м. Это вселяет оптимизм. И все опять же завязано на Аллу. Цели и тех, и других мне так или иначе неизвестны, но допустим, что одним достаточно, чтобы я с ней не встретился, а другие желают через меня ее разыскать, или использовать для шантажа. Или наоборот, одним нужен лично я, а их противникам нужно, чтобы я им не достался живым... Главное, кто из них найдет меня раньше. А еще они могут ввязаться в драку друг с другом... Появляется простор для маневра". - Сэр, вы не ставили сегодня на семнадцать? - прервал мои построения голос бармена, рыжеватого серба лет сорока. - А почему вас это интересует? - удивился я. Обычно в заведениях такого класса персонал по своей инициативе гостей не беспокоит. Тем более что русского он во мне не узнал и говорил по-английски. - Хотите пари? - мой вопрос он небрежно проигнорировал. - Поставьте свои фишки на 17, и если выиграете, дадите мне сто долларов. - А если нет? - мне идея показалась забавной. Не в смысле корыстном, а психологически. Он, значит, уже пересчитал мои фишки, определил возможную сумму выигрыша и запросил процентов двадцать. - Я обещаю бесплатно угощать вас до конца недели... Если это новый метод ловли дураков, то для них годится. Просадив все деньги, я, разумеется, оплачу вперед любую выпивку, даже если буду заказывать по десять порций ежедневно. Тем более, что ходить сюда пить задаром и не сыграть снова - кто удержится? А если сдуру выиграю, верну им ни за что сотню. Для казино очень неплохо. Но и для меня есть свой смысл. Раз я все равно собирался играть до конца, то такой вариант поможет хоть немного компенсировать разочарование от проигрыша. И другой раз прийти именно в это казино. Кивнув бармену, я подошел к игорному столу. Положил стопку фишек на номер и вдруг понял, что волнуюсь. Золоченое колесо остановилось, указав стрелкой на семнадцать. Получив в кассе деньги, я вернулся к стойке и протянул бармену пять бумажек. Спросил еще один коньяк. - Если не секрет, в чем хитрость? Я думал, вы просто провокатор. - Я работаю здесь пятнадцать лет, - серб самодовольно усмехнулся. - Кое-чему научился. У вас лицо удачливого человека... А 17 не выигрывало уже два дня. Я люблю играть, но мне запрещено. Вот я и придумал. Выбираю подходящего человека и предлагаю сделать ставку. В конечном счете я всегда в выигрыше. Надеюсь, вы меня не выдадите? - Разумеется. Желаю дальнейших успехов... Глава 7 Утром я вылетел в Будапешт. На углу проспекта Ракоци и площади Фельсабадулаш жила мать Аллы. Отец-то у нее русский, а мать мадьярка, что, возможно, и объясняет некую непредсказуемость ее угро-славянской натуры. Мадам Илона Варашди угостила меня кофе, мы светски с ней поболтали, но ничего существенного узнать не удалось. Последний раз Алла звонила матери месяц назад и речи о каких-то необычностях не вела. Пришлось откланяться, постаравшись не заронить в материнское сердце тревоги. Правда, мадам Илона больше интересовалась нашими с Аллой жизненными планами, нежели смыслом моего нынешнего визита. Сложный зигзаг через Европу, Канаду и - к исходу третьих суток я наконец увидел в иллюминаторе аэробуса игру солнечных зайчиков на зеркальной воде Жемчужной бухты. Вот, значит, и привела меня судьба на сказочные Гавайи, пусть и в довольно странной роли. И вряд ли на сей раз удастся овладеть искусством серфинга. Отель "Вайкики" представлял из себя бело-голубую сорокаэтажную пластину из пенобетона, изогнутую, как надутый ветром парус. Стоя у окна комнаты, где мы могли бы с Аллой, ни о чем не думая, предаваться радостям любви и наслаждаться видом бескрайнего океана, я пытался определить, чего во мне сейчас больше: тревоги и страха - или все же злого азарта. А потом пошел на пляж. Лег на пресловутый коралловый песок и начал знакомиться с обществом. Пока - визуально. Кстати, глубоко заблуждается тот, кто считает, что пляжный народ одинаков на всех морях, широтах и меридианах. Поскольку выбор того или иного моря, или, шире говоря, курорта, определяется соответствующим складом характера, состоянием духа, ну и материальным положением тоже, то, безусловно, публика в Серебряном Бору, Ялте, Дубровнике, Палм-Биче и вот здесь разная. И сплоченная внутри себя духовной общностью, может быть, сильнее, чем любой другой коллектив, возникший на вроде бы куда более серьезной основе. Философствуя, я лежал, поглощая ультрафиолет, и провожал заинтересованным взглядом каждую входящую в воду и выходящую из нее наяду, нимфу - или какие там есть еще наименования для загорелых, длинноногих, крутобедрых и так далее прелестниц? А я, увы, обречен лишь издалека любоваться, лишенный морального права немедленно приступить к практическому выявлению особ, наиболее близких мне по духу. ...