а Валгалле. А чтобы смотреть интереснее было, имей в виду, что тут далеко не кино. И даже не видеозапись, а прямой репортаж. Если с кем случится что, почти наверняка вытащим, но последствия... - он поджал губы и покрутил головой. - Впрочем, будем оптимистами. Все должно быть хорошо. 4 Здесь Валгалла выглядела совсем другой планетой, и на Землю она походила единственно тем, что атмосфера оставалась кислородной, да и это сейчас особой роли не играло. Потому что в противном случае пришлось бы всего лишь добавить еще один баллон дыхательного прибора ко всему снаряжению, которое несли на себе "галактические рейнджеры". Вскользь оброненный, с обычной долей самоиронии, термин, которым Шульгин окрестил членов своей группы, так к ним и пристал, поскольку соответствовал действительности не только по форме, но и по сути их теперешней деятельности. Как еще назвать людей, выполняющих сложную диверсионную задачу в глубоком вражеском тылу, причем являющихся не солдатами регулярной армии одной из воюющих сторон, а в полном смысле наемниками? Правда, сейчас нравственные проблемы никого из них не занимали, даже Герарда Айера, который был самым упорным и последовательным противником какого угодно вмешательства в дела земные, а тем более космические. Но с тех пор, как его убедили, что единственный путь в родное время (пусть даже не наверняка) лежит через Валгаллу, он успел доказать, что в ХХIII веке кого зря в экипажи дальних разведчиков не принимают. Так вот - тот пейзаж, что лежал сейчас перед ними, настолько отличался от типично валгалльского, что не мог быть ничем иным, как частью совсем другой, неизвестной планеты, перенесенной оттуда или смоделированной на месте пришельцами, не чуждыми самой обычной ностальгии. Почву покрывал плотный слой синевато-желтой растительности, похожей на тундровый мех или на водоросли, которыми обрастают прибрежные камни в южных морях. Чтобы ландшафт не выглядел слишком монотонным и мрачным, его устроители добавили деревьев - низких, с корявыми черными стволами и плоскими игольчатыми кронами, похожими на расправленные для просушки шкуры гигантских ежей. Этот лес, а может, и сад, наподобие бесконечных садов Молдавии, тянулся до горизонта, и даже в сильный бинокль нельзя было увидеть, где он кончается. Между деревьями, где поодиночке, а где обширными скоплениями, были разбросаны отливающие малахитовой зеленью валуны, примерно от метра до трех в диаметре. И в довершение всего небо над этим потусторонним пейзажем тоже было иным. Всего в сотне метров позади оно сияло нормальной синевой, а по другую сторону границы его покрывали низкие, свинцово-серые, а кое-где желтоватые неподвишные тучи. - Понятно... - сказал Шульгин, опустив бинокль. - Что именно? - поинтересовался Левашов. - Если можно, конечно. - Почему Ирина предпочла просить у нас политического убежища. Нормальному человеку здесь в два счета свихнуться можно. - Но если это ее родина... - воспринял всерьез Сашкины слова Айер. - Но ведь факт налицо. Не захотела возвращаться к родным... э-з-э... березам. Тем более, что Андрей злонамеренно возил ее по Сочам, Селигерам и прочим Домбаям... Представь, после Домбая - сюда. Пожизненно! Герард наконец уловил шульгинский юмор и вежливо хмыкнул. - Ну что? Отдохнули? Налились бронзовой силой? Тогда вперед. ...Их высадка на Валгалле была организована в лучших традициях разведывательно-диверсионных операций середины ХХ века. Короткий, двухсекундный пробой пространства-времени с помощью установки Левашова, высадившей группу рядом с разрушенным фортом. Если аггры его зафиксируют, то скорее всего предположат, что земляне интересуются именно фортом, чем-то в нем, что не успели забрать при своей поспешной эвакуации. Так считал Антон, исходя из своей модели, и Шульгин с Левашовым не нашли в его расчетах изъяна. Правда, Шульгин попробовал включить в схему предположение о знании агграми принципа логических связей высших порядков, но Антон его быстро и доказательно отвел как неплодотворное. Осмотревшись на месте, "рейнджеры" убедились, что форт разрушен что называется дотла, как будто здесь побывали не высокоразвитые инопланетяне, а варвары и вандалы, одержимые страстью к бессмысленным погромам. Но грустить и горевать на родном пепелище времени не было. Азбука тайной войны предписывает как можно скорее покидать место десантирования, по возможности путая следы. С этой целью Антон предоставил землянам легкий антигравитационный диск, вмещающий как раз четверых, скоростной и маневренный. - А как же насчет правил? - ехидно спросил его Шульгин. - Ты же доказывал, что нельзя нам доверять не соответствующую нашему развитию технику? - Теперь можно. Теперь уже все можно. Если сработаете как надо, претензий предъявлять будет некому. - А вдруг не сработаем? - не успокаивался Сашка, профессионально изводивший Антона бесконечными