омент доставляли всю необходимую в работе литературу. Георгий Михайлович, по-прежнему не интересуясь подробностями моих исторических изысканий, попросил только, чтобы в момент, который я сочту подходящим, поделился с ним своими выводами. При этом совершенно необъяснимым было поведение Суздалева в ситуации с Мельбурном и Кейси. Обо всем, имевшем там место, Шульгин передал мне по "портсигарной связи", абсолютно защищенной от перехвата имеющейся здесь аппаратурой. Я не видел абсолютно никакой логики в том, чтобы сначала закодировать человека на пиратскую акцию и через несколько часов оказать мне требующую гигантских расходов помощь в предотвращении захвата яхты. Те же соображения, которые мне все-таки в голову приходили, казались слишком уж заумными. Было сильное искушение спросить Г.М. прямо и в лоб, но я себя сдержал. Раз он молчит, буду молчать и я. До поры. Либо мы с Сашкой до чего-нибудь докопаемся, либо все решится само собой, как бывало уже не раз. Так мы и жили. Автомобиль с шофером всегда был к нашим услугам, и, чтобы развеяться, мы совершали ежедневные прогулки по улицам Москвы и Подмосковью. Он же отвозил нас обедать и ужинать в рестораны, каждый день разные. Конечно, прежде всего мы посетили те, что существовали и в наше время. Их оказалось не так много, причем большинство, за исключением "Славянского базара" и "Балчуга", носили здесь другие имена. В ресторанах нас интересовала не кухня и не уровень сервиса, хотя нельзя не признать, что они были великолепны. Интересны были люди, их отношения, манеры и стиль поведения в столь подходящих для изучения местах. Нужно заметить, что эта Россия нам с Ириной нравилась все больше. Весьма высокий уровень и одновременно спокойный, даже слегка замедленный темп жизни. Напоминает конец XIX или начало XX века. Люди тоже приятные по всем параметрам. Доброжелательные, довольные собой и не испытывающие комплексов по отношению к окружающим, примерно на одном уровне зажиточные. По крайней мере, ни особенно богатых, ни демонстративно бедных я здесь не замечал. Даже автомобили по Москве ездили практически всего двух классов. Именно классов, отличающихся дизайном моделей было много. Но все они относились или к среднему между "Жигулями" и "Волгой", или к, условно говоря, "полувысшему", как в свое время "ЗиМ", он же "ГАЗ-12", промежуточный между "Победой" и "ЗиСом-110". Ни микролитражек, ни представительских "членовозов" на улицах не попадалось. А по качеству исполнения и комфорту все они далеко превосходили пресловутые "Линкольны" и "трехсотые" "Мерседесы" наших дней. И вообще окружающая жизнь производила впечатление самого настоящего коммунизма. За двумя исключениями - отсутствием соответствующей идеологии и наличием денег и частной собственности. В давние времена, начитавшись романов о светлом будущем, от Стругацких до Мартынова и Колпакова, я неоднократно задумывался - все это, конечно, прекрасно, но откуда вдруг возьмутся люди, обитающие в пространстве романов Вскоре после обнародования хрущевской Программы развернутого строительства коммунизма в обиход вошло выражение: "Мы таких в коммунизм не возьмем". В смысле угрозы и моральной оценки одновременно. Но, глядя на произносящих сакраментальную фразу, я, хоть и было мне немного лет, всегда хотел спросить: "Как будет выглядеть "невзятие в коммунизм"? Расстреливать будете или же устроите в Сибири заповедник социализма? Резервацию как бы". Здесь в "коммунизм" взяли всех. Но как это произошло? Первый слой ответа лежал на поверхности. Здесь просто не было "настоящего" социализма Революция случилась на год позже, вдогонку за германской. Партия Ленина - Троцкого (без Сталина, случайно убитого во время "экса" в Тифлисе) захватила власть, но удержать ее в форме диктатуры пролетариата не смогла. Крестьянские восстания и волнения в армии начались почти сразу, и, не доводя дела до Гражданской войны, коммунисты предпочли разделить ответственность с эсерами и меньшевиками. Нэп начался примерно как и у нас, в 1920-м, но без "руководящей и направляющей" очень скоро превратился в обыкновенный госкапитализм социал-демократического толка. Ленин скончался, как ему и полагалось, в двадцать четвертом (физиология везде физиология, политическая надстройка ей до фонаря), но Мавзолея не удостоился, был похоронен на старой территории Новодевичьего кладбища, примерно там, где "у нас" покоятся жертвы катастрофы "Максима Горького". Без всякой коллективизации и сталинской индустриализации Россия мирно жила и развивалась вплоть до конца прошлого века. Не было Второй мировой войны, поскольку не было фашистской Германии и СССР, Версальского, Брестского и Трианонского мирных договоров. Избранный и здесь президентом САСШ Рузвельт предложил создать ООН (которая по уставу и функциям больше напоминала НАТО) для поддержания миропорядка и