чередной совет - насчет того, что сиденья "Виллиса" снимаются и могут использоваться как походные кресла в процессе пикника, и только тогда вернулся к вопросу, заданному Аллой. - Так о чем ты, дорогая, хотела меня спросить? Как жить дальше? В гносеологическом, надеюсь, смысле? Раньше я таких тем избегал, инстинктивно опасаясь прослушивания в комнатах и других общественных местах. - Я не слишком интересуюсь теоретическими предпосылками сложившейся обстановки. Они мне неинтересны. Верю я или не верю. В межвременные перемещения - тоже неважно. Я думала, ты более чуток. Моя степень вины в случившемся? Может быть, и есть. Только вина ли это? Суди сам, если хочешь. Однако... После всего, что уже произошло, я счастлива. Особенно если ты мне позволишь забыть прошлое... Я, признаюсь, никогда еще Аллу такой не видел. Женщиной она всегда была настолько уверенной в себе, агрессивно-победительной, что даже я, человек не из последних в общем для нас с ней обществе, принимал меры и стиль поведения без протеста. Даже тогда, когда она задевала мои сокровенно-самолюбивые чувства. Но за последний месяц, конечно, ее гордость и самоуважение получили столь не щелчков даже, а тяжелейших ударов... и еще мне показалось, что она несколько превратно истолковала смысл моих слов. Или - их интонацию. - Я не хочу возвращаться обратно, - продолжила Алла, прикуривая чужую, здешнюю сигарету от горящей веточки. - Мне там делать нечего. Тебе-то все равно, может быть, а меня даже перспектива судебного разбирательства независимо от исхода повергает в дрожь. Срок, в случае неблагоприятного исхода, может быть долгим. Ты меня ждать не будешь, я уверена. Если даже такого не случится, мне, - она увидела мой протестующий жест, поправилась, - пусть нам, придется постоянно остерегаться и ждать появления агентов Панина. Андрей правильно сказал - никто не простит унижения, потери десяти миллионов долларов и надежды на вечную жизнь. Поэтому ТАМ, - Алла подчеркнула это слово, - мне нечего ловить. Никто меня там не ждет, кроме матери разве, да и она интересуется моими делами не чаще двух раз в год. В поздравительных открытках с новым годом и с днем рождения. Все. Да и вдобавок нынешняя жизнь сулит гораздо больше интереса и разнообразия... - Те дамочки что-то этакое порассказали? - догадался я. - Поделись, если не слишком секретно. Или они тебя приняли в свой, особый, орден? Алла не поняла потаенного смысла моих слов. - Какой еще орден? Мы чисто по-женски поболтали о том о сем... Я убедилась, что жить здесь можно. И интересно жить. А какой на дворе год - так ли важно? Люди в свое время уезжали из Парижей и Лондонов в американские леса и прерии и были там счастливы. У нас разве не такой же случай? В этом все женщины, не только Алла. Трудно представить себе мужика, который ради любви к туземной принцессе согласился бы забыть предыдущую цивилизацию и переселиться навсегда в плетенную из хвороста, обмазанного слоновьим навозом, хижину. А среди женщин такие переходы из европейских дворцов в верблюжьи шатры бедуинов отнюдь не редкость. Однако Бог им судья. Я сейчас не об этом. Я хотел выяснить, что интересного о нынешней и предстоящей жизни могли выболтать в непринужденном разговоре местные женщины, что невзначай сказать о своих мужчинах, о специфических особенностях здешнего существования и, соответственно, о реалиях обычного их "модуса вивенди". И Алла это пересказать сумела. - Они все не отсюда. Я не меньше твоего наблюдала за малозаметными деталями. Они проговаривались, потому что не чувствовали необходимости как-то от меня маскироваться. Или просто расслабились в обществе собеседницы. Они как минимум из конца двадцатого века. Если и не наши прямые современницы, то в живые бабушки еще годятся. Оригинальное и меткое наблюдение. Я это понял еще на "Призраке". - Итак? Что конкретного тебе было сказано и предложено? - Ничего. Хочешь верь, хочешь нет. Девушки расспрашивали меня о модах нашего времени, о некоторых подробностях жизни, слегка - о роде моих профессиональных занятий... - Все об этом расспрашивали? - уточнил я. - Ирина, конечно, нет. Она и так все знает. Леди Сильвия тоже больше молчала, сдержанно усмехалась, понемножку потягивала розовый джин, а основную активность проявляла Лариса. Можно понять, она моложе всех и чужих мирах скорее всего еще не бывала... Хорошо, это укладывалось в продуманную мною схему. - А что-то конкретное все-таки было? Ты не почувствовала, что тебя прощупывают, пытаются навести на нечто специфическое? Предложения, намеки? - Да ничего не было. Что у тебя за мания преследования? Если случилось с нами непредвиденное в отдельно взятой сфере жизни, так зачем же сразу делать глобальные обобщения? Ну, говорили, если мы захотим поехать в Харьков, в Севастополь, в Европу, то узнаем, как чувствовали себя граф Монте-Кристо со своей верной