к не увеличился в размерах. В принципе, давно знакомые города, как бы они ни разрастались в ширину, не становятся больше. Потому что то новое, что прибавляется, никогда не сливается со старым, не продолжает органически прежнее, исконное. А так, ну, появилось большее количество домов и кварталов, удлинились на пять-шесть остановок автобусные и трамвайные линии, но город ведь остался в тех самых границах и в той же сущности, которая была в первый день знакомства. В лучшем случае, это его не испортило. В худшем - все видели, к чему приводит бессмысленное буйство любителей типовой застройки. Ливень кончился так же внезапно, как и начался. Похоже, его обрезало как раз у эстакады, отделяющей новый город от старого. Чтобы сделать приятное именно ему, ностальгирующему поклоннику узких, взбегающих и спускающихся по горкам и балочкам улиц, двухэтажных домов из кремового песчаника, булыжных мостовых и укрытых от мирской суеты глухих двориков, заплетенных вьюнком и диким виноградом. Дождевой заряд пролетел, и вновь опустился на город туман, заглушил звуки, смазал перспективы. И совсем нет на улицах людей. Сначала Сергей этому удивился, а потом только сообразил, что сегодня ведь воскресенье, и всего восемь утра. Откуда же люди? И все равно, так это хорошо совпало, словно по специальному заказу. Несколько раз, подчиняясь дорожным знакам, Тарханов сворачивал в узкие поперечные улицы, поскольку выезд на Курортный проспект был наглухо перекрыт для любого транспорта. И, наконец, спустившись по очень крутой и узкой, мощенной гранитными брусками улице Машукской, подъехал к цели, к гостинице "Бристоль", старинной, постройки еще конца позапрошлого века, с невероятной высоты потолками, бесконечными коридорами, широкими пологими лестницами. Парадные двери отеля, пристойные размерами и материалом средневековому замку, выходили прямо в Цветник, где по вечерам играли на летней эстраде духовые оркестры, так же как в позапрошлом веке. Они вошли в холл, тоже пустой, вымощенный выщербленной мозаичной плиткой, которую не меняли именно для соблюдения исторического антуража. Слева от лестницы - зарешеченная шахта лифта, чья обширная кабина вмещает до десяти человек. Справа - стойка портье, сонной девушки, чье лицо показалось Тарханову смутно знакомым. Может быть, он уже встречал ее здесь или просто на улицах города. Правда, тогда ей было лет пятнадцать максимум. Или просто она похожа вообще на всех пятигорских девушек? Пока Сергей озирался и рефлексировал, Розенцвейг уже получил ключи и пошел к лестнице с таким выразительным видом, что швейцар, тоже не пришедший после ночи в должную форму, опомнился, взбодрился, подхватил стоявшие у стойки чемоданы и резво заспешил следом. Тарханов, усмехнувшись, замкнул процессию. Нечетные гостиничные номера выходили просторными балконами во внутренний двор, а там росли огромные каштаны, в тени которых размещались ресторанные столики и тоже играл в урочное время очень неплохой камерный квартет. В свое время Тарханов несколько раз останавливался в "Бристоле". Конечно, в самых дешевых, четырехместных номерах без ванны и туалета, с одним лишь умывальником, но тогда это все равно воспринималось как роскошь. По сравнению с училищной казармой. А сейчас они с Розенцвейгом заняли два соседних люксовых номера в бельэтаже, 321 и 323, так что в случае необходимости могли общаться через заплетенную виноградом кованую решетку, разделяющую общий полукруглый балкон. Не привлекая постороннего внимания. Согласно диспозиции, бойцы отряда со всей необходимой для операции техникой и снаряжением должны были прибыть на место завтра-послезавтра, так что в распоряжении Сергея были целые сутки полной свободы. К его удовольствию, Розенцвейг сообщил, что он намерен позавтракать, немного отдохнуть - несколько часов сна в машине он отдыхом не считал, после чего посетить знаменитые радоновые ванны, которые ему рекомендовали знающие люди. - Дело ваше. Успеем еще друг другу надоесть. А я отправляюсь на экскурсию. По местам боевой славы. К обеду не ждите. Разве что к ужину, да и то не обещаю... Слишком здесь много мест, которые бы мне хотелось навестить. Сергей побрился и спрыснулся одеколоном с жестким и сухим запахом. Надел соответствующий роли и сезону тонкий кремовый костюм и плетеные, в тон костюма мокасины, вместо галстука повязал на шею голубой шарф. В нагрудный карман сунул несколько сторублевых "катеринок", в боковой брючный - полсотни бумажной мелочью, в левый внутренний пиджака - плоский "вальтер ППК 7.65". Для серьезного боя мало подходящий, но с близкой дистанции достаточный, чтобы положить навскидку человек пять. А главное, настолько легкий, что не оттягивает карман. Пятигорск красив всегда, а сейчас, омытый летним ливнем, он выглядел особенно элегантно и даже празднично. Влажно блестящие листья деревьев, четырьмя рядами