придирками. - Тогда тем более ни меня, ни тебя такая мелочь не должна волновать. Снявши голову... На диске они пролетели километров пятьсот к югу, по сложному ломаному маршруту. В заранее выбранном месте вышли к реке, и Айер резко спланировал на низкий каменистый остров ближе к левому берегу. Минуты хватило, чтобы сбросить на берег надежно упакованные контейнеры с оружием, снаряжением и запасом продовольствия. Герард включил автопилот, и диск, беззвучно скользнув над водой, растаял за кромкой леса. На случай, если аггры засекли момент высадки и отслеживали своими локаторами полет, на диске имелись имитаторы биополей каждого из землян. - Нарочно мы по нужде остановку сделали... - прокомментировал эту уловку Шульгин. В одном из контейнеров имелась большая надувная лодка с подвесным мотором, на которой "рейнджеры" переправились на правобережье, в узкий распадок между гранитных скал. Там, никуда больше не торопясь, поужинали. - Кто бы мог подумать, что в ваше время происходили такие невероятные события, - сказал Корнеев, глядя, как Шульгин и Левашов, распаковав очередной контейнер, собирают портативные автоматы "Хеклер-Кох", набивают патронами магазины, вставляют запалы в фотопарализующие гранаты. - В ваше или в наше - какая разница, - ответил ему Левашов. - Вопрос совсем не в этом. Куда забавнее, что разумные существа, которые запросто вперед-назад гоняют время, мгновенно пересекают вселенную и умеют из ничего создавать такие штуки, как антоновский Замок, в конце концов не придумали лучше, как обратиться за решением своих проблем к питекантропам вроде нас. - Гордиться должен... - бросил Шульгин. - А я считаю, все это великолепно подтверждает принцип Оккама, - сказал Герард. - К чему искать сложные решения, когда есть простые. Очевидно, наш вариант наиболее рационален. Вместо битвы галактических титанов - аккуратная, бескровная диверсия. - Молодец, Герард, очень все четко. А поначалу сомневался - как это можно, вмешательство в объективный ход истории, волюнтаризм и нигилизм? Все можно, поскольку в любом случае мы не знаем, что из наших поступков воспоследует. - Шульгин закончил сборку последнего автомата, передернул затвор, щелкнул бойком, потом вставил на место магазин. - Иль погибнем мы со славой, иль покажем чудеса... Корнеев вдруг высказал мысль, которая, судя по всему, мучила его уже давно, потому что он успел ее не только обдумать со всех сторон, но и аргументировать достаточно убедительно. О том, что возможно, Антон тоже не совсем тот, за кого себя выдает. Резидент или пусть тайный дипломатический представитель - это представить можно. Если бы он только присутствовал на Земле, собирал информацию, составлял отчеты. Но он далеко выходит за эти пределы, организует сложные акции, ведет, прямо сказать, тотальную войну. И при всем этом опирается только на нескольких местных авантюристов, чего уж тут деликатничать. Несоответствие получается. Судьбы галактик ставятся в зависимость от ловкости, смелости, беспринципности, если хотите, не слишком развитых и вряд ли до конца разумных личностей. Сообразуется это с тем уровнем цивилизации, что так называемый Антон представляет? И не следует ли предположить, что он сам - тоже авантюрист, преследующий неизвестно какие, скорее всего не очень чистые цели? - Резонно... - заметил Левашов. - Только что из того? - Пока мы Андрея с Лешкой не вытащим, говорить не о чем, - кивнул Шульгин. - Если для этого нужно стрелять - будем стрелять. И все остальное тоже придется исполнять, пока на Землю не вернемся. А там и Антона спросим, куда он денется... Оттого, что Шульгин говорил тихо, без выражения, скучающе глядя в предвечернее небо, слова его прозвучали тем более веско. - Но вообще у него распланировано на редкость грамотно. Сначала сделать все, что он хочет, а только тогда ребят забирать. - Если бы иначе - где гарантии, что мы доведем дело до конца? - ответил Корнеев. - Да уж, конечно, стал бы я уродоваться... - Что бы мы сейчас ни говорили, а теоретически возразить нечего. Если принять исходную посылку о сущности аггров, их целях, свойствах времени, то иного выхода, как точно выполнять все указания Антона, у нас нет. Без этого и нам домой не вернуться, и вам спокойно не жить. - Герард невольно подчеркнул сейчас свое германское происхождение и иной, неславянский стиль мышления. Эта разница еще ярче проявилась, когда Шульгин оборвал беседу вопросом-утверждением: "А я что говорю..." - и встал. Хотя говорили они как раз о совершенно противоположных вещах. ...