, когда их не достанешь. Например, в 20-х числах августа на рейс Сочи - Москва. Еще не было случая, чтобы я не уехал или не улетел. Я всегда беру билет в день отправления и без паники и опозданий прихожу за полминуты до отхода поезда. Терпеть не могу ждать! После радостной встречи с родителями начался обычный нудеж: в аспирантуру я все еще не поступил, водительские права не получил, английский не выучил, хоть учил все лето, деньги транжирю попусту, веду кошмарный образ жизни и т. д. и т. п. Скорпион же был в восторге от поездки: - Обалденно приятно, когда чувствуешь себя, как дома и в то же время никто тебе не действует на нервы, никто тебя не достает. Но еще приятней - смотреть, как пилят не тебя! У меня библиотека дома огромная, и за эти два дня я перечитал больше, чем за два месяца в Москве - Саган, Мериме, Франс. Я восторженно рассказывал маме о Кате, вперемешку со Скарлетт, то об одной, то о другой. Потом стал замечать, что у меня постоянно ассоциируется Шкатулка с Ms. O'Hara и наоборот, что я про себя иногда называю Катю - Скарлетт, и что я с удовольствием бы выяснил, где же сейчас счастливый Ashley Wilks. Когда я звонил домой, мама тоже все время спрашивала не иначе, чем "Как поживает твоя Скарлетт?" Я люблю женские имена, оканчивающиеся на согласный: Крис, Сольвейг, Скарлетт. Имя Скарлетт, по-моему, коричневое, с прямоугольными, равномерно распределенными белыми пустотами, окаймленное серой полосой. Оно напоминает ворону и скарлатину. Такое имя можно повторять сто тысяч раз и не надоест! Скорпион, конечно, не мог спокойно перенести, что я делаю из Кати фетиш. - Дура она, - резюмировал он, - и нужна тебе, как рыбе зонт. Но, несмотря ни на что, за эту неделю он понял, что мое отношение к Кате радикально отличается от отношения ко всем остальным подружкам. - Ты что ж, друзей, на бабу променял? - спросил Скорпион. Я ответил, что любые слова или действия моих друзей, которые я сочту в какой-то мере оскорбительными для меня с Катей, незамедлительно приведут к разрыву. С кем угодно. Катя для меня дороже всех. Вместе взятых. Пока я мучил пианино и читал, Скорпион сыграл с моим папой партий двадцать (блиц) в шахматы, а потом мы втроем расписали "пулю". Папа нас обыграл и сказал, что мы - фраера, и наука фокусника Фрида пошла нам не впрок. Нагруженные книгами, пайком и австрийским кофе, который Скорпион называл "Кларочкин кофе", мы в понедельник вернулись в Москву. ??? С Катей Мороз мы встретились только во вторник, 12 февраля. Видимо, еще до поездки со Скорпионом я пару раз случайно встречал ее в институте, потому что мы успели помириться после субботней ссоры. Свободные вечера были у Кати в среду, субботу и воскресенье. Остальные дни она работала и училась. Вернее, должна была. Мне рассказывали, как Шкатулка проводит рабочий день -читает книжки, бегает по кафедре, - занимается аэробикой и спрашивает через каждые пять минут "который час?". Суббота у нее тоже рабочая, но встретить Шкатулку в этот день в институте после полудня все равно, что Кола Бельды на сцене Ла Скала. У Катьки был маленький комплекс - боязнь свободного времени. Нужно было, чтобы кто- (или что-) нибудь постоянно ее занимал(о). Когда же заняться нечем, она становится вялой, пассивной, меланхоличной, портится настроение -наступает скука, всепоглощающая скука. Мне кажется, если она не будет переводиться с вечернего на дневной - это будет правильное решение, (разумеется, до тех пор, пока она не замужем). Вдруг я представил себе ее мужа! Я один в один представил, какой у нее будет муж. Он будет высокий и, может быть, будет носить очки, будет ходить в сером костюме и сможет починить утюг. Будет считать себя лучшим водителем. Он будет внимательным к Кате, предусмотрительным таким типом, будет говорить