Отель "Принцесса Каиулани", не такой романтически-авангардистский, как мой, а старомодно-массивный, в стиле испанского средневековья, расположился довольно далеко от моря, посреди пальмовой рощи, металлически шелестящей круглыми перистыми листьями. Постояльцы в массе тоже были постарше, пореспектабельнее, что объяснялось и ценами, и местоположением. Меня это как-то неожиданно задело. Алла словно намекнула, что у нее вкусы на порядок выше моих. Тоже к теме моих пляжных размышлений. У портье я получил фирменный, шоколадный с золотой каймой конверт. Письмо, не разрешив многих недоумений, все же успокоило. В обтекаемых выражениях Алла просила извинения, что не смогла меня дождаться, и тут же переворачивала вопрос так, будто я ничего не потерял, раз мы все равно собирались отдыхать здесь, а перелет в одиночку я, видимо, как-то пережил. И тем более что я предпочитаю большую часть времени проводить как раз в одиночку, то есть без нее. А вот она в этот раз ну никак не могла: эксперимент, к которому она готовилась не один год, отлагательства не терпел. Суть эксперимента она здесь объяснять не будет, а просьба хранить тайну связана с тем, что вокруг тьма врагов-завистников и они могут помешать. Потому лучше всего, если я возьму напрокат катер и прибуду к таким-то координатам, где находится остров, а на острове - она. Если я успел завести в Гонолулу любовницу, ей говорить, куда я плыву, не надо. Собутыльникам тоже. Оказавшись на острове, делать вид, что попал туда случайно, или - что даже интереснее - выследил ее, мучимый ревностью. Но ни в коем случае не ссылаться на то, что Алла сама меня позвала. Обо всем прочем поговорим лично. Эксперимент меня как журналиста может заинтересовать. А если даже и нет, то что-нибудь она все равно придумает. Я привожу ее письмо в пересказе потому, что стиль моей подруги в оригинале труднодоступен. Вдобавок значащая информация составляет процентов 15-20, неравномерно разбросанных по тексту, имеющему смысл только для меня. Просчитав маршрут, расстояние до указанной точки с учетом ветров, течений и скоростей различных видов морского транспорта, я определил, что выйти в море мне следует не позднее, чем завтра поутру. Я никогда не думал, что, располагая деньгами, так трудно арендовать на неделю хорошую яхту. Куда бы я ни обращался, мне с извинениями отказывали. То нет в наличии, то лишь для членов клуба, то отсутствует некая отметка в едином паспорте, а то и просто слабы гарантии. Можно было подумать, что у каждого клерка имеется моя фотография с категорическим указанием не обслуживать ни под каким видом. И только на другом конце острова, в городке Макуа, я нашел искомое - двенадцатитонную яхту "Лаки Билл", но запросил ее владелец сумасшедшие деньги. Прикинув общие расходы, я решил, что исполнение каприза женщины обошлось дороже, нежели бы женитьба на ней же с банкетом в загородном ресторане и последующим кругосветным путешествием на "Куин Мери" . Это если брать от момента получения ее первого письма. Ну а в море было великолепно. Трехбалльный ветерок позволял спокойно идти по 8 узлов, автомат-навигатор четко следил за курсом, а я мог лежать в шезлонге и размышлять. Что вот неплохо бы пригласить сюда Дика Меллони, моего приятеля, литературоведа-слависта из Лондона, который так отзывался о моем увлечении парусным спортом: "Да, это очень интересное занятие. Примерно как стоять в пальто под холодным душем и рвать деньги". Сравнение меткое, но справедливое скорее для северной Атлантики. Впрочем насчет денег - и для южных морей тоже. Приятнее же всего было думать об Алле. О том, как мы прощались и как встретимся, о ее лице и фигуре, о взбалмошном характере и пылкой нежности... И обо всем прочем, накопившемся за год разлуки. Мастерски увернувшись от двух коротких, но свирепых шквалов, к утру следующих суток я вышел в район чуть южнее Мидуэя. Координаты были те самые, но локатор показывал вокруг целую россыпь мелких островков, и я решил подождать утра. Остров, к которому я подошел, был не тот, что мне требовался, но имел удобную бухту, окантованную серым галечным пляжем, из покрывающих крутые скалы зарослей срывался игрушечный водопадик, нашлась и укрытая от шторма стоянка за естественным брекватером, и вообще мне здесь понравилось. Вот бы где пожить, подобно Стивенсону или Джеку Лондону, в бамбуковой хижине, а лучше в каменном коттедже. Уж тут-то я за полгода закончил бы свой роман. Определившись по навигационным спутникам, я увидел, что до цели всего три мили строго к весту. И добраться туда проще всего на надувном клиперботе с подвесным мотором. Заведя за береговую скалу носовой и кормовой швартовы, я стал готовиться к последнему переходу. Глава 8 С первых же шагов обнаружилось, что остров обитаем, причем очень давно. А мне казалось, я увижу обычный в этих местах никому не нужный атолл с палаточным лагерем на берегу. В полусотне метров от расселины, удобной для высадки, в море выдавался полуразрушенный бетонный пирс. Рядом с ним я увидел притопленный