Гайде. Лариса еще пошутила, прищурив глазки, что любовников я себе смогу найти таких, что сейчас вообразить и не в силах... Ну нет, так нет, подумал я про себя. Возможно Алла как раз права, а я дурак, дующий на воду. Хорошо если так. Отчего и не пожить годик в совершенно новом и неизвестном мире, набраться новых впечатлений? Уж наверняка их здесь будет больше, чем на скучной космической станции под изолирующим куполом. - Достаточно. Не будем забивать себе голову вопросами, ответов на которые невозможно получить до того, как... Будем отдыхать и веселиться. - я подбросил сучьев в хорошо разгоревшийся костер. До углей, приличествующих нашим целям, то есть поджариванию мяса на вертеле, было еще далеко. А солнце успело сесть, океан из темно-синего постепенно превратился в тускло-серый, а потом и совсем растворился в равномерном лунном свете, стершем границу между водой и небом. Чувствовалось, что за пределами согреваемого желто-алым огнем круга быстро холодало. Тем лучше. Гранитная стена за спиной, костер впереди, гулко плещущий океан справа внизу, густо покрывшие небосвод звезды с Южным крестом над горизонтом... Абсолютно дико вообразить, что всего несколько недель назад я был где-то там, среди этих звезд. Носился между ними, словно яхта Новикова от острова к острову. Примерно с той же относительной скоростью... Есть вещи, которые свободно понимаешь умом, но воспринимать их эмоционально не хватает воображения. Или чего-то еще, более важного. Я хотел было спросить Аллу, что она думает по поводу предложенного мне членства в "Братстве", но тут же понял, что это - лишнее. Не следует перекладывать на близких решение проблем, которые все равно кроме тебя никто не в состоянии решить. А на самом-то деле? Что за проблемы? Я жив, вполне благополучен, нахожусь на островах своей юношеской мечты, рядом со мной женщина, лучше которой я пока не встречал, так что же мне еще надо? Глуп тот, кто утверждает, будто есть в мире вещи, чем-то более важные, чем твоя собственная душа. А чего эта душа хочет именно сейчас? Правильно. Только сначала нужно поставить палатку, поджарить мясо и съесть его, запивая сухим и терпким красным вином, а уж тогда... Так мы и сделали все. Вот одна из сторон нашей безудержной космической экспансии, о которой отчего-то не принято говорить публично. Чтобы не создавать среди экипажей кораблей и обитателей инопланетных станций ненужных коллизий, все их участники, и мужчины, и женщины, проходят специальный курс кондиционирования. Абсолютно снимающий все сексуальные проблемы. Зато они возникают после возвращения. Подавленное и загнанное в подсознание либидо вырывается на поверхность, и на два-три месяца космопроходцы обоих полов превращаются в донжуанов, казанов и клеопатр. Ничего особенно плохого в этом вроде бы нет, подходящих партнеров на Земле в избытке, но лично меня это раздражает. Не совсем приятно чувствовать себя жалкой игрушкой буйства гормонов и подкорки. Хорошо, если рядом Алла, а если нет? Приходится выбирать: или держать себя в жесткой узде постоянным усилием воли, или пускаться во все тяжкие... Вот и сейчас. Пресытившись любовью, Алла уснула, задернув до подбородка медную застежку пухового мешка, а я выбрался из палатки наружу, с особенным удовольствием выпил еще стаканчик терпкого и крепкого вина, наконец-то разрешил себе закурить (две-три сигареты или пара сигар в день - моя предельная норма, чтобы вдыхание дыма не превратилось из тонкого удовольствия в дурную привычку), пошевелил палочкой затухающие угли, и по их дымчато-алой поверхности вновь забегали суетливые язычки пламени. Не из страха перед опасностью, а исключительно ради удовольствия ощущать себя первопроходцем неведомых стран, я подвинул поближе "винчестер" со снятым предохранителем и погрузился в подобающие времени и месту размышления. Что-то тянет меня на них последнее время. Обычно, возвращаясь с небес, я валялся на пляжах, ловил рыбу в лесных озерах, любил Аллу и ни о чем не думал принципиально. Обходился инстинктами и рефлексами. А теперь вот, увы... Но уж если не удается избавиться от мыслей вообще, лучше думать о чем-нибудь приятном. Лучше всего - о собственном прошлом, которое для всех окружающих меня сейчас людей является неопределенным будущим, и о собственном, достаточно успешном в нем пребывании. Есть откуда извлекать обнадеживающие положительные примеры. Вот, например, история нашего знакомства с Аллой таковым примером является. Глава 8 ... Личная моя жизнь к тому теплому, ясному, удивительно какому-то спокойному сентябрю энного года складывалось более чем неудачно. Не хочу вдаваться в детали, но... Не случись тогда наша встреча, уж моя-то биография выглядела бы сегодня совершенно иначе... Я встал с нагретого жаром костра плоского камня, обошел с карабином в руке по внешней дуге нашу естественную фортецию. Просто