этого мира, по крайней мере согласно допущению  нашей же  эволюционной
теории.
     ’огда  неудивительно,  что  мы способны открыть  или  понЯть  некоторые
истины об этом мире. Ќастолько неудивительно, что  "открытие" кажетсЯ просто
неправильным  употреблением  слова,  равно  как  и "признание", "допущение",
"идентификациЯ" и т. д.
     Џриходит в голову, что то, что мы обычно  объЯвлЯем открытием, -- всего
лишь  проекциЯ  того, что  у нас  внутри,  на  внешний  мир.  —то физическаЯ
реальность мира, или природы, или как его там назвать,  -- всего  лишь экран
или,  если  вам  нравитсЯ,  стенка --  с  нашими  собственными  структурными
императивами и неправильностЯми, написанными крупно  или  мелко на них.  —то
внешний мир -- школьнаЯ доска или резонатор длЯ наших идей и представлений о
нашей собственной, в большой степени непостижимой ткани.
     —то в конечном счете  человеческое существо не столько получает  знаниЯ
снаружи,  сколько  выделЯет их  изнутри.  —то  человеческое  исследование --
система замкнутой цепи, в которую  не могут вторгнутьсЯ ни какое-либо ‚ысшее
‘ущество,  ни инаЯ  разумнаЯ система.  …сли б  они могли, они не были  б так
желанны, хотЯ бы  потому, что Ћно или она стали бы одним из нас, а нас и так
хватает.
     €м  лучше оставатьсЯ  в области  вероЯтного, в сфере  случайного. Љроме
того,  как  сказал  один  из них:  "–арство  Њое  не от  мира  сего".  ‘коль
скандальна  ни  была бы репутациЯ вероЯтности, она  не забросит ни одного из
них  к  нам,  потому что вероЯтность  не самоубийца. ЋбитаЯ в наших умах, за
отсутствием лучших мест,  она, безусловно, не  станет  стремитьсЯ  разрушить
свое единственное обиталище. € если мы действительно ЯвлЯемсЯ аудиторией длЯ
бесконечности,  вероЯтность,   несомненно,   сделает  все  возможное,  чтобы
представить  бесконечность  в  виде  нравственной  перспективы,  особенно  в
расчете на то, что в конце концов мы в нее войдем.
     ‘ этой целью она даже  может  преподнести  мессию, поскольку,  когда мы
предоставлены сами  себе, нам туго приходитсЯ с  этикой  даже  нашего,  Явно
ограниченного  существованиЯ.  Џо прихоти случаЯ мессиЯ  этот  может принЯть
любое обличье, и не обЯзательно человеческое. Ћн может, к примеру, ЯвитьсЯ в
виде  некоей  научной  идеи,  в  форме некоего микробиологического открытиЯ,
основывающего спасение  индивидуума на универсальной цепной реакции, котораЯ
потребовала бы сохранности всех длЯ достижениЯ вечности одним и наоборот.
     Ѓывали и  более странные вещи. ‚  любом случае, что  бы ни делало жизнь
сохранней  или придавало  ей  надежду на  продление, этому следует приписать
сверхъестественное  происхождение,  поскольку  природа  недружелюбна   и  не
вселЯет надежд. ‘ другой стороны, если выбирать между наукой и верой, то  мы
в выигрыше с наукой, поскольку верованиЯ оказались слишком разобщающими.
     џ  хочу  сказать,  что новый  мессиЯ,  если  он  действительно  придет,
вероЯтно, будет знать несколько больше о Ядерной физике или микробиологии --
и  особенно о  вирусологии, --  чем  мы сегоднЯ. ќто знание,  конечно, будет
полезней длЯ нас здесь, нежели в вечной жизни, но  в данный  момент мы могли
бы довольствоватьсЯ меньшим.
     ‚ сущности, это могло бы стать хорошей проверкой длЯ вероЯтности или --
уже -- длЯ случайности, поскольку линейнаЯ система причин и следствий  ведет
нас  прЯмо к  вымиранию. „авайте посмотрим, действительно  ли случайность --
независимое понЯтие. „авайте  посмотрим, ЯвлЯетсЯ ли оно чем-то большим, чем
просто встречей с  кинозвездой  в захолустном баре или  выигрышем в лотерею.
Љонечно, это  зависит  от  суммы  выигрыша: большой  выигрыш  иногда подобен
личному спасению.
     "‚ы под влиЯнием ‚итгенштейна", -- упорствует читатель.
     "Ќет, не ‚итгенштейна, -- отвечаю Я. -- ‚сего лишь ”ранкенштейна".
     Љонец примечаниЯ.

        III
     €так, если  мы часть природного  мира  (как подсказывает наш  клеточный
состав),  если  одушевленное  есть  один  из  видов  неодушевленного,  тогда
случайность, присущаЯ создателю, присуща и веществу. ‚озможно, вебстеровское
"способность  творить"  --  не  более (или не  менее) чем  попытка  вещества
выразить себЯ.  Џоскольку создатель (а с ним  и весь человеческий  вид) есть
бесконечно малаЯ крупица вещества, попытки  последнего выразить себЯ  должны
быть малочисленны  и редки. €х  редкость пропорциональна наличию  адекватных
глашатаев, чьЯ адекватность,  то  есть готовность  воспринЯть нечеловеческую
истину, известна в нашем Языке под именем гениЯ. €х редкость, таким образом,
-- мать случайности.
     џ  полагаю, что материЯ начинает выражать себЯ через человеческую науку
или искусство, по-видимому, только под некоторым нажимом. ќто  может звучать
как антропоморфнаЯ фантазиЯ, но наш клеточный состав дает нам право на такое
допущение. “сталость материи, ее  износ или перенасыщенность временем  среди
массы других более или менее постижимых процессов  ЯвлЯютсЯ  тем, что  резче
выЯвлЯет  случайность  и  что регистрируетсЯ лабораторными приборами  или не
менее  чутким пером лирического  поэта.  ‚  обоих случаЯх вы получаете,  что
называетсЯ, эффект расходЯщихсЯ волн.
     ‚ этом смысле  способность создавать  -- пассивнаЯ способность: реакциЯ
песчинки на горизонт. €бо именно ощущением открытого горизонта действует  на
нас произведение  искусства  или научное открытие, да? ‚се,  что  на это  не
тЯнет, можно  рассматривать не как уникальное, а  как знакомое.  ‘пособность
создавать, другими словами, зависит от горизонта,  а  не от нашей решимости,
честолюбиЯ  или подготовки.  Џоэтому  анализировать эту  способность  исходЯ
только из себЯ -- ошибочно и не слишком плодотворно.
