правился в свою бывшую "спальню". По всему зданию перемещалась огромная масса народу - телевизионщики тащили свои огромные кабеля, техники устанавливали мачты, монтировали прожектора, какие-то люди с блокнотами, краснея от натуги, куда-то посылали своих помощников, дамы вертелись перед зеркалами, и куча - куча народу просто праздно болталась под ногами. В общем, все они ничего путного не делали, тех кто работал видно не было, они (как всегда) оставались за кадром. Такое впечатление, что здесь должен был состояться какой-то огромный кинофестиваль. А я был его главной звездой. Но почему-то на меня при этом никто не обращал внимания. Вероятно, всем этим людям казалось, что я опущусь в Банку прямо из космоса, и они не ожидали, что я буду просто шататься по коридорам. Бедный Майкл! Как он наверное сейчас разыскивает меня. Ох и намучился он за эти месяцы со мной! В моей бывшей спальне сидели какие-то люди и смотрели по монитору связи очередной баскетбольный матч НБА. В тот момент, когда я вошел, они все дружно ревели от восторга. Я абсолютно не разделял их эмоций - просто отключил антенный блок и набрал вызов по телекому. Сигнал гудел и гудел, а с той стороны никто не отвечал. За моей спиной воцарилась гробовая тишина, а я стоял и ждал, не зная, что делать - казалось, меня обманули, низко и подло. Потом с той стороны экрана возник какой-то растрепаный полуодетый парень, загораживая собой комнату. Я сжал кулаки, так что на пульте что-то хрустнуло. - Какого черта? - угрюмо произнес я. - Где Мэнди? - Мэнди? - он в замешательстве оглянулся, и я увидел за его спиной край широкой кровати и на ней чье-то платье. В голове что-то щелкнуло, и свет померк в глазах. - Ну?! - заорал я. - Сейчас я оторву твои ноги вместе со всем остальным, если ты будешь так медленно думать! - Я... я... кто... э-это... Мэнди? - Ночная сестра, что дежурила в этой комнате! - В этой комнате ?! - Он был поражен. Потом до него что-то начало доходить. - Но в этой комнате никто не мог дежурить. Это вспомогательный номер... Служебное помещение 5-го сектора Бункера ZX-... Я молча ударил по клавишам, и экран погас. Все. Они переключили всю связь на привычный режим работы, ведь эти комнаты на самом деле были служебными помещениями до моего появления здесь. Все это было временно - и время прошло. Мое время прошло. Меня для них больше нет... Меня теперь будут соединять не туда. Все, парень. Ты ведь сам говорил, что ночь прошла... Мэнди... Я вспомнил, как помутился рассудок, когда я увидел платье, небрежно брошенное на кровати, и вышел из комнаты. Черт возьми, я уже ревную. Мэнди... Кэрол... Но я не понял - вообще для чего они все здесь собрались? Разбить кому-нибудь морду?! Какого черта! Такая куча народа - и никому нет дела до меня. Всем наплевать. Словно огромная машина, для которой я всего лишь топливо, а кто рулит и переключает скорости - не поймешь. Где же Мэнди? Она знает что-то такое, чего не знаю я... - Карл?! - меня двумя руками обхватил Майкл, похоже он боялся, что если уберет с меня хоть одну руку, то я тут же испарюсь. - Карл! - Задыхаясь от быстрого бега прохрипел он. - Где тебя носит?! До пресс-конференции менее получаса! - Я сам вижу, - сквозь зубы процедил я, меняя галс и направляясь в гримерную. Они ведь еще должны намазать мою рожу всякой гадостью, чтобы я выглядел достаточно хорошо на экранах телевизоров. Эдакий баран на убой. Лоснящийся... Упитаный... Я совсем забыл про это. Майкл не отходил от меня ни на шаг, он действительно боялся моих фокусов. А что если попросить его найти Мэнди? Я остановился - мысль! Но он все испортил: начал нести какую-то ерунду про свои проблемы, про свет в конференц-зале и беднягу техника, сломавшего руку. Я молча повернулся. Все идиоты! Мое время прошло - я должен выполнять условия подписанного мною же контракта. Мама, почему ты родила меня таким непутевым! Когда через 25 минут я вошел в конференц-зал, тишина стояла такая, что я слышал дыхание сопящего мне в спину Майкла. У меня создалось впечатление, что собравшееся в зале почтенное общество сейчас кого-то хоронит и наступила минута молчания. Среди этой гробовой тишины я медленно прошел к своему креслу, поклонился всем и уселся в него. Как диковиный зверь в клетке, на которого все приходят посмотреть. Пресс-конференцию начала какая-то дамочка с пышными формами, обильно выставленными напоказ, которая заученно, но очень сексапильно оттарабанила текст о моем героическом восхождении, точнее, пардон, опускании, о том, какой я классный парень - так, словно она знала меня не одну ночь, о доброте президента, способствовавшего моему подвигу и так далее. Она отрабатывала свои деньги. Глядя на нее, я почему-то подумал, что она их отрабатывает еще и в другом месте... Потом настал черед Майкла. Он говорил о моем славном боевом прошлом, о подготовке, что велась