так, для самоощущения, поскольку, как уже было сказано, остерегаться в этих краях было нечего. Те, кто имел возможность причинить мне физический вред, могли это сделать в любой момент и в любом месте, посторонних же двуногих, а уж тем более четвероногих хищников в этих краях не водилось отроду. Хотя, конечно, марийцы... Судя по Жюль Верну, они были умелыми и беспощадными воинами, но, во-первых, жили, кажется, намного севернее этих мест, а во-вторых, даже попавшего к ним в плен Паганеля они всего-навсего татуировали с головы до ног... Однако, будь со мной хорошая большая собака, чувствовал бы себя куда спокойнее. Генетическая черта человека - опасаться обширных пустых пространств вокруг. Тем более - ночью. Тем более - у костра, когда ты не видишь никого за пределами круга света, тебя же видно издалека... Поэтому я расположился так, чтобы выступы скалы прикрывали меня с трех сторон, подбросил в начинающий гаснуть костер еще несколько поленьев. В 2053 году, сразу после возвращения с планетной системы Крюгера, приятели пригласили меня для восстановления душевного равновесия провести недельку-другую на Балатоне, в приличной интернациональной компании... Балатонфюред, курортный охраняемый кемпинг, десяток бунгало, 5-6 девушек, почти столько же мужчин. Все молодые, свободные, в той или иной мере друг другу интересные. Купание, виндсерфинг, шашлыки и коктейли по вечерам. Сосватали мне там вполне миленькую девушку в подружки, но душевного контакта у нас с ней не отчего-то не возникло. И вдруг появилась Она. С первого взгляда я был готов сразу и наповал. Такого со мной не случалось с ранней юности. Вроде бы ничего невероятного в этой Алле не было. Ну, красивая девушка лет двадцати трех или чуть больше, с пышной волной постоянно распущенных светло-каштановых волос чуть ли не до пояса. Длинноногая, большеглазая, судя по тем разговорам, в которых она участвовала, - умная. Привлекло меня в ней другое - характер и манеры. По лагерю она прогуливалась, как римская патрицианка в свой латифундии среди колонов и клиентов. Ее буквально окружало силовое поле высокомерия и надменности. Она даже не ходила, а шествовала, с прямой, как у балерины, спиной, отчего не слишком большая грудь выглядела подчеркнуто вызывающе, а очаровательные ножки ставила на землю так... Ну я даже не мог сказать, что именно меня взволновало, однако трудно было отвести взгляд, когда она проходила мимо. И вдобавок ее постоянно сопровождал тогдашняя "звезда" ментафильмов, секс-символ сезона, чересчур, на мой вкус, слащавый и манерный Карл Гоффенштауфен. Такой измученный собственной славой парень совершенно неуважаемого мной типа. Не потому, что он числился ее "другом", а изначально. По определению. Девушка совершенно с ним не состыковывалась. Если б рядом с ней нормальный парень оказался, я бы, наверное, и не дернулся. То есть не стал бы предпринимать никаких активных шагов. Но тут... Меня просто забрало. Ребята, заметив мой обостренный интерес, сообщили, что по материнской линии она происходит из рода графов Варашди, по отцу же - русская, с нормальной фамилией Одинцова (я еще сострил в ее присутствии, не от Бога ли Одина ведет она родословную), и что испытывать томление духа, также необоснованные надежды не стоит. И не таких она отсекала в предельно резкой форме... По поводу "и не таких" я в душе возмутился. И подумал, что еще посмотрим. В былые времена, еще в студенчестве, я славился тем, что мог увести с любой вечеринки "королеву бала", с кем бы она туда не пришла. - А это чем уж так заслужил? - для поддержания разговора поинтересовался я. - Да вот уж так... - получил я на свой вопрос исчерпывающий ответ, на чем временно и закрыл тему. Хотя, конечно, подкорка задание получила, и там эта проблема потихоньку отрабатывалась. До ее графского титула мне особого дела не было. На Кавказе до сих пор каждый третий считает себя князем, и ничего. В общем, мы с ней, как и бывает в достаточно большой, но все же ограниченной по месту и связанной общим времяпровождением компании, пару раз перекинулись словами, потанцевали, более-менее тесно касаясь друг друга, но как бы и не более. Особой активности я не проявлял и даже избегал говорить комплименты, поскольку не хотел нарываться на то, о чем меня уже предупредили. Однако и "отсекать" она меня не стала. Скорее, я бы сказал, мы издали друг другу "показали флаг" и разошлись на контргалсах до поры. Но все же видно было, что дело пошло. Как и задумано. Алла начал поглядывать на меня слишком внимательно в ходе застольных разговоров, хоть я к ней лично и не обращался, иногда отвечала резче, чем нужно, на невинные шутки опять же общего характера. Наступил момент, когда стоило сделать более решительный шаг. Например, пригласить ее для приватной беседы в кофейню или бар. Но я не успел. Ее Карл серьезным противником мне не