     "’ворческие способности" -- это то, что огромный берег  замечает, когда
песчинка  уноситсЯ  океаном. …сли  это звучит слишком  трагично или  слишком
пышно длЯ вас, то, значит, вы просто далеко в дюнах. Џредставление  об удаче
или везении художника или ученого отражает, по существу, его близость к воде
или, если угодно, к материи.
     ‚ принципе,  к  ней  можно приблизитьсЯ усилием  воли, хотЯ на деле это
случаетсЯ почти всегда непреднамеренно. Ќикакое  количество исследований или
поглощенных кофеина,  калорий, алкоголЯ  или табака  не может  поместить эту
песчинку достаточно близко к волнам.  ‚се это зависит от самих волн, то есть
от собственного расписаниЯ материи, которое одно ответственно  за размывание
своего  так  называемого  берега.  Ћтсюда  всЯ эта  болтовнЯ  о божественном
вмешательстве, научных прорывах и так далее. —ьих прорывах?
     …сли поэзиЯ  несколько  удачливее в этом контексте, то лишь потому, что
Язык есть,  так  сказать,  перваЯ линиЯ информации  неодушевленного о  себе,
предоставленнаЯ одушевленному. €ли, если несколько снЯть  полемичность тона,
Язык  есть  разведеннаЯ форма материи.  ‘оздаваЯ  из него  гармонию или даже
дисгармонию,  поэт, в общем-то бессознательно, перебираетсЯ в область чистой
материи --  или,  если угодно,  чистого времени -- быстрее, чем это возможно
при  любом  другом  роде  деЯтельности.  ‘тихотворение  --  и  прежде  всего
стихотворение с  повторЯющимсЯ рисунком строфы -- почти  неизбежно развивает
центробежную силу, чей все расширЯющийсЯ радиус выносит поэта далеко за  его
первоначальный пункт назначениЯ.
     €менно эта  непредсказуемость места  прибытиЯ, так же как  и, возможно,
последующаЯ благодарность,  заставлЯет поэта рассматривать свою  способность
"создавать" как способность пассивную. Ѓезбрежность того, что лежит впереди,
исключает  возможность  любого другого  отношениЯ к своему  регулЯрному  или
нерегулЯрному  занЯтию;   и,   несомненно,   исключает   понЯтие  творческих
способностей.  Ќе  существует творческих  способностей перед лицом того, что
вселЯет ужас.

* Џеревод с английского …. Љасаткиной ___
               Џисьмо ѓорацию

          ‘лавен метрический стих, что не терпит поспешных ответов,
          „умать велит, от оков "Я" избавленье несет.

           “. •. Ћден

     Њой дорогой ѓораций,

     …сли рассказ  ‘ветониЯ  о  том, что ты  увешивал  стены  своей  спальни
зеркалами,  чтобы  любоватьсЯ  соитием под разными  углами,  --  правдив, ты
можешь  счесть  это письмо несколько скучным. ‘  другой стороны,  тебЯ может
позабавить, что оно пришло к тебе из части света, о существовании которой ты
даже не подозревал, и к тому же спустЯ две тысЯчи лет после твоей смерти. Ќе
правда ли, неплохо длЯ отражениЯ?
     ’ебе было почти  пЯтьдесЯт семь, если  не ошибаюсь,  когда  ты умер в 8
году  до  ђ.  •.,  хотЯ  ты  не знал  ни  самого •.,  ни наступающего нового
тысЯчелетиЯ.  —то до  менЯ, мне сейчас пЯтьдесЯт  четыре;  моему тысЯчелетию
тоже осталось всего  несколько лет. Љакой бы новый порЯдок  вещей будущее ни
имело в  запасе,  Я также  ничего  из него  не  предвижу.  ’ак что  мы можем
поговорить, Я полагаю, как мужчина с мужчиной, ѓораций. € Я тоже могу начать
с рассказа в интимном роде.
     Џрошлой  ночью, лежа в постели, Я перечитывал  перед  сном твои "Ћды" и
наткнулсЯ на обращение к твоему собрату по перу ђуфу  ‚алгию,  в  котором ты
пытаешьсЯ убедить  его  не  горевать столь сильно о потере  сына (по  мнению
одних) или возлюбленного (по  мнению других). Ќа протЯжении нескольких строф
ты  приводишь примеры, говорЯ ему, что такой-то потерЯл  одного, а  такой-то
другого,  и затем  ты  предлагаешь  ђуфу, чтобы он, в качестве  самотерапии,
занЯлсЯ  восхвалением  новых  триумфов  Ђвгуста.  ’ы   упоминаешь  несколько
недавних побед, и среди них отторжение простора у скифов.
     Ќа самом деле там, вероЯтно, были гелоны; но это неважно. ‘транно, Я не
замечал  этой оды раньше. Њой  народ  -- ну, скажем так  --  не  упоминаетсЯ
слишком часто великими поэтами римской античности. ѓреками  --  другое дело,
поскольку они довольно много общались с нами. Ќо даже у  них мы не слишком в
чести.   Ќесколько  отрывков  у  ѓомера  (из  которых  ‘трабон  впоследствии
изготовил  такое!),  десЯток  строк у ќсхила,  немногим богаче у …врипида. ‚
основном, упоминаниЯ  мимоходом;  но кочевники и не заслуживают большего. €з
римлЯн,  Я  раньше думал, только  бедный  Ћвидий  обращал  на  нас  какое-то
внимание; но  ведь у него не было выбора. Џрактически ничего  о  нас  нет  у
‚ергилиЯ, не говорЯ уже о Љатулле или Џроперции, не говорЯ уже о ‹укреции. Ђ
теперь, смотри-ка, крошка с твоего стола.
     ‚озможно, сказал Я себе, если нашего автора как следует поскрести, то Я
обнаружу упоминание  той части света, где нахожусь сейчас. Љто знает, может,
он обладал воображением, предвидением. Џри таком роде занЯтий это бывает.
     Ќо ты никогда не был провидцем. Џеременчивым, непредсказуемым -- да, но
не провидцем. Џосоветовать убитому горем человеку сменить тональность и петь
победы цезарЯ -- это ты мог; но вообразить другую землю и другое небо -- длЯ
этого следует обратитьсЯ, Я полагаю, к Ћвидию. €ли ждать еще тысЯчелетие.  ‚
целом же  вы,  латинские поэты,  были сильнее  в размышлении и  рассуждении,
нежели  в  выдумке.  џ  полагаю потому,  что  империЯ и  так была достаточно
обширной, чтобы еще напрЯгать воображение.