стабильности не в 1944-м, а в 1935 году. И с этого рубежа началась эпоха мира и сопроцветания коалиции держав Свободного мира. Войны, безусловно, продолжались, но это были локальные войны между странами с диктаторскими режимами, вроде ирано-иракской, гражданские войны в Азии, Африке и Латинской Америке, миротворческие и антитерорристические интервенции ООН. Суммарное количество жертв в этой реальности за минувшее столетие хотя и составляло миллионов 30-40, но все равно это как минимум вдвое меньше, чем в нашей, и практически все они приходились на "мир Хаоса", как здесь иногда называли не входящую в Свободный мир часть земной территории. Такая вот получалась геополитика. С одной стороны, подобный вариант истории мне нравился, но ведь с другой - это чистейшей воды неоколониализм, выражаясь в категориях марксизма-ленинизма. Мы, мол, чистенькие, вы - грязненькие, делайте что хотите, только не мешайте нам жить сытно и красиво А кто переступит предписанные вам рамки - "охрана стреляет без предупреждения". Но это политика. Интереснее с экономикой. Почти до конца XX века Россия оставалась среднеразвитой страной с не слишком высоким уровнем жизни, где-то посередине между Францией и Италией. А потом начался труднообъяснимый взлет, за двадцать лет выведший страну в первую тройку по всем социально-экономическим показателям. Тут тоже просматривалось не просто двойное, а тройное, если не более, дно. То, что именно в России был изобретен хроноквантовый двигатель, это, конечно, случайность, а может быть, и нет. Наши люди всегда отличались хитроумием в части всяческих штучек, не имевших аналогов в мире, только не умели доводить их до коммерческого эффекта. Начиная от телевизора Зворыкина и до мощнейших ЭВМ шестидесятых годов, которые были намного лучше американских, но так и не превратились в массовые и всем доступные ПК. А здесь наши земляки распорядились умненько. Запатентовали во всех цивилизованных странах идею двигателя, рабочий образец и каждый узел и элемент по отдельности. Некоторые же технологические хитрости засекретили, тем самым став абсолютными монополистами. Грубо говоря, к звездам отныне могли летать только те, кому "наши" соглашались продавать готовые движки. Сама же Россия могла строить столько звездолетов, сколько хотелось, снимать сливки с новооткрываемых планет и звездных систем. Одного этого уже хватило бы для "красивой жизни", но российские бизнесмены и правители продолжали демонстрировать изумительную дальновидность и хватку. Следующие десять лет стали эпохой избавления от тяжелой промышленности. Часть производства переместили за границу и в отдаленные районы страны, часть просто ликвидировали Сохранились и продолжали развиваться только военно-техническая, аэрокосмическая, компьютерная, еще несколько экологически почти безвредных супертехнологичных отраслей. Большая часть 400-миллионного населения страны занималась наукой (и прибыльно продавала идеи и ноу-хау), искусствами, туристическим бизнесом, внешней и внутренней торговлей, сельским хозяйством, летала к звездам... Воплощенная утопия, иначе не скажешь. Как пошло с Японской войны небывалое везение, так и продолжалось вторую сотню лет. Как говорят преферансисты - "прет карта"! Вот мы с Ириной и работали, порой по десять часов в сутки, чтобы разъяснить загадку не просто экономического взлета, смены всего национального менталитета, случившегося за исторически ничтожный срок - каких-то тридцать лет. Преимущество над туземными историками и политологами у нас было колоссальное. Мы могли отслеживать ситуацию сразу и извне, и изнутри. Как бы поднявшись над двухмерной плоскостью в третье измерение. Человек, родившийся здесь и выросший, просто не представлял, что история России и мира может быть (еще точнее - должна быть) иной, поэтому любое историческое событие было для него объективно-закономерным и, если так можно выразиться, равноценным. В смысле степени воздействия на существование реальности. Кстати, о чем я еще нередко задумывался, и сейчас и ранее, так это над поразительной слепотой и инертностью мышления наших, из "настоящей" реальности историков. А ведь казалось бы... Еще в пятьдесят четвертом году был написан Азимовым "Конец вечности", гениальная в смысле провидчества книга, а ее словно бы и не заметили все, кроме фанатов фантастики. И продолжали твердить, как талмудисты в ешиботе*: "История не знает сослагательного наклонения", не понимая простейшей вещи: если бы все обстояло именно так, откуда бы вообще взялось в языке это самое наклонение? Зачем его придумали древние славяне, создатели нашего языка? Кстати, я обратил внимание, что благодаря сравнительно спокойному, поступательному ходу истории не только в России, во всем мире практически отсутствовала фантастическая литература. Кое-что издавалось, конечно, но приблизительно