и уходом с Валгаллы навсегда (чтобы дезориентировать аггров и вывести из-под удара Ирину и других девушек), как он уходил? У них состоялся достаточно резкий разговор. Он, Новиков, обвинял капитана в трусости и предательстве, а тот отшучивался и плел околесицу (на случай, как выяснилось, если аггры захватят кого-нибудь из них в плен и будут зондировать психику, что, кстати, и произошло впоследствии), будто он вообще к здешним проблемам отношения не имеет и оказался в их обществе и на Валгалле случайно, чуть ли не против своей воли. Потом они почти помирились, устроили товарищеский прощальный ужин... И Левашов открыл канал внепространственного перехода. Через него Воронцов с девушками ушел в Замок к Антону... Андрей от возбуждения даже вскочил, закурил, подошел к окну, выглянул во двор, где наконец разошелся нешуточный дождь. Только бы аггры не обрушились на них именно сейчас. Еще бы хоть час свободного времени! Значит, Воронцов ушел по каналу Олега. Но ведь у него было собственное устройство прямой связи с Антоном. Взял он его с собой или оставил? Еще раз тщательно припомнить, как был обставлен переход? Значит, так, застолье, сидели, болтали, пили за полночь. Потом Воронцов сказал что-то вроде: "Ну, нам пора..." Все спустились в подвал, к установке. У девчонок в руках были сумочки со всякой туалетно-косметической мелочью, а у него? Кажется, пусто. Вещей никаких. Сам же он и говорил, что в Замке даже птичье молоко пяти сортов. Трубку он крутил в пальцах. И все?.. Разве что в карманах... Почти бегом Андрей прошел в комнату Воронцова. Там тоже все было, как до его ухода. Только покинул Дмитрий Валгаллу на два месяца раньше, и на мебели и вещах слой пыли лежал потолще. Комната обставлена, как корабельная каюта, ничего лишнего. Деревянная кровать, письменный стол. кресло перед ним и два стула. Небольшой платяной шкаф. На стене над кроватью два карабина; "СКС" с оптическим прицелом н короткий "винчестер" под кольтовский патрон с подствольным магазином. Андрей начал один за другим выдергивать ящики стола, нервно разбрасывая никому не интересную, кроме хозяина, мелочь. Блокноты, жестяные сигарные коробки, уже здесь сделанные фотографии, несколько трубок... То есть человек уходил отсюда максимум на неделю, со-' бираясь вернуться, и не рассчитывал, что в его ящиках будут производить обыск. И наконец вот оно... Синяя кожаная коробка размером чуть больше пачки от сигарет "Прима". Дрожащими руками Новиков ее открыл. Точно! Серебристая таблетка, похожая на рублевую монету, только втрое толще. (' судной стороны покрытая бархатистым черноватеньким порсом. Он знал, как ею пользоваться. Если только она нс настроена конкретно на Воронцова. Новиков вернулся к себе. Задвинул прочный кованый ACOB на двери. Это у него с детства была такая слабость, 'ыже в мирные и безопасные пятидесятые -- шестидесяii"ie годы, -- чтобы его личное помещение могло изолироваться от мира максимально герметично. Сел в кресло н приложил таблетку к костному выступу позади ушной раковины. Как следовало из рассказов Воронцова, контакт происходил мгновенно. Либо он сам оказывался в том месте, !:(второе определял Антон для подобной встречи, либо в нужную точку прибывают форзейль. Сейчас так не получилось. Поначалу Новикову вообще показалось, что эксперимент не удался. Что, может ьыть, прибор действительно реагирует на биотоки именно Дмитрия. Однако что-то с ним все-таки происходило. Н голове нарастал низкий гул, как в старом ламповом приемнике после включения, и мысли начали слегка терять определенность и стройность. Не мысли даже, как сообразил Андрей, а картина мира. которую он воспринимал своими чувствами. Постепенно стали перед глазами расплываться стены, теряя геометрическую правильность, а потом и сам он начал плавно проваливаться в за14-ртевшуюся вокруг воронку пространства. Еще через пару секунд в дрожащих, постоянно меняющих очертания декорациях, как на экране плохо на'роенного телевизора, из мутноватого тумана выплыл опту? человекообразной фигуры. Пока еще лишенной ,^та н объема. Но угадать того, кто был ее прототипом, он уже мог. словно бы перед Новиковым воплощалась сейчас сцена из сказок Гауфа. Демон, предположим, или джинн возникал по неловко-й команде ученика чародея. Наконец изображение стало четким. Антон в незнакомой одежде, похожей на наряд туземного ^ождя из .