мореходный катер, большой, с закрытым черно-белым кокпитом. Подошел к нему с вновь возникшим чувством тревоги. Катер лежал на дне, сквозь прозрачную воду отчетливо различались две пробоины в левом борту. Края их были вывернуты наружу. И затоплен катер совсем недавно, на его корпусе не видно не только водорослей, но и донного песка. От пирса в глубь острова, сплошь заросшего переплетенным лианами бамбуком, вела вымощенная потрескавшимися плитами дорога. Тоже непонятно, когда и для чего она проложена. Ни курортного, ни какого-нибудь промышленного значения остров иметь не может. И уж тем более он не походил на место расположения научного центра. Мне приходилось бывать на самых разных станциях и базах, там издалека ощущается активная творческая жизнь. Ноосфера, если угодно. А здесь - глушь в самом прямом смысле. Глушь и мрачность запустения, причем с недобрым оттенком. Кроме катера, ничто не намекает на возможность найти здесь Аллу и ее коллег. Впрочем, поднимаясь вверх по дороге, врезанной в склон, я заметил следы цивилизации. Вначале пустую банку от пива на обочине в траве, потом смятую обертку от австралийских крекеров. Сквозь плотную завесу зелени блеснуло солнце, наконец выбравшееся из окутывавшей горизонт плотной дымки, затрещала костяным голосом неизвестная птица, ей ответил целых хор писков, скрипов, скрежетов и стонов, обычных для тропической фауны и заменяющих привычное птичье пение. Обойдя коническую осыпь, завалившую бетонку до середины (и лишний раз подчеркивающую забытость этого места, потому что сквозь песок и щебень успели прорасти деревья в руку толщиной), я остановился. Даже непроизвольно сделал шаг назад. Между осыпью и склоном в неестественной и неудобной позе, вытянув одну ногу и поджав под себя другую, обхватив руками голову, лежал человек. Он, безусловно, был мертв. Тут не ошибешься. Кисти рук покрыты засохшей кровью, на бетоне и траве тоже видны ржаво-черные пятна и потеки. Я не стал прикасаться к трупу, только убедился, что затылок у него раздроблен, как принято говорить у экспертов, тупым тяжелым предметом. И был он, конечно, свежим трупом, потому что в тропиках они не долго сохраняются. По спине и бокам у меня покатились крупные капли горячего пота. И ладони стали влажные. Я тщательно вытер их о брюки, потом вытащил из-под ремня пистолет. Лицо убитого я рассмотреть не мог, да и не стремился. Похоже, от чего ехали, к тому и приехали. Затвор щелкнул, досылая патрон. Катер, этот несчастный... Что меня ждет дальше? Я чувствовал одновременно злость, отчаяние и страх. Не индивидуальный, а общий, разлитый в воздухе, как ядовитый газ. А вдруг за следующим поворотом - Алла? В таком же виде, а то и хуже... Какого черта ее потянуло в эти дурацкие игры? Конспираторы, так их и так... Значит, все-таки мафия всемирного масштаба? Ведь научные споры так не заканчиваются. Что ей стоило предупредить меня как следует? Или в кругах московских биофизиков за время моего отсутствия сильно изменились нравы? Прижимаясь спиной к откосу и держа на отлете "Штейер" стволом вверх, я выглянул за поворот. Там было пусто. По крайней мере - до следующего поворота. Кажется, я наконец понял все. Никаких особых загадок в этом деле не было с самого начала. Кроме одной - чем именно Алла с коллегами занималась и кому они мешали. Все остальное - проще некуда. Некая группа решила их ликвидировать, то ли чтобы завладеть научными результатами, то ли чтобы таковых не допустить. И все у них было четко спланировано. Только одного они не учли. Что Алла сообщила о своем отъезде мне. А когда об этом проболталась, им пришлось принимать срочные меры. Если б не я, до скончания века никто и понятия б не имел, куда пропала такая-то и иже с нею. И подвела этих ребят сущая мелочь, что вздумалось мне выскочить из вагона. Там у них все спланировано и рассчитано было верно, ну а когда сорвалось - пошла чистая самодеятельность... Но зато теперь я пришел сюда сам. Наверху, где дорога выходила на плоскую вершину горы, я обнаружил лагерь. Два экспедиционных шатра, оранжевый и синий, и все положенные компоненты походной жизни: солнечная печь, стол и стулья под тентом, тарелка спутниковой антенны. И разбросанные вокруг мелочи вроде посуды, консервных банок и тому подобного. Я сунул пистолет в карман и собрался тщательно осмотреть лагерь. Возможно, найду что-нибудь, способное приоткрыть завесу тайны. Заодно проверю, работает ли связь, и если да - вызову гавайскую аварийно-спасательную службу или ближайший морской патруль. Казалось бы, все ясно, осталось только найти тело. Но представить Аллу мертвой у меня не получалось. Не позволяла интуиция, а она у меня довольно сильная. Мне казалось, что ее, скорее, могли захватить, увезти куда-то, но не убить... Кругами обходя поляну и тщательно осматривая каждый метр, чтобы не упустить какую-то деталь, могущую