столько же, как в начале наших двадцатых годов. Понять можно. Кто когда-нибудь читал толковую датскую, швейцарскую, финскую фантастику? Она ведь, как писал Брандис, литература предупреждения, или, как считал я в СССР, - форма эскапизма. Ни для того, ни для другого почвы здесь нет. Здесь процветают детективы, боевики, солдатские романы, воспевающие "несущих бремя белых". Киплинг пополам с Ремарком. Если кому интересно, могу добавить. Ремарк "На Западном фронте..." написать успел и издал в том же 1929 году, а больше - ничего. Не о чем ему стало писать. Вот тут и подумаешь, а что лучше, фашизм и десятки великолепных антифашистских романов или ни того, ни другого? Вторжение Наполеона и "Война и мир", покорение Кавказа и книги Толстого, Марлинского, Лермонтова или тишь, гладь и божья благодать? Да и "Тихий Дон" с "Хождением по мукам", нужны они мировой литературе? Последний вопрос, чтобы подвести черту под этим рассуждением. Впрочем, "Хождение по мукам" я в библиотеке нашел. Называлось оно "Сестры", до момента побега Телегина из плена совпадало с оригиналом почти дословно, а потом сюжет поворачивался кардинально. Ни в какую Красную Армию Иван Ильич не вступал, равно как и Вадим Петрович в Белую, Даша уезжала искать Телегина в Берлин, Рощин участвовал в антибольшевистском перевороте, Катя была все время рядом с ним, а потом они все встретились и уехали в Ниццу, где еще до войны адвокат Смоковников купил жене домик, чтобы отдохнуть от потрясений. Но стилистически эта книга была написана гораздо лучше прежней, поскольку "красный граф" обошелся без идеологии и ограничился рамками семейного романа в эпоху крутых перемен. Пока Ирина изучала документы XXI века, я продолжал зарываться в дебри и хитросплетения событий начала прошлого. Я попросил Шульгина, и он из Фримантла, последнего цивилизованного города вплоть до Суэца, перебросил мне авиапочтой несколько книг из библиотеки "Призрака". Теперь я мог квалифицированно сравнивать буквально дни и часы пресловутого 1903 года. И вот оно, открытие! Момент Истины. Не Шампольон я, конечно, расшифровавший Розеттский камень, и не Шлиман, нашедший Трою, но все же, все же... Запись в дневнике здешнего Николая Второго от февраля 1903 года. "Сегодня возвратились из Саровской пустыни. Настоятель монастыря отец Алимпий дал мне прочесть завещание Святого Серафима и его Послание будущим Самодержцам Российским. Сначала я очень расстроился и даже плакал. Какая мудрость, какая глубина и как страшна предсказанная мне судьба. Не утешило даже грядущее причисление меня к сонму Святых, в земле Российской просиявших. Потом я перечитал Послание еще два раза и понял, что нужно делать. Не обо мне, недостойном, речь, а о судьбах возлюбленной России. Милая Алике со мной согласилась. Господи, дай мне силы!" Вот она, точка поворота. В моем издании царских дневников ничего подобного не было. Вернее, было, только без двух последних абзацев, а именно они меняли не только смысл записи, но и грядущую историю. Наш царь, узнав о своем будущем, отчаялся, опустил руки и бросил руль, предоставив России нестись на рифы грядущего. Хотя, говорят, был неплохим яхтсменом. Наверное, в расстройстве не нашел в себе сил и желания перечитать Послание. А этот - нашел. И решил сражаться с судьбой (Гамлет?). У него был пример отца, деда и прадеда, монархов решительных, порою смелых до безрассудства. Почему бы и ему не стать таким же, наступить на горло собственной песне, ежедневно и ежечасно давить в себе прекраснодушие и нерешительность? Отсюда все и пошло. Неясен оставался по-прежнему механизм возникновения развилки. Ну, вышел Государь из монастырских палат обновленный и исполненный решимости, и что? Ступил начищенным гвардейским сапогом на брусчатку залитого весенним солнцем двора уже в другой реальности? Раздвоился в несколько минут или в одно мгновение? А его двойник, утерев надушенным платочком слезы, тоже пошел к автомобилю или карете там, в нашем истинном прошлом, навстречу Порт-Артуру, Кровавому воскресенью, Цусиме и подвалу Ипатьевского дома? Или все наоборот? Развилка уже возникла, была создана Держателями, как создается она на дороге мастером-строителем и инспектором ГАИ, ставящим перед ремонтируемым участком табличку со стрелкой "Объезд". И царь, как дисциплинированный водитель, увидел ее, притормозил и повернул руль? Забавно, непостижимо и отчего-то страшновато прикасаться к тайнам такого рода. Внутри реальностей жить все же проще, чем наблюдать эти процессы извне. Не зря все сотрудники азимовской "Вечности" были психами в той или иной мере и степени. Вечером мы посетили с Ириной кабаре "Бродячая собака" на Петровке. Программа была интересна, хотя и слегка, на наш вкус, пошловата. Шутки конферансье по большей части мы не понимали, слишком они были привязаны к чуждым реалиям, музыка уступала