ей напьпценно-назидательным голосом: "Катюша! Надень шарфик." Но, самое главное, он будет серьезным. Не какой-то там разгильдяй, а вдумчивый, целеустремленный, мелкий карьерист. Он будет разбираться в технике и будет полный ноль в литературе и искусстве, но обо всем будет высказывать абсолютно безапелляционное мнение с видом выпускника Сорбонны. При встречах со своими мудаками-друзьями он будет затыкать Шкатулке рот и говорить заботливо-покровительственным тоном, чтобы она не влезала в мужские разговоры - молчи, мол, женщина! Я представляю, как он где-нибудь на дне рождения будет пытаться острить, рассказывая бородатые анекдоты, и Кате просто сдохнуть захочется от стыда и его тупого юмора. Пить он будет умеренно, а курить не будет совсем и, уж тем более, Шкатулке не даст. В общем, полная мразь. Он будет пользоваться презервативами и будет точно знать, в какое время Кате стоит залететь, а в какое нет. У него все будет рассчитано. И Катька будет по-своему любить этого подонка, хоть и будет понимать, что она на десять голов выше его. Иногда она, правда, будет сопеть и реветь в тряпочку, но изменять первое время побоится. Катю он будет называть "Екатерина" или "Катюша" и будет решать, стоит ей подойти к телефону или не стоит. Он достанет ее своими дурацкими советами, общаться ли ей с такой-то подружкой или нет, приведет тысячу аргументов и будет доказывать, что делает он все только для Катиной же пользы. Он будет смотреть "Очевидное невероятное" и читать "Юный техник", пока Шкатулка будет на кухне учиться готовить. Короче, стопроцентная дрянь. К нарядам ее он будет относиться снисходительно, но будет ужасным скрягой и не позволит ей купить даже на собственные ее деньги какие-нибудь крутые штаны. Он убедит Шкатулку, что сейчас не время, нужно, мол, немножко подождать, потому что сейчас им главное купить кооператив. А Катя будет потихоньку жаловаться маме и говорить, что все хорошо, но что-то все-таки не то. Он абсолютно не будет фраером, но когда-нибудь уступит Кате и купит себе вшивые кроссовки на липучках. А когда он будет встречаться со своими дружками в их педерастических компаниях, то будет пошлить и делать из себя такого нагулявшегося супермена, который, дескать, вот теперь устал и женился. Будет десять тысяч раз в разных вариациях рассказывать о своих двух-трех телках, с которыми он спал по пьяни до того, как женился. И Шкатулку он убедит в том, что до нее его любили двести путанок и сто манекенщиц, что трахались они, как швейные машинки "Зингер", и что Катя должна ему ноги мыть и эту воду пить за то, что он на ней женился. Уж поверьте мне, я знаю таких мудаков! Я бы их всех перестрелял, сволочей! В столь любимых мною военных лагерях такие сразу раскалывались. Там в два-три дня можно было понять, кто сука, а кто нет. Такие, как Шкатулкин муж - типичные стукачи и предатели. Когда "гайки завинчивали", они сразу, как хамелеоны, серыми становились, - их не видно, не слышно, растворяются в общей массе, как краска в бензоле. Они мать родную продадут, лишь бы противогаз лишний раз не одеть. А как только послабления - они тут как тут начнут рассказывать, какие они смелые были, как они офицеров нахуй посылали, и пробежали на пять метров меньше, чем положено. Нет, точно, я бы всех их перестрелял, скотов! ??? 