лся. Значит, взаимопонимание в принципе возможно. Абориген сопроводил свои слова движениями рук вправо-влево. Надеясь, что понял правильно, Алексей ногами вперед нырнул в люк, нажал кнопку стартера. Из трубы с грохотом ударил столб синего дыма, и пилот невольно сделал шаг назад. Берестин на первой скорости проехал метров двадцать, показал повороты, переключился на задний ход и вернулся на место. Заглушил дизель и вылез. Демонстрация явно восхитила туземца, и он вновь разразился длинной тирадой. - Нет, приятель, так у нас не получится, - ответил Алексей. - Начинать надо как-то по другому... Он подвел летчика к дирижаблю, показал на тело его товарища, сделал скорбное лицо и вновь развел руками. Присев перед трупом, абориген бегло осмотрел его, кивнул, поднял на руки и отнес на десяток метров в сторону. Расстегнул комбинезон и что-то вытащил у убитого из-за пазухи. Может, документы, а может - смертельный медальон. Вернулся к гондоле, вынес из нее серый цилиндр размером с гильзу стомиллиметрового снаряда, положил на грудь покойника и жестом предложил Берестину отойти подальше. Вспыхнуло ослепительно белое пламя, будто магниевое, и все. Осталось только черное пятно обгоревшей почвы, как и там, куда упала зажигательная бомба. И больше никаких следов. Простота похоронного обряда удивила Алексея. - выходит, у вас тут тоже - жизнь копейка... - сказал он. В течение ближайшего получаса они пытались найти взаимоприемлемые способы общения. Но если абориген свободно схватывал и повторял произносимые Алексеем слова, для Берестина чужая фонетика оказалась практически недоступной. Назвав себя и сопровождая имя постукиванием по груди, Алексей в ответ услышал длинную фразу. Ясно было, что летчик тоже представился, но из потока звуков Алексей выделил только сравнительно доступно звучащее слово "Сехмет" и повторил его, показав на собеседника. Тот ответил прежней фразой. - Нет, это не для меня. Будешь Сехмет, и хватит. Ты - Сехмет. Так? - Сехмет, - согласился абориген и тряхнул головой. Мол, что с тобой поделаешь... Позже Алексей узнал, что Сехмет - не имя пилота, а часть воинского звания, в приблизительном переводе означавшее нечто вроде: "Начальник отряда из четырех боевых дирижаблей охраны Севера такой-то", но так уж и остался абориген Сехметом. Вместе с летчиком Алексей осмотрел остатки дирижабля. И поразился, насколько интересно развивалась здесь техническая мысль. Имея самые общие познания в механике, он тем не менее сразу сообразил, что на Валгалле царил затянувшийся на многие столетия век пара. Силовая установка дирижабля состояла из очень компактной паровой турбины, работающей на топливе из серых кристаллических брикетов. От редуктора к винтам шли толстые гибкие валы. Команды с пульта управления по гидравлическим приводам передавались на рулевые машинки, отклонявшие винты в любом направлении. Турбина свободно реверсировалась. Специальный змеевик позволял нагревать газ в баллоне и маневрировать по высоте. Для навигации имелся оригинальный гирокомпас, тоже с паровым приводом, альтиметр и спидометр, замеряющий скорость встречного потока воздуха. Радиосвязи, правда, не было. Да и трудно ее вообразить в мире, где электричество неизвестно. Вооружение состояло из двух десятков бомб того же типа, каким Сехмет чуть не спалил Берестина вместе с транспортером. Выбрасывались бомбы с помощью паровой катапульты. Но прицел был примитивный, открытого типа. Ничего огнестрельного Алексей не обнаружил. Но когда они покидали место боя, Сехмет взял с собой тяжелое пружинное ружье, мечущее массивные оперенные болты весом с килограмм каждый. Еще Сехмет забрал из гондолы рулон карт, в которых Берестин ничего не понял, так как система координат и проекция исходили из совершенно нечеловеческой логики. Как нормальный военный человек, Сехмет на прощание зажег свой дирижабль, и даже отъехав на километр, Берестин зажмурился, когда полыхнул боезапас. Не переставая удивляться легкости достигнутого взаимопонимания, Алексей показал на себя, на Сехмета и махнул рукой на северо-восток, в сторону своей базы. Сехмет согласился охотно и сразу полез в БТР. Внутри ему понравилось, только грохот дизеля и запах солярки поначалу заставляли его морщиться. А в кресле он сидел свободно и даже небрежно, будто век тут ездил, все осмотрел и обтрогал. Оптический прицел его восхитил, как и мощь, и дальнобойность пулемета. Достаточно удалившись с места боя, и вообще с открытого пространства, где не исключалась (если в аборигенском воздухофлоте принято вылетать на патрулирование парами) еще одна встреча, Берестин выбрал подходящее место на дне заснеженного лесистого оврага, остановился и предложил пообедать. Консервы (тушеную баранину со специями) Сехмет есть не стал, а сыр чеддер, брауншвейгскую колбасу и маринованные грибы весьма одобрил. Сто