ней средой в окружении принципиально иной ноосферы? Я думал, судя по твоим манерам, ты только лишь уклонился от рекондиционирования на поведенческом уровне... А ты впустил чужое в глубины личности. Не слишком ли опрометчиво? - Нет, ничего, я проверял. Но зато теперь я знаю, как избегнуть и обвинения, и наказания. И даже... Я не зря спросил насчет статус-кво. Я могу сделать и это... И кратко, чтобы не сказать лишнего (он не был до конца уверен в подлинной широте взглядов профессора и его способности переступить через некоторые незыблемые этические догматы), Антон обрисовал контуры своего нового, только приобретшего стройность плана. Упирая на то, что после возвращения группы космонавтов в их личное будущее и задержки с решением судьбы группы Воронцова-Новикова состояние мировых линий в пространстве-времени "Земля, XX век" настолько лабильно, что возможно практически любое решение. - Насколько я понимаю, ты предлагаешь мне шантаж в отношении Совета? - слово "шантаж" он выговорил по-русски с плохо скрываемым отвращением, но в целом выдержка профессора оказалась на уровне. В конце концов, в своих трудах по имморальным этикам он подошел достаточно близко к нынешним взглядам Антона, хотя и с иных позиций. - Вы употребляете термин в его земном значении, - уточнил Антон. - Ни в каком другом он просто не существует. - Тогда назовем это так. Кроме шантажа в моих замыслах можно вычленить еще преступный сговор, злоупотребление служебным положением, вымогательство и покушение на дачу взятки должностным лицам. (Все вышеназванное Антон произнес по-русски). Как видите, я неплохо знаком с юриспруденцией. К нашему с вами счастью, ни одно из перечисленных преступлений не имеет у нас наказуемых аналогов, а следовательно, и не может усугубить нашу участь. - А как быть с кармой? (На самом деле Бандар-Бегаван имел в виду несколько иное понятие, но для адекватного разъяснения у нас не хватит ни места, ни времени). - Русские говорят: "Не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься". - Послушай, у меня возникла мысль! На самом деле, не ввести ли в мою этическую систему "покаяние" как самостоятельную монаду? - Думаю, ее гибкость значительно увеличится. Только отложим реализацию идеи до более спокойных времен, - пресек Антон вспыхнувший у профессора реформаторский энтузиазм. "Тоже мне Лютер нашелся", - добавил он про себя. - Пока что следует сосредоточиться на текущих заботах. Не знаю, как вы, а я предпочитаю изгнанию повышение по службе. И даже согласен еще поработать на Земле. В этом есть своя прелесть. Она мне близка и привычна, а после устранения аггров пребывание на ней сулит неограниченные возможности. В том числе и для научных занятий. А вас какой пост устроит? И они углубились в обсуждение тонкостей своего заговора, или все-таки лучше сказать - сговора. Несмотря на нравственный максимализм, Бандар-Бегавану слишком не хотелось терять должность, кафедру, интеллектуальную да и физическую свободу. А предлагал ему Антон вещи, вполне естественные на Земле, но с местной точки зрения, пожалуй, действительно довольно циничные... 1 Наташа вошла в кабинет Воронцова. Кажется, совсем недавно она впервые побывала тут, только видела его с другой стороны, из Зазеркалья. И до сих пор не понимала - на самом ли деле было то, что было, или эти воспоминания вложили ей в мозг пришельцы с непонятной целью, не просто ведь затем, чтобы облегчить второе знакомство с Дмитрием. И снова, как тогда, Воронцов сидел за массивным письменным столом адмирала, сверкал серебром кофейник, поднималась над пепельницей струйка табачного дыма. Он не сразу заметил ее появление, погруженный в изучение каких-то чертежей, покрывавших всю поверхность стола. Попискивал работающий компьютер, по его зеленоватому экрану пробегали колонки цифр, разноцветных квадратиков и схем. Под ногой Наташи чуть скрипнула плашка паркета, и Воронцов обернулся. - А, это ты? Разыскала? - и улыбнулся. - Да, разыскала. Раз ты сам не догадался показать мне свое убежище. А оно мне не совсем чужое. Понимаешь, о чем я? Исчез куда-то, третий день не появляешься, пришлось искать. Хорошо хоть, что в Замке ничего случиться не может, а то бы уже с ума сходила. - Чего ж не понять? В чем-то ты права, согласен. Только... Если уж мы об этом заговорили. Мужчина должен иметь свое, как ты выразилась, убежище. У меня дома даже мать к отцу в кабинет без приглашения не заходила. И я лет до шестнадцати - тоже. Так было заведено, и по-моему - правильно... - Может, мне уйти? Воронцов снова улыбнулся, как когда-то умел, похоже - сохранил эту улыбку последним напоминанием об их общей юности, встал и взял Наташу за руку. - Обижаться не нужно. И пытаться переделывать друг друга - тоже. Есть вещи, которые нужно принимать как данность. Или не принимать вообще. Вот у меня срочная работа появилась, такая, что