13 февраля. Эта среда принадлежала Кате. Мы встретились в полдевятого на станции "Библиотека им. Ленина", и это было наше первое свидание как таковое после годового перерыва. И хотя каждый человек может объявить перерыв, но ни один человек не может сказать, когда этот перерыв окончится. Она не опоздала и потом, я заметил, вообще никогда не опаздывала. Но даже, если бы и опоздала, мне было бы наплевать. Как говорит Холден Колфилд "если девушка пришла на свидание красивая, кто будет расстраиваться, что она опоздала? Никто". А Катька была обалденно красивой. Когда она медленно поворачивала голову, ее профиль своей строгостью напоминал римскую статую. Округлый, несколько массивный подбородок придавал лицу выражение спокойное и твердое. Зимой она носит серое пальтишко с меховым воротником. Воротник мягкий и пушистый, его все время хочется погладить. Но Катенька жуть как не любила, когда я его трогал: - Дима, прекрати! - злилась моя мания, и между бровей у нее появлялась морщинка, одна, а не две, как обычно. Мне очень нравилось ее это пальто. Оно было простое и какое-то детское. А шапочку она связала себе из черной шерсти. Наверно, там был еще люрекс, уж я в этом не разбираюсь, только шапочка блестела. Я вот не знаю, такие шапочки называют "мененгитками" или которые еще меньше, где совсем уши открыты. И Катя в этом пальто и шапочке была похожа на ребенка. Капризного, непослушного ребенка. В этот период ее голова забита двумя проблемами: купить осенние сапоги - желательно низкие, желательно без каблуков, желательно черные, желательно навороченные и обязательно недорогие. Это первое. А второе --это узнает ли Мартин Броди, где был Мэт Хупер в среду днем. Шкатулка стала приставать ко мне с сапогами еще в феврале, но я тогда отнесся к этому более, чем прохладно. Сегодня же я решил зайти вместе с ней институт красоты на Калининском и передать просьбу Алене-администратору, больше занятую поставкой обуви своим клиентам, нежели их рожами. (Вы уже догадались, что это и было причиной нашего свидания.) Но Алена подымать на ноги всю Москву не спешила. Видимо, знала, что, если мне приспичит, я и сам достану дурацкие сапоги. Свою миссию я считал на этом оконченной. Шкатулка была разочарована. - Димочка! Но ты должен достать мне сапоги! - Почему, Катенька? - Потому, что ты лучше всех ко мне относишься. Из всех напрашивающихся возражений ни одно не подошло, и я понял, что она полностью права. Я хотел, чтобы она просила меня о чем бы то ни было, и хотел сделать для нее это. Я ее очень любил. Дойдя до угла Калининского, мы (Катя) решили зайти к Мартышке в "Арбат", но последняя почему-то не ошалела от счастья, когда нас увидела. Стоит вся нервная, дерганая и рассказывает, как ей танцевать антре. Мы не стали смотреть, как она работает, и ушли. Прошли по Садовому мимо посольства США, полюбовались машинами и Рейгановской улыбкой, дошли до Красной Пресни и поехали в "Космос". Попасть туда было гиблое дело, так как мы приехали в одиннадцатом часу, и Бюро пропусков уже было закрыто. Нам вечно не везло. Выкурили по сигарете на стоянке такси, взяли машину и поехали домой по другому маршруту - не через Рижский вокзал и Сущевку, а сразу за ВДНХ повернули на Звездный бульвар, а оттуда выехали на улицу Советской Армии. Когда мы приехали, было уже поздно. И холодно. Нам оставался последний пролет в подъезде, как вдруг она увидела стоящих у ее квартиры ребят. Ни слова не говоря, она подтолкнула меня вниз, (Ницше начиталась -"падающего подтолкни"), показывая, что бег - наше единственное спасение. Мы, конечно, убежали, но, по-моему, за нами никто не гнался. На всякий случай она продержала меня минут тридцать на морозе, после чего у меня в голове стала крутиться "Банька" Высоцкого. Не знаю, почему Катя так боялась их увидеть. Я бы сейчас встретился даже с Аль Капоне, если бы у него с собой был обогреватель! Не выдержав, я робко намекнул, что не прочь вернуться. Дело у ее одноклассников, вероятно, не требовало отлагательств, и они твердо решили дождаться Шкатулку. Короче говоря, мы столкнулись с ними за пять метров до спасительного подъезда, когда никакие средства маскировки уже не помогли бы. - Подожди минутку, - ласково просит Катя. Холод был жуткий, тоска ужасная. Она