нашим ВИА* даже типа "Самоцветов", зато девушки-стриптизерки были выше всяческих похвал. Зря говорят, что биологическая эволюция человечества прекратилась. Все двенадцать артисток, совершавших соблазнительное действо на эстраде, а потом с ужимками и пританцовками рассыпавшихся между столиками, чтобы гости полюбовались их прелестями поближе, были идеально красивы. Вот бы порадовался Иван Антонович Ефремов. Каждая из девиц, трудящихся в довольно рядовом, да пусть бы и элитном заведении соответствующего пошиба, с ходу прошла бы кинопробы на роль Таис Афинской или ее подруги Эгисихоры. Фигуры, груди, лица, волосы - все было по высшему стандарту. Пожалуй, что и Ирина, запусти ее в их компанию, затерялась бы. Нет, это я преувеличил, конечно. Моя жена не затерялась бы нигде. Хотя бы из-за своих глаз и того высшего качества шарма, которого не перебьешь никакими 90-60-90. Но тем не менее... Особенных странностей в такой концентрации красоты я не видел. Сотня лет спокойной и сытой жизни весьма способствует улучшению генофонда. Я давно обращал внимание, как менялись лица русских людей на фотографиях 20-х, 40-х и так далее годов. Разумеется, в лучшую сторону. Похоже, Ирина даже заревновала немного. Может быть, смотрел я на девушек чересчур внимательно. Не случайно же, когда мы вернулись домой и я нанес визит в ее спальню, она исполняла свои супружеские обязанности с явной прохладцей, а потом вдруг начала допытываться у меня, какие женщины были у меня во время ее постороннего замужества и не изменял ли я ей позже, с той же Сильвией или Ларисой. - Почему ты не спрашиваешь, спал ли я с Натальей? На мой вкус, это было бы интереснее... - Наталья вне подозрений. Ей, кроме Воронцова, никто не нужен... - Чего же тогда вообразила, что кто-нибудь нужен мне? Еще мой дед говорил: баб менять - только время терять... На том скользкая тема и была закрыта. В благодарность за верность и постоянство мне было позволено остаток ночи провести по своему сценарию. Рассвет наступил, как всегда, рано. Хотя и около половины девятого местного времени. Я рассказал Ирине об итогах своих последних изысканий, а она, в свою очередь, сообщила, что собственный опыт аналогичной работы тоже позволил ей сделать некоторые выводы. - Жаль, что у меня нет с собой "шара", тогда все было бы гораздо проще. "Шар", состоявший на вооружении всех агентов-координаторов, работавших в нашей реальности, позволял собирать и анализировать фиксированную информацию, касавшуюся любого живущего на Земле человека, а также просчитывать и моделировать ситуации, в которых этого человека предполагалось использовать. Но поскольку на "этой" Земле не было аггрианской резидентуры, оснащенной центральным процессором, то и оставшийся на "Призраке" "шар" здесь работать не мог. А почему, кстати, здесь нет аналога нашей Сильвии? Вообще никаких следов внимания аггров и форзейлей к этой реальности. Об этом я Ирину и спросил. Приблизительно зная ответ. - Наверное, потому, что все эти реальности не совсем настоящие. Представь, сколько специалистов потребовалось бы, чтобы перекрыть все варианты... - А разве... - Конечно, нет, - поняла она меня без продолжения. - Мы же не отсюда. Аналогов у нас быть не может. У тебя они есть везде, где сложились подходящие условия - в положенное время родились твои отец и мать, встретились, и так далее... Можешь, кстати, на этот предмет в архивах тоже покопаться... - Ну, уж нет! - Идея поискать в этом мире родственников, а то и самого себя показалась мне отнюдь не привлекательной. Зная историю своего рода, я догадывался, что уж деда по отцовской линии найду точно, а вот самого отца - вряд ли, возможность же появления здесь собственного аналога казалась мне исчезающе малой, но тем не менее... - Если нет, то нет. А у меня же откуда копиям предков взяться? Но я не об этом. При наличии "шара" нам ничего бы не стоило выяснить все необходимое про господина Суздалева. Думаю, он имеет некоторое отношение к интересующему нас вопросу... Если вообще не сам все это организовал лет тридцать назад. Тут моя любимая выбралась из-под одеяла, по пути на кухню чересчур, на мой взгляд, поигрывая бедрами, тугими ягодицами и всем прочим, заскочила в душ, вернулась, неся на подносе дымящиеся чашки кофе. - Вот, дорогой, я тебе подаю кофе в постель, а не ты мне... - Так что ты говорила насчет Суздалева? - А, ерунда. Потом как-нибудь. Давай лучше продолжим, у тебя сегодня как-то особенно хорошо получается... Только я хотел сообщить, что именно думаю по поводу столь неожиданной смены сюжета, как она извлекла из-под подушки свой пресловутый золотой "портсигар", поставила его на тумбочку, откинув крышку. Неуловимым движением поднесла палец к губам. Потом почти упала на меня сверху и тут же отстранилась, накинула на себя одеяло. - Вот теперь все. Нужное слово сказано, а