со мной, о тренировках и инструкторах (он показал им Джеки, и Джеки улыбнулся, это произвело впечатление), о психологах, работавших со мной, об огромном значении с научной точки зрения этого эксперимента, и опять о нашем дорогом президенте... Пока они плели всю эту ерунду, я отдыхал и рассматривал сидящих в зале журналистов. Правда видеть я мог не всех: несколько временных осветительных стоек с установленными на них прожекторами слепили меня. Но я оценил, что народу понабилось немало - в такой скромный зал сотни две человек, не считая телевизионщиков и охрану. Среди сидящих я иногда встречал знакомые лица и тогда улыбался им. И тут я увидел Каролину. Это было как гром среди ясного неба - мы ведь договорились с ней, что она не приедет на остров. Мы ведь уже попрощались. Мне показалось, что у Майкла резко выключили звук - он продолжал размахивать руками и судорожно метаться по сцене, но не было ничего слышно... Только ее глаза... Мир сузился до двух шипяще-острых жалобных стрел-струн, и эти стрелы обжигающе ударили мне прямо в глаза и вошли в мозг, и не осталось ничего - ни желания идти вниз, ни желания отвечать на вопросы. Знаете, чего мне захотелось? Лечь и умереть. Я почувствовал, что не в силах превратить треугольник, вершиной которого стал в силу нелепого случая, во что-то более привычное. Я люблю тебя, девочка. Прости... Кэрол отвела глаза и словно кто-то грубой рукой бесцеремонно выдернул стрелы из ослепших глазниц моего мозга. Остались только кровоточащие раны. Я провел рукой по лбу, вытирая пот. Черт побери! Включили еще один прожектор, чтобы телевизионщикам было удобнее снимать переносной камерой. Это уже вообще свинство - теперь я словно находился в перекрестии прицела, поневоле я повернулся к тому месту, откуда бил слепящий свет и хотел ругнуться. Да так и замер с полуоткрытым ртом. Чуть поближе и правее осветительной мачты сидела Мэнди. Мои глаза судорожно метнулись обратно и нашли Каролину. Потом опять Мэнди. И уперлись в гладкий полированный стол, на котором лежали мои руки. Я почувствовал, что мне пора вниз. И еще почувствовал, что краснею. Когда я оторвал взгляд от стола, весь зал вопросительно смотрел на меня. Они чего-то ждали. Я удивленно повернулся к Майклу: - Что? - По залу волной прокатился смешок. - Вопрос, Карл. - Извините, я задумался, - сказал я, обращаясь к слепящим прожекторам. Я не видел того, кто о чем-то меня спросил. - Простите. Вы не могли бы повторить вопрос... Теперь я разглядел спрашивающего - его поймали камерой, и он смотрел на меня не только из зала, но и с монитора, установленого на моем столе: - Вы нормальный, мистер Линке? Стало ясно, чего они смеялись. Все с интересом ждали моего ответа, а я витал в потусторонних измерениях, как бы невольно отвечая на этот вопрос. Я потихоньку разозлился и завелся. - Вопрос очень широкий. Ответить на него можно столь же широко. Если спрашивающего интересует - насиловал ли я когда-нибудь женщин или пил ли детскую кровь - могу однозначно ответить: НЕТ, НИКОГДА. Я люблю детей, хотя у меня и нет своих. Пока нет, - быстро поправился я, упреждая очередные идиотские вопросы. Личная тема всегда занимает репортеров, жаждущих сенсаций, разоблачений и скандалов. - А женщины и так не совсем ко мне равнодушны, мне нет необходимости доказывать что-то насилием. Если же в вопросе подразумевалось - все ли у меня в порядке с психикой - не знаю, это дело врачей, они каждый день изучают меня, спросите. Заодно, думаю, к ним следует обратиться автору вопроса, моему коллеге, - я мило и кротко улыбнулся статуе в зале, - ведь если ваша газета не сможет опубликовать интервью со мной после моего возвращения - возможны некоторые (очень небольшие) проблемы с вашим издателем и с поиском новой работой. По залу прокатилась новая шумная волна. Ребятам понравился мой ответ. Я это чувствовал. Особенно хорошо и удачно пошел текст "после моего возвращения" - уверенно так. Абсолютно твердо. Теперь я был в своей тарелке. В меня "стреляют" - я отвечаю. Ну, кто еще? - Мистер Линке! - из третьего ряда поднялся знакомый мне по каким-то очеркам чернокожий репортер, держа в поднятой вверх правой руке золотой "паркер". - Разрешите вопрос? - Конечно! - Правда ли, что ваше "путешествие" - дело рук вашей жены? Внутри меня взорвалась бомба и я невольно скользнул взглядом на Каролину. Она сидела, сжав подлокотники своего кресла и закусив губу, не глядя на меня. - Нет! - ответил я, и Кэрол вздрогнула, но глаз не подняла. - Нет, - я снова смотрел на спрашивающего, - Она никуда меня не гнала, не заставляла, вообще не участвовала во всей этой подготовке. Просто около года назад она спросила - не хочу ли я попробовать... Эта была шутка. А все остальное, дальнейшее - это мое собственное... - Можно еще вопрос? - "паркер" не садился. - Пожалуйста, - любезно разрешил я. - Какова