протянувшихся вдоль Курортного проспекта от железнодорожного вокзала до Цветника, бесчисленные цветочные клумбы и шпалеры роз десятка сортов и расцветок, столики кафе под полосатыми зонтами на вымощенных розовой плиткой тротуарах, пестрая толпа праздно прогуливающихся и заполняющих питейные заведения и кондитерские курортников, смесь запахов цветов, шашлычного дыма, готовящегося на песке кофе по-турецки - все это делало центр города похожим на ожившую картину Моне или Писарро. Не зря местные дети на вопрос: "Кем ты хочешь быть, когда вырастешь?" - в массовом порядке отвечали: "Отдыхающим". Тарханов, соблюдая старинный ритуал, неторопливо прошел проспект во всю его длину до вокзала и обратно, подкрепляя силы дегустацией местных и привозных вин в прохладных подвальчиках или прямо у выставленных на тротуар дубовых бочек, присаживался покурить на быстро высохших после дождя скамейках, с удовольствием разглядывал принаряженных приезжих девушек и дам, одетых попроще, но в большинстве куда более симпатичных, местных жительниц. Наметанным глазом он различал эти две категории без труда. Он вообще считал, что южнее Ростова проживает несколько другая нация, чем население северных губерний. Отчего здесь и бытуют в обиходе выражения: "поехал в Россию", "вернулся из России". И народ здесь и внешне, и психологически другой, энергичный, разворотливый, хитроватый и зажиточный. Одновременно хлебосольный и прижимистый. То есть накормят и напоят гостя "от пуза", не считая десяток и сотен, хоть дома, хоть в ресторане, а вот просто денег дать, пусть и взаймы, сто раз подумают. Еще и с женой посоветуются. Быть бедняком и неудачником, рассчитывать на кого-то, кроме себя, близких друзей и родственников, здесь как бы даже неприлично. Это и понятно, третью сотню лет Северный Кавказ заселяется легкими на подъем людьми с авантюрной жилкой, из тех, кому проще было бросить родную деревню и отправиться искать счастья на Дон и Кубань, нежели терпеть над собой власть помещика и слушаться приказов старосты. Опять же и кровей тут намешано не один десяток, в самых невероятных сочетаниях... В открытом прицепном вагоне трамвая, тоже старательно имитирующем, как и почти все вокруг, стиль серебряного века, он доехал до Провала. Оттуда пешком прошел по окружающей подножие Машука пешеходной тропе к обнесенному чугунными цепями обелиску на предполагаемом месте дуэли Лермонтова. С веранды ресторана "Лесная поляна", в просторечии называемого "Вдали от жен", были хорошо видны подходы к объекту, по которому придется работать. Все-таки замечательно, что он сюда приехал. Прочим товарищам придется изучать это место по карте, привязывать увиденное к местности, потребуется некоторое время, чтобы соотнести схему и описание с реальным трехмерным объектом и "включающим ландшафтом". Для него же это все давно известно и памятно. Как говорится, "потрогано руками". Поскольку в полусотне метров от объекта располагался летний студенческий лагерь отдыха, где среди на семьдесят процентов девичьего контингента мужественные горные егеря были желанными гостями и причиной ссор и интриг между верными до того момента подругами. Если "Кулибин" все еще жив и на свободе, рассуждал Тарханов, значит, на него возлагаются какие-то планы. Скорее всего, ему поручено изготовить второй экземпляр бездарно потерянного устройства. Тогда можно предположить и следующее - получив "запал", он никому не сообщил о подмене. Вот в этом, пожалуй, главный вопрос. Почему? Самый простой ответ, который пришел в голову, - из соображений самосохранения. Если бы заказчики узнали, что с самого начала их деятельность находилась под контролем российских спецслужб, что они разгадали секрет сабли, нашли и подменили "запал", то самым естественным для них было окончательно "рубить концы". То есть ликвидировать и "Кулибина", и его лабораторию, и всех более- менее причастных к этому делу. Или же, в другом варианте, вывезти изобретателя в одно из абсолютно закрытых теократических княжеств Ближнего Востока или Северной Африки, недоступных для европейцев. Там бы он смог творить совершенно спокойно. Но - сидя на цепи. В переносном, а то и буквальном смысле. По каким-то причинам такой вариант "Кулибина" не устраивает. Вот он и смолчал. Но он же не может не понимать, что в таком случае подставляет себя под удар уже с другой стороны? Либо этот вариант для него предпочтительнее, либо он уверен по каким-то причинам, что те, кто подменил "запал", на него не выйдут ни в коем случае. Впрочем, пока это не имеет существенного значения. Ответ Тарханов получит позже, на следующем этапе операции. А вот о системе охраны или наблюдения за объектом подумать стоит. Трудно представить, что он трудится совершенно бесконтрольно. Наблюдение за ним и прикрытие организовать крайне просто. Вот этот мастер-шашлычник, например, разместивший свое заведение