Центральной Африки; сидел на широкой кушетке с гнутыми подголовниками, стоящей посередине просторной веранды, за которой распахнулась потрясающая панорама горной долины. Ее окружали нефритовые, светящиеся изнутри пики, покрытые бирюзовыми джунглями террасы спускались к овальному озеру, берега которого окружали дымные фонтаны гейзеров. По индиговому небу скользили желто-лимонные облака, и еще казалось, что вот-вот из-за гор появится ослепительно яркое светило. Новиков отчетливо видел границу, разделяющую их миры. Пол из не слишком тщательно оструганных брусьев, обрезанный в полутора метрах от табуретки, на которую присел Андрей, отделялся от мозаичного пола Антоновой веранды пульсирующей струей голубого огня. Словно бы в прозрачной трубе мчался под давлением поток горящего спирта. Следовало понимать, что контакт застал бывшего шеф-атташе, а ныне Тайного посла в момент уединенного созерцания. Глава 10 Антон, судя по его взгляду, был крайне удивлен случившимся. Наверное, с его точки зрения, происшедшее выходило за рамки допустимого. Или возможного. Единственным способом для Андрея сохранить некоторый дипломатический паритет была сдобренная иронией невозмутимость. Которая, нужно признать, давалась ему с трудом. -- Отыхаешь, коллега? Неплохо, пожалуй, устроился. А нам же как быть прикажешь? Перейти границу скорее всего было невозможно, поэтому Андрей не делают попыток встать и приблизиться к старому знакомому. Однако звук через межпространственный барьер проходил свободно. -- Да, в вашем понимании я устроен неплохо, -- ответил после короткой паузы Антон. -- А ты, выходит, все же меня не послушал? -- Увы, наверное, да, -- согласился Новиков, поняв, что имеет в виду форзейль. Он ведь предупреждал Андрея, чтобы тот больше не участвовал ни в каких авантюрах, вообще избегал "резких движений", в чем бы они ни выражались. -- Во что же ты влетел на этот раз? Новиков кратко объяснил суть дела. Антон сокрушенно покачал головой. -- Ты не помнишь случайно анекдот про ковбоя и внутренний голос? ~ спросил он. ' -- Это какой? -- Где после выстрела в вождя индейцев голос говорит: "А вот теперь действительно амбец!" -- Припоминаю. И мои дела настолько плохи? -- Ты даже не подозреваешь, насколько. -- Мне остается поблагодарить за внимание и идти запасаться гробами? -- Ну, вообще так уж спешить не стоит. Как ты сумел на меня выйти? -- А есть и другие способы? -- Ах да, синхронизатор Воронцова... Как он к тебе попал? Андрей объяснил и это. -- Опрометчиво, крайне опрометчиво. И с его стороны, и с твоей. Мало того, что приборчик мог оказаться в0 вражеских руках, так и ты, подключившись, имел шанс залететь в такие завихрения псевдореальностей, что и с твоими способностями до конца времен не выкарабкаться... Новикову такая опасность показалась не слишком ужасной. Вроде как заблудиться в лесу после побега с эшафота. - Ты можешь что-нибудь придумать, чтобы нам поговорить спокойно? А то меня эта рампа раздражает. Словно в цирке при демонстрации группы дрессированных леопардов. Или ты ко мне, или я к тебе... --Итон другое, увы, невозможно. Ты в том месте, где нахожусь сейчас я, просто не выживешь физически. Я тоже по ряду причин перейти к тебе не могу. Попробуем нейтральный вариант... Новикову трудно было представить, что Антон считает таковым. Но тот объяснил. И добавил: -- Сейчас ты успокойся, отдохни от переживаний, но ни в коем случае не снимай больше синхронизатор. Он послужит тебе надежной защитой... от превратностей судьбы. А я в течение ближайших часа-двух, по вашему нынешнему счету, постараюсь что-нибудь придумать. Лучше всего просто ложись спать, если время позволяет, и жди... Изображение начало расплываться, и через пару секунд картинка исчезла. Снова вокруг были только деревянные стены и глухая тишина первобытного мира за ними... ...Антон достаточно долго сидел неподвижно. Он ведь не был в полном смысле человеком, хотя много лет с достаточным успехом его изображал, и сейчас ему требовалось время, чтобы перестроить психологию и ход своих мыслей. На протяжении десятилетий он исполнял роль своеобразного понижающего трансформатора, контактера, обеспечивающего адекватное взаимодействие земной цивилизации, оперирующих на том же игровом поле аггрианских разведчиков и более сложных, но тоже промежуточных структур Вселенского разума. И в то же время в силу ли генетического дефекта или специально заложенной в него программы он ощущал определенную интеллектуальную и эмоциональную симпатию и склонность к людям, существам довольно примитивным, но способным на удивительные озарения и поступки. И вот сейчас, когда на связь с ним вышел Новиков, он еще раз испытал... трудно подобрать к этому чувству адекватный аналог на русском языке. И удовлетворение от того, что не ошибся в своем избраннике, и удивление, каким образом столь нехитро организованному существу удалось самостоятельно вырваться за пределы предопределенных свыше возможностей, и долю страха -- неужели действительно Андрею и его друзьям суждено осуществить предсказанное?.. Ну, вот как бы себя почувствовал обычный человек, увидев, что его любимая собака на досуге читает Марка Аврелия или чинит цветной телевизор? Он до самого конца надеялся, что если и случится то, в чем он с некоторых пор не сомневался, это произойдет не при его жизни. Так истинно верующий не отрицает неизбежности Армагедлона