Всю ночь и следующий день они под мотором шли вниз по течению, и философских вопросов, словно по взаимному договору, не касались. Любовались еще невиданными пейзажами южной Валгаллы. Шульгин долго и подробно расспрашивал звездолетчиков об обыденных реальностях ХХIII столетия. Левашов, наоборот, пытался уяснить, в каком направлении развивались в следующие века физика и математика. И с тайной тоской думал, что, наверное, не суждено им всем вернуться домой. Потому что не мог себе представить, как можно будет жить в своем нормальном спокойном, но слишком уж безнадежно-скучном мире после всего, что они пережили и узнали. Никому их знания не нужны, никто им не поверит, да никто и выслушать не захочет. А вздумай Андрей даже в виде фантастического романа все изложить - ни за что не напечатают... Речная часть маршрута закончилась, когда на левом траверзе обозначилась отдельно стоящая снеговая вершина, очертаниями напоминающая Ключевскую сопку. Она отчетливо выделялась на фоне розовеющего закатного неба и казалась совсем близкой, однако привычным взглядом моряка Левашов определил, что до нее не меньше тридцати километров. Лодку затащили в прибрежные заросли, переночевали, не разводя костра, и, как принято было писать в романах ХIХ века, с первыми лучами солнца выступили в пеший поход. Груза на каждого приходилось порядочно, не меньше чем по два пуда, но шли легко. Местность была ровная, лес редкий и чистый. Все происходящее напоминало Шульгину постановку по мотивам книг Майн Рида или Буссенара. "Приключения бура в Южной Африке", а также "Похитители бриллиантов". Экзотический пейзаж вокруг, верный автомат на ремне (это немножко из другой оперы, но не существенно), за спиной идут след в след надежные друзья, впереди жестокая схватка с ужасными злодеями, разумеется - победа, увенчание лаврами, слава и богатство. Над головой индигового цвета небо, нежаркое солнце, легкий ветерок доносит тревожащие душу запахи... - Знаешь, что меня беспокоит, - обернулся он к Левашову. - Как у нас с расчетом времени? - По-моему, все нормально. Ничего нас не лимитирует. Когда выйдем к цели, тогда и отсчет начнется... - Да я не об этом. На Земле как? Я считал-считал, и запутался. - А-а! - Левашов не сдержал короткого смешка. - Ты лучше брось, не ломай голову. На Земле для нас никакого времени вообще нет. Вот когда Антон соизволит нас домой переправить, какое-нибудь появится. Ты ему напомни, чтоб пару дней форы дал. Валентина когда приезжает? - Двадцать восьмого... - Сказал и сам удивился. Повторил, пробуя слова на вкус: - Двадцать восьмого августа тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года... - Сделал попытку пожать плечами, но помешала поклажа за спиной. - Вот двадцать шестого и вернешься. Как раз успеешь квартиру прибрать и цветы купить. - Шуточки, вашу хронофизичью мать... И вот, наконец, цель их пути. Не окончательная цель, промежуточная, но оттого не менее, скорее даже более, пугающая. Граница между Вселенными. По эту сторону Валгалла, далекий от Земли, но все же понятный, привычный уже мир. А там, за барьером - начинается настоящее Неведомое. Не только потому, что там другая растительность и другое небо, "логово врага" - база пришельцев. Это как раз не проблема. Не по себе становилось от сознания, что за барьером - противоположно текущее время. Больше, чем Антимир. Про Антимир еще в школьные годы читали: вместо электрона - позитрон и тому подобное. Опять же поэма "Антимиры" Вознесенского. Вот другое время... Не прошлое, не будущее, вообще другое, совершенно, ничего общего с нашим не имеющее. Труднее смириться, чем простому средневековому инквизитору с идеями Джордано Бруно. Но смиряйся, не смиряйся, а работать надо... Для того и продвигались неудержимо бронеходы аггров, чтобы устанавливать и раздвигать границу "меж двух времен", чтобы расширять плацдарм, опираясь на который, в некий, возможно, уже назначенный час "Ч" осуществить инверсию темпорального поля, включить нашу Галактику в свою противоестественную реальность. Грандиозно и непостижимо, как постулат о бесконечности вселенной во времени и пространстве. Для форсирования межвременного барьера имелись хроноланги - тонкие черные скафандры из почти невесомой пленки с плоскими ранцами за спиной. И не скажешь, глядя на них, что они защищают от самого непонятного и нематериального, что только может быть - от времени. Без этого снаряжения любой биологический объект мгновенно перестал бы здесь существовать в виде хоть сколько-нибудь упорядоченной структуры: распался бы до уровня элементарных частиц, а то и мельче, до хроноквантов, если они действительно имеют физический смысл. Левашов высказал интересное предположение, отчего Антону потребовались именно люди. - Любое оружие форзейлей основано на крайне сложных принципах: гравитация, внутриядерный резонанс, нейронная десенсибилизация и тому подобное. В условиях антивремени действовать оно не будет, а старое доброе огнестрельное - вполне свободно. Пороху все равно, где гореть, кристаллическая решетка металла тоже не зависит от скорости и направления временного потока. Так же очевидно, что стрелять из столь архаичного и варварского оружия должны те, кто