теперь на все их системы слежения пойдет долгая-долгая запись наших любовных утех. Пусть дозорные ребята балдеют и мастурбируют перед экранами. - Зачем? - не сразу понял я. - А чтобы они, во-первых, сообразили, что кое до чего мы добрались, исследуя их мир, а во-вторых, что нам на их тайны в значительной мере наплевать. Нам больше нравится любить друг друга, чем вникать в их проблемы. Очередной ход - за Георгием Михайловичем. А теперь послушай... Ирина, изучив и сопоставив официальные учебники истории, газетные материалы, протоколы заседания Верховного Совета России и Организации Объединенных Наций, статистические справочники, еще кое-какие документы открытого и закрытого пользования за ближайшие тридцать лет, пришла к выводу, что здесь имеет место очередной артефакт. Не сходилось очень многое. К примеру, дебаты представителей всевозможных партий в здешнем парламенте, по традиции называемом Советом, и принимаемые ими решения имели очень мало отношения к реальной политике государства. То же самое можно было сказать об очень многих сферах здешней жизни. Она развивалась как бы по двум линиям, не пересекающимся и не слишком далеко расходящимся. Ирина работала очень профессионально и сумела заметить еще одну важную закономерность. Очень часто решения правительства принимались как бы "вдогонку", задним числом оформляя уже случившиеся явления и процессы в экономике и общественной жизни. Это может показаться смешным, но за несколько десятилетий этого никто как бы и не заметил. А может быть, и замечали, только не говорили вслух. Картина вырисовывалась интересная. Вот так вот. Десять парламентов законно избирались, обсуждали и принимали законы, действовали непримиримая и конструктивная оппозиции, а при сделанном со стороны беспристрастном анализе выходило, что никакого отношения к реальной жизни страны это не имело. Хитрость была в чем - жизненный уровень населения постоянно повышался, внешняя политика тоже всех удовлетворяла, и постепенно люди привыкли вообще не анализировать и не соотносить деятельность законодательной и исполнительной власти с повседневной жизнью. Нам это понять трудно. Наша жизнь вся состояла из политики, советской или антисоветской, второй вопрос. Но если вообразить, что трудно, будто бы я после окончания института начал сразу получать не сто двадцать рублей, а пять тысяч, то и мне стало бы совсем неинтересно думать о посторонних проблемах. Но это почти шутка. Касающаяся моего прошлого. Здешнее же... Каким образом происходящего не замечали те, кого это прямо касалось, лидеры оппозиций, например? Не замечали или предпочитали не замечать? Прямо даже смешно. Неужели достаточно прийти из чужого мира, взглянуть свежим взглядом, чтобы за неделю разгадать страшную тайну? ...Ответный ход не заставил себя ждать. Через четыре часа Георгий Михайлович деликатно, через секретаря осведомился, не сможет ли принять его для приватной беседы господин Ньюмен. Отчего же и нет? Я предложил Ирине пойти прогуляться по городу, а если что, немедленно переместиться к Сашке на яхту, а уже там вести себя по обстановке, но она отказалась. - Я лучше посижу в соседней комнате с блок-универсалом (который при нужде может работать как эффективный парализатор). Но тебя одного не оставлю... - Брось, не стоит. Против любой, исходящей от людей опасности я оборонюсь и сам, а если другая... Переубедить я ее все равно не смог, и диспозиция осталась прежней: я в гостевом холле перед камином, с бокалом сильно разведенного лимонным соком джина в руке, Ирина за дверью, готовая кинуться в битву для защиты своего мужа и своего положения в окрестных мирах, и вошедший широким шагом, с улыбкой на ближайшие 16 зубов господин Суздалев. Поставленная защита продолжала действовать, но теперь несколько по-другому. По принципу растянутого настоящего. Вся аудио- и видеоинформация поступает на станции слежения без искажений, но с запозданием в две-три минуты. В случае чего такая фора может нам весьма пригодиться. Георгий Михайлович сел в кресло напротив меня, попросил угостить его чаем. - А где ваша хозяйка? Хотел бы засвидетельствовать... - Она не очень хорошо себя чувствует и приносит свои извинения. - Жаль, жаль. Передайте ей мои пожелания скорейшего выздоровления. Но перейдем к делу. Прошло уже больше недели ваших трудов. Удалось выяснить что-нибудь интересное? Только что я готовился продолжать плетение словесно-дипломатических кружев вокруг да около темы и вдруг решил сыграть в открытую. А чего тянуть, действительно? Это имело бы смысл только в одном случае - если бы нам угрожала смертельная опасность и я просто старался оттянуть неизбежное. Умри ты сегодня, а я завтра... Только с чего начать? А, проще всего с самого начала. - Я не знаю, какую именно информацию вам дал на меня мистер Кейси, вряд ли до конца правдивую. (От Шульгина я знал, что Кейси ничего не говорил людям Суздалева о нашем "потустороннем" происхождении.) Но это не так существенно. Главное - в состоянии ли вы поверить в то, что я вам скажу... - Постараюсь, - коротко ответил Г.