и второго пришествия, но предпочитает скоротать свой век до их наступления. Но раз уж так слоилось, придется исполнять предначертанное... Ближайшим контактором высшего уровня посвящения, к кому Антон мог обратиться, был БандарБегаван, некогда профессор и начальник Департамента активной дипломатии, а сейчас Пожизненный Наставник, владеющий правом самостоятельно выходить в Круги Просветления. Проще говоря -- связываться с Галактическими структурами, уже лишенными материального воплощения, но еще способными к общению на индивидуальном, адаптированном к гуманоидному мышлению уровне. Которые в той же системе аналогий являлись очередным каскадом понижающих интеллект трансформаторов. А сутью обращения было бы обсуждение вопроса, как поступить, если землянин уже попал в сферу притяжения Вечных Оппонентов, но по-прежнему сопротивляется, не желая уступить давлению Врага и утратить от века ему предопределенную роль. Этика Держателей Мира предписывала в подобном случае предоставить ситуацию на волю свободной игры Ловушек сознания, которые для того и существуют, чтобы выявлять и нейтрализовывать подобные флюктуации. Короче, форзейлю следует самоустраниться. Если землянин найдет самостоятельный выход из положения, в котором оказался добровольно (роль самого Антона, вовлекшего Новикова и его друзей в означенную игру, вписывалась в вариант Права свободного выбора), то партия продолжится до какого-нибудь еще исхода. Если же ему придется растворить свою свободную волю и потенциал кандидата в Держатели в интеллектуальном поле Оппонентов (проще говоря -- второй ипостаси все того же Вселенского разума), значит, и эта попытка Гиперсети выделить из себя самой Третью силу, создать эффективную логику игры, отрицающую принцип "Терцио нон латур", не удалась. Еще на годы или миллионолетия игра продолжится по старым правилам. На благо Вселенной или во вред -- кто знает? Но ведь, -- и тут уже включилась человеческая (ну пусть просто гуманоидная) составляющая его личности, -- раз ему пришла в голову сама возможность такого выбора -- поступить согласно установленным для "слуг" Высшего разума законам или сделать иной выбор, значит, это тоже входит в правила игры? И, следовательно, поступить нужно именно так. И не требуется санкция Бандар-Бегавана или кого-нибудь еще. Антон сам, так получается, обладает свободой воли. Ну, в крайнем случае дополнительной степенью позволенной свободы. ...Новиков задул лампу, лег, не раздеваясь, на кровать, накинул на ноги край одеяла, потому что из окна всетаКИ тянуло холодным сквозняком. Антону он поверил, потому что больше верить было некому и надеяться тоже не на кого. Если аггры за ними придут раньше, какое-то время он сможет пострелять из автомата или ручного пулемета. Если будет позволено, лаже кого-то еще убьет. Только зачем? Чтобы напоследок доказать геройскую сущность человека, не сдающегося лаже в безвыходной ситуации? Глупо, наверное, а с другой стороны?.. Слащев тоже мог бы сдаться зимой двадцатого года, оказавшись брошенным на крымских перешейках с полутора тысячами измученных войной и деморализованных ожиданием неизбежного поражения офицеров и юнкеров. Однако не сдался, напряжением воли и таланта отбросил две советские дивизии, дождался сначала перелома, а потом и победы... То есть что из данной посылки следует? Терпение и упорство вознаграждаются? Не слишком оригинальный вывод. Следя в темноте за огоньком своей сигареты, Андрей вспомнил прочитанную в студенческие годы китайскую притчу, приписываемую Мао Цзэдуну. Называлась она "Юй-гун передвинул горы". Краткая суть: некий Юй-гун решил срыть гору, которая заслоняла от солнца-его огород, и начал с помощью лопаты и корзины переносить ее на другое место. Сколько-то лет он занимался этим перспективным делом с понятным эффектом, пока наконец, тронутые его усердием, не появились демоны (или боги, неважно) и перенесли гору туда, куда хотелось упрямцу. Марксистско-ленинские идеологи презрительно комментировали притчу, называя ее очередной апологией волюнтаризма, а на самом деле какова ее мораль? Вариация аврелиевского "делай, что должен, случится, чему суждено" или же тут нечто другое? Они с Берестиным сыграли для Слащева и Врангеля роль тех самых демонов? И ему самому ждать сейчас того же? А что еще остается? Новиков прикрыл глаза. Попытался сделать усилие, чтобы каким-то образом вновь войти в контакт с Галактической сетью. Если бы это удалось, причем с сохранением собственной воли и памяти, возможно. Мировой разум подсказал бы ему решение... Только вот до сих пор никогда ему это не удавалось по собственной инициативе. Не удалось и сейчас. Зато на грани сна и яви возникла мысль: надо бы пойти сейчас в комнату Сильвии. Забрать ее сюда или самому остаться там -- на случай, если явится Дайяна или кто-то еще... А то ведь... Но, как это обычно и бывает в полусне, сил