оказаться жизненно важной, я приближался к шатру, в котором, наверное, жила Алла - на растяжке тента болтался цветной купальник. И остановился, вздрогнув. Невдалеке, в полукилометре, может быть, раздался гулкий металлический удар. Потом еще и еще. Мерные удары с интервалами секунд в пять-семь. Как будто сваи забивают. Странно, но я совершенно не подумал, что это могут быть враги. Будто затмение нашло. Вначале я сделал несколько шагов, прислушиваясь, чтобы точнее определить направление, потом побежал. Чуть не сорвавшись с откоса, я вновь спрыгнул на ту же дорогу, но уже с другой стороны. Теперь она вела вниз, серпантином огибая остров. Удары прекратились, но я теперь знал точный азимут и бежал напрямик, лавируя между деревьями с губчатой морщинистой корой. Чудом удержался на ногах, шарахнувшись от куста, похожего на гигантский алоэ, усаженного полуметровыми, жутко острыми на вид шипами. Крутнулся на каблуках, выпрямился, но через десяток прыжков все же упал, поскользнувшись на чем-то мягком. "Хорошо, что не в колючки", подумал я, а когда, вставая, поднял голову, то похолодел. Пусть даже это слишком приблизительное определение. Передо мной, метрах в пяти, с массивной кувалдой в отведенной для удара руке стоял тот самый тип - аэропортово-вологодский. И лицо у него было такое же омерзительное, если не хуже. Пожалуй, мне повезло, что в тот миг я напрочь забыл про пистолет. А то лежать бы мне на той полянке с раздробленным черепом. Впрочем, нет, судьба моя оказалась бы намного ужаснее, как ни дико это звучит. В общем, я стоял перед ним в неудобной позе и с глупейшим выражением лица. - Ну, вот и встретились, - сказал он, едва шевеля губами. Я отметил странный тембр его голоса, словно сдвинутый по частотам и с непривычными обертонами. - Стоило так долго бегать... Я молчал, тупо глядя не на него, а на кувалду, словно надеялся рассмотреть на ней следы крови. Да и что я мог сказать? Горло сжимала досада и предсмертная тоска. - Не бойся. Умирать совсем не страшно, - он откровенно издевался, и я почувствовал, что во мне на смену страху и отчаянию поднимается ярость. Хороший признак. - А... - я кашлянул, прочищая горло. - А зачем, собственно? Что я тебе сделал? - Это ты скоро узнаешь, - он качнул своей кувалдой. Да черт возьми, он же просто псих. Сумасшедший убийца. Как все маньяки, хитрый и изобретательный, раз гонялся за мной по всему свету. Но я ему тоже не баран, который будет покорно ждать удара в лоб. Кроме регби, я ведь чуть не стал чемпионом Москвы по фехтованию. А молот - не сабля. Как только он начнет замахиваться, я - флешем вперед, батман левой, а пальцами правой в глаза. Ну а там посмотрим. Однако он тоже не зевал, сделал два шага назад, будто прочел мои мысли. - Не будем торопиться. Поживи еще, если тебе это нравится. Заодно поможешь мне. Иди вперед. И положи руки на затылок. Лишнее движение - и тебе конец. Ясно? Твоего монаха здесь нет... Тут я и вспомнил о "Штейере". Ощутил кожей бедра его угловатые выступы, его надежную тяжесть. Поглядим еще, кто из нас дурак. В подходящий момент я резко рвану вперед, в сторону, выхвачу пистолет... Одновременно я продолжал думать о судьбе Аллы, и о том, как маньяк смог меня опередить? Москва - Токио - Гонолулу, а дальше? Гидропланом? Насколько я понимаю в психологии, такие патологические типы часто склонны к резонерству. Не поворачивая головы, я спросил как можно небрежнее: - Слушай, а на кой я тебе, действительно? Мы вроде и не знакомы даже. Ты ничего не перепутал? Расчет был верный. - С чего ты взял, что нужен мне? Незачем было совать нос в дела, которые тебя не касаются. Занимался бы космосом, и никаких тебе забот. Ну, а раз сам захотел... Контакт, похоже, начал устанавливаться. - Я тебя не понимаю. Ты начал охотиться за мной прямо в порту. Ни в какие дела я не лез, и уж тем более в твои. Я и вижу-то тебя впервые. Если в лесу тоже был ты, так я и не разглядел... Он коротко и глухо рассмеялся. - Зачем сейчас-то врешь, перед смертью? Первое, что ты сделал в Москве - заказал номер в Гонолулу. И на тот самый день. Что с тобой оставалось делать? Не получилось, правда, да может и к лучшему. Здесь от тебя больше пользы будет... - и опять так же мерзко рассмеялся. "Господи, неужели все так глупо? Такое нелепое совпадение? Стоившее жизни десяткам людей... Да нет, не сходится. Чтобы узнать про Гонолулу, нужно ведь было встретить меня, следить за каждым шагом, чуть ли не через плечо заглядывать... Только не время сейчас для таких тонкостей, нужно суметь вывернуться еще раз, а уж потом..." - Верь - не верь, но я так-таки ничего и не знаю. На Гавайи мы еще в прошлом году договорились... И нужно мне только одно - разыскать Аллу. Где она? Скажи уж, перед смертью... Дорога кончилась, уперлась в вырубленную в скале площадку. Слева обрыв круто падал вниз, к морю, а справа я увидел врезанную в