сумма вашего контракта и его условия? - Это коммерческая тайна, - быстро ответил Майкл. - И все же? - газетчик с интересом смотрел на меня. - Мой менеджер ответил на вопрос. - "Ребята, вы же должны работать и сами, что я вам буду все выкладывать на блюдечке. Бегайте, ищите, узнавайте - вы ведь репортеры..." - Тогда, простите, я задаю последний вопрос: правда ли, что даже если вы не вернетесь, Карл, ваша жена по этому контракту получит один миллион долларов? "Ну ты крут, парень... Что я могу ответить тебе? Конечно правда. На то она мне и жена. Так я сам оговаривал условия контракта. Думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Любящая жена отправила мужа... Отправила... подальше... На верную смерть. Но ведь все не так! Совсем не так... Она... И я не смогу убедить их... А впрочем, надо ли это скрывать?": - Да! - ответил я. По залу пронеслась легкая буря. Потом из нее, как новый архипелаг, возник еще один "страждущий знание": - Почему вашей жены нет сейчас в зале? Я улыбнулся. "Как же нет, милый. Вот она, сидит рядом с тобой". Я незаметно перевел взгляд с него на Кэрол - теперь она смотрела на меня с испугом. Я помолчал секунду, глядя в ее расширившиеся от ужаса зрачки. Каролина до сих пор не ответила ни на один вопрос журналистов. Отдать ее им на растерзание сейчас?! Ах, девочка, как бы я хотел знать, о чем же ты думаешь! Мне это важно, поверь. Я ведь, как и все мужчины, не способен постичь женскую логику, для этого нужно, как минимум, стать на некоторое время женщиной, в идеале - той, которую хочешь понять. Страх в глазах моей жены... Я поднял глаза к потолку и ответил: - Видите ли, она не совсем одобряет мою затею. Да и вообще, ей это было бы слишком тяжело. Мы так договорились, - неожиданно язык во рту стал очень тяжелым и неудобным, как если бы это была шершавая бетонная плита. - Мы так договорились, - с трудом повторил я. - Что она не приедет на остров. - Значит она смотрит пресс-конференцию по телевизору? - Не думаю, - я криво усмехнулся, невольно опуская глаза в пол. "Пошел ты к черту". Тут на своем месте зашевелился Майкл, который сам провел Каролину в зал - конечно это его работа! Почувствовав мое состояние, он попытался вставить что-то свое и на некоторое время отвлек действие от меня, репортеры дружно набросились на моего менеджера и стали добросовестно терзать его... Я почти не слушал все их бормотание. Каролина! Если я вернусь, мы с тобой будем иметь десять миллионов, если же я лягу там - ты все равно получишь миллион. Я хотел отблагодарить тебя за годы, что ты мучилась со мной... Если ты согласна принять такую благодарность. Если можно считать ЭТО благодарностью. Каролина, девочка моя. Ты меня любишь? Потом я отвечал еще на какие-то вопросы, в моей голове образовался живой резиновый сгусток из обрывков электрических сигналов, изломанных слезящихся световых лучей, искаженных любопытством лиц, каверзных и глупых колючих вопросов, среди всего этого хаоса огромным столбом выделялся золотой паркер. Вокруг него бушевало и билось море, а он стоял посередине, как исполинский маяк. Временами трепещущий сгусток распухал настолько, что моя голова взрывалась дикой болью, и тогда только золотое сияние помогало мне найти дорогу. Несколько раз особенно "остроумные" вопросы задавал тот, что сидел рядом с Каролиной, что интересовался - почему ее нет в зале. Он явно пыжился, стараясь добиться расположения своей очаровательной соседки. Но моя жена оставалась совершенно равнодушна к нему. В конце концов он утих. Девочка моя, любишь ли ты меня?! Потом были еще вопросы, море вскипало, темнело и пенилось все выше и выше, и вот уже спасительный маяк паркера исчез в белых бурунах. Я почти захлебнулся, кажется шел ко дну. И тут все закончилось. Полтора часа, отведенные на вопросы, истекли. Я поднялся со стула мокрый. Каролина, Кэрол, Кэрри, ласточка моя, ну посмотри же на меня. Мне это очень нужно. Скажи: "Да". Скажи. Может быть еще не поздно все повернуть. Она тяжело вздохнула и ее глаза встретились с моими. Что же это такое?! Люди! Я никуда не иду! Моя жена... По-моему, импульсы из мозга уже прошли в мое тело, и я опускался на колени, чтобы попросить у нее прощения за все, когда она отвела глаза и повернулась ко мне спиной. Первая. Я стоял. И Каролина уплывала. ...