езал привыкшие к мраку глаза. Ирина вывела межпространственный канал в какую-то глубокую ложбину на берегу, огражденную крутыми заросшими кустарником склонами. Сделала несколько шагов назад, так, что угол паровой машины и верхняя крышка цилиндра погрузились внутрь экрана, совместила поверхность земли с нижним краем фундамента и выключила поле. Вновь стало темно, а когда Воронцов поднял фонарь, в его луче блеснул гладкий, словно сделанный гигантской дисковой пилой срез двадцатисантиметровой чугунной отливки. --" Пойдет? -- спросила Ирина. -- Изумительно! Молодцы мы с тобой. Тут и вручную за пару суток можно все убрать, а если проем сделать хотя бы пять на пять, так и кран установим... Сумеем? Дмитрий не скрывал восторга, хотя именно на такой эффект и рассчитывал. Но лучше один раз увидеть... На следующий день Ирина уже занималась монтажом в машинном отделении "Златоуста" установки СВП с рабочим контуром по габариту паровой машины. Тогда и вручил ей Воронцов в знак признания и заслуг серебряные погоны, дал под начало четырех роботов с квалификацией инженеров-механиков парового флота, и дело пошло. Четыре дня уже Ирина резала железо, сталь, чугун и бронзу, тщательно регулируя углы раствора внепространственного экрана и выверяя по уровню положение его кромок, чтобы не прихватить невзначай часть палубного пастила или элементы судового набора, с миллиметровой точностью подсекала пудовые болты креплений механизмов, с неожиданно открывшейся у нее сноровкой руководила действиями такелажников, поднимавших на талях детали, еще пригодные для использования, и чувствовала себя счастливой. Впервые, наверное, за последние годы. С удивлением она сообразила, что занимается полезным, созидательным делом, несмотря на то, что внешне оно выглядело разрушительным. -- Ну и двужильная баба, -- уважительно цокали языком мастеровые с морзавода, наблюдая, как "инженерша" по десять часов без отдыха мотается вверх и вниз по трапам, успевает, кроме своего прямого дела, еще и поспорить с Воронцовым и тут же. прервавшись на полуслове, учинить разнос матросам с баржи и машинисту плавкрана, недостаточно аккуратно поднимающим на юрденях полированные дейдвудные валы. -- Откуда только такие берутся... Да еще и в офицерских чинах! -- Вот бы тебе жену такую, Семеныч, ~ подмигнул своему боцману длинноусый шкипер чумазого портового буксира, пришвартованного к борту броненосца, наблюдая за Ириной. -- Оборони Боже, загоняет хуже Осип Карлыча, -- шутливо перекрестился тот, вспомнив довоенного еще капитана над портом. -- Опять же стати никакой, одни мослы. Баба должна быть гладкая и с мужиком обходительная... -- Насчет стати ты зря. По господским понятиям -- самый смак. Длинненькая и фигуристая. Глянь-ка, кителек на грудях только что не лопается... Воронцов с крыла мостика услышал эти слова и погрозил шкиперу кулаком. Тот смущенно крякнул и враскорячку полез в низы своего одышливо пыхтящего судна. А по вечерам, отмыв под душем ржавчину, тавот и угольную пыль, Ирина еще и листала по два-три часа толстые корабельные справочники, разбираясь в чертежах и схемах. При ее абсолютной памяти через пару месяцев она вполне могла бы держать экзамен на соответствие авансом присвоенному ей чину. ...Все это Ирина рассказала Новикову и даже повела его вниз, продемонстрировав плоды своего труда. Огромнее машинное отделение, очищенное от механизмов, напоминало сейчас внутренность ангара для цеппелинов. -- Мы и все котлы тоже убрали. Теперь корабль внутри практически пустой, остались только жилые помещения, артиллерийские погреба и подбашенные отделения... -- Ирина на самом деле настолько вошла в роль, что сыпала морскими терминами, на память называла цифры сэкономленного водоизмещения и т.д. Андрей пропускал все это мимо ушей, он просто любовался подругой, радуясь за нее и за себя тоже. Слишком много сил отняли у него последние события, хотелось несколько дней отдохнуть, не отвлекаясь ни на что, кроме Ирины. Тем более что действие Сашкиного препарата наконец закончилось. -- Ну и дальше что? -- спросил он скорее из вежливости. -- Выскоблили вы броненосец изнутри, а зачем? Новые машины даже через самый большой туннель не протащишь. -- В чем и хитрость. Ничего протаскивать не надо. Мы с Воронцовым решили установить дизели. Такого типа, как будут на немецких "карманных линкорах". Чертежи и все спецификации на них имеются. Смонтируем прямо внизу дубликатор и воспроизведем всю двигательную установку сразу по месту. Останется только подсоединить дейдвудные валы через турбозубчатый агрегат, и все. Мощность двигателей получится вдвое больше, а вес в три раза меньше. Свободное от котлов пространство можно использовать под топливные цистерны. Запас хода получится тысяч на пятнадцать миль. Боезапас вдвое увеличим. А главное, скорость по расчетам узлов до двадцати трех поднимется, а то и чуть