напротив ресторана. На вид - карачаевец, но может быть и турком, и арабом, и курдом. С его возвышенного над поляной помоста отлично видны подходы к объекту, обе дороги, стоянка для машин и автобусов. Под предлогом сбора дров может свободно бродить по лесу, связники могут посещать его в любое время под видом клиентов или поставщиков мяса, лавашей, зелени. В случае необходимости можно подтянуть и боевиков почти в любом количестве. Никого не насторожит и десяток, и два крепких восточных парней, решивших перекусить на природе. Почти то же самое относится и к охранникам автостоянки, и официантам ресторана. Обвешанный принадлежностями фотограф тоже выглядит подозрительно. В большой павильонной фотокамере можно спрятать хоть передатчик дальновизора, хоть автоматический гранатомет. Так это или нет, Тарханов пока не знал, но с оперативной точки зрения место для объекта выбрано идеальное. Впрочем, верна и обратная теорема. Ровно те же преимущества позиция предоставляет и контрразведке. Кстати, хороший тренинг для бойцов может получиться. Вот он и посмотрит, как ребята умеют оценивать театр предстоящих действий и использовать плюсы и минусы местности. Вдруг, без всякой связи с предыдущим, в голову ему пришла интересная мысль. Касающаяся разговоров с Ляховым и вчерашних с Розенцвейгом. Насчет сбоя в причинно-следственных связях, якобы начавшихся в последнее время. Он решил провести некий эксперимент. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ Было уже поздно. Почти одиннадцать. Тарханов, еще не собираясь спать, остановился у киоска напротив гостиницы, чтобы купить сигарет. А потом он собирался подняться к Эоловой арфе и посидеть там, глядя на огни ночного города. Как любил это делать в незапамятные времена. Хотя такие близкие... Он мог бы озаботиться приобретением курева раньше или позже, торгующих ночью ларьков и магазинов по его пути было достаточно. Или вообще у него оказалась бы в кармане полная пачка сигарет. Но тогда не случилось бы того, что случилось. Случайность, писал Энгельс, - это непознанная необходимость. Он раскупорил пачку, щелкнул зажигалкой. - Сергей, - услышал он за спиной женский голос. Здесь его никто не мог так назвать. Он не обернулся. - Сергей! - повторился оклик. На улице больше не было никого, кроме него, поэтому теперь поворот головы выглядел совершенно естественным. Просто стало интересно, кто это там зовет и кого? Шагах в пяти позади него стояла молодая женщина в узком брючном костюме. Свет желтых плафонов, проходящий сквозь густую зелень деревьев, не позволял угадать его цвет. - Ты что, не узнаешь меня? О боги! Он, конечно, узнал ее сразу. Хотя и не видел уже восемь лет. Значит, сумасшедший, бессмысленный по определению эксперимент все же удался. Такой же безнадежный по замыслу, как задача найти на протяжении двух кварталов оброненную в прошлом веке на тротуар царскую золотую десятку. - Извините. Не имею чести быть знакомым... - радушно улыбаясь, ответил Тарханов. Ну, обозналась девушка в полумраке, ну, с кем не бывает. А сам внимательно вглядывался в ее лицо и фигуру. Да, она. И очень мало изменилась. Как, наверное, и он, если она его окликнула. Ответ Тарханова подействовал на нее обескураживающе. - Но как же?.. - растерянно спросила женщина, останавливая направленное к нему движение. Действительно, положение у нее сложилось неприятное. Любой человек чувствует себя неудобно, обознавшись. Даже если просто поздороваешься на ходу не с тем человеком. А уж если заговоришь... Сергей видел, как пристально она всматривается в его лицо, наклоняя голову то вправо, то влево, чтобы свет падал удобнее. - Вы, правда, не Сергей? Не Тарханов? - нерешительно, но и с надеждой спросила она. - Увы, нет, к моему глубокому сожалению. Я вам напомнил вашего знакомого? - Да... Нет, ну не может же быть! Такое сходство. И голос. Сергей, перестань. - Она сказала это и посмотрела на Тарханова умоляюще. Чувствуя себя мерзавцем, он сочувственно улыбнулся. - Милая дама, вы действительно ошиблись. Убедитесь, пожалуйста, - он вытащил из внутреннего кармана служебное удостоверение и протянул ей. Она взяла, посмотрела на фотографию, не меньше чем дважды прочла имя и фамилию. Протянула подрагивающей рукой. - Простите, пожалуйста. Такое сходство. Я никогда не верила в рассказы о двойниках. Еще раз простите... Повернулась и пошла в сторону трамвайной остановки. Сергею стало невероятно жаль Татьяну. Можно, по обычной логике, пожать плечами, отвернуться и пойти по своим делам. Как там в Библии? Пусть каждый сам хоронит своих мертвецов? А можно... - Подождите! Она остановилась. - Раз уж я невольно ввел вас в заблуждение, не позволите ли вы... Вот, прямо напротив нас я вижу интересное заведение. Вон там, на крыше. Поверьте, в этом предложении нет ничего неприличного. Посидим, выпьем кофе. Интересно ведь, никогда еще не