граммов коньяку вылил не поморщившись и даже почмокал губами, но от повторения отказался. В спокойной обстановке Алексей рассмотрел своего нового знакомого повнимательней. Если сначала он показался ему вполне европеоидом, то сейчас стали заметны и отличия. Не настолько значительные, чтобы отнести его к какой-нибудь другой расе, но достаточные, чтобы, встретив подобный типаж на Земле, затрудниться определением национальной принадлежности. Скорее всего, дома Алексей принял бы его за центральноамериканца или жителя Антильских, к примеру, островов. Кофе Сехмет попробовал, но пить не стал, из предложенных на выбор пива, воды, апельсинового и мангового сока выбрал манго, курить после еды не стал, но к табачному дыму принюхивался с благожелательным интересом. Они разговаривали, как это обычно делают не знающие языков друг друга люди, - сопровождая свои слова жестами, усиленной артикуляцией и назидательным тоном. Берестин еще раз и окончательно убедился, что язык Сехмета лежит далеко за пределами его лингвистических возможностей, абориген же воспроизводил русские слова отчетливо и осмысленно. Устраиваясь на ночевку, Алексей предложил пленнику свою постель в боевом отделении, сам же устроился в кресле, задраив люк, соединяющий отсеки. ...К концу второго дня пути Сехмет располагал уже приличным запасом слов, причем говорил практически без акцента. - Мой отряд дирижаблей - самый северный из всего флота, - рассказывал он. - Мы контролируем территорию на расстоянии десяти часов полета на северо-запад и северо-восток. Дальше этой зоны никто никогда не бывал. Не хватит топлива. Можно лететь по ветру, с выключенными турбинами, но это незачем. С севера нет опасности появления врага. Враг всегда приходит с юга. Или со стороны большой воды. Там, где живешь ты, никто не живет. - А что за враг? У вас сейчас война? - У нас всегда война. Враг приходит уже триста лет. И с каждым годом продвигается все дальше. Приходит со стороны моря и любой большой воды, которая соединяется с морем. На железных машинах, похожих на твою, но только в три-четыре раза больше. Сверху я сразу не понял, что твоя машина маленькая. Ориентиров для сравнения не было. И кто может знать, какие еще машины могут быть у врага? Таких, как твоя, мы никогда не видели. - А зачем приходит враг? Как у вас ведется война? За что? - Никто не знает, зачем он приходит. Там, куда приходит враг, мы уже жить не можем. Иногда он забирает с собой людей. Но сейчас люди уже не живут в маленьких поселках, которые были там, на юге. Мы постоянно патрулируем земли со всех четырех сторон. Если появляются машины врага - мы их сжигаем. Бывает, он уничтожает и дирижабли. Как - мы не знаем. Просто дирижабль падает, и люди умирают. Но у нас много дирижаблей, и смерти мы не боимся... - Он приходит большими отрядами? - Бывает по-разному. Две машины, пять. Раз в несколько лет бывает сто, двести. - И вы их все уничтожаете? Сехмет несколько замялся. Но ответил, кажется, честно. - Нет, пять машин, семь, редко больше... Если приходит очень много - мы больше не бываем в тех краях... Никогда... Похоже, они проигрывают свою войну, подумал Алексей. Сдают территорию, отступают в малодоступные места. Только противник у них странный. Медлительный какой-то... - Что же это за враг? Соседняя империя? И при чем тут море? Они на другом материке живут? Ты сам-то хоть раз их видел? - Сам не видел. Если мы уничтожаем машину, остается только корпус и зола внутри. Ты видел наши бомбы. Но "те, кто знает" (то ли большое начальство, то ли разведчики, - подумал Берестин) говорят, что враг не похож на людей. Он такой... - Сехмет сделал тот же жест: большие пальцы у висков, остальные оттопырены и шевелятся, - огромный, ужасный, убивающий взглядом, со многими конечностями, в белой костяной броне... - Ни хрена себе, - выругался Берестин. Ему впервые за многие месяцы стало вдруг по-настоящему жутковато. "Ну и залезли мы, - подумал он. - Тут, похоже, еще и разумные ракообразные имеются". Знобкий холодок между лопатками появился у него не потому, что он испугался. Гуманоиды, негуманоиды - какая в сущности разница? Дело было в том, что поколебалось все его представление о мире как о целостной, познаваемой и, если угодно, разумной системе. Все, что происходило раньше - начиная от встречи с Ириной и до этого вот момента - в какие-то рамки все же укладывалось. А теперь он испытывал состояние человека, который, если использовать категории живописи, вдруг осознал, что существует он не в том мире, который изображали Репин, Шишкин, Левитан, и не в том даже, что на картинах Пикассо, а только и исключительно в мире Босха и Сальвадора Дали! Впрочем, эти мысли и ощущения проскользнули, словно тень облака по залитому солнцем лугу, хотя и оставив после себя смутное беспокойство. А сейчас нужно было приспосабливаться