М. Думаю, если даже ему регулярно передавали все материалы прослушек, составить по нашим с Ириной разговорам представление об истинном положении дел было затруднительно. Недоумений могло быть много, но свести их в цельную картину... Тут нужно гениальное озарение плюс способность поверить в невероятное. Как выяснилось, такая способность у Суздалева была. Да и странно, если бы нет. Для той должности, которую он, по моим предположениям, занимал, богатое воображение - непременное условие профпригодности. Выслушав мое признание, он несколько минут сидел с каменным лицом, не задав ни одного вопроса. Потом вздохнул, потянулся за универсальным средством нормализации сложных ситуаций - сигаретой. - Исходную посылку я принять могу. Революционный слом обыденного существования непременно порождает новое качество. Но поверить в то, что при этом остается существовать и отвергнутый вариант истории, - сложно. - Мне также сложно осознать это разумом. Как и бесконечность Вселенной во времени и пространстве. Разница лишь в одном. Для вас данная идея - неосязаемый чувствами звук, для меня - объективная реальность, данная нам в ощущениях... Во как изящно я завернул. Г.М. задумался, проникая в глубины моей мудрости. Я решил ему помочь. - Неужели ваши сотрудники, плывущие сейчас с сэром Ричардом через океан, не проинформировали вас о деталях и подробностях, свидетельствующих в пользу моей правоты? Вы ведь для того их и послали? Вам нужно было лично убедиться, что собой представляет яхта. Содержимое сейфа, библиотеки, трюмов может о многом сказать знающему человеку. Нет, я не в обиде. Служба есть служба. Сумел бы Кейси завладеть "Призраком" раньше - вы бы имели дело с ним. Явиться туда самостоятельно у вас возможностей не было, а хоть я, хоть Мэллони или Кейси открывали вам путь на палубу. Так? - Так, - не стал кривить душой Суздалев. - И еще я хотел посмотреть, насколько эффективно вы умеете действовать в острых ситуациях. Для чего и сообщил об отъезде вашего секретаря. - Предварительно его закодировав... - Ваш товарищ сумел и блок с его памяти снять? За несколько минут? Уважаю... С вами действительно можно иметь дело. Позвольте еще вопрос - каким образом ваш друг поддерживает связь? Радиостанцией яхты он не пользуется. Понятное дело. Стал бы Сашка под плотным контролем выходить в эфир по рации. Здесь наверняка умеют колоть любые шифры. - Вот еще одно доказательство моей искренности. У нас есть аппаратура, неизвестная в вашем мире. Эрго? - Ну, если руководствоваться принципом Оккама, объяснение найти можно. Прогресс неостановим... - Не прячьте голову в песок. Ваши ребята докладывают вам не только это. Думаете, три тысячи книг, которые они, уверен, добросовестно перелистали, я напечатал самолично, из любви к искусству? Лично придумал все то, что в них написано? Вы мне льстите. В нашей реальности был один историк-любитель, который тоже утверждал, будто вся земная история злонамеренно фальсифицирована. От египетских пирамид до русских летописей. Участники заговора придумали древние и новые языки, изменили хронологию, ввели массу новых персонажей. Не уподобляйтесь ему... - Зачем? - Что "зачем"? - Зачем потребовалась такая дурацкая теория? - Не знаю. Может, добросовестный сумасшедший, а может, решил составить себе скандальное имя. Я не об этом. По тому же принципу Оккама вам лучше принять мое объяснение. Оно все же проще, чем любое другое. Лучше ответьте, откровенность за откровенность, для чего потребовалось устанавливать в России криптократию? Здесь шок был посильнее. Однако внешние реакции Г.М. остались по-прежнему до крайности сдержанными. Сильный человек. - Как вы сказали? - Криптократия. Тайная власть. Ирина, иди сюда, пожалуйста... Познакомь Георгия Михайловича с твоими исследованиями. Ирина появилась, уже переодевшись в деловой костюм, похожая на университетского доцента, с пачкой компьютерных распечаток в руках. И в течение пятнадцати минут привела все необходимые доводы в пользу нашей гипотезы. - ...