на волевое усилие уже не было. Мелькала мысль: "Ну вот сейчас, еще минутка, встану и пойду...", а сам он все глубже и глубже проваливался в засасывающую трясину небытия. И одновременно -- ему все еще казалось, что он не спит, -- перед закрытыми глазами начал разгораться летний радостный рассвет. Совершенно как в раннем детстве, когда такое голубое небо, на каждой травинке и листе лопуха сверкают крупные капли росы, громко свистят и чирикают птицы, выбеленная известкой стена отсвечивасг розовым, сырая земля еще холодит босые ноги, но уже понятно, что через полчаса станет жарко от майского, но уже горячего солнца. И вообще сегодня начинаются первые в жизни летние каникулы... А он сам сидит посередине необъятного, заросшего далматской ромашкой послевоенного двора на ступеньке итальянского раскуроченного трофейного автобуса, ну а рядом мнет в пальцах папиросу Антон, теперь уже одегый не в экзотический балахон, а по нормальной моде пятьдесят... ну, скажем, шестого года. Словно как в недавнем сне предыдущего уровня. Новиков при этом чувствовал себя совершенно взрослым человеком, помнящим все, что случилось до самого момента "засыпания", и отлично знал, о чем хочет говорить с форзейлем. Но сначала он задал чисто технический вопрос: -- Отчего это их контакты начали осуществляться в таком вот странном антураже? Точнее -- для чего? Какой в этом психофизический смысл? -- Никакого, -- честно ответил Антон. -- Просто эти слои твоей памяти наименее загружены предрассудками и стереотипами. Детство -- оно и есть детство. Обостренно-эмоциональное восприятие мира, сравнительно мало скепсиса и очень много свободных полей, которые при1одны для наложения новой информации и активной ее переработки. Отчего, кстати, дети так легко изучают иностранные языки. Поэтому и мне так легко создать здесь юну контакта. -- Принимается. Похоже на правду. Дальше. Каким временем мы располагаем для обсуждения наших проблем? -- Сейчас -- неограниченным. Для твоего тела там время не движется. Мы пребываем в иных сферах. -- Приятно слышать. Тогда объясняй, не торопясь: во что именно я влип на этот раз? -- Знаешь, как бы тебе сказать... -- замялся Антон. -- Вообще-то в общепринятом смысле ты-уже умер.., Новикову стало жутковато. Потому что поверил он форзейлю как-то сразу. Сам, что ли, уже догадался, и требовалось просто, чтобы кто-то посторонний произнес это вслух. -- Только ты не переживай, -- поспешил успокоить его Антон. -- В такой ипостаси ты уже бывал... -- Тогда, что ли? В сталинский период? -- Конечно. Ведь что есть смерть? Прекращение телесного существования материальной оболочки и переход духовной составляющей личности во всеобщий информационный континуум... -- Вот хорошо. Услышишь наукообразную формулировку, и сразу становится легче. А как же это все -- дом я ремонтировал, с Сильвией общался, тебя вот отыскал с помощью чисто механического устройства? Для покойников это нормально? -- Почему же нет? Это для своей реальности в конкретных четырехмерных координатах ты перестал быть, а в остальном... -- Тогда какая разница? В семнадцатом веке человек, отправившийся в Америку или Австралию, тоже переставал быть в тамошней системе координат. И Робинзон точно так же умирал, да и мы все, наконец, относительно своего восемьдесят четвертого... Антона такая трактовка вопроса едва не поставила в тупик. -- Разница есть, ~ нашелся он. -- Они оставались в той же временной координате и переставали существовать для своих современников только по причине отсутствия средств связи... -- Значит, если я найду способ связаться с ребятами, я уже не буду покойником? -- Игра в софизмы служила сейчас Андрею своеобразным психическим демпфером. -- Вот это как раз и невозможно, А "завтра" ты и физически можешь перестать существовать и в этой реальности тоже. Ты уже трижды побывал в Гиперсети? -- Кажется. Или четырежды, я уже запутался... -- Но каждый раз возвращался. А теперь можешь попасть туда уже безвозвратно. С определенной точки зрения ты многое выиграешь, станешь бессмертным, всеведущим и почти всемогущим...' -- Удостоюсь ангельского чина... -- продолжал по инерции острить Новиков. -- Вот только... -- Но, зная твое отношение к жизни, -- перебил его Антон, -- я почти уверен, что пока ты к такому перевоплощению не готов. -- Да уж... -- И нас это тоже никак не устраивает. Ты еще нужен здесь... -- Кому? -- Я мог бы сказать -- Вселенной, но прозвучит это чересчур патетически. Потому скажу проще: ты нужен земле и нескольким параллельным реальностям для поддержания статус-кво. Еще довольно значительный период времени. Когда-нибудь, когда ты сам осознаешь свою силу и уготованную... нет, не так, не уготованную, а предназначенную тебе роль, ты сам сделаешь выбор. А пока лучше всего тебе было бы вернуться обратно... -- Так и я хочу того же. -- Слова форзейля о "предназначении" он, в отличие