, неделю? Да у меня после трех часов упражнений потом голова два дня гудела. И от движка прилично воняет, если даже с открытыми люками ехать. Нет, увольте, не война. Если б километров двести-триста, еще куда ни шло. Я ездил, знаю. Через каждые пятьдесят придется останавливаться, пальцы вбивать, один раз прозеваешь, гусеницу рассыплешь, черта с два потом натянешь. А перегружаться? Опять втроем десять тонн ящиков и бочек вверх-вниз таскать? Причем все наше барахло в боевом отделении не поместится, да и вообще... Лучше на машинах, на скорости угрожаемую зону проскочим, и все. Подумаешь, десяток одичавших бандитов. Они небось давно вниз спустились, города грабить... - Это что, бунт на корабле? - вроде бы в шутку спросил Тарханов. - Мнение в рамках общих прав и обязанностей, - тоже якобы шутливо, с улыбкой ответил Вадим, который уступать не собирался. Тарханов помолчал, гоняя носком ботинка камешек по площадке. Наверное, тоже вспоминал, каково экипажу на марше под броней. - А, черт с ним! И не по-твоему, и не по-моему. Промежуточный вариант. Я на бронике впереди, вы следом. Рванем до Триполи, а там, в натуре, нормальный асфальт... Транспортер бросим - и на колесах. Короче, всем привести себя в порядок, подготовиться к маршу. До моря остановок не будет. Кто со мной, на пулемет? - Давай я, - тут же вызвалась Татьяна. - Покажешь, где нажимать, что крутить, целиться я умею... "Эх, непроста девка, - снова подумал Ляхов. - За тяжелый пулемет сесть готова. А хоть слыхала, каково на нем работать? Впрочем, стрелять как раз не слишком трудно, просто шумно очень, и вряд ли коробку с лентой поднимешь, если перезаряжать. Да мое ли дело? Зато вместе будут, пусть просто для разговоров с глазу на глаз..." Зато и ему тоже лучше. Розенцвейг в другом грузовике, они с Майей тоже сядут вдвоем, и можно будет беседовать, не напрягая голос. После короткого инструктажа и пробной короткой очереди по соседней скале завели моторы и поехали. "Тайга" в авангарде, "Опель" Розенцвейга в центре колонны, они с Майей замыкающие. Стекло опущено, у девушки на коленях автомат, рядом плавно покачивается на крючке ремень с шестью подсумками. В случае чего она сможет открыть из своего окна хотя бы отвлекающий огонь. Не жалея патронов. ... Тарханов вел транспортер виртуозно, и медленнее пятидесяти они не ехали даже по не слишком благоустроенной горной дороге. Зато под колеса его мателотам* можно было почти не смотреть, все возможные препятствия, опасные для покрышек крупные и острые камни сметались и прикатывались широкими гусеницами пятнадцатитонной броневой машины. * Мателот - следующий в строю корабль. Даже гипотетических мин Вадиму не следовало опасаться. Сидишь в удобной кабине за рулем, как в преферансе на последней руке. Едешь себе и едешь, незнакомые пейзажи разматываются перед широким стеклом, не слишком пока жизнерадостные, зато экзотические. Симпатичная, к тому же остроумная девушка рядом. Пива хватает. Чего ж не ехать? Все свои сомнения по поводу Татьяны Ляхов высказал на первых же километрах марша. Майя его не поддержала. - Брось ты эту ерунду. Так у тебя выйдет, что она сама пособница бандитов. Подумаешь, не ту ампулу подала! Ей что, большая разница - ноль- один процента или один-ноль? Гораздо страннее выглядело бы, чтобы она в какие-то секунды сообразила, что умирающий бандит сейчас скажет не то, догадалась, как его заставить замолчать, и подсунула тебе единственно подходящий яд в сумке. Слишком уж лихо. - Адреналин - не яд, - машинально поправил ее Вадим. - Тем более. Это еще быстрее сообразить нужно было... - А остальной набор "случайностей"? - Слушай, не смеши меня больше, а? Какой Хенкин* выискался. Абсолютно любую жизненную ситуацию при должном настрое можно выдать за набор злонамеренных, тщательно продуманных мероприятий. На, держи: вас с Тархановым в горах завербовали боевики, оставили в живых там, где выжить невозможно, перебросили в Москву, тебя внедрили в Академию, Борис привел тебя на вечеринку, где ты расчетливо привлек мое внимание, чтобы втереться в доверие к прокурору. Твои же люди организовали нашу прогулку на "Утехе", Герасимов тоже ваш сообщник, сначала ты его подставил, чтобы окончательно убедить нас в своей лояльности и верности, потом заманил меня сюда... - Она задумалась лишь на мгновение. - Вот! Чтобы за время путешествия поставить меня в безвыходное положение. Понял, о чем я? Тогда уже и отец никуда не денется. Годится? * Xенкин Михаил - модный в конце XX века юморист и актер Московского Театра оперетты. - Годится, - не мог не признать ее правоты Ляхов. Особенно же понравился ход ее мысли. Вот уж действительно, кто о чем, а вшивый о бане. - Вообще все верно. Человек живет спокойно и нормально до тех пор, пока воспринимает жизнь как данность. "Ведь в мире бытия нет блага выше жизни. Как