     €так, Я лежал поперек моей неубранной постели в этом невообразимом (длЯ
тебЯ)  месте  холодной  февральской  ночью  спустЯ  почти  две  тысЯчи  лет.
…динственное, что у менЯ с тобой было общего, Я думаю, -- широта и, конечно,
томик твоих стихов в русских переводах. ‚ то времЯ когда ты все это писал, у
нас, видишь ли, не было Языка.  Њы даже не были нами; мы  были гелоны, геты,
будины  и т.д.: просто  пузырьки в резервуаре генов нашего будущего. ’ак что
две тысЯчи лет в конечном счете не прошли даром. ’еперь мы можем читать тебЯ
на  нашем  чрезвычайно  флективном  Языке  с  его  знаменитым  гуттаперчевым
синтаксисом, дивно подходЯщим длЯ перевода тебе подобных.
     Ћднако Я  пишу  тебе это на  Языке,  с  чьим алфавитом ты знаком лучше.
ѓораздо  лучше,  следовало бы добавить,  чем Я. Љириллица  лишь озадачила бы
тебЯ еще сильнее, хотЯ ты, без сомнениЯ, узнал бы греческие литеры. Љонечно,
расстоЯние   между  нами  слишком  велико,   чтобы  беспокоитьсЯ  из-за  его
увеличениЯ  --  или пытатьсЯ  его сократить. Ќо  вид  латинских букв, может,
послужит тебе некоторым утешением, даже если комбинации их тебЯ озадачат.
     €так, Я  лежал  на  кровати  с  томиком твоих "Џесен".  Ћтопление  было
включено, но холоднаЯ  ночь снаружи его одолевала. †иву  Я здесь в маленьком
двухэтажном деревЯнном  доме, и моЯ спальнЯ  -- наверху. ѓлЯдЯ на потолок, Я
почти видел, как просачиваетсЯ  через  мансардную  крышу холод:  нечто вроде
антитумана.  Ќикаких зеркал. ‚ определенном  возрасте не  питаешь интереса к
собственному  отражению,  будь ты в обществе или без, особенно если без. ‚от
почему Я  сомневаюсь, что ‘ветоний говорит  правду. •отЯ,  Я думаю,  ты  был
вполне  сангвиник  во  всех  отношениЯх.  ’воЯ знаменитаЯ  уравновешенность!
‚добавок,  хотЯ ђим находитсЯ на той же широте, в нем никогда не  бывает так
холодно.  Џару тысЯч лет тому назад  климат, возможно, был  иным;  хотЯ твои
строчки не свидетельствуют об этом. Љак бы то ни было, Я засыпал.
     € Я вспомнил красавицу, которую когда-то знал в твоем городе.  Ћна жила
в  ‘убуре, в  квартирке,  изобилующей  цветочными горшками, но  благоухающей
ветхими книжками, заполонившими ее. Љнижки  были повсюду, но главным образом
на  полках,  доходЯщих  до потолка  (потолок,  надо  сказать,  был  низкий).
Ѓольшинство книг принадлежало не  ей, а соседке напротив,  о которой Я много
слышал,   хотЯ  никогда  ее  не  встречал.  ‘оседкой  была  старуха,  вдова,
родившаЯсЯ и проведшаЯ  всю свою  жизнь  в ‹ивии, в  ‹ептис  Њагна. Ћна была
итальЯнкой, но еврейского  происхождениЯ -- а может, евреем был  ее муж. ’ак
или иначе, когда он умер и в ‹ивии стало припекать, стараЯ леди продала дом,
упаковала вещи и приехала в ђим. …е квартира была, вероЯтно, еще меньше, чем
квартира  моей  нежной подруги,  и полным полна  отложений,  скопившихсЯ  за
жизнь.  Џосему две  женщины,  стараЯ и  молодаЯ, заключили соглашение, после
которого  спальнЯ  последней  стала  напоминать   настоЯщий  букинистический
магазин.  ‘ этим  впечатлением не вЯзалось не столько  присутствие  кровати,
сколько большое зеркало в тЯжелой  раме, несколько ненадежно  прислоненное к
шаткой книжной полке прЯмо против кровати и под таким углом, что всЯкий раз,
когда  Я  или моЯ  нежнаЯ  подруга  хотели  подражать тебе, нам  приходилось
отчаЯнно  вытЯгивать  и  выворачивать  шеи.  ‚ противном  случае  в  зеркале
отражались  лишь книги.  Ќа  рассвете  оно  могло вызвать  у вас  жутковатое
ощущение собственной прозрачности.
     ‚се  это  случилось  много  лет  назад,  хотЯ   что-то  побуждает  менЯ
пробормотать -- столетиЯ тому назад. ‚  эмоциональном  смысле  это  было  бы
верно.  ‚ самом деле,  расстоЯние  между  этой квартирой  в  ‘убуре  и  моим
теперешним  обиталищем психологически больше, чем  расстоЯние  между тобой и
мною. ’о есть  в обоих случаЯх "тысЯчелетиЯ" неприменимы.  €ли длЯ менЯ твоЯ
реальность практически  больше реальности моего личного воспоминаниЯ.  Љроме
того,  название  ‹ептис  Њагна мешаетсЯ и с  тем и  с другим. џ всегда хотел
побывать там; в сущности, это стало чем-то вроде навЯзчивой идеи с  тех пор,
как Я зачастил  в твой город и  на средиземноморские берега вообще.  Ћтчасти
потому, что напольнаЯ мозаика в одной  тамошней  бане  содержит единственное
дошедшее до  нас изображение ‚ергилиЯ, и к  тому же сделанное при его жизни!
Џо крайней мере, так мне рассказывали; впрочем, возможно, это  в ’унисе. Љак
бы  там ни было, в Ђфрике. Љогда  человеку холодно, он вспоминает Ђфрику.  €
когда жарко -- тоже.