Из чего мы и сделали вывод: между 2020 и 2030 годами власть в России полностью сменила и форму и суть. Реально правит хорошо законспирированная группа или каста, вроде пресловутых "сионских мудрецов". Нет-нет, это только в виде сравнения, для наглядности. Мы, конечно, не представляем подлинного механизма ее функционирования, но слишком много косвенных признаков. Причем, что следует отметить, - эта власть удивительно эффективна и в то же время вполне гуманна. За тридцать лет она не выродилась в самодержавие или диктатуру. Она есть, и ее словно бы нет. Процветают и экономика и гражданские свободы. Непонятно, как это удается... История знает нечто подобное, но всегда такие эксперименты заканчивались одним и тем же. Любые тайные правители рано или поздно желали стать явными, последствия, как правило, были печальны. Или для них, или для подданных... Господин Суздалев слушал внимательно. Курил не затягиваясь, иногда улыбался, аккуратно стряхивал пепел, когда его столбик становился уж очень длинным, иногда отхлебывал остывший чай. Наши "разоблачения" его как бы не задевали. Ирина замолчала. - Серьезная работа. Вы молодец, госпожа Ньюмен. Или все-таки Новикова? - Пусть будет Новикова, неважно. - Так вот. Во времена моей молодости имела хождение поговорка: "Брак по расчету бывает счастливым, когда расчет правильный". Здесь тот же случай. Мы, разумеется, рассуждаем чисто гипотетически. Как и в случае с вашей "параллельной реальностью". Игра ума, не более. Если угодно, я поделюсь с вами кое-какими секретами, не называя имен, разумеется. ИЗ ЗАПИСОК АНДРЕЯ НОВИКОВА 31 декабря 2055 г. Москва. Шульгин с Анной появились в нашей новой квартире, которую мы недавно сняли в доходном доме для богатых людей, не желающих обременять себя собственностью, под самый Новый год, 31 декабря, когда на город опускались прозрачные декабрьские сумерки. Видно было, что отдохнули они хорошо, на полтора месяца отключившись от всех наших проблем. Особенно эффектно смотрелась Анна, загорелая, как мулатка, с длинными волосами, выгоревшими до цвета бледной латуни. - А у вас неплохо, - сказал Сашка, обойдя все шесть комнат и остановившись у стеклянной стены зимнего сада, выходящего на парк "Эрмитаж". - Тут не сдают по соседству чего-нибудь подобного? - Сколько угодно. Даже на нашем этаже. Можем завтра же и поговорить с управляющим. Вернее, послезавтра... Пришлось срочно менять планы. Еще три недели назад я приобрел два билета на встречу Нового года в Театре Вахтангова, и достать еще два за несколько часов до начала было нереально. Ирина принялась звонить в ресторан на первом этаже нашего дома, заказывать праздничный ужин в квартиру. - Что ж, - меланхолически сказал Сашка, - если придется остаться здесь навсегда, это будет наилучший вариант из возможных. Резон в его словах был, лучше уж доживать свои дни в процветающей России будущего, чем там, в смутном, готовом взорваться очередной войной двадцать первом году. Но уж больно надоело болтаться между временами, навсегда терять друзей. Ведь если мы останемся здесь, значит, они для нас считай что умерли и похоронены неизвестно где полвека назад. Еще одна трудно представимая категория - два месяца назад мы с парнями были ровесниками и одинаково живые, а сейчас, если глядеть отсюда, Олег, Алексей, Дмитрий, Лариса с Наташей, если даже и по сто лет прожили, все равно покойники. Разве только Сильвия продолжает свое существование и сейчас. Жутковато об этом думать. Помню, еще в школе я написал рассказ на конкурс в журнале "Техника - молодежи". Там герой улетал в звездную экспедицию, прощался с любимой девушкой, а потом считал дни. Вот прошла неделя, Марине исполнилось тридцать лет. Еще две недели - у нее, наверное, появились внуки, в середине второго месяца он устроил по своей подруге нечто вроде поминок, отпустив ей максимально возможный срок жизни... - Мы обязательно вернемся, я это точно знаю, - успокоил меня Сашка. - Видение было? Или очередной контакт? - Ни то ни другое. Просто знаю. Еще с контакта в катакомбах. Просто нужно исполнить миссию... Пока два вышколенных официанта накрывали стол в каминном зале, а специальный служитель устанавливал настоящую елку, мы поднялись на смотровую галерею вокруг шестого этажа полюбоваться праздничной иллюминацией Москвы. - Мы ведь здесь с Ириной на работу, можно сказать, устроились. Внештатными консультантами при негосударственной тайной полиции. И квартиру фирма оплачивает, и очень недурственное жалованье идет... Жить можно. - На Георгия Михайловича работаете? - На него. Господина генерала, он и вправду полный гвардейский генерал, но вдобавок еще и нечто вроде генерала ордена православных иезуитов, очень интересует то же, что и нас, - возможность установить надежную связь с нашей реальностью... - Зачем? Ему здесь что, поля деятельности не хватает? - Трудно сказать, он же настоящий иезуит, Арамис с поправкой на славянский менталитет. Какой-то профит рассчитывает иметь или просто на всякий случай. Чтобы кто-нибудь другой его не опередил и не извлек для себя тем неизвестные пока преимущества. - Могу представить. Я с его порученцами, Сергеем и Анатолием, довольно близко сошелся, в море иначе нельзя, или полная несовместимость, или уж дружба. Неплохие ребята, но обо всем, что их шефа касается, - полное табу. С первого раза границу очертили - вот тут мы друзья-приятели, а что касается службы - никаких комментариев... Я попытался представить, о