вернулась, когда прошло тысячу часов, и я допевал последний куплет русской народной песни "Степь да степь кругом". В подъезде я закурил, прижавшись к горячей батарее. Меня развезло, и я стал понимать, что такое лихорадка. Я стоял, курил и надеялся, что какая-то сверхъестественная сила заставит ее положить мне руку на плечо и сказать: "Дима! Все нормально, все хорошо." Но Катя смотрела на меня своим обычным сосредоточенно- отчужденным взглядом и была слишком далека от моих надежд. - Дима! Я устала. Я хочу спать. Вот и все. Прима бездушия. ??? Да будет вам известно, сапоги я в конце концов достал, и хотя они оказались высокими и красными, Шкатулка их полюбила. Не знаю, было ли это причиной, но на какое-то время она подобрела и даже пару раз приглашала меня домой после того, как я провожал ее после вечерних занятий. К тому времени я уже был такой замученный, что даже Катькино общество меня не радовало. Как-то раз, вешая ее брошенное на пол черное Зайцевское яйцевидное пальто, я обнаружил у себя на носке дырку, размером, видать, с николаевский рубль. Я проклинал свою неустроенность и готов был прыгать на одной ноге по квартире, держа рукой разорванную пятку. Вообще-то Катя всегда следила за мной, не позволяя появляться в нечищеных куртках, грязных рубашках и, уж тем более, в драных носках. Но и ее аккуратность могла проявляться в том, что она, увидев выпавшую из шкафа новую шахматную красно-белую кофту, ловко поддевала ее ногой и зашвыривала внутрь. Она считала. что усталость является стопроцентным оправданием для того, чтобы разбрасывать по квартире свои шмотки, в том числе и мои красные сапоги. - Ты посмотри, во что ты их превратила! - я чувствовал себя деспотом-мужем. - Смотри за собой, - отрезала Катя. Дура ты! - парировал я, - представляю, на что ты была бы похожа, если бы жила одна. - Я и так живу одна. Я ни с кем не живу. Верх остроумия. В тот вечер она рассказывала мне про какого-то танцора с тонкими лодыжками, и по ее тону мне показалось, что она уже успела мысленно ему отдаться. ??? Каждый раз, когда я поздно возвращался от Кати, я проклинал все на свете. Я шел пешком от Театра Советской армии до Малого Каретного в надежде увидеть зеленый огонек или что кто-то захочет заработать свой трешник. Четырех-пятичасовой сон меня так изматывал, что я чувствовал, что становлюсь неврастеником. Я бесился, что живу в этой проклятой конуре только из-за того, что она находится недалеко от Кати, и не могу снять приличную хату. На самом-то деле квартира на Малом Каретном была довольно странной и вполне могла нравиться тем представителям слабого пола, кто благоволил ко мне чуть больше чем Катя. Ее восприятие бывало иногда для меня таким неожиданным, что я позволю себе с Вами поделиться: Вы знаете, что такое "Малый Каретный, 14-17", вечером. Это длинный, обшарпанный, не освещенный ни одной лампочкой коридор, который кажется бесконечным из-за неопределенного количества дверей. За каждой дверью - своя жизнь, а, может быть, и нет там ее. И вообще, этот коридор лучше скорее проскочить, он какой-то неуютный, он меня пугает. Зато там есть одна дверь, за которой жизнь еще более таинственна и непонятна. Там все просто и непостижимо одновременно. Там что-то непонятное из стекла и металла дает иллюзию освещенности вместо света, там дым от сигарет льется - почему-то обычное "струится" не очень подходит. Так льется дым Danhill и Marlboro в обычной жизни, и здесь от наших славных "Космос" и болгарских "Интер". Там музыка - или мучительно прекрасная, ускользающая так, что хочется слушать еще, чтобы в следующий раз удержать в себе, не расплескать, или отталкивающе настойчивая, тревожная. Странно, или та, или другая. Вечер на Малом Каретном разорван отдельными страничками романа, отпечатанными