его изобрел и привык им пользоваться, в случае чего с них и спрос. Цивилизованному гуманоиду претит на дистанции прямой видимости прошибать в брате по разуму сквозные дырки без антисептики и местного наркоза. Как нам с тобой прокрутить живого человека через ручную мясорубку... Образ показался Шульгину убедительным, а Герард непроизвольно сделал глотательное движение, подавляя тошноту. - Вполне вероятно, что и так, - согласился Корнеев. Борис нес самое главное - "информационную бомбу". Массивный куб с закругленными ребрами, обтянутый тем же материалом, что на скафандрах, и снабженный мягкими плечевыми ремнями. Ради того, чтобы "взорвать" это устройство в нужный момент и в нужном месте, все и затевалось. Вся интрига с момента встречи Антона и Воронцова на ступенях Новоафонского храма. - Вперед, - сказал Шульгин. ...Барьер они пересекли свободно, словно его и не было вообще. При попытке же форсировать его без хроноланга он встал бы непреодолимой стеной, причем совершенно прозрачной. Не стена из вещества и не поле, а всего лишь - пленка поверхностного натяжения на границе раздела противотекущих времен. Мир по ту сторону ощущался настолько чужим и опасным, что не хотелось даже ни к чему прикасаться, ни к деревьям, ни к камням. Классический случай ксенофобии, сказала бы Альба. Валгалла таких эмоций не вызывала. Шли быстро, бесшумно, как индейцы Фенимора Купера по тропе войны. Без крайней необходимости старались не разговаривать, а если и обменивались парой слов, то вполголоса. Впрочем, прямой необходимости в подобных предосторожностях не было. Пришельцы здесь наверняка чувствуют себя в полной безопасности и караульной службы не несут. А если бы знали о вторжении землян, наверняка встретили бы их на дальних подступах. Одним броском, без привалов, отшагали не меньше тридцати километров, а пейзаж оставался прежним. Поразительное однообразие - тот же мох под ногами, те же камни. И мутное небо над головами. Без специального "компаса" Шульгин, бессменно возглавлявший группу, давно бы начал кружить на одном месте. - Стоп. Пришли. - Шульгин поднял руку. Главная база пришельцев выглядела как гигантская бронзовая шестеренка, смаху брошенная на мягкую почву и косо застывшая под острым углом к горизонту. У Айера это сооружение вызвало иную ассоциацию. - Копия - новый Берлинский стадион, - прошептал Герард, становясь рядом с Левашовым. - Откуда там такой? - машинально возразил Шульгин и лишь потом сообразил, что через триста лет новый стадион в Берлине вполне мог появиться. - Что-то мне не нравится, - сказал Корнеев, проглотив последний кусок паштета. - Все идет слишком гладко. Они сидели в тесной герметической палатке, натянутой с обратной по отношению к базе стороны крупного валуна. Без такой палатки, изолирующей от местного времени, землянам не удалось бы съесть ни крошки пищи. И выпить что-нибудь, кроме чистой воды. Любая органика, извлеченная из контейнера, исчезала мгновенно и бесследно. - Не понимаю, - ответил Шульгин, доставая сигарету. - Мы так и рассчитывали. Если будет негладко, нам труба... - Не кури, мы тут задохнемся, - попросил Айер. - Не задохнемся. Это для времени стенки герметичные, а воздух вполне проходит, - успокоил его Левашов, - а то б ты давно уже задохнулся. Корнеев продолжал свою мысль: - Понимаешь, есть разные степени нормы. Иногда показатели агрегатов и систем гуляют плюс-минус в пределах допусков. Это обычное рабочее состояние, можно не тревожиться и играть с напарником в нарды. А бывает, правда, редко, когда параметры настолько точно выдерживаются, что хоть инструкции иллюстрируй. Тогда я в нарды не играю, а сижу и жду аварии... - Слушай, точно... - поддержал коллегу Левашов. - Вот у меня раз был случай, шли мы на Новороссийск из Алжира с вином в танках... - Обожди, Олег, не гони порожняк. Излагай дальше, Борис Николаевич. Деловые предложения имеешь? - Слова Корнеева в какой-то мере были созвучны неясной тревоге, не оставлявшей Шульгина с момента пересечения барьера. Рубикона, фигурально выражаясь. Тут же всплыла сказанная Воронцовым, пусть и по другому поводу, фраза: "Жребий брошен. Вместе со всем прочим имуществом, при попытке обратно перейти Рубикон". Изящно, но не про нас будь сказано. - Людская психика - дело такое, - назидательно произнес Шульгин, внимательно выслушав Корнеева. - Она, может, и иррациональна, но в то же время... Одним словом, если предчувствие есть, к нему лучше прислушаться. Мало ли... Мне в Туве один лама на эту тему много чего рассказывал. Короче, сделаем так - вы пока тут посидите, а я на разведку схожу. Не сейчас, попозже, как стемнеет. Осмотрюсь, потом вы пойдете. Все возражения он отвел как несерьезные. - Один я себя буду ощущать куда свободнее. А придется смываться, вы отсюда огнем прикроете, позиция удобная. Один сверху, двое из-за камней с флангов... Главное, чтоб у