к новой реальности. Берестин во время армейской службы считался сильным тактиком и очень поднаторел в решении всяческих вводных, вплоть до самых неожиданных. - Неужели никто из твоих товарищей не встречался с врагами лицом к лицу? Для чего тогда вам эти самострелы? - Наверное, в твоих словах есть истина. Раз это оружие полагается иметь при себе, значит, кому-то приходилось встречаться с врагами близко. Но я о таких случаях не слышал. Алексей вздохнул разочарованно. Сехмет не оправдывал его надежд. Впрочем, что взять с офицера глухого пограничного гарнизона? То же самое, что в лермонтовские времена беседовать с Максим Максимычем о тонкостях европейской политики. Но раз существуют "те, кто знает", есть и перспективы... По своим следам, не тратя времени на поиски дороги и многочисленные объезды, обратный путь Берестин проделал почти в три раза быстрее и поздним вечером наконец различил сквозь разгулявшуюся опять метель сигнальный огонь на мачте ветряка. 14 На заметенном свежим снегом крыльце Берестина встретил Новиков. Алексей сразу понял, что здесь что-то произошло. Спросил, стараясь, чтобы вопрос прозвучал спокойно, даже небрежно: - Что, капитан с девчатами вернулся? - Но по лицу Новикова понял, что ошибся. Андрей пропустил его в тамбур, а когда Берестин собрался открыть дверь, ведущую из коридора в нижний холл, придержал за рукав. - Подожди секунду. Тут у нас действительно кое-что приключилось... - И ты по этому случаю в парадную форму вырядился? - равнодушно спросил Алексей. Раз Ирины здесь нет, остальное его волновало мало. Это в первый момент, когда он увидел элегантно одетого и свежевыбритого Андрея, у него дрогнуло сердце. Оказывается, ему только казалось, что он сумел смириться с разлукой, на самом деле он все время ждал, что Ирина не выдержит и вернется. - Именно так, - с многозначительной улыбкой ответил Новиков. - Не знаю, как и сказать... - Так и говори, без заходов из-за угла. - Придется. Дело в том, что гости у нас. - Ну и что? У меня вон тоже гость в машине сидит. Пограничник здешний. Обменялись любезностями согласно протоколу. Только я успел раньше... Ничего мужик, даже по-русски говорить уже научился. Новиков присвистнул. - Тоже неплохо. "Война продолжается", как пел Дин Рид, царство ему небесное. Но у меня новость все равно шикарнее. Я тут потомков от неминуемой смерти спас. - В каком смысле потомков? - не понял Берестин. - А черт его знает, в каком. Только они из двадцать третьего века. Звездолетчики. Потерпели аварию в окрестностях Валгаллы, катапультировались, выражаясь доступным тебе языком, и начали замерзать в степи глухой... Девушка по имени Альба и двое парней. Ребята спят, а Альба здесь, в холле. Берестин помолчал, машинально сунул руку в карман за сигаретами, вспомнил, что пачка осталась в БТР за солнцезащитным щитком, вытащил руку, щелкнул пальцами. - А разве так бывает? - тихо спросил он. - Вообще все, что с нами творится, - так бывает с нормальными людьми? Надоело мне все... - Ты, Алеша, переутомился, наверное... - голос и лицо Новикова выражали искреннюю тревогу. - Сейчас перекусишь, коньячку выпьешь - полегчает. А что бывает, что нет - нам о том еще долго узнавать придется... Только ты это, про пленного своего пока не говори. - Почему? - Не знаю, только чувствую - пока не надо. Давай его пока запрем наверху, а потом видно будет... Не убежит? - Куда ему бежать. Берестин вошел в холл и увидел сидящую в кресле у камина высокую девушку скандинавского типа. - Знакомьтесь. Это Альба Нильсен, а это, как я и предполагал - Алексей Берестин, десантник, художник и землепроходец.. - очевидно, продолжая разговор, который был у них с девушкой до приезда Берестина, сказал Новиков. - Точнее - землепроходимец... - хмуро поправил его Берестин. Альба протянула ему руку, и он, предварительно с сомнением посмотрев на свою исцарапанную и грязную ладонь, слегка ее пожал. - Видишь, я как знал - головы не жалеет, - указал Новиков на заклеенный пластырем лоб Алексея. - Ерунда, - махнул тот рукой. - Влетел в яму, немного стукнулся. Не стоит обращать внимание. - Ты посиди пока, мы сейчас, - сказал Андрей девушке. Похоже, что они успели уже подружиться Берестин сбросил куртку и свитер, с наслаждением обмылся до пояса горячей водой, Новиков заново перевязал ему голову, и они вернулись в холл. Алексей подсел к столику и от прямого, рассматривающего и оценивающего взгляда девушки-звездолетчицы почувствовал некоторое смущение. Давно его никто так не рассматривал. "Да какого черта! - - разозлился он про себя. - Кто тут, в конце концов, хозяева?" - Извините, Альба, мою невоспитанность, но я не могу отказать себе в удовольствии съесть и выпить все, что здесь осталось. Если вы не возражаете, конечно. Знаете, десять часов за рычагами - это достаточно утомительно. Особенно когда перед