Так потерпевший крушение в шторм в океане, волей капризной судьбы выброшенный на берег, уже обессилевший от жажды и палящего Солнца, лежащий на горячем песке, не веря в чудо, смотрит на приближающийся к острову корабль. А потом, поверив в сказку, находит в себе силы подняться, но пересохшее горло уже не способно издать звук - как будто тихий стон что-то мог бы изменить - и корабль медленно и величественно, во всей красе своего белого великолепия, проходит мимо острова, так близко, так маняще, сделай только шаг - и ты спасен. Но какая огромная пропасть этот шаг... И лишь горячий песок остается во рту, скрипя на зубах. И прощальная волна от винта уходящего вдаль корабля, ласково издеваясь, касается иссохшей мертвеющей руки... Журналисты покидали зал. Все. Они выполнили свою работу. Скоро придет мой черед выполнить свою. Я встретился глазами с Амандой, когда ее уже потихоньку оттеснили к самому выходу из зала. Она послала мне воздушный поцелуй, и я нашел в себе силы улыбнуться ей. Потом двери закрылись. - Уф! - Майкл лоснился от пота и жадно пил кока-колу. - Как ты, Карл? - Нормально, - механически ответил я. У меня действительно все нормально. Теперь, когда закрылись двери за той, что была моей женой и той, что не успела стать для меня никем, только оставив в памяти странный след с привкусом миндаля и полыни - от моей прошлой жизни не осталось ничего. Пепел. Все. Я убийца. Я почувствовал в себе закипающее жадное пламя. Его надо погасить - еще не время! Я отнял бутылку у изумленного Майкла и стал пить прямо из горлышка. Когда костер внутри зашипел - недовольный, я спросил: - Что дальше? Медики? - Да, ты же знаешь, ежедневный осмотр... - пробурчал обиженно мой менеджер. - Знаю. Вы тоже знаете, чего тут рассказывать - каждый из нас за свою жизнь не один раз проходил эти процедуры у врачей. Они везде одинаковы. Только в тот день осмотр был особенно длинным и утомительным. Врачи придирчиво изучали мое тело и недовольно морщились... ...Словно лощадь на скачках. Подходят богатые люди, похлопывают стройные мускулистые бока и говорят: "Гут!". Оценивающе оглядывают и решают: сколько сегодня поставить... Вы были скаковой лошадью? Я не обращал внимания на все эти процедуры и их ужимки, механически выполняя действия, что мне предписывались. В голове возникла звенящая пустота, меня уже все достало и хотелось спать. Вот пойду вниз и лягу там спать... Там... - Карл, что с тобой?! - меня трясли за плечо. - Ему плохо, - сказал кто-то за моей спиной. - Мне хорошо, - ответил я, просыпаясь. - Просто вы все мне надоели. Скоро? - Еще около двух часов. - Я спрашиваю - когда вы от меня отстанете? Я опять свалился в примитивное хамство, но меня это уже нисколько не интересовало. Я все равно человек из другого мира и привычные моральные стереотипы на меня не распространяются. Потом они меня отпустили, и, сидя на стуле, я клевал носом, пока они совещались. Не понимаю - чего они канителятся, ведь даже если что-нибудь со мной не так - все равно отправят в Банку. Да я и сам ни за что не соглашусь пережить все это снова... - Мистер Линке, с вами хочет побеседовать специальный советник Президента. - Чего? - не понял я. - Специальный советник Президента Ричард Клаудерсфорс ждет вас. - У меня нет для него времени. - Я в этом не уверен. - Я просто не хочу ни с кем разговаривать. - Мистер Линке... Просто мне хотелось выкинуть еще какое-нибудь коленце. Конечно же это несерьезно - отказывать во встрече Ричарду Клаудерсфорсу. Я уныло поплелся за врачом в кабинет. Из-за стола навстречу мне поднялся плотный седоватый человек, редко появлявшийся на телеэкранах, в отличие от других членов правительства и, пожав руку, взглядом приказал главному врачу покинуть помещение. Потом он вернулся к столу, и, выдвинув ящик, вертел там какие-то регуляторы и щелкал тумблерами. От интереса я проснулся - это было нечто неожиданное в "будничном" течении дня. Повозившись несколько минут, он поднял голову и улыбнулся: - Я включил защиту от подслушивания. - Это непохоже на медицинский кабинет. - Это и не медкабинет. - Внутри лабораторного комплекса есть спецпомещения? - Одно, это. Создано специально для вас. Никто не должен знать, что мы встречались. - А врач? - Он не в счет. - Хм-м, - неопределенно промычал я. Сейчас что-то будет. - Мистер Линке, вы ведь помните, что ООН не давала санкции на вашу "экскурсию"? - Помню, конечно. Президент... - Да-да, он вмешался и это решило дело. Как вы думаете, зачем ему это понадобилось? - Наверное, ему тоже интересно... - Не только это. - Научное значение..., - начал заученно бубнить я. - Ах, оставьте, это для дураков, - досадливо отмахнулся он. - Тогда престиж нации... - У нас мало времени, поэтому я буду предельно откровенен. Время вашей "экскурсии" выбрано совершенно определенным образом. Через 11 дней в Верховной власти нашей страны будут производиться некоторые перестановки, президент хочет внести свежую струю в..., ну не суть, в общем, ему нужна поддержка, и нам крайне важно, чтобы именно в этот день вы были живы, вылезли из Банки, отвлекли на себя внимание и невзначай напомнили всем что ваш подвиг стал возможен, потому что наш президент - славный парень и заботится о нас, как отец родной. Вы понимаете? - Делаете ставку на меня? - Нет. Общий результат - есть слагаемое множества частичек и вы - одна из них. - Приятно слышать. А я уж подумал - не