выше. Превзойдем большинство английских линкоров, кроме "Куин Элизабет", конечно... -- А чего же так -- мощность двигателей вдвое, а скорость только на четыре узла больше? -- Обводы, -- с сожалением вздохнула Ирина. -- Тут ничего не сделаешь, корпуса слишком широкие. А вообще-то немецкие "Шееры" с этими движками двадцать восемь давали... -- Нет, ты у меня просто прелесть! Еще про метацентрическую высоту расскажи и про расход нефти на условную лошадиную силу... Он обнял Ирину за плечи, снова поцеловал в пахнущую ржавчиной и мазутом щеку. -- Пошли лучше наверх, у меня тоже есть кое-какие новости... А на палубе их встретила Наталья, успевшая узнать о "извращении Новикова, которого в душе уже похоронила. Она тоже была одета в офицерскую спецовку, только юраздо более чистую, чем у Ирины, потому что занималась более цивилизованной работой -- руководила монтажом централизованной системы наведения и управления артиллерийским огнем. На боевом фор-марсе -- двенадцатидюймовых пушек, а на грот-марсе -- стапятидесятидвухмиллиметровых. Антенны радиолокаторов она уже установила, а теперь надзирала за прокладкой бронированных кабелей к баллистическим вычислителям в центральном посту. Она была румяна, весела и энергична. После года, проведенного в качестве капитанской жены -- птички в золотой клетке, она даже несколько утрированно наслаждалась властью над полусотней мужиков, вспоминая давние времена своего прорабства на строительстве Олимпийского стадиона. Там ей тоже пришлось повозиться со всякими коммуникациями. За обедом, поданным в лучших традициях старого флота на фарфоровых тарелках с двуглавыми орлами и андреевскими флагами, с вестовыми в белых перчатках и ледяной водкой, наливаемой не из пошлых бутылок, а из хрустальных графинов в такие же рюмки, Воронцов, продолжая тему, убеждал Новикова, что максимум к марту нее три броненосца будут готовы к войне. -- Да еще и "Алексеева" в порядок приведем, есть соображения. Так что эскадра для моих планов вполне боеспособная получится... -- Далась вам эта война. Лучше бы как-нибудь обойтись... -- Андрей вздохнул, повертел вилку в пальцах. -- По ведь вряд ли. После лондонской и московской Сашкиных акций сейчас такие дела заворачиваются... Это я вам отдельно все доложу. Думаю, зря вы все-таки, -- обратился он к Ирине, -- взрыв в клубе устроили. Враг только злее от этого стал... -- Зато у них вся оперативная информация утрачена, -- не согласилась та. -- Пока теперь они все цепочки восстановят. А начнут действовать в аффекте, да в условиях дефицита информации, им же хуже... -- Ладно, -- не стал с первых часов после встречи затевать спор Андрей. -- Ты вот как думаешь, Дмитрий Сергеевич, если действительно с Англией или всей Антантой воевать придется, ты на комфлота потянешь? -- спросил он Воронцова. -- Да я-то, может, и потяну, в чисто стратегическом плане проблем нет. Плюс берестинский компьютер поможет. Только посторонних забот и хлопот знаешь сколько появится? Хозяйственных, кадровых и так далее. Главное же -- не воспримут меня в этом качестве. Кастовость, сам знаешь. Это в пехоте за войну офицерский состав пять раз успел смениться. Генералы из поручиков и капитанов никого не удивляют, вроде того же Слащева или Скоблина. А здесь... Каждый про каждого все знает, включая училищную кличку и средний балл успеваемости при выпуске. Один Морской корпус на всю Россию, а в него принимали детей особ не ниже пятого класса по табели о рангах. Полковников то есть и им равных. Потомственных дворян. А разночинцев, если для доукомплектования в офицеры и производили, так только в прапорщики по адмиралтейству, чтобы кадровый состав не разбавлять. Я для них никто. Пока с хламом этим железным ковыряюсь да кое-что из снаряжения подкидываю, я хорош. А вздумай Врангель меня не то чтобы комфлота назначить, а просто в адмиральский чин произвести, знаешь что поднимется? Я тут уже со всеми перезнакомился, все знают, что я капитан торгфлота, а в военных делах разбираюсь, потому что в американском флоте лейтенантом был. А американский флот не котируется, он с испанцами только и воевал, двадцать лет назад. У нас здесь любой мичман себя выше штатовских адмиралов ставит... Воронцов с некоторой даже печалью медленно выцедил сквозь зубы рюмку водки, словно слабенький ликер. "Научился у коллег, -- подумал Новиков. -- Раньше так не пил". -- И, наверное, правильно делает, -- продолжил Дмитрий. -- Они-то здесь грамотно воевали. В отличие от славного советского РККФ, обеспечили полное господство на море и практически без потерь, если не считать несчастья с "Марией". А наши в ту войну и все базы потеряли, и почти весь флот, при том что у немцев и кораблей серьезных вообще не было... -- Он махнул рукой. -- Ну а кого из белых адмиралов в роли комфлота видишь? -- продолжал неизвестно чего добиваться Новиков. Женщинам уже надоели их