проведешь ее, так и пройдет она". Если же выискивать в ней высший смысл или, упаси Бог, всяческие подвохи, она плавно перейдет в патологию. "Здравствуй, паранойя, я твой тонкий колосок". - Она, конечно, девушка озабоченная, - продолжала тем временем Майя, снова о Татьяне. - Мы все такие. Я меньше, она больше. Так у нее и жизнь - бр-р! Провинция, скучные родители без положения и перспектив, да и у самой какие были перспективы? То, что она Сергея встретила, - выигрыш миллиона по трамвайному билету... - Такой уж выигрыш? - деликатно усомнился Ляхов. - А ты - не выигрыш! - тут же парировала девушка. - Все вы... Другое дело, что без вас тоже никуда. Вообще-то я предпочла бы нечто более приличное, спокойное и предсказуемое... - Вроде графа Салтыкова? - съязвил Вадим. - Хотя бы. Очень славный молодой человек. Кстати, куда деликатнее и воспитаннее другого моего знакомого. Если б он не был такой безнадежный дурак, я бы о нем непременно подумала... О перспективах путешествия, тем более о том, что они будут делать, если вернуться не получится, не говорили. Да и зачем? Правда, Майя мечтательным тоном произнесла, что идеальным вариантом было бы найти в ближайшем порту подходящий пароход или яхту и отправиться домой морем. И безопасно, и приятно. - Насчет приятности согласен, - кивнул Ляхов, который кое-какое понятие о морских прогулках имел. - Только самая примитивная мореходная яхта предполагает человек пять-шесть хорошо подготовленной команды. И куда идти? До Питера или до Новороссийска? А там все равно снова - сухим путем. Пароход же или теплоход требует еще больше людей и специфических знаний. Которых я, при всем стремлении к получению бесполезной информации, приобрести не удосужился. Даже на шкипера маломерных судов два года учат, и преимущественно практически. - Жаль. Ты только и умеешь, что девушек разочаровывать. А я вот читала, что даже в шестьдесят лет люди в одиночку вокруг света плавали... - Ага. Чичестер, Уиллис, русский Конюхов, кажется. Так то ж таланты! Миллион рублей свободных денег и несколько лет на подготовку. У нас ни того ни другого нет... - Скучный ты мужик, Ляхов. Я еще сто раз подумаю, перед тем как за тебя замуж пойти. Вот как оно повернулось, оказывается! В приятной светской беседе они провели целый час, пока Тарханов, как Вадим и предсказывал, не остановил транспортер, чтобы подбить скрепляющие траки длинные железные пальцы. Такое у гусеничной техники свойство, что полуметровые болты выползают наружу с доводящей до злобы регулярностью. И никто отчего-то не придумал для них надежной фиксации по месту. Привели в порядок ходовую часть, покурили, как водится, прикинули, заночевать ли в одном из отелей Триполи или в начале асфальта бросить транспортер и гнать на колесах прямо в Латакию. Там русская маневренная военно-морская база, до ночи можно успеть. А уже там и для отдыха, для размышлений и пополнения запасов использовать отечественный крейсер или эсминец. Чем плохо? Стоят они на бочке в полукилометре от берега. Поднимись на палубу, убери трап и спи спокойно под защитой брони и мощной артиллерии. Кроме того, сухопутные офицеры всегда завидовали морякам, придумавшим себе такую великолепную штуку, как кают-компания. Это же, кто понимает, сказка! Представьте себе - на погонах у вас одинаково звездочек, и воюете вы за одно и то же Отечество. И война одна на всех. Только один - месяцами в пропотевшей гимнастерке, прелые портянки удастся постирать в ручейке и высушить на солнышке - уже счастье и блаженство. Другой - после вахты принимает душ, переодевается в белый китель, ужинает за столом с подогретыми тарелками, потом музицирует на рояле фирмы "Юлиус Блютнер", играет, к примеру, по просьбе товарищей "Заклинание огня" Вагнера. Менее утонченные натуры режутся в бильярд или триктрак*. * Триктрак - флотская игра, аналог нардов. Существовала поговорка: "Мы в триктрак японскую войну (1904-1905гг.) проиграли". В буфете - любые напитки, и только старший офицер время от времени легким движением пальца указывает, кому на сегодня - хватит. А потом расходятся спать по каютам на крахмальных простынях. Иные говорят: "Но ведь когда корабль гибнет, страшно умирать в ледяной воде или наглухо запертых отсеках!" А я спрошу - получив пулю в живот, умирать в жидкой грязи на дне окопа веселее? Однако эти мысли промелькнули только в голове Ляхова, знавшего о флоте чуть больше остальных. Всех прочих идея совершенно особым образом вдохновила. Поскольку известно, что промежуточный финиш часто манит сильнее окончательного. Ехать оставалось примерно около часа, как вдруг Майя не то удивленно, не то испуганно охнула и прижала ладонь к губам. Вадим, не поняв, что случилось, машинально нажал педаль тормоза. Вдруг укачало девушку и затошнило. Но нет. Последние полчаса она развлекалась, рассматривая картинки