глазами только снег... И трясет так, что рюмку не удержать... Через пять минут на столе не осталось ни ветчины, ни сыра, ни маленьких бутербродов с икрой. Ничего, кроме нескольких лимонных долек на блюдце. - Ну вот, укрепил слабеющие силы, - сказал Берестин несколько манерным и расслабленным тоном, сам не зная, для чего избрав такую именно маску. Скорее всего потому, что в тепле наступила разрядка от многодневного напряжения и оттого еще, что слишком уж удивленными глазами смотрела на него девушка из будущего. - А теперь, в благодарность за угощение, я могу поведать вам свою историю. Новиков шутливо поднял руки. - Может, хватит на сегодня всяких историй? Лично я сегодня уже и наговорился и наслушался. Альба, по-моему, тоже... - Оно, конечно, как желаете. Могу и завтра. Только имейте в виду - братья по разуму вооружены и агрессивны. Так что не теряйте мужества, худшее впереди. - Что за братья по разуму? - спросила Альба, вновь удивив Берестина совершенно непривычным произношением. - Те, что на Земле были? - Вряд ли... - протянул Берестин. - Эти порядков на пять примитивнее, я считаю. - И посмотрел на Новикова. Тот кивнул успокаивающе. - Все нормально, продолжай. Я ввел Альбу в курс дел. Берестин хмыкнул скептически. - Все торопишься, Андрей, как всегда торопишься. Сам же пел: "Ямщик, не гони лошадей..." А вообще-то все равно. Хуже уже ничего не будет. Вы умеете стрелять, Альба? - вдруг повернулся он к девушке. - Я дам вам парабеллум... - И отрывисто рассмеялся. Альба, не поняв, посмотрела на Новикова. - Ничего. Это он "12 стульев" цитирует. Будет желание - прочтешь, в нашем времени вещь весьма популярная. По лицу Альбы было видно, что слова Новикова мало что прояснили для нее, но от дальнейших вопросов она воздержалась. - Не дергайся, Леша, - сказал Новиков. - Альба знает все, что можно и нужно на сей момент. Деваться нам некуда, Альбе с товарищами - тоже. Люди они, как ты сам понимаешь, высокоразвитые и опытные, особенно в делах космических. Глядишь, чем и помогут. Устроим завтра консилиум. Олег с Сашкой подъедут. Я их по радио вызвал, они, в отличие от тебя, дисциплину соблюдают, на связь регулярно выходят. Упрек Алексей пропустил мимо внимания, снова усмехнулся кривовато, подошел к бару, вернулся с двумя бутылками "Боржоми". - Черт знает, никак напиться не могу. Вода здесь все же поганая, солей каких-то не хватает... Выпил большой бокал и облизал обветренные губы. - Консилиум нам не повредит, - возвратился он к теме разговора. - И тему сформулируем, например, так: "Куды бечь?" - Ну, так или не так, видно будет. А разговаривать пока хватит. У тебя уже глаза не смотрят. Да и у меня язык не ворочается. Как у акына какого-нибудь, который три тома "Манаса" наизусть... Пойдем, Альба, я тебя провожу. Альба встала, и Алексей тоже вскочил с кресла, прищелкнул каблуками сапог. Девушка протянула ему руку. - Спокойной ночи. Очень рада была с вами познакомиться. Я уже говорила Андрею - вы удивительные люди. В книгах о ваших современниках пишут совсем непохоже. - Спокойной ночи, - ответил Берестин и опять не удержался: - Извините, если что не так. Мы все же народ темный, гимназиев не кончали... Вечером следующего дня, когда вернувшиеся утром Левашов с Ларисой и подъехавший ближе к полудню Шульгин отдохнули немного и познакомились с потерпевшими кораблекрушение потомками-звездоплавателями, в холле первого этажа был назначен торжественный ужин в честь общего сбора и прибытия гостей. - Ну, без свидетелей - как будем дальше? - спросил Берестин, пока гости из будущего - Альба, Корнеев и Айер - смотрели наверху видеофильм о последних Олимпийских играх. - Для них-то мы кто? Предки, не знающие сомнений... - Особливо ты, - бросил Шульгин, расставлявший по столу приборы, время от времени справляясь в дореволюционном наставлении для официантов. - Для меня вопрос стоит так - ввязываться еще в одну заварушку или сматываться. - Постой, а ты что, Альбу за свидетеля не считаешь? - с интересом спросила Лариса. Действительно, не замеченная никем Альба уже спустилась до половины лестницы, и только услышав слова Ларисы, остановилась, в смущении переводя взгляд с Ларисы на Новикова. Тот сделал едва заметный для окружающих успокаивающий шест. - Ты правильно улавливаешь мою мысль, - кивнул Берестин как ни в чем не бывало. - Андрей настолько глубоко ввел ее в курс наших дел, что она уже почти своя... Садитесь, Альба, - указал Алексей на кресло. - Если вы дочитали до конца новиковские мемуары, мы вас мало чем можем удивить. - Пусть так, - кивнул Левашов, имея в виду поставленную Берестиным альтернативу. - Думаешь, третьего не дано? - Я не вижу. Если мы остаемся здесь, наше участие в местной общественной жизни - только вопрос времени. Все они уже знали о сражении Берестина с аборигенами, и о находке Левашова, и успели