на машинке или рукописными, надрывающимися телефоном, шипением отыгравшей первую сторону и не перевернутой пластинки, репликами из-за стены или из-за двери соседки. Этот вечер - мягкий, темно-зеленый и еще бархатный. Я даже знаю, почему - темно-зеленый - из-за сигарет, и бархатный - из- за пола. А вот утро в этой странной квартире - другое, оно пахнет лилиями. Я терпеть не могу утро, но с утром на Малом Каретном я почему-то смиряюсь. Там солнышко всегда... Странно, да? Сразу видно, не Катя Мороз писала. Но не только мысли о квартире нарушали мое внутреннее равновесие. Я сходил с ума из-за того, что нарушил свое пятилетнее табу на спиртное и табак. Я выл от злости, что целыми днями верчусь, как белка в колесе, и что у меня не хватает времени даже на нормальную половую жизнь! Я столько наезживал и нахаживал за день, что результаты давно пора было посылать в книгу дурацких рекордов Гиннеса. Еще хорошо, что у меня рабочий день не нормированный, обычно я освобождаюсь в час-два. Если бы я работал, как все - с восьми до пяти, я бы через неделю застрелился. Но все равно я ничего не успевал. Магазины, прачечные, химчистки, службы быта, стирки вперемешку с театрами, гостями, поездками, развлечениями. Ко всему прочему я еще должен был готовиться в аспирантуру и пробить стену непонимания и невежества старых идиотов, которые делали все возможное, чтобы не дать мне выбраться из того болота, в которое они меня засунули. Но самое главное, для всего этого нужны были деньги! Когда я добирался до постели, я был, как выжатый лимон, и засыпал в момент, когда голова касалась подушки. Пять дней в неделю я встаю вместе с гимном, как и миллионы советских тружеников. Я падаю с кровати и двадцать раз отжимаюсь от пола. 6.05 - бегу в ванную, умываюсь и минут пять торчу под абсолютно ледяным душем. Вы попробуйте зимой, в холодной квартире, в 6 утра, с похмелья постоять пять минут под ледяным душем - вашим телодвижениям позавидует любая индийская танцовщица! Во время этой процедуры я заливаю половину коридора, бужу всех соседей и оставляю мокрые следы по всей квартире. Пью кофе, одеваюсь и выхожу постоянно в 6.30. От своего дома до м. Пушкинской я дохожу ровно за шесть минут. Если у меня ночует кто- нибудь из моих друзей - Скорпион, Португалец или Казимир Алмазов, и на следующий день мне на работу, то каждый из них дает себе слово, что эта ночь, проведенная у меня, - последняя. Такого темпа никто не выдерживает. Когда я выхожу из дому, начинается кошмар - вот уже полгода меня преследует одна и та же песня, и я знаю, на какую дорожную плиту попадает тот или иной слог куплета. Я и так ни черта не соображаю от шести до семи, а тут еще эта песня, которая прилепилась, как банный лист! Ее все время передают в 6.15 в "Гимнастике": Ну почему ко мне ты равнодушна? Ну почему ты смотришь свысока? - удивляется Андрей Миронов. Только выйду из дома - начинается. "Ну поче-му (левой) ко мне (правой) ты равно-ду- (левой) - шна? Я уже знаю, на каком месте будет нога на му в слове "почему", и на каком на слоге ка ("свысока"). Я еще год вот так похожу утром, в ритме вальса, на 3/4, и в "Кащенко" будет на одного инженера больше. В электричке, куда я заваливаюсь в 7.00, я прошу человек десять из вагона разбудить меня через сорок минут и засыпаю мертвецким сном вне зависимости от позы. После лагерей и ночных смен прекрасно могу спать стоя, как лошадь. ??? 