вас радии все время на прием работали, только на прием. Если все в порядке будет, я на секунду включусь, скажу: "Вперед" и встречу у входа. Ну а если что - сами соображайте. Туда больше не лезьте. Пусть Антон думает... Аггры даже световой режим в зоне приспособили под свои привычки. В положенное на Валгалле время ночь не наступила, вместо этого яркость пепельного неба стала равномерно снижаться, как бывает при полном солнечном затмении, потом серые сумерки начали лиловеть, лиловый оттенок превращаться в фиолетовый, и на том все и кончилось. Не темнота, но и не свет, а неприятное пограничное состояние, будто в фотолаборатории с плохо прикрытой дверью. Шульгин надеялся, что постепенно глаза адаптируются и видимость улучшится, но время шло и ничего не менялось. - Похоже, что у них система двойной звезды, - сказал понимающий в таких делах толк штурман Герард. - Одна - серый карлик, другая - выгоревший красный гигант. А планета вращается почти на боку, отсюда такой эффект. - Серый карлик? - удивился Левашов. - Разве такие бывают? Белый знаю, красный, а серый - это как? Такого цвета в природе нет, откуда ж он в спектре? - Галилей, наверное, и про белые ничего не знал, - вместо ответа по существу не совсем удачно отшутился Айер. Олег сделал вид, что не обратил на его слова внимания, но Шульгин посмотрел в глаза штурмана настолько выразительно, что тот, смутившись, начал длинно, чересчур даже подробно излагать новейшую звездную классификацию. Убедившись, что ждать больше нечего, Шульгин еще раз проверил, легко ли двигается затвор автомата, попробовал, как выходит из ножен пристегнутый над правым коленом метательный кинжал, поднял ремень с шестью магазинами. - В общем, я пошел... Еще когда было относительно светло, он тщательно наметил свой маршрут от камня к камню, запомнил азимуты на каждый ориентир, достаточно точно определил расстояние между ними, и сейчас шел быстро, не боясь сбиться с пути, хотя видимость не превышала десятка метров. Сложность была в другом. Даже Антон, при всех своих почти неограниченных возможностях, почти ничего не знал о внутреннем устройстве базы. Общие представления об архитектуре такого рода сооружений - и только. Шульгин возлагал определенные надежды на Ирину, настойчиво пытался заставить ее вспомнить, что там и как. Но и из этого ничего не получилось. Как она ни напрягала свою память, кроме отрывочных картин учебных классов, где ей преподавали русский язык, правила поведения и спецдисциплины, вспомнить ей ничего не удавалось. Да и то, Ирина не могла поручиться, здесь ли все происходило или на родной ее планете. Оставшись наедине с Антоном, Шульгин спросил его в лоб: - Ты что, не можешь как следует прозондировать ей память? Там же наверняка все есть... - Увы, Саша, к нашему глубокому сожалению, ничего не получится. Мозг у нее настолько перестроен, что кроме минимума воспоминаний, необходимых для осознания своей видовой принадлежности, и программы действий, как агента, все остальное там чисто человеческое. Грубо говоря - ваша Ирина технический брак. На ваше счастье. - Как сказать. Будь она полноценным экземпляром, мы вообще ничего не знали бы и жили спокойно... Антон покачал головой. - Не уверен. Только давай вернемся к этому в другой раз. Возможно, к тому времени я смогу сообщить вам кое-что интересное. Шульгин потом долго думал, на что Антон намекает, и, как ему показалось, догадался. Только правильно, не время сейчас, есть проблемы поактуальнее, чем Иркина биография. Он чуть не наткнулся на трехглавый камень с заостренной средней вершиной. И порадовался, как у него все четко получилось. Почти два километра в этом фиолетовом мраке - и не сбился ни на шаг. Ему показалось, что он уже различает впереди темную громаду станции. Оставалось найти вход. Однако искать его Шульгин решил совсем не там, где следовало бы. Парадный подъезд его никак не устраивал - слишком уж велик риск. То ли автоматика какая может помешать, то ли просто на одного из хозяев наткнешься - кто знает, спят они по ночам или, наоборот, сволочи, прогуливаться по холодку предпочитают... Подойдя вплотную, Шульгин убедился, что план, который он для себя наметил, имеет шансы на успех. Насаженный, как колесо на ось, на цилиндрическую опору, плоский барабан станции своим левым касался почвы, в то время как правый не был даже виден, теряясь в грязно-фиолетовой мути. На глаз прикинув диаметр и угол наклона, Шульгин определил что до него не меньше тридцати метров. Впрочем, эта тригонометрия практического значения сейчас не имела, разве только помогла Сашке убедиться, что он в полном порядке. Важным было только одно - фактура внешнего покрытия станции. Если она гладкая - ничего не выйдет. Шульгин даже ускорил шаг, чтобы быстрее это проверить. Сто шагов под плавно закругляющимся внешним ребром - и уже можно коснуться рукой стены. Она