выступал в роли двойника. Расскажете мне о нем. А потом я закажу вам такси. И только. Я ведь все-таки русский офицер. Она подумала немного. Сочла, очевидно, что действительно, отчего бы и нет. И на самом деле ведь была заинтригована. Спешить же ей явно было некуда. А в центре спокойного города, где и не слышали о всяких там сексуальных маньяках, чего бояться? - Ну, пожалуй. Если вы так любезны... "Как все происходит утонченно-вежливо, - подумал Тарханов. - А почему и нет? Мы же с ней не знакомы, и каждый смотрит на другого в соответствии с собственными представлениями". Напротив гостиницы, на углу проспекта и Серноводской улицы, там, где по крутой дуге уходили вниз трамвайные пути, помещался богатый гастрономический магазин. А чуть левее, на плоской крыше соседнего трехэтажного здания, - летнее кафе "Кругозор". Днем оттуда действительно было видно далеко. Налево - гора Бештау, покрывающий ее подножие густой буковый лес. Направо - Машук и Горячая гора. Эолова арфа, Лермонтовская галерея. Но это днем. Ночью - только цепочка огней внизу, черная нависающая тень Машука, звезды над головой. Под полотняным тентом - девять столиков, стойка буфета, негромкая музыка из высоких звуковых колонок по углам площадки. Заняты только два столика. По причине позднего времени. Тарханов заказал кофе, мороженое, апельсины и бутылку "Бенедиктина". В расчете, что Татьяна не откажется пригубить рюмку, хотя бы и символически. Раньше она ликеры любила. При достаточно ярком свете женщина всмотрелась в него попристальнее. - Что, я по-прежнему похож на вашего знакомого? А как вас, кстати, зовут? Мы ведь не познакомились еще. Помните, как те англичане на острове? Выглядела она неплохо. Прошлый раз ему было двадцать три года, ей чуть больше двадцати. Второй курс заканчивала. Значит, сейчас двадцать восемь. И не замужем? Иначе чего же она ходит по городу в предполуночный час? - Меня Татьяна зовут. Татьяна Юрьевна. А вас? Я, к стыду моему, прочла, но не запомнила. Волновалась очень... - Арсений. Этого достаточно. - Хорошо. Но похожи вы в самом деле изумительно. Я было подумала, что это уличное освещение такие фокусы вытворяет. Нет. Похожи. Одно лицо, фигура, даже голос. Она еще посмотрела, знакомо наклонив голову и прищурив глаза. - Нет, вы знаете, теперь я уже начинаю видеть различия, но вначале... Говорите вы, к примеру, совсем иначе. Вот, она уже видит различия. А почему бы и нет? Даже в собственной ипостаси он уже совсем не тот, что был в училище, а уж под новым именем и в другой роли... Хозяин этого кафе не имел, видимо, средств, чтобы держать собственный оркестр, и ограничивался трансляцией местной радиостанции "Пять вершин". И тамошние операторы поставили вдруг ту же самую мелодию, что звучала, правда в другом месте, когда они прощались навсегда, понимая это, но дружно не подавая вида, Это надо же такое придумать. "Здравствуй и прощай... " "Я не знаю, что это, - думала Татьяна, слушая необыкновенным образом пришедшую из прошлого мелодию, тревожащие и грустные слова. - Все так перепуталось. Я не могу избавиться от ощущения, что это все-таки Сергей. Одно дело - читать обо всем этом, другое - самой столкнуться с человеком, так невероятно похожим на давнего приятеля. Нет, разумеется, это совсем не он. Арсений даже несколько старше, чем был бы сейчас Сергей, и он полковник, а Тарханов никак бы не успел стать полковником Но оба - офицеры, что тоже удивительно. У этого человека своя жизнь, своя биография, но рядом с ним мне беспокойно и тревожно, как, наверное, было бы, если бы встретила человека, про которого точно известно, что он умер, и ты видела, как его хоронили, и вдруг он оказался живым, пьет ликер, разговаривает и смеется. Сравнение, конечно, не точное, но что-то близкое в ситуации есть. И все равно тут присутствует нечто интересное, и пикантное, и жутковатое тоже. Вообще-то мне повезло, наверное, я наяву вижу настоящего двойника - не близнеца. Тогда, наверное, и у меня есть двойники. Трудно представить, что где-то на свете кто-то сейчас обнимает и целует женщину с моим лицом и фигурой, глазами и голосом. Это неприятно и одновременно волнует, как если бы знать, что где-то ходит по рукам видеокассета, на которой скрытой камерой запечатлена я в постели с кем-то - Надо же, куда меня завели мои мысли... " Тарханов не знал, о чем думает Татьяна, он просто видел, что она нервничает, но пытается держаться свободно. Надо ее разговорить, пусть она выпьет пару рюмочек, расслабится, успокоится. Что-то у нее в жизни не сложилось, черт его знает. Может, и по его вине. Пусть и расстались они спокойно, без слез и долгих разговоров. Он, закончив училище, жениться не имел в виду, она тоже эту тему не затрагивала. "Спасибо за все, что было, и прощай..." Скорее всего, она, девушка из ПГИИЯ*, тоже не видела себя женой подпоручика из слишком уж беспокойных