буквально не оторваться, даже на обед ходить нет ни времени, ни желания... И еще не раз что-то подобное возможно. Я тебе уже говорил, что жена морского офицера - довольно специфическая профессия. Я думал - ты давно поняла. Оттого, что я сейчас на берегу, ничего не меняется. Тем более, это только вопрос времени... Наташа из всего им сказанного выделила для себя только одно - что он второй раз за время их нового знакомства употребил слово "жена" применительно к ней. И впервые - в прямой постановке. Тот, первый раз, он сказал противоположное - что она скорее выгадала, не став его женой. А больше они этой темы не касались. Ей было достаточно, что он с ней, и Наташа боялась спугнуть свое счастье, начав что-то выяснять о сути их отношений. Да, честно говоря, и не считала себя вправе претендовать на большее после того, как вышла замуж за другого, жила с другим и не сама пришла к Воронцову, а встретилась с ним случайно. То есть фактически имел место не добровольный и равноправный союзнический договор, а безоговорочная капитуляция. И пусть Наташа не формулировала для себя положение именно таким образом, но понимала его так и старалась держаться соответственно. Но теперь слово произнесено. - Ты и здесь все сам решил? - спросила она, чуть наклонив голову и прищурившись. - И я имею право официально считать себя женой? Воронцов потер ладонью подбородок, словно проверяя, не пора ли побриться. Заложил руки за спину, качнулся с каблука на носок. - Как тебе сказать? Я думал, мы с тобой сразу все решили. Когда ты меня с порога не выгнала и... все остальное. Впрочем, если имеешь иные соображения - дело твое, не смею навязываться. - Какой ты... невыносимый тип. Тебе только с мостика командовать, да политзанятия с матросами проводить. Интересно, с кем-нибудь было - живешь-живешь и вдруг узнаешь, что уже полгода чья-то жена? Воронцов пожал плечами. Подошел к малозаметной дубовой дверце в стенной панели. Полуобернувшись, спросил: - Так как же? Согласна ты с названной должностью или... Только что Наташа обрадовалась, и вдруг ей снова стало не по себе. Что-то такое угрожающее послышалось ей в тоне Дмитрия. Будто он так и не забыл ничего, и не простил ей, и продолжает утонченно мстить, словно невзначай язвя и унижая. Как граф Монте-Кристо, долгие двенадцать лет во всех своих жизненных перипетиях недобро помнил о ней, лелеял планы, для того ее и разыскал, сделал своей любовницей и по-прежнему выжидает момента, чтобы задеть побольнее... Да ну, ерунда какая, тут же одернула Наташа себя. Уж он-то на подобное не способен, просто такой у него выработался характер. И не без ее, признаться, помощи. - Ну что ты меня мучаешь, Дим, сам же все знаешь. Конечно, я согласна, просто иначе себе все представляла... - Хорошо, если так... - он открыл дверцу, и в руке у него оказалась красная сафьяновая коробочка. Воронцов надел ей на палец давно приготовленное кольцо с тремя довольно крупными бриллиантами - ее зодиакальными камнями. И поцеловал, тут же словно застеснявшись этой процедуры. На глаза Наташи набежали слезы, но она сдержала их, улыбнулась вздрагивающими губами. - А по-настоящему как-нибудь позже, - сказал он, доставая из бара бутылку "Абрау-Дюрсо". - Не хочется мне цирк устраивать... - Да, - кивнула Наташа, подставляя под горлышко сразу наполнившийся пеной бокал. - Давай пока вообще никому не говорить. Тут с этим делом, сам знаешь, сплошные драмы и трагедии... - Воля ваша, барыня. Я эти соображения тоже учитывал, хоть и не все понимаю. Тому же Олегу с Ларисой вроде никто и ничто не мешает. Правда, между нами говоря, особого смысла в подобных актах не вижу, в наших конкретных условиях. Как будто, в случае чего, данная процедура тебя удержит... - Ты, как всегда, ничего не понимаешь, - с кольцом на пальце Наташа на самом деле чувствовала себя совсем иначе, немного даже удивляясь происшедшей перемене. Ей казалось, что в первый раз, во Дворце бракосочетаний все было не так, абсолютно. Там она испытывала скорее растерянность и страх - от бесповоротности совершаемого, от неуверенности в том, что стоящий рядом с ней человек действительно любим ею и нужен... И ведь не обмануло предчувствие. Ну что ж, остается надеяться, вдруг на этот раз боги будут к ней милостивее. Чтобы как-то разрядить слишком уж многозначительную и чересчур мелодраматическую сцену, Наташа, поставив бокал на край стола, спросила: - А теперь-то, надеюсь, я могу узнать, чем ты тут в одиночестве занимаешься? - Да ничем таким уж особенным. Просто я - человек предусмотрительный. На волю обстоятельств полагаться избегаю. И в успешное завершение нашей эпопеи не слишком верю. В смысле не до конца. Всегда может произойти что-нибудь непредвиденное. Как уже на Валгалле случилось. Посему следует иметь кое-что в запасе. - Что значит - не веришь? Думаешь, мы можем остаться в Замке навсегда? - подобные