чуть теплая на ощупь, шероховатая, как грубо отесанный ракушечник, и явно не монолитная. Пальцы подтверждают то, что на минуту раньше отметили глаза. Блоки, из которых стена сложена, скорее всего не каменные, а керамические (пользуясь привычной аналогией) и разделены швами глубиной в два, а то и в три сантиметра. Почему это так, какой в этом смысл, технологический или эстетический, Шульгин задумываться не стал. Мало ли у кого какие обычаи. Еще в студенческие годы путешествуя по Кавказу, в глухом ущелье он наткнулся на развалины дореволюционного железнодорожного моста. Вот тогда он удивился: четыре двадцатиметровые опоры, облицованные рустованным диабазом, уместны были бы в центре Москвы, но никак не в десятках километров от ближайшей станции. "Кому это надо, и главное - кто это видит?" - вспомнился старый анекдот. По молодости лет он счел труд безвестных строителей никчемным и лишь гораздо позже изменил точку зрения. Сейчас же Сашку удивило другое - каким образом ему пришла в голову мысль, что по стене можно подняться на крышу? Ведь ни о чем подобном и речи не было, они с Антоном проигрывали совсем другие варианты. Интуиция? Но интуиция, как говорится, дочь информации, а информации у него как раз не имелось. Было только желание поступить нестандартно. Вызванное и словами Корнеева, и собственной любовью к парадоксальным поступкам. ...Лезть было довольно легко. Значительно легче, чем по скальным стенкам на Ушбе в семьдесят пятом. Конечно, без страховки не слишком приятно, но тут уж ничего не поделаешь. Японские ниндзя умели ползать по практически гладким стенам, а здесь через полметра такие стыки, что ботинок входит на глубину ранта и можно даже постоять, дать пальцам отдохнуть. Последний раз подтянувшись, Шульгин перебросил ногу через край крыши, осмотрелся, стоя на коленях. Подумал с досадой, что если бы с самого начала догадаться, можно было потребовать от Антона снимки станции сверху. При его возможностях - плевое дело. Или хотя бы вооружиться прибором ночного видения. Правда, фонарь у него есть, но стоит ли его включать? Да черт с ним, чего бояться? Если у пришельцев охрана налажена, они его и так обнаружат, со светом или без. Узкий голубоватый луч выхватил из мрака плоскую красноватую поверхность крыши, уперся в сложную решетчатую конструкцию из десятка блестящих труб и или стержней, напоминающую татровскиий памятник третьему Интернационалу. Вдали виднелось еще несколько подобных же сооружений. С некоторой опаской Шульгин подошел, медленно приблизил ладонь к одной из труб, рассчитывая, что если она, допустим, под напряжением, он сумеет это вовремя ощутить. Дотронулся пальцем. Ничего не произошло. Труба была прохладная, полированная, явно металлическая. Пока этого было достаточно. Он снял с пояса стометровый моток тонкого капронового шнура, привязал к трубе. Подергал как следует. Держит нормально. Выключил фонарь, сел на край крыши и начал разматывать шнур. Потом нажал кнопку рации. - Вперед, - оказал он негромко и сверх условленного добавил: - Ориентир - две короткие вспышки через каждые пять минут. Пять-десять метров выше горизонта. "Ничего, - подумал Шульгин. - Я был в эфире четыре секунды, не засекут. Они вообще забыли, что такое радио..." Ему вдруг стало смешно. От всего происходящего. Уму непостижимо! Где он сейчас находится, что делает и о чем думает? После полугода, вместившего событий больше, чем предыдущие десять лет, приняв участие в массе приключений, вполне достаточных для того, чтобы всю оставшуюся жизнь рассказывать страшные и нелепые истории случайным собутыльникам, он, Сашка Шульгин, так ничему и не научившись, воображает себя персонажем давнего приключенческого романа. "Зеленые цепочки", точно. Чердаки, крыши, чекисты и немецкие агенты-ракетчики. Совершенно такой же уровень... Видно, правильно было написано в одной статье из журнала "Знание-сила": человек способен полностью понять и усвоить только те идеи и явления, которые существовали в мире до начала его интеллектуального самоопределения. Все остальные воспринимаются только по аналогиям. И его сейчас можно сравнить с человеком, оказавшимся в холерном бараке и озабоченного единственно тем, чтобы не испачкать свои начищенные сапоги... Последним на крышу поднялся Левашов. Перевел дыхание, освободился от шнура. - Чего это ты придумал? - спросил он у Шульгина, оглядываясь. - Так. Показалось, что сверху вернее будет. Нормальные герои всегда идут в обход. Теперь я на вас полагаюсь. Вы специалисты, вы и действуйте. Найдем какой-нибудь вывод коммуникаций или вентиляционную шахту, а может, солярий у них здесь есть, вертолетная площадка, мало ли... В любом случае охраняются они хуже. Войдем внутрь, там разберемся. - Он прав, - сказал Корнеев. - Надо двигаться к центру крыши. Думаю, что центральный ствол проходит насквозь. Простая инженерная логика. А