в журналах из другого мира. Еще в артиллерийском форте, пока мужчины занимались техническими вопросами, Майя с Татьяной забрели во врезанный в скалу жилой бункер. Обитали в нем, оказалось, около десяти еврейских женщин, проходивших службу в офицерских и сержантских чинах. Наконец-то наши девушки получили возможность обеспечить себя необходимыми предметами личной гигиены и кое-чем сверх того. В количествах, достаточных на весь срок путешествия, которое обещало быть долгим. А заодно Майя тоже нахватала со столов и из тумбочек солидную пачку глянцевых, ориентированных именно на женское восприятие журналов. Да, на иврите, но яркие фотографии показа мод, интерьеров квартир, чего- то кулинарного были ей интересны и без текстов. Они с Татьяной обменялись добычей. Та поделилась с ней частью прессы с первой погранзаставы, Майя щедро отдарилась здешними экземплярами. Вначале ей было интересно, но через полчаса надоело. Какие-то люди делают неизвестно что, неизвестно зачем. Совсем собравшись оставить это дело, Майя машинально перелистнула очередную страницу. А там лежала сложенная пополам газета на русском языке. Девушка сначала даже не поняла, в чем дело, наткнувшись глазами на неожиданно понятный текст. Начала читать. Ничего интересного, как ей показалось поначалу. На одной стороне даже не газеты, а не слишком ровно оторванного газетного листа, под рубрикой "Еврейская жизнь", статья какого-то Арье Бараца по проблемам библейской истории. Ей это было совершенно неинтересно. По верхнему краю страницы название газеты и дата "Вести-2", 4 января 2004 года". Старье годичной давности. Но все же родной язык. Она перевернула лист. Что-то о предстоящей войне с Ираком (где это?), об угрозах США Северной Корее, о российско-израильских экономических проектах, о предстоящем визите в Тель-Авив президента Путина, об успехе на выборах партии "Исраэль-ба-Алия", получившей 12 мест в Кнессете. Ну, словно вести с Марса. И в самом низу - подчеркнутая широкой розовой полосой, чем-то вроде воскового мелка, заметка. "По сообщению нашего специального корреспондента с места событий. На участке израильско-сирийской границы, контролируемом российским контингентом миротворческих сил ООН, в первый день Нового года (по европейскому календарю) произошло столкновение русского патруля с крупными силами террористов, предположительно из отрядов "Хесболлах" или "Ас Сайка", проникших на нашу территорию. В ходе боя уничтожено более пятидесяти террористов. Потери российской стороны - один раненый. Два офицера - майор С.Тарханов и капитан медицинской службы В.Ляхов - пропали без вести. Их тела на поле боя не обнаружены, допрос пленных о судьбе исчезнувших пока результата не дал. Источники, близкие к информированным кругам, предполагают, что русские офицеры захвачены в плен отступившей в глубину сирийской территории частью террористов и в ближайшее время может последовать предложение об их выкупе. Спекулятивные версии о переходе майора и капитана на сторону противника мы пока рассматривать не будем. Прежде всего по причине полной бессмысленности такого поступка". - Что такое? - Вадим сначала аккуратно съехал на обочину, помахал рукой Розенцвейгу: "Все в порядке, продолжай движение, у нас остановка по требованию", а потом только обратил внимание на слишком уж необычное лицо и взгляд подруги. - Что с тобой? - Смотри... - она протянула ему газету. Ляхов прочитал заметку. Один раз - по диагонали, второй - медленно и внимательно. Забавно. Очень забавно. Какие-то русские офицеры сил ООН с похожими фамилиями воевали и пропали почти в тех же местах на год раньше, им тоже пришлось пострелять по каким-то боевикам, террористам или бойцам за очередную независимость неизвестно от кого и, главное, для чего. Как все интересно складывается. Будто бы некая разумная сила, пресловутый "режиссер", о котором Вадиму уже приходилось думать, старательно и последовательно подводит к мысли... А к какой, собственно, мысли? Параллельный мир, увиденный Тархановым. Тот же самый или несколько иной, куда их было закинуло. В котором израильтяне пишут на иврите, а бывшие сержанты Советской армии ведут против России очередную чеченскую войну. И в котором служили в войсках ООН майор С.Тарханов и капитан медслужбы В.