мысли тоже приходили ей в голову, особенно когда она слушала споры друзей с Антоном и между собой. Но там все завершалось на оптимистических нотах, несмотря на то, что космонавты благополучно отбыли в свое родное время, а они остались здесь. Не ведь, с другой стороны, отбыли же, значит, и им в свое время удастся. А услышав слова Дмитрия, она как-то вдруг поверила, что прав оказаться может именно он. - Не знаю. Утверждать не берусь. Все может быть. Но вдруг? Да еще и из Замка нас попросят... - Кто? - Тоже не знаю. Но Антон-то исчез. А вдруг - навсегда? Придет на его место новый хозяин и скажет: - Выметайтесь, господа... О подобном Наташа тем более не задумывалась. В Замке ей понравилось. И хоть последнее время стало немного скучновато, не хватало сильных ощущений, приключений и интриг, о которых она мечтала, ничего другого она себе не желала. Пока. Прекрасные окрестности, неограниченные возможности для любого вида развлечений, приятное общество, удовлетворение самых изысканных потребностей. Ну, пусть не хватает зрителей, перед которыми можно блистать красотой, нарядами, положением, если угодно, нельзя пока порисоваться перед московскими подругами в своем новом качестве, и все же мысль, что она может вдруг оказаться, как Ева, изгнанной из рая, была непереносимой. - Неужели ты серьезно? Просто выгонят, и все? Воронцов снова пожал плечами. - Да откуда я знаю? Может, ничего и не будет. Но просто в море нельзя выходить, если весь экипаж и пассажиры не обеспечены спасательными средствами. Это же не означает, что корабль непременно утонет... - И что в нашем случае можно считать спасательным средством? Воронцов подвел ее к столу, указал на верхний лист чертежей. Наташа увидела продольный разрез очень, судя по масштабу, большого четырехтрубного парохода. - Мы находимся на Земле, - словно читая лекцию, начал Дмитрий. - Земля на две трети покрыта океанами. Следовательно, наиболее универсальным транспортным и спасательным средством является хорошее мореходное судно. Что знал еще праотец Ной. На таком вот пароходике - здесь изображена знаменитая "Мавритания" - при любом развитии событий можно просуществовать сколько угодно, хоть всю жизнь, пользуясь при этом невозможным на суше комфортом и иными прелестями цивилизации. Ну вот допустим, пусть и чисто условно, что домой мы не попадем, и из Замка придется уйти. На суше куда нам деваться? Если за бортом средневековье или вообще палеолит? Перемрем-с. Да пусть даже и в наше время вернуться, но без ничего, сильно это нам после здешней жизни понравится? А на корабле проживем, ничуть не хуже, чем в Замке. Каюты суперлюкс, рестораны, библиотеки, мастерские, электричество, медпомощь мирового класса, запасы продовольствия на годы и годы, оружие... И полная свобода передвижения плюс экстерриториальность. Воронцов настолько увлекся, рассказывая и показывая на чертежах и рисунках все, о чем говорил, что Наташа подумала - дело совсем не в гипотетических опасностях. Просто Дмитрию надоело на суше, вообще без привычного дела, вот он и придумал себе забаву. Стать владельцем и капитаном собственного корабля, плавать по морям, куда захочется... И главное - не чувствовать себя на вторых ролях. Она же понимала, что Воронцова не могло устраивать то положение, какое он занимает в их маленьком мирке. А если он воплотит в жизнь свой план... Она еще подумала, что с него вполне станется самому организовать нечто такое... После чего план осуществится сам собой. - А как же... - спросила она совсем не то, о чем подумала, - на таких кораблях, по-моему, сотни человек должны управляться. - Все продумано, - заговорщицки подмигнул он ей, - впрочем, это я пока так, прикидываю... - Подожди, - пришло ей в голову самое главное. - А где ты возьмешь этот корабль? - Она уже привыкла ко всяким чудесам, но одно дело - разные там пистолеты, напитки, еда, одежда и прочие мелочи, что извлекались из камеры дубликатора на Валгалле, или вообще неизвестно откуда в Замке, а совсем другое - пароход длиной в двести метров. - Не вопрос. Этим я как раз и занимаюсь, - он кивнул на экран компьютера, продолжавшего свою таинственную деятельность. - Только об этом пока никому ни слова. Ты, я - и больше никого в нашей компании. - Само собой. Только давай ты на сегодня закончишь свои труды, соберем народ на общий ужин или лучше на пикник, придумаем убедительный повод, и только сами будем знать, в чем дело... - Принимается, госпожа Воронцова. Теперь в подобных вопросах ты хозяйка. Но так-таки никому и не скажешь? Даже и Лариске? Наташа беспечно махнула рукой. - Ей как раз и нечего говорить. Все, что нужно, я ей давно рассказала, а всяким формальностям она принципиально значения не придает. - Ну-ну... - с некоторым сомнением протянул Воронцов. В безразличие женщин к таким вещам он не верил. Можно подумать, что Воронцов обладал даром