войск. * Пятигорский государственный институт иностранных языков. Они там все ставили себя высоко, двадцатилетние красавицы из элитного института в провинциальном городе. И мыслили себе судьбы возвышенные, слишком их баловали вниманием богатые курортники и иностранные туристы, тоже не из простых буржуа, раз приезжали за впечатлениями именно на Кавказ. Как минимум, Лермонтова и Толстого читали. Кому-то из них действительно везло, но большинству - нет. Татьяне, похоже, повезло не слишком. Она это тут же и подтвердила, слово за слово рассказала о своей вполне обычной судьбе. Лет до двадцати пяти все надеялась встретить принца на алых парусах, а потом вдруг догадалась, что поезд как бы и ушел. И вот уже четвертый год работала гидом-переводчиком в туристическом агентстве, ни на что особенно не рассчитывая. Хотя, нет. В любой ведь момент может встретиться человек... Сказала это и смолкла. Сообразила, что ее слова могут быть восприняты Арсением неправильно. Он сделал вид, что ничего не заметил, и пригласил Татьяну танцевать. Что интересно, он вдруг начал ощущать себя действительно всего лишь двойником неведомого ему Сергея Тарханова. Впрочем, в какой-то мере так оно и было. Он вспомнил себя в те годы и усмехнулся. Время подходило к часу ночи, но расставаться не хотелось. Татьяна больше всего боялась сейчас, что Неверов допьет последнюю рюмку, встанет и проводит ее до такси. Она уже начала думать, нет ли способа деликатно намекнуть на желательность следующей встречи. Ну, хотя бы предложить ему принять участие в экскурсии по лермонтовским местам, которую она будет проводить для группы туристов из Франции. Сергей ей помог. - Татьяна Юрьевна, - тихо и как бы нерешительно сказал он. - Не поймите меня превратно, но... я бы хотел увидеть вас еще раз. Не могу согласиться, что, случайно встретившись, мы уже не случайно расстанемся навсегда и я вас больше не увижу. А мне этого очень бы не хотелось... - Он замолчал и начал прикуривать, отвернув лицо в сторону. И он ведь не играл сейчас. Ему и в самом деле жаль было расставаться с ней. Связь с Владой перспектив не имела, Сергей давно это понял. Не потому, что у нее было соответствующее прошлое. Как раз это его не волновало. Дело в том, что ее профессия была не вынужденной обстоятельствами, а выражала ее внутреннюю сущность. Такие женщины, как Влада, просто не созданы для нормальной семейной жизни. Слишком в ней мало для них остроты. Вот если бы они оба служили в отряде "Печенег", тогда другое дело. А вот Татьяна похожа на женщину, которая сможет создать прочный тыл и уютный дом возвращающемуся с войны солдату. Спокойна, умна, красива и знает цену одиночеству. "Эк ты далеко замахнулся, братец, - подумал Тарханов. - Не слишком ли легко попался на крючок тоскующей дамочки?" И ответил себе, что нет. Во-первых, пока не попался, во-вторых, нынешняя встреча отнюдь не разрушила того впечатления, что у него сложилось еще весной и летом девяносто седьмого года. А в-третьих, как говорил один восточный мудрец: "Верь незнакомому, ему нет корысти обманывать". Их теперешний разговор слишком похож на разговор случайных попутчиков в купе поезда дальнего следования. Татьяна не ответила сразу. Попросила у Тарханова сигарету, первый раз за вечер. Только после нескольких затяжек, которые она сделала, не отрывая глаз от рубиновых огней на радиорелейной мачте, венчающей вершину Машука, сказала: - Я вас понимаю правильно. Завтра я допоздна занята. По работе. А вот во вторник... Позвоните мне, если захотите. Запишите мой телефон. - Зачем же телефон. Не нужно. Это вы как бы намекаете. Если захотите... Зачем же? Я ведь не досужий малолетний ухажер. Давайте проще. Послезавтра в восемь вечера я вас жду прямо напротив входа в Цветник. И никаких "если". x x x Вечером следующего дня приехал Кедров во главе передового отряда бойцов. Перемену в их служебном положении кавторанг воспринял спокойно. Точнее, делал вид, что ровно ничего не случилось. Совершенно с тем же невозмутимым видом он принимал указания и приказы Тарханова, как раньше их отдавал. И тому, что полковник оказался на месте раньше его, он не стал удивляться. Раз начальник принял такое решение, значит, так тому и быть. Как и собирался, Тарханов вначале выслушал принципиальный план операции, разработанный Кедровым. Он отличался предельной простотой и, в принципе, имел все шансы на успех. Только не хватало в нем чего-то. Кавторанг исходил из чисто утилитарно понятой задачи. Окружить дом, в котором проживал "Кулибин", одной группой прикрыть подходы на случай попытки противодействия, неважно чьего, охранных отрядов федаинов, или местных силовых структур, чье участие на стороне врага не исключалось. Второй группой ворваться на объект, задержать "Кулибина", непременно живым, изъять всю технику и оборудование, переправить в Москву. Остальное - детали. - Не