Ляхов. Ну и что из этого следует? В теорию множественности обитаемых миров лично он, Ляхов, верил всегда. Со времен Джордано Бруно, можно сказать. О том, что некоторые из них могут до неразличимости походить друг на друга, достаточно доходчиво рассказал Маштаков, ссылаясь на пресловутые теории еще более, чем он сам, невменяемых гениев. Дополнительных доказательств как бы и не требовалось. Нет же, кому-то потребовалось так аккуратно, так изящно подставить Руслана Гериева, в последние секунды жизни не забывшего сообщить, что своими глазами видел именно их или, в крайнем случае, офицеров, неразличимо на них похожих, в бою на перевале. А на случай, если бы умирающий чеченец не успел этого сказать, подсунули страничку из русскоязычной газетки. Именно в тот журнал, который прихватила с собой Татьяна, именно ту страницу, где они прямо названы по фамилиям и званиям. Совпадение? Не многовато ли совпадений? Кстати, ход этот уже использовался в их новейшей истории. Совершенно так случилось, когда, гуляя по Буэнос-Айресу, Елена вдруг(!) увидела в уличном ларьке единственный в мире (в этом мире!) тунисский журнал, который опубликовал сообщение о схватке на перевале, с его, Ляхова, фотографией на обложке. Где ты, теория вероятностей? И Смок Белью со своим рассохшимся колесом рулетки? Мысли эти заняли у Вадима едва ли больше нескольких секунд. Он аккуратно свернул газету, засунул ее в нагрудный карман куртки. - Никому ничего пока говорить и показывать не будем. Поехали, а то командир волноваться станет. Майя не поняла, почему Ляхов не хочет, чтобы об этом потрясающем совпадении узнал его друг. Интересно же как! - Ничего особенно интересного не вижу. Только голову забивать. Мы с тобой прочитали - и ладно. Зачем людям мозги засорять? Сергей человек обстоятельный, реалист и рационалист. Начнет задумываться, в меланхолию впадет... Пользы ему от подобной информации все равно никакой, а вред быть может. Пусть даже и правда все это. Ты посуди сама. Ну, жили в том мире наши двойники, с теми же фамилиями, теми же званиями и профессиями, служили в том же самом месте, ввязались в один и тот же бой. Потом пропали без вести. Я бы согласен допустить даже, что это именно мы пропали там и появились здесь. Только возникает вопрос - что и где мы делали целый год? Были похищены инопланетянами, проходили курс спецподготовки и приспособления к новой реальности? - А что, если наоборот, если они эту реальность к вашему приходу приспосабливали? - с замирающим от сладкого ужаса сердцем предположила Майя. - Представляешь, как здорово! Ровно год им потребовался, чтобы кропотливейшим образом создать ваши новые биографии, внедрить в память сотен людей все необходимые сведения о встречах с вами, все задокументировать, изготовить фотографии, письма... - Здорово, - согласился Ляхов. - Только зачем? - При этом сама идея показалась ему достаточно безумной, чтобы претендовать на истинность. - Как это зачем? Чтобы с вашей помощью захватить власть над Землей! - Не сходится, - с сожалением вздохнул Вялим. Сама по себе игра ему нравилась. И Майя как раз подходящий партнер для интеллектуальных упражнений. - Сложно очень и бессмысленно. Если они в состоянии таким образом замотивировать появление в мире двух новых персонажей, то с гораздо меньшими затратами могли бы перепрограммировать любое количество коренных жителей... А если вот так - мы с Сергеем на самом деле не более чем аналоги тех Тарханова и Ляхова. Как уж это объяснить, не суть сейчас важно. Возможно, там и твоя копия есть, и многих других тоже. И в силу невероятного совпадения в какой-то момент они и мы оказались в одной точке пространства. Случилось нечто вроде короткого замыкания, которое все остальные восприняли как взрыв. А может быть, взрыв на самом деле был. Аннигиляция. Те ребята испарились, а мы выжили. И этим взрывом миры вновь разнесло в стороны. Не только в пространстве, но и во времени. Отсюда и разница в целый год... - он похлопал пальцем по карману, где лежало единственное материальное подтверждение этой гипотезы. - Возможно, - кивнула Майя. - Только моя версия интереснее. И отчего, в таком случае, ровно через год, по времени этого мира, не нашего, вы снова оказались в том же самом месте? На целый день попали в предыдущую реальность... Ответы возникали в голове Вадима практически мгновенно. Да такие убедительные, почти непротиворечивые. - А эти миры, они - как теннисные мячики. Ударился, отскочил, снова вернулся в ту же точку, но уже с несколько меньшей энергией и амплитудой. Отсюда и некоторая разница, не точно в первое января мы попали, а недели на две позже... - Значит, следующее столкновение произойдет в будущем году, но уже в феврале, марте и так далее? - Вот это - не могу знать. Сюда б Максима или Маштакова, они бы в два счета амплитуду вычислили. Но главное - не размах амплитуды, главное - совсем другое, - продолжал импровизировать Ляхов. И в какой-то момент ему показалось, что не шутливой болтовней с подругой он занимается, а делает нечто очень важное. Может быть, именно то, ради чего все и было затеяно неведомо кем. Какой-то философ позапрошлого века писал: "Человеческий разум есть инструмент, с помощью которого материя познает самое себя". Так или приблизительно так. - Знаешь, Май, я что подумал? Инопланетяне, конечно, скорее всего, ерунда. Но... Если мы, совершенно неподготовленные люди, так здорово