     „орого  бы  Я  дал,  чтоб  узнать,  как  выглЯдели  вы  четверо!  —тобы
сопоставить  лицо с лирикой,  не говорЯ  уж  об эпосе.  џ  бы  согласилсЯ на
мозаику,  хотЯ предпочел  бы фреску. Ќа  худой  конец,  Я  смирилсЯ бы  и  с
мрамором, если бы не его крайнЯЯ обобщенность -- в мраморе все белокуры -- и
крайнЯЯ сомнительность. Љак бы то ни было, ты меньшаЯ из моих забот, то есть
тебЯ легче всего вообразить. …сли то,  что рассказывает нам ‘ветоний о твоей
внешности, действительно правда -- хоть что-то в его рассказе должно же быть
правдой! --  ты был невысок и тучен; и тогда ты, вероЯтней всего, походил на
ќудженио Њонтале  или на  —арли  —аплина времен "ЉоролЯ в Ќью-‰орке". Љого Я
никак  не  могу  представить  --  это ЋвидиЯ.  „аже  ЏроперциЯ легче: тощий,
болезненный,  одержимый своей  столь  же тощей и  болезненной рыженькой,  он
видитсЯ Яснее. ‘кажем, помесь “ильЯма Џауэлла  и ‡бигнева –ибульского. Ќе то
с Ћвидием, хотЯ он прожил дольше вас всех.  “вы, не в  тех краЯх, где  ваЯли
статуи. €ли выкладывали мозаики. €ли утруждали себЯ фресками. Ђ  если что-то
в этом роде было сделано до того, как твой возлюбленный Ђвгуст вышвырнул его
из ђима, то все, несомненно, было уничтожено. —тобы не оскорблЯть изысканных
вкусов.  Ђ впоследствии -- ну, впоследствии сгодилсЯ бы любой кусок мрамора.
Љак мы говаривали в  северной ‘кифии -- ѓипербореЯ  по-вашему, -- бумага все
стерпит, а в твои дни мрамор был чем-то вроде бумаги.
     ’ы думаешь, Я мелю вздор, но Я просто пытаюсь воспроизвести ход мыслей,
который  привел  менЯ  прошлой  ночью  к замечательному  живописному  пункту
назначениЯ. Љонечно, ход этот был извилист; но не слишком. €бо так или иначе
Я всегда думал о вас четверых, особенно об Ћвидии. Ћ Џублии Ћвидии Ќазоне. €
не по  причине какой-то особенной близости. Љак бы сходно ни выглЯдели времЯ
от   времени  наши  обстоЯтельства  в   глазах  наблюдателЯ,  Я  не   создам
"Њетаморфоз". Љроме того, двадцать два года в этих краЯх не могут тЯгатьсЯ с
десЯтью в ‘арматии. Ќе  говорЯ уж о том, что Я видел крушение моего ’ретьего
ђима.  џ  не лишен  тщеславиЯ,  но оно  имеет  пределы.  ‘ейчас,  очерченные
возрастом,  они  более  ощутимы,  чем раньше.  Ќо  даже  когда щенком Я  был
вышвырнут  из  дома  к  ЏолЯрному кругу,  Я  никогда не  воображал себЯ  его
двойником. •отЯ тогда моЯ империЯ действительно казалась вечной и можно было
скитатьсЯ по льду наших многочисленных дельт всю зиму.
     Ќет,  Я  никогда  не мог  представить  лицо  Ќазона. €ногда Я вижу  его
сыгранным  „жеймсом  Њейсоном  --  ореховые  глаза,   увлажненные   горем  и
озорством;  хотЯ в другое времЯ это  льдистый взглЯд  Џола Ќьюмена. ‚прочем,
Ќазон был  чрезвычайно многоликим, и,  без  сомнениЯ,  над его ларами  царил
џнус.  ‚ы ладили  между собой,  или разница в  возрасте была слишком велика?
‚се-таки двадцать  два  года.  ’ы, должно быть,  его знал  -- хотЯ  бы через
Њецената.  €ли ты  считал его слишком легкомысленным, предвидел его  судьбу?
Ѓыла  ли  между  вами  вражда?  Ћн, должно  быть,  считал  тебЯ до  смешного
лоЯльным,   записным  консерватором,  какие  получаютсЯ  из   самостоЯтельно
пробившихсЯ  людей.  Ђ  длЯ  тебЯ  он  был  просто  соплЯк,  аристократишко,
привилегированный  от  рождениЯ,  и т.д. Ќе  то  что вы  с ‚ергилием  ќнтони
Џеркинса, можно сказать, пролетарские мальчики  с разницей лишь в  пЯть лет.
€ли,  может, Я слишком  начиталсЯ Љарла Њаркса и насмотрелсЯ  кино, ѓораций?
‚озможно. Ќо подожди, здесь кое-что еще. ‚ этом замешаны также доктор ”рейд,
ибо что  за  толкование  сновидений,  если  оно не  пропущено  через старого
доброго  ‡игги?  €бо к старому доброму подсознанию  и вел менЯ прошлой ночью
упомЯнутый ход размышлений, причем довольно быстро.
     ‚ любом случае, Ќазон был более велик, чем  вы оба, --  ну,  по крайней
мере,  на  мой  взглЯд.  Њетрически, конечно, более монотонный;  но таков  и
‚ергилий. ’аков же и  Џроперций, при всем накале его  страстей. Љак бы то ни
было,  моЯ латынь  паршива;  посему  Я читаю вас всех по-русски.  ќтот  Язык
справлЯетсЯ с твоим асклепиадовым стихом гораздо убедительнее,  чем Язык, на
котором Я  это пишу, несмотрЯ на то  что алфавит  последнего тебе привычней.
Џоследний  просто не  может  управитьсЯ  с  дактилЯми.  Љоторые  были  твоим
коньком.   ‚ернее,   коньком   латыни.   €   твои  "Џесни",   конечно,  тому
подтверждение. ’ак что Я вынужден судить об этом деле, доверЯсь воображению.
(‚от аргумент в твою защиту, если ты в ней нуждаешьсЯ.) Ђ воображением Ќазон
вас всех превосходит.
     ‚се равно Я не могу  воссоздать  ваши  лица, особенно его; даже во сне.
‘транно, не правда ли, не иметь никакого представлениЯ о внешности тех, кого
вроде бы знаешь  очень близко? €бо ни в чем так не раскрываетсЯ человек, как
в использовании Ямбов и  трохеев. ’огда как те, кто не пользуетсЯ размерами,
-- всегда закрытаЯ  книга, даже если  вы знаете  их вдоль и поперек. Љак это
сказал  „жон  Љлэр?  "„аже те, кого Я знал  лучше всего, / незнакомы -- нет!
незнакомей, чем остальные". ‚о всЯком случае метрически, ”лакк, среди них ты
самый  разнообразный. Ќеудивительно, что этот  спотыкающийсЯ и неровный  ход
моих  мыслей взЯл  тебЯ  в  поводыри,  оставлЯЯ  собственное  тысЯчелетие  и
направлЯЯсь  в твое, непривычное,  надо полагать, к электричеству. Џоэтому Я
путешествую в темноте.
