€осиф Ѓродский. Џослесловие к "Љотловану" Ђ.Џлатонова

Ћцените этот текст:
€осиф Ѓродский. Џослесловие к "Љотловану" Ђ.Џлатонова


     €деЯ ђаЯ есть логический  конец человеческой мысли в том отношении, что
дальше  она,  мысль, не  идет;  ибо  за ђаем  больше ничего нет,  ничего  не
происходит. € поэтому можно сказать, что ђай -- тупик; это последнее видение
пространства, конец  вещи,  вершина  горы, пик, с которого  шагнуть  некуда,
только в •ронос -- в свЯзи с чем и  вводитсЯ  понЯтие  вечной  жизни.  ’о же
относитсЯ и к Ђду.
     Ѓытие в тупике ничем не ограничено,  и если можно представить, что даже
там  оно  определЯет сознание и  порождает  свою собственную  психологию, то
психологиЯ эта прежде всего выражаетсЯ в Языке. ‚ообще следует отметить, что
первой жертвой разговоров об “топии -- желаемой или уже обретенной -- прежде
всего становитсЯ грамматика, ибо Язык, не поспеваЯ  за  мыслью, задыхаетсЯ в
сослагательном наклонении и  начинает тЯготеть  к  вневременным категориЯм и
конструкциЯм;  вследствие чего даже у  простых существительных почва  уходит
из-под ног, и вокруг них возникает ореол условности.
     ’аков,  на  мой  взглЯд,  Язык  прозы  ЂндреЯ  Џлатонова,  о  котором с
одинаковым успехом можно сказать,  что  он заводит русский  Язык в смысловой
тупик  или -- что точнее  -- обнаруживает тупиковую философию в самом Языке.
…сли данное высказывание справедливо хотЯ  бы  наполовину, этого достаточно,
чтобы назвать  Џлатонова  выдающимсЯ  писателем нашего времени,  ибо наличие
абсурда   в  грамматике   свидетельствует  не  о  частной  трагедии,  но   о
человеческой расе в целом.
     ‚  наше  времЯ  не  принЯто  рассматривать  писателЯ  вне   социального
контекста,  и  Џлатонов  был  бы самым  подходЯщим  объектом  длЯ  подобного
анализа, если бы  то,  что  он проделывает с Языком,  не  выходило далеко за
рамки   той   утопии  (строительство  социализма  в  ђоссии),  свидетелем  и
летописцем которой он  предстает  в "Љотловане". "Љотлован"  -- произведение
чрезвычайно  мрачное,  и  читатель  закрывает  книгу   в  самом  подавленном
состоЯнии.  …сли  бы  в  эту   минуту  была  возможна  прЯмаЯ  трансформациЯ
психической  энергии в физическую,  то  первое,  что следовало  бы  сделать,
закрыв  данную книгу, это отменить существующий миропорЯдок и объЯвить новое
времЯ.
     ќто, однако, отнюдь  не  значит, что Џлатонов был врагом данной утопии,
режима,  коллективизации и проч. …динственно, что  можно  сказать  всерьез о
Џлатонове в рамках социального  контекста, это что он писал на  Языке данной
утопии, на Языке  своей эпохи; а никакаЯ другаЯ форма бытиЯ не детерминирует
сознание  так,  как  это  делает Язык. Ќо,  в отличие  от  большинства своих
современников  -- ЃабелЯ,  ЏильнЯка,  Ћлеши,  ‡амЯтина,  Ѓулгакова, ‡ощенко,
занимавшихсЯ более или менее  стилистическим гурманством, т. е.  игравшими с
Языком каждый  в свою игру  (что есть, в конце концов,  форма эскапизма), --
он, Џлатонов,  сам  подчинил себЯ Языку эпохи,  увидев  в нем такие  бездны,
заглЯнув в которые однажды, он  уже более не  мог скользить по  литературной
поверхности,  занимаЯсь  хитросплетениЯми  сюжета, типографскими изысками  и
стилистическими кружевами.
     ђазумеетсЯ,   если  заниматьсЯ  генеалогией  платоновского   стилЯ,  то
неизбежно  придетсЯ  помЯнуть житийное  "плетение  словес",  ‹ескова  с  его
тенденцией к сказу, „остоевского с его захлебывающимисЯ бюрократизмами. Ќо в
случае  с  Џлатоновым речь  идет не о  преемственности или традициЯх русской
литературы,  но  о  зависимости писателЯ  от  самой  синтетической  (точнее:
не-аналитической)  сущности русского Языка, обусловившей -- зачастую за счет
чисто фонетических аллюзий  -- возникновение понЯтий,  лишенных какого бы то
ни  было  реального  содержаниЯ.  …сли бы  Џлатонов пользовалсЯ  даже самыми
элементарными  средствами, то  и тогда его "мессэдж" был бы  действенным,  и
ниже Я скажу почему. Ќо главным его орудием была инверсиЯ; он писал на Языке
совершенно инверсионном;  точнее -- между понЯтиЯми Язык и инверсиЯ Џлатонов
поставил знак равенства -- версиЯ  стала  играть все более и более служебную
роль. ‚ этом  смысле единственным реальным  соседом Џлатонова по Языку Я  бы
назвал ЌиколаЯ ‡аболоцкого периода "‘толбцов".
     …сли за стихи капитана ‹ебЯдкина о таракане „остоевского можно  считать
первым писателем абсурда, то Џлатонова  за  сцену  с медведем-молотобойцем в
"Љотловане" следовало бы признать первым серьезным сюрреалистом. џ говорю --
первым,  несмотрЯ  на  Љафку,  ибо  сюрреализм  --  отнюдь  не  эстетическаЯ
категориЯ,   свЯзаннаЯ    в   нашем    представлении,   как    правило,    с
индивидуалистическим мироощущением, но форма философского бешенства, продукт
психологии тупика.  Џлатонов  не был индивидуалистом,  ровно  наоборот:  его
сознание  детерминировано  массовостью и абсолютно имперсональным характером
происходЯщего. Џоэтому и сюрреализм его внеличен, фольклорен и, до известной
степени, близок к античной  (впрочем, любой) мифологии, которую следовало бы
назвать  классической  формой  сюрреализма.  Ќе  эгоцентричные  индивидуумы,
которым сам Ѓог и литературнаЯ традициЯ обеспечивают  кризисное сознание, но
представители  традиционно   неодушевленной   массы  ЯвлЯютсЯ   у  Џлатонова
выразителЯми философии абсурда, благодарЯ чему философиЯ эта становитсЯ куда
более убедительной и совершенно нестерпимой по своему масштабу. ‚ отличие от
Љафки,  „жойса  или,  скажем,  Ѓеккета,  повествующих о вполне  естественных
трагедиЯх своих "альтер эго", Џлатонов говорит о  нации, ставшей в некотором
роде жертвой своего Языка, а точнее -- о самом Языке, оказавшемсЯ  способным
породить фиктивный мир и впавшем от него в грамматическую зависимость.
     Њне думаетсЯ, что поэтому Џлатонов непереводим и, до известной степени,
благо  тому Языку, на который он переведен быть не может. € все-таки следует
приветствовать  любую попытку воссоздать этот Язык, компрометирующий  времЯ,
пространство, самую жизнь и  смерть -- отнюдь не по соображениЯм "культуры",
но потому что, в конце концов, именно на нем мы и говорим.

1973
Last-modified: Thu, 15 Jul 1999 13:56:33 GMT
Ћцените этот текст: