нно мы являемся целью. Возможно, это просто очередные спортсмены. Морской спидвей. - Как бы там ни было, - продолжил он уже серьезно, - стоит сыграть боевую тревогу. Не люблю, когда за мной торпедные катера увязываются. Значит так. Паруса убрал - правильно, запускай движки и по газам. Тем же курсом и узлов до двадцати. Он взял из пепельницы дымящуюся сигару, затянулся несколько раз и, кивнув быстрее, чем обычно, сбежал по трапу. На полном ходу без форсажа "Призрак" по тихой воде узлов тридцать дает свободно, это я сам видел, с форсажем, наверное, еще узлов на пять больше, и если катера идут на пределе, мы от них уйти сможем, особенно если их запас хода по горючему ограничен. Но командиру виднее. Откуда, кстати, он так хорошо знает их тип и тактико-технические данные? "Люрсен" - название звучит как немецкое, но слышать мне его не приходилось. Вернулся Андрей минут через десять, одетый уже по штормовому, в герметический спасательный костюм. За ним по трапу поднялась Ирина в таком же наряде. Серьезные, похоже, дела предстоят. - Обстановка? - Пока без изменений. Понемногу догоняют. Думаешь, будут проблемы? - Проблемы! - он опять усмехнулся. - Вообще-то каждый из этих тэ-ка имел на вооружении две торпеды и 20-мм "Эрликон", плюс два "МГ". Если у них серьезные намерения... Ир, - обратился он к Ирине, - ты пока на руле постой, а Игорь сбегает переоденется, и Аллу поднимет... Когда я уже был внизу. Новиков крякнул мне вслед: - Заодно к Артуру загляни, только не нервничай... Слова его меня насторожили, и я, не заходя к себе, решил посмотреть, в чем там дело. Артур лежал на полу, подвернув голову, и выглядел сейчас настоящим покойником. А когда я наклонился к нему, увидел, что так оно и есть, причем вид у него был такой, будто умер он как минимум сутки назад. А ведь еще вечером он был в полном порядке, насколько это можно сказать о зомби. Возможно - очередной уход в астральные сферы? Но что-то быстро он начал портиться. Или действительно добился своего? С Верой та же картина. Только она была вдобавок совершенно голой, видимо, собиралась спать (если они вообще это делают) или просто переодевалась, потому что ее вечерний наряд был брошен на спинку кресла, а в откинутой руке она сжимала край пестрого халатика. На боку и бедрах я увидел отчетливые трупные пятна. Зрелище крайне неприятное. И что теперь нам с ними делать? Надеяться - вдруг снова вернутся? Артур говорил, что с ними это бывает. Алле я ничего не сказал, просто объяснил, что надвигается ураган и помог натянуть тугой комбинезон, в котором можно продержаться в бушующем море пару суток, подавая "SOS" на всех диапазонах. - Что, настолько опасно? - спросила она, по женской привычке не преминув осмотреть себя в зеркале. - Не то, чтобы опасно, "Призрак" посудина крепкая, и двенадцать баллов выдержит, а мало ли? Волной смыть может, если на палубе окажешься, да просто положено так... Ты лучше иди на камбуз, пожуй чего-нибудь, потом может не получиться. И без команды наверх не лезь... На палубе я увидел, что Андрей и в самом деле был готов к неожиданностям, что снова подтвердило мою гипотезу о наличии хоть завалящего, но скелета. Часть палубного настила на юте была сдвинута, и из шахты перед румпельным отсеком выдвинута вверх круглая ребристая площадка с артиллерийской установкой незнакомого мне типа. На вращающейся тумбе обтянутое черным пластиком сидение, по бокам от него два длинных ствола в решетчатых кожухах и с раструбами дульных компенсаторов. На уровне глаз стрелка массивное устройство, напоминающее лазерный прицел. Новиков, нажимая педаль, гонял турель вправо-влево вдоль горизонта, одновременно проверяя механизм вертикальной наводки. Уже совсем рассвело, но океан был мрачно-серого цвета, и густая дымка застилала границу воды и неба, не позволяя видеть дальше, чем на одну-две мили. - Ну и как тебе? - коротко спросил Новиков, имея в виду, очевидно, Артура с Верой, но, может быть, интересуясь моим мнением об орудии. - Пушка ничего, - предпочел я понять вопрос в последнем смысле, - а калибр? - Двадцать три, скорострельность - двести в минуту. Если нападут, попробуем отбиться. Смени Ирину с руля, она носовой установкой займется... Через лобовое стекло я видел, как сноровисто, будто только этим и занималась всю жизнь, очаровательная даже в не слишком изящном костюме, Ирина управляется с такой же, как и у Новикова, пушкой. Загадочная парочка! Ладно, если выкрутимся сегодня, я с ними поговорю без дураков. Хватит уже! Судя по дальномеру, до катеров оставалось пять с половиной миль, и они нас уже поймали своими локаторами, потому что начали перестроение - разошлись в стороны, явно планируя взять нас в клещи. Сомнений в их намерениях почти не оставалось. Минут через пять войдем в зрительный контакт. Прицельная дальность орудий "Призрака", по моим прикидкам, кабельтов двадцать, как раз на пределе предельной видимости. Новиков успел еще раз заглянуть в рубку. - Если начнется бой - маневрируй по своему усмотрению. Ты парень бывалый, сообразишь, - подбодрил он меня. - По возможности удерживай их на острых курсовых углах, борта старайся не подставлять - черт их знает, вдруг и правда торпеды бросать начнут... Кренов не бойся, гироскоп удержит, и устойчивость у нас классная... Работай не только рулем, винты не забывай. На полном ходу и враздрай он на пятке поворачивается... На случай абордажа... - Андрей показал на закрепленный в кронштейне над дверью автомат с массивным дисковым магазином, стреляющий оперенными стрелами из обедненного урана. - Ну а если меня грохнут, - он пожал плечами, - тогда уж как-нибудь сам соображай. Алла где? Скажи, чтобы в низах на палубу легла и держалась покрепче... Вот вроде все. Адьос, мучачо! - Он встряхнул над плечом рукой, сжатой в кулак, и, не касаясь ступенек трапа, скользнул по поручням. Успел еще пробежать на бак к Ирине, дал и ей какие-то инструкции. "Действительно, вояка", - подумал я. Невооруженным глазом виден охвативший его боевой задор. И вот теперь он совсем не похож на вальяжного сибарита, любителя роскоши, тонких вин и красивых женщин. Скорее - на странствующего рыцаря, заслышавшего вдали рык очередного дракона или звуки вызывающего на поединок рога... О нас с Аллой заботится, а сам на открытой палубе, у орудий даже щитов нет. Да еще и Ириной рискует... Я, мужик, почти в безопасности, рубка как-никак бронированная, три слоя титана с кевларом, а женщина под пулями... Одновременно я понимал, что ей это тоже явно не впервой, стрелять она наверняка умеет, иначе бы Андрей ее к пушке не поставил, а я даже не знаю, где там нажимать и как целиться... Катера появились из тумана одновременно. Судя по величине бурунов и быстроте, с которой они нас догоняли, ход у них сейчас был за сорок. Правый двигался чуть быстрее левого и через минуту вышел на траверз "Призрака". Невооруженным глазом я его едва различал среди волн и на фоне мрачного горизонта, а на экране он виден, будто с полусотни метров. Носовая башенка действительно оказалась огневой точкой, и сквозь остекление видна была склонившаяся над прицелом голова стрелка. Донесся короткий стук, в нашу сторону потянулась розоватая трасса. Она прошла в сотне метров перед бушпритом яхты, вполне доходчиво намекая, что следует лечь в дрейф. Мне приходилось бывать в боях, но только на сухопутье. В морском сражении все ощущается совсем иначе. Прежде всего - ты совершенно открыт вражескому огню. А это очень нервирует. Потом - другая степень риска. На земле можно спрятаться в окопе, выскочить из горящего танка, сдаться, наконец, если имеешь дело с цивилизованным противником. А тут придется тонуть вместе с кораблем. Впрочем, сдаться, наверное, можно и здесь. Или нельзя? Не зря же Новиков даже не пытался вступить в переговоры. Значит, он знает, с кем имеет дело? ...Андрей и Ирина били длинными очередями на оба борта, а я не понимал, отчего они никак не попадают. Если хоть раз захватить прицелом цель, компьютер ее больше не выпустит. Или они попадают, но просто не могут пробить броню? Но что же тогда это за катера? Я как-то не подумал, что все гораздо проще - попадают и пробивают, но не там, где надо. А так оно и было. Из тамбура люка появилась голова ошеломленной внезапным грохотом Аллы, я изо всех сил, хоть и не надеясь, что она услышит, закричал ей - "Вниз!" Одновременно взмахнул рукой, показывая, куда, и снова схватился за манипулятор. Переложил руль вправо, почти инстинктивно стараясь вывести Ирину из-под огня, и она тут же, крутнувшись словно на карусели вокруг орудийной тумбы, перенесла огонь на правый катер. Теперь она стреляла на обратной директрисе, трассы проносились мимо, чуть не задевая угол рубки. Ее роскошные волосы, которые она не догадалась убрать перед боем, развевались над алым комбинезоном, словно вымпел, а спина часто вздрагивала, сотрясаемая отдачей гулких очередей. Левый катер еще прибавил ход, оказавшись на какое-то время вне нашего огня, заложил крутой вираж, будто в самом деле выходя в торпедную атаку; я тоже двинул сектор газа вперед до упора, одновременно разворачивая "Призрак" к нему кормой. Приходилось читать, что кильватерная струя отбивает идущую в корабль торпеду. Только когда они были - те кавалерийские торпедные атаки? Кто о них вообще помнит? Разве что действительно пираты, пользующиеся оружием и техникой давно минувших войн? Я успел подумать, что на месте командиров катеров именно сейчас, невзирая на заградительный огонь, попытался бы на вираже притереться вплотную к борту "Призрака", ударить вскользь и сбросить абордажную партию. На дистанции мы рано или поздно их размолотим. Я заложил двойной координат и увидел, как катера эффектно разошлись на контргалсах, до половины выскакивая из воды, располосовали поле боя белопенными бороздами, почти растаяли в дымной мгле и снова ринулись в атаку, заходя теперь с передних четвертей горизонта. Моим первым побуждением было вновь подставить им корму, и Новиков это понял. Оторвал голову от прицела, взмахом руки указал мне курс. Я понял, что он прав. У неприятеля сейчас будет ракурс-ноль, стрелять можно из всех стволов без упреждения. И я еще наконец сообразил, что на катерах нестабилизированные пушки, что было даже как-то дико! Они б еще кремневыми мушкетами вооружились! Не пираты, а клуб любителей старины какой-то. А трубы вдоль бортов - неужто в самом деле торпеды? Или все же самонаводящиеся ракеты? Тогда почему они их не запускают? Яхта нужна им целая? Андрей с Ириной понимали друг друга не только без слов. Они просто думали одинаково. Их пулеметы ударили залпом. Нескончаемыми, на расплав стволов очередями. Такого я давно не видел, вернее, не видел никогда. Спаренная трасса Андрея поймала наконец правый катер. Он вспыхнул мгновенно, словно бросили факел в бочку с бензином. Столб бледно-желтого пламени вскинулся метров на пятьдесят. Я довернул "Призрак" чуть левее, чтобы Новикову удобнее было перенести огонь на новую цель. С дистанции не больше мили и он, и Ирина достали ее одновременно. Но башенный стрелок катера тоже успел. Рубка яхты загудела, как дверь дота под кувалдой Артура. Меня отбросило на штурманский стол, а сверху накрыло звоном, грохотом и болью - не выдержало восьмимиллиметровое закаленное стекло. Острые, и мне показалось - горячие осколки вонзились в щеку, шею, спину. Но, кажется, не в глаза. Чувствуя, как намокает от крови рубашка, я встал, нащупывая манипуляторы, и успел увидеть, как, не сбавляя своего сорокаузлового хода, катер зарылся носом и исчез с поверхности моря, словно ныряющий дельфин. Только что был - и нет его, только какие-то обломки и радужное пятно на воде. Зажав ладонью почти пополам разрубленную щеку, я посмотрел на Новикова. Он вставал с сидения, отбрасывая ногами рассыпавшие палубу гильзы. На море гулко ухнуло. Взорвался пылавший, как стог сена, первый катер, в дыму летели вверх и в стороны куски металла и как бы даже люди. Но не уверен, мне могло и показаться, соображал и видел я не особенно отчетливо. И лишь потом я глянул в нос. Откинувшись назад, касаясь волосами палубы, в кресле орудия косо висела Ирина. "Как застрявший ногой в стремени всадник" - мелькнуло в голове неуместное сравнение... - Вояка, твою мать... Герой долбаный... Бабу послал под снаряды... - с трудом шевеля разбитыми губами и прижимая к щеке насквозь промокший густой и вязкой, как сметана, кровью, платок, крыл я Новикова всеми известными мне словами, пока он кромсал десантным ножом ее спаскостюм, открывая развороченную, с торчащими обломками ребер рану под правой грудью. - Да ничего, ничего, сейчас все в порядке будет. Сердце цело, голова цела, а это мы сейчас... - успокаивал он меня, однако руки у него заметно дрожали. Может, и не от страха, может, просто от вибрации и тряски пушечной турели. Он резанул ножом по рукаву, отбросил в сторону манжет и только тут, увидев знакомый браслет, я вспомнил его свойства и немного успокоился. Тут же меня сильно повело, еще я сумел опуститься на колени и лишь потом отключился. Очнулся я почти сразу, но Ирины на палубе уже не было, а надо мной, всхлипывая, хлопотала Алла, не слишком умело обматывая мне шею и голову бинтом. ...Под вечер мы сидели с Новиковым в кают-компании и крепко выпивали. Ирина, по его словам, была уже в порядке, да и меня оказавшийся в запасе у Андрея второй гомеостат заканчивал лечить. Под повязками слегка зудело, но это еще на час-два, не больше. Вот если б тот длинный, кривой, как ятаган, осколок, что воткнулся под ключицу, попал немного выше и рубанул артерию - тогда не знаю, совместима с жизнью мгновенная и полная потеря крови, или нет. - За мной это была охота, или за тобой, вот в чем вопрос? - Новиков раздавил в тарелке окурок. Накурили мы здорово, слоистый дым висел под подволоком и неохотно выползал в открытые иллюминаторы. - Думаю, все-таки за мной. Твои друзья нашли бы куда изящней способ... - А у тебя такие вот друзья? - Ну, хрен их знает... Меня тут многие не прочь, наверное, мало-мало пограбить. Примелькался, давно уже кручусь в архипелагах... - Примелькался! А про пушки твои не знали? - Откуда же? Я из них стрелял-то пару раз всего, и без свидетелей. - Хорошо, значит, тренировался. И Ирину научил. Она, случаем, в морской пехоте не служила? Андрей усмехнулся, медленно выцедил рюмку коньяку, снова закурил. - Она вообще женщина большой и сложной судьбы. Ты у нее сам при случае спроси, где и кем она служила. Я не стал больше ничего спрашивать, мне показалось бестактным говорить сейчас о женщине, едва-едва не погибшей в бессмысленной и жестокой стычке. Я снова вспомнил пронзившее меня отчаяние, погасившее боль от собственных ран при виде ее безжизненного тела. "Слава тебе, господи, что не забрал ее...." - неожиданно естественно и искренне возблагодарил я не признаваемого мною бога, и сам этому удивился. Следовало бы, наверное, еще и перекреститься, но я просто выпил, пожелав ей здоровья. - И ведь ни одного пленного, - сказал я вслух с сожалением. - Не мог поаккуратнее стрелять, что ли? - Да уж... - разочарованно щелкнул языком Андрей. - Пленные бы нам куда как пригодились... Все вопросы сразу долой. Увы, дюраль с бензином - адская смесь. А катапульт на катерах пока не придумали. Я спросил Андрея, а что же нам теперь делать с телами Артура и Веры? За всей сегодняшней суетой мы о них не то, чтобы забыли, а как бы отодвинули в сторону. Я все еще думал, может, они вернутся? Тогда проблема с трупами решится сама собой. Но при вновь открывшихся обстоятельствах не следует ли предположить, что они окончательно остались где-то там... За гранью... Так хоронить их, или все же пока нет? - Ну давай их в пластиковые мешки запакуем и на палубу вынесем. Если до утра не объявятся - похороним по морскому обычаю, - предложил Андрей. Я не возражал. Новиков сходил в каюту к Ирине, узнать, как она там. С ней все было в порядке, и Алла тоже уснула рядом, в кресле, так что никто не мог помешать нам продолжить беседу. - Вот и еще один намек на то, что мы, возможно, из твоей реальности уже вывалились. Друзья наши. Чего это они вдруг того? Думаю, ты прав. Или в момент пересечения границы реальностей они в астрале пребывали и вернуться не сумели, или таким потусторонним личностям вообще полагается в одной-единственной реальности существовать. Но это уже для богословов или антропософов задача. - А как же тогда мы с Аллой? - спросил я. - Мы-то как могли границу пересечь? - Ты так спрашиваешь, будто я больше тебя в таких вещах понимаю. Я же не специалист, я просто широко и раскованно мыслящий дилетант. Наверное, раз ты на "Призраке" находишься, каковой есть элемент того мира, а не этого, то и пересек вместе с ним... межальтернативный барьер. Андрей замолчал, с аппетитом принявшись за тушеную с фасолью баранину. Пока он жевал, запивая острое и горячее блюдо сухим вином, я обдумывал услышанное. Привычка к невероятным событиям и приключениям позволила мне принять рассказанную Новиковым историю если и не с полным доверием, то и без внутреннего протеста. Бывает, все бывает, и нет оснований считать, что Андрей меня обманывает. Не так ведь долго ждать осталось. Либо связь восстановится, тогда Андрей окажется просто способным фантастом, скрасившим мне не слишком веселые часы после боя, либо картинка звездного неба устранит последние сомнения. Но что я тогда буду делать? Выйдя на кормовой балкон, под которым журчала срывающаяся из-под подзора волна, я глубоко вдохнул густой прохладный воздух. Неужели это воздух другого мира? Забавно! Все-таки полезное действие алкоголя нельзя отрицать. Универсальный адаптоген. Андрей стал рядом, насвистывая незнакомую мне мелодию. Темная поверхность океана медленно вздымалась, вознося "Призрак" на десятиметровую высоту, потом он плавно, чуть зарываясь форштевнем, соскальзывал в ложбину между волнами и вновь начинал валет. Зыбь разгулялась прямо-таки титаническая. Или гомерическая? Вроде не должно быть такой между островами, это больше смахивает на Дэвисов пролив, что ли... - Затосковал, братец? - неожиданно мягко спросил Новиков. Обычно в его голосе присутствует то явная, то слегка прикрытая ирония. - Бывает с непривычки. А ты не горюй, чего уж! Везде люди живут, причем нередко - одни и те же. Тем более, что у нас совсем не скучно. Примем тебя в андреевское братство, нам лихие мужики нужны... - Андреевское? В твою честь, что ли? Еще один монашеский орден, а ты в нем великий магистр? - вяло спросил я. Сильнее всего мне сейчас хотелось спать. И лучше - с Аллой. Даже и просто так. Прижаться к любимой женщине и отправиться "в страну удачной охоты". Но можно и по полной программе. Реакцией на прошелестевшую рядом смерть часто бывает неудержимая тяга к любви. - Отец Григорий меня уже вербовал в монахи... Не по мне... - Не так, чтобы монашеский, - словно прочтя мои греховные мысли, усмехнулся Новиков. - И не в мою честь, а скорее флага андреевского. Но цели и методы где-то схожие. Тебе не приходилось слышать об организациях, веками... регулирующих судьбы мира? - Масоны, розенкрейцеры, тамплиеры? - Близко. Однако на совершенно другой основе. Про тайну адмирала Колчака не читал, часом? - Это который попытался стать правителем России еще в ту гражданскую? - блеснул я эрудицией. - Он самый. - Так он вроде году в девятьсот двадцатом, или двадцать втором был убит? - Вот в этом, господин эстандарт-юнкер, вся и суть... Но все-таки сначала шел бы ты спать. Не помнишь, кто сказал: "И я понял, что не прошло еще время ужасных чудес"? И я не помню. Да ладно... Он вновь стал насвистывать, потом, как бы адресуясь ко мне, пропел в тон мелодии: "Гуд бай, май френд, донт край, май френд..." [Прощай, мой друг, не плачь, мой друг... (англ.)] Хлопнул меня по уже зажившему плечу. - Иди, иди. Завтра тоже будет день. Глядишь - не хуже нынешнего. А сразу не заснешь - полистай Киплинга. "Несите бремя белых, далек покоя миг. Усталость подавить, и ропот свой, и крик..." Я бы такое в школе с первого класса преподавал. "...