попутно и все остальное осмотрим. Любой люк или шахту наш детектор обнаружит. - Тогда так, - распорядился Шульгин. - Вы ищете дорогу, я обеспечиваю боевое охранение. В случае чего - прикрываю отход. По тросу спускаться быстро, интервал десять метров. Впрочем, это я к слову. Если нас засекут, никуда мы не уйдем... Стоявший напротив него Айер демонстративно пожал плечами, выражая этим свое отношение к взятой на себя Шульгиным роли. (И к качеству ее исполнения). Сам Герард считал, что все нужно делать совсем иначе. На принципиально другом интеллектуальном и техническом уровне. Шульгин понял смысл его жеста и еще более демонстративно упер в бок локоть руки с зажатым в ней автоматом. - Однако жизнь свою продадим подороже... Как учили. Так что не дрейфь, Гера! Левашов толкнул Сашку с другой стороны, мол, хватит дурака валять, не тот случай и не тот объект. - Все-все, умолкаю. Надо же было товарищей сориентировать... Пока Корнеев медленно продвигался вперед, водя перед собой раструбом детектора, Шульгин, приотстав, тихо спросил Левашова: - А если действительно там, внутри, что-нибудь вроде как у Стругацких в "Пикнике"? - Нет, не думаю. Слишком они все-таки человекообразные... Технологическая цивилизация. Или ты по-прежнему Антону не веришь? - Я вообще никому не верю, ты меня знаешь. Чем не вариант - бомба у нас никакая не информационная, а самая простая тротиловая? Включил замыкатель - и привет. Скажешь, не бывало так? Сколько угодно. Нормальный гангстерский прием. Левашов ничего на это не ответил, да Сашка и не нуждался в его ответе. Корнеев тихо свистнул и поднял руку, Шульгин с Левашовым подошли. - Люк, - сказал Борис, показывая себе под ноги. Это было видно и без пояснений. Приподнятое на полметра над уровнем крыши цилиндрическое возвышение, около пяти метров в диаметре, вертикальные стенки ребристые, того же цвета, что и крыша, а торец гладкий, тускло серебристый, и на нем отчетливо видны перекрывающие друг друга дугообразные лепестки. - Ирисовая диафрагма, - сказал Левашов. - Именно, - кивнул Корнеев. - А под ней - ракетная шахта... - добавил Шульгин. - С тем же успехом - терминал внепространственного канала или банальный лифт, - возразил Айер. - Самое главное - сумеем ли мы его открыть, или нет. - Левашов обошел возвышение вокруг, светя под ноги фонарем. Не обнаружил ничего примечательного. - Сейчас мы его проинтроскопируем, найдем энерговоды, сервоприводы, тогда и думать будем... - Корнеев начал разворачивать свою аппаратуру. Задача сложной не казалась. Если внешне устройство соответствует известным образцам, то и внутренне оно не может представлять ничего принципиально непостижимого. Левашов присел на карточки рядом, всматриваясь в возникшее на экране интроскопа изображение. Когда лепестки диафрагмы дрогнули и медленно, беззвучно раскрылись, каждый из четверых испытал сложное чувство. Нечто вроде торжества оттого, что чужая техника покорилась, и, значит, они и здесь оказались отнюдь не дикарями, не питекантропами перед пультом компьютера. И вновь обострилось ощущение опасности, такое же, а то и более сильное, чем перед барьером обратного времени. Промелькнуло даже что-то похожее на досаду - как будто, если бы люк открыть не удалось, можно было с чистой совестью вернуться. Операция, мол, сорвалась по независящим обстоятельствам. В этой последней мысли никто из них, конечно, вслух не признался бы, но было такое, было... "Мелкие мысли бывают у каждого, - подумал Шульгин, - главное, не позволить им превратиться а мелкие поступки..." - и шагнул вперед, выставив перед собой ствол автомата. - Дайте сначала я. Взгляну, что там и как. - Да хватит тебе джеймсбондовщину разводить, - почти зло бросил ему Левашов. - Пусть Борис, тут по его специальности. Темнота в шахте была абсолютная. Но когда Корнеев направил в нее раструб детектора, прибор показал на глубине четырех метров сплошное металлическое препятствие. - Свети... - скомандовал он Айеру. Действительно, снизу цилиндрическая камера перекрывалась черной, слегка вогнутой плитой. Но в боковых стенках имелись три симметричных овальных окна, из которых тянуло теплым, странно пахнущим воздухом. - Ну что, попробуем? - спросил Корнеев. Шульгин кивнул Левашову, у которого на поясе висел второй моток шнура. Олег отмерил десяток метров, поискал глазами, за что б закрепить конец. Ничего подходящего в поле зрения не попадалось. - Да перекинь через плечо, и все. Удержишь. Мне только попробовать - если дно не провалится, просто спрыгнете, а я приму. - Еще и вылезать придется... - Это как раз вряд ли. При любом раскладе... Левашов сообразил, что Сашка прав. План действий предполагал совсем другой способ возвращения. Овальные окна выходили на кольцевую площадку, окружавшую ствол шахты. С нее открывался вид на весь внутренний объем станции. Зрелище было впечатляющее. Весь