возражаю, - ответил Тарханов, выслушав Кедрова и рассмотрев подготовленные им карты и схемы распределения сил и средств. - В принципе - не возражаю. - Он решил не стесняться в выражениях и не щадить самолюбия кавторанга. Для пользы дела. - Но в том и беда, что только в принципе. Я вам задам пока лишь два вопроса. Что вы знаете о личности нашего "Кулибина", то есть, что он собой представляет, как дошел до жизни такой и чего от него можно ждать в момент вторжения наших ребят в его обиталище? Поднимет он ручки под стволом автомата, начнет стрелять через карман или раскусит ампулу с ядом, сведя к нулю все наши надежды и планы? Нет, подождите, я еще не закончил. Вопрос второй - как внутри устроен его дом, может ли где-то там прятаться засада, где находятся интересующие нас предметы и нет ли возможности их уничтожения или самоуничтожения в процессе акции? Готовы ответить? Кедров, покусывая губы, ответил. Тарханова это не удовлетворило. - Понятно, но недостаточно. То есть, формально вообще все правильно, идти на дело можно и с такими разведданными, только процентов двадцать шансов за то, что мы можем получить вместо желаемого кучу трупов и груду рваного железа. Я, честно признаюсь, и сам не слишком понимаю, зачем нам все это нужно, может быть, как раз такой вариант для судеб человечества предпочтительнее. Но приказ звучит конкретно и однозначно, поэтому мы должны все сделать именно так, как нам поручено. Я вас не тороплю. И изучение личности "Кулибина" беру на себя. Вы же извольте сделать все остальное. Облазайте с ребятами все окрестные дома на километр вокруг, чтобы могли там действовать ночью и с завязанными глазами, изучите интерьер виллы не хуже, чем знаете собственный служебный кабинет. Потом поговорим еще раз. Вам подсказать, где добыть нужную информацию? - Спасибо, не надо. Сам найду. - Тогда не смею задерживать. - Резковато вы с ним, - сказал Розенцвейг, ловко перепрыгнув со своего балкона на балкон Тарханова и вынимая из уха капсулу радиодинамика. - Он хороший специалист, как мне кажется. - Не спорю. Ничего, злее будет. Просто сотрудники элитных подразделений, привыкшие работать в сравнительно тепличных условиях, склонны невольно упрощать задачу. Знаете, мало уметь попадать из снайперской винтовки, в пятак на триста метров, когда стреляешь в тире. Настоящий снайпер - это когда сутки выбираешь позицию и готовишь снаряжение, потом двое суток сидишь в окопчике, где снизу болото, а сверху комары, полтора килограмма живой массы на литр воздуха, потом стреляешь один раз, не в пятак, а в подобного себе специалиста и возвращаешься домой живым. Ощущаете разницу? x x x Личностью "Кулибин" был интересной. А иначе и невозможно, исходя из всего предыдущего. На самом деле звали его Виктор Вениаминович Маштаков, имел он сорок два года от роду и занимал почтенную по городским меркам должность заведующего кафедрой физики и математики в местном институте фармакологии и тонких химических технологий. Очевидно, что-то в начале жизни у него не сложилось или с рождения имелся своеобразный поворот в мозгах, поскольку чинному чтению лекций и руководству учебным процессом на вверенной ему кафедре он предпочитал занятие, если так можно выразиться, "экстремальным изобретательством". В смутные века ему цены бы не было. Он с равным успехом мог придумывать взрывчатые вещества, яды с заранее заказанными свойствами, пыточные устройства. Гильотину наверняка бы сконструировал раньше пресловутого доктора Гильотена, живи он в соответствующее время. Пребывая же в мире сравнительно спокойном и цивилизованном, ограничивался поначалу радиоприемниками, не нуждающимися в сетевом питании и батарейках, противоугонными устройствами для автомобилей или аквариумами, замкнутый жизненный цикл в которых поддерживался исключительно желаниями и потребностями самих содержащихся там рыбок. Непонятно даже, отчего он не пошел еще со столичных студенческих времен по творческой линии, где наверняка бы преуспел и разбогател, а избрал стезю преподавателя не слишком знаменитого провинциального института, куда попал по распределению, да так и осел здесь, благо город все же был хороший. Несколько позже на его таланты обратил внимание тогдашний проректор по хозяйственной части, по национальности адыг, имевший массу родственников не только в близлежащих аулах, но и в половине ближневосточных стран, куда черкесы, абазины, кабардинцы и убыхи сотнями тысяч эмигрировали еще начиная с первой Кавказской войны и вплоть до Мировой. Оставаясь патриотом России, Шамиль Даулетович не видел ничего плохого, чтобы помочь соотечественникам в их справедливой борьбе против турецких, персидских, иракских и, само собой, сионистских угнетателей, а равно и всех прочих, в данный момент являющихся врагами того, или иного клана близких и дальних родственников. А Виктор Вениаминович в этом деле