скалу массивную стальную дверь, некогда выкрашенную серой краской, от которой теперь остались только отдельные потрескавшиеся лишаи. По краям на двери видны были свежие забоины, вмятины, обнажившие из-под ржавчины блестящий металл. Похоже - от той самой кувалды. Неужели за этой дверью удалось укрыться остальным членам экспедиции? И труп на дороге был единственным? - К стене! - услышал я команду за спиной. - Лицом к стене, руки не опускать... Скосив глаза, я увидел как мой, все еще безымянный, враг подошел к двери и ударил кувалдой по загудевшему металлу. - Слушай! Ты видишь меня и кто со мной. Сейчас ты откроешь дверь. Иначе я убью его на твоих глазах. И все равно доберусь до витатрона. Тебя я тогда тоже убью. А если сейчас откроешь, я отпущу вас обоих. Вы мне не нужны... Но я совершенно точно знал, что он врет. Не только потому, что он сам обещал мне скорую смерть без всяких условий, но и так, исходя из психологии. Глупо думать о доверии к словам... нет, человеком его называть мне бы не хотелось, - к словам монстра, спокойно убившего множество людей просто так и вдруг якобы решившего дать жизнь и свободу свидетелям, единственным, по всей видимости. Алла там одна, иначе он обращался бы не только к ней. - Алла, не открывай. Пока я сам не скажу! - крикнул я по-венгерски, чтобы монстр не понял. Я допускал, что поблизости могут оказаться его соучастники. Трудно поверить, что все он проделал в одиночку. Хотя бы та рыжая... - Эй ты! Я сказал молчать! - он не понял меня и взъярился от звуков незнакомого языка. Задвижка, прикрывавшая изнутри глазок двери, дрогнула, сдвинулась чуть-чуть. Я рванул пистолет из кармана. Меня, в который уж раз, спасло то, что я неотрывно следил за его руками. Кувалда свистнула мимо щеки буквально в сантиметре и врезалась в скальную стенку. Запоздай я на десятую долю секунды - и все! Но и у него реакция была нечеловеческой. Пока я вскидывал пистолет, он уже пролетел половину разделявшего нас расстояния. Три выстрела громыхнули подряд. Прав был отец Григорий - ударами пуль его почти перевернуло в полете и швырнуло на землю. Я даже увидел, как из его рубашки вылетали клочья при каждом попадании. И все же буквально через несколько секунд он зашевелился, заскреб руками по щебню, сделал попытку приподняться. Вот кого он мне все время напоминал - понял я наконец, - огромное насекомое! Это у них только может быть такой бессмысленный взгляд и такая живучесть. Хотя - не зря ведь я вспомнил в Москве о звуке раздавливаемого таракана! Подавляя тошноту и озноб отвращения, я снова поднял ствол. Выстрелом с двух шагов я вдребезги разнесу ему голову, и уж тогда все! Вместо оглушительного грохота я услышал негромкий хлопок. Осечка? Да нет, не похоже, капсюль-то сработал. Отчаянно дернул затвор, и тоже бесполезно. Гильза осталась в патроннике. Это был предел. Нервы больше не выдержали. - Алла! - выкрикнул я. - Открывай!!! Монстр уже поднялся на четвереньки. Потом, позже я подумал: надо было схватить кувалду и бить, бить, бить... На том бы все и кончилось... Однако не зря говорил отец Григорий: "Есть предел, его же не перейдешь". Если бы и догадался, все равно бы не смог. Тяжелая дверь, наконец, распахнулась. Мне вспоминается, что, увидев Аллу, я потерял последние силы. Чудовище уже выпрямилось во весь рост, а я медленно пятился к двери, выставив перед собой никчемное оружие. Алла за рукав втащила меня в галерею, захлопнула дверь, со скрипом провернула колесо кремальеры и только потом с рыданием упала мне на грудь. А мне стало невероятно стыдно. Глава 9 ...Внутри острова скрывалась целая подземная крепость. Построенная японцами еще перед второй мировой как тайная база для подводных лодок. Так мне потом рассказала Алла. Победившие японцев американцы базу демонтировали, все, что им было не нужно, уничтожили и забросили островок на добрую сотню лет. Самостоятельного значения он не имел. А года два назад его заново открыл и решил использовать для своей лаборатории научный руководитель Аллы. Кирилл его звали. Впрочем, про все про это мы говорили с ней уже позже. А вначале, когда она немного успокоилась, мы с ней долго шли вниз по наклонной галерее. Тут я и обратил внимание на то, как Алла одета. Совершенно, как рыжеволосая дама с лучеметом. Только кроме шортов на Алле была еще легкая куртка того же цвета. За спиной вновь раздался гулкий удар. Здесь он звучал гораздо громче и неприятнее, направляемый и усиливаемый бетонной трубой коридора. Алла вздрогнула. - Не бойся, - сказал я. - Тем молотком он год колотить будет, и без толку. Это же на прицельный артогонь рассчитано... - Он со вчерашнего дня колотит... Ужасно... Я чуть с ума не сошла... Коридор вывел нас в обширный каземат, весь центр которого занимала сложная научно-техническая конструкция. Из того, что я знал, эта установка больше всего походила на полевую