казался, хотя те же "доброжелатели", о чем-то догадываясь, намекнули. Что связываться с означенным красавчиком не стоит. И объяснили почему. Но я к тому времени, кроме космоса, побывал военкором на четырех или пяти войнах, где никто не вспоминал о цивилизованных нормах их ведения, потому европейцев, кем бы они ни были, не опасался в принципе. Он, очевидно, этого не знал. - Подождите, молодой человек, - услышал я голос из-за угла бильярдной, когда возвращался с пляжа. - Да?.. Мне навстречу вышел одетый в совершенно бессмысленный здесь и сейчас костюм Карл в сопровождении еще одного молодого человека, которого в нашем лагере я раньше не видел. Вблизи глаза и лицо Гоффенштауфена показались мне еще более неприятными, чем за табльдотом. - Я бы не мог попросить вас покинуть наше место отдыха немедленно и навсегда? - голос Карла был вежлив и отвратителен. - Отчего же? - спросил я не менее вежливо. - Да просто мне кажется, что ваше присутствие здесь нежелательно... Я прикинул, чем в случае чего, я смогу оборониться. Потому что лицо его приятеля наводило именно на такие мысли. Хотя вообще-то странно, ради чего весь конфликт? Неужели этот кумир девушек половины Европы и обеих Америк испугался моего соперничества, и если да, то неужели не смог найти более убедительную и цивилизованную форму выяснения отношений? Об этом я и спросил, вложив в слова максимум иронии. - Здесь я решаю, кто какой формы и тона заслуживает. И два раза своих предупреждений не делаю. Ну что ж, тогда и я свободен от норм вежливости. - А хочешь, дружок, я тебе сейчас расшибу морду так, что ни один микрохирург ее больше толком не соберет? После чего готов беседовать с тобой и твоим приятелем о чем угодно. Поскольку своей мордой не дорожу совершенно... И вообще не понимаю, чего ты от меня своими глупостями не беспокой... Кулаки, которые я невзначай поднял на уровень пояса, а главное - давно отработанная мерзкая усмешка подействовала на красавчика правильно. Вот если сейчас появится на белый свет оружие... Но я надеялся, что люди его типа великолепно понимают подобные вещи и чувствуют печенкой, когда пора давать задний ход. - Хорошо, господин Ростокин, считаем, что беседа прошла к общему удовольствию. Но я вас предупредил. - Окей, мейне кюхельхен. Мы договорились. Я и в самом деле не знал тогда, чем вызван данный демарш. Повода я ему не давал. И напарник его не испытывал желания проложить разборку. Мне он показался более разумным человеком, чем сам Карл. На всякий случай, за неимением другого оружия, раздобыл полутораметровый кусок тонкой стальной цепочки. В умелых руках штука весьма эффективная. Днем позже, под вечер, я взял спиннинг, лодку и отправился к середине этого довольно скучного озера забросить блесну на предмет отлова водящихся здесь щук. Навстречу мне промчался глиссер, у руля стояла она, Алла, а этот отвратный Карл в огненных плавках стоял рядом, хамски положив руку ей на плечо. На секунду я встретился с ним глазами, и мне показалось, что губы его скривились торжествующе-презрительно. Одну рыбину я поймал, еще две сорвались. Вернулся в лагерь уже в темноте. Посидел с приятелями у костра, пока в котелке булькало подобие ухи. Потом вдруг ощутил сильное желание выпить рюмку-другую чего-нибудь покрепче, нежели успевший надоесть "Токай". В лодке я промочил ноги и основательно продрог, к полуночи с озера потянул сыроватый и холодный ветер, сухое вино не согревало совершенно. Короче - на душе было погано и зверски хотелось напиться. Девушка Кристина сидела рядом, но обниматься с ней и даже заговорить мне абсолютно не хотелось. По оперативным данным, на веранде ближнего бунгало должна была уцелеть черешневая палинка. Любители экзотического напитка привезли с ближайшей фермы две большие кожаные баклаги, однако сил своих не рассчитали. Я отправился на поиски. Ночь была темна, но в узеньком окошке дома под остроконечной соломенной крышей светился слабый желтоватый огонек, который и вывел меня к цели. На веранде действительно обнаружился дощатый стол со следами беспорядочного ужина. Я разглядел на лавке пузатую посудину и перед тем, как унести ее с собой, сделал прямо из горлышка два крупных глотка. Продукт был натуральный, без обмана, невероятной крепости, с густым фруктово-сивушным запахом. Пошарил в блюде с какими-то закусками. Попалась тарелка с икрой. Внутри сразу потеплело, прекратилась зыбкая дрожь. После третьего глотка мне захотелось еще и закурить. На столе ничего подходящего не нашлось, и я предположил, что сигареты могут найтись в комнатах. Кто жил в этом домике постоянно, я не помнил, но курили в нашей компании почти все. И вообще нравы отличались непринужденностью, подчас многие просыпались совсем не там, где ночевали накануне. Я вошел в небольшую прихожую. Дверь из нее в комнату была слегка приоткрыта, оттуда доносились звуки, смысла