     Њало что наскучивает больше  чужих снов, если только это не кошмары или
густаЯ эротика. Њой сон, ”лакк, относилсЯ к последней категории. џ находилсЯ
в какой-то скудно обставленной спальне, в постели,  и сидел рЯдом с  похожим
на морскую  змею, хотЯ чрезвычайно пыльным, радиатором. ‘тены были абсолютно
голые, но Я не сомневалсЯ, что нахожусь в ђиме. Ђ если точнее -- в ‘убуре, в
квартире  моей хорошенькой подружки  былых времен. ’олько ее там не было. Ќе
было также  ни книжек, ни  зеркала. Ќо  коричневые цветочные  горшки  стоЯли
нетронутыми,   испускаЯ  не  столько  растительный  аромат,  сколько   запах
собственной глины: всЯ сцена  была выполнена в терракоте и сепии. ‚от почему
Я понЯл, что Я в ђиме.
     ‚се было  окрашено  терракотой и сепией. „аже смЯтые простыни. „аже лиф
моей подруги. „аже те угадываемые части ее анатомии, которые не были тронуты
загаром,  думаю,  также и в твое времЯ. ‚се было положительно одноцветным; Я
чувствовал, что,  будь  Я  способен  увидеть самого  себЯ, Я  тоже  был бы в
сепиевых тонах. Ћднако зеркало отсутствовало. ‚ообразите греческие вазы с их
многофигурным опоЯсывающим рисунком -- и вы получите текстуру.
     ќто была самаЯ  энергичнаЯ  встреча такого  рода, в какой  Я когда-либо
участвовал,  будь  то  в  реальной  жизни  или в  моем  воображении.  Ћднако
следовало  бы  уже  обойтись  без  таких  разграничений,  принимаЯ  в расчет
характер  этого письма.  ’о есть на менЯ произвела  большое  впечатление моЯ
стойкость, равно как и мое вожделение. “читываЯ мой возраст, не говорЯ уже о
состоЯнии  моего сердца, этих разграничений стоит держатьсЯ, будь то сон или
нет. ЏризнатьсЯ, предмет моей  любви -- предмет, с тех пор давно  освоенный,
-- был заметно моложе менЯ, но нельзЯ сказать, чтобы нас разделЯла пропасть.
’елу,  о  котором идет речь, по-видимому, было  под  сорок -- костлЯвое,  но
упругое и  чрезвычайно  гибкое.  Ћднако  больше  всего  в  нем  поражало его
колоссальное проворство, целиком  подчиненное единственной задаче:  избежать
банальности постели. …сли свести все  предприЯтие в одну  камею, то  верхнЯЯ
часть  описываемого  тела была бы погружена в узенький, с фут шириной, зазор
между  кроватью  и радиатором,  незагорелый круп, и сверху  Я,  плывущий над
краем матраса. ЉружевнаЯ кайма лифа служила бы пеной.
     ‚о  времЯ всего этого Я не видел ее лица. Џо причинам, упомЯнутым выше.
‚се, что Я знал о ней -- что она из ‹ептис  Њагна, хотЯ понЯтиЯ не имею, как
Я  это выЯснил. “  этой встречи не было звукового оформлениЯ, кажетсЯ, мы не
обменЯлись даже парой  слов. …сли  мы говорили, то до того,  как  Я стал это
сознавать,  и  слова, вероЯтно,  были  на латыни:  у менЯ  смутное  ощущение
какого-то препЯтствиЯ в нашем общении. Ћднако Я все времЯ, по-видимому, знал
или  как-то сумел  догадатьсЯ заранее,  что в складе ее лица было что-то  от
€нгрид  ’улин.  ‚озможно, Я  заметил  это, когда  праваЯ рука моей  подруги,
свесившейсЯ  с  кровати,  то и  дело в  неуклюжем  движении назад нащупывала
теплые кольца пыльного радиатора.
     Љогда  Я  проснулсЯ на  следующее -- то  есть на это --  утро,  в  моей
спальне  было ужасно холодно.  Ћтвратительный мутный  дневной  свет проникал
через оба окна как некое подобие пыли. Ќе исключено, что пыль и есть остаток
дневного света.  џ  тут  же  закрыл  глаза; но  комната  в  ‘убуре  исчезла.
…динственное свидетельство случившегосЯ  замешкалось  в темноте под одеЯлом,
куда  дневной свет не мог проникнуть, но  замешкалось,  очевидно, ненадолго.
ђЯдом со мной, раскрытаЯ на середине, лежала твоЯ книга.
     Ѓез  сомнениЯ, именно  тебЯ  Я  должен благодарить за этот  сон, ”лакк.
ђука, судорожно  пытающаЯсЯ  сжать радиатор,  могла  бы,  конечно,  означать
вытЯгивание и выворачивание шеи во времЯ оно, когда моЯ хорошенькаЯ подружка
или  Я  пытались  себЯ увидеть  в том зеркале  с  позолоченной  рамой.  Ќо Я
сомневаюсь в этом  --  два  торса не могут  сжатьсЯ  до одной  руки; ни одно
подсознание не ЯвлЯетсЯ столь экономным. Ќет, Я полагаю, что эта рука как-то
вторила общему движению  твоего стиха, его полной непредсказуемости и вместе
с тем  неизбежному растЯжению  --  нет!  напрЯжению -- твоего синтаксиса при
переводе. ‚ результате практически каждаЯ твоЯ строчка удивительна. •отЯ это
не  комплимент;  просто   констатациЯ.  Џри  нашем   роде   занЯтий  уловки,
естественно, de  rigueur. € стандартнаЯ пропорциЯ -- примерно одно маленькое
чудо на строфу. …сли поэт исключительно  хорош,  он  может  сотворить два. “
тебЯ практически  каждаЯ  строчка  -- приключение; иногда несколько  в одной
строчке. Љонечно, некоторыми из них ты обЯзан переводу. Ќо Я подозреваю, что
на твоей  родной  латыни  твои  читатели  тоже  редко угадывали, каким будет
следующее слово.  ќто  подобно  постоЯнному  хождению  по битому стеклу  или
чему-то   вроде:  ментальному  --  оральному?  --  варианту  битого  стекла,
прихрамывание  и прыжок. €ли  подобно  этой руке, сжимающей  радиатор:  было
что-то Явно логаэдическое в ее выбрасываниЯх  и отдергиваниЯх. Ќо ведь рЯдом
со мной были твои "Џесни".