операционную, развернутую в двигательном отсеке звездолета. Пришлось, наверное, потрудиться тем, кто все это сюда тайным образом завозил и монтировал. К главному залу примыкала небольшая комната, очевидно, помещение дежурных операторов - там был стол, заваленный проводами, микросхемами, паяльниками и бог знает еще чем, контрольные щиты и пульты, а также два надувных походных дивана. Работал климатизатор, так что душно не было, хоть и находились мы глубоко под землей. Гул ударов сюда почти не доносился, особенно когда я прикрыл дверь. Я обнял Аллу, привлек к себе, не замечая ни ее грязного лица, на котором слезы прочертили две светлые дорожки, ни спутанных волос, явно дня три уже не чесанных... Она была жива, вот главное! После того как я мысленно с ней простился. (Но ведь я не верил же до конца!) Алла тоже обхватила мою шею руками, прижалась грудью и животом, сама подставила раскрытые губы... Значит, все в порядке, подумал я. С этой женщиной мне всегда было трудно общаться. Я никогда точно не знал, кто мы с ней на данный момент - страстные любовники или хорошие друзья. Независимо от того, виделись мы последний раз месяц назад, или, напротив, провели накануне великолепную ночь любви. Моментами такая неопределенность злила, но она же и придавала нашим отношениям здоровую увлекательность. Женщина, которую каждый день надо завоевывать заново и каждый вечер соблазнять без всяких гарантий на успех, не может надоесть. А тут она с трудом прервала поцелуй и сама повлекла меня к ближайшему дивану. Пережитые ли потрясения растормозили ее подсознание, или она действительно искренне по мне соскучилась, но давно нам с ней не было так хорошо. Ставший уже привычным грохот ударов в дверь прекратился. Я наконец вернулся к реальности. - Так что все-таки происходит? - спросил я. - Этот кретин наверху взбесившийся робот? С чего-то же надо было переходить к делу. - К сожалению, нет. Все гораздо ужаснее... Не знаю даже, как тебе все это объяснить. - Можно - с самого начала. Спешить нам, похоже, некуда... И тут же я вспомнил, что практически безоружен. Поднял с пола "Штейер", оттянул затвор. С помощью отвертки извлек застрявшую гильзу. Наверное, порох в патроне от времени разложился, потому и выстрел прозвучал так глухо, и пуля застряла в стволе. Пришлось повозиться, чтобы выбить ее наружу. Перезарядив пистолет, я вышел из комнаты и сделал контрольный выстрел вдоль коридора. Будем надеяться, что остальные патроны не подведут. А их в магазине теперь только тринадцать. Может, счастливое число, а может, и роковое... Алла тем временем привела себя в порядок, умылась и причесалась, сготовила кое-какой обед из имевшихся в ящике продуктов (но оказалось их здесь удручающе мало, все запасы остались наверху), и лишь потом начала свой рассказ. Все выходило гораздо абсурднее, но и намного страшнее, чем я мог предположить. Их там, в институте, собралась целая группа молодых интеллектуалов, вообразивших себя гениями. Скорее всего, так оно и было, но от этого никому не легче. Вначале они занялись проблемой паралетальных состояний. - Паралетальные - это клиническая смерть? - спросил я, проявив определенную эрудицию. - Нет, это гораздо шире. Сюда входят биологические, психологические, энергетические и ряд других процессов и явлений, сопровождающих реакцию организма на ситуации, связанные не только с моментом умирания, но и вообще приближения смерти, и пребывания на ее грани и за гранью. Одно дело - закономерная агония после длительной неизлечимой болезни, совсем другое - процессы при смертельной травме, или даже стресс, вызванный реальной опасностью гибели... Тут сотни вариантов и проблем, касающихся самых разных отраслей знаний... Их группа вначале состояла из четырех человек, потом к ним присоединялись еще. Чем дальше они влезали в свое дело, тем больше возникало побочных эффектов и вопросов, выходящих за рамки известных представлений. Вначале практический смысл работы они видели в том, чтобы выделить факторы, повышающие жизнестойкость организма. Но дальнейшее... - Наверное, вся беда в том, что мы пошли на поводу у Ивара... Он профессиональный танатолог и философ-любитель. Его очень увлекала теория русского мыслителя Николая Федорова о грядущем воскресении всех умерших... - "Общее дело", - кивнул я. Читал, приходилось. - Только боюсь, что ваш Ивар понял ее совершенно превратно... - Сейчас это уже не имеет значения. Но он воспринял ее буквально, как текущую задачу, и убедил нас, что она разрешима. Самым горячим его сторонником оказался Артур... Вот он сейчас там, наверху... - Так он ваш... - Не перебивай, слушай до конца... По словам Аллы, выходило, что им удалось экспериментально подтвердить принципиально новую гипотезу смерти. Известно, что ни один еще человек на Земле не умер "своей смертью", то есть прекращение жизни в каждом конкретном случае наступало