ясновиденья, хотя это и не совсем так. Просто предыдущий образ жизни (при том, что психологически он всегда оставался оптимистом) выработал у него привычку всегда предполагать возможность наиболее неблагоприятного развития событий и готовиться действовать именно в таких условиях. Оттого он и не удивился, когда его прогнозы начали сбываться, причем неожиданно быстро. Антон появился в тренировочном зале, когда Воронцов с Шульгиным фехтовали. Не на спортивных эспадронах, а настоящими офицерскими шашками образца 1909 года. Сам по себе риск получить серьезное ранение был не так уж велик, потому что кевларовые чехлы поверх курток клинок не прорубал, титановые маски надежно защищали голову, но и вес оружия и сила удара создавали ощущение подлинности поединка. Несмотря на то, что Воронцов в училище был кандидатом в мастера и чемпионом флота, против Шульгина он держался едва-едва. Счет был один-четыре, и Воронцов медленно отступал, с трудом успевая парировать непрерывные атаки партнера. Обычно принято писать о "звоне сабель", а на самом-то деле никакого звона не бывает. Острия встречаются с глухим стуком, а при боковом соприкосновении клинков раздается короткий немузыкальный лязг. Звуки в общем неромантические и для употребления в поэзии малопригодные. Появления на пороге зала знакомой фигуры Воронцов, поглощенный боем, не заметил, зато Шульгин увидел форзейля сразу. Дмитрий в этот момент сделал длинный выпад, целясь рубящим ударом в голову противника. У них было джентльменское соглашение фехтовать по правилам, без всяких фокусов и азиатских штучек. Но тут Сашка удержаться не смог. Уж больно захотелось показать надменному пришельцу, кто есть кто... Он давно не тренировался в этом смертельном номере, но сейчас был уверен, что получится. Кураж этакий появился... Вместо того, чтобы парировать шестой защитой воронцовский удар, он молниеносно перебросил шашку в левую руку, а открытой ладонью правой встретил рассекающее воздух лезвие. Воронцов не успевал ни остановить удара, ни отвести его в сторону и непроизвольно зажмурился. Ощущение было такое, будто клинок вошел в мягкую глину. Открыв глаза, Воронцов увидел, что Сашкина рука в полном порядке, не хлещет из нее фонтан крови, и отрубленные пальцы не валяются на дорожке. А сам Шульгин, плотно зажав лезвие в кулаке, медленно отводит его в сторону. - Что ты, ..., делаешь! - Дмитрий в ярости сбросил маску. - Тс-с... - Шульгин указал взглядом в сторону идущего от двери Антона. - Это я не для тебя, для него. А риска ноль, я же захватил клинок сверху... Детали потом, наш приятель уже близко, и морда у него не такая уж радостная... О, смотрите, кто к нам пришел! - восхитился он и отсалютовал шашкой, которая так же мгновенно вновь оказалась в его правой руке. - А мы думали, ты навсегда нас покинул... - Как можно, куда же я от вас денусь? Но вы, похоже, не слишком без меня скучаете... - он взял Сашку за руку, с интересом осмотрел ладонь. На ней, кроме едва заметной красноватой бороздки, никаких признаков происшедшего не наблюдалось. - Вам, видно, без сильных ощущений уже и жизнь не в жизнь? Тогда бы уж и маски поснимали. Видно, - вздохнул он, - нельзя таких орлов надолго без дела оставлять. Дичают... - Опять какую-нибудь пакость придумал? - спокойно поинтересовался Шульгин, стягивая промокшую от пота стеганую куртку. Воронцов раздевался молча, ожидая от Антона следующей реплики. - Смотря что ты под этим понимаешь, - форзейль улыбнулся еще шире, словно рекламируя новый сорт зубной пасты. - На мой взгляд, уж кто-кто, а ты ко мне претензий иметь не должен... - Ладно, - сказал Шульгин, вогнав клинок в ножны, - насчет претензий разговор особый, а сейчас мы в душ сходим. После чего, если желаешь, можно и побеседовать... Поподробнее. - За тем и пришел. Я вас в баре подожду. Что пить будете? - Придем - тогда и определимся. Зависимо от настроения. - ...Чего это ты с ним так сурово, даже слова не сказал? - спросил Дмитрия Шульгин, поворачиваясь под секущими, как шомпола, струями шарового душа. - А так. Для интереса. Я сразу понял, что ему от нас чего-то надо. Вот и пусть анализирует, в каком я настроении и как со мной разговаривать... - Позицию согласовывать будем? Или на интуиции? - Позиция у нас всегда должна быть одна - не позволять держать себя за дураков и не продешевить... - Это понятно, а конкретнее? - Конкретнее я не больше твоего знаю. И гадать не берусь, хоть и чую - пахнет керосином. И скорее для него. - Почему не для нас? Было бы логичнее. - Я его лучше тебя знаю. Если б только нас касалось, он бы без заходов из-за угла обошелся. О! Без заходов - обошелся. Это что - каламбур? - Скорее просто тавтология. Пошли, что ли? В маленький, примыкающий к раздевалке спортзала бар, терпко пахнущий кожей мебели и обивки стен, женщины не заходили, и Шульгин украсил все свободные вертикали