бесконечные разговоры. Слишком они вошли в роль вершителей истории. Мог бы Андрей, кажется, хоть сегодня отвлечься, по нормальному выпить-закусить в честь возвращения и уделить побольше внимания любимой женщине, а не пустой болтовне. -- Затрудняюсь ответить. Всех толковых адмиралов красные еще в семнадцатом году перебили. Бубнов, к примеру, человек грамотный, но чистый теоретик, всю войну в царской ставке просидел... И остальные... Герои -- да, командиры кораблей приличные, но не флотоводцы... -- За стул держись, чтобы не упасть, -- странно улыбаясь, посоветовал ему Новиков. -- Чего ради? -- Так, на всякий случай. Есть у меня на примете канлидатурка. Должна тебя по всем статьям устроить... --'Что, в Москве кого-то из бывших завербовал? А кого? Щастного по приказу Троцкого расстреляли за то, что Балтфлот от немцев спас, Альтфаттер умер. Развозов. кажется, тоже. Не знаю, кто там еще остался. Беренс, Галлер? Новиков продолжал скептически улыбаться. Наконец ему надоело мучить товарища. -- Колчак тебе подойдет? У него вроде раньше неплохо поддалось... Воронцов уставился на него, словно привидение внезапно увидел. -- Ты о чем? Какой Колчак? -- Александр Васильевич, какой же еше? Бывший командующий Черноморским флотом, бывший Верховный правитель, полный адмирал... Воронцов повертел пальцем у виска. Приехали, мол. Но тут же осекся. Жизнь научила его не удивляться самым невероятным поворотам сюжета. Если уж сам Новиков полгода Сталиным "работал".,, -- Что, опять материализация духов или еще одна параллельная? -- Куда проще. Шульгин расстарался и выяснил, что большевики его зимой не расстреляли, а спрятали на манер Железной Маски. Политические игрища и интриги., Кое-кому показалось, что живой он им полезнее будет. Или в качестве советника на будущее, или как предмет торга с союзниками, а скорее всего надеялись через него тайну золотого запаса выведать. В наших учебниках про. это не писали, а ведь шестнадцать вагонов золота бесследно исчезли. В Омске еще были, а в Иркутске уже не оказалось. То ли его Семенов украл, то ли чехи тайком вывезли, но есть мнение, что сам адмирал успел и от тех, и от других спрятать... -- Вот это новость! Колчак -- это фигура. Правитель из него не вышел, а как флотоводец... И где же он сейчас? В Москве? -- Если бы! Где-то там же, в районе Иркутска, Сашка сейчас спасательную экспедицию готовит. Просил, чтобы ты здесь нашел несколько подходящих офицеров, которых адмирал лично знает... Собирается на бронепоезде ехать, в компании басмановцев и надежных чекистов. -- На бронепоезде! -- возмутился Воронцов. -- Да туда надо немедленно, прямо через внепространство! -- Ну уж нет. Хватит, напутешествовались. Поездом он за неделю доберется и без риска... Ирина поддержала Новикова: -- Я тоже не советую. Какие-то странные вещи стали происходить. Деформация времени, парадоксы... Мы когда с Шульгиным в Лондон ходили, то в прошлом, то в будущем оказывались. Причем как раз с учетом реально необходимых на дорогу затрат. Шагнули через порог и промахнулись на трое суток. И ты сам с Сильвией... У нас две недели прошли, а в Лондоне -- один день. Наверное, мы своими вмешательствами так реальности раскачали... Прекращать это надо, пока не поздно... -- Пусть так, -- сказал Воронцов после долгого молчания. -- Пусть едет. Лишь бы привез. Я даже не знаю, что это будет, если адмирал вернется. Только как ты его убедишь? Был Верховный -- и снова в просто комфлоты, в подчинение Врангелю? Не знаю... -- Брось, Дима. Ты правильно сказал, лишь бы живым был, а уж убедим как-нибудь. Если для него личные амбиции -- не главное. Да если и главное -- все равно что-нибудь придумаем. Как говорил генерал Корнилов, другого выхода нет... После ужина они поднялись на палубу. Холодный ветер близкого декабря дул резко и порывисто, даже в плотном шерстяном кителе терпеть его порывы больше нескольких минут было неприятно. А женщины стояли в тонких колготках и открытых платьях... -- Вы, девчата, спускайтесь к себе, мы подойдем, -- тронул Ирину за локоть Новиков. -- Парой слов еще перекинемся -- и все. Остались вдвоем, прячась от летящих из-за Мекензисвых гор клочьев холодного тумана, отошли за теплую трубу машинного вентилятора. Присели на деревянное ограждение светового люка. -- Я о чем порассуждать хотел, -- сказал Воронцов. -- Нн о практических вопросах, их было до хрена и будет, а так... Вообще. Ты "Капитальный ремонт" Соболева читал? ~ А как же! Раз десять, до сих пор жалею, что до конца не дописан... -- Что автор здесь живет, красным служит и пока, напорное, о писательстве не помышляет, тоже знаешь? Новиков удивился самой постановке вопроса. Еще бы не знать! Много исторических личностей сейчас живет, не помышляя о своей будущей судьбе. Причем неизliccTHO, каждый ли станет таковой в нынешних обстоятельствах. Хотя Соболев может остаться писателем и