познакомиться с Сехметом, так что ход мыслей Берестина в принципе был понятен. - Альба, - повернулся Берестин к девушке. - Вы говорили, что изучали лингвистику. Вы в состоянии разобраться в местном языке? Не нравится мне, что военнопленный нас понимает, а мы его нет. - Не могу обещать, - честно призналась Альба. - Без соответствующих... - она замялась, подбирая слово, которое было бы понятно людям далекого, с ее точки зрения, прошлого. - Без таких машин, которые помогают совершать логические операции... Все рассмеялись. - Говори проще, Альба, - посоветовал Новиков. - Компьютеры это у нас называется. - Да, именно так. Нужны компьютеры, лингвистические программы. А так... - она развела руками. - И на том спасибо, - кивнул Берестин. - Жаль, конечно. Придется из Сехмета переводчика готовить. - Постой, дорогой, - Шульгин отложил книгу. - Выходит, ты все решил, а мы тут так, за болвана? - Отнюдь, - качнул головой Берестин. - Я просто обозначил свою позицию. А дальше думайте. Заранее согласен с любым решением общества. Только мы все, как гонщики по вертикальной стене. Тормозить нельзя... - Тормозить нельзя, а газок потихоньку сбросить - и вниз, на твердую землю, - сказал Левашов. - И где ж ты ее теперь найдешь - твердую? - Мужики, а вам не надоело? - спросила вдруг Лариса. - Слушаю вас, и тоскливо делается. Что делать, куда бежать... Хоть бы женщин постеснялись. Пойдем, Альба, на кухне мне поможешь... - И вышла, презрительно вскинув голову, почти силой утянув за руку растерявшуюся девушку. - Вот вам, господа офицеры, - покусывая губу сказал после паузы Шульгин. - Дорассуждались. Нет, чтобы, как гусарам положено, водку пить да девочек развлекать - на рефлексии вас тянет. Правильно Лариска врезала. Я тут кой-кого с Одиссеем сравнивал, так тот всегда знал, что делать. - Оно конечно, я про то и говорил... - начал Берестин и внезапно швырнул из-за спины в голову Шульгина тяжелый, как кирпич, том военно-морского справочника Джена. Сашка выбросил руку и перехватил книгу в полете. - Молодец, форму держишь. - Алексей соскочил со стола, на краю которого сидел боком. - А если действительно без трепа, так надо ехать туда, к ним. Хоть посмотрим, как настоящие инопланетяне у себя дома живут. И предлагаю: кто еще станет нытье разводить - высылать без права переписки. В обществе, тем более дамском, разговоры вести бодрые, поступки совершать отважные, а главное - при гостях тему аборигенов больше не поднимать, и вообще - пускай Олег с Воронцовым свяжется - и отправить их деликатно через пару дней на Землю. Не хочу, чтобы они видели то, что здесь может произойти. И Ларису туда же, с ними. А наше дело солдатское. Лариса с Альбой быстро нашли общий язык. Во-первых, обе они были женщины, к тому же, хоть и разделенные тремя веками, ровесницы, и сразу ощутили "классовую солидарность" в мужском обществе, а во-вторых, нашлось и в характерах нечто такое, что вызвало у них взаимную симпатию. Пока Лариса занималась гусем с яблоками, томящимся в духовке, они успели выяснить целый ряд животрепещущих проблем чисто женского плана. Во время беглого, вроде бы бессвязного разговора Альба получила больше реальной информации о жизни в двадцатом веке, чем из обширных, но чересчур романтизированных записок Новикова, которые она читала всю ночь и утро. Лариса дала четкие характеристики каждому из оставшихся в холле. Они не были злыми или обидными, но доведись мужчинам узнать, как они выглядят со стороны, они испытали бы по крайней мере недоумение. - А вот Алексей? - спросила Альба. - Когда я читала о нем, мне представлялся человек очень тонкий, погруженный в постоянные переживания, в полном смысле творческая личность. На самом деле - ничего похожего. Скорее он напоминает звездного шерифа из американских гипнофильмов. Лариса засмеялась. - Подожди. Вот Ирина появится, увидишь, какой он есть. - Она правда такая красавица, как Андрей ее описал? - Не знаю, как он ее описал, не читала, от нас он пока скрывает, так что тебе оказана большая честь. Но телка действительно эффектная... - Телка? - с недоумением подняла брови Альба. - А, это сленг нынешний, извини, сорвалось. В смысле - девушка. Спорить нельзя, на мужиков убойное впечатление производит... Тут все правильно, у ребят вкус насчет этого в порядке, на кого зря не бросаются. По ее интонации Альба поняла, что себя Лариса считает ничуть не хуже, но говорить об этом находит излишним. Альба стала расспрашивать, каким образом складываются сейчас на Земле отношения между мужчинами и женщинами, и Лариса все ей подробно растолковала, все в той же своей манере называя многие деликатные вещи своими словами. Шокировать Альбу не удалось просто потому, что та не имела представления об общепринятых нормах, но разговорить ее на темы сексуальных проблем трехвекового будущего Лариса сумела. Хотя ничего