от каких угодно причин, но не от того, что организм до конца исчерпывал запас "жизненных сил". Даже двухсотлетние долгожители умирали случайно, от того же, от чего свободно могли бы умереть в детстве. И наоборот, в любой даже самой страшной эпидемии никогда не умирали все, причем выживали отнюдь не самые крепкие и здоровые. В конце концов Алле с товарищами удалось выделить универсальную причину смерти, названную ими "Фактор Т" (от слова "танатос" - смерть). Для того, чтобы особь умерла, необходимо сочетание: "причина + фактор Т". В физический и биологический смысл "фактора" Алла вдаваться не стала, да мне оно и ни к чему, в биологии я профан полный. Но когда они подошли к данному рубежу, на их исследования был наложен полный и категорический запрет. Здесь Алла не то чтобы уклонилась от правды, но постаралась коснуться ее мельком, как чего-то несущественного. Однако я и так знал, что целый ряд исследований в генетике и прилегающих областях отнесен к категории особо опасных, и есть специальные учреждения, пресекающие безответственное любопытство. С чем я, кстати, совершенно согласен. Но это к слову. Наши же мудрецы, как говорится, закусили удила, группу свою они формально распустили, подлинники лабораторных журналов сдали куда следует, но на самом деле... Неважно как, но все необходимое оборудование они за много приемов переправили на остров, оборудовали лабораторию и заработали еще азартнее. Кто-то отлаживал установку, кто-то в Москве, Риге и Аделаиде делал расчеты и ставил промежуточные опыты, и все вместе сильно напоминало процесс сборки атомной бомбы. До момента, когда остается только свести вместе нужное количество плутониевых сегментов. Полгода назад этот момент настал. - Но до последнего дня большинство из нас просто не верили, что чистый опыт удастся. - Что ты имеешь в виду? - спросил я. - Я имею в виду реальное воскрешение стопроцентно мертвого человека. - Реальное - это как? - Возвращение к жизни индивида, необратимо перешедшего рубеж биологической смерти, окончательную гибель динамических структур всех уровней. Как в Евангелии написано про Лазаря, помнишь? - Помню, конечно. "И труп уже смердел..." Но все равно не представляю, как можно восстановить разлагающиеся ткани. А мозг? Электропотенциал стерт, и личности уже нет. Даже если тело живет... Алла улыбнулась иронически-снисходительно. Что, мол, с дурака возьмешь. - В обыденном смысле это так. Но все дело в том и заключается, что мы нашли способ подойти к проблеме с противоположной стороны. Только я совсем не расположена читать сейчас популярную лекцию... - А ты в двух словах. Мне сейчас интереснее факты, чем их объяснение. - Если так... Когда мы все продумали, нам потребовался труп. Достаточно мертвый. С помощью определенных методов в его тканях выделялось наличие фактора Т. Способ нейтрализовать его, предварительно определив момент, когда он проник в организм, у нас уже был отработан. - Что, как вирус? - Да, похоже. "Фактор Т" поражает организм извне, подобно инфекции, и как только человек заражен, дело лишь за способом смерти. Он может умереть от болезни, от острой сердечной недостаточности, от несчастного случая, наконец... - Даже так? - тут я не скрыл изумления. - А что? Тебя разве не удивляло, что один человек выходит живым из самых невероятных переделок, из-под снежных лавин, обвалов, из сражений, остается целым даже в авиакатастрофе, а другой погибает от совершеннейшего пустяка. Споткнувшись на ровном месте или заболев гриппом... - Невезучесть как заразная болезнь! Оригинально. Хорошее название для очерка. А как инкубационный период? Вы установили? Кстати, насчет вакцины не думали? Прививки от смерти - шикарно! Вот где можно провести серию экспериментов: что будет, если вакцинированный прыгнет с самолета без парашюта? Просто ударится об землю, отряхнется и пойдет, или произойдет нечто непредвиденное: стог сена подвернется, или водоем, к примеру? - меня понесло. Это у меня форма защитной реакции на запредельные перегрузки. Алла не разделила моего игривого настроения. - Самсон - наш хронофизик - предложил поместить объект эксперимента внутрь первичного контура хроноквантового двигателя... Теперь я понял все. Замысел столь же простой, сколь и невероятный по своей бредовой гениальности. Куда уж проще: внутри контура возникают зоны ускоренного и замедленного времени, направленного не только вперед, но и назад. С живой тканью, тем более с людьми, никто, насколько я знаю, не экспериментировал. Ввиду полной бесперспективности и бессмысленности таких опытов. Но здесь-то они имели дело с тканями уже не живыми... Вот что значит журналистская привычка иметь дело с проблемами, о которых только что не имел никакого понятия, и даже находить оригинальные повороты сюжета там, где специалисты их не усматривают! - Ясно. Смещение по времени, контроль за "фактором Т", его