вдруг начали разбираться в тайнах мироздания, буквально за несколько дней, располагая только обрывками фактов, так кто-то же ведь наверняка занимается тем же профессионально, не один год и, может быть, не один век. В нашем мире, в другом или в третьем. Имея теорию, чертову уйму экспериментального материала... - И сейчас он экспериментирует над нами? - догадалась девушка. - Над нами или над судьбами вселенных, а мы так, песчинки, попавшие в часовой механизм, или... - Или дрожжевые грибки - в молоко! - Это зверски тонко, - похвалил Ляхов Майю совершенно искренне. Очень четко придуманный ею образ ложился на общую картину случившегося. Случайно они с Тархановым оказались втянуты в историю или некая сила сознательно избрала их для особой миссии, но вполне очевидно - с того момента, как прозвучал первый выстрел на перевале, "молоко" начало превращаться в какой-то другой продукт. До самого привала с помощью Майи Вадим восстанавливал и выстраивал заново всю цепочку событий в свете приоткрывшейся им истины. Как дети, выкладывающие мозаику, они веселились и радовались, если удавалось приспособить к месту вроде бы незначительный с виду факт, найти аналогию между событиями, якобы только что не имевшими между собой никакой связи. И попутно они начали, тоже вроде бы в шутку, придумывать характер и облик того, кто руководил их судьбами и событиями мировой истории все последнее время. Глава девятнадцатая К походу за грань времен готовились долго и основательно. Правда, в процессе этой подготовки Максим Бубнов, неожиданно ставший подполковником (да и не так уж неожиданно, если разобраться), не очень понимал, что от него хочет генерал: научного сопровождения проекта или чисто армейской работы. Вначале Игорь Викторович лично убедился, что доктор-механик полностью освоил изготовленную аппаратуру и может обращаться с ней, как фельдфебель учебной команды с пулеметом системы "ДШК"*. * ДШК - Дегтярева-Шпагина крупнокалиберный (12.7 мм). Затем они отработали схему первого эксперимента, с выходом в иное время, кратковременное там пребывание и возврат. Одновременно следовало изучить возможность и степень воздействия "хрононавтов" на материальные объекты этого мира. Причем так, чтобы и результат получить, и не создать необратимых парадоксов. По словам Чекменева, то есть по задаваемым им вопросам и высказываемым гипотезам, Бубнов сделал вывод, что у того имеется еще какой-то источник информации. Да и странно было бы... Не тот человек генерал Чекменев. Наверняка нашел по своим каналам, в дебрях академических институтов или среди вольно практикующих физиков, фигуру если и не равновеликую Маштакову по степени таланта и безумия, то близко к ней стоящую. Ну и тем лучше, не придется, в случае чего, принимать всю ответственность на себя. Разумеется, последние три дня Максим выхода за пределы базы не имел и ни с кем не контактировал, кроме Чекменева, инженера Генриха, фамилия которого оставалась для него так же неизвестна, как его собственная до определенного времени - Ляхову, и выделенного в помощь техника-оператора. Только ли в помощь или для дополнительного надзора - Бубнов вникать не собирался. Стиль заведения, знаете ли. Ни одного лишнего бита информации на сторону, за исключением абсолютного необходимого минимума. На той же самой учебной базе Чекменев проводил последний инструктаж. - Ну-с, Виктор Вениаминович, изобразите окончательный канал перехода, - холодным командирским голосом сказал генерал. - В рабочем варианте. Максим и еще шестеро офицеров, отобранных для операции, были снаряжены отнюдь не как научная группа. Куда больше они напоминали отряд спецназа, отправляющийся для десантной выброски в район, откуда скоро возврата не ожидается. Осенние камуфляжные костюмы, перетянутые ремнями, на которых с трудом помещались пистолетные кобуры, подсумки с патронами и гранатами, ножи, фляжки, за спинами ранцы со скатками плащ-палаток поверх, двое имели вдобавок полевые радиостанции, и все - новейшие штурмовые автоматы. Одному Бубнову, по непонятной причине, выдали "ППД", зато с тремя круглыми дисками. Может быть, и правильно. Если вдруг придется стрелять, во что Максим совершенно не верил, диска на дольше хватит. Все же семьдесят два патрона, а не тридцать. Только инженер Генрих, которому поручено было контролировать процесс "изнутри", был одет в синий рабочий халат, из карманов которого торчали всякие пробники и тестеры. Максим на мгновение ему позавидовал. И тут же прогнал это недостойное чувство. Совсем немного, и он увидит то, что недавно и представить было невозможно. Куда там поход на Южный полюс или к верховьям Амазонки, о которых маленький Максим мечтал в детстве, начитавшись книжек из тридцатитомной серии "Путешествия, открытия, исследования"! - Пожалуйста. Сейчас сбоя не будет. Мамой клянусь! - Прожив полжизни