от Будды и Магомета, всерьез принимать отказался. Не потому, что не верил, фактов у пего было достаточно, а лишь потому, что не хотел даже рассматривать такую альтернативу. Очевидно, здесь нужен совершенно иной склад личности. Дар свыше достался не тому. Христианские святые (или, точнее, те из людей, которые стали святыми), получив знамение свыше, посвящали дальнейшую жизнь молитвам, умерщвлению плоти, иным благочестивым деяниям... Ему подобная перспектива заманчивой не казалась. Даже если наградой за то предлагалась жизнь вечная, без слез и воздыхании... -- Возможно, ты прав, -- прочитал его мысли АН- ТОН. -- Скорее всего твоя миссия как раз в том и заключается, чтобы ты продолжал существовать именно в данной сущности и тем самым поддерживал равновесие... ~- Флит ин бин, -- сказал Новиков. -- Что? -- не сразу понял Антон. -- Ах да, помню. Теория адмирала Мэхена. Военный флот оказывает воздействие на политику самим фактом своего существования. Скорее всего так и есть, иначе я сам не понимаю... -- Он не стал продолжать, да Андрей и так понял цальнейшее: "Иначе я не понимаю, отчего вообще тебе позволено поступать по собственному усмотрению". -- Тогда давай еще немного пообщаемся, пока не перейдем к сути дела. Объясни мне, Христа ради, как такое вообще возможно: Вселенная, Гиперсеть, к которым я кое-как прикоснулся... Настолько грандиозные масштабы, непредставимые во времени и пространстве и тут же -- мы, микроскопические даже в пределах Солнечной системы. Как возможно, что упражнения даже тысяч людей, воюющих на одной шестой части суши ради весьма схоластического вопроса, влияют на игры титанов? Что для них я, Врангель, Сталин, если они в состоянии стереть вообще всю историческую линию человечества или даже поменять физические константы в Метагалактике? -- Вопросы же ты ставишь... Прежде всего, понять логику Держателей нам... нет, пожалуй, только мне не дано. Ты еще имеешь шансы. И те жалкие крохи истины, которые доверены мне, всей нашей цивилизации даже, могут иметь такое же отношение к подлинной сути творящихся процессов, как школьный учебник физики к Единой теории поля... Но все же... Чумные палочки тоже исчезающе малы, однако какое-то их число, сотня или миллион, попав в организм одного-единственного человека, оказали заметное влияние на судьбы земной цивилизации. Я имею в виду эпидемию XV века,--от которой погибла половина населения Европы. Новиков, слегка шокированный сравнением, хотел что-то сказать, но Антон продолжал: -- А имей возможность некто, император, папа римский или безвестный лекарь, вовремя дать лекарство первому заболевшему или даже до начета заболевания ввести вакцину... Нет, это я только для примера, чтобы соотнести масштабы причин и следствий... -- Ага, а я в вашем представлении -- разумный бактериофаг. Так? -- В какой-то мере и это тоже. Но главное, пожалуй, в другом. Ты пойми вот что: Держатели, они же... -- Антону тоже не хватало слов в русском языке. --...Короче, нужно придумать, как вернуть тебя обратно. Я считаю, это и будет наиболее адекватным выходом из кризиса. Ведь если ты сейчас станешь на сторону Тех... Наших Вечных Оппонентов, играющих на сей раз черными, может случиться непоправимое. Для нас прежде всего. Мы веками парировали все акции аггров, и, раз они заинтересованы в таком варианте, я должен этому воспрепятствовать, не считаясь... -- Ну, пожалуй... -- Новиков сам пришел к тому же мнению. Ему вообще аггры были антипатичны с самого начала, а раз других критериев у него не было, оставалось просто довериться своему эстетическому чувству. Однако девушек они умели выращивать классных... -- Путей я вижу два. Или ты сам постараешься выйти в Гиперсеть усилием воли, ни в коем случае не позволив Дайяне загнать тебя туда, и уже из нее вернуться домой... -- А как же с Сильвией? -- Какое тебе до нее дело? Не она ли заманила тебя сюда? Пусть сама разбирается... Андрей молча посмотрел на Антона, без какого-то специального выражения лица, но тот понял. --Да, конечно, дворянская честь и прочее... И опять, возможно, ты прав, а я нет... Тогда есть еще один вариант. Я вернусь к себе и постараюсь организовать ваш переход в естественном, материальном виде. -- А как же?.. В смысле, через Гиперсеть я вернулся бы нематериально? Но куда. в какое тело? Антон пожал плечами. -- В собственное. В тот же квант времени, в котором его покинул... -- А у меня вот, кстати, при перемещении сюда както странно получилось. -- Новиков рассказал Антону, что с ним происходило. -- Три попытки. -- О чем я тебя и предупреждал. Тоже действие Ловушек сознания. Ты еще сильнее, чем я догадывался. Стоило тебе зафиксироваться в одном из предложенных тебе чел, и ты уже окончательно потерялся бы в псевдореальпостях. Твоя психоматрица вечно вращалась бы в колесе мнимых воплощений, как электрический заряд в сверхпроводнике. Но твое