здесь, только слегка изменит ориентиры. А еще и Исаков сейчас у красных служит, на Каспийском море, и Колбасьев... -- Ну не здесь, наверное, в Питере. В чем смысл вопроса? -- Да ни в чем особенном. О флотах и людях заговорили, вот на ум и пришло. Давно меня мысль мучила: почему он за сорок лет так и не сумел три-четыре сотни страниц написать о вопросе, который так хорошо знал? Первой частью до сих пор зачитываемся, а других не дождались, хотя тот же автор шеститомник всякого мусора в итоге изваял -- "Зеленый луч", рассказики конъюнктурные, статьи и очерки... -- Ну? -- повторил Новиков. Сам он к Соболеву, Герою Социалистического Труда, депутату Верховного Сонета, секретарю Союза писателей и активному участнику (всяческих партийных кампаний по борьбе с писательским вольномыслием, относился отрицательно. Заведомо отделяя талантливый роман от личности его автора. Не первый случай в истории. Доходили до него слухи о слишком уж подчеркнутой ортодоксальности Леонида Сергеевича. Хотя были и другие слухи, что многим помогал, невзирая на провинности. Как в том анекдоте: "Добрый дядя, конфетку дал. А мог бы и зарезать". -- Он просто понял, что совесть не позволяет дальше , писать. Пока верил в правоту красного дела -- сумел коечто выразить и изобразить. А с течением времени осознал, что правды не напишешь, а врать -- противно. Взял и просто бросил... -- Странно. Катаев, к примеру, когда врать уж очень сильно не захотел, переключился на "Белеет парус одинекий". Тоже брехня, но для детей как бы и можно. Пересидел смутное время и опять самовыражаться начал: "Кубик", "Трава забвения" и прочее... Внезапно возникший литературный разговор явно обоим понравился. Совсем другое дело, чем все время о войне да о большой политике. -- Катаев, во-первых, на шесть лет раньше родился, умнее был, наверное, или характер другой, во-вторых, прожил почти на двадцать лет дольше. То есть совсем другой запас прочности. Или здорового цинизма. А этот сломался. Писать что хочу нельзя, вариантов в жизни не предвидится, так и пущусь во все тяжкие. Вместо романов -- верноподданнические рассказики, вместо писательского стола -- председательский. Опять же пропсхождение -- из дворян, морской офицер. Однокашника его, Колбасьева, ведь шлепнули. -- Так что, по-твоему, получается, посочувствовать ему надо? -- Ему лично, может, и нет, а таланту загубленному -- стоит. У них со старшим братом, который в романе Николаем Ливитиным назван, судьба в чем-то похожая. Тот, вынужденный артиллерией "Первозванного" командовать при подавлении Красной горки, стрелять-то стрелял, а потом спустился в каюту -- и пулю в лоб, А младший брат этот же процесс на пятьдесят лет растянул... -- Я понял, к чему ты сейчас именно о "Капремонте" вспомнил, -- сказал Новиков. -- Ассоциативно. Обстановка сейчас у нас очень на ту похожа. И войны пока нет, ко тень ее неумолимо надвигается, и с кем воевать -- пока неизвестно, хотя знаем, что против любого возможного противника сил маловато и флотоводцев достойных на примете нет. Там -- один Эссен, у нас -- только Колчак, да и то под вопросом. Так зачем это все, а, Дима? Может, бросим, пока не поздно? Уедем, как собирались, и гори все огнем! Как-нибудь без нас разберутся... Воронцов поежился от крепчающего ветра. Из вечерней мглы на "Валгаллу" равномерно накатывались белопенные волны, разбивались о борт, брызги доставали уже до верхней палубы. -- Не нравишься ты мне, братец, -- сказал он после стянувшейся паузы. -- Переутомился, вопросы странные задаешь. Про "зачем" мы давно уже разобрались. Иди-ка ты лучше вниз, кофейку с ликерчиком выпей, с Ириной на совсем посторонние темы пообщайся. Глядишь, в мозгах и прояснится. А потом уже к проклятым вопросам вернемся. Я тебе увлекательную работенку хотел предложить, не связанную с галактическими проблемами. Он легонько подтолкнул Андрея к двери надстройки. -- И я пойду сосну минут двести. Боюсь, как бы к утру настоящий шторм не разыграются, барометр плохо стоит... Да и с Сашкой попробую по радио связаться. Заинтриговал ты меня. ...Дмитрий Воронцов не сразу пошел в свою капитанскую каюту, проводив отдыхать Новикова. Как всякий нормальный командир судна, он обошел палубу, лично проверил состояние швартовых, на месте ли вахтенные офицеры и верно ли они несут предписанную уставом службу, в штурманской рубке долго всматривался в экран радиолокатора -- не появятся ли вдруг на пределе видимости засечки вражеских кораблей, и лишь потом позволил себе хоть на пару часов перестать быть капитаном. Наташа ждала его, не будучи уверенной, что он прилет. С одной стороны, по-своему печалясь, что снова придется проводить ночь в постели соломенной вдовы при живом и находящемся всего лишь в какой-то сотне метров от нее муже, и одновременнно радуясь, что он вce-таки здесь, рядом и занят не пьянками, не чужими женщинами, а службой. Один