на Кавказе, профессор в минуты волнения иногда срывался на принятый там стиль. Маштаков в последний раз подкрутил верньеры, убедился, что известные стрелки циферблатов пришли в нужное положение, нажал стартовую кнопку. - Вуаля! - провозгласил он, отчего-то по-французски. Наверное, для пущего эффекта. Своим генератором профессор сейчас повторил то, что велел сделать в конце XVIII века художник Венецианов, первый русский реалист. Живописуя трудовой процесс, происходящий внутри крестьянского гумна*, он распорядился спилить его торцовую бревенчатую стену, чтобы не мешала видеть все так, как есть на самом деле, в режиме реального времени, в должной пропорции и перспективе. * Гумно - крытый ток, место для сушки и молотьбы хлебных снопов. Порядочный кусок стены дома исчез и здесь, но возникшая за проемом панорама ничуть не отличалась от той, что была видна за широким окном слегка правее. Те же ели, то же голубое небо, на которое с запада наплывали сулящие дождь облака. С одним отличием - справа пейзаж: отделялся от наблюдателей оконными стеклами, слева же пространство сливалось с интерьером комнаты непосредственно. - Ну и?.. - скептически наклонил голову Чекменев. - Можно входить. Это точно здесь. - Здесь - это где? - Да здесь, здесь, прямо на вашей даче, но одновременно и там. Пусть ребята войдут, сразу же установят станцию, пока мы их видим, и начинают искать товарищей... Как только вот эта лампочка загорится, значит, двухсторонняя связь окончательная и постоянная. Как линия метро. Отсюда мы ее закроем, по некоторым причинам, но оттуда в любой момент можно открыть. - Вот и покажи. Чекменев отдал приказ своим штурмгвардейцам малоприметным движением бровей, но этого было достаточно. Один шагнул за границу прохода, отбежал метров на десять, занял позицию для стрельбы с колена. Двое помогли оператору вынести туда аппарат, похожий на дивизионную радиостанцию большой мощности, и другой, поменьше, собственно маяк, пятый показал стволом автомата - "на выход" - Маштакову. Максим восхитился, насколько четко генерал выстраивает мизансцены. - Никаких вопросов. Только вот это - уберите. - Профессор отодвинул автомат брезгливым жестом. Решительно перешел на ту сторону, присел возле своей машины, включил что надо. Левый вырез в стене исчез. Осталось лишь окно. Настоящее. Лужайка сквозь него виднелась та же самая, но ни Маштакова, ни бойцов, ни аппаратуры на ней не было. Инженер Генрих смотрел на круглый зеленоватый экран, где красные синусоиды слабо подрагивали между жирными синими осями абсцисс и ординат. Такой вот цветовой контраст, для пущей наглядности. - Они уже там. Пока процесс идет нормально. Второй проем снова возник сам собой, на том же месте. Маштаков, стоя по колено в высокой траве, улыбаясь во весь рот, развел руками, демонстрируя эффект и полную надежность системы управления, после чего неспешным, даже подчеркнуто ленивым шагом вернулся в комнату. - Я же говорил, господин генерал. Можете и вы прогуляться. - А что я там увижу? - желчно спросил Чекменев. - Если все так, как задумано, ребята и без меня разберутся. А почему, кстати, проход нельзя держать открытым постоянно? Было бы гораздо удобнее... Маштаков усмехнулся снисходительно. Как на вопрос трехлетнего ребенка. - Игорь Викторович, неужели неясно - пока проход открыт, той реальности не существует. Вернее, она существует, но только в радиусе двенадцати с половиной метров вокруг генератора. А дальше нечувствительно сливается с исходной. По принципу кольца Мебиуса. Куда пойдешь, оттуда и придешь. Насчет кольца Мебиуса Чекменев слышал. И даже сам на уроке математики в гимназии склеивал. Но куда при этом девается вторая сторона, не понимал как тогда, так и сейчас. Но, блюдя достоинство чина и должности, сделал вид, что объяснение его вполне устроило. - А радио туда тоже не достает? Ведь, по вашим словам, пространство все- таки одно и то же, а радиоволна вроде бы материальна и при этом живым существом не является... Чекменев угодил в самую точку. Вопрос с проходимостью, точнее, с шириной распространения радиоволн занимал не только теоретиков, но и непосредственно заинтересованных в этом людей. Тарханова и Ляхова - на Ближнем Востоке, генерала - сейчас и здесь. Маштаков об этом задумывался на своем уровне. - Насчет материальности или нематериальности радиоволн можно дискутировать долго и безуспешно. Я, например, окончательного ответа не знаю. Волна, частица или то и другое сразу - никто не доказал. В качестве гипотезы могу заявить, что дело, очевидно, в определенном физическом (или мистическом) сродстве электромагнитного и хроноквантового полей. Видимо, каким-то образом первые гасятся при взаимодействии со вторыми. Чекменев опять взглянул на Максима. - А если - наоборот? Радиоволнами можно гасить хроноквантовые? Бубнову на это ответить