подсознание тебя вытащило. Или... что-то еще... -- А в материальном виде ты разве не можешь забрать нас отсюда по старой схеме -- через Замок? Раньше это получалось свободно... -- Но я же тебе говорил: Замок законсервирован и включен режим его самоликвидации. -- Он вздохнул, словно решаясь на нечто требующее от него непомерных усилий и риска. -- Но я попробую. Оставайся здесь и жди... -- Сколько? -- Не знаю, -- честно ответил Антон. -- Может, сутки по здешнему времени, а может, неделю. Но бояться не надо: Пока синхронизатор при тебе, аггры бессильны... -- Как крест против нечистой силы? -- Вроде того... -- А и крест не всегда помогал. Хому Брута вон не спас ни крест, ни меловой круг, ни молитвы. УДайяны свой Вий не найдется? -- Ну ты и настырный мужик, Новиков. Вечно такое придумаешь, что и не знаешь, как ответить... Короче, давай надеяться на лучшее. Ни под каким видом не снимай синхронизатор, а Сильвию, если она тебе дорога, не отпускай от себя дальше чем на полсотни метров. Тогда уцелеете и меня дождетесь... Лучше же всего, пожалуй, вам было бы отсюда исчезнуть. Куда угодно, в лесах скрыться, даже к квангам в их город-муравейник. Главное -- как можно дальше от Дайяны с ее паладинами... Имел глупость на удочку одной дамочки попасться, так хоть от другой остерегись, --А стрелять можно, если прижмут по-настоящему? -- В иных категориях Новиков мыслить так и научился, вернее -- еще не привык. Антон пожал плечами. --Разве что в абсолютно безвыходном положении. Только я думаю, если таковое наступит, стрельба мало поможет. Час-два, может, и продержишься, а потом по тебе так ударят, что ни вас, ни дома не останется... -- Ладно, значит, от стрельбы воздержимся, -- согласился Андрей, -- только уж и ты не тяни, ради Бога, а то нам здесь как-то одиноко... -- И вдруг его лицо осветила внезапно пришедшая мысль. -- Слушай, а у меня еще одна идея. Помнишь, как ты нас отвлекающими маячками снабдил? В Москве еще, чтобы аггровскую разведку запутать? Здесь нельзя так? Разбросать по лесу. в самых глухих дебрях, где Сашка с Берестиным охотничьи заимки поставили, а здесь обстановку создать, будто мы спешно уехали... -- А сами куда спрячетесь? -- Можно тоже в леса уйти, только в другую сторону. Или еще лучше!.. -- Андрей вдруг замолчал, как обжегшаяся на молоке кошка. Зачем вслух выдавать тайну своего последнего шанса? -- Возможно, это действительно выход, -- немного подумав, сказал форзейль. -- Маячков только у меня с собой нет. И мы находимся за пределами материального мира, как ты понимаешь. Однако это не проблема. Сейчас я вернусь к себе и по наводке твоего синхронизатора переброшу контейнер с маячками. Прямо сюда. -- Давай. Мы их, гадов, еще погоняем по лесам! Только придумай заодно, как эти маячки разбрасывать. Хорошо бы что-то вроде шаров-зондов и баллон водорода для заправки. Или ракету с парашютиком, дальность полета километров пять хотя бы... -- Договорились. Жди. Я буду спешить...-- Антон встал с подножки, чисто человеческим жестом записного франта одернул стрелку на широких чесучовых брюках. -- Нет, я в вас сразу не ошибся. Жаль было бы потерять таких союзников... -- И исчез. Вместе с ним исчез и окраинный московский двор, голоса играющих в отдалении детей, гудки паровозов и электричек на Окружной дороге, летнее небо в мелких, пухлых, как разрывы шрапнелей, облачках, пересеченное инверсионным следом ивинчивающегося в зенит самолета. Андрей вновь осознал себя лежащим лицом вниз на кровати. Воспоминание о состоявшейся встрече было куда более ярким, чем о самом реалистическом сне. Будто он действительно разговаривал только что с Антоном, просто закрыл на миг глаза и оказался здесь. Светящиеся стрелки часов показывали половину шестого утра. Непопятно, проспал ли он несколько часов до контакта или после? Знать это имело смысл, чтобы определить, как скоро можно ждать посылки от Антона. Впрочем, если она придет, появление ее наверняка будет обставлено так, что прозевать он не сможет. Сильвию будить было еще рано -- если алкоголь действует на нее так же, как на обычную женщину, очнется она часов в девять, не раньше, да и не в самом лучшем состоянии. Однако против похмелья способ есть. Андрей гфошел к ней в комнату. Аггрианка спала на спине, похоже, беспокойно -- одеяло было скомкано и сбито ногами к стене, но дышала она ровно. Он вновь укрыл ее, нашел на тумбочке снятый перед походом в баню браслет, вновь защелкнул у Сильвии на запястье. Узенький желтый сектор на циферблате, вздрагивающий, как ин.