Все, что свершить смогли вы, и все, что не смогли, пристрастно встретят люди, к которым вы пришли...". -------------------------------------------------------------------------- ... Все, что с нами случается, бывает по природе своей таким же, как мы сами... никогда героический случай не представится тому, кто уже в течение многих лет не был молчаливым, безвестным героем... на всех путях вы встретите только самого себя. Если этим вечером отправится в дорогу Иуда, он обрыщет Иуду и найдет случай для измены, но если дверь откроет Сократ, он встретит на пороге Сократа, а также случай быть мудрым..."  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. "Андреевское Братство" *  До пят крови, мы бьемся с мертвецами Воскресшими для новых похорон... Ф.Тютчев Глава 1 Дождь заливал Москву, начавшийся не вчера и завтра не обещающий закончится. Не сильный дождь, но упорный, льющийся с низкого неба неостановимо, словно бы просеивающийся через спрятанное в облаках мелкое сито. ("Сравнения у меня начали появляться и то местные, - подумал я с удивлением, - где я какое-то сито мог в нормальной жизни видеть? Разве что в этнографическом музее?") Дождь шуршал по поднятому кожаному верху автомобиля, струйками стекал по ветровому стеклу, отчего приходилось часто накручивать изогнутый рычажок, заводя пружину стеклоочистителя. В густеющем предвечернем тумане едва различалось низкое и длинное здание Рижского вокзала. Блестела мутными лужами мощенная булыжником площадь. Горбилась на своих облучках извозчики в ожидании пассажиров скорого из-за границы. Несколько щеголеватых лихачей с фаэтонами на резиновом ходу, но в большинстве - деревенские "ваньки", запрягшие хилых лошаденок в кособокие пролетки. Наемных автомобилей-таксомоторов было совсем мало. В отличие от процветающего, совершенно европейского Харькова, в Москве плоды коммунистической "новой экономической политики" вызревали слишком медленно, и за исключением нескольких кварталов внутри Бульварного кольца город выглядел уныло-провинциально. Но вот за крышами построек сначала появился султан черного дыма, потом раздался гудок, трижды лязгнул на перроне колокол. Ожидаемый мною поезд прибыл, причем, судя по стрелкам часов на площади, - вовремя. Все-таки жизнь налаживается и здесь. Сначала из трех вокзальных дверей на площадь потек жиденький ручеек не отягощенных багажом пассажиров первых вагонов, потом народ повалил тучей. Засуетились, забегали извозчики. Я тоже принялся заводить мотор. После нескольких оборотов магнето мотор взревел, затрясся, попыхивая кольцами синего дыма. Двум хорошо одетым господам мне пришлось отказать, сославшись на то, что жду заказного клиента, а через минуту подошел и тот, кого я высматривал. Невысокий "красный командир", в шинели с тремя большими синими прямоугольниками на обшлагах и при шапке. Не ошибешься. Вероятность, что у моей машины случайно сойдутся одновременно два кавалерийских "полковника, исчезающе мала. Однако правила остаются правилами. - У меня дорого, - сообщил я, когда он приоткрыл, как условленно, левую заднюю дверцу. - Если в центр - два рубля. По заставам и дальше - плата в оба конца. Принимаю и валютой. - Куда скажу, туда и повезешь, а до Лубянки и вообще бесплатно. Развелось эксплуататоров... Свой человек. И пароль, если кто со стороны услышит, вполне в духе времени. Здешнего... Устроившись и разместив шашку между колен, связник, не сказав больше ни слова, тоже пристально уставился на растекающихся по площади пассажиров. Иностранцы - к стоянкам извозчиков и такси, соотечественники из прицепных вагонов - к трамвайным остановкам. - Вот она, - наконец выдохнул красный командир и указал на статную женскую фигуру в накинутом поверх светлого пальто клеенчатом плаще с капюшоном. В руке дама несла небольшой пузатый саквояж. - За ней, и ни в коем случае не потерять. Трогай... Незнакомка, грациозно перескакивая через лужи и горки конского навоза, добралась до свободного лихача и села в фаэтон с круглой белой табличкой номера - "47" - над задним правым брызговиком. - Мое дело руль крутить, а ты смотри, чтоб не соскочила возле проходного двора. Лучше было бы к ней пораньше с умом подойти и в мою машину подсадить... - Умный больно, - буркнул комполка, - сам знаю, что лучше, что хуже. Очевидно он принимал меня за обычного агента "наружки", по здешнему - филера. Пока я с совершенно невыносимой скоростью тащился