собираетесь ли вы упрятать меня куда-нибудь дней на десять... чтобы потом, в нужный момент, выпустить. - Такой вариант обсуждался: усыпить вас и накачать под гипнозом ложной памятью об этих днях. Забить в вас парочку триллеров... Вы нам очень нужны живым. - Вот это да... А я ведь пошутил. А вы, выходит, и об этом думали... Да... Не знала букашка, в какие игры лезла... И что же вас остановило? - Возник ряд технических препятствий, непреодолимых малым числом людей, а вовлекать большое количество исполнителей в эту игру нельзя - слишком велика ставка. От решений, что будут приниматься через одиннадцать дней, зависят направления нашей политики на будущее в целом. В случае огласки последствия... Пришлось отказаться... - Знаете, какое сейчас у меня возникло желание? - Ударить меня, разумеется. - Вы правы. Но я не стану этого делать... Сейчас... Возможно, позже. А пока спрошу-ка вас еще: а если я не вернусь? - Мы сделаем все возможное, чтобы вы вернулись. - Что, пошлете со мной вниз роту десантников? - Нет, к сожалению, это тоже невозможно. - Пойдете рядом, и будете всем там объяснять, что я специальный уполномоченный президента? Мы составим отличную пару! - Я ценю ваш юмор. - Дадите мне пистолет? Нет! Лучше пулемет с длинной-длинной лентой. И еще бронетранспортер... - Мистер Линке... - Да? - Я вас очень хорошо понимаю. Но поверьте, вы думаете только о себе, а наша встреча - не моя личная прихоть, она продиктована интересами нашего государства... - Да-да! Я вернусь - и вы используете это! Черт возьми, вы сделали меня пешкой в игре и, может, если повезет, я дойду до последней линии и стану ферзем или другой фигурой - какой пожелает сидящий за доской - НО КТО ДВИГАЕТ ФИГУРЫ? Какой политической силе на руку я сыграю? - Все останется по-прежнему, будьте уверены. Просто нам необходимо некоторое укрепление позиций президента в существующем политическом раскладе. Кроме того, вы не понимаете, престиж государства... - Почему я должен вам верить?! Вы и вам подобные уже один раз обманули меня, отправив выполнять долг перед Родиной. Тогда тоже твердили, что мы ничего не понимаем и о престиже государства... Вас бы мордой в это болото! - Я был там. - В тылу лизали попку у какой-нибудь смазливенькой штабистки? И по уик-эндам вместе с ней в постели получали новые звания?! - Мистер Линке... - Идите к черту! Я не желаю вас знать. - У вас все равно были только три возможности: или вы не идете, или вы идете и не возвращаетесь, или вы идете и возвращаетесь. Первая возможность полностью устранена - вы идете и мы не препятствуем вам в этом. Остается второе или третье. - Третье. - У нас уже мало времени. Еще немного и мы не уложимся... Наш разговор станет бессмысленным. Вы будете меня слушать по существу? - Да! Он быстро открыл второй ящик стола и вытащил на полированную поверхность какую-то маленькую серебристую капельку с двумя тонкими проводками и утолщениями на концах. - Что это? - недоуменно спросил я. - Это оружие. Разрядник. Специально разработан Министерством Обороны для вас. Пока вы проходили полигоны, он проходил свои испытания. - Как это действует? - такой штуки, миниатюрной и безобидной, я не видел ни разу в жизни. - Вот эта букашка, - он указал пальцем на капельку, - сверхмощный аккумулятор. По двум изолированным проводам разряд подается на эти клеммы, - палец скользнул вдоль серебристых ниточек к оконечным утолщениям. - Аккумулятор устанавливается вам под кожу ладони, провода протягиваются вдоль указательного и среднего пальцев, а клеммы - на самых подушечках пальцев. Когда вы касаетесь противника двумя этими пальцами, одновременно нажимая свободным безымянным пальцем на верхушку большого - разряд убивает врага. И все. - И вы установите ее мне? - Да, если вы выразите согласие. - Мистер Клаудерсфорс, а вы знаете об условиях моего контракта? Там ведь сказано, что я должен провести внизу десять дней, не используя никакого оружия, принесенного из мира людей. И только в этом случае я получу свои деньги. - Насколько я изучил вашу психологию, а я, поверьте, уделил этому немало времени - дело не только и не столько в деньгах, не так ли? Для вас ведь не это главное. А кроме того, прошу обратить внимание еще на несколько моментов. В контракте сказано - "НЕ ИСПОЛЬЗУЯ", вы можете носить разрядник на себе и не включить его ни разу. И условия контракта будут соблюдены. Здесь, на нем, есть счетчик разрядов, сейчас их одиннадцать, когда вы вернетесь - легко проверить и убедиться, что вы его НЕ ИСПОЛЬЗОВАЛИ. А кроме того, никого с кем вы подписывали контракт здесь нет, они не знают о нашей встрече и ставить их в известность - не в ваших, но и не в моих интересах. Вы понимаете? - Да, как я вижу, вы все неплохо просчитали и нашли чем меня зацепить... Возьми машинку, козлик, а дальше твое дело... Ну а если я все-таки использую ее? - На