икаторный глазок старинного лампового приемника, показал, что состояние ее пока еще не совсем соответствует норме. Но это дело нескольких минут. Проснется она в полном порядке. Глава 11 В ближайшие дни Шульгин развернул в Москве бурную деятельность. Ему доставляло искреннее удовольствие ощущать себя пауком, изготовившим огромную ловчую сеть и сидящим в ее центре, чутко прислушиваясь, не задрожит ли одна из радиальных нитей, сообщая, что очередная жертва готова к употреблению. Меняя время от времени грим и костюмы, он бродил по улицам, ни с кем не делясь целями этих прогулок, а Басманову, единственному, кто позволял себе задавать вопросы, отвечал, что на ходу ему лучше думается. Ходить по столице РСФСР и в самом деле было интересно. Нэп, объявленный всего месяц назад, уже начал приносить первые плоды. Заколоченные с семнадцатого года витрины лавок и магазинов вновь открылись, в глубине помещений наблюдалась энергичная деятельность, а некоторые уже и торговали чем придется. Неизвестно где спрятанными от реквизиций еще дореволюционными товарами, продукцией оживившихся ремесленников и коекакой контрабандой из Прибалтики и Югороссии. В садике напротив Большого театра и под Иверскими воротами юркие молодые люди свистящим шепотом спрашивали валюту и врангелевские "колокольчики", на Сухаревке почти свободно продавали кокаин, а по Петровке и Кузнецкому мосту защелкали каблучками первые прилично одетые проститутки. Оттого и Сашке легко теперь было заниматься своими тайными делами. В отличие от сентябрьских дней, улицы сейчас были полны народу, и праздношатающегося, глазеющего на непривычно полные витрины и прилавки ежедневно открывающихся магазинов, и занятого собственными делами. В Верхних торговых рядах, в Петровском и Лубянском пассажах появилось столько подозрительных людей, что у ВЧК просто не хватало агентов, чтобы отслеживать каждого. С точки зрения партийных и чекистских ортодоксов подозрительными стали практически все. Левашов смирился с тем, что Шульгин все активнее и беззастенчивее вовлекает его в свои не совсем понятные игры. Тем более что неожиданно для Олега верной сторонницей Сашкиных авантюр оказалась Лариса. Да и сама она проявляла удивительный политический энтузиазм. Заставила Левашова объявить ее представительницей Международного Красного Креста, Комитета Лиги наций по делам беженцев, Нансеновского комитета и еще нескольких благотворительных организаций, вытребовать под это дело соседний с особняком деревянный полутораэтажный домик, где устроила свой якобы офис и где несколько элегантных, заграничного вида молодых людей и барышень вели с десяти до трех часов прием лиц, желающих репатриироваться в Югороссию, выяс- нить судьбу исчезнувших в годы войны родственников или просто получить вспомоществование под торопливо выдуманные легенды. В приемной постоянно толпились десятки посетителей, а иногда очередь выстраивалась даже на улице. Причем субсидии выплачивались только тем, кто мог доказать, что пострадал от революции и большевизма либо сам лично, либо его родственники, взятые заложниками, репрессированные или расстрелянные. Это, конечно, не могло вызвать радости у московских властей, когда сотни людей подробно, часто документированно излагали международным наблюдателям тайны "диктатуры пролетариата". Но любые попытки советских властей препятствовать деятельности миссии или преследовать ее посетителей вызывали очень резкие демарши со стороны Левашова, который хоть и сочувствовал коммунистам, но к нарушениям прав человека относился еще нетерпимее, чем цинично настроенный Шульгин. Под такой "крышей" Кирсанов мог работать совершенно спокойно -- встречаться с агентурой, получать от ничего не подозревающих просителей нужную ему информацию, через Левашова обращаться с запросами о судьбах тех или иных лиц в любое советское учреждение, II том числе и вЧК. Кроме тощ, в глубоких подвалах дома, которые прежний хозяин использовал для хранения скобяного и москательного товара, бывший жандарм оборудовал небольшую частную тюрьму, где по ночам, как требовали обычаи, он вел долгие и, судя по всему, эффективные допросы неизвестно откуда привозимых и неизвестно куда потом исчезающих лиц. Шульгин понимал, что ротмистр ведет глубокую разработку порученных его заботам пленников, но до поры о результатах его не спрашивал. Считал, что профессионализма Кирсанову хватит, а когда потребуется, они сумеют согласовать позиции. и с Аграновым он до поры не встречался, считая, что "воскресать из мертвых" еще не время, лучше вселить в "друзей" уверенность, что все идет согласно их расчетам. Зато он вытребовал у Берестина еще один взвод рейнджеров, которых тоже разместил в Новодевичьем. Вообще картина получалась забавная -- в самом центре столицы пролетарского государства почти в открытую функционировала белогвардейская резидентура, и ВЧК, даже если и догадывалась об этом, ничего поделать не могла. Слишком все странно, но и закономерно в те же время переплелось. Троцкий, получив всю полноту государственной и партийной власти в урезанной, но все равно гигантской стране, понимал, что в данный момент следует сохранят лояльность в отношении своих неожиданных союзников Обладая тонким и изощренным