было нечего. Разве что популярным в России жестом развести руками. Темна, мол, вода во облацех... - Ну, коли так - вперед. Обойдемся и без связи. Вот, держите, - Игорь Викторович протянул доктору запечатанный конверт. - Вы, подполковник, осуществляете общее руководство, военное и научное. Надеюсь, наши друзья не могли уйти далеко. На их месте я бы вообще ждал помощи где-то здесь. - Посмотрим. Поищем следы, а там разберемся... - это ответил уже не Максим, а подтянутый поручик лет двадцати пяти, возможно, не отягощенный знанием математики и физики, но отлично разбирающийся во всем остальном. Чекменев не озаботился даже тем, чтобы участники операции познакомились друг с другом заранее. Фамилий и имен напарников Максим до сих пор не знал. А может быть, это и правильно по их специальным обычаям и инструкциям? Парни крепкие, наверняка опытные, дисциплине обученные, ну и хватит пока. Кого зря Чекменев на такое дело не пошлет. - В общем, желаю удачи. Пакет вскрыть, когда останетесь одни. Вышли на лужайку, и проход за спиной закрылся со скоростью, почти неуловимой глазом, но все же не мгновенно. - Присядем, господа офицеры, - указал Максим на порядочный кусок бревна, покрытый лаком и установленный на двух чурбачках покороче. На манер скамейки. Выложенный из дикого камня мангал и толстый слой золы показывал, что здесь в урочный час развлекались шашлыками. Доктор приставил к бревну автомат, предварительно взглянув, стоит ли он на предохранителе (кто-то ему рассказывал, что дегтяревские машинки иногда имеют свойство стрелять сами собой, по причине особой силы пружин, способных сдвинуть с места шептало), сбросил с плеч ранец, расстегнул ремни. - Короче, вольно. Можно закурить. Будем знакомиться, - не приказал, а скорее предложил он. - Вы, я так понимаю, командир десанта? - спросил он у того офицера, который держался заметно свободнее других и не стеснялся перебивать генерала. - Так точно. Поручик Щитников, - невольно приподнялся тот. - Сиди. Звать как? - Владимир. - Хорошо. Насколько я понимаю, в своей должности ты самостоятелен и несешь полную ответственность за личный состав, собственные решения, вытекающие из общей задачи, и их воплощение. Мне же только что приказано осуществлять общее руководство, военное и научное. Значит, приняв какое-то решение, ты можешь обратиться ко мне за советом или санкцией. Если проблема существенная, так и делай. Во внутренние отношения в подразделении я не вмешиваюсь. При этом мои приказы обязательны для всех и обсуждению не подлежат. Сказано было жестко, без явной угрозы, но с намеком, для посвященных весьма прозрачным. Максим только со стороны казался "затруханным интеллигентом". А если иногда и соответствовал данному определению, так только в специальных обстоятельствах и в обществе себе подобных, например - Ляхова. Это вообще распространенная в народе ошибка или, вернее, предрассудок, неизвестно откуда проистекающий. Обыкновенные, так сказать, люди отчего- то воображают, что инженеры, агрономы, государственные чиновники, вообще представители "реальных" профессий не в пример практичнее и приспособленнее к жизни, чем "доктора". Странным образом считается, что человек с медицинским дипломом должен быть кем-то вроде карикатурного чеховского персонажа. Беспрестанно рефлексирующим, слабохарактерным, почти беспомощным в жизни, протекающей за пределами его кабинета, клистиров и написанных неразборчивым почерком рецептов. И, даже сталкиваясь с конкретными, резкими и циничными мужиками, хирургами или патологоанатомами (и уж тем более - врачами "Скорой помощи"), лихо выпивающими и умеющими бестрепетно набить морду кому угодно, люди склонны, делая исключение именно вот для этого парня, сохранять общее, мировоззренческое заблуждение. Это, наверное, как с евреями. Практически тот же стереотип. Можно жить в окружении одесских биндюжников, завтракающих "фунтом сала, жменей маслин и полубутылкой водки", и сохранять в неприкосновенности миф о хитрых и хилых аптекарях, корчмарях и бухгалтерах. Достав полевой блокнот, Максим приступил к делу. - Так. Щитников Владимир. Поручик. Командир боевой группы. Далее, - обратился он к штурмгвардейцам. - Подпоручик Колосов Александр. Подпоручик Мамаев Константин. Подпоручик Тарасов Николай. Прапорщик* Шаумян Левон, - по очереди представились офицеры. * Прапорщик - в русской армии первый офицерский чин, обозначается одной звездочкой на одном просвете погон, присваивается после окончания специальной одногодичной школы или выпускникам высших гражданских учебных заведений по сдаче соответствующего экзамена. Нормальные ребята, внешне разные, но неуловимо похожие друг на друга. Взглядами, плотностью мышц, пружинистой моторикой. Положиться на них, разумеется, можно. Никакого "верископа" не нужно. Отчества и прочие детали биографии Максиму были