оказался человеком незаменимым. Придумать приборчик размером с желудь, который может отключить в полете двигатели или систему управления авиалайнера, бомбочку, которая взорвется на другом конце света в телефонной трубке при произнесении кодового слова, ему было раз плюнуть. А платили более чем хорошо. До тех пор, как он не начал работу над "Гневом Аллаха", вершиной его трудов был микропроцессор, который легко устанавливался хоть на тактической ракете, хоть на зенитном гранатомете и мог либо подрывать боеголовку в момент запуска, на направляющих, либо посылать ее в точку, не имеющую ничего общего с первоначально намеченной оператором. Хотя бы и в исходную. Нравственных терзаний по поводу своей деятельности господин Маштаков не испытывал. Во-первых, как сказано, платили ему в сотни раз больше, чем государство ценило преподавательский труд, во-вторых, с его помощью или без таковой люди как начали организованно воевать тысяч шесть лет назад, так и продолжают это увлекательное занятие. Никто же не предъявляет персональных претензий ни уже покойным Токареву, Дегтяреву, Кольту, Шмайссеру, ни ныне живущим оружейникам-изобретателям, несть им числа. Мудро сказано - убивает не оружие, убивает человек. Заработав достаточно, на его взгляд, денег, Виктор Вениаминович выкупил у города полуразрушенное здание бывшего плодопитомника с двором и надворными постройками у подножия Машука, отремонтировал его и оборудовал там, наконец, такие лабораторию и мастерскую, о которых мечтал всю жизнь. Он отказался от лекционных часов, оставив за собой только общее руководство кафедрой, и полностью отдался Главной проблеме. x x x К исходной позиции вышли к полуночи. Как раз, когда начали разъезжаться предпоследние посетители ресторана "Лесная поляна", шашлычник Артур загасил свой мангал и луна в последней фазе поднялась точно над левой вершиной Бештау. А последние посетители - это были "печенеги", три девушки и три парня, которые заплатили вперед не только по счету, но и хорошие чаевые и теперь веселились более чем разнузданно. Без чаевых сотрудники ресторана давно бы вызвали полицию. А так - ничего. x x x Строго по плану двадцать человек, вооруженных автоматами, маскируясь в кустах и подлеске, перекрыли все подъездные дороги и тропы, даже выходы из заброшенных каменоломен по соседству. Ударная группа сосредоточилась по периметру окружающего обширный двор двухметрового забора. Тарханов и Кедров с развилки ветвей отдельно стоящего дуба наблюдали в бинокли за окнами дома, похожего на средневековый немецкий замок в миниатюре. Сложен из желтовато-серого дикого камня, два этажа и мансарда, маленькие зарешеченные окна. Девять лет назад этот дом выглядел почти так же. Только двор тогда был неухоженный, завален всяким техническим мусором и вместо цветочных клумб весь был покрыт высоким, по колено, бурьяном. А в доме занимались суетливым конторским трудом полсотни сотрудников в поношенных мундирах с серебряными листьями на зеленых петлицах. Главная прелесть "питомника" в те времена состояла - в том, что на его территории имелся бассейн, наполненный ледяным, кипящим нарзаном. И рядом - деревянная банька, в которой за умеренную плату могли париться все желающие. Что они и делали. В ушах Тарханова до сих пор стоял визг голых студенток, бросающихся в воду. Их в лагере было подавляющее большинство, и они совершенно не стеснялись немногочисленных парней, допущенных в их компанию. Скорее даже бравировали собственной раскованностью. Теперь, конечно, все здесь изменилось. Двор приведен в порядок, сад расчищен, появились цветочные клумбы и беседки. Да и дом тщательно отреставрирован, некогда заветренные и покрытые лишайником и плесенью стены очищены пескоструйным аппаратом, крыша заново перекрыта красной черепицей. - Хорошо устроился, гад, - пробормотал Кедров. - Денег, видать, куры не клюют. За небольшую мзду в городском бюро технической инвентаризации удалось раздобыть подробные планы дома до и после реконструкции, и теперь было примерно ясно, где и что там может размещаться. Сквозь тонкие занавески было видно, что хозяин не подозревает о грядущих неприятностях. Как выяснил Тарханов, женат господин Маштаков не был и жил один во всех шести комнатах. За хозяйством присматривала приходящая домработница, которой сейчас не было, и сторож-садовник-плотник, исполнявший еще и много других функций, живший во флигельке рядом с гаражом и сараями, отставной урядник Терского казачьего войска, мужчина пожилой, но крепкий. Ведя холостой образ жизни, Виктор Вениаминович отнюдь не страдал "гинефобией"*, скорее напротив. Скрашивать одиночество ему помогали его же студентки. Девушек без предрассудков, готовых нескучно провести время с не старым еще, достаточно симпатичным и щедрым профессором, всегда хватало. Иногда, особенно перед сессиями, образовывался даже некоторый