принципиально нового не узнала. Но когда беседа вновь коснулась здешних мужчин, Лариса уловила в глазах Альбы тень смущения. Космонавтка спросила о Новикове - насколько верно то, что она прочитала о его любви к Ирине. - Сказала же - не знаю, что он там насочинял. Не удостоилась. - В голосе Ларисы прозвучало раздражение. - Но не расстраивайся. По-моему, там все чисто. С его стороны, во всяком случае. Я баба наблюдательная. Спать он к ней ни разу не ходил. Тебя ведь это интересует? - И тут же спросила: - А почему именно Новиков? У тебя со своими никак? Штурман ваш - парень вполне. И на корабле никого не было? Альба еще более смутилась. Лариса впрямую сказала о том, о чем у нее самой были пока первые, неуверенные еще мысли. - Нет, не в таком смысле. Просто мы с ним вчера полдня и весь вечер разговаривали; потом читала... Он меня заинтересовал как первый человек из вашего времени... - Да брось ты, не оправдывайся. Ну и понравился. Нормальный парень. Не знаю, как там у вас получится, главное - не теряйся. И попроще держись. Ты иногда совсем отвязанная, а то вдруг глазки опускаешь, как пятиклассница. - И сразу переключилась на кулинарные дела: - Готов гусь. Понесли. Хватит мужикам языки чесать. Представляю, до чего они там договориться успели без присмотра... ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА Свое пребывание у нас в гостях местный житель начал с бестактности. По отношению к Ларисе. Поначалу все было вполне "бон тон", вполне гладко прошла сцена взаимного представления и знакомства, я бы сказал - сплошное братство цивилизаций, а потом этот парень, Сехмет, подходит к Ларисе, в самом что ни на есть прусско-казарменном духе пялится на ее декольтированную грудь и намеревается проверить, неужели это все по правде. До сих пор удивляюсь, как он не заработал по морде. Чисто рефлекторно и как минимум от двоих сразу. Очевидно, заинтересованные стороны просто слегка обалдели от такого. А может, сработал гнусный российский инстинкт, что иностранцу все можно. Мало ли мы такого в реальной жизни видали? Алексей, правда, ухитрился нейтрализовать ситуацию, а уж потом выяснилось, что у них тут, на Валгалле, существует сложная кастово-иерархическая структура, да вдобавок еще и своеобразная система вертикальной полигамии, при которой женщины низших разрядов автоматически доступны мужчинам вышестоящим. А по горизонтали строгая моногамия. Вот как. Но при всем при этом я все же считаю, что наш гость глуп, хотя бы потому, что автоматически реализует свои привычки, не давая себе труда задуматься, соответствуют ли они обстоятельствам. Что касается нашего форта, Сехмет сказал, что место "очень плохое": рядом большая река, и в случае нападения врагов дело наше безнадежно. Несмотря на самые тщательные расспросы, ничего сверх того, что он говорил Берестину, мы не узнали. И это тоже говорит о его ограниченности. Впрочем, это может быть следствием их общественного устройства, в котором ни я, ни Лариса, специалисты по истории и социологии, ничего толком не поняли. Словарного запаса у нас мало для серьезных бесед, отсюда и недоумения. Во главе державы стоит как бы император, абсолютный монарх, но мера его власти не та, что, допустим, у российских императоров - чем-то и как-то она ограничена. Но, как я могу вообразить, их глава нечто среднее между европейскими королями эпохи абсолютизма и японским "тенио" времен сегунов. Есть у них еще советы старейшин внутри каст и советы представителей каст, и власть их тоже велика, а также имеются отдельные военные органы руководства, вроде бы независимые от светской власти. И император у них не из высшей касты, как я понял, и сие тоже осложняет ему жизнь. И почти нет писаных законов, одни адаты, и система прецедентов, как в английском праве, и абсолютно непонятная экономика.. Мрак. Да еще полное отсутствие того, что мы привыкли называть религией. Надо сказать, все мы сейчас живем в предвкушении момента, когда наконец отправимся туда и на месте во всем разберемся. (Дай бог нашему теляти...) Если попытаться воспроизвести их самоназвание, то ничего не получится. Начало - нечто напоминающее "Юунжлосскванги..." В переводе: разумные и достойные обитатели восточных и северных цветущих земель. И не менее. Мы говорим проще - кванги. Бессмысленно, но хоть выговаривается за один раз, Наверное, придется в дальнейшем называть все, что можно, переводами или по аналогии, не будешь же каждый раз выдавливать из себя по полсотни жутко звучащих слогов. Здесь мы повторим ранний период земной географии. Кстати, вопрос - мы что, умнее предков или к языкам способнее? Запросто сейчас употребляем правильные названия, хоть Уагадугу какое-нибудь, хоть Йокнапатофа. А деды вместо Ораниенбаум - Рамбов говорили, вместо Хаапсалу - Гапсаль, и ничего. Или они просто ленивее нас были? Но я отвлекся. Наши