которых я понял не сразу. Без всякой задней мысли я потянул на себя дверь. И замер, слегка ошеломленный. В комнате было почти темно, только с площадки лестницы, ведущей в мансарду, падал слабый свет. Но его было достаточно. С наблюдательностью у меня все в порядке, поэтому увиденная сцена намертво впечаталось в память. Стоит под настроение прикрыть глаза - и все как на ладони. Прежде всего бросились в глаза роскошные женские ноги. Словно спроектированные на стену с рекламной голограммы галантерейной фирмы "Араньпок". А может быть, и те же самые, поскольку в обычной жизни столь совершенные конечности встречаются не чаще сиамского ритуального слона. И точно так, как на картинке, обтянутые ультрамодными в нынешнем сезоне бирюзовыми чулками из флюоресцентной нити с широкой кружевной отделкой от колен и доверху. Эффектно мерцает, переливается, и глаз не отвести даже в нормальной обстановке. И лишь через секунду мне довелось дорисовать остальное. Женская фигура, голубое платье, скомканно-сдвинутое под грудь, запрокинутый на подушку профиль, окруженный ореолом пышных, почти черных в скудном освещении волос, и только в самую последнюю очередь - вот парадокс восприятия - я увидел и мужчину нависшего над ней. Много чего мне доводилось видеть в жизни, но такую откровенную сцену я наблюдал впервые. Не в кино, а наяву. Женщина при каждом движении партнера издавала тонкие и будто бы испуганные вскрики. Во рту у меня сразу пересохло и сердце застучало аритмично, то частя, то пропуская удары. Но выпитая палинка смягчила стресс. Аналитических способностей я не утратил. Любовники, похоже, только что вернулись с вечеринки в приличном ресторане или из казино, в которых не было недостатка в Балатонфюреде. И явно очень торопились. На коврике раскинул рукава вишневый смокинг, поверх него - лаковые женские туфли: одна стояла прямо, другая валялась довольно далеко и на боку; поверх всего еще какие-то деликатные предметы туалета. Или страсть ими овладела совершенно неодолимая, или тут произошло нечто другое, когда порядочному человеку следует вмешаться. В стонах и вскриках дамы нельзя было понять, чего больше - наслаждения или протеста. Впрочем, сейчас было уже все равно. И только через пару секунд я узнал эту женщину. Она - Алла Варашди, гордая графиня, которую представить в данной ситуации невозможно по определению. Такая девушка - и грубый, торопливый секс! Несовместимо. В голове у меня шумело, и не только от спиртного. Я испытал мгновенную горчайшую обиду. Потому что, несмотря ни на что, вообразил, будто у нас с ней может что-то получиться. Не может, я считал, надменная красавица Алла иметь со слащаво-наглым Карлом столь пошлые отношения. Медленно, чтобы не зашуметь невзначай, я отступил от приоткрытой двери. Обернулся и тут же увидел раскрытую коробку сигарет между тарелками. Удивительно, как я ее не заметил раньше. Вот и хорошо, подумал я возбужденно-злобно, цель моего похода достигнута, и наплевать мне на все их дела и забавы. У них своя компания, у меня своя. Но уходя, я все-таки не удержался и как бы мельком еще раз оглянулся. Как раз в этот момент у них там все закончилось. Мужчина начал подниматься, а девушка по-прежнему лежала на спине, запрокинув голову. Я выскользнул из прихожей на веранду, перемахнул бесшумно через низкую ограду, присел на скамейку в тени кустов напротив бунгало и, наконец, закурил, пряча сигарету в кулак. Не успела легкая сигарета сгореть до половины, как дверь распахнулась. Резче, чем следовало бы, Карл, покачиваясь, видимо, был прилично навеселе, вышел на порог, застегивая брюки, а вслед ему неслась выразительная, особенно - в нежных девичьих устах - брань на венгерском, немецком и русском вперемежку. По-венгерски я разобрал только "бассом аз аньят, бассом аз иштенет...", а на двух остальных языках понимал все. Причем выражения типа "импотент", "гей поганый", "шайзе", "швайн", "шмутциг фрш" были еще из самых мягких. Кто же это ее обучил такой экспрессивной лексике? Выходит, что парень себя не оправдал, а судя по накалу эмоций, дело было не только в том, что у него всего лишь не хватило сил удовлетворить страстную девичью натуру. Возможно, он действительно взял ее силой, да вдобавок не сумел доказать целесообразность и обоснованность своих притязаний. Да черт их поймет, эту богему, старательно культивирующую стиль Рима эпохи упадка... Карл что-то неразборчиво пробурчал, и в этот момент из дома вылетела Алла разъяренной молнией, взмахнула рукой. Звук двух хлестких пощечин выразительно разорвал тишину, и девушка рванула куда-то в темноту прямо через клумбы. Вот тут я понял, что шансы мои резко возросли. Смешно сказать, но то, что я имел неосторожность наблюдать, на мое отношение к Алле совершенно не повлияло. В наши годы считать, что понравившаяся тебе девушка - непременно девственница