вызывающе-эротическими "ню" на стеклянных слайдах в натуральную величину, с подсветкой. Антон ждал друзей, помешивая соломинкой коктейль в высоком стакане и меланхолически рассматривая смуглую красавицу, почему-то решившую прокатиться верхом в одних лишь кружевных чулках и лакированных туфельках на умопомрачительных шпильках. Все остальное у красавицы тоже было умопомрачительное, но наибольший интерес у серьезного зрителя вызывали естественные вопросы: каково ей приходится на рысях в глубоком драгунском седле, и как она вообще оказалась в ситуации, похожей на сцену из старого фильма, "Котовский", кажется, где голые красноармейцы атакуют белых в конном строю. - Ну-с, вот и мы, - доложил Шульгин, пока Воронцов переминался у стойки с бутылками, не зная, ограничиться ли пивом, или для предстоящей беседы стимулировать себя чем-то поосновательней. - Собственно говоря, Саша, я хотел бы пообщаться с каждым из вас тет-а-тет... - Чего это вдруг? Тайн у нас с капитаном давно друг от друга нет. - Да и у меня нет, тем более, вы потом все равно будете мнениями обмениваться. Но просто и мне так проще, и вам тоже... Мало ли что вы при себе оставить захотите... - Кстати, Саш, где-то он прав, - неожиданно поддержал Антона Воронцов. - Если хочешь - я уйду, а хочешь - ты... - Мне тоже сугубо одинаково. Пусть сам скажет, с кого начать желает. - Раз вам все равно, я бы предпочел сначала с Дмитрием. С тобой, Саша, разговор будет специфический и довольно длинный, а с тобой, - он обратился к Воронцову, - может, и за пять минут закончим... - Ну коли так - я пошел. Потребуюсь - найдешь... - Шульгин, так ничего и не выпив, утрированно-церемонно откланялся и пошел по коридору, насвистывая. - Итак? - Воронцов выдавил в стакан вермута целый апельсин, добавил льда, почмокал, оценивая вкус, откинулся в кресле, закинул ногу за ногу и весь обратился в слух. - Может, и вправду, удастся нам за пять минут все порешать? - с надеждой повторил Антон. - Я б такой, что можно и быстрее... Формулируй... Оба понимали, что играют в одну и ту же игру, и ни о каких пяти минутах не может быть и речи, только Антон знал, чего он хочет, а Дмитрий не подозревал даже приблизительно. - Да и формулировать особенно нечего. Я попал в очень неприятную и для себя и для вас ситуацию и плохо представляю, как из нее удастся выпутаться. Но в любом случае без вашей помощи не обойтись. - Это уж само собой. Похоже, в Галактике вообще не осталось мест и моментов, где без нас можно обойтись. За что тебе только деньги платят? - Можешь смеяться, но в чем-то ты прав. Иначе зачем бы я полжизни на ваши земные дела угробил? Но пофилософствовать на эту тему мы еще успеем. А сейчас мне нужно, чтобы ты отдал, наконец, Книгу. Пока можно было, я тебе не надоедал. Теперь же... Антон развел руками. Воронцов почувствовал даже нечто вроде разочарования. "От него кровопролития ждали, а он чижика съел", - как писал, по другому, впрочем, поводу, Салтыков-Щедрин. Он про загадочную Книгу уже почти что и забыл, и тогдашнее настроение давно ушло, Дмитрию теперь было скорее странно, что он вдруг так уперся. После всех событий и приключений до тайн ли древней истории, и кого теперь с теми тайнами знакомить, если вообще неизвестно, удастся ли вернуться домой, и даже если да - то в каком качестве... Но раз Книга до сих пор нужна Антону... - Сдается мне, что это твои проблемы. Я же как-то не вижу, отчего вдруг следует возвращаться к старому? Тем более, что ни одного из своих обещаний ты так и не выполнил... И, не дав Антону времени возразить, перешел в контрнаступление. Начав с того, что даже полушутливого условия о передаче ему владения на дачу в Гульрипше Антон не выполнил, Воронцов обвинил его во всех нынешних бедах, главной из которых, безусловно, следует считать невозможность вернуться на родину. - А если даже и вернемся, что нас там ждет? Я прямо и не представляю, чем по-настоящему честные и благородные партнеры должны отблагодарить тех, кто обеспечил им столь грандиозную победу над историческим врагом! Их осыпали бы всеми мыслимыми и немыслимыми почестями, титулами и орденами, наградили бы поместьями, да что там поместья? Целые провинции и вассальные государства! Вспомни, как Наполеон благодарил своих верных соратников. А Александр Филиппович! - Какой Александр Филиппович? - оторопело спросил сбитый с позиций форзейль. - Разумеется, Македонский. Птолемею - Египет, еще кому-то - Персию, и так далее. А ты? Ходишь, клянчишь то одно, то другое. А мы, как недоумки какие, ни отказать не можем, ни цену настоящую спросить. Вот зачем ты утверждал, что без проблем нас домой переправишь? А лапшу мне вешал насчет поездки в вашу метрополию, торжественный прием на Совете Ста, или сколько у вас там, миров? Может, ты вообще никакой не форзейль, или этой кличкой у вас своих Остапов Бендеров называют? Союз меча и