раз она его уже почти потеряла, предпочтя флотскому лейтенанту многообещающего дипломата. Но обещания остались обещаниями, и развод показался ей счастьем, а потом три года "свободной" жизни вместо удовлетворения принесли только новые трудности и проблемы. Потому внезапное возвращение Алексея сделало Наталью Андреевну фаталисткой. Спасибо судьбе и богам за то, что есть сейчас, и не следует желать большего. Воронцов, стряхивая с волос и погон соленые брызги, вошел в тамбур Наташиной каюты. Через две открытые двери, большой гостиной и примыкающей к ее спальне картинной галереи, она увидела отраженное в зеркалах движение и выбежала навстречу. Нет, выбежала она только в мыслях, а вообще-то, не торопясь, вышла на середину картинной галереи, один к одному скопированной с залов Русского музея. Встретила утомленного службой мужа, как и подобает любящей жене -- готовая в случае необходимости и грязные сапоги стянуть, и на плечах до койки донести, а ежели что -- и подходящий к случаю разгончик устроить. По ситуации, одним словом. Глава 2 В это время Шульгин с Левашовым как раз выходили на крыльцо Большого Кремлевского дворца. Беседа с Троцким получилась конструктивная. Лев Давыдович одобрил все предпринятые для подавления "мятежа ВЧК" меры. Сам факт заговора его не удивил. Начиная с восемнадцатого года трения между создававшим Красную Армию с опорой на военспецов Троцким и группировкой Сталина -- Ворошилова, поддерживаемой чекистами и наиболее косной частью партии, всячески этих же бывших царских офицеров и генералов третировавшими, непрерывно нарастали, кое-как смягчаемые только авторитетом Ленина, обычно становившегося на сторону своего предреввоенсовета. Он даже по собственной инициативе вручил Троцкому чистый бланк, своего рода мандат, в который тот мог вписывать любое решение, которое считал нужным, а Ленин заранее утверждал его, о чем гласил текст ниже собственноручной подписи: "Товарищи! Я абсолютно убежден в правильности, целесообразности и необходимости даваемого тов. Троцким распоряжения и поддерживаю его всецело. Предсовнаркома В.Ульянов (Ленин)". Широкую чистку рядов Лев Давыдович планировал провести позже, разобравшись сначала с более неотложными вопросами, но, раз враг начал первым, показал свое истинное лицо, спасибо ему за это. Никто больше не посмеет упрекнуть Льва Троцкого в бонапартизме. Договорились и о том, чтобы реорганизацию тайной полиции, переименованной в ГПУ, поручить товарищу Агранову, убедительно продемонстрировавшему свою преданность и решительность в критические для республики дни. Пожалуй, он заслужил вдобавок к должности начальника Госполитуправления еще и орден Красного Знамени. А первым замом к нему Сашка окончательно решил поставить Кирсанова. Этот врагам (особенно из числа ортодоксальных коммунистов) спуску не даст. Перед тем как перейти к главному, Шульгин выложил на стол Троцкого добытые, у Трилиссера списки банков, в которых размещалось золото партии. Конечно, не всех. Кое-что он решил оставить себе. Не потому, что Сашку интересовали несколько сот миллионов долларов и франков. Ему нужны были именно налаженные, законные связи, открытые легальные счета, через которые можно перегонять любые средства, не привлекая внимания спецслужб и финансовых кругов, наверняка начавших отслеживать движение денежных потоков Югороссии. У Троцкого даже задрожали руки, когда он понял, что именно ему передается. Он знал о том, что значительные суммы переправлялись из России на Запад с первых дней Октября для поддержки мировой революции, обеспечения тылов в случае поражения и расчетов с теми неназываемыми лицами, которые способствовали созданию благоприятного для РСФСР международного климата. По масштабы, масштабы! Занятый в основном военными делами, Лев Давыдович и представить не мог, что уже девяносто процентов всего имевшегося в стране золота и драгоценностей уплыло за рубеж, а Гохран и Госбанк давно являются не хранилищами государственных сокровищ, а лишь перевалочными базами и распределителями награбленного. -- Это поразительно! Поразительно и чудовищно! Тут есть и личные счета? -- спрашивал он, растерянно перебирая бумаги немыслимой ценности. -- Совершенно верно. Большинство ваших соратников имеют по сто и более миллионов на персональных счетах. Узнать, кто именно и сколько, -- почти минутное дело. Я распоряжусь, чтобы надежные люди произвели соответствующее расследование. Ваших чекистов привлекать не будем... -- Шульгину нравилась роль, которую он сейчас играл, этакого элегантного европеизированного барина в дорогом шерстяном костюме с жилеткой, на манжетах сорочки -- бриллиантовые запонки, на паль цах -- перстни с камнями и печатками. Вальяжно отки нувшись в кресле, он попыхивал длинной коллекционной сигарой, вертел носком шеврового ботинка с гетрами и вообще держался так, будто не на аудиенции у главы