друзья-потомки, Борис и Герард, так окончательно в себя и не пришли после кораблекрушения. Потерянные какие-то, безразличные. Понять-то я их понимаю. От белых отбился, к красным не пристал. Ситуация известная. Из-за забот наших и внимания им достается гораздо меньше, чем надо бы. Обидно, конечно. Вроде бы я попал назад лет на четыреста, а вокруг все только и спорят, что о земщине и опричнине, а на мои неприятности - воль внимания. Правда, Альба - другое дело. Она незаметно отдалилась от своих (и это их тоже задевает) и всеми силами адаптируется в нашем круге. Конечно, и характер у нее гибче, и желание есть прижиться в ХХ веке, и влияние Ларисы чувствуется (не всегда благотворное). Корнеев к этому спокойнее относится, а Герард психует. Считает ее предательницей, а может, просто ревнует. Женщины, они во все времена легко приспосабливались, и даже гордые римлянки вполне уживались с варварами, если приходилось. Ну, хватит об этом. ...Вопрос о поездке в местную столицу решен окончательно. Бурные дебаты вызвал отбор кандидатов. Хотели, конечно, все. Что невозможно в принципе. Путем закулисных интриг и открытых дискуссий решили так. Олег с Ларисой остаются в форте. Следить за аппаратурой, развлекать гостей и при первой возможности отправить их на Землю к Воронцову. Заодно Корнеев (кибернетик) попытается помочь Олегу на базе самых современных представлений ХХIII века понять, что же он такое открыл. А вдруг удастся помочь ребятам вернуться домой? Ну а мы трое, значит, едем. Маловато, но где больше взять? Я был не прочь, чтобы лихой вояка Воронцов был с нами, но... Ежели что, так троим, четверым - одинаково ничего не сделать. Для похода берем один гусеничный БТР и танк "Леопард-2", который Олег скопировал с самой распоследней экспортной модели. Пушка солидная и вид симпатичный. Аборигенам должен понравиться. Будем надеятся, что если придется с "ракообразными" встретиться, то их коробки пробьет. Не хотелось бы, честно говоря. С кем ни познакомимся, сразу стрельба... Правда, каждый раз они начинают первыми, а мы вроде защищаемся, что слегка успокаивает совесть. Берестин постоянно выпытывал у Сехмета подробности их образа жизни и логично вывел, что в том обществе мы должны представительствовать в качестве членов высших каст нашего мира. Иначе ничего не достигнем. Он прав. И для торжественных случаев изобрел нам потрясающие туалеты. У квангов форма - это все. Хуже, чем в древнем Китае. Имеется, кажется, более двух тысяч высочайше утвержденных типов одежды. Олег с Ларисой не затруднились сгонять в Париж и по собственным эскизам построить у Кардена одежонку. Якобы для киносъемок. Расплатились долларами без запроса. И теперь я, например, должен изображать из себя члена клана мудрецов и поэтов (приятно, конечно). Есть у них там и такая официально признанная категория. А Берестин, напротив, из касты полководцев. ...Попрощались мы с ребятами, крутнули банкет напоследок, погрустили маленько - и вперед. Сашка сейчас сидит за рычагами, а я дописываю вот это, положив блокнот на колено. Мороз - примерно десять по Цельсию, яркое солнце, легкий ветер, в воздухе сверкают снежные искры. И что там нас ждет впереди? 15 Колонна из двух боевых машин, тянущих за собой сани, нагруженные бочками с горючим и ящиками с бое- и прочими припасами, двигалась достаточно быстро. Хотя и медленнее, чем прошел по этому пути Берестин. Но зато было не в пример веселее. И поговорить можно, и всегда есть кому сменить товарища за рычагами, и если поломается что вдруг - не страшно. А особенно хорошо вечерами, когда машины прикрывают бивуак от лесных опасностей своими бортами, на площадке пылает костер, жарится мясо, звучит музыка... Сехмет неподвижным взглядом смотрел на алые всплески огня. Новиков спросил его: - Нравится тебе с нами? У вас бывают такие вечера? Сехмет уже овладел русским настолько, что иногда становилось не по себе. - Что значит "нравится" для воина? У нас так не говорят. Подобает - не подобает, вот наши слова. Мне с вами находится не подобает, у нас слишком разное положение. С людьми вашего ранга я должен стоять в стороне, опустив глаза. Так. Но мне с вами хорошо, потому что я узнал много нового, что будет полезно в войне. Это подобает, потому что способствует выполнению долга. А ночи у огня нам приходится проводить часто. Служба. Мой отряд стоит далеко от городов. Поэтому под крышей нам нравится больше. "Вот сукин сын, - подумал Новиков. - Хоть бы из приличия сказал, как он благодарен нам за помощь и гуманное отношение. И еще - как ему понравился наш общественный строй, и что теперь он у себя тоже непременно будет строить социализм..." - А как высоко ты можешь подняться в своей касте? - спросил Берестин. Это слово, конечно, употреблялось в условном смысле. Может быть, правильнее было бы сказать не каста, а