или, скажем, весталка, более чем наивно. И замужние подруги у меня бывали, и разведенные, и вообще всякие. Нынешний же сюжет придавал моим чувствам особую пикантность. Впрочем, столь философский подход не помешал мне, вернувшись к ребятам, от огорчения довольно крепко надраться, чего со мной не случалось очень и очень давно. Тем не менее, даже пребывая в состоянии нервного и физического перенапряжения, я кое-как сумел спрогнозировать дальнейшее. И, будучи полностью уверен в правильности экстраполяции событий, все же к ним подготовился. Наутро я встал пораньше, поплавал в холодной, пахнущей глиной и тиной воде Балатона, который ну никак не тянул на звание "европейского Байкала", принял контрастный душ, выпил большую чашку кофе и к моменту общего пробуждения был свеж, бодр, налит бронзовой силой. Около девяти утра я увидел, что Алла вышла из своего бунгало одетая по-походному, с большой сумкой через плечо, заперла дверь и, секунду помедли, швырнула ключ в близко поступающие к ограде заросли жасмина. Хороший, поступок, решительный, открывающий очередную черту ее характера. ... Девушка вела свой "Дюзберг" цвета "брызги бургундского" по дороге на Будапешт с максимально допустимой скоростью и маневрировала чересчур резко, похоже, отключив автопилот. Тоже понятно - желание снять стресс и развеять гнетущие мысли. Нет, у них явно вчера случилась не просто легкая сексуальная неудача, возможная в случае излишнего подпития кого-то из партнеров. Чтобы не потерять ее в потоке и в то же время не привлечь раньше времени внимания к настойчивому преследованию, мне пришлось использовать все свое водительское умение, значительно подрастерянное в тех местах, где автомобилями не пользуются. Она ведь может вообразить, что за ней гонится пресловутый Карл, и что в таком случае предпримет - неизвестно. Чего доброго - нечто весьма решительное и крайне безрассудное. По объездному шоссе мы миновали Секешфехервар и продолжили увлекательную гонку. Я - за ней, она, нужно понимать, - от себя. Мне удавалось держаться от нее на три-четыре машины позади, но по мере приближения к столице делать это было все труднее. Вот и Будапешт. Пригороды, путаница узких улиц Буды, Цепной мост, широкая прямая стрела проспекта Ракоци. Хорошо, что я любил и досконально знал этот красивейший город Восточной Европы, а то непременно потерял бы свою беглянку. После моста я подобрался, несколько раз рискнул в опасных обгонах и прочно пристроился впритык к широкому золотистому бамперу ее машины. Куда она направится теперь: дальше сквозь город, к российской, чешской границе, или цель ее уже близка? Второе вероятнее. На углу площади Фельсабадулаш Алла резко и внезапно повернула влево и проскользнула в узкий переулок между серой громадой Национального банка и жилым десятиэтажным домом розового кирпича, в модном когда-то неоготическом стиле. Явно ищет, где припарковаться. Решение назрело мгновенно. Я обогнал ее, проскочил на полквартала вперед, остановился, вышел на тротуар, сделав безмятежное лицо, и пошел небрежной походкой праздного туриста в обратном направлении. Все получилось очень вовремя. Низкая машина с декоративной решеткой капота, напоминающей оскаленную акулью пасть, только-только притерлась к бордюру, а ее водительница сидела, бессильно откинувшись на спинку сиденья и не снимая ладоней с сенсорной панели. Понятное дело, почти триста километров в хорошем темпе и на ручном управлении могут вымотать и профессионала. Голубой шарф, всю дорогу вившийся у нее за плечами, как боевой вымпел, тоже успокоился и упал ей на спину мягкими складками. Я подходил, со скучающим любопытством разглядывая архитектурные памятники габсбургских времен, и как бы случайно скользнул взглядом по эффектной девушке в коллекционном авто. Безразличие, недоумение, радость последовательно изобразило мое лицо. - О! Какая неожиданная встреча! А я думал, в по-прежнему наслаждаетесь прелестями Балатона. Давно здесь? Тоже решили город посмотреть? - и обвел лазами окрестности, словно ища ее сопровождающего. - Я думала то же самое про вас. Кажется, вчера вы еще были в Фюреде? - холодно-вежливо ответила Алла. - Вчера и уехал. По-английски. Не в моем вкусе общество, кроме вот разве... Тень облегчения скользнула по точеному лицу. Вчера - значит, ни о чем не знает. Да и как мог этот репортер оказаться здесь раньше ее, если бы не уехал оттуда вечером? Разве что на дископлане, и то маловероятно... Таков скорее всего был ход ее мыслей. - Разрешите? - я открыл дверь со своей стороны тротуара и присел на край сиденья. - Притомился, знаете ли. От горы Геллерт сюда пешком. Чудесный город. Хотите, устрою вам экскурсию. Тут есть на что полюбоваться. Рыбацкий бастион, Парламент... Девушка сняла большие черные очки. Глаза у нее были красные. Наверное от ветра и дорожной пыли. А может быть, и от слез тоже. Она