моральную сторону мне плевать. А материально... Тогда еще остается шанс, что вам удастся это скрыть, я не собираюсь доводить до кого-либо условия нашего соглашения. - А если правда все же выйдет на свет? - Как вы понимаете, мы не можем вам дать столько же, сколько рекламируемые вами фирмы. Вы можете рассчитывать на некоторую компенсацию со стороны аппарата президента. Разумеется, неофициально. - Что значит "на некоторую"? Вы дадите мне десять миллионов или несколько пуль в затылок? Ведь вы доверили мне новое секретнейшее оружие, посвятили в кое-какие тайны политической кухни. Когда я вернусь и сделаю заявление для прессы, угодное вам, я стану не нужен. Знаете, я ведь тоже играю в шахматы, там в своих целях жертвуют любой фигурой, кроме короля, да вот беда - пешка, идущая со второй линии на восьмую, не может стать королем... - Решать вам, Мистер Линке. У нас осталось 17 минут, из которых 15 необходимо на проведение операции в случае вашего согласия. У вас есть еще две минуты, чтобы сказать "да" или "нет". Я сделал для моей страны все, что мог... Я думал, глядя ему в глаза ровно столько, чтобы на его лбу выступил пот. Клаудерсфорс неплохо умеет скрывать внутреннее напряжение, но и я не первый день родился. Они действительно нуждаются во мне... - Да! Его взгляд метнулся на циферблат часов, и он уже стрелой летел к дверям. Через десяток секунд Клаудерсфорс вернулся вместе с врачом и молча отошел в сторону. Спустя 11 минут я осмотрел кисть своей правой руки и ничего особенного в ней не нашел, только на кончиках пальцев под кожей отсвечивали маленькие бугорки клемм. - Все? - недоверчиво спросил я, внимательно изучая свою переднюю конечность. Клаудерсфорс посмотрел на врача и тот кивнул. Потом он быстро собрал инструменты и сказал: - Вы надежно защищены от разряда, Карл, пострадает только жертва. Попробуйте. Он протянул мне кусок стальной проволоки. Я осторожно приложил к ней средний и указательный пальцы и, как было сказано, нажал безымянным на подушечку большого. По проволочке проскочила мощная голубая искра, и я автоматически отдернул руку. Сталь приобрела вишнево-красный оттенок и таяла на глазах - от огромной температуры разряда металл испарялся. - Вы что-нибудь почувствовали? - спросил врач. - Ничего особенного, только тепло на самых кончиках пальцев. - О'к, машинка действует так, как и должна, - он повернулся к советнику президента. - Ребята на полигоне во время испытаний говорили то же самое. Клаудерсфорс посмотрел на часы: - У нас осталось 42 секунды. Итак, Карл, у вас теперь десять зарядов на крайний случай. По одному в день, на самый крайний случай. Он пожал мою руку, правую, все-таки он не был трусом. Врач внимательно посмотрел на меня и произнес, заканчивая инструктаж: - Вы можете свободно пользоваться рукой, разряд произойдет только тогда, когда вы коснетесь безымянным пальцем правой руки правого большого пальца. При любых других касаниях машинка безобидна. Берегите кисть - если вам отгрызут, отпилят или сломают пальцы - возможен пробой изоляции... - Не боитесь, доктор, что сегодня же попадете под машину? Уж больно много вы знаете... - Я не доктор, я - генерал. Удачи, Карл! - Минус три секунды, - Клаудерсфорс открывал дверь. "Доктор" и я следом за ним покинули спецпомещение "лечебный кабинет". Ричард Клаудерсфорс на прощание поднял вверх два растопыренных пальца. Совсем как Джеки - вспомнил я. Шутить по этому поводу мне уже не хотелось. Мы молча шли по коридору. Точнее, "врач" бодро шагал, задавая темп, а я плелся позади, стараясь не очень отставать. Настроение было неважное. В который уже раз за прошедшие сутки все перемешалось в моей несчастной голове. Я вспомнил свои ночные рассуждения и усмехнулся. Тяжело в этом мире убежать из своей колеи. Если лезешь вбок - за тебя заботливо углубляют ее и делают стенки более крутыми. Да и надо ли лезть на гребень - все равно за ним другая колея... Может быть хуже этой... В конце концов я махнул на все это рукой. Правой. Выбора у меня как не было, так и нет: нужно идти и вернуться. Потом разберемся с остальным. А разрядник - что разрядник - можно ведь и не пользоваться им. - Надо ли говорить, что мы углубленно тестировали ваш организм перед "выездом"? - спросил "врач". - Не надо. - Мужайтесь! Родина не забудет ваш... - Ах, отстаньте, - вяло выдавил я, наблюдая радостно летящего мне навстречу по коридору Майкла со сворой репортеров на хвосте. Ослепляя, защелкали вспышки, мой менеджер открыл рот, но мой сопровождающий опередил его: - Он полностью здоров и готов к спуску. Углубленное тестирование показало, что Карл подошел к моменту начала операции в оптимальной форме. Официально заявляю это, как председатель медицинского комитета... Майкл вообще расцвел и обнял меня за плечи. Так, возможно он цвел, когда его жена принесла ему первого ребенка и ему об