орден. - Как угодно высоко. Если служить долго и правильно, можно стать "самым почтенным устанавливающим порядок". - Гроссмейстером, - пояснил Шульгин. - Или великим магистром. - А дети магистра тоже начинают службу с самого начала? - Так. У нас все служат с самого низшего звания. - И что, сын магистра и простого пилота абсолютно равны в правах? - заинтересовался Новиков. - Как может быть иначе? Или ты считаешь, что происхождение выше способностей и усердия? Это смешно, - ответил Сехмет. Увы, о главном - какой у них способ производства, Сехмет понятия не имел. - Меня, - сказал Новиков, - куда больше ракообразные интересуют. Пока мы все с гуманоидами сталкиваемся. И заметьте: даже убедившись, что гуманоидные братья далеко не гуманисты, заранее считаем, что "ракообразные" для нас враги. Танк вон для них приготовили. А может, все наоборот? - Воспитание у нас такое. Вспомни, как с яслей учили. Красные хорошие, белые плохие. В Америке тоже белые плохие, хорошие - черные. Я лично до сих пор подсознательно удивляюсь, что черные тоже плохими бывают... - сказал Берестин. - Может, и правильно воспитали, - ответил Новиков. - Время такое было. Крушение колониализма, пробуждающаяся Африка, наш друг Поль Робсон... - А потом эти ребята как начали друг друга к стенкам ставить, - поддержал тему Шульгин. Поговорили еще, перескакивая с темы на тему, но все - о прошлом, о земном. Потом Новиков взялся за гитару и, как всегда, извлек неизвестно из каких закоулков памяти эмигрантскую, рвущую сердце: Занесло тебя снегом, Россия, Запуржило седою пургой. Лишь печальные ветры степные Панихиду поют над тобой... ...Любая дорога кончается, как и любая жизнь, и, когда обернешься назад, кажется неважным, что там было на ней, что видел и что испытал, и сколько длилась она. Грустно только, что кончилась. Не зря ведь римляне придумали афоризм: "Виа эст вита". Если вдуматься, смыслов в нем больше, чем два. Город возник на горизонте, будто гигантский террикон. Или, можно сказать, муравейник. Потому что представлял он собой в полкилометра высотой и километра три в окружности, единый массив слепленных друг с другом кубов, параллелепипедов, полу- и четвертьсфер. Позже выяснилось, что основу города составила гора-лакколит, сплошь застроенная от подошвы до вершины, а внутри источенная галереями, штреками и штольнями, как бревно термитами. Населяло город около двух миллионов квангов. Правда, название это имело отношение в основном к простолюдинам, а там были еще рафиринги, ранхаги, райнилайяривуни, амбухиманги и еще бог знает сколько чинов, классов и званий. Земляне по здешней табели о рангах приравнены были к амбинантасиндрану, что приблизительно означало нечто вроде дворян, род которых насчитывает не менее двухсот, но и не более пятисот лет, в звании между полковником и генерал-лейтенантом, допускаемых к особе императора нерегулярно, но и не нуждающихся в специальном на это разрешении, носящих одежду пяти верхних цветов, имеющих право жениться в пределах трех ближайших каст, обладать женщинами семнадцати определенных разрядов, а также имеющих еще кое-какие привилегии. Немного сложновато на человеческий, точнее - на европейский взгляд, но здесь ориентировались в таких вопросах инстинктивно. Как старый армейский прапорщик в должностях, званиях и реальном авторитете офицеров своего полка. Короче, приняли землян хорошо. В положенное время приняли их должностные лица подобающих рангов. Состоялись официальные переговоры, в ходе которых администраторы и военные эксперты определили статус и условия пребывания в столице гостей с далекой, но дружественной Земли. Идею с множественностью обитаемых миров аборигены приняли спокойно, хотя Новиков по некоторым признакам предположил, что смысл в эту идею местные дипломаты вложили собственный. Не столько астрономический, сколько духовный. Как космонавтов ХХIII века в первый момент удивило спокойствие людей века двадцатого, без ажиотажа воспринявших факт их встречи, так сейчас Новикова с товарищами поставил в тупик равнодушный прагматизм хозяев города. Ну хорошо, мол, вы приехали, мы вас приняли и признали за равных себе, подтвердили ваши права и привилегии, теперь посмотрим, какая от вас может быть польза. И только. Никакого интереса к Земле, ее истории, местоположению, к способу, каким люди здесь оказались. - Или они ко всему привычны, или у них это норма поведения, - говорил Новиков за ужином. - Многие земные народы тоже считают неприличным проявлять интерес к гостям... - Возможно, что мы им действительно безразличны. Своих забот выше головы. Я тут побродил немного по городу, даже жутковато делается: действительно муравейник, - ответил Шульгин. Изнутри город действительно производил угнетающее впечатление. Казалось, земная геометрия не имела тут никакой силы. У кого хватило бы воображения пр