мельком взглянула на свое отражение в зеркале и тут же водрузила очки обратно. - Спасибо. Я в этом городе выросла... - Поразительно! Кто бы мог подумать! тогда, конечно, то вы мне можете показать такое, что ни в каком путеводителе не найти. Если, конечно, располагаете временем, снизойдете к просьбе отвыкшего от приличного общества бродяги и ваш друг будет не против. Впрочем, я ему не соперник в любом случае. Причин для ревности не подам, обещаю... Здесь я бил наверняка. Сразу три крючка забросил, наживленных в расчете на любую психологическую реакцию. Два из них наивная, несмотря на свой победительный вид, девушка заглотнула с лету. Глаза ее полыхнули темным пламенем. - Пусть вас не тревожат вопросы, которые вас прямо не касаются. Это мои проблемы. Город же вас покажу. прямо сегодня, если желаете. Мне нужно три часа - забежать к матери, еще кое-что сделать, и я к вашим услугам. Сейчас четверть первого. В половине четвертого ждите меня на этом самом месте. И все было сказано таким тоном, будто не свидание она мне назначала, а отдавала боевой приказ по вверенному ей гарнизону. Это мне понравилось. Надоели мягкие и ласковые девушки неприкрытой жаждой семейного счастья в глаза. Вдобавок решительность и явная окончательность ее выбора, пусть даже продиктованные злостью и обидой на предыдущего партнера, вселяли в меня определенную надежду... За отпущенное мне время я снял двухкомнатный номер полулюкс в расположенном неподалеку отеле "Арпад" и, предвосхищая события, заказал столик в не менее известном, чем его парижский тезка, ресторане "Максим", до которого от дома мадам Варашди-мамаши было всего полквартала. Она появилась секунда в секунду, свежевымытая, заново причесанная, одетая так, что и по улицам можно гулять, не привлекая слишком пристального внимания, и в самое респектабельное заведение пойти без риска нарваться на пренебрежительный взгляд швейцара и метра. И без темных очков. До темноты мы бродили по историческим местам Будайской стороны, аллеям парка на острове Маргит, разговаривали на самые разные темы, осторожно нащупывая точки соприкосновения. Алла как должное приняла приглашение поужинать, лишь чуть приподняла бровь, когда перед нами радушно распахнулись двери ресторана, куда не так просто попасть из-за вечного, невзирая на запредельные цены, аншлага. К моменту, когда подали барашка, томящегося с фасолью и перцем в литом чугунном мангале, мы с нею поняли, что у нас достаточно общих интересов, чтобы не прерывать знакомство после десерта и кофе. Однако в качестве повода к тому, чтобы пригласить ее после полуночи подняться в скоростном лифте на восемнадцатый этаж "Арпада", мне пришлось вспомнить, что имеется у меня с собой подлинная, оригинальная запись концерта Марины Малаховой перед десантниками системы Бетельгейзе, которая никогда и нигде больше не воспроизводилась. О том, что первая стереоорганистка мира - моя двоюродная племянница, я пока решил умолчать. Надо же иметь в запасе стратегические резервы. В разгар второй симфонии я, преодолев внутренне сопротивление, рискнул обнять девушку за талию, а когда протеста не последовало, легонько поцеловал ее сначала возле уха, а потом и в губы. Понимая, что шанс только один, и если не получится - то уже все! Нет, сорвалось, она ответила на поцелуй, но как мне показалось, сделав над собой усилие. Да и немудрено - после вчерашнего. Но я решил, что именно такая терапия ей сейчас нужна. Как всаднику, упавшему с коня, необходимо пересилить себя и немедленно вновь сесть в седло, иначе можно не суметь сделать этого больше никогда. и постарался быть ласковым, но настойчивым. И Алла, вот что удивительно, вела себя как девушка, впервые наконец влюбившаяся и ожидающая предстоящего с тревожным интересом. А вдруг и вправду она при встрече ощутила то же, что и я, а вчерашний эксцесс... Можно допустить, что Карл таким образом привел в исполнение свою угрозу, узнав, что она решила с ним порвать. Прощальное, если угодно, оскорбление. Как раз в духе его подлой натуры... Мы обнимались как-то слишком осторожно, боясь спугнуть друг друга. Сквозь открытую балконную дверь видна унизанная красными и белыми огнями полукилометровая башня на горе Геллерт, влажный дунайский ветер вскидывал кремовые шторы. Мне на самом деле казалось, что Алла оказалась в подобной ситуации впервые. Играть так, по-моему, невозможно. То есть она вдруг, не знаю отчего, увидела во мне нечто большее, чем случайного партнера. Сегодня я не рассчитывал на большее, считал, что и уже достигнутое - большой успех. Спешить нам некуда, неделю или даже две можно провести в прогулках по городу, вечеринках в ресторанчиках и кафе, целомудренных объятиях и поцелуях, а там, как выйдет... Когда губы наши распухли от бесконечных поцелуев, а ми дрожащие руки бродили по ее напряженному телу, она вдруг вывернулась, стала на