великой, несмотря на временные трудности, державы он находится, а в кабинете ресторана обсуждает с партнерами коммерческие дела. Левашов даже слегка удивлялся его раскованности. Сам он до сих пор не привык к тому, что волею судьбы допущен к участию в событиях мирового масштаба и люди, знакомые ему только по учебникам да историческим романам, составляют теперь круг его повседневного общения. -- Потому что не следует, уважаемый Лев Давыдович, даже кристально честных и без лести преданных сотрудников посвящать в... не совсем соответствующие нормам коммунистической нравственности тайны верховной власти. Вы согласны со мной? Троцкий почесал бородку. Пожевал губами, подбирая ответ подипломатичнее. Потом вдруг тряхнул пышной гривой своих черных волос. Да что, мол, тут ходить вокруг да около! -- Пожалуй, в такой постановке вопроса есть резон. Сделайте это, если вам не составит большого труда. Реестрик небольшой: страна, название банка, сумма вклада и фамилия лица, на которое открыт счет. На благодарность со стороны советского правительства можете твердо рассчитывать... --Да уж не без этого, -- усмехнулся Сашка. -- Только вот объясните мне, ради Бога, дорогой Александр Иванович, что вас, собственно, заставляет поступать означенным образом? В горячих симпатиях к идее мировой революции я вас заподозрить не могу. Не логичнее, если б вы просто оставили данные бумаги у себя? Миллиардером бы стали в одночасье... Не могу я понять смысла ваших поступков, отчего и испытываю законное беспокойство. -- Объяснять подробно, Лев Давыдович. слишком долго. Тем более что многое вы и так знаете из предварительных бесед с Олегом Николаевичем. -- Он изобразил полупоклон в сторону Левашова. -- Мы с ним не во всем единомышленники, но тем не менее... Во-первых, деньги нам не нужны. То есть не вообще, ваши конкретно не нужны, потому что своих вполне достаточно. -- А так разве бывает, -- перебил его Троцкий, -- чтобы денег -- и вполне достаточно? У Ротшильдов и Вандербильдов их куда как много, однако не отходят они от дел, а приумножают капитал, не останавливаясь ни перед какими преступлениями... -- Слишком усердное изучение одной доктрины в ущерб альтернативным сужает кругозор. Я имею в виду Маркса и его теорию прибавочной стоимости. В реальной жизни нетрудно встретить бескорыстного капиталиста и алчного пролетария. Да зачем далеко ходить? столь презираемые вами русские аристократы, за редчайшим исключением, национальное достояние не разграбляли. Можете себе представить гвардейского генерала, ночью выковыривающего бриллианты из царской короны, чтобы на рассвете бежать с ними за границу? А наши товарищи, которые авангард рабочего класса и трудового крестьянства... -- Движением руки он остановил желавшего что-то возразить Троцкого. -- Это я просто для примера, дискуссии затевать не будем. Я сейчас закончу. Так вот. Как для вас высший интерес состоит в осуществлении мировой революции на благо всего человечества независимо от его, человечества, желания и не заботясь о цене "всенародного счастья", так для меня он противоположен. Мне хочется удостовериться, возможно ли мирное сосуществование двух противоположных экономических и политических систем в одной отдельно юятой стране и, более того, достижение на этой базе нового мирового порядка, основанного на балансе сил и общечеловеческих интересов... "Во завернул! -- восхитился про себя Левашов. -- Не Сашка, а чистый Дизраэли". На Троцкого шульгинский пассаж тоже произвел определенное впечатление. А тот заливался дальше: -- В ближайшее время можно ожидать начала скоординированного и массированного давления со стороны Канада. И против РСФСР, и против Югороссии. Вплоть до военной интервенции. Имеющиеся у нас разведданные это подтверждают. Поэтому мы предлагаем вам заключить сверхсекретный трехсторонний договор... -- Трехсторонний? -- все же сумел вклиниться в поток Сашкиного красноречия Троцкий. -- Между кем, кем и кем? -- РСФСР, Югороссией и той третьей силой, которую я сейчас имею честь представлять. Условно назовем ее --Союз пяти"... -- Чего "пяти"? Государств, финансовых корпораций церквей? -- Пока это неважно. Суть договора: обе имеющие быть на территории бывшей Российской империи независимые республики заключают тайный военно-политический союз. Публично они продолжают идейное, экономическое, какое угодно еще соперничество, вплоть до взаимных угроз применения военной силы, проводя на самом деле скоординированную внешнюю и внутрен нюю политику, оказывая друг другу необходимую по мощь в достижении национальных интересов каждого из государств. То есть они помогают вам строить здесь со циализм, а вы им -- буржуазно-демократическое общест во всеобщего благоденствия. "Союз пяти" берет на себя обязательство выступать в качестве гаранта и арбитра оз наченного договора, предоставляет сторонам тайную дипломатическую