по уличным колдобинам Первой Мещанской за никак не оправдывающим своего звания "лихачом", мой пассажир не произнес ни слова. Тихо сопел за спиной, дымил не слишком ароматной, громко трещащей папиросой. Я, поставив ручной газ на постоянный обороты, старательно выдерживал двенадцать верст в час. Хорошо, что движение здесь такое спокойное. Можно приотстать на квартал - другой, потом легонько нагнать, не опасаясь, что в самый неподходящий момент поток машин отрежет от "клиента". Только когда миновали Сухаревскую площадь и въехали на узкую, зато гладко вымощенную Сретенку, молчаливый кавалерист зашевелился. - Когда она выйдет, последуешь за ней. Найдешь способ познакомиться. Изобрази случайного кавалера, искателя приключений. Понаблюдай за поведением. Проверься как следует. Если увидишь, что никто за вами не следит, скажешь предварительный пароль. Это знак, что теперь она должна следовать за тобой. Лучше всего - отвезти его в приличное, не слишком людное заведение. Тоже внимательно проверься. Заметишь "хвост" или еще что подозрительное - уходи. Когда сочтешь нужным - назовешь второй, окончательный пароль. После этого она должна передать тебе пакет. И кое-что сообщить на словах. - К чему такие сложности? Все можно сделать гораздо проще. - Не твое дело. Получил задание... - Ты со мной поаккуратнее, - не выдержал я, от возмущения выходя из образа. Тоже мне - нарядился в полковничью форму и вообразил о себе! - Еще не известно, кто кому задания давать будет. А спрашиваю, значит надо. Учти, в моей власти вообще операцию прекратить, если решу, что она плохо обеспечена... Он понял, что я действительно не простой исполнитель и нахожусь в своем праве, стал вежлив. - Я сам не так много знаю. Просто есть предположение, что за ней сейчас две или три чужие конторы охотятся. А то и она сама двойник. Вот и решено ее предварительно как следует проверить. Просмотреть, как себя поведет, что говорить станет. Вдруг на чем проколется. В сроках ты не ограничен - сколько надо будет, столько с ней и вожжайся, но чтобы завтра до полуночи доложил куда следует... Совсем забавно. И увлекательно. На подобные коллизии и Александр Иванович меня ориентировал. Когда объяснял, что на агентуру из местных полностью положиться не может, а по-настоящему подготовленных своих людей у него до слез мало. Этот командир, интересно, из "своих" или из местных? Скорее - второе, лицо выдает человека не слишком образованного и воспитанного. - Прикрытие у меня будет какое-нибудь? - спросил я. Уже зная ответ. - Велено передать, что в самом крайнем случае можете пробиваться на столешников, - ответил, перейдя на "вы", связник. - А так по обстановке. - Понял. Тогда - свободен. Светиться не будем. Я теперь ее не потеряю. - Не получится. Должен до места сопроводить, чтоб знать, в случае чего. Тут мой спутник оказался умнее меня. В самом деле, дамочка спрыгнет - и в подворотню, я за ней, а там уже ждут. И все концы обрублены. Это я расслабился за последние дни... На подходах к Сретенским воротам поток пролеток и автомобилей стал гуще. Но заодно и стемнело. Так что я смог прижаться вплотную к фаэтону моей подопечной, не опасаясь привлечь ненужное внимание. Интересно, далеко нам еще ехать и что будет потом? Если извозчик свернет налево, через десяток минут я увижу свой дом, в котором я прожил несколько достаточно счастливых лет и откуда бежал в состоянии к панике два месяца назад и сто тридцать лет вперед. За проведенную здесь неделю я так и не собрался навестить его. Из непонятного мне самому суеверия что ли... Однако лихач пересек линию Бульваров и продолжил свой путь по Большой Лубянке. ... Шульгин ввел меня в операцию чересчур, на мой взгляд, быстро. Разве можно обучиться на приличного контрразведчика за полторы недели хотя бы и крайне напряженного курса спецподготовки, чем вызвана такая спешка, я тогда не понял. Хотя он сообщил мне, что обстановка в сфере интересов "Братства" неожиданно быстро начала осложняться и учить меня по полной программе нет никакой возможности. Неужели действительно у "Братства" такой кадровый голод, что приходится вводить в бой "с колес" практикантов вроде меня? Мне воображалось, что организация у Андрея мощная, обладающая далеко выходящими за пределы воображения местных жителей техническими возможностями. Компьютеры, видео, сравнимые с ними средства радиосвязи, автоматическое оружие и, что меня совершенно поразило, нечто вроде отменно функционирующей всепланетной транспортной системы. Внепространственного перемещения, прошу заметить. У нас, в XXI веке, такое пока считается дорогостоящей экзотикой, а уж мыслящую материю мы пока не только перемещать не в состоянии, но и не представляем, как это возможно. Тут ведь вся хитрость в чем? Транспонируемый предмет, по идее, сначала разбирается на атомы, а по прибытии на место воссоздается вновь, по той же схеме. Значит - для живого существа это смерть. И если даже удалось бы его в приемной камере воспроизвести один к одному и запустить все жизненные функции, "воскреснет" - то совсем другая личность. Пусть и с тем же объемом личной памяти. Поскольку смерть есть смерть. Наш Артур, кстати, тому великолепный пример. Но Новиков и его друзья сумели решить проблему совершенно неожиданным образом. Я, впрочем, отвлекся. Так вот, странно, при такой технической и интеллектуальной обеспеченности, в делах якобы чрезвычайной важности они прибегают к старомодным методикам агентурного сыска... Или можно предположить, что все происходящее - нечто вроде выпускного экзамена и им просто нужно проверить меня в деле. Что ж, пожалуйста, постараюсь показать, на что я способен. ... Из Харькова Шульгин вывел меня в Москву. Во второй раз (первый был при переходе из форта Росс в Харьков) я отнесся к этому гораздо спокойнее. Мы просто шагнули с ним сквозь обведенный пульсирующей фиолетовой рамкой прямоугольный проем, похожий на обыкновенную дверь, и оказались в большой, полутемной, давно не убиравшейся комнате, обставленной мебелью, которая привела бы в восторг настоящего ценителя антиквариата. Достаточно разностильная, она вся без исключения была изготовлена из натурального, причем очень дорого дерева - карельской березы, полированного ореха, резного дуба... В остальном же - ничего примечательного, говорящего о том, что здесь располагается одна из баз таинственного "Братства". Больше похоже на логово одинокого старьевщика-букиниста из очерков Гиляровского. Много книг, и на полках, и просто лежащих стопками на столе, подоконнике, диване. И, что бросилось мне в глаза, давно не мытые оконные стекла, покрытые снаружи таким слоем пыли и грязными подтеками, что с трудом различался внизу запущенный, поросший некошеной травой дворик. По скрипучей лестнице он свел меня на первый этаж. Там царило уже совершенное запустение. Между грудами всевозможной рухляди расчищена узкая тропинка, углы стен потолок затянуты густой, почти черной паутиной. Крыс еще не хватает, бегающих под ногами. Судя по всему, люди не жили здесь очень давно, однако кухня за полуоткрытой дверью выделялась порядком и относительной чистотой. Туда мы и вошли. С недоступной мне сноровкой Шульгин буквально за две-три минуты разжег огонь в облицованной изразцами печи, подбросил в топку несколько поленьев, затем высыпал сверх несколько совков угля. Поставил на плиту чайник, достал из шкафчика нехитрую закуску. - Поживешь пока здесь, не пугайся, все это маскировка. Три комнаты наверху вполне пригодны для жизни. Даже с комфортом. Кое-какие запасы продовольствия тоже есть, хотя гостей водить не рекомендую. Но это неважно, в городе полно трактиров, ресторанов, столовых. В деньгах себе не отказывай, только шиковать не советую. Дебоши там в кабаках устраивать, цыганам червонцы горстями швырять. Документы у тебя надежные, любопытных соседей поблизости нет, а тек, кто есть, чужими делами интересоваться не приучены. Участковый надзиратель тоже прикормлен, и бдительности проявлять не будет. Твоя задача - вживаться. В сарае машина, сейчас покажу. Легенда - частник-таксист. Катайся по городу, вспоминай топографию, чуть освоишься - пассажиров бери. Для практики в языке и изучения психологии аборигенов весьма полезно. Газет читай побольше. Дня через три-четыре я снова появлюсь, обменяемся мнениями. А сейчас спешу, ты уж извини, что приходится бросать, как пацана в воду. Да оно, может так и лучше. Долгие проводы - лишние слезы. Ты же у нас парень бывалый. - Тут мне почудилась в его голосе легкая ирония. - Пойдем, покажу машину, познакомлю с ближайшими окрестностями, еще кое-какие напутствия сделаю - и вперед. Оптимальный способ - что язык изучать, что чужую страну - глубокое погружение. Нас тоже так учили. Думаю - не растеряешься? Вопрос показался мне несколько даже оскорбительным. И не в таких переделках бывал, а тут все же родной практически город, хотя и полуторавековой давности. ... Суждение мое оказалось несколько опрометчивым. Нынешняя Москва напоминала ту, в которой я родился и вырос, лишь в отдельных архитектурных деталях и фрагментах. Практически же это был совершенно чужой, даже неприятный своей отдаленной похожестью город. Как если бы уловить в грязной и неопрятной старухе черты женщины, которую знал молодой и красивой. Кривые улицы, мощенные неровным булыжником, масса деревянных кособоких домишек, среди которых редкими островами высились пяти-, шестиэтажные дома, обшарпанный, не слишком даже на себя похожий Кремль... Ну и так далее. Унылое, в общем, зрелище. Грязь, дребезжание трамваев, грохот тележных колес, вонь конского навоза. И еще вдобавок люди - суматошные, плохо одетые, какие-то постоянно взвинченные и злобные. После того, как мы с Шульгиным и Аллой провели три дня в столице Югороссии Харькове, Москва