этом наконец сообщили. А я плевать хотел на все. Я видел часы в конце коридора, до того момента, когда меня отхаркнет камера распределителя Бункера в другой мир оставалось около полутора часов, значит до начала спуска - примерно минут тридцать. - Идем на инструктаж? - прекращая комедию, я обернулся к Майклу. - Да! - он нежно и осторожно, как большую хрупкую вазу, развернул меня в другом направлении, и мы двинулись по кишкам коридоров, оставив медицину вместе с репортерами где-то в иной Вселенной... - Посмотрите пожалуйста сюда, Карл, - сказал мне довольно пожилой мужчина с нашивками командного состава Бункера. Я не разбираюсь в их званиях. Он показа л на прозрачный стеклянный цилиндр, в боковой закругленной поверхности которого почти у самого дна была сделана прямоугольная дырка. - Это макет выхода-шлюза. Вот это прямоугольное отверстие - лаз, через который вы попадете в тот мир и через который должны будете вернуться обратно к нам спустя десять суток. Минута в минуту. Будьте внимательны и запоминайте все в точности. В 16 часов 30 минут ровно через десять дней мы на пятнадцать секунд поднимем плиту и откроем вход в шахту распределителя. Если вы не успеете за эти пятнадцать секунд войти в шлюз, то останетесь там навсегда. - Почему такие жесткие нормативы? - Карл, вы не совсем отчетливо себе представляете, с чем мы имеем дело. ЭТО очень страшно. Особенно по ночам. На острове никто долго не выдерживает. Нельзя, чтобы ЭТО вырвалось наверх... Я посмотрел на него повнимательнее. Возможно он не так стар, как кажется с первого взгляда... Мне вспомнился ночной сон. Конечно, у каждого свое воображение, но, что бы там не представляли себе служащие Бункера, ни один из них, я уверен, не захочет, чтобы эта гадость вылезла через шахту распределителя наружу, в наш мир. Когда Банка строилась как-то никому не приходило в голову, что шлюз придется эксплуатировать в обратном направлении - он всегда работал только "туда". Они боятся проказы... - Мы все предусмотрели, Карл. В 13 часов 30 минут мы начнем давать одиночные звуковые сигналы с небольшими интервалами, с помощью сирены, установленной над выходом. Так будет продолжаться до 14 часов 30 минут. С половины третьего до половины четвертого, весь следующий час будут идти двойные сигналы, а дальнейшие пятьдесят минут из завершающего часа, до шестнадцати двадцати - строенные пачки. И только в последние десять минут они опять сменятся на одиночные, но более длинные, протяжные. Понимаете? Это делается для того, чтобы вы могли в течение трех последних часов пребывания ТАМ ориентироваться - сколько осталось времени до открытия шлюза. И только в самую последнюю минуту, перед тем, как поднимется плита мы полностью прекратим все сигналы. У вас будет пятнадцать секунд, в течение которых вы должны будете попасть в шлюз, как только створка уйдет вверх. Пробираться наружу и внутрь можно только ползком - ширина открываемого просвета сорок сантиметров. Повторите, пожалуйста, все это. - Я не ребенок и все прекрасно запомнил. - Мистер Линке! - Повторяю специально для вас: я не ребенок. Главный оператор Бункера грустно покачал головой: - Карл, Карл! Если вы перепутаете хоть самую малость - у вас никогда не будет шанса исправить это. - Если я проживу десять дней, то уж как-нибудь смогу проскользнуть обратно в ту дыру, из которой вылез. - Ну что ж, я вас предупреждал. Продолжаем. Он взял в руки другой цилиндр, непрозрачный, и показал мне отверстие в его дне. Потом вставил этот второй, металлический цилиндр, в первый, стеклянный, и опустил его почти до самого дна, оставив только небольшую камеру между основаниями двух цилиндров. - Когда вы на лифте спуститесь вниз, вы через основание подъемника попадете в камеру-шлюз... - Простите, лифт - это весь внутренний цилиндр?? - опешил я. - Да, - ответил он. - Такой огромный?! И он опускается на глубину 200 метров?! - 199. Потом в его днище открывается люк и вы через него попадаете в переходную камеру, на двухсотый метр, который является нулевым для того мира. Вам понятен механизм? - Да. Но зачем такие кошмарные сложности? - Дело в том, что сопровождающие вас откроют люк и опустят вас вниз через него, в это время выход на волю будет закрыт. Потом они завинчивают люк у вас над головой и заполняют камеру, в которой вы находитесь, парализующим любое живое существо газом... - А я?! - Подождите, я все объясню по порядку. Наполняют газом. После чего дается команда открыть шлюз во внешний мир и вы выходите. На это, как вы помните, у вас 15 секунд. Когда открывается внешний люк начинает выть сирена, так заведено, поэтому вы сразу поймете, что пора выходить. Значит, вы выходите наружу, шлюз за вами закрывается, и после этого мы опускаем подъемник до самого дна, на глубину двести метров. До нулевой отметки. - То есть, если я за 15 секунд не смогу выбраться