орала! Так я не Кислярский, ни пятьсот, ни двести рублей не дам! Получилось это у Воронцова гениально. И ему даже стараться особо не пришлось. Он просто вспомнил соответствующее состояние и настроение, какое было, когда он разбирался с обманувшим его в одном щекотливом деле вторым помощником с "Маршала Кулика". Удался и праведный гнев, и оскорбленная невинность, и легкий намек, что как бы там ни было, а при определенных условиях примирение еще возможно. К чему он и подводил. В тот раз удалось выбить у коллеги в покрытие морального ущерба бочку свинцового сурика и две бухты капронового троса. Антон оказался не крепче. Он начал оправдываться, ссылаться на действие непреодолимых сил природы и форс-мажорные обстоятельства, сказал, что с удовольствием передал бы Воронцову не только провинцию, но и вообще большую часть оставшегося после устранения аггров бесхозным имущества и подконтрольных им сфер влияния. Но - вот беда, все это станет возможным как раз и только после возвращения Книги. - Опять за рыбу гроши! Ну а какие у меня основания и дальше тебе верить? Может, ты больше вообще ничего не можешь или не хочешь сделать? Вот без тебя Олег попробовал настроиться на Москву, на день нашего исхода, а ничего не вышло. И занесло черт знает куда, и канал едва-едва сумел удержать. А раньше ведь получалось. Если после переброса правнуков на самом деле зафиксировалась другая реальность, так нам что, здесь и помирать? - Ну, что вас не туда занесло - еще не самое страшное. Олег не учел принцип неопределенности, а на таком коротком интервале при точной пространственной наводке разброс по времени на три-пять лет очень вероятен. Особенно, если опыта нет. Думаешь, я на твоем месте, на капитанском мостике, сумею корабль с хода к стенке подвести и отшвартоваться, хотя и теорию знаю, и не раз видел, как ты это делаешь? Проблема совсем в другом... Дмитрий немного послушал его рассуждения, нить которых довольно быстро потерял (на что, возможно, Антон и рассчитывал), а потом, словно только что до этого додумался, с сомнением сказал: - Вот чтобы-нам не трепаться больше зря, давай так условимся в качестве задатка ты выполнишь мою просьбу, для тебя не слишком обременительную, а я тебе после этого вручу Книгу. Причем, если в ней действительно есть что-то полезное из земной истории, ты мне это перепишешь. Консультант у нас есть, разберется, ценно оно для нас или нет. А когда ты товар получишь и свои проблемы решишь, поговорим об окончательном расчете. Годится? Воронцов тоже, видимо, утомил Антона своим многословием, примитивными хитростями и детской неуступчивостью. И форзейль с облегчением согласился. - Если, конечно, твое требование вообще выполнимо в нынешних условиях. - Для тебя - да чтоб невыполнимо? Не прибедняйся... И Воронцов рассказал, чего именно он хочет, причем как бы преуменьшая размеры своей просьбы, говорил о корабле как о небольшой яхте, на которой хотел бы совершать морские прогулки и отдыхать от монотонности здешней жизни. - Действительно, ничего принципиально невыполнимого здесь нет, - ответил Антон, когда Воронцов замолчал. - Но нужна ведь очень тщательная проработка... Если в твоей памяти есть все нужные данные... Как, например, были о Наташе... - Зачем же на память полагаться? Технические чертежи, фотографии, спецификации и прочая документация годится? - Вполне... Плюс кое-что еще. - Но это еще не все. Сам понимаешь, с нормальным пароходом мне одному не справиться, впятером тоже, поэтому система управления должна быть... Чтобы из рубки я мог управлять, как автомобилем... - Придется подумать, но и это возможно. - И последнее. Как бы легко корабль ни управлялся, без экипажа он обойтись не может. Палубные работы, погрузка-разгрузка, ЧП всевозможные... Я же не могу круглые сутки не спать и находиться в десяти местах одновременно. Даже на самом лучшем автомобиле в дальний рейс поодиночке не ездят. Не знаю, как на самом деле, но в соответствующей литературе развитые цивилизации имеют нечто вроде роботов. Вот и я бы хотел... Желательно - человекообразных. Антон откинулся в кресле и поставил свой стакан на стол. - Ну ты вообще... Лишку хватил, не кажется? Какие тебе еще роботы? - Обыкновенные. Так называемые биороботы, или киборги, или андроиды, не знаю, как лучше сказать. Чтобы, по возможности, внешне и заданным поведением от человека не отличались. Наталью ты сумел смоделировать? Вот примерно то же самое, но со свободой перемещения и способностью совершать полезную работу. Техническое задание я подготовлю. Да вот наша Ирина - разве не биоробот? Воронцов давно уже искал способа как бы между прочим задать Антону вопрос об истинной сущности инопланетянки. И сейчас случай представился. Логика разговора сама собой подвела к нему. В то, что Ирина настоящая аггрианка, он отчего-то не верил с самого начала. Слишком вся она была