     Ѓудь это "ќподы"  или "ЏосланиЯ",  не  говорЯ уж  о  "‘атирах" или даже
"€скусстве поэзии", сон, Я уверен, был бы иным. ’о есть он, возможно, был бы
столь  же плотским, но  отнюдь не столь памЯтным. €бо  только  в "ЏеснЯх" ты
метрически  предприимчив,  ”лакк.  Ћстальное  --  практически  все  дистихи;
остальное  --  гудбай  Ђсклепиаду  и  ‘апфо  и  хеллоу  честным гекзаметрам.
Ћстальное  --  не та  судорожнаЯ  рука,  но  сам  радиатор  с его ритмичными
кольцами, напоминающими не что иное, как элегические дистихи. Џоставьте этот
радиатор  на попа, и он будет выглЯдеть как что угодно  из ‚ергилиЯ.  €ли из
ЏроперциЯ. €ли из ЋвидиЯ. €ли из тебЯ, за исключением твоих "Џесен".
     Ћн будет  выглЯдеть  как  любаЯ  страница  латинской  поэзии. Ћн  будет
подобен -- употреблЯЯ ненавистное слово -- тексту.
     Ђ что, подумал Я, если это и была латинскаЯ поэзиЯ? € что, если та рука
просто  пыталась  перевернуть страницу? Ђ  мои усилиЯ  vis-a-vis окрашенного
сепией корпуса означали мое чтение корпуса латинской поэзии? •отЯ бы потому,
что Я все еще -- даже во сне! -- не мог разобрать ее лица. —то до сходства с
€нгрид  ’улин,  которое  Я  уловил,  когда  она  делала  усилие  перевернуть
страницу, это, весьма вероЯтно, было свЯзано  с ‚ергилием в исполнении  ’они
Џеркинса. Џотому что у них с €нгрид  ’улин несколько  схожие скулы; и потому
также,  что  ‚ергилиЯ  Я  читал  больше  всех.  Џоскольку он сочинил  больше
строчек, чем кто бы то ни было.  Џравда,  Я  никогда  не подсчитывал, но это
представлЯетсЯ несомненным, учитываЯ "ќнеиду".  •отЯ лично Я  гораздо больше
люблю его "Ѓуколики" и "ѓеоргики", нежели его эпос.
     Џочему, Я скажу тебе позже.  ‘уть вопроса, однако, состоит в том, что Я
действительно не знаю, заметил ли Я сперва эти скулы,  а  затем выЯснил, что
моЯ окрашеннаЯ сепией подруга происходила из ‹ептис Њагна, или  наоборот. Ќо
незадолго до этого Я видел репродукцию этого мозаичного портрета  на полу. €
Я  решил,  что  он  был  из ‹ептис Њагна.  Ќе  могу вспомнить почему  и где.
‚озможно,  на фронтисписе какого-то русского изданиЯ? €ли,  может,  это была
открытка. ѓлавное, он был из ‹ептис Њагна  и  сделан при  жизни ‚ергилиЯ или
вскоре после того. Ђ посему то,  что Я увидел во сне, было отчасти  знакомым
зрелищем;  само  ощущение было  не  столько  зрительным,  сколько  ощущением
узнаваниЯ. ЌесмотрЯ на подмышечную впадину и грудь, круглЯщуюсЯ под лифом.
     €ли  именно поэтому: ибо на латыни поэзиЯ женского рода. ќто хорошо длЯ
аллегории, а  что хорошо длЯ  аллегории -- хорошо длЯ подсознаниЯ. € если за
телом моей подруги стоЯл -- пусть  и  лежа  --  корпус латинской  поэзии, ее
высокие скулы могли бы с тем же успехом напоминать скулы ‚ергилиЯ независимо
от его собственных сексуальных предпочтений, хотЯ бы потому, что тело в моем
сне  было  из ‹ептис Њагна. ‚о-первых, потому что ‹ептис  Њагна в  руинах, а
каждое  предприЯтие  в   спальне  с  его   простынЯми,  подушками  и  самими
распростертыми и  переплетенными  конечностЯми напоминает руину.  ‚о-вторых,
потому  что  само название  "‹ептис  Њагна",  будучи  женского рода, подобно
латинской  поэзии, не  говорЯ  уж о том,  что,  как  Я  полагаю,  оно значит
буквально. ’о есть великаЯ лепта. ‚прочем, моЯ латынь паршива. Ќо как бы там
ни было, чем  в конечном  счете  ЯвлЯетсЯ латинскаЯ  поэзиЯ, как  не великой
лептой? ђазве  что мое чтение  -- безусловно, скажешь ты  -- повергает ее  в
руины. ’ак отсюда этот сон.
     „авай  избегать мутной  воды,  ”лакк;  не  будем обременЯть  друг друга
выЯснением,  может ли сон быть взаимным. Ћбнадежь менЯ, по крайней мере, что
ты не  отнесешьсЯ  подобным образом  к  моей собственной писанине,  если  ты
когда-нибудь с ней познакомишьсЯ. Ќе правда ли,  ты не станешь каламбурить о
pen'e и penis'e? €  почему бы тебе не познакомитьсЯ  с ней безотносительно к
этому письму. Ѓудь то взаимность или нет, Я не вижу причины, почему бы тебе,
лезущему в  мои  сны,  не  сделать  следующий  шаг  и  не  вмешатьсЯ  в  мою
реальность.
     ’ы и так уже вмешиваешьсЯ, и это письмо тому  подтверждение.  Ќо помимо
этого, ты прекрасно знаешь, что  Я  тебе, так  сказать, уже писал. Џоскольку
все, что  Я написал,  технически адресовано тебе:  тебе  лично, равно  как и
остальным  из  вас.  €бо, когда  пишутсЯ  стихи, ближайшаЯ  аудиториЯ  -- не
современники, не говорЯ уж о потомках, но предшественники. ’е, кто дал Язык,
те, кто дал формы. Џо  правде говорЯ, ты знаешь  это гораздо лучше менЯ. Љто
написал эти гекзаметры,  асклепиадовы, алкеевы и  сапфические строфы,  и кто
были  их адресаты? –езарь? Њеценат? ђуф? ‚ар? ‹идиЯ и  ѓликера?  —ерта с два
они  знали или беспокоились о трохеЯх и дактилЯх! € не  менЯ ты имел в виду.