наружу, меня раздавит многотонный пресс подъемника внутри камеры?! - Да. Такова обычная процедура отправки. Ее никто не отменял. - Черт побери! - невольно вырвалось у меня. Я представил, как нахожусь в камере, а над моей головой - огромный поршень, подвижный потолок, и он начинает медленно, неотвратимо ползти вниз... и... Я потряс головой. - А если выходной люк не откроется вовремя? Я не смогу ничего сделать и меня просто раздавит в этом склепе. - Откроется! На это у нас компьютер, если будут сбои - он просто не даст команды на опускание лифта до нулевой отметки. Я представил себе все это еще раз и волосы невольно встали дыбом. Главный заметил мое состояние. - Не волнуйтесь, Карл, механика у нас пока работала безотказно. Был только один случай, когда исключенный не вышел. - Почему? - Предпочел остаться в переходной камере. Не стал выходить наружу. Сорвал маску и наглотался газа. Через 15 секунд лифт опустился. - Что с ним стало? - Сироп. - Буду надеяться, что мне дважды повезет - туда и обратно. А что насчет газа? - Парализующего? Это просто. Перед самым "выходом " вы наденете защитную маску с детонатором. Таймер взрывного устройства расчитан ровно на три минуты - через это время маска взорвется. - А это зачем? - Понимаете, мы все же придерживаемся принципа, что новый исключенный должен иметь хоть какие-то шансы среди тех, кто уже давно находится внизу. Представьте: начинает выть сирена, ОНИ собираются около шлюза, жертва выползает из-под створки и... А так - парализующий газ это не только для того, чтобы тамошние обитатели не смогли проникнуть в шахту, пока мы выпускаем нового - это еще и шанс для него, парализующий газ защищает его от немедленного нападения "на воле". По нашим оценкам "аборигены" должны держаться на некотором расстоянии от шлюза в момент открывания - иначе потеря сознания и, как следствие, неизбежная смерть. Ну и маска, дополнительная защита, это словно граната - если кто-нибудь нападает на тебя: швырни в него, нет никого: брось маску в сторону, чтобы детонатором не покалечило тебя самого. Все просто. - Да-а. А почему именно три минуты, тоже специально? - Конечно. Процедура отправки от момента надевания маски до момента выхода из шлюза и его закрывания не может составлять более 2 минут 45 секунд. - Все так отработано? - Тысяча сто четырнадцать раз. У нас накоплен большой опыт. Сегодня будет тысяча сто пятнадцатый. С вами самые большие хлопоты. - Да уж... А как я вернусь обратно в шлюз без маски - я не смогу дышать, газ просто меня парализует. - Мы не будем его пускать. - ?! - Придется ради вас один раз сделать исключение. Можно было бы дать вам какой-нибудь препарат, создающий временный иммунитет, но где гарантия что за десять дней вы его не потеряете или что им воспользуетесь именно вы... - Но вы же дадите возможность проникнуть в шахту любому... Как вы определите, что в камере нахожусь я? - Это уже наша забота. Вы же пока должны думать о том, чтобы правильно выполнить все операции при отправке и возвращении. Иначе нам не придется разбираться - кого мы раздавили в шахте. - Еще вопрос... Если вы не будете уверены через десять дней, что в шахте именно я - какими будут ваши действия? - Пока не будет стопроцентного подтверждения, что в шахту проник посторонний - лифт не опустится до нулевой отметки. - Но я же хочу знать - чем гарантирована моя жизнь... - Вы и так знаете слишком много, Карл. Обычно все сведения, что я вам изложил, уходят вместе с недочеловеком вниз и там остаются навсегда, вы же, возможно, вернетесь в мир людей со знанием принципов работы подъемника. Это опасно. - Но вы же тоже это знаете. - Я - служащий Бункера и ООН. Вы - репортер. - Понял. Десять дней я буду думать о том, что стал слишком опасным свидетелем, - пробормотал я, вспоминая Клаудерсфорса. - Если вылезу наверх - все равно добьют... - А это уже ваши проблемы. Кстати, последнее, учтите, что выход из люка наружу ничем не обозначен, кроме сирены. Возвращаясь с той стороны, вам придется ориентироваться где выход только по своим собственным приметам, ну и по звуковому сигналу, разумеется. - Понял. - Ну, удачи вам, Карл! - До встречи! Он усмехнулся и покачал головой, протягивая мне руку. ...Как выяснилось, Майкл знал даже где расположена шахта. Одно утешает меня в моем горе - когда я вернусь обратно, уберут не только меня, но и Майкла. Он тоже знает порядочно. Правда все не то... Около бронированной створки шлюза нас ожидали трое служащих Бункера с невероятно угрюмыми лицами, рядом ошивались двое контролеров. Хорошо хоть не было журналистов. За последние сутки меня уже порядком достали пресс-конференции, осмотры, разговоры и инструктажи. А ведь еще только середина дня... Старший смены - так я про себя окрестил его - сделал шаг вперед и, отодвинув Майкла в сторону, дотошно ощупал меня. Искал оружие. Не нашел.