чем мог говорить Сашка с контрразведчиками больше месяца и никак себя не расшифровать. - Не знаю, о чем они думали и друг с другом говорили. Микрофонов у них в каютах я не устанавливал. А за столом и на палубе легенду сомнению не подвергали. Все больше об охоте, путешествиях, истории и литературе трепались. В Анькино отсутствие - о бабах, разумеется... Мне-то в общем до фонаря, какие они версии для своего начальства изобретали. Наши разговоры были прерваны одиннадцатым ударом кремлевских курантов, отчетливо слышимых в тихом морозном воздухе. Словно по заказу, с неба начали падать крупные снежинки. - Пошли, пошли, пора к столу, надо успеть старый год проводить... Он хоть и 2055-й, а тех же ритуалов требует. А я вдруг вспомнил. Почти сто лет (!) назад сыпался с неба такой же снег, а я с родителями возвращался по Крымскому мосту на такси домой. Мы только что посмотрели в Доме кино премьеру "Карнавальной ночи", и мои молодые родители со смехом вспоминали самые веселые эпизоды. Всего сто лет назад... До половины третьего мы добросовестно веселились. Поднимали бокалы с шампанским и другими напитками, отдавали должное искусству ресторанных поваров, произносили тосты в духе правоверных евреев. Те на Новый год желали друг другу встретить следующий праздник в Иерусалиме, мы - в своей реальности. Потом, привлеченные веселыми криками, смехом, стрельбой и музыкой на улице, спустились вниз и поучаствовали в народных гуляньях в саду "Эрмитаж". Снег валил уже не переставая, морозец градусов десять приятно освежал разгоряченные лица, и так это отличалось от гнилых московских зим восьмидесятых. За семьдесят лет климат снова изменился в сторону резкой континентальности. Но все же было как-то не до веселья. Слишком о многих вещах требовалось переговорить. Короткие сеансы связи позволяли держать друг друга в курсе основных событий в Москве и на борту "Призрака", но и не более. Отпустив женщин на полквартала вперед, мы неторопливо, прогулочным шагом направились в сторону Красной площади, где у гигантской елки происходили главные торжества. - ...И, знаешь, - продолжал я свой рассказ о Суздалеве и состоявшемся в России тридцать лет назад тайном перевороте, - их затея при всей ее видимой нелепости удалась. Причем эффект просто потрясающий. - Он обвел рукой панораму сверкающей праздничной иллюминацией улицы. Дело в том, что мой коллега, обычный армейский капитан психологической службы, но талантливый на грани гениальности, вроде нашего Олега, придумал крайне остроумную систему глубокого тестирования личности. По нескольким сотням параметров, с использованием почти общедоступной, но все же специальной аппаратуры... На секунду он прервался, потому что мимо, со звоном бубенцов, свистом извозчиков и визгом веселящихся дам пронесся целый поезд санных троек. Кони были могучие, подобранные по мастям, в хвосты и гривы вплетены цветные ленты... - Живут же люди, - с завистью сказал Шульгин. - Нам бы так. Никогда на тройке по Москве не катался. - Ну, пойдем, пойдем, может, где-нибудь там и есть нечто вроде биржи извозчиков. Не собственные же это выезды. Так вот, - продолжил он, - тот самый капитан, он, кстати, сам потом стал одним из криптоправителей, научился выявлять людей, максимально подходящих для власти. От и до. И абсолютная честность, и верность принятой на себя миссии в любых обстоятельствах, и неспособность изменить долгу ради личных интересов, ну и так далее... - Честь для меня дороже вас, - как говорил один аристократ своей даме сердца, - ибо, если бы наоборот, я был бы недостоин вашей любви, - вставил Шульгин. - Совершенно верно. Ничего особенно нового тот капитан Иванов не выдумал, толковые правители всегда умели подбирать подобных людей... - "Три мушкетера", - снова перебил его Сашка. - И опять ты прав, сын мой. Просто он поставил это дело на научно-промышленную основу. Его система позволяла даже определять, на какой именно должности и в какой отрасли проявит себя кандидат наилучшим образом. Так тоже всегда бывало, особенно в эпохи смут и потрясений - портной вдруг становился маршалом Франции... - Аптекарь - начальником тайной полиции, а плохой адвокат - вождем мировой революции. - А хороший адвокат - плохим премьер-министром, - добавил Новиков, имея в виду Керенского. - Но никто еще не пробовал разом, точнее, систематически и в короткий отрезок времени найти, выявить и запустить в дело сразу тысячи людей, идеально соответствующих своему предназначению. Капитану Иванову это удалось... - И как же? - Просто, опять же до гениальности. Додумав до конца свою идею, он сначала в тех кругах, к которым имел доступ - а это как раз уровень Генштаба, военного министерства, столичного гарнизона, - выявил десяток генералов и полковников, которые способны были понять его замысел, осуществить мероприятия самого первого этапа и