нейтрализация до момента внедрения. Алла смотрела на меня, словно видела впервые. Как же, они столько работали, а я сразу понял. Неужели не знала, что делать оригинальные открытия трудно, а проследить путь, зная результат, ничего особенного. - Скажи мне лучше, где вы взяли труп? По жребию, что ли? - Нет, что ты! Это совершенно случайно. Мы еще только обсуждали... Хотели с животных начать. Потом Ивар сговорился со своими коллегами в Аделаиде, там крупный биоцентр, просил подобрать что-нибудь. Даже самолет частный заказал. И вдруг такое совпадение... Ужасно, конечно, кто бы мог представить... Артур вообще хороший ныряльщик, везде с собой снаряжение возит, а здесь такие условия - коралловые рифы, богатейший подводный мир. Не знаю, что с ним под водой случилось... Он один нырял и вовремя не выплыл. Пока мы поняли, что его нет, пока у него в вещах Кирилл разыскал второй акваланг - мы знали, что он всегда с собой запасной комплект берет... Но ты же знаешь, как искать, не зная где... Кирилл два часа нырял... Артура под скалу затянуло, и маска была сорвана. В общем, мертвый... Мы все, конечно, в шоке, и тут Ивар и предложил... Все равно уже, а вдруг выйдет? Терять нечего... Из дальнейшего рассказа я понял, что получилось у них более, чем успешно. После всех необходимых манипуляций Артур воскрес. Сначала телеметрия показала, а потом он шевельнулся и сел на столе витализатора... - Так ты мне свой факс послала, когда он, ваш дружок... того? Чтоб независимый свидетель под рукой был? - С чего ты взял? Я сразу, как в Гонолулу прилетели... - Ин-те-ресно... - я увидел на столе металлическую коробку бразильских сигар, раскрыл ее, взял и закурил... Я почти некурящий, но тут меня допекло. Всему есть пределы. От первой же затяжки голова плавно закружилась. - Получается, покойничек пришел по мою душу ровно за неделю до своей безвременной кончины... Теперь уже Алла выглядела ошарашенной. И мне пришлось излагать ей свою историю. Как если бы шах взял на себя функции Шехерезады. Дойдя до девицы в шортах, я обратил внимание, что Алла одета так же. - Да, мы с Верой все время ходили только в шортах. Жарко... Неужели и она?.. ...Очнувшись, Артур, словно не замечая своих друзей, восхищенных и потрясенных, опустил ноги на пол, посидел минуту-другую, потом встал и пошел к выходу из зала. На запоздалую попытку остановить его не отреагировал, а когда Самсон попытался преградить ему путь, довольно грубо оттолкнул его и исчез в зарослях. Само собой, все кинулись его искать. Разбрелись по окрестностям базы, звали, потеряли друг друга из виду... Алла спустилась до самого берега, пошла обратно. И в лесу недалеко от лагеря увидела Кирилла. Он был мертв. Скорее всего, задушен... В ужасе Алла заметалась. С криками бегала между деревьями, звала друзей, но никто не откликался. Она не помнит, через час или через три вновь оказалась возле входа в бункер. И тут увидела Артура. Он уже был одет. Алла сделала шаг ему навстречу, но вдруг остановилась, встретившись с ним взглядом. По ее словам, такого страха она не переживала никогда в жизни. Охотно верю. Особенно в той обстановке. Она рванулась назад, заскочила в галерею и успела закрыть дверь. Артур подошел и стал уговаривать впустить его. Что-то пытался объяснить, она не понимала, а вот сейчас... Алла прервала рассказ и закрыла лицо ладонями. Я обнял ее и прижал к себе. Того, что ей пришлось пережить, не выдержал бы каждый второй мужик. Из тех, кого я знаю. ...Прошло довольно много времени, пока она вновь смогла рассуждать спокойно. Просчитав все варианты, мы пришли к выводу, что пока Алла бегала по острову, Артур, как минимум, успел убить Веру (а скорее всего, и всех остальных тоже), принес ее тело в бункер и проделал с ней ту же операцию, что только что была совершена над ним. - А Артур, царство ему небесное, он как, с детства отличался дурными наклонностями? - этот иронический тон, тоже, наверно, следует отнести к форме психологической защиты. - Нет, как раз он был очень такой вежливый, спокойный, деликатный. Не представляю, что с ним произошло... Я чуть не выругался грубо. "Что с ним произошло?" Ах-ах! Помер он, и все. А потом воскрес. Но между этими моментами своей биографии претерпел принципиальные изменения. Знак поменял. Так я понял его метаморфозу. Но вслух я этого не сказал. - Давай дальше. Значит, выходит, что он и Вера после смерти и воскрешения превратились в нечто нечеловеческое... Непреодолимая потребность убивать... Кстати, в легендах тоже всегда воскресшие покойники, русалки, вампиры, оборотни враждебны людям... Отчего бы? Неужели и здесь вы далеко не первые? И эмпирические знания опережают научные... - Порассуждать тут было о чем, но я опять прервал себя. Слишком хорошо я знал за собой слабость к долгим разговорам по любому подходящему поводу. - Давай лучше сообразим, как получилось, что ва