Ќет, ты обращалсЯ к Ђсклепиаду, к Ђлкею и ‘апфо, к самому  ѓомеру. ’ы хотел,
чтобы тебЯ прежде всего оценили они. €бо где –езарь? Ћчевидно, во дворце или
крушит  скифов. Ђ Њеценат у себЯ  на вилле.  ђавно  как ђуф и ‚ар. Ђ ‹идиЯ с
клиентом, а  ѓликеры нет в городе. ’огда как твои возлюбленные  греки  прЯмо
здесь,  у  тебЯ в голове, или, лучше сказать, на  устах, ибо ты, несомненно,
знал их наизусть. Ћни были твоей лучшей  аудиторией,  поскольку  ты в  любой
момент мог  их вызвать. €менно  на них  ты старалсЯ произвести  впечатление.
ЌевзираЯ  на  иностранный  Язык.  ‚  сущности,  на   них   легче  произвести
впечатление на латыни: по-гречески ты не имел бы широты родного Языка. € они
отвечали тебе.  Ћни говорили: "„а, это впечатлЯет". ‚от  почему твои строчки
так искривлены анжамбманами и  эпитетами, вот  почему  твой довод всегда так
непредсказуем. ‚от почему  ты советуешь  убитому горем приЯтелю превозносить
триумфы Ђвгуста.
     …сли ты мог делать это длЯ них, почему Я не могу делать  это длЯ  тебЯ?
ђазличие в Языке, по крайней  мере, налицо, так что  одно условие соблюдено.
’ак  или  иначе,  Я отвечал  тебе,  особенно  когда  использовал  Ямбические
триметры. Ђ теперь Я продолжаю это письмом. Љто знает, может, Я  еще  вызову
тебЯ сюда, может, ты  еще материализуешьсЯ в  конце  концов даже отчетливее,
чем в моих стихах. Ќасколько мне известно, логаэдические размеры с дактилЯми
побивают любой старый спиритический сеанс в  способности вызывать  духов.  ‚
нашем  деле  вещи  такого рода называютсЯ  стилизацией. Ђ раз ритм  классики
входит в наш организм, ее дух входит следом. Ђ ты классик, ”лакк, не так ли,
и по многим параметрам, что само по себе достаточно сложно.
     € в конечном счете с кем еще из живущих в этом  мире можно говорить без
отвращениЯ, особенно если  ты с младых ногтей склонен  к мизантропии. €менно
по этой причине, а  не из тщеславиЯ, Я надеюсь, что ты познакомишьсЯ с моими
Ямбами  и  трохеЯми  как-нибудь  на свой  загробный манер. ‘лучались дела  и
постраннее, и  мое  перо  потрудилось, по  крайней  мере,  в  этой  области.
Љонечно, Я бы охотнее  поговорил с Ќазоном или Џроперцием, но с тобой у менЯ
больше  общего  метрически.  Ћни были привержены к  элегическим  дистихам  и
гекзаметрам; Я редко ими пользуюсь. ’ак что разговор пойдет у нас тобой. „лЯ
любого это могло бы прозвучать самонадеЯнно. Ќо не длЯ тебЯ. "‚се литераторы
имеют  /  ‚оображаемого  друга", --  говорит  Ћден.  Џочему  Я  должен  быть
исключением?
     Ќа  самый крайний случай Я могу усестьсЯ перед  зеркалом и обращатьсЯ к
нему.  “же отчасти замена,  хотЯ  Я не думаю, что ты был  похож  на менЯ. Ќо
когда  доходит  до человеческой  внешности,  природа  в  конечном  счете  не
располагает большим выбором. Љаков он?  Џара глаз,  рот, нос, овал. Џри всем
их многообразии через две  тысЯчи лет природа вынуждена  повторитьсЯ. € даже
бог. Џоэтому Я легко мог бы заЯвить, что это лицо в зеркале, по  сути, твое,
что  ты  --  это  Я. Љто  может  проверить  и  каким образом? „лЯ фокусов  с
вызыванием духов это могло бы сгодитьсЯ. Ќо боюсь, Я зашел слишком далеко: Я
никогда  не напишу  письма самому себе.  „аже  если б  Я и вправду был твоим
подобием. ’ак что оставайсЯ без лица, ”лакк, оставайсЯ невызванным. ’ак тебЯ
может хватить еще на два тысЯчелетиЯ. ‚ противном случае всЯкий раз, когда Я
взбираюсь на женщину, она могла бы думать, что имеет дело с ѓорацием. Ќу,  в
каком-то смысле  это так, будь то во сне или наЯву. Ќигде времЯ не рушитсЯ с
такой  легкостью, как в уме. Џотому-то мы так и любим размышлЯть об истории,
не правда ли? …сли Я прав насчет природного выбора, то  выбор,  предлагаемый
историей, подобен окружению себЯ зеркалами, как жизнь в  борделе. „ве тысЯчи
лет --  чего? Џо  чьему  исчислению, ”лакк? Љонечно, не с  метрической точки
зрениЯ. ’етраметры  есть тетраметры, неважно  когда и неважно где. Ѓудь то в
греческом, латыни, русском,  английском. ’акже и дактили  и анапесты. €  так
далее.  ’ак что две тысЯчи  лет  в каком смысле?  Љоль  скоро  речь зашла  о
разрушении времени, наше ремесло, боюсь, побивает историю и  отдает довольно
сильно  географией.  Ћбщее у …втерпы и “рании то, что  обе старше  Љлио.  ’ы
принимаешьсЯ  отговаривать  ђуфа  ‚алгиЯ  от  его  затЯнувшегосЯ  гореваниЯ,
напоминаЯ о  волнах mare Caspium,  даже они, пишешь ты,  не  вечно  остаютсЯ
ревущими.  ‘е означает,  что ты  знал об этом  mare  две тысЯчи лет назад --
несомненно,  от какого-нибудь греческого автора,  поскольку  твой  народ  не
разбрасывал  свои  перьЯ  так  широко.  ‚  чем, полагаю,  и  состоит главнаЯ
привлекательность  этого mare  длЯ  тебЯ как  римского  поэта.  ќкзотическое
название,  и  вдобавок подразумевающее  самую  отдаленную  точку вашего  Pax
Romana,  если  не  всего  известного мира.  Љ  тому  же  название  греческое
(вообще-то, возможно, даже персидское, но ты мог натолкнутьсЯ на него только
по-гречески). Ћднако главное  в  "Caspium" то, что слово  это дактилическое.
Џоэтому оно  стоит в конце второй  строки, где устанавливаетсЯ размер любого
стихотворениЯ. € ты утешаешь ђуфа Ђсклепиадовой строфой.
     ’огда как Я -- Я пересек этот Caspium раз или два. Љогда мне было не то
восемнадцать, не  то девЯтнадцать или, может быть, двадцать.  ’ак  и хочетсЯ
сказать, когда ты в  Ђфинах  училсЯ греческому Языку.  ‚ мои  дни расстоЯние
между Љаспием и ќлладой, не говорЯ уж о  ђиме,  было в некотором смысле даже
больше, чем две тысЯчи лет назад; оно, откровенно говорЯ, было непреодолимо.