колени посреди просторной софы. - Хочешь - расстегни, - показала на застежку между лопатками и посмотрела на меня в упор не то ожидающим, не то предостерегающим взглядом. - Я не спешу, мне и так хорошо с тобой... В словах моих не было лицемерия, я на самом деле думал, что, может быть, как раз сегодня делать этого не стоит. Я не брезговал ею, скорее наоборот, но... - А я хочу... Помогая друг другу, мы стянули узкое муаровое платье, потом, после очередной серии поцелуев, Алла разрешила нажать кнопочку замка между сиреневыми кружевными чашечками. И снова началась восхитительная, но уже и утомляющая любовная игра. Алла возбудилась достаточно, но по-прежнему словно боялась чего-то. Колени ее были плотно сжаты. Вела себя совершенно как школьница, почти уже решившая позволить своему парню все и смертельно этого боящаяся. Самое же поразительное - ни на секунду у меня не было оснований подумать, что опытная женщина ведет со мной циничную игру, прикидываясь девственницей. И вдруг она капитулировала. Страсть была удивительно спокойная и нежная. Мы будто бы и сейчас еще боялись спугнуть друг друга. Потом, уже торопливо одевшись, она сама меня поцеловала и прошептала по-русски: "Спасибо. - И совсем тихо по-венгерски: - Минда йо..." [Прощай навсегда (венг.)] Уж это выражение я знал. - Позвольте с вами не согласиться, кишлань. [Девушка (венг.)] От меня вам так просто не отделаться. За сегодняшний ужин вы заплатите годами любви... С того вечера вплоть до сегодняшнего мы ухитрились ни разу не поссориться. Несмотря ни на что. Глава 9 ... Утром мы свернули лагерь, проехали еще километров пятнадцать к северу, пока местность не стала абсолютно непроходимой для автомобиля, и только тогда решили возвратиться. Остановились на перевале, разделяющем окрестности нашего фьорда с территорией следующего, уже совершенно дикого, необжитого, в котором вода была странного сизо-стального цвета. Возможно, оттого, что опускающиеся вертикально в море скалы состояли из темных гранитов и гнейсов. Интересное с тактической точки зрения место выбрал для своего форта Новиков. В случае нападения с моря достаточно иметь в этом фиорде хотя бы два-три боевых катера, чтобы нанести неприятелю внезапный удар с тыла... По берегу фиорды разделяет едва километр, а в море расстояние между их горловинами, судя по направлению, может достигать десятка миль. И вряд ли гипотетический враг будет располагать спутниковыми панорамными снимками местности. В нынешней реальности не только спутников еще нет, но и самолетов с нужным радиусом действия. Только какие враги здесь могут быть у супермиллионера, британского лорда, человека с огромной политической властью, и влиянием, насколько я могу судить? По крайней мере, в моем времени у Новой Зеландии самостоятельных врагов не было, и боевых действий не велось ни разу с момента включения в состав владений британской короны. Вот разве что здесь все совершенно по-другому, и те торпедные катера - не выходцы из чужой реальности, из чистого интереса атаковавшие беззащитную прогулочную яхту, а часть враждебных Новикову и его "Братству" вооруженных сил, оперирующих в Южных морях. Только здесь я вернулся наконец к мучившему меня все это время вопросу: так принимать нам или нет предложение "друзей" о вступлении в "Братство" со всеми вытекающими плюсами и минусами, или для пробы отказаться и посмотреть, что из этого выйдет? Алла ответила, не задумываясь, видимо, тоже размышляла на эту тему. - В любом варианте сидеть в здешнем захолустье и ждать у моря погоды я не собираюсь. Предложение надо принимать. Человек в совершенно чужом мире, тем более в мире чужого прошлого без поддержки не выдержит. Хоть мы и должны бы, кажется, быть на столетие умнее и опытнее их. - Увидела мой едва заметный протестующий жест и уточнила: - Ладно, может, и выживет, но что это будет за жизнь? Нужно принадлежать к стае... Мы с тобой люди не самые глупые, значит, сумеем в ней занять в ней подобающее место. Соглашайся. Тем более я же вижу - тебе этого хочется. - А ты? - Куда мне деваться? Наш девиз: "Вдвоем против всего мира". Думаю, занятие и мне найдется. Надеюсь, совсем уж грязную работу не предложат... - Найдется. Судя по всему, они глупостями не занимаются, и господин Новиков имеет на нас серьезные виды. А когда осмотримся, может, подвернется и самостоятельный вариант. - А ты веришь, что нам его позволят осуществить? Где ты видал таких глупых и недальновидных вождей тайного общества? Я бы, например, не рискнула проверить это на собственной шкуре... - Мне бы твою шкуру тоже было жалко подвергнуть такому испытанию... - я провел ладонью по гладкой шее со вздрагивающей жилкой. На сем и порешили. В поселок вернулись в гораздо более уравновешенном состоянии духа, чем вчера. ... О своем решении я сообщил Андрею перед обедом, когда он в непривычной праздности сидел