умом, Лев Давыдович догадывался -- Врангель здесь играет роль совершеннс второстепенную, даже декоративную. И такое положение его устраивало. За ближайшие год-два он рассчитывал навести в РСФСР твердый государственный порядок, окон чательно избавиться от политических противников, создать нормально (в его понимании) функционирующую экономику, реорганизовать и перевооружить армию, укрепить международное положение Советской республики, Ему требовалось время, чтобы выяснить наконец, чьи интересы представляют те люди, которые все это устройли. И какие собственные цели они преследуют, Он разослал своих эмиссаров в Ревель, Ригу, Варшаву, Берлин, Париж, Лондон, Стокгольм и Женеву восстав новить старые, утраченные за годы гражданской войнь связи, наладить новые и разобраться, что за непонятна сила вышла на авансцену в спектакле, все роли в котором, казалось бы, давно расписаны, как если бы в третьем действии "Гамлета" появился новый персонаж, переворачивающий веками известную интригу, И по два-три раза в неделю встречаясь с Левашовым, то для обсуждения конкретных проблем внутренней и внешней политики, то как бы просто для свободного обмена мнениями, Троцкий старался невинно звучащими вопросами и тщательно выстроенными, в стиле Платона, застольными беседами извлечь из партнера какие-то крупицы информации, пригодные для анализа и сочинения гипотез. Олегу эти беседы тоже доставляли удовольствие. Личность собеседника его занимала и просто потому, что он видел в нем достойного противника (уже не единомышленника), а главное, тем, что живой Троцкий разительно отличался от нарисованной советскими историками карикатуры. Потом Левашов возвращался домой, извлекал из кармана диктофон, и они с Шульгиным и Ларисой внимательно изучали запись, обращая внимание на общую схему разговора, явный и скрытый смысл отдельных фраз, интонации собеседников. Выясняя для себя стратегические цели партнера, додумывали, какие выводы он может сделать из слов Левашова, намечали сценарий дальнейших своих действий. Вот, например, однажды, встретившись очередной раз в Кремле, в том самом кабинете, в котором скончался Владимир Ильич и который именно и избрал для себя Лев Давыдович, отнюдь не боясь привидений и даже наслаждаясь фактом, что злейший его враг (но и союзник по борьбе с прочими "товарищами") уже не существует, а сам он жив, здоров, весел и полон сил, они заговорили за чашкой чая о проблемах, которые Левашов считал важными- И для себя, и для России, и для судеб социализма. -- Лев Давыдович, -- сказал Олег, -- мы с вами говорим вдвоем и без свидетелей. Я уже не раз подчеркивал, что заинтересован в том, чтобы первое и пока единственное социалистическое государство действительно показало всему миру пример преимуществ, которые дают свобода, народовластие, диктатура пролетариата, если угодно и ликвидация частной собственности. Так почему же вы всячески уклоняетесь от воплощения в жизнь этой возвышенной идеи? -- Отчего вы так решили, Олег Николаевич? -- спросил Троцкий, мило улыбаясь и посверкивая стеклышками своего пенсне, наверняка приобретенного в Германии, судя по фиолетовому оттенку просветленного покрытия. -- Так как же, Лев Давыдович? Вы же противитесь всем моим демократическим предложениям. Красный террор вы ослабили, но отнюдь не прекратили, ваши сотрудники всячески препятствуют оговоренному свободному обмену людьми -- чтобы все желающие уезжали на юг, а иоронники социализма так же свободно от Врангеля к вам, свою тайную полицию вы упорно не хотите избавить от карательно-расстрельных функций. Нехорошо выходит. Тем более для вас. Ведь еще три года назад вы считались самым широко мыслящим и либеральным деятелем российской социал-демократии... Троцкий посмотрел на Левашова с сожалением и сочувствием, как смотрят на ребенка -- инвалида детства. -- Раз уж мы с вами действительно с глазу на глаз разтовариваем... Вы где последние годы жили? В Америке? -- Еще дальше... -- Ну вот. Идеализм хорошо исповедовать, когда лично не причастен к практическим решениям. Простите, можно попросить у вас еще одну из тех папиросочек? Смешно, я глава великого государства, а вынужден одалживаться у гостя. Что делать, снабжение у нас еще плохо. налажено. Монополия внешней торговли, сами понимаете. А требовать для себя индивидуальных поставок из Турции я не считаю возможным... -- Да ради Бога, Лев Давыдович! Завтра же я распоряжусь, чтобы вам доставили хоть ящик для начала. А какие вам больше нравяться? -- Вот те, в черной коробке. Что-то про герцога... -- А, "Герцеговина флор". Действительно, очень неплохие. И не вы один так думаете. Помните, у Пруткова: "Вы любители сыр? -- спросили раз ханжу. -- Люблю, -- он отвечал, -- я вкус в нем нахожу... Левашов достал из кармана папиросы, положил на зеленое сукно стола. Сам прикурил "Честерфильд". -- Так о чем мы? -- спросил Троцкий. -- Да о