14 февраля, четверг. Я ездил в этот день в г. Видное. Возвращаясь, зашел к майору Пятнице. Туда позвонил Хан и сказал, что они с женой не прочь развлечься. - Хан! Мы можем съездить в "Арбат", - предложил я. - Не-ет, "Арбат" ломает, уж очень бардачный кабак. - Хочу в бардачный, -заорала в трубку его пресловутая жена. - Ладно, пойдем в "Арбат", - смирился Хан, только ты нам такси оплатишь? - Оплачу, -ответил я. (Каков вопрос - таков ответ.) Пока мы ждали Хана, а он опоздал минут на сорок, майор Пятница объяснил Укропу - поэтическому физику (или физическому поэту), автору песни "Крутится волчок" и Мартышкиному спонсору - как бумажным клеем заклеить резину на колесе и как использовать красное вино в качестве замены тормозной жидкости. После длинного Show мы с Ханом гуляли по ресторану и, конечно, "совершенно случайно" встретили Мартышку. Я познакомил их. Через пару минут подошел Укроп, забрал Мартышку, и они уехали. Нельзя сказать, что он испытывал явное удовольствие от нашего с ней знакомства. - Что-то она мне не по кайфу, какая-то она прямоволосая, - поморщился Хан. Можно подумать, что Мартышка собиралась отдаться ему в фойе ресторана и загвоздка была только в структуре ее волос. - Ты так же разбираешься в женской красоте, как свинья в апельсинах, - польстил я Хану. Мартышка была удивительно хороша. В ее огромных темных, слегка подтянутых кверху глазах светилась не наглость всезнающей проститутки, а что-то такое невинно-сексуальное и добродетельно- эротическое. Своей необычной походкой, - казалось, будто она ходит боком, - Мартышка заслужила себе если не славу, то уж во всяком случае, яркую индивидуальность - не спутаешь ни с кем. Мне рассказывали, что Мартышкины поклонники, приходя в цирк уже после ее ухода, обычно спрашивали: "А где та девушка, которая боком ходит?" Но, несмотря на всю ее привлекательность, в ней было что-то плебейское. Я даже не могу сказать что. Может быть нос, или уши, а может, то, что она действительно была похожа на обезьянку. Так что сравнение мытищенской Мартышки с бальзаковской г-жой дю Валь-Нобль было чисто условным. А уж Катино замечание, что Вивьен Ли в роли Скарлетт напоминает Мартышку, и вовсе не льстит англичанке. ??? Я уже три дня не видел Катю, и к субботе настроение стало совсем поганым. Я зашел к Хану. Особого восторга по поводу моих контактов со Шкатулкой Хан никогда не выражал, гораздо больше по душе ему была западногерманская Клара - как никак, а все-таки "бундеса". Хановский скептицизм приводил меня в чувство и возвращал с небес на землю. В свое время я платил ему тем же, но он все равно женился. В этот день мы смотрели "Банзай", и, хотя на мелодраму он похож не был, на меня нашла чертова сентиментальность, от которой я не мог отделаться весь вечер. Я не знаю, отчего возник этот приступ меланхолии, но факт то, что когда Хан с Картиной уже легли спать, я заправил слезами авторучку и сел писать. - Ты что, уже совсем больной? - спросонья пробурчала Картина. - Да иди ты... - Нет, ну правда, что ты там пишешь? - Письмо Шкатулке. - А давай напишем вместе. - Давай. Так мы сели писать любовные письма Кате Мороз. Лимит 5 минут. Мат запрещен. Картина Родионова - от моего имени - Кате Мороз. Душенька моя! Моя мозглявая козочка Катенька Мороз! Жду-не дождусь того момента, когда смогу назвать тебя своею и прижать к своей сильной волосатой груди твою нежную лебединую грудку! 0!.. 0!.. Одна мысль об этом лишает меня сна, моя телочка! По ночам я ворочаюсь и все думаю, как ты там, с кем ты. Но нет! Не могла любовника пригреть эта чистая грудка! 0! Как я страдаю!!! Я убью его! Убью тебя! Убью, может быть, и себя самого! Но ты, гадина, жертвы моей не достойна. Я не ем, не сплю, забросил физкультуру и лить стал с горя. Но я, я, любимая, не достоин твоей любви! Намедни на конюшне, что насупротив рынка за цирком, поимел я ненароком подругу твою Мартышку, хоть и страдал при этом ужасно - Попутал нечистый. А все ты, с..с..