гигантский барабан, более чем стометрового диаметра и пятидесятиметровой высоты, оказался практически пустым. То есть, конечно, кое-какая начинка в нем была. Сверху вниз проходили разной толщины колонны, некоторые глухие, а некоторые прозрачные, наполненные фиолетовым мерцающим светом, к стенам крепились какие-то фигурные многогранники, ярусами спускались застекленные и открытые галереи, на самом дне отсвечивали белым четыре ребристые полусферы, а между ними зеленели не то газоны, не то заросшие тиной пруды, разделенные причудливым геометрическим узором будто бы дорожек. И освещал все это неприятный, но довольно яркий сиреневый свет. - Ну и что с этого будет, Беня? - ни к кому не обращаясь, спросил Шульгин. Корнеев не понял, какого именно Беню имеет в виду Шульгин, но в интонации разобрался правильно. - Вот. Как раз для нас приготовлено, - он показал на подходящую снизу к площадке гофрированную трубу, похожую на противогазную, но диаметром не меньше двух метров. Изгибаясь, она уходила к внутренней стене станции и, насколько было видно, с небольшим наклоном спускалась к крыше верхней галереи. - Пойдем по ней. Снизу нас не увидеть, черных на черном фоне. Высоты никто не боится? - спросил Корнеев, будто забыв, каким образом Шульгин с Левашовым попали на крышу. Впрочем, он мог учитывать, что подъем по стене и ходьба без опоры над пропастью - несколько разные вещи. Левашов промолчал, а Шульгин возмущенно фыркнул. - Тела Новикова и Берестина должны находиться в одной из тех полусфер, - сказал Айер. Ему, как профессиональному штурману, был доверен индикатор направления, настроенный на фоновые излучения мозга каждого из пленников. - Языка бы... - мечтательно сказал Шульгин. - Оно вернее, чем ваша техника. - Снаряжение лучше оставить здесь, - не обратив внимания на его слова, предложил Корнеев. - Кроме бомбы, нам больше ничего не понадобится. Он был прав. Оставалось всего лишь доставить бомбу вниз, к основанию капсулы, в которой заключены материальные оболочки друзей, и включить взрыватель. - Ну, раз уж мы пришли к этому разговору, тогда слушайте, - сказал Антон, пригласив их всех в свой рабочий кабинет, или, вернее оказать, центральный пост управления операцией. - Безусловно, вы имеете право обвинять меня сейчас в чем угодно: и в цинизме, и в жестокости по отношению к вам и к вашим товарищам, попавшим в плен... Я вполне вас понимаю. И не обижаюсь. На твой жест тоже... - он вновь слегка улыбнулся Шульгину, и все увидели, что губы у него совершенно целые, будто и не промокал он только что обильно сочащуюся алую кровь. "Вот регенерация! - с завистью подумал Сашка, - а там ведь не только ссадины на слизистой, там и зубов пара-тройка вылететь должна..." - Но я, по-моему, все довольно подробно изложил Воронцову. И тогда, при нашей с ним первой встрече, и позже... - продолжал Антон. - И считал, что в общем мы сошлись во мнениях. Видимо, я переоценил свои возможности популяризатора. Или ваша позиция изменилась. Так? - Не знаю, как вы там с Воронцовым сговаривались, но нас с ребятами ты подставил капитально. Мы тебе что - белые наемники? Или эти, сипаи? В тот раз Шульгин впервые заявил себя на роль лидера и обозначил расстановку сил, как сам ее понимал. Он, Левашов и девушки, включая Альбу - одна группа, которую он и счел возможным возглавить. Корнеев и Айер - нейтралы, не могущие претендовать на самостоятельную политику, Воронцов, представляющий лишь самого себя, и - Антон. И манеру поведения он избрал резкую, почти грубую, что тоже произвело впечатление на всех, кроме Левашова. - В общем, пока мы Андрея с Лешкой оттуда не вытащим, никаких дел у нас с тобой не будет. Уяснил? - Об этом мы и будем говорить. Разумеется, мы их вернем, как принято говорить - в целости и сохранности. Своих друзей мы в беде не оставляем. Да и о беде здесь говорить вряд ли стоит. Новиков и Берестин сейчас вполне довольны своим положением, вы в этом убедитесь. Такого приключения почти никому из людей пережить не удавалось, можете мне поверить. Я помог им, реализовать самые их смелые и невероятные желания... Продемонстрировав на огромном трехмерном экране встречу Новикова с Берестиным в кремлевском кабинете, Антон продолжал: - Как я уже говорил Дмитрию, в нашей так называемой "войне" мы взбегаем прямых насильственных действий. Скорее напрашивается аналогия с шахматной партией. - Надо же, мы дураки-дураки, а до того же самого додумались... - подмигнул Шульгин Ирине, намекая на "Гамбит бубновой дамы". - Шахматы, конечно, не ваши, а многомерные, миллионноклеточные, с тысячами фигур и особыми правилами, но тем не менее... - Вид у Антона стал совсем простецкий, словно у пионерского вожатого из фильмов пятидесятых годов, беседующего с трудными, но в душе положительными подростками. - Случаются иногда и жертвы, но не как правило; несчастный случай на производств