конкурс. * Гинефобия - страх перед женщинами (дат.). И сейчас в гостях у него была очередная пассия. Это облегчало задачу. - Ну, что, пошли? - обратился к Тарханову Кедров. - Пошли... x x x Мгновенный рывок десятка человек через забор сразу со всех направлений. Сторож даже не успел подхватиться с постели. Его не обижали, просто направили в лицо фонарик с синим светофильтром, а чуть выше головы - ствол автомата: - Тихо, полиция. Хозяин твой, похоже, фальшивыми деньгами балуется. Не замечал? Сторож не проявил ни растерянности, ни страха. Спустил ноги с кровати, потянулся к столу, где лежали папиросы и спички. - Руки назад! Без резких движений. Огня не зажигать. Ну? - Не замечал. Ерунда все это. Донес кто-то по глупости или из зависти. Наукой он занимается, приборы разные мастерит, и ничего больше. Что я, железки от бумажек не отличу? В артиллерии служил. - Ладно, разберемся. Обыск начнем, понятым будешь. В доме тоже все прошло гладко. Юная барышня в кружевном сарафане, с распушенными по плечам пышными волосами при появлении толпы вооруженных людей только пискнула и раскашлялась, подавившись шампанским. По ковру покатился, не разбившись, хрустальный бокал. - К несчастью... - меланхолически заметил хозяин, вставая. - Простите, чему обязан? Вы, в смысле, в качестве кого здесь появились? - Армейская контрразведка! - устрашающе рыкнул кто-то. Однако это произвело обратное действие. - А! Ну, слава Богу. С вами мы договоримся. "Интересно, - подумал Тарханов, - а с кем ты не надеялся договориться? С местной ГБ? Или налоговой инспекцией?" - Хотя, убейте меня, не понимаю, какие ко мне могут быть претензии у нашей славной армии? - продолжал Маштаков. - Вот уж с кем никогда не вступал в конфликты. А, так это, наверное, вы потрудились изготовить макет синхронизатора? Теперь кое-что становится яснее. x x x Небольшой инцидент произошел только на веранде "Лесной поляны". Неизвестно, какая там сигнализация сработала, потому что вторжение произошло без шума, а сама вилла из ресторана видна не была, только начало ведушей от поляны к воротам дорожки, но один из официантов, по наружности скорее грек, чем горец, до того томившийся в ожидании, когда же припоздавшие гости уберутся восвояси, вдруг напрягся. Отклеился от подоконника, стараясь идти лениво, вразвалку, направился к подсобке. Но не сумел сохранить должную невозмутимость, чтобы это выглядело естественно в глазах профессионалов. Одна из девушек, маломузыкально исполнявшая не слишком приличную песенку, аккомпанируя себе на гитаре, сунула инструмент подруге и, неуверенно шагая, двинулась в сторону туалета. На полпути изменила траекторию, скользнула к двери, на секунду припала ухом к щели, потом распахнула ее резким толчком. Официант замер с телефонной трубкой в руке. - Тебе что здесь... Поймал взгляд девушки, сразу все понял, сунул руку в карман. Не успел. Девушка подсечкой сбила его на пол, набежали еще двое, заломили руки за спину, беззлобно, скорее для разрядки, поддали пару раз под ребра, выдернули из кармана старый "ТТ". - Он только три цифры успел набрать, - сообщила девушка. - Ничего, сейчас остальные скажет. x x x Мастерская "Кулибина" оказалась, как и предполагал Тарханов, в подвале, со вкусом отделанном, снабженном газосветными лампами и кондиционером. Хорошая мастерская, вполне подходящая для приличного НИИ. Миниатюрные станочки, токарные, сверлильные и прочие, масса приборов неясного Тарханову, да и остальным операм назначения. Нечто вроде осциллографов на лабораторных столах, бинокулярный микроскоп, большая автономная ЭВМ. Инженер, которого специально включил в группу Кедров, осматривал оборудование, временами прицокивая языком не то от удивления, не то от восхищения. Типа - живут же люди. На отдельном длинном столе выстроились несколько алюминиевых шасси, на которых в несколько этажей громоздились конструкции, напоминающие вскрытые блоки наведения от зенитной установки "ЗСУ-37х4". С более сложными радиоприборами Тарханову сталкиваться не приходилось. Они явно находились под напряжением, что-то там внутри блоков жужжало, попискивало, перемигивалось неоновыми лампочками. По экранам осциллографов тоже ветвились зеленые параболы, гиперболы и прочие графики синусов, убегающие по оси абсцисс. - Осторожно! - вскрикнул изобретатель, когда инженер потянулся рукой к пакетному выключателю. - Надо же обесточить конструкцию, перед тем как начинать ее демонтировать. - Ни в коем случае! Отключите - все погибнет безвозвратно. Тут же непрерывный процесс. Я все сделаю сам, а вы можете наблюдать и записывать порядок действий. Тогда, даже если со мной что-то случится, сумеете восстановить и, возможно, даже понять, что это такое... Держался Маштаков удивительно спокойно, на лице его и в манерах не ощущалось ни страха, ни злобы. "Пожалуй, не слишком трудно будет его склонить к сотрудничест