показалась мне... Ну словно какое-нибудь Тимбукту в сравнении с Марселем. Харьков был щеголеватым, совершенно европейским городом, где била ключом энергичная и, я бы сказал, веселая жизнь. Что неудивительно. По словам Шульгина, за последние три-четыре года "Братство" инвестировало в экономику белой России несколько десятков миллиардов полновесных золотых рублей, не считая почти такого же количества долларов и фунтов. И, как с гордостью отметил Александр Иванович, миллионером здесь не стал только ленивый. Сосредоточив у себя практически весь интеллектуальный потенциал царской России, получив свободный выход в Средиземноморье, контролируя Ближний восток, владея вольным городом Царьградом и цепью городов порто-франко от Батума до Одессы, Югороссия привлекала сейчас деловых людей и авантюристов всего мира. Как Клондайк в конце XIX века. И мода там была на полгода впереди парижской, и за автомобилями из Екатеринослава давились дилеры Нью-Йорка и Лондона, а самолеты Сикорского и телевизоры Зворыкина вообще не имели аналогов на Западе. Москва же... Конечно, оживление экономической жизни чувствовалось и здесь, частная торговля процветала, возле Исторического музея и в верхних торговых рядах гудели скопищ спекулянтов белогвардейской и иностранной валютой, центр по вечерам заполняли толпы людей из "бывших", так называемых нэпманов, и совершенно по-харьковски одетых дам разной степени легкости, но все это терялось на фоне общей бедности и, я бы даже сказал, дикости. Ведь "приличная публика", за исключением уж слишком больших патриотов города или убежденных сторонников коммунистической идеи, давно отъехала "на Юг". Москву же переполнили ищущие заработка крестьяне окрестных губерний, малоквалифицированные пролетарии и совчиновиники с незаконченным низшим образованием. Однако, кружа по улицам на своем "Рено", я постепенно открывал и здесь своеобразную прелесть. Как это бывает в далеких экзотических странах. А еще я жадно изучал газеты. Местные - "Известия" и "Правду", пропускаемые с большим разбором югоросские, которые своей немыслимой ценой были доступны только избранным, и европейские, что продавались в вестибюле "Националя". Дело не в том, что так сильно меня интересовали передовые статьи и информации рабселькоров о победных шагах социализма. Нет. С первого своего дня в Москве я обрати внимание на тревожную, предгрозовую политическую атмосферу. По разговорам с пассажирами, с извозчиками и такими же, как я, водителями таксомоторов, с завсегдаями трактиров и пивных становилось ясно, что назревают, выражаясь здешним языком, "события". Постепенно я разобрался в причинах и поводах. Получалось так, что здешнее общество расколото на три "страты". Тех, кто признавал и поддерживал политику Председателя Совнаркома и Генерального секретаря РКП Троцкого, тех, кто мечтал о низвержении советской власти и воссоединении с Югороссией, и значительную прослойку левых коммунистов, не желавших смириться с "предательской позицией" нынешнего руководства и готовивших радикальную смену курса. Не останавливаясь пред опасностью новой гражданской войны и интервенции с Юга или Запада. А мои друзья, руководители "Андреевского Братства", каким-то образом ко всем этим грядущим беспорядкам были причастны. ... Сегодня утром, около восьми, едва я успел умыться, как у меня в спальне тихо загудел вызов портативного радиотелефона. Искаженный грозовым эфиром голос, который я не сразу узнал, я узнав особой радости не испытал, осведомился о моем здоровье и настроении, после чего передал от имени Шульгина задание. Довольно простое - встретить в указанное время рижский скорый, дождаться такого-то человека, получить дальнейшие инструкции. Все. В случае необходимости связаться по радио, позывной прежний. Разрешается использовать все известные мне явки, по собственному усмотрения применять оружие. Бдительности не терять. Жандармский полковник Кирсанов, уроженец данной реальности, но несмотря на это - правая рука Александра Ивановича, симпатий у меня не вызвал у меня с момента первого знакомства. Но был он крепким профессионалом и входил в число предводителей "Братства". Я ответил "Есть" - и вышел из связи. Конспирация у них тут поддерживается серьезная, складывается впечатление, что все члены организации находятся под непрерывным и плотным контролем. Странно, я привык считать, что вначале прошлого века методы и уровень эффективности тогдашних разведок и контрразведок находились на вполне первобытном уровне. Да и Шульгин, проводя со мной занятия, больше говорил о легальных и полулегальных формах предстоящей деятельности, не сосредоточивая внимания на критических вариантах. Ну да ладно. И снова я подумал, что происходящее все больше походит на экзамен. Дай Бог, чтобы выпускной. Но что случиться после? Вопрос для меня далеко не праздный. На Кузнечном Мосту состоялся еще один сеанс связи