поддержку в проведении их внешней политики, а также финансовую и научно-техническую -- во внутренней... -- Знаете, Александр Иванович, все, что вы сказали крайне интересно, однако такие документы на слух никто из серьезных политиков обсуждать не станет.. Представьте текст документа, создайте авторитетную ко миссию. Мы все это обсудим, подумаем, поспорим ско рее всего, а уж потом... Тут наконец вмешаются и Левашов: -- Лев Давыдович, процедурные вопросы мы, конеч но, обсудим, но прошу вас учесть заранее: и вы, и мы вы жить сумеем только в предложенных обстоятельствах Хотите изображать из себя непреклонного борца за коммунизм -- пожалуйста. Но когда вас станут ставить к стен ке или ледорубом по голове мочить, не говорите, что вас не предупреждали... Троцкому, наверное, такой намек из будущего по душе не пришелся, но в то же время он его правильно и не понял. Шульгин, выждав минутку, вернулся к прежней теме: -- Дипломатические процедуры мы отложим на будущее. Товарищ Левашов для этих целей здесь и присутствует, облечен всеми соответствующими полномочиями, и новых представителей пришлем, создадим необходимые комиссии. Можете подготовить встречные предложения. Главное, чтобы у нас была пусть устная, но серьезная договоренность решать предстоящие проблемы не во вред друг другу и только на базе взаимных консультаций. Вот так. А сейчас мне от вас требуется разрешение на поездку и район границы с ДВР, бронепоезд с экипажем, к которому я прицеплю два-три своих вагона для меня и моего штаба, надежный мандат ко всем советским властям по маршруту... -- А цель этой поездки, извините?.. -- Ознакомительная, если угодно. У нас есть некоторые интересы в Сибири и на Дальнем Востоке. Взаимная польза, в случае если мои гипотезы подтвердятся, будет не меньше этой... -- Шульгин вновь указал движением головы на лежащие перед Троцким бумаги. Тот понял намек. -- Когда вы намереваетесь выехать? -- В ближайшие дни. По крайней мере я бы хотел, чтобы вполне боеспособный, снабженный всем необходнмым, с абсолютно надежной командой бронепоезд был готов послезавтра. И мандат тоже. О деталях же мы договоримся с товарищем Аграновым... -- Хорошо. Все необходимое будет сделано. -- Троцкий встал и протянул, прощаясь, мягкую ладонь с ухоженными ногтями. Шульгин с Левашовым дошли уже до двери, и Сашка, как бы вспомнив, приостановился. -- Да вот еще. Лев Давыдович, есть небольшой вопросик Вы к флоту вообще, как мне кажется, отрицательно относитесь? -- Что вы имеете в виду?-- -- Ну, Балтийский флот в его нынешнем виде вам же не нужен? -- Шульгин хотел было напомнить о тайном договоре с немцами по передаче им запертого льдами в Гельсингфорсе флота, о расстреле адмирала Щастного. мгорый организовал беспримерный Ледовый переход более полусотни боевых кораблей в Кронштадт, чем страшно обидел вождей Октября, о приказе Ленина утопить в Новороссийске флот Черноморский, о планах продажи на слом еще уцелевших линкоров и крейсеров, о продолжающихся уже три года арестах и бессудных убийствах морских офицеров, но решил, что это будет не совсем дипломатично. Троцкий и так должен понять ход мыслей собеседника. -- Вот давайте еще и об этом договоримся. Ни один корабль вы немцам или шведам на слом пока не продаете. До лучших времен. Возможно, мы найдем кораблям более подхолящее применение. Готовы оплатить вам расходы по консервации и обслуживанию боеспособных судов. А чтобы освободить Петроград и Кронштадт от "неблагонадежных элементов", разреши те нашим представителям пригласить всех желающих офицеров и сверхсрочнослужащих старого флота на службу к Врангелю. В том числе и тех, кто сейчас находится в концлагерях и тюрьмах. Опасности для РСФСР они не составят, поскольку вряд ли в обозримом будущем возможна морская война между двумя Россиями А вы избавляетесь от двух-трех сотен непримиримых противников вашей власти, получив взамен полтора мил лиарда золотом... Вижу, что вы согласны, Лев Давыдо вич, и высоко ценю вашу добрую волю. За тем, чтобы c данного момента ни один моряк больше не был расстре лян, я от вашего имени попрошу проследить Агранова. Знаете, низовые работники иногда склонны проявлять совершенно неуместную инициативу... ...