Џоэтому мы не встретились.  ‘амо mare было  гладкое и  блестЯщее, особенно у
западных  берегов.  Ќе столько из-за благоприЯтной близости  к  цивилизации,
сколько  из-за  обширных  разливов  нефти,  обычных в  этих краЯх. (џ мог бы
сказать, что это было реальное умасливание неспокойных вод, но, боюсь, ты не
поймешь этой отсылки.)  џ лежал плашмЯ  на горЯчей  верхней  палубе грЯзного
парохода, голодный и без гроша в кармане, но тем не менее счастливый, потому
что Я  участвовал в географии. Љогда всходишь на борт -- ты всегда участник.
Џрочти  Я к  тому времени твой  стишок к  ђуфу,  Я бы сознавал, что  Я также
участвую в поэзии. ‚ дактиле, а не в проЯснениЯх горизонта.
     Ќо в те дни Я не был особенным читателем. ‚ те  дни  Я работал в  Ђзии:
лазал по горам и пересекал пустыни. ѓлавным образом  в поисках урана.  ’ы не
знаешь, что  это за штука, и  Я  не буду надоедать тебе объЯснением,  ”лакк.
•отЯ  "uranium" --  еще  одно дактилическое  слово.  Љаково это  -- узнавать
слово,  которое не  можешь употребить? Ћсобенно -- длЯ  тебЯ  --  греческое?
“жасно,  полагаю;  как длЯ  менЯ  твоЯ  латынь.  ‚озможно,  если  бы  Я  мог
оперировать ею уверенно,  Я в  самом  деле сумел  бы вызвать  тебЯ. ‘ другой
стороны, возможно,  и  нет:  Я бы стал длЯ тебЯ  лишь  еще  одним  латинским
автором, а это прЯмой путь к зиЯнию.
     ’ак или иначе, в те дни Я не знал никого из вас, за исключением -- если
памЯть  не сыграла со мной шутки -- ‚ергилиЯ, то есть его эпоса. џ помню, он
не  слишком  мне  понравилсЯ,  отчасти  потому, что  на фоне  гор  и пустынь
немногие  вещи сохранЯли смысл;  главным же  образом  из-за довольно резкого
запаха  социального  заказа, эпосом этим издаваемого. ‚ те  дни наши  ноздри
были очень чувствительны к такого рода  вещам.  Љ  тому же Я  просто  не мог
понЯть  99  процентов  его  экземпла,  которые  становились  поперек  дороги
довольно часто. —его ждать  от восемнадцатилетнего гиперборейца? ‘ейчас Я  с
этим справлЯюсь лучше, но на это ушла целаЯ жизнь. ‚ообще-то, на мой взглЯд,
вы все несколько переусердствовали с аллюзиЯми; часто они кажутсЯ излишними.
•отЯ  эвфонически  они,  конечно  -- особенно греческие,  -- творЯт чудеса с
текстурой.
     —то смутило менЯ, возможно,  больше всего в "ќнеиде",  так это Ђнхизово
пророчество  задним  числом  --  когда  старик  предсказывает  то,  что  уже
произошло. ‡десь, Я думаю, твой друг несколько  хватил. џ не возражаю против
самомнениЯ, но у мертвых следует предполагать больше воображениЯ. €м надо бы
знать  больше, чем  просто  родословную Ђвгуста;  в  конце  концов,  они  не
оракулы. —то за дурное  употребление  потрЯсающей, умопомрачительной идеи  о
душах с правом на второе  воплощение, которые пьют из ‹еты, чтобы очиститьсЯ
от предыдущих  воспоминаний! ‚ымостить ими  дорогу во царствование нынешнего
хозЯина!  ‚едь они могли бы стать христианами, карлами великими, дидеротами,
коммунистами,  гегелЯми, нами!  ’е, кто придут  после, метисы  и мутанты  во
многих  отношениЯх!  ‚от  было  бы  настоЯщее  пророчество, настоЯщий  полет
фантазии. ‚место этого он перекраивает официальную летопись и подает это как
свежие новости. Ќачать с того, что  мертвые свободны от причинности. ‡нание,
доступное им, -- знание о времени -- всем времени. ќто он  мог бы почерпнуть
у  ‹укрециЯ;  твой  друг  был  ученый  человек.  Љ  тому  же  с  потрЯсающим
метафизическим инстинктом, настоЯщим чутьем на духовную подоплеку вещей: его
души  гораздо  менее  телесны,  чем  у „анте.  ‘ущие  маны:  газообразные  и
неосЯзаемые.  …сть искушение сказать, что  его схоластика здесь  практически
средневековаЯ. Ќо  это  было бы  снижением.  Џотому  что  метафизически ваше
будущее оказалось гораздо менее образным, чем  ваше греческое  прошлое.  €бо
что  такое вечнаЯ жизнь длЯ  души по сравнению с перевоплощением? —то  такое
рай длЯ нее после пифагоровского обещаниЯ другого тела?  Џросто безработица.
Ћднако каковы бы  ни были его  источники: Џифагор, платоновский  "”едр", его
собственное воображение, -- он без толку промотал все это  ради  родословной
цезарЯ.
     Љонечно,  эпос  был  его;  он имел  право делать с ним что  угодно. Ќо,
откровенно говорЯ, Я  считаю это непростительным. €менно подобный недостаток
воображениЯ  проложил  путь  торжеству  монотеизма.  Ћдин,  полагаю,  всегда
понЯтнее  многих;  а  после этой гигантской толпы  греческих и  доморощенных
богов и героев  такого  рода стремление  к чему-то  более  понЯтному,  более
внЯтному  было практически неизбежно. „ругими словами, несмотрЯ  на  все его
широкие  жесты,  твой  друг,  дорогой  ”лакк,  просто  желал  метафизической
надежности.   Ђ   это,   боюсь,  Явное  противоречие;   возможно,   основнаЯ
привлекательность политеизма в том, что он ничего  подобного не имеет. Ќо, Я
полагаю,  место  становилось  слишком  многолюдным,  чтобы  позволить   себе
ненадежность любого  рода. ‚ первую  очередь поэтому твой  друг пришпиливает
все   сказанное,  метафизику  и   прочее  к  своему   возлюбленному  цезарю.
ѓражданские  войны,  Я  бы  сказал,  творЯт  чудеса  с  духовной