обаака повинна, что отказываешь мне, молодцу, в законном моем удовольствии. А чаще все хожу в "Космос", пью горькую, да гадаю, не потопиться ли мне в бассейне тамошнем и покончить разом жизнь свою бесшабашную, что постыла мне без тебя, моя курочка. Целую тебя в твой теплый еще от моей ласки животик. Жду ответа, как соловей лета. P.S. А ты, паскуда, если хоть раз мне изменяла, я тебе руки- ноги пообломаю и матку на голову твою глупую натяну. От собственного смеха Картина прослезилась и так родилась Легенда о6 утраченной нежности, или аромат вина В маленьком домике на берегу пруда было светло и тихо. Ловко работая спицами, Жара вязала чулок, и веселые петли ложились под ее рукой причудливым ровным узором. На окне под хрустальным чехлом цвела роза, и имя ее было Нежность, но Жара об этом не знала. По временам она прерывала работу, чтобы немного пусть хотя бы разочек постоять на голове - как истая женщина, она ценила разнообразие, и тогда непослушный клубочек скатывался у нее с колен и исчезал в траве за порогом, словно тонкая нить Ариадны манила ее за собой, навстречу Любимому. Она часто была с ним жестока, - Жара сознавала это сама, -и порой без причин терзала Любимого, заставляя мучиться беспрестанными муками ревности - все эти Виллксы и Эшли Луи!. Но сердце у Жары было, в общем, доброе, и меру терзаний она угадывала всегда, кроме, пожалуй, случая, когда потерямши рассудок от горя, Любимый ударил ее по щеке свернутым в жгут журналом "Работница", внутренним жарким своим чутьем. Но беспечен бывал и он, - как тогда, когда бросил ее холодным декабрьским утром на произвол шоферу такси, одну и без копейки. 0! Жара не умела прощать обиды! И Любимый платил сполна. Он молил, унижался и ждал, готовый пожертвовать всем достоинством, сном, карьерой, но она говорила "НЕТ". Он был в ярости. Крик его жег, как удар бича! Но она отвечала "НЕТ". И когда, призвав в помощники Разум, он подолгу пытался ее убедить, ОНА ВСЕ РАВНО ГОВОРИЛА "НЕТ"! И он уходил, согбенный под тяжестью своей непосильной ноши. И, наконец, совсем обезумев, он ей крикнул с вершины холма: - Девственность - чемодан без ручки! Тяжело нести - жалко бросить! Но она отвечала только, что не будет знаток пить залпом дорогой и густой ликер, от кого-то услышанной фразой. И Любимый ушел, как обычно, печальный. Он молил о жалости, сочувствии, понимании, -но ответ его ждал один. И тогда холодным ноябрьским утром ОН ПРЕДЛОЖИЛ ЕЙ ДЕНЕГ! И Жара согласилась. "Я отдамся за миллион", спокойно произнесла она, обнажая в холодной усмешке свои мелкие белые зубки. И он понял, что добудет ей деньги. Ну, конечно! Как не понял он раньше. МИЛЛИОН!!! Миллион он отдаст за ее улыбку -за пустую улыбку этой глупой бездушной куклы! Этой ведьмы! Этой ссс-обаки! Ведь это была любовь. Он отдал бы ей все Целый мир, с берегами и островами. Ей же нужен всего миллион, И на одно лишь мгновение он вдруг увидел всю бездну, изначально их разделявшую. "Я принесу тебе деньги", -глухо проговорил он и ушел, показав широкую спину. И прикрыв за Любимым дверь, она смутно расслышала - дзинь! - То разбилась внезапно Нежность, Что росла на ее окне В непонятном хрустальном бокале... ??? Хан - Кате Мороз. (Импровизация на тему песни "Айсберг") Здравствуй, Айсберг! Я не терплю зиму. Не переношу снег, холод, мороз. Да, именно мороз. Дрожь пробегает по телу, когда я чувствую мороз - я вспоминаю тебя. Но ничего на свете не может разбудить во мне столько желания, столько страдания, столько любви, как мороз. Я хочу жить где-нибудь на Севере, например, на Аляске - жаль, что ее продали американцам, чтобы постоянно помнить о тебе. Когда тебя нет рядом, я могу часами разговаривать с тобой, слушать тебя, желать. Но ты холодна ко мне. Ты полностью оправдываешь свою фамилию и, встречаясь с тобой, я теряюсь. Почва - снег уходит из- под ног, мне скользко. Будь ты проклята! Я люблю тебя только в разлуке с тобой. Я понимаю, что стоит мне подойти к тебе близко, обнять