После ухода Шульгина с Левашовым Троцкий минут десять сидел молча, подперев руками голову. Агрессив ный напор представителя загадочного "Союза пяти" ему даже чем-то импонировал. В данный исторический мо мент иметь такого союзника, тем более тайного, крайне полезно. Появляется простор для политических комбинаций. Выяснить бы только поскорее, какие силы прячутся под маркой этого "Союза"? Безусловно, могущественные раз бросили вызов не только Антанте, но и финансовой империи Парвуса и К"- Бумаги Трилиссера, безусловное подлинные, а это такой щелчок по носу... Да нет, где там по носу. Это сокрушительный удар сапогом по яйцам И все этк бесчисленные миллионы теперь в полном рас поряжении его. Льва Троцкого. Призрак политической катастрофы и военного поражения, три года преследовавший советское руководство, заставлявший идти на любые авантюры и одновременно готовиться к бегству за границу, кажется, пока скрылся из виду. Так, может, действительно принять предложение любезнейшего Александра Ивановича, попытаться забыть на время о мировой революции и начать строить нормальное государство на до ставшемся куске России? А вот интересно, куда это он собрался ехать? Нет, куда --~ понятно, дальше рельсов не уедет, но вот зачем Бронепоезд, конечно, дадим, укомплектуем самыми надежными и проверенными людьми из тех, кто два года ездил на знаменитых, наводивших на страну ужас "поез дах Троцкого". И помогут Александру Ивановичу, и защитят, если что, и ни одного шага без внимания не оставят. И за аграновскими ребятами тоже присмотрят. Главное же -- заодно можно использовать Шульгина как беспристрастного ревизора. От его хитрого глаза ничего не укроется, привезет совершенно объективную картину -- чем дышат и кого поддерживают партийные и чекистские кадры вдоль всей Сибирской магистрали. И моряков ему можно отдать. Нам в ближайшие годы флот и вправду не нужен. А когда потребуется -- обеспечим собственными кадрами, объявим комсомольский призыв... Только вот... не аграновское это дело, тут нужно через другие инстанции решать. Отдать белым всех, кто сам захочет к ним перейти, а заодно десятокдругой абсолютно надежных партийных товарищей вроде Раскольникова-Ильина и ему подобных царских мичманов и лейтенантов. Покаются, мол, виноваты, служили из страха за судьбы семей, а сами только и ждали подходящего момента. Выдадут кое-какие важные тайны, искупят вину, а там постепенно достигнут высоких долж ностей и чинов. Жизнь не сегодня кончается, и лет через пятнадцать свой человек на посту комфлота или морского министра вражеского государства может оказаться позарез необходим... Глава 3 Троцкий не обманул, и в условленное время в депо станции Москва-Ярославская Шульгина ждал поезд, готовый к путешествию через всю Россию, к границе с Дальневосточной республикой, а при необходимости -- хоть до самого Тихого океана. Как раз на днях Конференция областных правительств Амура, Приморья и Заиайкалья в Чите приняла решение об объединении и сформировала правительство ДВР на основе широкой многопартийности и признания незыблемости частной собственности. Японские войска эвакуировались из Забайкалья, Семенов отступил в Маньчжурию, и формально независимая "буферная республика" фактически превратилась в вассальное государство, руководимое дирек торами ЦК РКП и Наркоминдела РСФСР. Экспедиция Шульгина официально считалась секретной, но все, кого это хоть в малой степени интересовало, знали, что Народно-революционная армия ДВР организационно является Отдельной армией Советской России, и для оказания ей практической помощи Реввоенсовет направляет в Читу группу советников и военспецов. Двое суток ушло на сборы, формирование эшелона, погрузку припасов на долгий, неизвестно что сулящий путь. Шульгин догадывался, что предстоит отнюдь не легкая прогулка -- пять суток туда, столько же обратно и пару дней на решение всех вопросов с иркутскими товарищами. Это вам не мирное советское время и не знаменитый, всегда ходящий строго по графику экспресс "Россия". Поэтому он положил себе срок -- месяц. Только что закончившаяся война, разруха, изношенная до предела нитка единственного железнодорожного пути, нехватка чего угодно, начиная от угля и какого-нибудь некстати лопнувшего подшипника. Но он имел вкус именно к таким вещам -- сборам в долгие путешествия, составлению списков снаряжения и припасов, моделированию самых невероятных ситуаций, могущих сложиться в пути. Да и помощники у него были подходящие. Он взял с собой боевую группу из тридцати офицеров во главе с подполковником Мальцевым, великолепно зарекомендовавшим себя во всех делах от Стамбула и до последней операции в Москве, жандарма Кирсанова, с которым последнее время как-то странно сдружился -- оба чувствовали взаимную симпатию, видимо, из-за сходства характеров, и одновременно глубоко спрятанное недоверие. Кирсанов, возможно, оттого, что не мог до конца понять смысл деятельности Шульгина с товарищами, а Сашка ощущал в капитане пока неясное ему психологическое несоответствие между внешностью, биографией и манерой поведения. Кроме того, Воронцов подобрал ему группу из пяти флотских офицеров, лично знакомых с адмиралом, причем капитан первого ранга Кетлинский в шестнадцатом году служил у Колчака флаг-офицером, а двое -- в Сибирской бригаде морских стрелков контр-адмирала Старка, которая готовилась оказать сопротивление и большевикам, и чехам накануне гнусного предательства, но сам Колчак запретил, не желая лишнего кровопролития. После ареста адмирала офицеры сумели проб