земная. И в то же время иная, чем все. Ни у нее самой, ни у Новикова он, разумеется, ни о чем подобном спросить не мог. А Антон наверняка должен был знать. - Проницательный ты парень, а вот тут ошибся. Но не слишком. Она как раз человек. И даже в большей мере, чем ты сам. - Это значит как? - Лекцию тебе, что ли, прочитать? Вряд ли имеет смысл. А если вкратце, то дело обстоит так. Аггры в данном их воплощении - гуманоиды. Биологически почти стопроцентно вам идентичны. Но есть и отличия. В пропорциях тела, некоторых деталях физиологии и главное - психики. Тут они и от вас, и от меня довольно сильно отличаются. И те, кому предстоит пожизненно работать на Земле, с младенчества проходят курс биокоррекции. Все характеристики организма приводятся в идеальное соответствие с "базовой моделью". На субклеточном уровне. Внешность, само собой, тоже. Отчего, по-твоему, она такая красавица? Им-то вы, люди, кажетесь на самом деле уродами. Как нам с тобой пигмеи с Конго. Ну и наоборот, соответственно. Поэтому они берут сотню-две моделей, которые здесь считаются красавицами, и создают обобщенный образ. В случае с Ириной - современной русской женщины. Нужна англичанка - делают англичанку. Но вот здесь и кроется тонкость. Просчет это или расчет - не знаю точно. Они планируют создать типичную представительницу, а выходит суперзвезда. Почему - тебе понятно. То же касается и фигуры, и всех функций организма. И оптимальные для данного времени и референтных групп общества показатели: роста, длины ног, формы бедер, основных окружностей и прочего. А стопроцентная оптимальность - это идеал. Так что сомневаться нечего - биологически ваша Ирина абсолютно идеальная русская женщина, по всем показателям. Андрей может быть доволен. - Если бы он один... - почти неслышно вставил Воронцов. - Я, сам понимаешь, возможностями создавать такие модели не обладаю. - Мне этого и не требуется. Но раз ты можешь создавать достоверные фантомы, и твоя здешняя техника умеет синтезировать белковые структуры - еду, выпивку эт сетера, то совместив эти возможности... Мне даже не нужно, чтобы они были такими уж белковыми... Пусть будут металлоорганическими, резиновыми - мне все равно. Лишь бы они имели внешний облик матросов, нормально двигались, разговаривали и имели интеллект в объеме флотской учебки. На сем и закончим. Мое упрямство ты знаешь... Антон хлопнул себя ладонью по колену. - Да уж знаю! И если бы только упрямство. Давай так - ты представляешь полный проект корабля, и мы его сделаем. Что касается роботов... Это против всех законов и правил, но я обещаю подумать. Может, что-то и удастся. Но предупреждаю - даже если ты их получишь, они будут не более чем инвентарь твоего парохода. Подключенный к центральному компьютеру, жизнеспособные только в сфере его действия и функционирующие только в качестве матросов. - И механиков, и штурманов, и стюардов... - продолжил Дмитрий. - В общем - членов экипажа. С широкой специализацией. Но не более. Не хватало, чтобы, вернувшись к себе, ты их по всей Земле бесконтрольно применял... - А тебе-то какое, в принципе, дело? Азимова начитался? Я тебе за день такой шпаны набрать могу, что они любым роботам сто очков вперед... Не мировое же господство я с их помощью собираюсь завоевывать, да и что такое любые роботы, десяток или два, супротив современной техники? Когда аггры у нас свои дела делали... - Снова мы начинаем друг друга не понимать. Да делай ты сам по себе, что хочешь, это твоя планета, и сам ты не ребенок. А вот у меня свои принципы. Ты, к примеру, можешь шестилетним пацанам гранаты раздать, чтобы они рыбки поглушили, раз захотелось? Пусть даже тебя никто не увидит, и при любом исходе отвечать тебе не придется. Совесть или здравый смысл позволят? Воронцов встал, стряхнул с белых брюк крошки табака, просыпавшегося при неоднократном набивании трубки. - Все. Вопросов больше не имею. Считаем, что в основном договорились. Чертежи и прочее завтра будут. Благодарю за приятную и поучительную беседу. Насчет же моей совести и прочих принципов поговорим в следующий раз... 2 ...На следующий день Антон появился на общем завтраке, который, как и на Валгалле, соблюдался неукоснительно, являясь не только моментом приема пищи, но и средством поддержания социальных связей и внутренней дисциплины в их маленьком обществе. Достойно ответив на вопросы полушутливого блиц-интервью, вызванного как его неожиданной отлучкой, так и возвращением, он ничего по-настоящему существенного не сказал, будто действительно всего лишь захотел съесть свой салат и сосиски в компании приятных ему людей. А потом догнал в коридоре направляющегося в тир Шульгина и, не вспоминая о вчерашнем, будто бы просто так предложил совершить небольшую верховую прогулку. Сашка, уже все знавший о содержании беседы Воронцова с Антоном, согласился, слегка, впрочем, удивленный