тебя, и я превращусь в кусок льда. А я хочу быть океаном желания и омывать 9/10 твоего тела, мой айсберг, а 1/10 пусть принадлежит миру. Прощай. ??? К счастью, у меня не осталось образца моей ереси, но через несколько дней я написал новую. То, что я написал, было в форме письма, но такого, какое я бы в жизни не отправил. Мне кажется, это было единственное, что я написал абсолютно искренне за все время нашего знакомства. Если позволите, маленькое вступление. Иные редкие дни я отмечаю в своем дневнике. И каждый раз мне кажется, что при соответствующих обстоятельствах, он может попасть в чужие руки. То же обстоит и с письмами. Нежелание, а может и боязнь, что кто-нибудь узнает о моих подлинных мыслях или чувствах независимо от меня самого приводит к изменению формы и стиля, которые начинают играть роль большую, чем содержание. И так как мне не хотелось бы самому быть слишком открытым, то открытым становится письмо или дневник. А отсюда уже недалеко от позерства. Пишешь от первого лица, но как бы со стороны. Надеешься, что самоирония поможет сохранить объективность, но она, как ни странно, лишь помогает выставляться. Эти несколько предложений были написаны ночью: Так уж повелось, что "Space" побуждает меня к изложению своих мыслей на бумаге. Так было четыре года назад. В этой же квартире я уже испытывал подобные чувства, точно так же слушал "Space" и писал письмо... Мартышка, чтоб ей пусто было, мне рассказала достаточно. Так много, что мне хватит, вероятно, не на один месяц. Я боялся каждого ее слова о тебе, и она говорила все больше и больше! Я уже не мог ее остановить. Но когда начались подробности вашего празднования Нового Года, я не выдержал. Вне себя от бессильной ярости и злобы я трахнул твою бедную подружку, чтоб хоть на некоторое время губами заткнуть ей рот! Но, как говорится, "слово не воробей". Твоя измена меня доконала. Сейчас, по прошествии времени, у меня уже не хватает сил на какие-то "яркие" эмоции, - я просто устал. Я устал от бесконечного пережевывания твоих мельком брошенных слов, устал от твоей холодности, твоего эгоизма; мне просто не за что зацепиться... Меня взбесило твое обращение с одним моим другом, во всяком случае, в той трактовке, в каком оно мне было преподнесено. Милая Катя! Найди себе, если получится, конечно, другого идиота, который бы тратил на тебя столько сил, энергии, который любил бы тебя так, как я, и не имел даже крупицы благодарности за это. ??? - Поехали видак посмотрим, - разбудил меня утром Хан. - Лучше поехали в "Казахстан". Там Пугачевское варьете. Стиль new wave. О варьете в "Казахстане" мне давно рассказывали балетные девки. - А где это? - В Домодедово. - Что? Ты с ума сошел! Какое к черту Домодедово! Это полтора часа только туда. Лучше позвони своему чуваку с видео, и пусть он нас пригласит. Но меня как раз и привлекало то, что "Казахстан" находится далеко. Я получу три часа времени для разговора с Катей. Мне нужен был не "Казахстан" и не варьете, пусть даже из "Лидо", а мягкий автобус-экспресс, идущий из аэровокзала в аэропорт. В сентябре 1981 года я ездил в Домодедово чуть ли не через день, провожая Анечку, которую тогда еще любил. Но каждый раз находилась объективная причина, мешающая отлету - опоздание, забытые вещи, плохая примета и нежелание расставаться. Я очень люблю аэропорты. Но хорошо, что мы не поехали туда. На самом деле "Казахстан" находится не в аэропорту, а в городе Домодедово. Я нарвался бы на очередной скандал, в котором Хан с женой приняли бы участие не меньшее, чем Катя. - Я пойду смотреть видео, только если пойдет смотреть Шкатулка. Хочешь, Хан, приглашай ее сам. Я звонить не буду. Я приглашал Шкатулку только тогда, когда был стопроцентно уверен, что она согласится. Во всех остальных случаях это д