ни к чему. Оператора он узнал еще в процессе подготовки. Старший воентехник* Фрязинов Василий. Служил начальником станции радиоразведки и защиты информации. Выбран на нынешнюю должность лично Чекменевым. Неизвестно по каким критериям. Исходя из степени допуска, личной преданности или... * Воентехник - чин, приравненный к поручику армии. Но и на нынешней должности проявил неплохие способности. В области, в которой специалистов быть не могло до ее возникновения. Что, впрочем, неудивительно. Как только появлялись в нашей цивилизации изобретения, пусть самые дикие, никем не ожидаемые и не предсказанные, специалисты для их обслуживания и совершенствования находились тут же. К примеру, авиация. В 1902 году никто не верил в возможность существования аппаратов тяжелее воздуха, а уже в 1909-м талантливых пилотов и авиамехаников было больше, чем самолетов. А дальновизоры! Нормальному человеку внутрь его коробки и заглянуть страшно, а дядя Миша с соседнего двора, с семью классами не самой престижной школы, уже открывает в своем полуподвале мастерскую, где легко переделывает за скромную плату черно-белые приемники в цветные. Хоть бы и самому Зворыкину! - Моя фамилия - Бубнов. Вне строя - Максим Николаевич. Чин, как слышали, - подполковник. О характере выводы сделаете сами. А теперь я считаю возможным ознакомиться с приказом. Да, кстати, поручик, посмотрите, что творится в доме и окрестностях... Максим вскрыл плотный конверт. Содержание подписанного Чекменевым приказа его удивило. Пунктом третьим запрещалось как раз то, что он поручил сделать Щитникову. "В главный корпус и иные помещения базы не входить, никаких предметов не изымать и не перемещать, костров на территории не разводить, палатки не разбивать. Лагерь развернуть за пределами ограды на свободном месте в лесу. Перед возвращением следы пребывания ликвидировать. Вообще руководствоваться правилами поведения разведгруппы на вражеской территории". А он как раз рассчитывал разместить отряд в комнатах и на веранде виллы, раз там все равно пусто. И они ведь хотели посмотреть, отразятся ли их действия на обстановке в "основном мире". Но - приказ есть приказ. - Поручик, вернитесь! Щитников, уже подошедший к двери, изобразил обтянутой камуфляжем спиной недоумение, но послушно спустился вниз по ступенькам. Максим объяснил, в чем дело. - Сделаем. Колосов, сходи посмотри в лесу чего-нибудь подходящее. Не слишком далеко. - Обернулся к Бубнову. - И что там еще нам предписывается? - Обследовать местность вокруг базы на предмет поиска следов пропавших... В случае обнаружения людей немедленно переправить обратно известным способом. "Дурацкое, между нами говоря, задание, - подумал Максим. - Что же еще мы с ними должны делать?" - А вот касающееся лично вас. "Поручику Щитникову в сопровождении трех человек по его выбору совершить марш-бросок до точки 43-13 на имеющейся у него карте. С собой взять маяк от генератора. На марше соблюдать те же правила. По прибытии на место вскрыть пакет No2. Фрязинов и один офицер остаются на месте в распоряжении подполковника Бубнова". Максим протянул Владимиру находившийся в конверте еще один, поменьше. - Ну-ка, где этот квадрат? Поручик выразил некоторое сомнение. Карта, выданная ему, является секретной, и о степени допуска господина подполковника ему неизвестно. - Забыли, что я являюсь здесь и сейчас вашим непосредственным начальником? Пакет, адресованный лично вам, меня не интересует, а карту извольте... Означенный квадрат находился на расстоянии более ста километров к юго- западу от их нынешнего местонахождения. - Если исключительно бегом, за сутки можно добраться. Без напряга - за двое. Темп движения не указан, - в раздумье сказал Щитников. - Про использование попутного транспорта тоже ничего... - Очевидно, на ваше усмотрение. Но простите! - спохватился Максим. - В приказе говорится: "Никаких предметов не изымать и не перемещать". Значит, так и поступим. Сначала разбиваем лагерь, вы полным составом проводите поиск полковника Половцева и его людей или следов их пребывания. В радиусе... Ну, я думаю, километра хватит. Не найдете здесь - дальше тем более бессмысленно. После чего выходите на маршрут. А мы втроем останемся ждать вас или нового приказа. ... На удобно расположенной полянке, окруженной великолепными соснами, между которыми вклинивались рощицы молодых берез, с севера граничащей с глубоким оврагом, по дну которого с тихим плеском текла мелкая и прозрачная речка, поставили четырехместную палатку. Рядом с ней под тентом - генератор со вторым маяком. Саперными лопатками срубили дерн и выкопали неглубокую яму для костра. Исходя из запаса продовольствия, здесь можно было спокойно просидеть неделю. - Позиция хорошая, - обойдя окрестности, сообщил Щитников. - Еще тент поверху натянуть можно. От дождя и прочего. Пересиди