антуражем предстоящего разговора. - И винтовки с собой прихвати, - добавил Антон, - глядишь, и постреляем заодно. Забота Антона о своих гостях простиралась настолько, что он даже организовал для желающих небольшую конюшню с десятком отличных, пожалуй - мирового класса лошадей, тренированных и для стипль-чеза, и для парфорсной охоты. А покататься в окрестностях Замка было где! Как раз Шульгин, особо томящийся постоянным бездельем, почти ежедневно покидал ограду Замка и отводил душу, совершенствуясь в джигитовке, вольтижировке и "рубке лозы", компенсируя тем самым заброшенные в последнее время тренировки в прочих боевых искусствах. Проскакав по залитой солнцем тропе между заросшими шиповником и боярышником холмами километров пять переменным аллюром, они остановили коней на пестрой от алых и голубых цветов лужайке и, не сговариваясь, спешились. Стреножив коней и пустив их пастись, они присели на траву в тени огромного раскидистого дуба. Шульгин снял с предохранителя карабин, прислонил его к стволу дерева, чтоб был под рукой - за пределами силовой защиты Замка начиналась натуральная доколумбова Америка, и встречи могли быть самые неожиданные - неторопливо закурил и приготовился слушать, не выражая на лице ни малейшей заинтересованности. Вокруг было достаточно приятных для глаз объектов, чтобы полностью отдаться их созерцанию. Чего стоит только одна панорама пологих холмов, покрытых всеми оттенками красного, желтого, зеленого, с густо-синим небом над ними и грядой причудливых кучевых облаков на горизонте. "Индейское лето" в самом разгаре. И запахи из прерий ветерок приносит такие... - Я знаю, Саша, что своим положением ты не очень-то доволен, - без приличествующих предисловий заговорил Антон. Шульгин впервые посмотрел ему в глаза с искренним недоумением. - Не понял... - протянул он. - Как раз мое положение меня устраивает вполне. Ни на какое иное не претендую. Он вообразил, что Антон имеет в виду его личный статус в здешнем обществе. - Нет-нет, я не об этом, - догадался о смысле его ответа Антон. - Я хотел сказать совсем другое. Мы же с тобой оба мужики, в конце концов. Вот что я подразумеваю. Ты здесь практически один без пары... - Не один... - Там другой случай. Берестин себя одним не ощущает, просто у него не получается, но объект-то есть... Рядом, на глазах. Он, между нами, даже находит в своем положении определенное, пусть и горькое удовольствие. И не теряет надежды... Ты же воистину без вины виноватый. Хочешь, организуем доставку сюда твоей супруги? Шульгин на мгновение представил, что из этого может получиться, и от полноты чувств прищелкнул языком. - А кстати, ты уверен, что она все еще в Кисловодске? - Абсолютно. Август в Москве еще не закончился. - Ну вот и пусть отдыхает. Она так радовалась, когда путевку достала... Антон удовлетворенно кивнул, будто и не ожидал иного ответа. - Тогда пойдем дальше. Есть у тебя на примете какая-нибудь особа, которую ты хотел бы здесь видеть? Скрасить, так сказать, одиночество. - Если хорошенько подумать... А чего это ты так вдруг озаботился моими проблемами? - Шульгин внутренне напрягся. - Может, намекаешь, что командировка затягивается? - Ну, так бы я это не формулировал... Некоторые затруднения возникли, не скрою, но ничего фатального. Скорее, я позволил себе предположить, что вам самим еще не хочется немедленно возвращаться. Столько вокруг еще неизведанного... Неиспытанного, я бы еще добавил. Тем более то, что я тебе хочу предложить, как раз и должно поспособствовать решению многих ваших проблем... в будущем. - Ты сам-то что-нибудь о том будущем знаешь? О том, где Андрей побывал? - попробовал поймать его на слове Шульгин. - Абсолютно ничего. Оно... не по моей епархии. Содержание рассказа Новикова и некоторая способность к экстраполяции наводят на разные мысли, и не более... Но вернемся... Я заметил, что ты грустновато выглядишь... Временами... Особенно в окружении не обделенных женским вниманием друзей. - Сейчас Антон своей манерой выражаться очень напоминал Новикова, а может, и специально его слегка пародировал. Но вторым планом Шульгин ощутил нечто куда более серьезное, чем забота о его сексуальных проблемах и, чтобы перехватить инициативу, задал первый пришедший на ум вопрос. - А может, обойдемся без подходов к снаряду? Я уже в курсе некоторых твоих забот и как-то вчерашнее с сегодняшним связываю. Какую новую авантюру ты замыслил, брат по разуму, в которой требуется тебе моя и только моя персона? В умении разгадывать психологические задачки Сашка мало уступал своему дипломированному другу, а моментами и превосходил, что Новиков и сам неоднократно признавал. Только обычно Шульгин, в отличие от Андрея, а также и самого Холмса, не раскрывал хода своей мысли и методики построения силлогизмов. Но сейчас решил выложить карты на стол. - Поскольку, немного тебя зная, не